Серебряная нить

С утра Себастиан подорвался с внезапным желанием навестить сестру, даже не дождавшись завтрака. Сегодня он казался не таким потерянным и рассеянным, как вчера: возможно осознание того, что он согласился оставить реликвию встрепенулось каким-то сожалением или чувством вины. Дин понимал, что пройдёт совсем немного времени, как он бросится обратно в катакомбы за ней или же в новые поиски, и лишь надеялся, что это не будет что-то куда пострашнее и темнее того, во что он уже втянулся сам и втянул их. Как бы он ни хотел помочь, радовало то, что пока Себастиан оставил попытки уболтать его попробовать то, что делала Исидора, но предчувствие подсказывало, что он ещё к этому вернётся, когда варианты закончатся. Оминис тоже казался беспокойным и после завтрака куда-то ушёл, не явился даже на занятия по древним рунам, что было довольно странно, ведь ему нравился этот предмет. Интересно стало, как именно с их помощью Себастиан собирался вылечить Анну, и Дин про себя отметил, что надо бы всё же глянуть те свитки в крипте поподробнее, вдруг он сможет чем-то помочь. День начинался вполне неплохо. По завершении занятия, в парня влетела записка от Оминиса с просьбой срочно встретиться в башне астрономии, у гобелена с танцующими троллями, и он, не задерживаясь, поспешил туда. На противоположной пустой стене внезапно проявились завитки кованного декора очертив большую арочную деревянную дверь, и она вскоре отворилась.В центре комнаты, похожей на гостиную, на ковре сидела Бёрк, почти спиной к двери. Парень не видел её лица, но что-то внутри встревожилось, а когда увидел Оминиса с разбитым носом, уже окончательно убедился, что случилось что-то серьёзное. — Я потом тебе всё объясню, хорошо? Подойди к Лине, она должна дать тебе непреложный обет. — Чего?! — он не поверил своим ушам. Эти слова из его уст прозвучали почти что просьбой применить на ней одно из непростительных, казалось у него слуховые галлюцинации. Дин изо всех сил пытался совладать со своим беспокойством и не броситься в преждевременные суждения, но в голову уже закралась мысль, что в Оминиса вселился бес. — Зачем?! — Из-за хранилища, — слова словно лопатой огрели по голове. Из-за… чего? — Откуда она знает? Себастиан ей рассказал? Не мог ведь? Или мог? Оминису же рассказал о древней магии. — Я же сказал, потом всё объясню, сейчас нужно помочь ей. Послышался тихий смех. Не ему одному ситуация казалась бредовой. Школьникам заключать непреложный обет? Как будто он вообще не осознаёт о чём просит. Или же… наоборот? Дин всмотрелся в его лицо пытаясь понять его мотивы. Это точно не дурацкий розыгрыш, так мог пошутить кто угодно, но не Оминис. Его лицо было слишком неспокойным, он то хмурился, то наоборот пытался выглядеть невозмутимо, и понимал, слышал замешательство Дина, при этом ничего не объяснял, будто было куда важнее побыстрее заставить её молчать. Их вчерашний разговор повлиял на него больше, чем брюнет думал, похоже он не только сам напугался, но и его напугал, до той степени, что Оминис уже не особо задумывался о том, что делает. И это плохо. — Нет, Оминис, я не согласен. Что если её будут пытать или заставят выпить сыворотку правды? Бёрк снова издевательски засмеялась. — О, далеко заглядывать не надо… — О чём это она? Блондин поджал губы и отвернулся, не желая отвечать. — Спроси меня, — она подняла на Дина красные от слёз глаза. — Я тебе точно не совру. — Да что с тобой, Оминис?! Подлил ей веритасерум? Серьёзно?! Весь мир вокруг словно вмиг рухнул. Он будто никогда не видел этого человека прежде, не знал, что он может быть способным поступить так с собственными друзьями. И не то, чтобы он его не предупреждал, но раньше не показывал эту свою тёмную сторону. Каждого внутри жрут свои демоны, но обычно они не скрываются так тщательно, или же Дин просто настолько наивно влюбился, что просто ослеп. Всё, что он узнал о нём, казалось ложью, каким-то вымыслом и до примитивного нелепыми розовыми грёзами. Ящик Пандоры внутри внезапно открылся и из него полезли все страхи и опасения. Оставалось лишь надеяться, что Оминис не перешагнёт черту… не перешагнул ещё… — До сих пор мы ничего толком не знали ни о древней магии, ни об этом хранилище, которое все ищут, но и так понимали, что это опасно. То, что случилось с ней лишь доказало, что всё куда хуже и опаснее. Если эта сила попадёт не в те руки… всему придёт конец. Всему, понимаешь? Это не какие-то непростительные проклятья, которые кто-то иногда использует и кого-то убивает, не тёмная магия, которая обращает к себе некоторых волшебников. Наступит ад и умирать будут все. И защищает этот огромный сосуд с неуправляемой силой только твоя магия! Пока хранилище заперто, туда никто не проникнет, но стоит им узнать, что ты ключ… Ей нельзя здесь оставаться, нельзя об этом говорить, даже помнить нельзя. Ей здесь опасно, и тебе рядом с ней! Каждое слово будто хлестало по лицу, пытаясь привести в чувство. Оминис говорил твёрдо и уверенно, уничтожая все призрачные надежды, что всё хоть немножко не так плохо, как было ещё вчера. Всё ещё хуже. Теперь был понятен его страх. Дин поднял девушку с пола и усадил на диван. Она дрожала, но, судя по всему, не от пыток Круциатусом, и раз он использовал веритасерум, значит в Империусе тоже не было нужды. Парень облегчённо выдохнул, хоть на что-то ещё осталась надежда. — Хорошо, — согласился он. Дин пытался оправдать его в своей голове, пытался ухватиться за мизерный шанс не разбиться вдребезги от того отвратительного чувства разочарования, что подкатывало к горлу. Раньше бы он однозначно сказал, что блондин так не поступит, но теперь уже сомневался во всём. Сомневался в нём. Вопросов накопилось множество, и главным был откуда Бёрк вообще узнала о хранилище, при чём так много подробностей, но что-то подсказывало, что больше блондин сейчас не ответит. Девушку же спрашивать было бесполезно, она из-за Оминиса была настроена враждебно, да и его опухшая переносица и следы крови на лице говорили куда красноречивее её самой. — Но я против непреложного обета, — запротестовал Дин. Его целью было сокрыть полученную информацию, и слизеринец не придумал ничего лучше, чем заставить Бёрк дать непреложный обет. Вот только его можно заключить лишь по собственной воле. Это очень опасная сделка, угрожающая смертью, с кучей лазеек, которые придётся в деталях оговаривать, а даже ненамеренное нарушение приведёт к неминуемой смерти. Проще стереть память, но Оминис этого делать не хотел и Дин понимал почему. Чтобы вычеркнуть из памяти конкретное воспоминание без сопутствующих потерь, нужно знать, что конкретно стирать, пережить, или хотя бы «видеть» это воспоминание, а он не знал. Опытный легилимент бы с этим справился, но не обычный школьник, даже столь умный. С таким успехом она могла забыть полностью весь период, за который что-либо узнала о хранилище. Слишком много сопутствующих потерь. Дин всё ещё удивлялся, что перед ним стоял тот же Оминис, он говорил безумные вещи, но совсем не как безумец. На замену непреложному обету пришла клятва на крови, возможно чуть менее опасный магический контракт. Вариант не сильно лучше, но выбирать не приходилось. Дину и так всю жизнь говорили, что делать, но главным сыграло то, что сейчас он тоже опасался того, что может произойти, если всё оставить, как есть. И тут внезапно Лина согласилась, чем лишь сильнее подчеркнула то, что в таком обращении с ней не было необходимости. Столько лет дружбы — и капля сомнения всё порушила между ними до основания. Дин не хотел, чтобы так случилось и с ним, он ещё не понимал, что всё уже медленно начало трескаться. Недоверие — ужасное чувство, способное навсегда уничтожить даже самые крепкие отношения, а такие ещё совсем новые и непрочные раскрошатся в пыль, стоит только подуть. Дин провёл кончиком палочки поперёк ладони, и на ней проступила полоса крови. Когда Лина повторила то же самое и поднесла руку рядом, из ран в воздух стали подниматься мелкие алые капли, собираясь в центре между ними в одну. Было совсем не больно, лишь лёгкое покалывание в руке стекалось к ладони. Оминис считал, что клятва на крови связана с тёмной магией, но Дин этого не ощущал. Если древняя магия наполняла энергией, каким-то чувством силы, могущества, то и тёмная магия должна была как-то ощущаться. Но ничего не было, лишь лёгкий телесный отклик. Брюнет думал, что, как и для заключения непреложного обета, нужен будет третий, но Оминис так и остался стоять у входа. Намерения дать и принять клятву оказалось достаточно, чтобы всё сработало само. Когда кровь собралась в каплю, размером с крупный жемчуг, вокруг него образовался серебряный фиал и он застыл в воздухе, медленно поворачиваясь и свидетельствуя о завершении. — Проваливай! — этот плевок желчи явно предназначался не Дину. Оминис молча ушёл. Хотелось что-то сказать, как-то смягчить то режущее напряжение, что возникло между ними, но Дин понимал, что сейчас сделает только хуже и возможно тоже поплатится носом или каким-то более уязвимым местом, поэтому пока решил дать ей время остыть. Слизеринец ждал его за дверью, что удивило. Брюнет думал, что он сбежит сразу же и придётся сейчас искать его по всей школе, но юноша с довольно спокойным, но слегка подавленным видом, подпирал спиной стену в ожидании. — Не рассказывай ничего Себастиану, он ничего не знает о хранилище. И что более важно, не помнит о ней. — А? В смысле не помнит? — Лина стёрла ему все воспоминания о себе, вплоть до их ссоры почти три года назад, — Оминис тяжело вздохнул и медленно пошёл вперёд. — Послушай, я понимаю, ты сейчас в шоке, и не без причины. Слишком много всего случилось за столь короткое время, я сам будто не в себе сейчас. Но я не сожалею, я бы снова так поступил, потому что не было другого выхода. Говорить она не хотела, а мне нужно было знать… — Но не напаивать же её веритасерумом! — возмутился Дин. — А что тогда? Империус? — съязвил он, но брюнет даже отвечать на столь бредовую идею не стал. — Зато у меня нет ни капли сомнения в её словах. — И какой ценой далась тебе эта правда? — Высокой. Но это касается не только твоей жизни и безопасности, но и Себастиана, и как теперь выяснилось, всей школы минимум. Я посчитал, что это дороже наших с ней отношений. — А наших? — выпалил Дин, и блондин внезапно остановился. Он в растерянности открыл было рот, намереваясь что-то спросить или возразить, но вместо этого как-то обречённо поник и снова поджав губы поплёлся вперёд. — Откуда она узнала о местонахождении хранилища? Что оно запечатано и только я могу его открыть? — Она… видела будущее, скажем так, — Оминис начал увиливать, что было для него нехарактерно. Обычно он всегда отвечал чётко и прямо, либо не отвечал вовсе. А вот эти туманные фразочки были присущи Себастиану. — «Скажем так»? Это как же? — Не могу сказать! — вспылил он. — По крайней мере, не сейчас. Извини. У меня ещё есть кое-какие дела, иди без меня. Дин так и застыл посреди коридора, не понимая за что именно он извинился: за то, что соврал, не хотел говорить или за побег? Он всё ещё задавался вопросом, что именно творится в его голове, что он ведёт себя так… неестественно, и как далеко готов зайти. Остальные занятия Оминис также не посетил, вернулся в комнату лишь поздно вечером. Один только Себастиан был в хорошем настроении и донимал своей болтовнёй, а когда заметил, что парни не в духе, решил, что они просто о чём-то повздорили и отпустив пару пошлых шуточек насчёт способов примирения куда-то слинял. Дин надеялся, что теперь, наедине, они смогут поговорить, но блондин либо и правда уснул, либо настойчиво притворялся. Проснувшись рано утром, парень первым делом взглянул в сторону Оминиса, но его в кровати уже не было. Может, оно и к лучшему. Дин решил воспользоваться ситуацией, дабы не объяснять ту глупость, которую он собирался совершить, всё равно врать у него плохо получалось. Следуя тем же путём, что и в прошлый раз и заметая заклинанием за собой следы, как это делал тогда Себастиан, он приблизился к пролому в стене замка Руквуда. Конечно, стоило так же пойти на закате, но не хотелось бродить в темноте в одиночку среди шайки головорезов. Тогда они надеялись, что в замке никого не окажется, теперь же Дин сразу ожидал опасности. Двор пустовал, и не было ни следа на снегу. Он прислушался. Было тихо, как на кладбище. У лестницы лежали какие-то гоблинские доспехи и несколько топоров. Он неизменно последовал через боковую дверь и склад на кухню. Ни души. Гнетущая, гробовая тишина. Через столовую он прошёл в гостиную, где тогда сидел его отец с Руквудом, теперь тут всё было в пыли и обломках, сама же стена была почти полностью раскурочена и виднелся тайный проход, что вёл дальше вправо, куда они так и не дошли. Было уже понятно, что замок пуст, по какой-то причине его покинули и вряд ли этой причиной был Дин. Парень пошёл вдоль прохода, минуя множество комнат, пока не дошёл до лестницы вниз. Снова он ощутил знакомое притяжение, древняя магия будто манила его вперёд. За лестницей была череда комнат, больше походящих на склеп, а за ними внезапно пещера. Каменные стены, в некоторых местах поросшие мхом, поблёскивали вкраплениями адуляра от лучей света, пробивающихся из щелей на потолке. Спустя несколько поворотов и недолгого спуска вниз, Дин наконец нашёл, что именно скрывалось всё это время здесь. Но было уже слишком поздно. Стена пещеры была пробита, видимо каким-то массивным буром, следы борозд так и остались на камне и земле. В центре лежали огромные осколки гоблинского серебра и несколько трупов пепламб. Здесь тоже было хранилище. Почему Исидора оставила его здесь? Ответ мог быть каким угодно. От того, что она могла создать его здесь тайно, до того, что хранители могли сами перенести его сюда. Но один факт был неоспорим — его уже кто-то вскрыл. А это значило лишь то, что теперь Ранрок, Руквуд и его отец стали ещё опаснее. Возможно, кто-то один из них, а возможно, что и все трое. Парень повернул обратно и едва ступил в гостиную, как застыл там же на месте. — Так и знал, что вернёшься, — отец стоял у погасшего камина. Дин с опаской оглянулся и тот безошибочно предугадал его мысли. — Здесь только я, — он очистил заклинанием кресло от пыли и сел, закинув ногу на ногу, указывая парню на второе напротив, но он так и остался стоять на месте. — Кажется, в прошлый раз мы не с того начали… Сядь. Брюнет нерешительно сделал несколько шагов в сторону кресла, но остановился рядом с ним. — Признаюсь, ты меня удивил. Не думал, что ты притащишь домой постороннего, да и не абы кого, а Гонта. Ты хоть знаешь кто он и чем занимается его семья? — Если ты ему что-то… — Ты мне угрожаешь? — мужчина надменно рассмеялся. — Как мило. После всего, что я для тебя сделал? — Ты мне наврал, ты знал, что моя магия другая. Уже давно. Стёр мне память, чтобы я ничего не помнил о матери и не задавал ненужных вопросов, воспользовался моим желанием сбежать, чтобы отправить сюда самому найти… то, что ты ищешь. В его глазах мелькнуло некое любопытство, и Макмиллан, сложив пальцы в замок, с интересом спросил: — И что же я ищу? — Не знаю, это ты мне скажи. Мужчина раздражённо вздохнул. — Так. Мне это начинает надоедать. Пожалуй, спрошу у Гонта. Теперь это никогда не закончится. Дин выхватил палочку и мгновенно был обезоружен, а палочка отлетела куда-то в угол. — Не играй на моих нервах, парень, ты знаешь, чем это закончится. Здесь меня некому отвлечь и твой фокус второй раз не сработает, я быстрее тебя и опытнее. Прошло четыре месяца и моё терпение на исходе, если тебе нечего сказать, стоит пересмотреть наше соглашение… — Я ничего не знаю! — заорал Дин. — Так и не узнал ничего дельного, только то, что это наследственное и эта магия более древняя и сильная! Я даже толком не научился её контролировать, нечего рассказывать! Никто ничего не знает кроме того, что школа построена с её помощью! Я бесполезен! Дин знал, что он не станет намеренно его провоцировать, но не сомневался в словах отца. Он всегда всё держал под безупречным контролем, не зря же его любимым заклятьем был Империус. Парень понимал, что, если не скажет хоть что-то, последует не только оно. Мужчина, наверное, был вне себя от счастья, ведь теперь у него был рычаг давления — человек, безопасностью которого можно было пригрозить в случае чего. Дин, как идиот, принёс ему его на блюде. Оминис был прав: отец его не убьёт, по крайней мере не так скоро, вот только совсем по другой причине. Плевать он хотел, что тот Гонт. Он недовольно вздохнул и поднялся. — Не забывай, почему ты здесь, — мужчина забрал запонку с камина и пристегнул манжет, готовясь трансгрессировать. — Что было внизу? — Дин понимал, стоит сказать прямо, что он знает, что они ищут и назад дороги не будет, но оставаться в неведении тоже не было хорошей идеей. Раз он не может разузнать об этом другим путём, придётся идти наощупь рискуя. — М? — он обернулся. — Я смотрю, до последнего притворяться будешь. Хорошо, я тебе подыграю. Но, видишь ли, я знаю, что ты должен чувствовать эту магию. Как твоя мать. От её упоминания внутри всё сжалось болезненным комком. Отец впервые за долгие годы сам заговорил о ней. Он помнил её, до сих пор помнит, хотя и всегда показывал обратное. — Какой… она была? — не сдержался парень. Непонятно почему, но вопрос его разозлил. — Глупой и наивной, — фыркнул он. — Совсем как ты. Слишком верила в людей и их доброту. И доверяла тем, кому не следовало. Внимательнее подбирай себе… друзей. Не дав возможности что-то ещё сказать или спросить, он трансгрессировал. Отец явно хотел настроить его против Оминиса, ещё раз намекнув о том, что юноша совсем не случайно с ним сблизился. И хотя Дин не верил в эту чушь, нелегко быть полностью уверенным в человеке, которого не так и хорошо знаешь, как оказалось. Возвращался в замок он в ещё более подавленном состоянии, чем когда уходил. Мало того, что с этой дурацкой древней магией нужно было что-то делать, больше всего было страшно, что блондин теперь был под прицелом. Пока отец думает, что он знает столько же, сколько и Дин, то есть почти ничего, он в относительной безопасности, но стоит ему узнать, что он осведомлён о местонахождении хранилища и знает, как его отпереть… Оставлять всё, как есть было нельзя. Оминис был прав, хоть и с методами он налажал. Время уже перевалило за обед, когда Дин добрался до окрестностей Хогвартса. В замок он решил не спешить, а прогуляться вдоль стены, всё ещё пытаясь придумать каким образом подчинить себе эту древнюю магию. Заклинания колдовать выходило просто, но это была не она, каким-то образом, древняя магия до шестнадцати лет блокировала все магические способности, и судя из дневника матери, так было и с ней. Не давала никоим образом раскрыть ребёнка раньше того времени, когда он будет способен как постоять за себя и защитить, так и не навредить другим. Подчиняющаяся, по крайней мере на ранних порах эмоциям магия, в руках истеричного младенца была бы взрывоопасной бомбой, а значит эта магия и вправду могущественнее, и страшнее, чем даже можно представить. Дин убрал палочку в карман и отошёл от стены на безопасное расстояние. Колдовать без неё обычные заклинания было почти что невозможно, по крайней мере без должных тренировок, но вот древняя магия не привязывалась к ней, и он уже это испытал, хоть и ненамеренно. Теперь нужно было понять каким образом можно включать этот поток и использовать по своему желанию. Минут двадцать парень таращился на дерево и тыкал в него ладонями, пальцами, чувствуя себя полным идиотом. Дерево так и стояло покосившееся немного на бок, будто бы издевалось «ну ты там долго ещё?». Дин раздражённо фыркнул и сел на укрытую снегом землю, натянул капюшон и лёг. Может дело было не в способностях, а в том, что голова слишком забита мыслями, волнением и страхом. Попытаться расслабиться в такой момент казалось невозможным. Раньше было проще. Не легче, никакой свободы воли, но он понимал, что от него ничего не зависело. Совсем, как под Империусом. Поэтому человек чувствует такое спокойствие, ему не больно, не плохо, это другой вид свободы, избавление от необходимости брать на себя ответственность за свои поступки. Но… Как сказал один очень умный человек: «Только мёртвая рыба плывёт по течению». Дин наобум вскинул пятерню к небу и крикнул: — Инсендио! — из ладони вверх полыхнуло белое пламя, и парень от неожиданности вскочил и на радостях громко заорал. — А-а-а-а! Он посмотрел на руку, словно она сотворила настоящее чудо, хотя, может так оно и было. Конечно, обычное заклинание воспламенения, хоть и довольно мощное — это не молния, что сшибла тролля намертво, и не ударная волна, но с чего-то нужно начать. И мгновенно посыпались вопросы: какие чары можно использовать с помощью древней магии и нужны ли они в принципе? Или же достаточно лишь представить конечную цель? В тех случаях Дин не колдовал заклинания. В первом он был довольно далеко от Себастиана и предположил, что точечным удар был потому, что он подсознательно боялся сам его задеть, а значит всё-таки каким-то образом магия подстраивается под парня. Во втором же он хотел оградить их от отца, и волна, расходившаяся во все стороны от Дина, всё же каким-то образом не затронула Оминиса. Когда это случилось впервые с мачехой, мистер Лоутон уже был мёртв, а парень слишком не в себе, чтобы замечать такие мелочи. Сейчас, конечно, ситуация не слишком была лучше, но этот миг отчётливо отпечатался в мозгу из-за страха. Тогда ему терять было нечего, теперь же он боялся, что потеряет всё. И это то чувство, которое он также раньше никогда не испытывал, и с чем ему теперь придётся жить каждый день, потому что оно больше не уходило. Вцепилось мёртвой хваткой где-то под рёбрами. — Ладно… — он протянул руку ладонью вверх и попытался зажечь огонь без помощи вербального заклинания. Вообще без заклинания. Ну давай… маленький, крохотный огонёк. Пожалуйста… Над рукой воздух снова завибрировал, появилась мелкая белая точка и из неё пыхнуло пламенем так сильно, что парень аж отвернулся, инстинктивно прикрывая лицо. — Не совсем то, что я просил, но и на этом спасибо, — смеясь съязвил он сам себе. Вернувшись в комнату, Дин не стал друзьям ничего рассказывать ни о найденном разбитом хранилище, ни о встрече с отцом. Он решил, что пора было установить дистанцию хотя бы с этой частью его жизни, древняя магия их никоим образом не касалась, и вовлекать их было ошибкой. Оминис похоже тоже был чем-то занят целый день, так как даже не заметил, что брюнет прогулял все занятия. А может быть просто не хотел спрашивать. После всего случившегося, Дин продолжал ощущать какое-то напряжение между ними, но похоже, как и он сам, блондин был тоже слишком морально перегружен для очередного выяснения отношений. Всё-таки как бы он жестоко ни поступил с Бёрк, было заметно, что его это терзает. Может он и не сожалел о том, что сделал, но не о потерянном друге. С девушкой же ситуация обстояла иначе, она злилась и совсем не остывала, а лишь язвила и мстила. Так далеко она заходить не стала, но явно пыталась Оминиса разозлить. Дин хотел стать посредником в их примирении, а в ответ получил от неё поцелуй на глазах всего класса. И конечно же даже не успел объясниться перед слизеринцем прежде, чем он услышит об этом от кого-то другого. Сплетни разлетались по школе молнией. Больше всего удивило, что блондин был спокоен, как удав, возможно понимал, что она сделала это намеренно, а возможно это было для него не так уж важно, как для Дина. Многие ученики не придавали поцелуям в губы столь интимного значения, но парню было от этого не по себе, его будто уличили в измене, хоть он был не виноват. Больше брюнет не решался на какие-то новые попытки их примирить и пустил всё на самотёк. У него было и своих проблем навалом, помимо постоянных тренировок с древней магией, нужно было отрабатывать прогулы и навёрстывать тонны пропущенного материала. Себастиан периодически звал в дуэльный клуб, но сил и времени на это уже не оставалось. Отношения с Оминисом будто встали на паузу: они виделись редко, даже проживая в одной комнате, на занятиях сидели порознь, трапезничали обычно молча, в целом мало общались и, казалось, блондин сам не горел желанием обсуждать всё то, что случилось ранее, а оно всплывало довольно часто, из-за любой ерунды. Дин возвращался в комнату часто за полночь и Оминис уже спал. Дистанция между ними словно только увеличивалась, и с одной стороны Дин был этому даже рад, сам ведь хотел оградить их от вмешательства, но теперь понял, что частично это не получится сделать. Ему не нравились такие неопределённые отношения, которые будто зависли в воздухе заклинанием Левиосо. Придётся либо вернуть всё, как было, либо вовсе расстаться.