Серебряная нить

Парень проснулся от шороха полога, в котором Оминис запутался, сползая с кровати. Он чуть не рухнул, рискуя содрать занавеску с петель, но ткань оказалась довольно крепкой, поэтому он просто повис в ней, балансируя на одной ноге, которой прижимал край к полу. Бедняга, совсем забыл, что Дин задёрнул полог ночью. В чрезмерно большой кровати, укромное местечко, скрытое ото всех, казалось каким-то маленьким, уютным, личным мирком, пусть только на несколько часов, но созданным только для них двоих. И неважно, что, по сути, весь дом сегодня ночью пустовал. Пока Дин, хихикая, разворачивал этот кокон, блондин сетовал на свою забывчивость, бормоча сонным голосом себе под нос. Никто из них не выспался. Но никто и не пытался. Как только тяжёлая изумрудная занавеска приоткрыла теряющее равновесие стройное тело, парень обхватил его за талию и затащил обратно в кровать. — Ммм… завтрак… — зевнул Оминис, умостив затылок на его груди поудобнее, и потянулся. — Может, пропустим? — Я немного проголодался… — он слегка дёрнул уголками губ, такой лукавой неполной улыбкой, заставляя ближе наклониться, чтобы уловить это его непонятное выражение: шутит он, соблазняет или же издевается. — Я тоже умираю с го… Блондин обвил руками его шею и, слегка приподнявшись, метко попал губами в его. — Блин… я же зубы ещё не чистил, — попытался возмутиться Дин. — Да, я тоже, — исступлённо заскользил он губами и хмыкнул: — Можешь отомстить мне в ответ. Бесстыдно, бессовестно соблазнял. Змей-искуситель. Как тут устоять? После того, что случилось ночью… После всего, что случилось ночью, казалось, мир перевернулся. Снова. Развернулся на сто восемьдесят. И то, что доселе казалось неестественным и вызывало нескончаемое беспокойство, внезапно стало менее важным, если неважным вовсе. Навязчивое чувство, что всё не по-настоящему исчезло. Вот так внезапно, словно по волшебству. Хватило услышать его отказ. Ощущение полного одиночества ударило с новой силой, стоило прожить фальшивую жизнь и увидеть, чего он всё это время был лишён. Умом Дин понимал, что это не реально, но сердцем очень хотел остаться. И только Оминис не дал ему этого сделать, во всех смыслах. Он полагал, что именно сомнения пробили брешь в этой реалистичной фантазии, и не будь там Оминиса, эта тварь не выпустила бы его. Он понял это в последнюю секунду, когда она показала себя и стала уговаривать сладкими обещаниями остаться. Его всё не покидала мысль, что их первая встреча в гостиной Слизерина имела куда большее значение в его жизни, чем он считал поначалу. Парень не мог не сравнивать фальшивые воспоминания с настоящими. Выросший с матерью, вместо отца, он чувствовал, что даже его личность стала другой, более смелой и… простой. Да, всё однозначно ощущалось проще, а внутри не сквозила эта холодная пустота. Потерять Оминиса всегда было страшно, но не так, как теперь. Когда Дин подумал, что та ведьма, из банды Руквуда, попала в него Авадой, и на мгновение он допустил эту мысль, готов был сжечь всё вокруг… но внутри, в собственном сознании, не поверил, не успел до конца осознать весь ужас данной трагедии - ведь всё обошлось. Вчера же, он в полной мере прочувствовал горечь от его отказа, лишился его даже по сути и не признавшись, и теперь больше всего на свете боялся именно этого. Ещё один тяжёлый камень свалился в груди. Он не знал, сколько ещё страх будет управлять его жизнью, усложняя все. Казалось, чувство собственной беспомощности никогда не пройдет. Недостаточно было ждать, пока всё изменится само собой, нужно было приложить больше усилий и заставить всё измениться. Обхватив покрепче юношу в объятьях, Дин так и замер, прижавшись щекой к его щеке, и уткнулся носом в его нежную белоснежную шею. Просто прикрыл глаза, наслаждаясь этим непринуждённым и неловким мгновением, вдыхая тяжелый сладкий карамельный запах, такой же необычный и странный, как и его обладатель, который и сладкоежкой-то никогда не был. Пока ещё мир ограничивался только ими двумя. И в это мгновение не существовало ни древней магии, ни их семей, ни их жалкого существования. Ничего вокруг. В доме и правда было пусто. Только Бени по-прежнему ворчал на кухне и недовольно снова гремел посудой. Завтракали парни в одиночестве, но как полагается по расписанию, в семь тридцать. Порядки строгие: не явились на завтрак — сидите без еды до обеда. Страдали от этого, конечно, не дети, а эльфы, которые не могли отказать им в просьбе перекусить чем-нибудь. Оминис считал это слишком несправедливым наказанием для тех, кто вообще никоим образом не был повинен, поэтому даже в такой мелочи придерживался порядка. Мистер Гонт не удостоил их своим присутствием, хотя, по словам эльфа, всё ещё находился в доме. Званый вечер только назывался вечером, планировался он на три часа дня, чтобы «гости могли вдоволь насладиться обществом друг друга», как передразнил Оминис слова матери. Дина это очень позабавило, раньше он не замечал, чтобы тот так откровенно ёрничал. Юноша никогда о ней не говорил, ни единого слова, что было слегка странно. Но учитывая их семейку, брюнет мог понять почему. До отправки в загородную резиденцию оставалось ещё много времени, и парень предложил прогуляться по городу, чтобы не сидеть дома. Рождество ведь, и, что более важно, день рождения Оминиса. Хотел, чтобы этот день запомнился ему не мрачной и неприятной атмосферой собственного дома, хотя и знал, что его очередная дурацкая идея может восприняться совсем не радостно. Он заметил, насколько блондину не комфортно здесь. Казалось, должно быть наоборот, но тут он его тоже понимал. Несмотря на наличие в доме собственной комнаты и отношения слуг, как к полноправному хозяину и члену семьи, Оминис, как и Дин, не чувствовал, что у них был свой дом. Хотелось побыстрее вернуться в Хогвартс, где они жили в общежитии. Где не было приватной ванной и туалета, гостиную делили с остальными учениками Слизерина, а единственную личную комнату — с проблемным другом, который то и дело искал приключения на свою не менее проблемную задницу. Но это место куда более напоминало дом, и с тяжёлым сердцем понималось, что продлится такая невероятная и даже счастливая жизнь всего три года. Ещё больше омрачало мысли то, что нужно возвращаться к навёрстыванию школьной программы, на которое он в последнее время благополучно забил. А ведь впереди С.О.В.! И конечно же придумать, наконец, с какой стороны подступиться к исследованиям древней магии. Пока он успел лишь что-то нащупать, но и тут у него было только некое подобие плана. Лелеял надежду, что Оминис с Себастианом помогут сориентироваться. Да, он наконец решился обратиться к ним за помощью, хотя его до сих пор выворачивало от этой мысли. Не от того, что он собирался просить, а от того, что не способен справиться сам. Но после путешествия в зазеркалье, Дин болезненно стал реагировать даже на это слово. Столько всего валилось разом, словно безудержная снежная лавина, и в данный момент хотелось просто от всего сбежать. Из дома парни вышли, не имея никакой конкретной цели, точнее, Оминис не имел, но главным по-прежнему было убраться оттуда. Подальше от всего. Продлить это недолгое время только вдвоём и притвориться, что ничего из всего случившегося и окружающего их дерьма нет. — И куда мы идём? — наконец не выдержал Оминис, ему видимо показалось, что у парня был какой-то план. И он в принципе был. — Ну ты ведь хотел свидание, — Дин шутливо толкнул его в плечо своим. — Верно. А ты сказал, что ты не какая-то легкомысленная, влюбчивая девчонка, не надо тебя обольщать, обхаживать и раздвигать тебе ноги, — язвительно процитировал слово в слово слизеринец, на что парень смущённо покраснел и спрятал лицо в шарф. Вот же злопамятный змеёныш… — Ну я… передумал, ясно?! — стыдливо фыркнул он в шарф. — И если уж на то пошло, это я тебя зову на свидание, а не наоборот, так что… Оминис рассмеялся. — Выкрутился, да? Несмотря на препирания, он как-будто светился. А стоило всего-то покинуть дом. На улице было холодно, от мороза его щёки и кончики ушей покраснели, но юноша даже не подавал виду. Упорно не хотел использовать согревающие чары или одеваться теплее, хотя мёрз всегда быстрее и сильнее Дина. Может, он таким образом пытался привлечь к себе внимание и заставить поухаживать за ним? Парень сдёрнул с головы шапку и пригладил непослушные черные волосы, которые за несколько месяцев отросли уже прилично. Их и правда надо было подстричь давно. Оминис только улыбнулся, почувствовав, как брюнет заботливо прикрывает от холода его уши. Это превратилось в какой-то их собственный глупый ритуал. Дин был совсем не против таким образом лишний раз коснуться его. Глупая, незначительная мелочь, а настолько ценная. Солнце ярко слепило, отражаясь от заснеженной немноголюдной улицы. Лёгкий мороз щипал лицо, но парней зимний холод пока не беспокоил, куда важнее было общество друг друга вдалеке от всего и всех. Дойдя до конца квартала, Оминис превратил свою палочку в длинную трость, и поначалу парень слегка удивился, но, когда они столкнулись на углу с маглами, объяснение само до него дошло. Блондин слегка замедлился, но в остальном ничего не выдавало, что отказ от использования волшебной палочки приносит ему какие-то неудобства. Очень хотелось спросить о том, каково это. Одно дело в собственном доме, где он вырос и, по понятным причинам, ориентировался без особых проблем, помнил расположение комнат и мебели наизусть, но город — другое дело. Едва Дин открыл рот и слегка наклонился, как юноша снисходительным тоном заговорил первым: — Не волнуйся, я прекрасно ориентируюсь и палочка всё ещё при мне, если ты не заметил. Это лишь чары маскировки, — он шутливо слегка толкнул его плечом, видимо, в отместку, хотя странно, что он не рассердился. — Ты всё никак не уймёшься? — Да, прости… — виновато протянул он, — никак не могу усвоить, что ты не нуждаешься в моей помощи. Блондин сердито нахмурился и, повернувшись к парню, метко ткнул его тростью в ботинок. — Что за глупость! Даже не знаю, как на это реагировать… Ты настолько чувствуешь необходимость о ком-то заботиться? Вопрос оказался внезапно метким. Впрочем, чего ещё можно было ожидать от Оминиса, он, даже будучи незрячим, видел любого насквозь. Странно то, что Дин сам этого раньше не осознавал. Те недолгие несколько лет, когда слуги отца растили его и заботились о нём, были единственными тёплыми и приятными воспоминаниями в его жизни до Хогвартса. У него никогда не было никого близкого, и не было полноценного чувства радости или даже счастья, с кем можно их разделить. Он словно взглянул на себя со стороны и оторопел от понимания, что Оминис стал необходим ему, как воздух. Дин хотел чем угодно доказать, заставить его почувствовать такую же неугасающую нужду в нём. И это напугало до чёртиков. Он ведь не такой. Думал, что всё прошло, кошмары про насилие и желание подчинить его себе ведь прекратились после признания, но, как оказалось, они просто превратились в другую форму, психологическую жажду: одного тела было мало, хотелось, чтобы он зависел от него. Не под Империо или приворотами, а по мнимой «собственной» воле. Парень вздрогнул, когда Оминис коснулся его руки и тем самым выдернул из мысленных терзаний. — Слушай, я изначально знал, что с тобой будет трудно, мне не стоило забывать о твоём прошлом и воспринимать, как обычного парня. Тебе не за что себя порицать, ты такой, какой… — Нет, ты прав, — возразил Дин, — как бы я ни пытался найти в происходящем между нами душевное равновесие, меня всё равно кидает в противоречивые состояния, и я не могу удержаться ни в одном из них. Мне страшно, что кто-то нас увидит и начнёт осуждать или, что хуже, как-то навредит тебе или твоей репутации… не смейся! — возмутился он на смешок блондина. — Поверь, моя репутация уже настолько сказочная, что ты ей точно не навредишь. — А ещё мне страшно, что ты поймёшь какой я на самом деле поломанный уродец и просто в ужасе сбежишь и бросишь меня… — Приступ паники снова подступил к горлу, совсем как тогда, когда он не собирался признаваться в своих чувствах. Озвучивать их до одури страшно, но ведь он обещал ему быть открытым и научится делиться всем, как Оминис и хотел. А теперь боялся, что это лишь оттолкнёт его и… Стоило просто заткнуться и со всем согласиться, как делал всегда. Загвоздка в том, что он больше не хотел, чтобы было «как всегда». Не хотел возвращаться к той прошлой его жизни и к прошлому себе. — Ну, хочу тебя заверить, я тоже не подарок. И довольно лицемерно обвинять тебя в том, что ты вторгаешься в моё личное пространство и пытаешься решать за меня, когда не так давно я сам поступил точно так же с Бёрк из-за тебя… Я хотел сказать, что… — Мы оба уродцы? Парни в унисон засмеялись. — Да… То есть нет, — Оминис, кажется, потерял мысль и просто продолжал смеяться. — Нам просто нужно немного больше уверенности друг в друге, что скажешь? — Другими словами, позволить себе сгореть адским пламенем со стыда, но не отпустить твою руку? — Да насрать! — Оминис! — опешил Дин, когда юноша так откровенно выругался. — Лондон огромный и нас тут никто не знает, — всё-таки объяснился он и слегка притормозил, чтобы казалось, что ведёт Дин. — Если тебе так будет комфортнее, я готов идти за тобой. Это я готов идти за тобой хоть в ад, — хотел выпалить парень столь слащавую фразу, но мимо проходила какая-то парочка, и он лишь смущённо поджал губы. Никто даже не обращал на них внимание, но Дину всё равно казалось, что все смотрят. Таращатся и шушукаются, разве что пальцем не тычут. Но руку не отпускал. Если выбирать между Оминисом и всеми остальными, он, несомненно, выберет его. Со стыда сгорит, но больше не отпустит. — Так куда мы идём? — снова спросил блондин. — Бени сказал, что Дворец Хэмптон-Корт находится тут недалеко, через Темзу… — Да, но в Рождество он может не работать, — засомневался он. — Ты никогда там не был? — Я… нигде не был… — понуро ответил Дин. Стыдно было признаваться, что он будто из пещеры вылез: нигде не бывал, ничего не видел. Дичь, не иначе. Всё из рассказов да из книжек узнавал, поэтому даже такая незначительная вылазка в магловский Лондон для парня казалась важным событием. Вдобавок с любимым человеком. Вдвоём. Держась за руки. Сердце готово было из груди выпрыгнуть и умчаться вперёд них, в сторону Темзы, если бы… он не забыл в какой она стороне. Пока Оминис соображал, как его утешить, Дин уже снова смущался, пряча раскрасневшееся лицо в шарф, и не мог поверить, что это происходит с ним на самом деле. — Нам сюда, — дёрнул руку блондин, когда парень собирался свернуть на углу улицы. — Ты точно помнишь дорогу? — Нет, прости, — пробубнил он. — Смотрел на карту минут десять, надо было копию сделать… но в голове всё нахер сдуло. — Шапку вернуть? — хихикнул слизеринец. — Ха-ха, — покривлялся Дин, шутливо высунув язык, пока они пересекали дорогу. Оминис внезапно остановился. Просто посреди тротуара. — Мы… чего-то ждём? — озадачено спросил брюнет, оглядывая украшенную гирляндами витрину магазинчика за их спинами. — Угу, — кивнул юноша, — омнибус. Ты же не думал переться на морозе туда пешком? Там же километра два-три не меньше. — Бени сказал, что это рядом… — обижено пробормотал Дин. — Ну да, а ещё Бени — эльф, который умеет трансгрессировать. — Так может стоило его… — Нет, — резко отрезал блондин, — ещё не хватало, чтобы ему прилетело за то, что его внезапно не оказалось дома. Парни замолчали. Откуда-то неподалёку, из маленькой кафешки, доносились рождественские песенки и вкусный запах свежей выпечки и кофе, но улицы всё равно оставались немноголюдными. Дин наконец заметил над собой знак омнибусной остановки. — Оминис, — встрепенулся он, — я совсем забыл… — Без паники, у меня ещё осталось сорок фунтов с прошлого раза, нам точно хватит. Но его такой ответ тоже не устроил. Парень корил себя за то, что не оказался таким предусмотрительным, как блондин, и не поменял в Гринготтсе сумму побольше. Денег, которых выдал ему отец ещё в начале учебного года, осталось достаточно. Поначалу он и вовсе к ним не притрагивался, не желая быть лишний раз в долгу перед ним, но теперь, когда им нашлось полезное применение, он попросту затупил. Через несколько минут к остановке подъехал омнибус, и парни в него сели. Поездка на магловском транспорте ничем особо не отличалась, разве что повозка была многоместной, и катилась всю дорогу по земле, но это, видимо, из-за лошадей в упряжке вместо фестралов. Несколько омрачало поездку, разве что, довольное лицо Оминиса, которому пришлось платить за оба билета и чему он радовался, словно ребёнок, ведь инициатива снова перешла в его руки. Дворец Хэмптон-Корт оказался отличной возможностью сбежать из гнетущей обстановки гонтовского дома. Такое маленькое приключение, по мнению Дина, не только должно занять их на необходимое количество времени, но и утолить его собственное любопытство, зародившееся ещё задолго до поступления в Хогвартс. Слухами этот огромный роскошный дворец, в мире волшебников, славился больше, чем своими достопримечательностями. Вначале XIX века он был передан королевой Викторией британскому правительству, но в нём уже давно никто не жил. Дворец открывался для посетителей и туристов, демонстрируя своей изысканностью жизнь монархов прошлых столетий, ранее прилегающие к нему лесистые охотничьи угодья были вырублены и превращены в сады, в которых располагались фонтаны и росли очень редкие, нехарактерные для местности, растения и деревья. Так как он неоднократно достраивался, на территории дворца обустроено несколько дворов разного стиля, в одном из которых оборудовали на зимний период каток, а перед замком возвышалась огромная рождественская ёлка. Несмотря на то, что дворец всегда принадлежал маглам, в нём присутствовали элементы, которые вызывали подозрения, что всё-таки приближённые к королевской семье, или даже в ней самой, были волшебники. Например, на одной из дворовых башен располагались астрономические часы, диаметром почти в пять метров, подозрительно похожи на те, которые изображены на дверях крипты. По словам работников, в помещениях замка часто возникало чувство, что некоторые гобелены и картины словно живые, а изображённые на них персоны двигаются сами по себе и наблюдают за тобой. В покоях короля Генриха VIII обитали призраки его бывших супруг — казнённой Анны Болейн и умершей после родов Екатерины Говард, каждое присутствие которых фиксировалось персоналом в специальной книге. В сам замок юноши заходить не стали, но с удовольствием покатались на коньках… точнее покатался Оминис, а Дин с удовольствием несколько раз почистил собой каток. Но это было неважно, ведь блондин, пытаясь удержать парня на ногах, не отпускал его руку ни на секунду. И даже когда у него уже начало получаться, Дин бесстыдно это скрывал, шатался и хватался за слизеринца. У главного входа во дворец стояла парочка повозок, в которых торговали горячими напитками. Хотя Оминис мужественно молчал, парень заметил, как его уже прилично потряхивало от холода, и, согревшись горячим какао, он наконец немного расслабился и оттаял. Не хотелось его мучить и тащить в сторону садов, но там было ещё одно место, куда Дину очень хотелось попасть. А под шумок и остаться с блондином наедине, чтобы, как минимум, насильно наложить на него эти дурацкие согревающие чары и заставить прекратить наконец выпендриваться. Самой интересной для Дина частью замка являлся Хэмптон-Кортский лабиринт, взращённый из настоящих, живых кустов. Любопытство не было одним из достоинств парня. За годы, проведённые в семье чистокровных волшебников, занимающихся подозрительной, даже неприемлемой, со стороны морали, деятельностью, он давно уже понял, что любопытство не приводит ни к чему хорошему, и подавлял его как мог, стараясь перенаправлять в какое-то более полезное русло. Таким стало увлечение к решению задач и головоломок. Несмотря на то, что теория давалась с трудом, практика всегда была его коньком, и в эти моменты словно делала его другим человеком. Даже мыслил он всегда быстрее и чётче. Пострадавшие древние деревья в окрестностях Хогвартса с этим, конечно, бы поспорили. Мистер Лоутон, его опекун, распалил в нём интерес к шахматам, а его жена — к чтению. Но Дин не то, чтобы это любил. Тут вновь-таки стояло прежде всего любопытство к тому, каков будет у всего этого итог и как добиться определённого: как построить стратегию так, чтобы завершить партию в минимальное количество ходов, например. Поэтому он и сам загорелся помочь Себастиану с проклятием Анны, хотя до сих пор даже понятия не имеет, как к этому подступиться, не нарушив свои или чужие принципы. К счастью, у него хватало благоразумия не бросаться с места в карьер, так как необходим был конкретный результат, а не любой. Сам процесс его не особо интересовал. Исключением стала, разве что, шахматная партия с Оминисом, когда он внезапно понял, что финал куда менее увлекателен и достоин внимания. Это даже слегка разочаровало, ведь осознание дошло до него почти под конец. Именно по причине любопытства он терпеть не мог неразрешённые конфликты. В принципе незавершённость чего-либо. И хотя со временем он приучился к какому-то подобию терпения и выдержки, желание разобраться и узнать ответ, а лучше добиться его, всё равно понемногу скреблось изнутри. Когда он наткнулся на более детальные и довольно увлекательные записи, которые хранились вкупе с остальным подозрительным хламом у Себастиана, то, конечно же, не обделил их своим вниманием. Это казалось не более, чем увлечением, не имеющим никакого влияния на его повседневную жизнь. Ровно до того момента, когда парни оказались напротив искусно вырезанного из кустов самшита арочного входа. На маленькой табличке слева было указано, что незадолго до завершения самого дворца, для архиепископа Йоркского Томаса Уолси, Хэмптон-Кортский лабиринт был высажен неизвестным мастером по обрезке живой изгороди. По слухам, того, кому посчастливится добраться до сердца лабиринта, ждут удивительные богатства. Оминис скептически засмеялся. — Что-то мне это напоминает не очень радостную историю семьи Блэквуд… В волшебном мире, ещё с пятнадцатого века, с этим именем связано лишь одно явление — Блэквудский лабиринт. Он уже несколько столетий пользуется дурной славой, и многие, кому доводилось встречать его на своём пути, обходили «эту гриндиллоущину» стороной. Автором необычного и зловещего произведения был Юнон Вуд, который после женитьбы на Артемизии Блэк, объединил с ней фамилии, в попытках отречься от принадлежности к своим семьям. Так и появился род Блэквуд. Дин не хотел рассказывать блондину, что хорошо осведомлён о Блэквуде и его… их ненависти к маглам, поэтому не стал признаваться в своих подозрениях, даже когда они приблизились ко входу в чудаковатый лабиринт. На первый взгляд, ему показалось, что они ошиблись, и отношение это место к Блэквуду не имеет никакого: стоял солнечный день и вокруг периодически проходили посетители, некоторые даже входили в вечнозелёные стены якобы зловещего лабиринта, а кто-то выходил, разочаровано вздыхая, что это "надувательство, и никакого сокровища там нет". Дин решил не отвечать. Признаваться в том, что Оминис попал не в бровь, а в глаз, ему очень не хотелось, ведь блондин, подозревая везде присутствие тёмной магии, всегда настроен враждебно ко всякого рода чертовщине. Она его не увлекала, а злила, а злить его как раз очень не хотелось. Поэтому парень неловко засмеялся и пробубнил: — Да ладно тебе, интересно же. Вдруг там и правда всё ещё хранятся эти пресловутые сокровища. Оминис снисходительно посмеялся в ответ, видимо посчитав парня уж совсем наивным ребёнком. Но это была отличная возможность скрыться из виду и пообжиматься в укромных зарослях. Этого Дин тоже предпочёл не озвучивать, посчитав мысли уж слишком откровенными. Снег под ногами приятно, успокаивающе хрустел, как тихое урчание Хогвартских кошек, пока они неспешно прогуливались по узкому проходу. Сплошные самшитовые стены доходили метра три в высоту и сворачивали в совсем неожиданном направлении, едва парни делали несколько шагов. К прохождению лабиринта есть очень простое решение — «правило одной руки». Это не гарантирует скорость, но, если непрерывно касаться стены с одной стороны, в конечном счёте это приведёт к выходу. Или в данном случае — к трофею. Оминис насмешливо подметил, что парень уж слишком наивен, раз считает, что за четыре сотни лет не нашлось ни одного увлечённого умника, который давным-давно унёс это «сокровище» с собой. А надпись на входе лишь завлекаловка для наивных туристов, чтобы подогревать угасающий интерес к достопримечательностям дворца. Он снова упомянул историю с лабиринтом Блэквуда, который до сих пор возникает в самых разных местах и привлекает к себе не только маглов, хотя и пользуется дурной славой среди волшебников. А всё из-за того же обещанного богатства, скрытого внутри. Лабиринт не казался большим, каким-то зловещим или слишком запутанным, и присутствовало стойкое ощущение разочарования, что вот-вот они достигнут центра и поплетутся обратно. Зато была возможность дерзко обхватить блондина за плечи, остановив тем самым посреди пути, и прижать к живой изгороди собой. Оттянуть дурацкий момент полного провала чем-то намного приятнее. Оминис тихо выдохнул облачко пара, совсем не смущаясь и не отворачиваясь, хотя его бледное лицо всё равно светилось румянцем, но скорее от холода. Он вызывающе облизал нижнюю губу и дёрнул уголками, будто дразня. Ну как тут можно устоять? Даже такая мелочь соблазнила парня молниеносно, подействовав, словно красная тряпка на быка, и он без промедления впился в горячие манящие губы поцелуем, жадно покусывая и задыхаясь, не в силах решить чего хочет больше: отдышаться или его. Парень не замечал, что загорался в мгновение, словно спичка, стоило посмотреть на Оминиса, вдохнуть его сладкий аромат или коснуться этой нежной прохладной белоснежной кожи, как он проваливался с головой в омут его серых бездонных незрячих глаз и тонул в своих постыдных, до ужаса неприличных фантазиях, которые явно исключали наличие громоздких, толстых зимних мантий между их телами. Холодный снег забивался в ботинки и неприятно таял, пока парни топтались на месте, увлечённые друг другом, не обращая внимание на то, как вокруг слегка потемнело. Высокие вечнозеленые стены отбрасывали тень внутрь лабиринта и шелестели мелкими листьями от каждого движения юношей. Дин с трудом оторвался от слизеринца, снова недовольно потушив воспламенившиеся руки. Чёрт бы побрал эту древнюю магию проявляться в такие неуместные моменты… Парень сдвинул шарф Оминиса, слегка оголив его шею, и спустился губами по кромке челюсти вниз. — Мы, кажется, напрочь позабыли о цели нашего визита… — хихикнул Оминис. — Угу, — лишь пробубнил тот, даже не пытаясь его слушать. Всё остальное мгновенно потеряло интерес. Ожидание казалось пыткой. Блондин коварно наслаждался слабостью Дина, будто компенсируя все те разы, когда он ему отказывал и лишь наблюдал за тем, как страсть медленно сводит того с ума. Дин понимал, что и место и время совсем не подходящие, но оторваться просто не мог. А ещё обещание юноши о «продолжении», по возвращении в Хогвартс, не давало покоя и распаляло сознание яркими фантазиями и страхами одновременно. — Дин…? — как-то тревожно заговорил Оминис, — что-то… не так. Он вцепился в плечи парня пытаясь податься вперёд, но вдруг обнаружил, что не может этого сделать. — Что за гриндиллоущина?! — вскрикнул он, когда понял, что кустарник затягивает его внутрь. Парень крепче схватил Оминиса и попытался выдернуть его из ловушки, но ничего не получалось. Будто он снова превратился в малолетнего пацана, который сделал какую-то невероятную глупость, а теперь не справлялся с её последствиями. — Оминис! Дин не прекращал попытки и со всей силы пытался вырвать его, удержать в руках. Вокруг совсем стемнело. Будто резко опустились сумерки. Изгородь стремительно обвивала слизеринца своими ветками, не давая двинуться с места, утаскивая вглубь зарослей, а позади него была лишь чернота. Он ускользал, ещё немного и пальцы непослушно разожмутся… поэтому Дин шагнул вперёд, устойчивее упираясь ногами и сжимая пальцы до боли. — Жги! Быстрее! — скомандовал Оминис. Из-под пальцев мгновенно вспыхнуло яркое синее пламя, обволакивая слизеринца, словно щитом. Дин даже не понимал, что делает, просто, по наитию, пытался оградить его и не дать заколдованной изгороди их разделить. Вокруг юноши засветился жаркий холодный свет, и ветки с болезненным треском затряслись, расступаясь, открывая просвет за его спиной. Резко толкнув Оминиса и протаранив живую изгородь насквозь, Дин вместе с ним свалился в снег. — Какого Салазара? Что это… было?! — юноша задыхался, намертво вцепившись в мантию брюнета, который навалился на него своим телом. — Ты в порядке? Я тебя обжёг? — А? Н-нет, всё нормально… — впечатлённый произошедшим облегчённо выдохнул слизеринец, и устало откинул голову назад. — Вообще, я имел в виду Инсендио или Конфринго, но это… однозначно эффективнее… Оба юноши слегка расслабились, прислушиваясь к окружающей обстановке. Брюнет скатился на спину рядом с Оминисом, тоже пытаясь перевести дыхание. — А это и было Инсендио, — объяснил Дин, тяжело дыша. — Доставать палочку как-то… некогда было… Офигеть! Мне впервые удалось управлять ею полностью и… с тобой точно всё хорошо? Мне показалось, я слегка переборщил от испуга… — Ну… Я согрелся, спасибо, — заразительно засмеялся слизеринец, заставив Дина присоединиться. Если Блэквуд и правда приложил руку к созданию этого лабиринта, а теперь сомнения, что это было не так, почти рассеялись, то это место должно быть куда опаснее, чем парень предполагал изначально. Каких-то точных свидетельств или заметок у него не было, только слухи, да и то, в основном о самой семье. То, что растения окажутся как минимум столь же опасными, как дьявольские силки, он и не предположил. По всей информации, которая Дину попадалась, лабиринт был направлен своей магией против маглов, а не волшебников, им-то бояться было нечего. Так он думал. Оказалось же, что очень даже есть чего. Юноши поднялись на ноги и отряхнулись от снега. Атмосфера вокруг кардинально изменилась. Парень всё думал о тех посетителях, что вышли перед ними из лабиринта, и не мог понять, почему им это удалось. Видимо, всё же магия работала не на каждого. Дыра, прожжённая в кустарнике, внезапно быстро заросла, словно её там и не было никогда. — Пойдём отсюда, — с некой опаской сказал Оминис. Касаться самшита больше не стали. Пытались лишь визуально поддерживать контакт с изгородью, пока блуждали по узким проходам лабиринта. Но теперь всё казалось другим, опасным и ненастоящим. Они трижды вернулись к своим же следам, хотя шли совсем в другом направлении, а проход становился как будто уже и теперь рядом идти, не касаясь стен, было уже невозможно. Лабиринт менялся. Запутывал и выбивал из сил. Постепенно сужался, давя своими высоченными стенами. Дин крепко держал Оминиса за руку и вёл за собой по проходу в довольно быстром темпе. Уже было не до любовных утех. Несмотря на то, что лабиринт давил своей гнетущей атмосферой, парень чувствовал, как закипает от гнева. Это должно было быть обычным свиданием, интересным времяпрепровождением с любимым парнем, а не та зловещая херня, что начала твориться вокруг. — Ай! — руку парня что-то укололо и Оминис её дёрнул. Между ними протянулись колючие ветки кустарника, с явным намерением разделить юношей. — Да ты, блядь, издеваешься?! — вскипел Дин, вцепившись в них холодными пальцами и те снова вспыхнули. На этот раз огонь вспыхнул белым и лишь слегка отдавал синевой. Растёкся, словно жидкость, перед парнем и буквально испепелил преграду. Но это Дина не успокоило. Убедившись, что с Оминисом всё в порядке, он одной рукой выхватил палочку и зарядил Инсендио прямо в кустарник перед собой, а второй схватил блондина и потащил за собой просто по прямой. — Похоже, Блэквуд-таки и правда его создал… — Ты знал! — возмутился юноша. Оминис тоже разозлился, чем заставил парня слегка прийти в себя и остыть. Перешагнув очередную преграду, он остановился. — Ну… подозревал, не злись, — виновато протянул Дин. — Просто хотел… проникнуться духом приключений… — Ммм… то-то я чувствую сволочизмом завоняло… — Оминис! — Что "Оминис"?! Я, по-твоему, совсем идиот?! Дин виновато опустил глаза. Понял суть его настоящего вопроса, но Оминис всё-таки не выдержал и задал его прямо. — Сговорились с Себастианом за моей спиной, и он послал тебя делать за него гряз… — Это всё я! Это моя идея! — воскликнул Дин. Ну вот… докатился… У блондина невольно отвисла челюсть. — Хочешь сказать, это не Себастиан организатор этого «удивительного» путешествия? Ты сам захотел отправиться сюда и посмотреть этот чёртов лабиринт? И ты САМ узнал о том, что именно здесь кроется какая-то более глубокая тайна, «скрытые сокровища» и снова какой-то БЛЯДСКИЙ АРТЕФАКТ?! — Оминис почти сорвался на крик на последних словах, заставив парня аж дёрнуться. Ответить было нечего. Всё выглядело именно так. — Зачем он ему? — Оминис не унимался. Конечно, слизеринец знал о медальоне Блэквуда. Ещё бы. По слухам, именно он был теми пресловутыми «сокровищами», спрятанными в его лабиринте. Да, всего один медальон, заколдованный на умножение. — Не нужен он ему, Оминис! Как и мне! Это всего лишь дурацкое любопытство… Юноша недовольно выдохнул и скрестил руки на груди. Сомневался. Или действительно не поверил. И ведь Дин знал, что так будет, и всё равно потащил его сюда. — Ну… допустим… — Оминис демонстративно закатил глаза, — даже если так, теперь нам придётся его найти. — О чём ты? — такого поворота парень уж точно не ожидал. — О том, что это действительно Блэквудский лабиринт, а значит именно медальон управляет им. — Но, по слухам, он лишь обеспечивал Блэквудам безбедную жизнь… — Да, так было до их свадьбы, — кивнул блондин. — А потом Юнон тронулся умом и убил тестя прямо посреди своей свадьбы, в этом самом лабиринте, создав из медальона крестраж. — Быть этого не мо… — он даже не договорил. Заткнулся, как только увидел непроницаемое выражение на лице блондина. Он точно знал о чём говорил. Дин недоверчиво ухмыльнулся. Это слово он уже слышал вчера в разговоре Оминиса и мистера Зума. Подтверждение шамана, что это результат тёмной магии, отметало всё увлечение на задний план. Ну ты и налажал… — единственное, что хотелось себе сказать. Снова посчитал Оминиса слишком мнительным, а в этот раз он оказался прав. Вот так сюрприз. — Сюда, — юноша махнул рукой куда-то вправо, в сторону преграждающего кустарника. — Откуда ты знаешь? — Вижу, — коротко и не особо понятно ответил он. Далеко ходить не надо было. Всё это время они блуждали кругами, когда центр лабиринта находился совсем рядом, за двумя стенами. Самое смешное, что его нельзя было найти естественным путём просто потому, что «сердце» было скрыто со всех сторон. Жульничество. Тёмная магия обезопасила себя, как могла. Забавным было и то, что Оминис прожечь кустарник не мог, хотя всё равно попытался, а вот древняя магия Дина с этим справлялась на раз. Парню было не по себе. Не из-за крестража, а из-за своей глупости. Если бы он не был таким наивным и беспечным… нет, если бы он был умнее, более осторожным, как Оминис, сразу бы заподозрил неладное. А так, он посчитал это обычной забавой, нелепыми слухами, которые впору обсуждать с одноклассниками и смеяться над этим. В центре лабиринта, на земле, располагался лишь огромный плоский камень, на котором лежал медальон из чернёного золота, округлой формы, с причудливым узором, напоминающим дерево. И всё. Никаких тебе зловещих алтарей и всякой чернокнижной атрибутики. Будто это обычная безделушка, которую кто-то обронил. Несомненно нарочно. Дин присел подле него и намеревался подобрать, но блондин перехватил его руку. — Ты же помнишь, что он заколдован на умножение? — скорее риторически спросил он и покачал головой. — Даже по этой причине к нему не стоит притрагиваться голыми руками. — Может, сжечь его? — предложил Дин. — Не уверен, что уничтожить крестраж так просто, но попробуй… Брюнет нацелил палочку на медальон и поджёг. Попробовал Конфринго, Депульсо, Экспульсо и Диффиндо, даже Делетриус — ничего. Убрал палочку и попробовал все те же заклинания напрямую. Абсолютно никакой реакции. Медальон даже не сдвинулся с места. Дин уже засомневался в своей вменяемости и подумал не нарисован ли он, но тут Оминис надел перчатку и аккуратно поднял его в руке. Настоящий… Юноша убрал его в карман, озвучив мысль, что стоит связаться с мистером Зума и избавиться от артефакта как можно быстрее. Дин спорить не стал. Сам всё ещё пребывал в лёгком шоке от того, как всё обернулось. Каждый раз, когда он пытается взять инициативу в свои руки, происходит какая-то невероятная дичь. Теперь и Себ попадёт под раздачу, за то, что обсуждал это с ним. Небо на удивление быстро посветлело, а колючие терновые кустарники снова превратились в самшитовые. Неподалёку послышались голоса незнакомцев, видимо, только вошедших в лабиринт. Дорогу к выходу они нашли в считанные минуты. Решили больше не искушать судьбу и направились сразу домой. Хоть как Дин ни пытался поднять потухшее настроение, Оминис будто снова разочаровался в нём. Как теперь стоило себя вести с ним он уже не понимал, но продолжать так было нельзя - или он и правда просто бросит его и сбежит. В этот раз решил не давить. Не добиваться. Не выяснять. Если бы Дин вчера не отправился его искать и дал ему время, не наткнулся бы на Бернайс. Он только и делал, что пытался исправить свои ошибки, а стоило просто не лажать. Кажется, в последнее время меня преследуют лишь плохие решения… Подъехавшая карета Гонтов остановилась у дома, дожидаясь своих пассажиров. Большую часть дороги они просто молчали и каждый думал о чём-то своём. — Слушай… — заговорил Оминис внезапно, когда внизу показались огромные угодья загородного поместья. — Ты эм… не удивляйся сильно, хорошо? Я тебе уже говорил, что моя семья… — Оминис, — перебил Дин и снисходительно улыбнулся, — всё хорошо. После всего, я уже сомневаюсь, что меня вообще ещё способно что-либо удивить. Поведение блондина казалось более странным, чем до этого, а нервозность росла в геометрической прогрессии, чем ближе они подлетали к поместью. Он даже в лабиринте таким нервным не был. И если вчера просто нервничал, то сейчас поистине противился прибытию в этот дом. Неужели встреча с матерью для него настолько неприятна? Больше, чем со всеми остальными? Может быть кто-то хуже них? Колёса мягко ударились о каменный настил подъездной дорожки, загрохотав металлическим покрытием по нему. Спустившись, карета замедлилась, неспешно приближаясь к огромному поместью уже по земле. Фестралы беспокойно зафыркали. Даже им это место не нравилось. От городских апартаментов особняк отличался… всем. Немереное количество акров земли: густой лесок, поля, сады, отдельные постройки для слуг, конюшни, окружали старинное поместье, похоже, принадлежащее Гонтам не одно десятилетие, а возможно даже столетие. По словам Оминиса, таких владений у его семьи было три, одно принадлежало тёте Ноктуа, но после того, как выяснилось, что она мертва, отец, её родной брат, сначала продал его, а затем и другое, в окрестностях Грейвзенда. Теперь остался только Гонт-манор, в котором, в основном, хозяйничала мать. Отец же предпочитал двухэтажный городской дом, переделанный из апартаментов двух квартир. Кучер мгновенно тронулся, только парни сошли на землю, оставив их у лестницы к главному входу. Оминис недолго будто бы прислушивался к окружающей обстановке, и парень уже хотел предложить плюнуть на указания отца и смыться, тем более метла у него всегда была припрятана в сумке на всякий случай, но блондин оживился раньше и зашагал по ступенькам прежде, чем Дин заговорил. Встретивший их дворецкий всё это время ожидал молча у огромной, тяжёлой, деревянной двери с витражными зелёными вставками, совсем не удивлённый отрешённым видом молодого хозяина, будто бы такое случалось каждый раз, когда тот приезжал сюда. С той глупой и непонятной просьбы Оминис молчал. Лишь его тяжёлое, неровное дыхание, вырывающееся изо рта небольшими облачками пара, выдавали его нервозность. Хотелось его успокоить и хотя бы взять за руку, но они были не в Хогвартсе, и такое неприемлемое поведение в доме столь публичной и знатной семьи, на виду у языкатых слуг и, возможно, уже прибывших каких-то гостей, нельзя было допускать. Дин не хотел создавать ему лишних проблем, а его семье новых поводов в чём-то его упрекнуть. Поэтому пресёк свой внезапный порыв и одёрнул руку прежде, чем успел коснуться руки юноши и просто так же молча проследовал за ним в дом. В глазах резко потемнело от того, насколько в доме было мрачно по сравнению с солнечным заснеженным ярким днем снаружи. Тусклый холл освещался всего парой ламп, и пока Дин пытался проморгаться и хоть что-то увидеть, Оминис уже отдал мантию дворецкому и терпеливо ждал. Парень почти вслепую протянул одежду куда-то в направлении неясного силуэта. Впереди всё же картина вырисовывалась куда чётче, конец холла и широкая, выгнутая в стороны лестница, освещались куда ярче огромным хрустальным канделябром над ней и через огромные арки у основания, уходящие по обе стороны в другие помещения. Всё в доме с порога визжало о роскоши. Мебель, детали декора стен, даже торшеры от ламп, были выполнены из дорогостоящего африканского чёрного эбенового дерева; тяжёлые, бархатные, отороченные серебром изумрудные портьеры украшали не только проход в другие комнаты, но и саму лестницу, что было даже слегка причудливым и лишним; обивка мебели была из того же материала и не позволяла даже присесть на эти великолепные изделия, ибо там, несомненно, отпечатается твой зад. Всё несомненно в каноничных слизеринских цветах добавляло интерьеру какой-то зловещести, ибо всё было уж чересчур мрачным и каким-то даже неприятным, хотя Дину всегда нравилась такая обстановка. Возможно, такой неуютной атмосферу делало то, что он прекрасно знал, в чей дом вошёл. — Мерлин всемогущий, Гертруда! — послышался возмущённый женский голос, и к цветам возмущенно поспешила женщина, звонко чеканя каблуками по мраморному полу. — Я же просила розы ванильного цвета с оттенком в зелень, а не треклятого папируса, ты что ослепла? — Простите, Мадам, я мигом всё исправлю… — виновато залепетала горничная. В широком проходе, по обе стороны на низких античных колоннах располагались не менее античные белые вазы с огромными букетами бежевых роз. За ними периодически выглядывала тёмная фигура, активно жестикулируя руками. Несмотря на то, что горничная мгновенно отреагировала и принялась всё исправлять, миссис Гонт по-прежнему стояла у нее над душой и упрекала за рассеянность. И это продолжалось бы и дальше, если бы парни не прошли вперёд, и она их заметила. Хмурое, острое лицо тотчас расправилось и расплылось в фальшивой улыбке, а поток едких, ядовитых, как рябиновый отвар Гаррета, оскорблений в адрес служанки прекратился. Женщина одёрнула край своего тёмно-зелёного жакета и мелкой дробью каблуков засеменила в сторону парней. Длинная, чуть выше щиколоток, узкая юбка не давала ей сделать нормальный шаг, но похоже это не доставляло ей больших неудобств. Она источала лишь уверенность и гордость. Дин немного растерялся, что на него так быстро обратили внимание, а вот Оминис сохранял обычное спокойствие, лишь слегка отошёл почему-то назад. Несмотря на то, что женщина выглядела вполне привлекательно, было в её внешности что-то, что парню не нравилось. Красота её казалась слишком искусственной, как бумажные цветы, а тёмные волосы аккуратно уложены в замысловатую причёску, которая по волшебству поправлялась сама, едва какая-то прядь выбивалась из идеального порядка. — Ох… нет-нет, это никуда не годится, — заявила она вместо приветствия. — Вы прибыли слишком рано, я гостей ждала только через пятнадцать минут. — Она покачала головой и надменно осмотрев парня с головы до ног, достала серебряные часы и палочку из кармана. — Вы, полагаю, мистер Макмиллан, — спросила она не спрашивая. — Гормлайт Гонт. Не дождавшись ответа, женщина сделала волшебной палочкой несколько манипуляций в воздухе и слегка помятый праздничный костюм парня превратился в шикарный чёрный смокинг с лёгким зелёным отливом, а галстук - в бабочку. — Так-то лучше, вы же не в кабак пришли, — довольно заключила она и наклонила голову вбок, напряжённо осматривая сына, спрятавшегося за спиной, Дина. Торопливо проделав то же самое с ним, женщина снова быстро переключила своё внимание на брюнета. Они с Оминисом не виделись, наверное, ещё с начала учебного года, а она и двух минут ему не уделила. В примыкающем к холлу залу луной раздался топот мелких ножек, и миссис Гонт внезапно громко крикнула: — Оминис! — бег как-то испугано и резко прекратился. — Подойди, поприветствуй нашего гостя. К женщине, настороженным шагом, подошёл мальчишка лет девяти. Это округлое лицо, белоснежная кожа, светло-русые волосы, так привычно, аккуратно зачёсаны, а также знакомая россыпь родинок на правой щеке и две на левой… ребёнок, словно отражение, как две капли был похож на Оминиса, и с любопытством разглядывал Дина своими огромными серыми глазами.