***
— Ещё раз, — пробасил голос за спиной. Собственные тонкие, дрожащие пальцы сжали древко чужой волшебной палочки крепче. До боли знакомой. Ощущалась она в руке очень необычно, но Дин тогда не придал этому значения. — Не получается… — еле слышно, чуть ли не плача протянул он. Уже битый час пытался, но так и не смог повторить. Не мог из себя выдавить ничего, ни с палочкой, ни без неё. Отец недовольно цокнул. — Ещё раз! — приказал он, заставив парня дёрнуться от того, как грозный тон, отскочив от стен эхом, вонзился в уши. — Это элементарные чары первогодок! Близнецы их освоили в восемь! С ними любой сопляк справится! Ну же! Казалось, слёзы вот-вот хлынут из глаз от непонимания, чего отец от него требует. Дин не волшебник, откуда ему знать, как это работает?! Словно пытаться выжать из камня воду. Но отчаянно хотелось, чтобы получилось. Не только потому, что тогда незаконнорождённый сын чистокровного волшебника, доселе считавшийся сквибом — позором семьи Макмиллан, станет неотъемлемой частью магического мира, а скорее, чтобы отец получил, что хотел, и, наконец, отстал. Невероятно изнурительно, несколько часов кряду пытаться выдавить из себя хотя бы крошечный пшик. Если это такая извращённая пытка, то, несомненно, он в этом преуспел. Тем не менее, парень послушно снова протянул руку перед собой, насколько позволяли заколдованные оковы, начертив в воздухе петлю и, облизав пересохшие губы, выдавил: — Люмос. Ну давай же… Кончик палочки слабо замерцал голубым светом, отчего мгновенно перехватило дыхание. Он был таким крохотным и слабым, как пламя свечи. Только дунешь — и оно вмиг погаснет. Дин с замиранием уставился на светящийся кончик палочки, не в силах поверить, что это сделал он. Сам. Неужели это не сон? Немыслимый восторг прервал тяжёлый хлопок по плечу, и Дин, спустившись обратно на бренную землю, без колебаний вернул волшебную палочку в протянутую отцом руку. Несмотря на несомненный успех, мужчина не сказал ни слова похвалы, даже просто «хорошо», хотя бы кивок… нет. Молча развернулся и пошёл к выходу. Дин по-прежнему не получил никаких объяснений причин его нахождения здесь. Ни одного. Ни о том, что произошло, ни что с ним будет дальше. В этом тёмном, сыром, даже самим Мерлином забытом, подвале, не располагалось больше ничего, кроме удушающей пустоты. В помещении было почти совсем темно, свет проливался лишь из коридора, в котором на стене висела пара-тройка газовых ламп. Парень знал, что находится под домом, ведь мачеха уже однажды приводила его сюда, для наказания. Тогда Дин был ещё маленьким, подавал какие-то надежды стать достойным чистокровным наследником Макмиллан, несмотря на то, что был рождён вне брака. Поначалу, отец больше принимал участие в воспитании своих детей и потому сильно разозлился за такое отношение, хотя сейчас, вспоминая тот случай, Дину всё больше казалось, что возмущение вызвало совсем не поведение мачехи, а вторжение в это место. Всё чаще стал замечать, что даже прислуга спускалась сюда одна и та же, а именно только Гертруда. Что-то, возможно-таки, таилось в этом месте, и оно лишь казалось заброшенным и пустым. Подвальное помещение больше напоминало семейный склеп, на который однажды парень набрёл, прогуливаясь по огромной территории поместья. Сырое, пропахшее землёй, тёмное и холодное. Каменные стены в некоторых местах поросли мхом, и ни один солнечный лучик за всё время так ни разу и не пробился сквозь мелкие вентиляционные отверстия высоко под потолком. Дин не знал, сколько уже находился здесь, — по ощущениям, будто целую вечность, — но отец, с тех пор, как он очнулся, навещал его всего дважды, так что, может, и не настолько долго. Через некоторое время снова послышались тихие шаги. Не тяжёлые, отцовские, а мягкие, аккуратные, настороженные. Женские. «Гертруда», — понял парень. Одна из горничных принесла подобие ужина. Видимо, таким способом отец решил наградить за успехи, потому, что кормили Дина не часто, а за сегодня это уже второй раз. А сейчас ещё и кусок яблочного пирога лежал на подносе. Дин почувствовал себя настоящим дикарём, набросившись на еду, едва служанка ушла, оставив поднос у двери. Волшебные оковы связывали руки близко друг к другу, но позволяли передвигаться по темнице свободно, ровно до порога. Ни шанса не оставляли на побег. Впрочем… куда ему бежать? Прикончив остатки ростбифа вкупе со сладким пирогом в один присест, как бы это ни было отвратительно на вкус, но голод овладевал настолько безумный, что наслаждаться едой хотелось в последнюю очередь. Этого всё равно оказалось катастрофично мало. Даже крошечное проявление магии вымотало довольно сильно, а после всплеска, Дин, по словам отца, провалялся без сознания несколько дней. Магия расходовала очень много сил и ему, не привыкшему ею пользоваться на постоянной основе приходилось очень тяжело. Поэтому зачастую она пробуждалась в маленьких детях за несколько лет до поступления в школу, чтобы они имели возможность привыкнуть и адаптироваться. Не имея чем себя занять большую часть времени, Дин постоянно задавался вопросом, почему отец держал его здесь, но вразумительного ответа так и не находил. Возможно, боялся, чтобы это не повторилось. Чтобы не пострадали братья. Как получилось так, что не будучи убийцей, он всё равно вышел виноватым? Дин откинулся спиной на холодную стену и нахмурился, пытаясь вспомнить хоть какие-то подробности, но голова будто была набита ватой. Первое, что парень услышал, когда пришёл в себя, это вопрос, как он это сделал. Только теперь наконец дошло, что отец мог спрашивать об убийстве мистера Лоутона, а не магическом выбросе. Что если в его глазах это Дин убил их? Их? Что случилось с миссис Лоутон? С мачехой? Фантомный холодный отпечаток ножа стрелой пронзил руку до плеча и заставил вздрогнуть. Нет, он же не мог никого убить! Не мог ведь?.. Незнание — самая тяжёлая пытка. Хуже, чем голод. Чем боль. Потому, что оно вызывало чувство вины даже за то, чего он мог и не совершить.***
Дин абсолютно не ориентировался во времени, ни сколько уже прошло, ни сколько ещё осталось. Всё чаще голову посещал единственный вопрос: зачем? Почему он просто не покончит с ним? Ведь… исчезновение бастарда можно легко обыграть, Дин уже в том возрасте, что мог влёгкую сбежать из дома самостоятельно и… кануть в небытие. Но отец по-прежнему держал его в неведении, на привязи в подвале, как одичалую зверюгу, хотя, после того случая, инцидентов больше не случалось. На них попросту не хватало сил. В этой сырой дыре появилось подобие кровати и кормить стали чуть чаще. Недостаточно, чтобы полноценно насытиться, но мысли о том, чтобы поймать и сожрать крысу больше не посещали. И на том спасибо. Отец заходил… судя по всему, раз в день. Снова задавал дурацкие вопросы вроде: «Что ты ощущаешь, применяя заклинание?». После Люмоса всё пошло куда быстрее, один раз даже удалось поджечь собственную руку. Отец мгновенно вышел из себя, непонятно только из-за чего, больно ударил по лицу и снова оставил без еды. К отношению, как к приблудной дворняге парень уже привык, хотя почему-то не мог избавится от ощущения, что по-прежнему ищет его одобрения и признания. Давно ведь бросил эти попытки, а всё равно ждал. Дин не сразу сообразил, что отсутствие волшебной палочки не отнимает у него возможность творить магию, а значит… шанс вырваться из этого дурдома наконец представился. Но как бы он ни пытался, самостоятельно ничего не получалось, даже самое простое — всё повторить. Магия отказывалась слушаться, просто угасала внутри за волной депрессивных мыслей, едва отец выходил за дверь. Казалось, над всем у него был контроль.***
Мысли о том, как избавиться от оков всё чаще вращались в голове. Он перепробовал кучу разных вариантов, едва уловив смысл, каким образом получалось колдовать, но даже так, магия упорно сопротивлялась, изредка выдавая лишь слабое пламя или искры из пальцев. Будто душила, издевалась, надменно указывая, что он даже над собой не властен. Но парень всё равно не сдавался. Понятия не имел куда ему податься, если попытка побега окажется успешной, просто понимал, что мириться с таким положением больше не намерен. В один из бесчисленных, одинаково бесцветно-тёмных дней, после того, как отец ушёл, Дин снова предпринял попытку избавиться от пут. Воспользовался моментом, пока ещё ощущал приток магии, ведь только что удалось наполнить стакан водой. Хотя, тут всё было куда сложнее, чем казалось поначалу. Он не только не знал ни одних освобождающих чар, но и само связывающее его заклинание не понимал как разрушить. Тогда вспомнил момент, как случайно вспыхнула его рука вместе с палочкой. Прежде, чем ударить, поток магии отец прервал довольно простым, на первый взгляд, заклинанием. — Фините, — тихо проговорил Дин, уставившись на едва мерцающую призрачную верёвку. Сердце грохотало так громко, что казалось наверху его точно услышат. От волнения снова перехватило дыхание и воздуха стало катастрофически не хватать, но… ничего не произошло. Спустя несколько секунд пристального взгляда, парень шумно выдохнул сквозь стиснутые от досады зубы и нервно дёрнул руками, будто это могло чем-то помочь. Спешить было некуда, но он будто сам себя подначивал и выводил из себя. — Фините! — голос почти сорвался на крик. Едкие слова мачехи о том, что он в принципе ни на что не годен, при каждой неудаче всплывали в памяти и лишь усугубляли состояние полной беспомощности. Для чего магия сейчас проснулась в нём, если он по-прежнему слабак? Не способный ни на что без пинка отца. Не способный иметь ни своих мыслей, ни желаний, ни даже собственной жизни. Всё всегда решали за него. Превосходная марионетка. По чужому приказу всё получалось почти всегда с первого раза. Рухнув на колени, Дин изо всех сил пытался не разрыдаться. В его жизни не было ничего, такая же пустая кромешная тьма, как это место. И даже те два человека, что несколько недолгих лет заботились о нём, тоже в итоге исчезли из неё. Какой был смысл собственного существования? — Что ты здесь делаешь? — детский голос поначалу показался галлюцинацией, но парень всё равно обернулся. — Папа запрещает сюда спускаться… — шепнул второй мальчик. Близнецы с интересом разглядывали мрачную обитель Дина, да и его самого. — В-вам лучше вернуться, п-пока никто не заметил. — Голос предательски задрожал и, отвернувшись, парень быстро протёр лицо рукавом. На удивление, присутствие братьев слегка привело его в чувства и таки заставило взять себя в руки. Они считали его смелым и сильным, хоть и, как выражалась их матушка, дикарём. Но, почему-то, не хотелось рушить эту сказочную иллюзию и показывать им свою слабость. То, как они изводили мачеху, копируя его пренебрежение и непокорность, забавляло и было даже приятным. Будто… равнялись на него, хотя Дин и не считал себя образцом для подражания, а скорее упрямым болваном, который не умеет вовремя заткнуться. С отцом умел, а вот с мачехой через раз, из-за чего она бесилась только сильнее. И от неё всегда доставалось больше, чем от отца. А ещё братья казались не по годам умными, что было довольно странным, ведь мачеха умом не блистала, даже в том, что назвала близнецов одним и тем же именем. Видимо, здесь они пошли в отца. — Тебе помочь? — поинтересовался один из них. — Лиам, папа разозлится… — Послушай брата. — Дин поднялся на ноги, собираясь уйти вглубь комнаты, куда свет почти не доходил. — Но… мы ведь друзья? А друзья помогают друг другу, разве нет? Необычное слово заставило замереть. Раньше его никто так не называл, и Дин, по-правде, понятия не имел. Одно он знал точно: не хотел, чтобы им прилетело за то, что они разговаривают с ним и спустились туда, куда им ходить запрещено. Как и не хотел, чтобы его обвинили в очередном нападении или причинении кому-то из братьев вреда, если кто поранится. Это уже стало привычным после их встреч. — Не беспокойся, я в порядке. — Дин насильно натянул улыбку, чтобы не выглядеть настолько жалким. Он не успел и шага ступить, мальчики заметили мерцающие оковы, и Уиллем восторженно воскликнул: — О! Его легко снять с помощью Фините! — Да что ты говоришь? — саркастично выпалил Дин. — Может, ещё и сам его снимешь? — У меня ещё нет волшебной палочки, если ты не в курсе, — съязвил мальчишка в ответ. — И я всё равно не знаю к чему оно привязано. — В смысле? Дин не понял, что тот имеет в виду. Привязаны верёвки были к нему, разве не очевидно? — Ну… Заклинание Инкарцеро накладывается на определённый участок тела, — протараторил Лиам, — и без этого знания кому-то постороннему… — …или тебе самому, — дополнил Уиллем. — Да… его не снять. — Вот как… — пробормотал Дин и снова осмотрел магические оковы, а затем руки. Вряд ли отец бы стал настолько очевидно привязывать заклинание к рукам. — Возвращайтесь наверх… — Может, нам позвать па…? — Нет! — испугано рявкнул Дин. Чёрт, они же совсем ещё дети и ничего не понимают… Знают, что сюда спускаться нельзя и при этом хотят позвать отца, потому что считают, что он сможет помочь. Совсем, как он когда-то. Вот только, даже если не брать во внимание, что именно отец и запер парня здесь, на его помощь, снисхождение, сочувствие стоило рассчитывать в последнюю очередь, Дин на собственной шкуре уже успел испытать весь спектр его «доброты». — Просто… уходите… Мальчики убежали больше не проронив ни слова. Похоже, он всё-таки напугал их. Может, это и к лучшему. Пусть ещё хотя бы немного побудут обычными наивными детьми. В очередной раз, приподняв перед собой руки и попытавшись сосредоточиться, парень почувствовал, как у него перехватило дыхание и, казалось, грядёт очередной приступ панической атаки, но… что если нет? Дин схватился за горло и насторожено промолвил: — Фините. Он впервые прочувствовал её. Не дикую, необузданную вспышку ярости, а… нескончаемый, бурлящий поток энергии, проходящий, казалось, через самые глубины собственной души. Каждый тёмный закоулок, каждое мгновение, каждое болезненное воспоминание… она согревала, освещала ярким, ослепительным светом. Древняя магия переполняла, рвалась наружу, под кожу, через каждую артерию, вдоль конечностей до самых кончиков пальцев. Он никогда не испытывал ничего подобного, хотя она с рождения была с ним. Только в первый раз использовав её по собственному желанию, прочувствовал всю её, нечто… своё, собственное, родное. Верёвки, замерцав, растворились в воздухе. Сработало! Парень бросился к выходу, но едва добежал до лестницы. Наверху, в дверях, его ждала тёмная фигура. — Далеко собрался? — неизменно мёртвым тоном спросил отец. — Ой, ты его снял! — восторженно воскликнул Лиам, выглядывая позади. — Возвращайтесь в свою комнату, живо! — скомандовал мужчина, достав палочку, вытолкал мальчишек и захлопнул перед ними дверь. — Они ничего не сделали! — вступился Дин. Неожиданно, отец ухмыльнулся. — О, я передам им твою благодарность за «спасение». Если бы не они, я бы, пожалуй, даже не заподозрил, что ты сможешь освободиться без палочки. Знаешь, у детей волшебство обычно проявляется неконтролируемыми слабыми вспышками, — мужчина начал медленно спускаться по ступенькам, — как у тебя было несколько раз, а, чтобы научиться беспалочковой магии, нужна довольно усердная практика, терпение и время. Но… должен признать, ты и тут меня одурачил. А теперь, ты либо вернёшься добровольно, либо я заставлю. Иллюзия выбора. Впрочем… его у Дина никогда не было. Парень послушно развернулся и пошёл обратно. — Друзья — непозволительная роскошь для такого, как ты, — холодный голос отца эхом следовал за ним. — Все рано или поздно бросают тебя или предают… — Они сами не понимали… — О, всё они понимают! Но ты забыл одну очень важную деталь: я их отец, а ты — никто. Слишком глуп и наивен, чтобы понять это самостоятельно. Думаешь, я не знаю о вашем общении за моей спиной? О том, что мальчики приводили тебя в дом? Что ты брал книги из моей библиотеки?.. Парня будто окатило ледяной водой. — Дети рассказывают мне всё, — мужчина с грохотом захлопнул за парнем решётку и наложил на неё несколько запирающих заклинаний. — Я дал тебе пять лет «нормальной», по твоим меркам, жизни, но это время истекло со смертью Лоутона. — Это не я! — бросился к решётке Дин. — Это неважно. — Отец даже не моргнул. — Теперь всё будет иначе и, не буду скрывать, тебе это не понравится. Прежде всего, ты должен научиться не доверять никому. Доверие может стоить тебе драгоценного времени, твоей усердной работы, здоровья и даже жизни. Ты должен усвоить нечто очень важное: всё, что было до этого, не более, чем красивая сказка. Не пытайся стать таким, как все, не мечтай об обычной, нормальной жизни. Ты НЕ нормальный. Не обычный. Исключение. Не ищи сочувствия. Никто не сможет тебя понять, не пожалеет и не полюбит. Для каждого на твоём пути ты всегда останешься чужим. Ком в горле душил от каждого произнесённого слова только сильнее. Эти тёмные, выразительные глаза будто видели насквозь и в то же время смотрели сквозь него. Только бы не разрыдаться перед ним. — А теперь ложись спать. Раз ты достиг столь значительных успехов, пора переключиться на что-то более серьёзное, — уходя, бросил отец. Как только в конце коридора хлопнула дверь, парень рухнул на пол прямо там у решётки. Все чувства, сдерживаемые до сих пор, накатили разом огромной волной, как цунами, разрушая всю построенную за эти недолгие годы жизнь, воспоминания, личность, вырывая всё с корнем до голой земли. Может, была бы мать жива, всё случилось бы по-другому, но он даже не помнил, какой она была, а поэтому и не был в этом уверен. Теперь, даже за то, что отец позволил Лоутонам заботиться о нём, он его ненавидел. Не испытав другой жизни, не стремился бы сейчас что-то изменить, не пытался бы сбежать, не сопротивлялся. И правда, не имело значения, убил он старика своими руками или нет. Убил он мачеху или нет. Мораль, нравственность, чувство собственного достоинства, даже мнение, мысли, желания не имели ровным счётом никакого значения, как и он сам. Собственная жизнь — неподвластна. Он — лишь призрак. И смысла в этом существовании нет.***
Дин с трудом приоткрыл глаза и поморщился от неприятного ощущения затёкшей по виску слезы прямо в ухо. Отличное утро, ничего не скажешь… Приподнявшись, парень сел и осмотрел всё ещё непривычную обстановку. На ногах лежал заботливо трансфигурированный Оминисом плед из какой-то, видимо, одежды. Из всего, сожжённого вчера, Дин восстановил только сидение подоконника, ведь спать на чём-то же надо, остальное было просто лень. А Оминису последствия неконтролируемой вспышки древней магии оказалось починить не под силу. Почему-то. Ещё одна загадка в копилку. И настроение из угрюмо-синего внезапно вспыхнуло на щеках красным, едва последствия их бурной ночи попались на глаза. Из гостиной доносились голоса. Нашарив карманные часы в аккуратно сложенных на полу рядом брюках, парень удивился, что было ещё довольно рано и через пятнадцать минут только подадут завтрак. — Неужто ты в такую рань уже на ногах? — Дин на ходу сосредоточенно застёгивал последние пуговицы рубашки. — И тебе доброе утро, — сидящий на спинке дивана Себастиан кокетливо расплылся в улыбке до ушей, чем вынудил стыдливо покраснеть только сильнее и бросить недовольный взгляд на Оминиса. — Он только припёрся, не смотри на меня так, — заворчал он и потянулся за чашкой. Приземлившись рядом, парень прибрал вторую чашку к рукам и отпил горячего ароматного чаю, начиная возвращаться в своё обычное состояние. — Классная причёска, — всё с той же лыбой прокомментировал Сэллоу его воронье гнездо на голове. — Захлопнись, — буркнул Дин, но всё же попытался их хоть немного пригладить рукой. Себастиан лишь хихикнул на столь грубый ответ. Однозначно ловил какое-то удовольствие, даже просто наблюдая любопытными карими глазами за каждым движением Дина и с немым похабным вопросом на своей веснушчатой морде. — Будь добр, сотри это безобразие со своего лица, не доводи до греха… — Такого, как вчера между вами? — Едва парень подорвался с места, Себастиан резво перемахнул ногами за спинку, соскочив на пол и хохоча поднял руки. — Ладно-ладно, я понял, ещё рано об этом шутить. — Я его когда-нибудь точно придушу… — снова забурчал Дин, усаживаясь на место. Оминис понимающе вздохнул. Конечно, Себастиан не внезапно стал несносным, он в принципе таким всегда был, о чём блондин не раз упоминал, но то ли сейчас из-за произошедших событий это так остро ощущалось, или же та ведьма ему мозги как-то припекла… а может он и впрямь тронулся умом… или же всё вместе. Порой казалось, ему напрочь отшибает тормоза и хоть какие-то примитивные манеры. Даже не понятно с чего Дин так разозлился, это ведь Себастиан, а не кто-то чужой. Но внезапно вспыхнувшие в памяти воспоминания о прошлом будто омрачили, запятнали всё хорошее вокруг. — Ты что-то нашёл? — Оминис решил первым нарушить напряжённую тишину. — Не-а. Гандон Пивз и правда ломает бачок в туалете. А у девчонок… ну… — шатен, хихикая, смущённо почесал кудрявую шевелюру, — я не нашёл… — Только не говори, что ты с Рейес «случайно столкнулся»… По непрекращающемуся смеху и слова были не нужны. — Ну, мы осмотрели толчок и не выявили каких-то «особых» странностей… — А в зеркало смотреть не пробовал? — съязвил Дин, на что блондин ласково обхватил его запястье. — Эй, ты чего? — П-прости, — он мгновенно осёкся. — Сам не знаю… — Голодный небось, — отшутился Сэллоу, взглянув на часы и направился к выходу. — Пошли, как раз время завтрака. Оминис всё ещё держал руку на запястье и будто считывал пульс. Он-то точно теперь заподозрил неладное, но спрашивать ничего не стал. Иногда казалось, что он читает мысли, поэтому всегда такой молчаливый и проницательный, и становилось как-то не по себе. Но, если бы Оминис владел легилименцией, то сразу бы узнал о его чувствах и не отрицал очевидное… так что картинка не складывалась. Но стало немного легче. Как бы Дин не сомневался, привлекать ли посторонних или нет, нужного ответа по-прежнему не видел. Не мог решить, как будет правильно, поэтому просто доверился внутреннему чутью и начал с малого, а именно с Анимагии. Натсай всё ещё немного раздражала своей болтовнёй о Уагаду и постоянным сравнением порядков Хогвартса с прежней школой, но уже не так сильно, как раньше. В принципе, девчонка она неплохая, слегка агрессивная и нетерпимая в некоторых вопросах, особенно, что касалось нарушения закона или использование непростительных, но за собой Дин тоже такое замечал. А ещё она очень самоотверженная. Даже слишком. Если кому-то требовалась помощь, она всегда первой вызывалась и это даже… нет не восхищало. Настораживало. Как будто ей жизненно необходимо находиться в гуще событий. А это уже сулило проблемы. Но Дин пока решил не заострять на этом внимание, а понаблюдать за реакцией хотя бы сначала. Так, они договорились встретиться у гобелена, после обеда, когда все расправятся со своими незначительными делами и парни, до их встречи, могли обсудить тему предстоящей беседы. Для того, чтобы разобраться с общежитиями, в идеале, нужен был ещё рейвенкловец, но об этом можно было задуматься после безуспешного исследования Гриффиндора и Хаффлпаффа. К тому же, девчонки наверняка знали больше об основателях своих факультетов, возможно, и такие щекотливые подробности, как парни о Слизерине, которые не включались в учебники по истории магии. Но тут предстоял первый порог — нужно было рассказать им о древней магии, потому, что они вряд ли чисто по доброте душевной согласятся провести Дина в своё общежитие. Наверняка потребуют объяснений взамен. Что до Анимагии, оба слизеринца изъявили желание присоединиться, чем спровоцировали жаркий спор. Дин был категорично против обоих. За Оминиса он не переживал, тот умел щепетильно следовать правилам, но трудно было сказать, как отразится трансформация на нём из-за врождённой слепоты. А вот Себастиан в последнее время и так напоминал ходячее бедствие, и если он случайно где-то напортачит, последствия могут быть катастрофическими. Но оба упёрлись, как два барана, и ни один не хотел уступать. Поппи сомневалась до последнего и в итоге благоразумно отказалась, решив, что если это умение ей потребуется, она всегда сможет сделать это в будущем. Решено было приступить к первому этапу ночью, ведь сегодня первый день полнолуния. Из всего процесса он предстоял самым простым — продержать во рту листик мандрагоры целый месяц, от полнолуния до полнолуния. Хотя, простым задание казалось лишь на первый взгляд, ведь его довольно легко сожрать вместе с приёмом пищи. А пока все осели в гостиной Выручай-комнаты и переключились на обсуждение основателей. Идея с заколдованной под факультет формой провалилась почти сразу: Натсай припомнила случай, когда один нерадивый слизеринец попытался провернуть то же самое и был раскрыт портретом Полной Дамы мгновенно. На её вопли сбежалась толпа зевак, а парень получил месяц отработки у декана в наказание. Теперь Себастиан близко к «толстухе» не подходит, та орёт, будто от Круциатуса, даже когда вдалеке его видит. За неимением других вариантов, остановились на оборотном зелье, с которым Оминис обещал подсобить, дабы не тратить колоссальное количество времени на его приготовление. Не обращаться же к Гаррету Уизли, в самом-то деле. Блондин казался каким-то задумчивым и довольно молчаливым. Не то, чтобы он когда-то особо болтал, но сегодня, видимо, тоже был не в духе: то и дело тяжело вздыхал. И за неимением, как обычно, веских причин подозревать какую-то реальную проблему, конечно же Дин стал видеть её в себе. Пришла очередь рассказать для чего нужны такие ухищрения, и что именно парень пытается найти, и как только он приступил к рассказу о том, что пытается выяснить побольше о себе, Оминис внезапно перебил: — Я понимаю твоё желание разобраться со всем, правда, но не уверен, что ты понимаешь все сопутствующие риски. Не только насчёт того, что втягиваешь их в дело, в котором замешано слишком много… опасных личностей, но и по поводу их преданности. Воцарилась удушающая тишина. Онай не скрывала насколько оскорбительно восприняла проявление столь откровенного недоверия. Поппи же скорее смотрела вопрошающе, в ожидании конечного вердикта, не желая принимать участие в обсуждении того, что её не касалось. — Брось, Оминис, — внезапно вмешался Себ. — Они ведь могут быть нам полезны… Дин попытался невинно улыбнуться, но получилось довольно криво. Его слова прозвучали излишне расчётливыми и явно неприятными. — Нам нужны гарантии вашей непоколебимой лояльности, — тем временем продолжал блондин. Разговор резко переходил на повышенные тона и, казалось, вот-вот выскользнет из-под контроля. Дружескую беседу он уже напоминал с трудом. — Что за бред, Оминис?! — Дин было хотел сказать, что нет необходимости так напирать, он ведь сам принял это решение, но Онай уже просто не выдержала и вскочила на ноги. — Да за кого ты меня принимаешь?! Само собой! — возмутилась она. — И я должен поверить тебе на слово?! — не отступал Оминис. — Давай в этот раз без клятв на крови! — выпалил Дин. Глаза у всех присутствующих округлились и уставились на него. Блядь… Парень с силой стиснул зубы. Очень вовремя, конечно. Обратно в себя сказанные слова уже не запихнёшь. — Погодите… вы же не предлагаете нам… — слегка остудилась Онай и забегала глазами, но, по-правде, было совсем не до неё. Себастиан таращился молча и выглядел куда спокойнее, чем должен бы быть, но судя по интенсивно вздымающейся грудной клетке, стремительно закипал изнутри. — Что значит «в этот раз»? — необычно холодно спросил он. Парня словно окунули в прорубь. Все снова замолчали. Одни не понимали в чём дело, другие же, напротив, слишком хорошо понимали. Может Селлоу и прикидывался дурачком большую часть времени, но соображал он куда лучше и быстрее, чем многие могли и предположить. Вопрос, конечно, был риторическим, он сразу понял о ком речь, и на мгновение Дину даже показалось, что на самом деле он даже не удивлён. Оминис поднялся с места, и Дин подорвался за ним. — Не надо, — взмолился он, ощущая, как весь мир чуть ли не буквально висит на волоске, но Оминис взмахом руки его прервал. — Я понимаю твой гнев, правда, но это было единственным правильным решением… — ПРАВИЛЬНЫМ?! КТО СКАЗ-АЛ?! — что есть мочи заорал Себастиан. Настолько громко, что уже на следующей фразе сорвался в хрип. Внутренности будто зажало в тиски, а сердце совсем перестало биться и камнем свалилось куда-то желудок. Что теперь делать? Девчонки не на шутку перепугались и тоже не рисковали даже шелохнуться, опасаясь того, что может последовать. А не было ни малейшего понятия чего ожидать. Дин жестом велел девчонкам убираться и кивнул в сторону выхода. Ещё не хватало, чтобы и они попали под раздачу. — Если ты позволишь мне всё объяснить… — всё ещё не теряя надежды, Оминис подступил ближе, напоминая дрессировщика перед тем, как сунуть голову в пасть льву. Только вот в данном случае перед ним стоял не лев, а змея, которая сожрёт и себе подобных, если почует угрозу. Объяснения, конечно же, Себастиану были не нужны, но Дин понял это слишком поздно: бросившись между ними, он лишь успел подхватить потерявшего равновесие от удара блондина и заслонить собой от последующих атак. Девчонки, взвизгнув, побежали к выходу, и Себастиан внезапно переключил своё внимание на них, заставил испугано замереть на месте, зарядив в дверь базовым заклинанием. Что творилось в его голове в данный момент, одному Мерлину было известно. Он стоял на месте и, будто в бреду, смеялся. — Себ, что ты творишь? — Дин пытался сохранять спокойствие в голосе, хотя сам был потрясён его поведением не меньше остальных. — И это твои защитницы? — насмехался он. — Посмотри, да они только взглянут на Руквуда и упадут в обморок! Вся оговорённость покатилась к чертям, ему уже было плевать, что ни о Руквуде, ни о ком другом они решили пока ничего не рассказывать. — Инкарце… — Депульсо! Онай отшвырнуло заклятием прямо в Свиттинг, и они обе с грохотом впечатались в стену. Гриффиндорка, видимо, решила продемонстрировать из какого она теста, не зря ведь тоже состоит в «Скрещённых палочках», вот только Себастиан уже второй год числился абсолютным чемпионом клуба. Не стоило этим пренебрегать. Его реакция была молниеносной, а выходка Онай — глупой. — Экспеллиармус! — палочка Сэллоу со звонким стуком покатилась по каменному полу в другой конец гостиной. — Хватит! Прекрати! Уходите! — закричал Дин девчонкам и те, быстро поднявшись, выбежали из Выручай-комнаты. Себастиан же, будто в бреду, продолжал смеяться, вынуждая с опаской ограждать собой Оминиса от него. — Чёрт… я ведь и правда думал, что мы друзья… — он досадно покачал головой. — О чём ты? Мы друзья… — Да нихуя! Сговорились вдвоём за моей спиной… знаешь, от него я ещё ожидал подобного… — юноша ткнул в сторону Оминиса пальцем, — но от тебя… Я просто, блядь, в шоке! Как ты мог пойти у него на поводу?! — Это была вынужденная мера… — Оминис проигнорировал столь вопиющее лицемерие и, вытерев платком окровавленную губу, снова попытался объясниться, но едва заговорил, как Себастиан бросился с кулаками. Дин крепко обхватил его, не позволяя сдвинуться с места, но тот, точно бешеная топеройка, вырывался с чётким намерением приложить ещё пару-тройку ударов лучшему другу. — Это я виноват! — закричал Дин. — Враньё! Думаешь, я настолько тупой, что не распознаю? — Отпусти его, ты же знаешь, что он прав, — Оминис ничуть не пытался смягчить ситуацию. — Себастиан, — взмолился Дин, — он из-за меня так поступил. Если кого и винить, то меня… пожалуйста, успокойся… — Я же… — юноша, запыхавшись, на несколько секунд будто бы успокоился и заныл, а затем с новыми силами продолжил кидаться в сторону Оминиса. — Я же блядь трахнул Рейес, ублюдок! А ты всё знал! Как мне теперь посмотреть ей в глаза?! Оминис больше не проронил ни слова, неподвижно стоял, пока парни окончательно не выдохлись. И откуда у Себа столько сил? Прооравшись ещё несколько минут сплошным благим матом, его наконец отпустило, и юноша просто устало повис на плече Дина. Больше никому не хотелось говорить. Боялись лишним словом спровоцировать новый приступ агрессии, а Себастиан… резво обхватил парня за шею, впиваясь в его губы поцелуем. Дин от неожиданности потерял не только дар речи, вовсе впал в ступор, а затем толкнул его с такой силой, что слизеринец, свалившись на пол, пролетел почти до двери. — Какого ляда, Себ?! — Раз уж у нас сегодня праздник, день вскрытия мерзких тайн, может расскажешь ему о сделке с отцом? — Себастиан спокойно поднялся на ноги наблюдая, как растерялся Оминис. — Что? Нет? Ох, ну ладно… — его острый гневный взгляд скользнул к Дину. — Он обручён. Ещё с конца прошлого года, да, Оминис? — Прекрати, — еле слышно промолвил блондин. — Это ничего не значит, мы оба… — О, твой отец бы с тобой поспорил. Даже удивительно, что тебя решили женить на кузине, а не родной сестре, у вас ведь этим не брезгуют, да? Но самое смешное даже не это, — хохотнул он, снова возвращаясь к Дину. — Он до сих пор пишет ей такие душевные письма и шлёт подарки… Довольная ухмылка так и не спадала с его лица. Чем больше говорил, тем противнее становилось от его слов. — Всё не так! — запротестовал Оминис. — Это лишь общение, между нами никогда ничего… — Заткнись! Вы оба будто издеваетесь надо мной! Один то и дело указывает мне как «правильно» поступать, «правильно» думать и «правильно» жить, не позволяя жить в принципе! На Анну всем было плевать, никто и пальцем не пошевелил! «Себастиан, так нельзя», «Себастиан, это тёмная магия»! Только и бросали сочувствующие взгляды и похоронили её ещё при жизни! Чем ты лучше Соломона, Оминис?! Ничем! А ты? — Себастиан перевёл гневный взгляд на Дина. — Прикидываешься другом, поддерживаешь, подначиваешь, вселяешь надежду, а затем делаешь вид, что совсем не этого хотел и стираешь её в пыль. Единственный человек в моей никчёмной жизни, может, и неидеальный, но понимал меня, как никто из вас, а вы и его меня лишили! У меня никого не осталось! Я безумно рад, что вы нашли друг друга, — саркастично оскалился он. — Теперь вместе можете пойти на хуй! Юноша с психу пнул рядом стоящий стул так, что тот провернулся и с грохотом хлопнул о каменный пол, и стрелой вылетел из Выручай-комнаты.