~ Поттер ~
— Не, вы видели его рожу? — Закипавший всю дорогу Рон наконец получил возможность выпустить пар. Они условились, что дойдут молча до «Трёх метёл», и очевидно он не передумал бурчать по пришествии. — Такой обсыпанный драгоценными камнями праведник. Тут что-то не чисто. Гарри подал знак мадам Розмерте поспешить со сливочным пивом, которое было уже не просто желанием, а необходимостью. — Брось, Рон. — Он внимательно посмотрел на друга и откинулся на спинку стула. — Малфой притих, и отлично. Ты что, так сильно скучаешь по заносчивому куску говна, раз лезешь первым? Увы. Прогулка по свежему воздуху не помогла: Рон продолжал негодовать, и Гарри с ужасом подумал, что дожить до первой тренировки по квиддичу — отличного повода для выхода злости — будет не так просто. Если, конечно, Гермиона как-то не поможет в этом вопросе. — Какого чёрта это дерьмо происходит? — прорычал он, сжав руку в кулак, и не удержался от агрессивного, привлекающего внимание удара по столу. — Гермиона на Слизерине! И с чего всё началось, помнишь? Как она тогда сказала: о, меня пригласили и я так рада, так рада. — Он вытянул палец в сторону Гарри и чуть наклонился вперёд. — Это чёртова магия этих проклятых Малфоев. Папаша обелился каким-то невероятным чудом, теперь сынок играется здесь, в Хогвартс. Подружку к нам заслал, потому что сам обоссытся… — Она не говорила, что рада! — встряла Джинни, защищая подругу, и Рон перевёл свой гневный взгляд на неё. — Забавно, что ты наверняка знаешь больше меня, почему так произошло. — Неправда, — ответила она и поджала губы. Судя по скрещенным рукам и ногам ей было не в радость «расслабляться» в такой атмосфере и как будто даже хотелось сбежать. — Давай посмотрим, хорошо? — решил смягчить ситуацию Гарри. Джинни нервно выдохнула. — Это бесполезно, — строго проговорила она, глядя на брата. — А я лучше пройдусь с девочками по магазинам. Не скучайте. Она быстро встала и, подхватив свою сумочку, покинула заведение. — Блять, Гарри! — тут же сверкнул взглядом Рон, приблизился сильнее, опираясь на уложенные на столешницу локти, и заговорил тише. — Ты знал тогда, что хорёк — Пожиратель. Мы отрицали, но ты… Какого чёрта ты сейчас такой спокойный? — Потому что это только твоё чувство собственности, — ответил Гарри ровно. — И недоверие по отношению к Гермионе, которая, я хочу тебе напомнить, тоже мой друг. И очень умный друг, что важнее всего. — Мне нужно поговорить с ней. Срочно. — Нет, не сейчас, — отрезал Гарри и пожелал закрыться, обхватив плечо одной рукой. — Она не готова. Рон криво усмехнулся. — А если никогда не будет готова? — Переживёшь. Это слово вылетело так быстро и бездумно, что Гарри был удивлён самому себе. Но в том, какая на него последовала реакция, не было ничего странного: — Годрик… — губы Рона сжались в тонкую линию и побелели от напряжения, а на лице дрогнули желваки. — А почему, интересно, в этом вопросе ты стоишь надо мной? Когда дело касается моих отношений, м? Объясни мне, Гарри: в какой именно момент ты стал таким авторитетом для всех в вопросах, не касающихся охоты на Волдеморта? Мистер миротворец ты наш… Гарри сделал неглубокий вдох. Это был вдох сожаления… О том, что отказался от одиночества в прошедшее лето. Что струсил. Они жили с Уизли, как большая семья, где он помогал близким обустраивать быт в разрушенном доме. Мирно, мирно, очень мирно сосуществовали все вместе. Ведь стало всё хорошо. У него всё хорошо. У всех. Всё, всё, всё… хорошо… — И прекрасно… Что миротворец… — ответил он и натянул улыбку — буквально со скрипом. — Я же староста. Сейчас уже единственный с нашего факультета. Чудотворная магия левитации наконец подала друзьям столь желанный пенный напиток. Гарри сделал большой глоток и закрыл глаза на секунду. Рон тоже заглох до момента, пока не осушил треть бокала, и далее приобрёл более расслабленный вид. — Помяни моё слово, — сказал он гораздо более сдержанно, вытер с губ пену, — эта Паркинсон ещё устроит херню. И мне это ни разу не нравится. Так что смотри в оба, супер-староста. Во все четыре. Если конечно безносый ублюдок не унёс вместе с осколком своей души и часть тебя, когда сдох. И внезапно это случилось. В момент исцеления благодатным сливочным пивом Гарри дрогнул так, что это стало заметно извне. Правую часть лица поразил стремительный болезненный спазм, и веки предательски дёрнулись навстречу друг другу. Тревога легонько пощекотала гудящие нервы. Рон просто хмыкнул, глядя на него. Но Гермиона… Пиво устремилось по пищеводу прохладным пенным потоком. Стекло кружки неплохо изолировало от окружающего мира на целых десять секунд. Их хватило, чтобы залатать трещину в самообладании. Гермиона увидела бы. Запомнила бы. Рано или поздно посмотрела бы тем самым взглядом. Задала бы вопрос. Но слава Годрику, что… всё хорошо… Хорошо… Очень, очень хорошо, что сейчас её нет рядом…~ Грейнджер ~
Что ж. Назад пути нет. Эти массивные двери ведут в логово. В её новое логово, Мерлин. В её — ключевое, но Гермиона уверена, что не сможет когда-либо принять этот факт. Тяжело вздохнув, она прошептала пароль, который ей дали. Она не очень верила, что он сработает, и потому была приятно удивлена, когда тяжёлые створки покорно расступились. Зелёный. Это первое, что она увидела — перекрашенный магией изумрудный огонь свечей и даже камина, и дым, который делал атмосферу тяжёлой и ядовитой. Где-то в клуба́х двигались люди, и ни один из тех немногочисленных силуэтов не был облачён в школьную форму — это она предвидела, разумеется. Гермиона крепко сжала волшебную палочку и осторожно вздохнула, и тут же перед ней возник тощий и длинный парень, в котором она узнала Теодора Нотта… только чуть потемневшего лицом и в какой-то идиотской чалме на голове. Он присел на одно колено словно в плавном танце некоего змееподобного существа и провёл ладонью параллельно полу дюймов на десять выше её колен, пристально глядя на её школьную юбку. Складчатый предмет одежды тут же исчез ниже этой воображаемой линии, а гольфы напротив поднялись выше — почти к уровню подола стремительно укороченной юбки. Блузка стянулась туже и стала сильнее облегать фигуру. Гермиона мгновенно залилась краской и открыла рот, на что проворный слизеринец ответил: — Наши девочки ходят так. Не стоит отбиваться от коллектива. Рот Гермионы закрылся, но брови остались сведёнными. Лучше разобраться с этим попозже. Понятно, что сейчас они будут творить, что хотят. Теодор ускользнул всё с той же змеиной грацией, и, едва Гермиона осознала, что он пребывал в образе заклинателя змей, как за ним визуализировался Забини. Он был обмотан простынёй, под которой на счастье виднелись штаны, а над головой светилось нечто вроде нимба. Зелёный свет в гостиной погас, а белая ткань на нём слегка засветилась. И тут же как будто за кадром послышался голос, отразившийся эхом: — Итак, дети мои. Поприветствуем его божественность, творца и кудесника, спасителя нашего, способного превращать воду в вино и не только. Припадите же на колени и целуйте персты его вискиносные! На лице мулата — просто образцовая святость. Да им всем на сцене играть! Он чуть развёл руки в стороны, растопырив пальцы, и следом из кончиков потекла янтарная жидкость в возникшие невесть откуда стаканы… Дикие свечи вспыхнули снова, и наполненные бокалы отлевитировали кто — куда. Под бурные аплодисменты, само собой. Гермиона была искренне возмущена. Они могли сыграть античного бога виноделия, украсить Забини венцом из плюща, но такое святотатство по отношению к религии маглов… Никого не парило. Далее её повели под руки к центру пустующего дивана. С одной стороны это была Дафна Гринграсс, а с другой — все тот же скользкий «факир» Нотт. Забини с лицом святейшества возник над Гермионой сразу же, как только её задница в экстремально короткой юбке «поцеловала» чёрное кожаное сидение, и что-то прошептал с видом священнослужителя. Бокал с огневиски подлетел прямо к её рту, и в нос ударил, как ей показалось, дикий запах этанола. — Приветственный кубок, о новая змея в нашем уютном гнезде, — провозгласил он с серьёзным выражением и поклонился донельзя театрально. Нет. Они не сойдутся. Какие там политические задатки? Какая ценность от этих гадов? — Пить до дна, — произнёс Нотт отеческим тоном. — Это не шутки, это посвящение. Его брови живо дёрнулись несколько раз. Лицо Гермионы же напротив — превратилось в камень. Далее она вовсе потеряла способность дышать, когда он припал к её руке и по запястью поползла тонкая змейка, поднялась по плечу и обосновалась в итоге вокруг шеи. Для полноты картины унижения не хватало только истошного крика посвящаемой старосты девочек. Гермиона была к этому очень близка, потому как пресмыкающееся не поддавалось её упрямой руке и не желало слезать. — До дна! До дна! — заскандировали слизеринцы, и Гермиона принялась метаться внутри себя, выискивая глазами хоть что-то понятное, приятное и надёжное. Она закрыла глаза и плотно сомкнула губы, всем своим существом протестуя против «угощения» и молясь, чтобы змейка перестала так противно шевелиться на шее. Казалось, пара секунд — и вот она смерть. Но когда она осмелилась поднять свои веки, то окружающая зелень благодатно пожелтела до привычного света свечей, стакан с «вонючкой» исчез, змея уползла словно в страхе, а зеваки заметно утихли. Причиной этому было появление Малфоя. Видимо, он местная власть, и чествование грязнокровки не входило в его личные планы. Возможно, даже нанесло оскорбление. — Праздник окончен, — процедил он сквозь зубы так, будто делал одолжение. После повернулся к Забини и сказал тише: — Какого блять хера? При внешнем спокойствии это прозвучало не без раздражения, что натолкнуло на мысли о том, что догадка по поводу недовольства была очень верна. — Слышала, да? — перевёл на себя её внимание Нотт. — У нас матерятся. Ну-ка скажи «хер». — Не слушай их, если хочешь сохранить достоинство… — послышался рядом тонкий голос, принадлежащий, как выяснилось, младшей Гринграсс. — Не слушай их, если хочешь сохранить ум, — парировал Забини, который уже явно вышел из «святого» образа. Гринграсс закатила глаза. — Не слушай никого, — снова заговорил Малфой и окинул взглядом своих «подданных». — Хватит. — О, ты посмотри, — приосанился Нотт и шагнул в сторону Малфоя. — Даже принц почтил нас сегодня… — Повернул голову в сторону Гермионы и подмигнул. — Знаешь, что это значит? Он хочет лично посвятить тебя. Далее он резко дёрнулся в сторону и внезапно найденный стакан Гермионы пролетел очень близко у его плеча и врезался в стену. Послышался звон бьющегося стекла и мат из уст стоявшего рядом Монтегю. — Он немного зануда, — выпрямился в полный рост Нотт и развёл в стороны руки. — Но, заметь, он тоже матерится. Скажи «блять». Малфой снова наградил однокурсника ледяным взглядом, и пыл Теодора поутих. Гермиона почувствовала себя ещё более неловко. Особенно когда вспомнила, что школьная форма претерпела не самые скромные трансформации. Но встать с гордой осанкой всё же пришлось. — Прошу прощения, сэр, — заговорила она, обращаясь в Малфою. Все уставились на неё, и кто-то даже издал смешок. — Если торжество в мою честь было несвоевременно завершено вашей милостью, то извольте удалиться. Её лицом завладела жёсткая маска гордости и презрения. Малфой считал её, судя по всему, с удовольствием, поскольку уголок его рта чуть сдвинулся вверх. — Да. Прошу вас на выход, — указал он рукой на дверь и направился следом, видимо, чтобы выставить её лично. Гермиона почувствовала, как заливается румянцем от чувства очень близко похожего на стыд и, едва дверь перед ней открылась, то обернулась на толпу, притормозив на секунду. Она не могла не разрядить обстановку и не оставить за собой последнего слова и потому, отыскав глазами скорбного Нотта, бросила с ухмылкой: — Хер. Слизеринцы мгновенно оживились и громко заликовали, увы, уже вне поля её зрения, поскольку двери гостиной закрылись за спиной… Малфоя. Он вышел с ней зачем-то, и… наверно, это было лучше, чем её единоличный уход. Её улыбка мгновенно улетучилась, как только она натолкнулась на пару светлых глаз перед собой. Малфой внимательно смотрел на неё, не двигаясь с места. Она отвечала ему тем же, перебирая в голове объяснения тому, кем и чем он являлся прямо сейчас. — Я провожу, — разбил он тишину и сделал шаг навстречу. Гермиона прочистила горло и опустила взгляд на свои туфли, сильнее вздёрнув брови. — Я не просила выручать меня, если что… Я могла справиться с ситуацией. Малфой ухмыльнулся. — Я не выручал тебя. Потому что это было не для тебя в первую очередь. Думаю, мне следует объяснить, кто мы такие… Гермионе захотелось хлопнуть себя по лбу. Боже, как будто она не в курсе! Чёртово самомнение Малфоя всё-таки не знало границ! — Скажи сразу: у меня есть хоть какой-то шанс на то, что ты оставишь меня прямо сейчас и я спокойно доберусь до Башни Старост сама? — Нет, — непоколебимо ответил он. И Гермиона стиснула зубы. Далее они двинулись молча. И Гермиона принялась складывать в голове пазл: явился весь такой принц, всех построил, увязался за ней зачем-то, при этом вдоволь наигрался вчера на публику в образе душного джентльмена — ручки её целовал при всех, отмазываясь этикетом. Что это был за спектакль? «Грязнокровка — человек», и надо было это продемонстрировать перед министром? Вполне логично. — Не надо было подыгрывать им, — нарушил молчание Малфой. — Здесь нет добрых. — Вот как? — усмехнулась Гермиона. — Знаешь, а несмотря на всё, мне показалось, что в вашем «славном» сообществе существует нечто душевное. Странное и нелепое, но все же капелька… — Эта капля обманчива, — поспешил он пресечь её мысль о том, что эти слова были неожиданно озвученной правдой. — За ней можно не разглядеть глыбу коварства. Думаю, ты уже познала это недавно. Гермиона остановилась и уставилась на Малфоя — смотрит свысока, мать его. И дело ни разу не в росте. — Быть может, тогда, многоуважаемый сэр, — сложила она картинно ладошки и похлопала ресницами парочку раз, — вы любезно предоставите мне список, кто на что горазд, чтобы вашей новоиспечённой коллеге по амбициозности и находчивости было легче влиться в коллектив? — Эта информация передаётся только вербально, — ответил он тут же с лёгкой усмешкой. — Запоминайте, миледи. О, ну прям честь! Гермиона фыркнула и зашагала быстрее. Мерлин, какой же он придурок! Конечно, сразу ускорился вслед за ней, чтобы не отставать. Чтобы не быть ведомым. — Так вот, — продолжил Малфой с прежним деловым видом. — Если ты думаешь, что маленького социального контракта в виде потакания достаточно, то это очень наивно. Никто не перейдёт от этого на твою сторону. Только могущество и сила сделают это, а никак не матерное слово, которому ты, очевидно, научилась от своего рыжего… Да ты что?! — И теперь мне положено познавать, как ведёт себя высший круг, — пробубнила она себе под нос. Малфой пожал плечами и нехотя прокомментировал услышанное. — Ну, мы теперь вроде как в одной упряжи. — О нет, — широко улыбнулась Гермиона этой откровенной лжи и бросила на него едкий взгляд. — Это не про вас. У вас… — У нас, — ненавязчиво поправил её Малфой, но Гермиона решила пропустить это мимо ушей. — У вас… у каждого своё. И правила, видимо тоже. Нет никакой стаи, никакого прайда. — Ты посмотри-ка, — ответил он с неприкрытым ликованием. — Кое-что ты успела усвоить за наше короткое общение. Умничка. Гермиону это начало выводить из себя. К счастью, конец нужного ей коридора уже был совсем близко и можно было остановиться и наградить Малфоя презрением по полной программе. — И потому ты весь такой деланно-вежливый. Ни кислой мины, ни прозвища твоего излюбленного, — она притворно улыбнулась и сделала шаг навстречу. — Ну же, не сдерживайтесь, сэр. Скажите, как есть. — Нет, — ответил он ровно и сунул руки в карманы. — Вот как? Предсказуемо. — Она сделал шаг ему навстречу, гордо подняв подбородок. — Быть может, ты тогда пойдёшь дальше и извинишься за былое. Раз уж ты такой продвинутый и благовоспитанный. — Нет, Грейнджер, — покачал головой Малфой и тоже шагнул ближе к ней. — Нет. Извинюсь я перед тобой, и тогда что? Меня сразу простит магическое сообщество? Моё богатство и положение вернётся ко мне? Грешки семьи резко забудут? Не забудут, даже если перед Поттером выстелюсь. Но это неважно, потому что их уже отпустили, кто надо. Богатство при мне и ничуть не убавилось. Магическое сообщество, конечно же тоже простит, но никак не потому что ты имеешь к этому какое-то отношение. — Он чуть наклонился, сузив глаза. — Ну же. Ты же умная и наверняка знаешь, что во все времена все сословия всегда понимали язык денег. И классовость, если и потеряет актуальность в нашем мире и уйдёт когда-нибудь, то точно не скоро. Не при нас и не при наших правнуках даже. Понятно? Гермиона смотрела на него молча, радуясь тому, что сумела сбить эту напускную вежливость и вывести напыщенного павлина на чистую воду, и одновременно злясь на себя за то, что позволила проблеск идеи о том, что он перевоспитался в каникулы. Какой там?! Он наверняка стал ещё хуже. Папашу оправдали, и видимо это «счастливое событие» он подчеркивает своей высокомерной выдержкой. И этим кольцами. Боги! Гермиона снова невольно уставилась на его руки, которые он всё-таки извлёк из карманов и сложил перед собой, обхватив локти. Просто нереально много перстней! Это ужасно смешно — неужели не ясно? Адекватные люди не будут усеивать пальцы таким количеством украшений. — Тогда к чему ты пытался подчеркнуть, что мы «в одной упряжи»? Факультет всего лишь. Номинально… И всё. — Я имел ввиду, что у нас действительно есть кое-что общее, — он выпрямился в полный рост, чтобы сильнее возвыситься. Самодовольная улыбка погасла. — На Слизерин попадают те, кому повезло в этой жизни больше других. Гермионе нужно было срочно об этом подумать. Ну или вовсе не думать — она ещё не решила. Поэтому, открыв дверь в гостиную старост невербальным паролем, она не смогла выдать ничего, кроме холодно-язвительного: — Доброй ночи, сэр. — И вам, — кивнул он и, резко развернувшись одновременно с ней, зашагал прочь.~ Паркинсон ~
Пэнси не ждала, что ей придётся получить удовольствие от «знакомства» со станом отважных. Лишь кивнуть гривой, пожать руку вожаку прайда, мило улыбнуться и уснуть по возможности невредимой — примерно так она представляла себе сценарий этого вечера. Она уже чувствовала себя усталой и улыбаться не хотелось, что было ей на руку: сыграть такую необходимую сейчас кротость будет легко. Гриффиндорцы собрались в гостиной как на официальный парад. Выстроились полукругом, и ничто, просто ничто не предвещало какого-либо веселья. Дружеского так же — полный ноль, и складывалось ощущение, что они встали стеной, чтобы ни за что не пропустить её дальше. Заговорил ожидаемо Поттер, красивенько обложенный рыжими Уизли с обеих сторон. — Приветствуем на Гриффиндоре. Лучший факультет Хогвартс, созданный для отважных и честных — твой новый дом. Здесь каждый друг за друга горой, и мы привыкли стоять нашей сплочённой командой всегда до победного. Теперь ты одна из нас, и мы сделаем всё, чтобы твоя адаптация прошла скоро и мирно. Дежурные фразочки, сложенные в кривой пафос. Хороший мальчик так верен новой политике. Всё-таки это очень здорово, что никому сейчас не хотелось смеяться, и ей в первую очередь. Поттер вытянул жёсткую руку, и Пэнси пожала её, коротко кивнув. Напряжён, как струна. И не добр. Речь отчеканил бездушно. Мир в твоих зелёных глазах — лишь драпировка. — Благодарю, — ответила Пэнси, сделала шаг назад и легко улыбнулась, не сводя с него глаз. — Зверь, пожирающий мясо, не бывает похожим на котика. И если я не боюсь — это же хороший знак, верно? Рон Уизли хмыкнул. А глава «прайда» выглядел так, будто пожелал испариться. — Более чем, — ответил он сухо, и его подружка шагнула вперёд. — Я покажу тебе твою спальню. Идём. Чётко и по делу. И никаких церемоний. К ней присоединился весь женский состав старшекурсниц: сестрички-индианки, любвеобильная экс-подружка Уизли, кучерявая брюнетка на год младше, печальная дева с большими глазами и нескрываемым шрамом и другие, для воспоминания имён которых требовалось хорошее напряжение памяти. — Интерьер у нас весь в цветах нашего факультета, — непринуждённо прокомментировала «экс», и Пэнси моментально вспомнила идиотское прозвище Лав-Лав. — Будет сложно, но ты привыкнешь. Она улыбалась, и в этом так же не было ничего доброго. Потому что это было первое открытое и совсем не тонкое издевательство. — Дом моих родителей выстроен в стиле барокко, — спокойно ответила Пэнси, встретившись с ней взглядом. — Он сложен для зрительного восприятия из-за обилия лепнины, контрастных цветов и золота, но только не для тех, кто привык к нему с самого детства. Лаванда что-то фыркнула, но Пэнси переключила всё внимание на Джинни Уизли. — Тебе здесь не рады, — сказала она прямо, и этот ответ, кажется, был воплощением пресловутой честности факультета. — Надо же, — улыбнулась Пэнси, и сунула руку в карман, чтобы найти свою любимую вещь. — А вашу Грейнджер сейчас чествуют в гостиной Слизерина… Забавно, правда? Не дожидаясь реакции, Пэнси села на постель и провела рукой по бархатистому «львиному» покрывалу. — Это намёк, что тебе тоже положен праздник? — подняла выше голову Уизли и скрестила на груди руки. Подружки подступили к ней ближе. — Вовсе нет. Просто факт. — Ты призывала выдать Гарри Пожирателям Смерти, и это помнят. Тоже факт. Пэнси посмотрела на озвучившую это кудрявую темноволосую девушку — Ромина, Ромилла или… не важно. Как же хочется закатить глаза на всё это. Ну конечно, идиотка. Я же сама об этом напомнила вчера во всеуслышанье. — Ты была старостой в прошлом году, — сузила ореховые глаза Уизли, намекая «я помню». Пэнси вздохнула. — Добро пожаловать на факультет гордости и предубеждений, Паркинсон, — тихо проговорила она себе под нос, любуясь небольшим шестигранным кристаллом, который привычно грел её душу. — Львиный укус — вот твоё посвящение. — Она снова подняла на них взгляд и чуть склонила голову набок. — У вас всё, крошки? — Почти, — строго бросила Джинни. Почти. Да, давайте накиньтесь ещё. Пэнси приняла полулежачую позу, оперевшись на локоть. Пальчик огладил столь приятную ему кристальную грань. — Ну и? — Малейшая выходка — и у тебя будут неприятности, — выступила Лав, напомнив чем-то заносчивые выходки особо капризных слизеринок. — Запомни это. — А ты… — Пэнси приподняла в руке призму и провернула ей перед своим носом так, чтобы выскочка отразилась попеременно во всех шести гранях. — Браун, верно? Тебе можно? — Улыбка расцвела сама, когда Лав разинула рот. — Ты… С радостью замутила бы с бойфрендом Грейнджер, не так ли? Топишь тут за дружбу, а целоваться к рыжему по старой памяти всё же полезла. Ужасно. Девочки молча перевели взгляд на однокурсницу, которая моментально залилась краской. Особенно напугал в этот миг воинственный вид рыжей Уизли. — Откуда ты… — пискнула Браун, сжав кулачки. — Ты просто блефуешь! Пэнси неспешно провернула в руке свою любимую стекляшку ещё несколько раз и решила не отвечать. — Это же призма Фантины! — воскликнула внезапно одна из близняшек-индианок и сделала шаг в сторону Пэнси, которая тут же, сжала «игрушку» в руке крепче. Остановилась с широко распахнутыми глазами, верно почувствовав, что просто так её не подпустят. — Трелони объясняла нам в общих чертах, что это очень редкая штука. Ей могут управлять единицы. Сама она не умеет и показывала нам её лишь на картинках. — В тёмных глазах дрогнули блики. — Фантастика… Пэнси молчаливо изогнула уголок рта. Да неужели хоть у кого-то здесь есть мозги? Лаванда так и не смогла ничего выдать. Покраснела сильнее. Бестолочь. Рот тебе лучше закрыть. Навсегда. — Точно, — подхватила сестричка-когтевранка, которая, видимо, пришла в гости, чтобы полюбоваться новенькой «львицей». — Я помню, как Сивилла тебя хвалила, когда мы ещё не разочаровались в её бесполезном предмете и пытались его изучать. Ты прорицательница? Пэнси закатила глаза и сильнее развалилась на своей кровати, ничуть не пугаясь толпы возвышающихся над ней полуагрессивных девиц. Бесполезный предмет. Тупой. Никчёмный. Как всё-таки это удобно: никто тебя не воспринимает всерьёз, как и курс недалёкой Трелони, на котором после провала в прошлом году осталась только она да парочка умниц с Когтеврана. Отличное прикрытие, чтобы казаться дурочкой, которой на самом деле дано знать больше других. — Да ну что ты, — мурлыкнула Пэнси. — Я всего лишь заносчивая богатенькая сука с побрякушкой в качестве наследства от любимой бабули. Хожу на предмет нерадивой профессорши от нечего делать. Не парьтесь, ради Мерлина. Или… как у вас там… ради Годрика. Они заглохли, кажется. Отступили одна за одной. Альфа-самочка Уизли тоже не сказала ни слова, и когда все тихо разбрелись по местам, Пэнси смогла расслабленно упасть на подушки, устремив взгляд в потолок. Хорошо. Когда понимают без лишних слов — это просто волшебно. А когда ещё и побаиваются при этом — волшебно вдвойне.