~ Поттер ~
Кто-нибудь когда-нибудь наблюдал Гарри Поттера, одиноко сидящего в библиотеке за ворохом книг? Очередной случай из ряда вон. Корпеть ему, насиловать близорукое зрение и читать, читать, читать — то ли он сам докатился до этого, то ли этот грёбаный мир. Больше бреда, больше, господа… Наговорил всяких заклинаний, чтобы не привлекать к себе внимание окружающих, но это помогало весьма скверно. Руки всё равно тряслись мелкой дрожью. Привык быть на обзоре. Как жарящийся бифштекс на сковороде шеф-повара. Он сдвинул очки вверх, чтобы протереть глаза, которые в очередной раз заслезились от напряженной работы. Моргать надо бы чаще. Или просто не быть идиотом и не заниматься тем, в чём откровенно плох! Однако же… Слово дал себе. Никто не просил, но он дал. Ведь если спасать — праведная сторона его личности, она могла вытащить из пропасти на поверхность. Полностью. Она могла. Могла сделать так, чтобы стало по-настоящему хорошо — так, как ещё никогда не было в его жизни. Чёрт. Рука упала на стол и смяла пергамент с неумелыми каракулями. Почерк Гарри так и остался по-детски кривым, каким был на первом курсе. Позорище. Долбанное позорище, пытающееся перестать думать об одних девушках, думая о другой в тот момент, когда со своей всё наконец-то наладилось. Он опустил взгляд на чтиво, и решил, что продолжать долбиться сейчас в неподатливую дверь значило снова до изнеможения захотеть отведать жёлтого дыма. На разворот встрял клок бумаги вместо закладки, и фолиант захлопнулся. Следом нежная рука легла на его грудь, и тонкий женский голос сказал: — Я всё знаю… Гарри вздрогнул, когда на щеке отпечатался поцелуй нежных губ… Это была Джинни — её запах, её голос, мелькнувшая сбоку прядь рыжих волос. Слова только не её. Не тот посыл. Джинни ни черта не знала. Та, которая ведает, выглядит и говорит совершенно иначе… — Рональд снова плох. Сказал мне, что они с Гермионой расстались на время. Я поняла, что ты пропустил тренировку именно из-за него. Верно? — Да… Да. Конечно, — пробубнил Гарри. Рука на автомате сгребла книги, тщетно пытаясь прикрыть их. Лучше было нахер не дёргаться и вести себя непринуждённо, улыбаться подруге, но Гарри не смог. И дальше, когда по какой-то дикой случайности утомлённые глаза обошли милый образ и сфокусировались на картинке чуть поодаль, он снова похолодел внутри себя. Стрижка каре. Знакомый профиль. Та, что всё знает, неожиданно была перед ним в библиотеке. После нескольких дней странного провала, когда она просто исчезала в миг его готовности украдкой посмотреть в её сторону. Хотя… Нет, Мерлин, нет же! Это была не Паркинсон. Приглядевшись, Гарри нашёл этот образ ещё более пугающим и несвоевременным. Зажмурился на мгновение. Это была Лайза Турпин — шалость, которая не удалась. Умная и красивая когтевранка, которая очнулась и сказала ему своё «нет». Как назло пришла с подружками сейчас сюда почитать. Это было погано. — Что у тебя здесь? — снова дала о себе знать Джинни и открыла первую попавшуюся книгу. — Семейные обряды средневековья? — Картинка на том развороте была жуткой, и она предсказуемо поморщилась. — Пояс верности? Фууу… — Дополнительное исследование, — устало ответил ей Гарри. — Аврорат частенько спотыкается именно о такие вещи, потому что они как правило непобедимы. Мне сказали, к чему нужно быть готовым ещё со школы… Как же часто ты врёшь, Гарри. Это уже выходит легко и непринуждённо. Нехорошо. Хотя, семейные заклятия и правда были нередким препоном на пути правосудия — тут он был честен. На этом Джинни улыбнулась, и Гарри поднялся на ноги. Отставив панику, он решительно собрал книги, небрежно сунул листы и письменные принадлежности в свою сумку. И замер. Я всё знаю. Стрижка-каре. Девушка, которой он посмел стереть память. Джинни с её внимательным взглядом, появившаяся раньше запланированного по крайней мере на час. Паника распахнула клыкастую пасть. Это не могло быть совпадением. Не могло!!! Джинни приблизилась сбоку, и легко поцеловала его в уголок губ. Вчера они кувыркались в постели до двух ночи, и планировали продолжить мириться сегодня. Гарри следовало немедленно очнуться, посмотреть на подругу, улыбнуться и поспешно уйти вместе с ней, но всё было слишком не так. Он какого-то хера дождался момента, когда Турпин резко встанет из-за стола, дёрнется и издаст громкий звук, который примерной студентке совсем не положен. Он словно знал, что так будет. Это привлекло всеобщее внимание. Гарри посмотрел на неё снова, и все мышцы будто тотчас же отгребли невербального Ступефай. Три секунды, две, одна — и она повернётся, посмотрит на него с ужасом. Она всё поймёт. Поймёт! Во рту пересохло. Гарри сотню раз попросил прощения про себя — за ту кривую попытку совратить и побаловаться. Закинуться дозой. Ничего не было, и его совесть могла считаться вполне себе чистой, но… Он смотрел на неё. С подружкой под боком. С подружкой, с которой у него, блять, всё хорошо! Он смотрел и понимал — буквально видел и слышал, как вернулась поспешно стёртая память. Как вся его грязь стала вновь видимой — в момент, когда она буквально убежала, никому ничего не сказав. До смерти хотелось сплюнуть омерзение — грубо, прямо на пол. — Гарри, посмотри на меня. Что происходит? — Джинни выглядела хмурой, когда он наконец обратил на неё своё внимание. Если сейчас попытаться поцеловать её, она врежет. И будет права. Он помотал головой. — Ты в поряд… — Нет, — ответил он тут же. Перебил её почти трепетный голос. Нет, нет, нет, милая. Не в порядке. Не, сука, в порядке! — Кажется, нам нужно поговорить. Нормально. Что-то произошло, но сказать ты мне почему-то об этом не мог… Она ухмыльнулась, опустив взгляд себе в ноги. Отчего-то это показалось ему пренебрежением. Почти как пощёчина. Оттого, наверно, руки, легли на её плечи и чуть тряхнули. — Не мог, милая, — прохрипел он. Ноздри раздулись сами собой. — Не мог. Не. Мог. Не мог. Не мог!!! Зубы сомкнулись так сильно, что послышался хруст. Гарри быстро отнял ладони и шагнул назад, давая понять, что не опасен. Джинни же, вопреки ожиданиям, не обратила на это внимания и презрительно сощурила взгляд. — В ком всё дело, Гарри? Во мне? Гарри закрыл воспалённые глаза и шумно выдохнул. — Ни в ком, кроме меня. Ни в Джордже, превратившемся, если на чистоту, в настоящего наркомана. Ни в Гермионе, которая была решительно против. Ни в кошке Паркинсон, которой не было дано гулять самой по себе. Ни в Роне, которому не было дано принимать перемены. Ни в девушках, позволявших себя целовать. Ни в Джинни, которой он изменил, не моргнув. Ни в ком, кроме… — Гарри… — Нет, — покачал он головой и резко подхватил со стола сумку. — Ты не пойдёшь ко мне сегодня. Я не могу говорить. Пока не могу. И я… — он приблизился к ней так, чтобы суметь прошептать на ухо. — Я больше не буду пользоваться тобой, Джинни. Прости. Он прижался к её щеке на мгновение и задрожал. После отступил — твёрдым шагом. Он будет говорить сегодня, возможно, но не с ней. Только не с ней…~~~
— А ну стоять… Этот оклик нельзя было бы назвать дружеским, не принадлежи он Гермионе Грейнджер. Она упёрлась рукой в открытое полотно двери известного заброшенного туалета для девочек, явно намекая на то, что просто так он туда не войдёт. Гарри пришлось подхватить её под локоть и затащить следом. — Карта не лжёт, Гарри, — упёрла она руки в бока. — Я надеюсь… — Напрасно. Я собираюсь сделать кое-что нехорошее прямо здесь и прямо сейчас. Он достал из кармана сигареты и, добравшись до окна, немедленно закурил. Гермиона молча прислонилась к стене. Руки грозно скрестила, выразительные брови нахмурились, но Гарри было похер, даже если она начнёт сейчас читать свою проповедь. — Тебе правда становится легче от этого? — задала она предсказуемый вопрос, который, однако, прозвучал вполне тихо. — Я говорил, что это иллюзия. Но она хороша… Гермиона хмыкнула и осмотрелась. Заперла дверь и запустила Ревелио — для порядка. — Не боишься, что болтливая хозяйка может рассказать, что Староста Мальчиков дымит среди бела дня? — Плевать. У нас с ней неплохие отношения, поэтому… Внезапно Гарри осознал, что даже хотел бы быть пойманным. Кем угодно — пусть и самой Макгонагалл. Это ничего не изменило бы. Он всё равно должен играть свою роль, и будет это делать несмотря на огрехи. Но так хотя бы было честнее, пожалуй — послать к чёрту грёбаную икону. Так было бы легче… — Дай мне тоже, — внезапно проговорила Гермиона и посмотрела на кончик тлеющей сигареты. — Пэнси смолит, как паровоз, и ты, судя по всему, не отстаёшь. Быть может, мне стоит понять наконец самой, что это такое. Гарри опешил от просьбы, на что она слегка улыбнулась. В этом было нечто невинно-заговорщицкое, будто они снова были детьми и раздумывали вместе, как обойти правила ради хорошего дела. Поэтому, наверно, он не стал спорить и, помедлив пару секунд, протянул ей пачку. Гермиона с сигаретой в зубах выглядела мягко говоря странно, особенно если учесть, что её ногти всё ещё были непривычно заострёнными. Впрочем, после того, как она неумело подожгла, попыталась затянуться и закашлялась, всё вернулось на свои места. — Пока это гадость, — скривилась она. — Но, — и тут же пресекла попытку Гарри отобрать курево, — я всё-таки пройду этот путь до конца, чтобы окончательно убедиться. Поэтому… — Идея — дрянь, если честно, — послышался голос, когда Гермиона затянулась ещё и снова начала кашлять, и Гарри напрягся, как следует. Нет, это была не Миртл. Это было внезапное и не самое удачное третье живое лицо в её обители — Драко Малфой. — Прошу прощения, — деликатно сказал он, прочистив горло, и полностью выплыл из тени, — но вы не интересовались, есть ли здесь кто-то ещё… Гермиона в тот миг выглядела полностью обомлевшей. Её рот был разинут, а пальчики, вопреки рефлексам, только крепче сдавили фильтр сигареты. Не мудрено — белобрысый выродок не впервые оказывался не к месту, но в тот миг Гарри подумал, что это очередное дурацкое совпадение. — Какого… — Такого, — невозмутимо перебил её Малфой. — Если некто грозный и зубастый пыхает дымом неподалёку, я, в силу некоторых причин, на это реагирую… Сказать что-либо и тем более возразить Гарри не смог. Да, они выглядели идиотами, но поскольку главный староста школы и одновременно символ нового мира немного забил на праведность с самого начала года, то осталось только держать лицо, продолжая начатое. В конце концов благостный Обливиэйт никто не отменял. Малфой тем временем подошёл к Гермионе и лёгким движением руки завладел её сигаретой. — Леди это не нужно, — проговорил он, глядя ей прямо в глаза, и после, коснувшись её подбородка, закрыл рот. — В отличие от Гоменум Ревелио... ну или своевременной догадки вашего друга о том, кто ещё бывает в этих местах. Прошу простить его за недальновидность. И если это облегчит неловкую ситуацию, то напомню, что вам позволено снова подумать о попытке стереть мне память и вспомнить, что данная затея будет провальной. Малфой буквально лучился довольством. Затянулся с нарочитым блаженством, будто это была не сигарета, а некая божественная сладость. Гарри нашёл бы это мерзким, не будь ему всё равно. Гермиона при этом надулась и покраснела. Посмотрела на Гарри, который на это лишь вздохнул и не менее невозмутимо выпустил изо рта дым. Что ему было сказать? Упс? Или, быть может, состроить вид, что Малфой был кем-то опасным и значимым? Всё бы выглядело крайне нелепо. Даже если ничего не поделать с этим несвоевременным и ненужным свидетельством — дёргаться он не собирался. Гермиона поняла это, кажется. И ей правда ничего не оставалось, как покорно уйти. Разговор и познания были испорчены, и поэтому, подняв голову выше, она молча направилась к выходу. Малфой проводил её взглядом с довольной полуулыбкой, но когда дверь за старостой девочек закрылась, глубоко затянулся и посмотрел на Гарри совершенно иначе. — Что с тобой не так, Поттер, блять? — уже без тени радости выдал Малфой. — Это нормально, ты считаешь? Гарри еле сдержал ухмылку в ответ. — Просто вспомни, когда в этой школе в последний раз происходило что-то нормальное, и заткнись. Все мы достаточно взрослые. Я бы сказал чересчур. И хочу напомнить тебе, что твоя подруга Паркинсон… Малфой зажал сигарету зубами и одёрнул мантию на груди. Светлые глаза на миг злобно сверкнули. — Я не был тем, кто подсадил её на это. Чуешь разницу? — Светлая бровь красноречиво выгнулась. Гарри промолчал. Обдумать и выдать ответы для словесной обороны не вышло бы, даже если бы он этого захотел. — И я надеюсь, ты не станешь намекать, что именно она стала причиной тому, что ты сейчас здесь и преспокойно задымляешь пространство. Такое предположение мерзко даже для мне подобных. Малфой сказал это спокойно и не слегка, а как следует, свысока. Белые окольцованные пальцы картинно держали сигарету — ну просто кронпринц, мать его! Какая-то психически нестабильная часть личности Гарри даже желала бы врезать ему. — Много говоришь, Малфой, — пренебрежительно бросил он и повернулся к собеседнику боком, однако того такое положение, очевидно, не особо устроило, и он не спеша обошёл Гарри, чтобы вновь оказаться лицом к лицу. — Ммм, не могу сдержаться. Ты уже даже не скрываешь того, что не свят — как тут не ликовать. — Он улыбнулся своей холодной тщеславной улыбкой из прошлого. — Понимаю, что иной порядок вещей нравится тебе больше, Поттер: когда трус молчит, а бравый парень геройствует безнаказанно. Но у нас тут, как ты заметил, немножечко дружеский перекур. — Дружеский? — брезгливо скривился Гарри. — Немножечко — ключевое слово. Разве нет? Мы не воюем. Локация, будем честны, памятная. И поскольку волшебные палочки в действии совершенно иные, я даже осмелюсь спросить: тебе нравится, скажи? — Он шагнул ближе и произнёс шёпотом: — Щекотать спящего дракона, м? Этот вопрос пришёлся Гарри совсем не по нраву. Он был скользким. Сам Малфой был таким в этот миг — прежнее тщеславие будто трансформировалось в нечто более сложное и тонкое, тщательно вуалируемое образом добропорядочного джентльмена. Было бы лучше молчать и не вестись, однако же он открыл рот: — Я не знал, как работает Сектумсемпра, если ты об этом. Там было написано «от врагов». А ты был для меня таковым. — Тёмную письменность, господин будущий главный аврор, всегда видно, — почти пропел Малфой. — Ты знал изначально, что заклятие злое. Я даже готов поспорить, что ты применял его дальше — резво и чётко своей бравой рукой. — Он улыбнулся шире. — Это забавно… Очень, сука. Гарри осторожно сглотнул и выдохнул целое облако дыма. Направил взгляд в сторону — на серость ненастного неба. Почему, нахер, Малфой задаёт такие вопросы? Без вмешательства Трио он же мог быть кучкой пепла! — У тебя всё? — спросил Гарри, и его окурок вылетел в окно, растворяясь без остатка в пасмурной атмосфере. — Да, можешь идти, Поттер. Я побуду здесь ещё, как и хотел. Руку, уж извини, жать не буду, несмотря на то, что ты сказал «был врагом». Всё же крепость твоих сигарет усилена магией, и ты предложил их подруге, ничерта не подумав. На этот раз прощён, но в будущем… Да неужто это такая забота о Гермионе! Впрочем, на игру это походило больше, и по правде, ни черта не хотелось разбираться в этом — потому Гарри просто смерил заносчивого ублюдка презрительным взглядом и нарочито медленно развернулся. Никто не смеет задавать ему такие вопросы! Никто и никогда! Тем более тот, кто мнит себя хозяином жизни, находясь в месте, где когда-то рыдал. Однако ноги встали за пару шагов до двери. Сами по себе. Потому что и эта встреча совершенно точно не была совпадением! Белобрысый сукин сын будто говорил от имени Паркинсон. Это было так же странно-внезапно, как явление похожей на неё Лайзы Турпин в библиотеке. Почему?! И почему Пэнси рядом, но глаза не способны увидеть ни стрижку-каре, ни зелень выразительных глаз? Она тоже играется с ним? Или... Гарри просто сходит с ума. Уже сошёл, точнее — так он заключил, открывая дверь с твёрдым намерением немедленно покурить ещё раз... Не с Гермионой, и не тем более с Малфоем, а с той, с кем он хочет это сделать уже, кажется, целую вечность.~ Нотт ~
— Не буди спящего фестрала, — шёпот с придыханием пощекотал ухо… Будучи не в силах говорить, Тео просто выдал немое недоумение этим странным высказыванием. — Нууу животное спит, не нужно будить его… — продолжила Луна, потирая обеими ладошками заднюю сторону его шеи. — Милая, ты… Ты сама обычно громче меня. — Да, — выдохнула она и закрыла глаза, закусив свою карамельную нижнюю губу. — Я это себе и сказала-а-а… Тео готов был поклясться, что на всём белом свете больше не существовало девушек, способных упомянуть жуткое на вид волшебное существо и тут же кончить. Только она. И более того, она каким-то образом могла сделать так, чтобы и Тео это нисколько не сбило. Поэтому он пылко завершал начатое… Зажал её ротик на всякий — у них уже было, что она сама просила его так делать и каждый раз оставалась довольна — ладонь пронзила вибрация от задушенного визга. Да, именно визга, потому что, если оргазмирующая Луна издавала звук, то именно такой. Бёдра Тео окончательно потеряли контроль. Сдерживаемая магией карета сдвинулась и рывками направилась в сторону ветхой кирпичной стены. Чары тепла стали ещё жарче, экипаж подпрыгнул и задрожал, когда всё-таки врезался в камень, а сам Тео отчаянно врезался в Лавгуд в последний раз и сладко излился, покрываясь искорками вместе со своей похотливой лунатичной возлюбленной. И не важно, что за стеной было стойло фестралов и как минимум одного из них они запросто могли разбудить. В конце концов, такое мрачное место давно следовало зарядить положительной магией! Это, как и многие другие вещи, могла выдать только она. Потому что была из рук вон потрясающей в своей отдалённости от земли. Никому больше не было дано говорить о том, какие на самом деле забавные существа мозгошмыги в тот момент, когда пальцы Теодора были увлечены «глубоким исследованием», и мило ойкнуть, если последние решали нагло шмыгнуть дальше и огладить тугой розовый круг её заднего отверстия. Или размышлять о перипетиях судьбы Кандиды Когтевран, выдавая такие сложно сконструированные обороты и факты, о которых Тео не мог даже подумать, и ласково дрочить член серьёзно внимающего слушателя. После, немного всплакнув, она могла продолжить начатое уже ртом, оборвав себя на полуслове, и завершить так, будто не было ничего важнее удовольствия Тео. И разумеется самой качественно кончить от этого. Она обняла его бедро ногой — ненавязчиво и мягко, чтобы не выходил сразу. Она любила полежать вот так — слитыми воедино. И дальше они, впитав до конца «чудотворную энергию, подобную божественным колебаниям самого Вишну», либо продолжали трахаться, либо начинали о чём-нибудь говорить и уже после трахались, сменив позу. — Ты знаешь, какой у тебя патронус? — спросила она спустя пару минут. Тео оторвал лицо от хрупкого белого плеча, посмотрел ей в глаза, и уловил, что это был редкий случай, когда она общалась с ним не из астрала, а напрямую. Это порадовало — видят боги, такое обращение радовало его больше всего. — Мне не довелось пока испытать эту магию, — ответил он, нежно проведя пальцем по её розово-белой щеке. О, как можно быть такой свежей, когда тебя облизывали и кусали невпопад весь вечер. Она может. Хотя, вероятно, Тео настолько влюблён, что не замечает огрехов в её внешности. — А твой? — Кролик. Почему-то Тео не был удивлён. Мог бы и не спрашивать. Улыбнулся слегка, аккуратно убрав прядь мятых светлых волос подальше от её милого личика. — Я бы хотел на него посмотреть. И возможно, был бы не прочь, если бы ты научила меня вызывать свой патронус. Мы бы узнали вместе, кто был назначен мне от рождения… — Возможно мы сделаем это, — ласково проговорила она. — Ты отлично учишься, я заметила. Беру назад свои слова насчёт твоей несерьёзности… Понятие «серьёзное обучение» подразумевало под собой освоение культа её индийской секс-богини. Тео правда был крайне успешен и познавал, познавал и познавал новое с упоением и даже отчаянием. — Чудесно, — улыбнулся он и легко коснулся кончиком пальца её губ. Ну кто, кто ещё может так невинно вещать и уметь так охуенно сосать? — И кстати, я давно хотел сказать тебе, что твои знания невероятны. — Да, но это не удивительно, — спокойно ответила Луна. — Это семейное. Уже много поколений Лавгуды следуют заветам Дамаьянти Чатурведи. На этом Тео очнулся и снова обратил на неё свой пристальный взгляд… — Но… ты же говорила, что твоя мать умерла, когда ты была ещё ребёнком. В горле зачем-то появился ком, который пришлось тут же сглотнуть. — Ну что ты, дурачок, — улыбнулась она, хлопнув светлыми ресницами парочку раз. — У меня же есть ещё и отец. На этом Тео дёрнулся так, что измотанный и вялый член поспешно выплыл наружу, мазнув мокрым ей по бедру. Что-то подсказывало, что они ступили на очень скользкую дорожку, заведя этот разговор. — Ч-что? — выдавил он. — Это не то, что ты имеешь ввиду, конечно же, — ответила она непринуждённо. — Но мы общаемся на тему секса совершенно свободно. Он готовил меня ко всему разговорами, и когда с его благословения это случилось со мной впервые, я подробно отчиталась и получила новые отеческие наставления. Я называю это родственной близостью и настоящим доверием. Разве нет? — Оу… — только и сумел выдать Тео. Эти подробности понравились ему меньше собственных домыслов о том, сколько у неё на самом деле было партнёров и что с ними стало в итоге. Однако она смотрела так прямо, так открыто и так сфокусированно, что он немедленно послал к чёрту все противоречия. Она была с ним сейчас по-настоящему, рассказывая о самом дорогом — о семье. Это то, чего он хотел, получая тот болезненный и холодный укол — завладеть не только её божественным телом, но и странно устроенным мозгом. Поэтому, взглянув на её губки — о, эти волшебные губки, которые так волшебно складывались в «о», когда она присаживалась невзначай на его член — Тео выдохнул. Забыв о покосившейся карете, фестралах и позднем часе, он устроился поудобнее и спросил: — Расскажи мне о нём больше. Уверен, это удивительный и незаурядный человек, но я непростительно мало знаю… — трахая тебя без устали вдоль и поперек. — Помню только, что он изобретатель. Тео плохо различал блёклые оттенки её эмоций, однако было очевидно, что такая заинтересованность пришлась ей по душе. Поэтому, сведя наконец вместе свои прекрасные ноги, она повернулась в сторону, чтобы найти разноцветную сумку в куче наспех сброшенных шмоток. — Так кстати мне сегодня вернули одно из его творений, — пролепетала она, вытаскивая чудаковатые очки, которые можно было смело называть выносом мозга от оптики. Подняла их выше, чтобы посмотреть на Тео сквозь дикие линзы. — Хочешь взглянуть? Тео расплылся в улыбке. Нет, не потому что был идиотом, согласным нацепить на нос это безумие — просто вообразил, как она одаривает его оральной "магией", будучи в них. И понял окончательно, что ему пофиг на странности. Она не стала дожидаться ответа и надела очки. Тут же ахнула, глядя на Тео, и замерла. Сначала он подумал, что она увидела наконец его ауру и зависла, потому что её ослепило сияние. Он уже собрался спросить об этом прямо, но когда её руки повисли плетьми, а голова безжизненно ушла набок, мрачная реальная обстановка вмиг стала ощутимой и убила всю эйфорию… — Малышка, — осторожно позвал её Тео и коснулся тонкой руки. Она ощущалась прохладной. Ответа, увы, не последовало, и когда он сдвинул вверх сумасшедшие окуляры, глаза Луны оказались закатанными. Что-то подсказало Тео, что это была точно не придурь. Ужас невероятным образом вывел его из оцепенения. Искать палочку, чтобы вспомнить азы магической диагностики не было времени, и пальцы легли на её шею. — Малышка, что происходит? Пульс Луны был еле живым и тонким как нить.