~ Грейнджер ~
Злобный звон стёкол, треск и вибрация были похожи на землетрясение в миниатюре. Бумаги и лёгкие предметы со стола директора смело ветром. Свечи, спасавшие глаза от мрачной серости, потухли все до единой — вместо них вспыхнул иной, магический свет. Вот и случилось. Мерлин помилуй, Рон! Так не к месту и не ко времени… Взгляд Малфоя полностью расфокусировался. Зрачки стремительно расширились, целиком поглотив светлые радужки, а поднятая рука задрожала так сильно, что впору было отшатнуться подальше. Она бы, пожалуй, даже вскрикнула, если б картинки не размылись, а воздух не стал плотным от волшебства. Дышать было трудно. По горлу стремительно прокатилась незримая удавка — кольнула немного. Гермиона почувствовала короткую тяжесть в плече, но нет, никто её так и не тронул. Потому как Макгонагалл проявила себя во всем своём гриффиндорском великолепии, быстро взмахнув палочкой и заполнив пространство мягкими, как подушка, защитными чарами. Этот момент, словно вырванный из привычной линии времени, завершился минутной гробовой тишиной, и только по её истечении семь застывших на месте фигур начали потихонечку оживать. Гермиона бросила недобрый взгляд в сторону Рональда — тот качнулся достаточно сильно, но не упал. И жаль. Она очень хотела бы! За то, что попутал границы и окончательно спятил! А Малфой… Он напугал своим видом. Всех. Пальцы под кольцами покраснели, как от ожогов. Забини даже едва слышно выругался, когда посмотрел на него, а Гермиона успела тихо ахнуть, прежде чем услышала голос директора: — Вам нужно немедленно вернуться к мадам Помфри, — сказала Макгонагалл, подойдя к нему ближе. Выглядела она весьма обеспокоенной. Повреждённую руку, которую он, очнувшись, поспешно сунул в карман мантии, мог не заметить только слепой. Всё верно. Злость Рона была направлена на конкретного человека. Спасибо, что её, Гермиону, не задело — почти, если не считать это странное касание шеи. — Пройдёт, — спокойно ответил Малфой, сделав какой-то медлительно-осторожный вдох, будто ему было больно двигаться. Нотт и Забини обступили приятеля с двух сторон, и Макгонагалл кивнула, сообщив всей троице, что больше не держит. Повторила наставление о больничном крыле, и через несколько мгновений в кабинете осталось только именитое Трио. — У меня просто нет слов, мистер Уизли, — буквально прошипела директор. В её глазах дрожало разочарование, и Гермиона, кажется, разделяла в этот миг всю её боль. — Вы немедленно, прямо сейчас, сядете писать подробный отчёт обо всех поступках, которые вы совершали по отношению к Драко Малфою в этом году. — На этом Рон открыл рот, чтобы что-то сказать, но Минерва покачала головой, напрочь отрезая все его потуги. — Ничего не желаю слышать! Немедленно, прямо сейчас. Потом мы с вами подробно обсудим каждый пункт, ибо… Если вам не жаль собственного отца, мистер, то о себе я вас думать заставлю! Понимаете, да? Визит Люциуса Малфоя в этот кабинет — вопрос времени, и мне, как главе магической школы Британии нужны аргументы. — Она повернулась в сторону. — Акцио пергамент и перо! Письменные принадлежности были тут же отданы в руки потерянного Рона, и он побрёл к столу, на который живо возвращались все предметы. Гермиона тяжело вздохнула. Если бы не их разлад… Если бы не её тролль-знает-что с Малфоем… Если бы не общий переполох в этом году… Теперь вот — причастна, оставаясь официально белой и пушистой. Вкус у этого был не самым приятным, однако приходилось молчать. И даже не потому что Гермиона не желала директору тройного разочарования, а потому, что в целом было очень глупо подставлять себя тогда, когда это было полностью бесполезно. Взгляд Макгонагалл снова обратился к Гарри. Он был напряжённым, хоть и пытался это скрыть за внешним спокойствием. — Новый интерьер, мистер Поттер, — поговорила Макгонагалл с непривычным сарказмом. — Вернёмся к этой теме. Гермиона не дышала, пытаясь сообразить, кто на самом деле «расписал» стены школы, отметая самые болезненные и назойливые версии. Гарри тем временем, опустил взгляд сначала в пол, после бросил его коротко на Рона и выдохнул: — Я бы хотел поговорить с вами, директор, — он быстро и виновато глянул на Гермиону, — без посторонних. Внутри тут же зазвенел тревожный звоночек, и нет, не потому что близкий друг и соратник называл её посторонней — дело, кажется, было личным. Всё-таки. Макгонагалл глубоко вздохнула, сжав губы в тонкие ниточки, и молча накинула звукоизоляционный купол на стол, за которым сидел Рон. После ожидаемо кивнула Гермионе со словами «Свободны, мисс Грейнджер». Таким образом несколько взвинченная староста девочек немедленно вернулась в строй…~ Паркинсон ~
Нарыв вскрылся, герой. Мне жаль, очень жаль, что ты оступился так некрасиво. И не жаль одновременно. Потому что такие, как Джинни Уизли, не прощают ни красивых, ни некрасивых измен — это было на руку, как очищение тропы от густых зарослей. Да, Забини… Истинный святой, но и истинный слизеринец. Ласкать женские уши прекрасно умел — как и собственно и всё остальное. Отлично устроил подножку великим отношениям Поттера с любимой Уизлеттой — играючи, прикрываясь мантрой «А вдруг?». Услышал на свидании с болтушкой одно, ввернул невзначай в квиддичной раздевалке другое, и готово — ничего не ведающие пташки встретились, чтобы пройти испытание. Пэнси тактично молчала, когда Блейз заявил ей: «Поттер на самом деле хочет тебя. Даёшь сделку?», хотя и не может отрицать, что её наблюдение по поводу их нелюбви оказалось решающим. Она не пожала тогда его «длань». Она желала Поттера по-настоящему, в другой роли. В чистой. Поэтому ей не хочется марать свои руки даже такими мелкими кознями. Не хочется пятнать свою совесть… Пэнси нервно улыбнулась своему отражению в зеркале. Она у неё все-таки есть. Блядская совесть. Выросла стремительно вместе с той сакурой, а ведь ещё недавно Пэнси наслаждалась тем, что в ней такая херня была почти полностью исключена. Болезненное открытие, но пожалуй, оно было к месту. Брось, Пэнс. Сильный да пройдёт сие испытание. Если Поттер стабилен, он не поведётся, и всё в таком духе говорило внутри голосом Блейза. Она была согласна с каждым словом, но отказалась от интриг, сохранив тайну картинок из призмы. Её совесть должна быть чиста. Улыбка в отражении сделалась шире и тут же пропала, и Пэнси отошла к окну, достав сигареты. Она просто молча наблюдала за крушением Поттера. С улыбкой. Молчала, не вмешивалась — как и всегда. Выжидала. Огонёк загорелся на кончике палочки, и воздух подкрасился сизым. Пэнси чётко почувствовала момент, когда Лайза Турпин очнулась. Потому что подобралась к ней поближе заранее — буквально сразу после того злополучного урока прорицаний. Иногда они даже мило чирикали, почти как подружки: так уж вышло, что ведать — особая страсть Пэнси. Она знала, что задумала Турпин. И молчала. Чиста? Пэнси закрыла глаза руками и сжалась. Виновата ли она, что не умеет спасать? Надо было прорваться к нему, что-то сделать, пожалуй. А не намекать то и дело: я знаю, насколько ты сломан. И уж точно не ждать при этом, что он чудом придёт к ней покурить, предложив руку помощи. Ей нужна бы сейчас Гермиона Грейнджер в советчики, но, увы, Пэнси не была уверена, что она заведёт разговор о сокровенном. Придётся действовать самой. Сегодня, сейчас, когда Хогвартс вздрогнул, когда зашумел с самого утра, и тот момент, когда в золотого мальчика полетят камни, стал неотвратим. Уже несколько дней, как она это предчувствовала. Внезапно двери распахнулись, и Пэнси резко повернулась в сторону посетителя. Этот туалет был заброшен, и она иногда курила здесь — одна или с Драко и Тео. И то, что кто-то так громко ворвался, сразу натолкнуло на мысль: пришли по её душу. Это была Джинни Уизли — ну конечно. Зарычала с порога: — А ну иди сюда! Грубо. — Нет, — без колебаний ответила Пэнси, выбросив сигарету, и тут же потянулась в карман за успокоительной призмой. Уизли вскинула брови и окатила её презрением с ног до головы: — Ты… Давай ещё притворись сладкой кошкой, как делала всё время с момента чёртова перевода. Что ты ни при чём и сама непорочность. — Всё это время она угрожающе приближалась. — Что бы вы с дружком ни мнили о нас, мы не идиоты. Я тоже волшебница. И тоже чистокровная. И я, чёрт побери, могу сопоставить тот момент, когда ты оказалась среди нас, и всё дерьмо… Она оборвала гневную речь так, будто начала задыхаться. Что на это ответить? Я и правда ни при чём? Пэнси просто пожала плечами, опустила взгляд и быстро провернула призму парочку раз, зная, что рыжая тем временем наступала, кипя как котел. — Ты знала, скажи, что задумала твоя подружка? Лайза Турпин, м? Говорят, это она. — Она мне не подружка. У меня нет подруг ни в этих стенах, ни за ними. — Брось! Я видела прекрасно и не раз, как вы с ней мило беседуете. Пэнси приподняла бровь и изобразила половину ухмылки: — Очнись, Уизли. Это запрещено? — Конечно нет. Но то, что вы очень похожи — едва ли совпадение. Причёска эта, обе все из себя. Посмотри на меня, мать твою! Уизли внезапно ткнула в плечо так, что кристальная призма чуть не выпала из руки. Чёрт! Это тонкий инструмент. Она даже близко не знает, насколько тонкий. Нельзя истерить и дёргаться, держа «игрушку» в руке, и тем более нельзя касаться кому-то постороннему в таком состоянии. Пэнси неожиданно захотелось выдать кое-что для себя непривычное — наорать. Оттолкнуть чуть ли не руками. Дура! Но привычка оказалась сильнее. Она легко поцеловала призму, спрятала подальше в карман и расправила плечи. Позволила себе остаться непоколебимой на месте и дождалась момента, когда откровенно напавшую на неё Джинни оттолкнёт волной магии. — Хм, — шире улыбнулась Пэнси, любуясь тем, как на конопатом личике агрессорши расцвели растерянность и испуг. — Думаешь я не обезопасила себя, придя в ваш прайд впервые? О нет, я попросила Макгонагалл наложить на меня дополнительные чары защиты. Так что давай, бей. Я хочу посмотреть, как твои чудесные волосы порыжеют ещё больше… На это в Уизли завопило отчаяние. Руки беспомощно сжались в кулачки, рот перекосился, и в груди Пэнси что-то начало потихоньку сжиматься. — Какого чёрта, Паркинсон? Зачем тебе это? Для чего было влезать, Годрик? Мерлин, кто вам сказал, что вы не идиоты? Пэнси не оставалось ничего, кроме как ответить спокойно: — Я не влезала. Очнись. — Врёшь! — послышался в ответ уже откровенный крик. Волшебная палочка грозно направилась в мелко трясущейся руке Джинни. — Врёшь! Сука, ты врёшь. Вы с Малфоем из одного теста. Я не верила Рону, но сейчас… — Она внезапно оскалилась. — И ведь как отлично сработано. У этой с Гарри якобы ничего не было, но вот так просто он облит дерьмом. Это видимо не страшно для такой шлюхи, как ты. Можно отмыть и прыгнуть следом, и вытянуть всё, что тебе нужно. Уже половина пути пройдена, он готов. Вы же так похожи с подружкой. Этот бред был последней каплей в чаше терпения. Что-то мощное и недоброе коснулось Пэнси между лопаток, готовое толкнуть её. Глубокий вдох. Улыбка в ответ. И шаг вперёд. — Давай, Уизли, — прошипела она, почувствовав дикое желание броситься на «собеседницу», как на добычу. — Назови мне хотя бы одно имя, кого я соблазнила в этих стенах. Кто меня трахал? Малфой, оберегающий свою драгоценную кровь, как Волдеморт все семь крестражей? Твои чистокровные братья, лишённые подобных аристократических принципов? Может, твой приятель Кормак? Ты же помнишь, как тебе было кайфово, когда он корчился от твоего Круциатуса? — Она улыбнулась шире и нежно мурлыкнула. — Быть может, это была моя ревность… — Заткнись!!! — заорала Джинни. Пэнси погасила улыбку, потому что нечто утопило её во тьме окончательно. Чары Макгонагалл, к её радости, не предполагали обратного эффекта — защищаемая ими, она могла легко вцепиться в волосы и бить магией. Прямо сейчас! Сама не заметила, как рука с чёрными ногтями сгребла на затылке рыжие волосы, потрясла, выдавив из их обладательницы жалобный всхлип. — Никто меня не трогал, Джинни, запомни, — зашептала она ей прямиком в ухо. — Никто. Я, возможно, очень, очень хотела бы. Но нет, сука. Нет! Я не шлюха, заруби себе на своём рыжем носу! А ты… — Пальцы на затылке сжались сильнее, и вторая рука схватила узкую челюсть, нещадно сдавив. — Ты всё-таки дура. Ты даже близко не представляешь, как тебе повезло в жизни. Быть в окружении толпы братьев, но любимой, живой девочкой. Человеком, не вещью! Тебе настолько повезло быть свободной, что ты даже не осознаешь, какое это, мать твою, счастье! Палочка выпала из рук Уизли и звонко отскочила от каменного пола. Кажется, она сейчас заревёт. И Пэнси тоже. Потому что горло слишком сковало горечью. Она так невыносима, что терпеть это нет сил. Рот скривился сам по себе. — Это… — простонала Уизли и, вцепившись в руку Пэнси, снова обожглась магией. — Это нечестно… — А честно это как? Быть может вы с Гарри Поттером честные? Ты спрашивала его, каково ему было жить в клетке, в которой ты никогда не жила? Или о том, как давно он болен? Ты спрашивала, знает ли он, что такое тепло матери? Ты… На этом слёзы застелили глаза. Пальцы в огненных волосах напрягись до предела и отпустили. Джинни растерялась на слабых ногах с точно такими же слезами, и, не в силах сдержаться, Пэнси обняла и сжала её голову так крепко, что обе немедленно задрожали. Уизли заскулила, позволяя Пэнси обнимать себя. Обнимала в ответ. Это было сюрреалистично и просто божественно — чувств хватило бы, пожалуй, ещё на две сакуры. Солёные капли бесстыдно мочили рыжие волосы, окатывали рукав мантии, но обеим было плевать. — Тише, милая, — прошептала наконец Пэнси осипшим голосом, когда Джинни размякла. — Я бы попыталась защитить тебя от боли ещё раз, но здесь я не властна. Прости. Прости меня… — Коснулась губами рыжей макушки. — Прости.~ Грейнджер ~
Прилежно отзаниматься на всех предметах, наслушаться немыслимых россказней от сплетниц во время обеда, посидеть в библиотеке и разобрать бумаги для предстоящего собрания вдали от переполоха — сделано! Заглянуть в больничное крыло к Луне и оценить обстановку на предмет хворающих белобрысых сокурсников — не очень успешно, но так же готово. Осталось ещё одно важное: база зелья в пустом классе и, по всей видимости, одинокое времяпрепровождение возле котла… Суета, слухи и яркие буквы на стенах мигом померкли за порогом — Гермиону встретило умиротворение. В месте, всегда гостеприимно встречающем студентов огнями, это было крайне непривычно. Впрочем, продвинувшись осторожно дальше, она быстро сумела оценить полную картину и причину в её центре: полумрак, тишина, одинокий котёл на столе и… одинокое Его Высокоблагородие в распахнутой мантии, возлежащие в кресле с царственно опущенными веками и закинутой за голову рукой… спят. На самом деле она на секундочку испугалась. Даже пришлось вглядеться как следует, а дышит ли Малфой. Он дышал — мирно, размеренно. Спал, мать его, как херувим. Гермиона впала в ступор, не найдя в себе правильной реакции на происходящее. На мгновение ей захотелось запустить острую вспышку ему куда-нибудь в бок, чтобы очнулся и напоролся на её грозный взгляд. А ещё лучше — упал прежде на пол. Потому что, чёрт возьми… Рон вспылил сегодня совершенно точно не на пустом месте! Гермиона даже приблизилась вполне себе смело, но… Злость и агрессия закатились в дальний угол её личности. Ведь… ведь ему и правда могло быть плохо — если эти кольца-обереги так обожгли руку… Гермиона замерла на секунду и после бесшумно шагнула в сторону, чтобы получше разглядеть его ладонь. На ней не было колец — это было совершенно очевидно, а вот полосы на фалангах… Рассмотреть их, чтобы сделать какие-либо выводы, не представлялось возможности ввиду полумрака. Что? Делать? Грубо разбудить и напомнить об обязанностях или просто проигнорировать его существование? Или… быть тактичной и вежливой, как слизеринская леди, и бережно — точно по завету Пэнси Паркинсон — пробудить спящего неженку и поинтересоваться его здоровьем с милой улыбкой? Последнее решение, согласно её исследованию факультета, казалось вполне логичным и правильным, однако Гермиона Грейнджер не была бы собой, если бы приняла его быстро и без колебаний. Хотя бы потому, что он гад и провокатор! Он подставил Рона, и причины для того вводили Гермиону в смятение. Малфой ведёт себя как паинька в этом году — если исключить идиотские случайности, то в целом учтив, вежлив и тактичен со всеми. Зачем понадобилось злить гриффиндорца на глазах у Макгонагалл? Змеиная мстительность не сдержалась или… причина была в единственной девушке, находящейся в тот миг в кабинете — в самой Гермионе? Она медленно опустила свой зад на подлокотник кресла и только заметила, что оно было слегка транформировано магией — чтобы отдыхать, видимо, было удобно. Расслабленные черты высокоблагородного лица говорили о том, что удобство соответствовало высоким запросам. Гермиона вздохнула, переведя взгляд на скучающий рабочий стол. Можно молча вернуть освещение, пойти к котлу и продолжить работу демонстративно одной. Хотя… нет — такой радости она точно ему не доставит! «Эй, Малфой подъём!» — эта фраза, которая теоретически могла быть прямо сейчас сказана в её привычной полу-приказной манере, неожиданно больно резанула внутренний слух. Вместо этого глазам захотелось вернуться к оккупировавшей кресло персоне, а губам глупо улыбнуться — потому что когда-то Малфой ныл во всеуслышание о своих травмах, а сегодня тихо скрылся, никому ничего не сказав. Примерно в этот момент его рука переместилась на грудь, и Гермиона, не дыша, наклонилась, чтобы попытаться рассмотреть следы на фалангах. Вроде бы чистые, белые… Чёрт, они и правда такие белые. По цвету и состоянию кожи можно было запросто сделать вид, что он никогда ничего не делал руками, однако ногти неожиданно не показались ей идеальными. Да, они были аккуратной, удлинённой от природы формы, но как-будто выглядели несколько… покусанными? Это совершенно не вписывалось в общий холёный фон. Вы что, сэр, часто нервничаете? И вены… Гермиона сглотнула… Эти вены, которые слегка проступали на внешней стороне ладони, так же казались ей инородными и слишком… Она не додумала определение, потому что его рука медленно двинулась вниз по животу к… брюкам, и распахнув глаза, Гермиона посмотрела туда, куда не нужно было, и обнаружила… О боже, он что, возбуждён? Она стремительно залилась краской, когда поняла, что, чёрт возьми, да! Это стало заметно в полумраке, когда Малфой неторопливо провёл рукой по раздутой ширинке вниз и обратно вверх, чуть качнув бёдрами и издав шумный вдох. Она вскочила, как ошпаренная, и замерла спиной к креслу. Не хватало ещё чтобы он застонал, трогая себя, Господи! Тогда она просто сгорит на месте! На счастье этого не произошло, но сопение и шорох ткани возвестили о наступающем пробуждении. — Да, да, — сказала Гермиона достаточно громко, возвращая свет ловкими движениями палочки. — Вдох, сэр. Ещё глубже. Ещё… Кресло чуть скрипнуло, и спустя несколько секунд последовал сонный и самодовольный ответ: — Звучите совсем не как леди, но про глубину… мне понравилось. Что? Гермиона покраснела ещё больше. Сжала руку в кулачок и осторожно повернулась в сторону Малфоя, который, пусть и расслабленно, но уже восседал. Было ли это похоже на недомогание она не знала точно — скорее всего нет — но что-то честное воззвало её всё-таки поинтересоваться его состоянием. Завуалированно, само собой. — Спите, я смотрю, — бросила она, не поднимая своих глаз. — Вовсе нет. Я же говорю с ва… — Хватит Малфой, ради Мерлина, — резко перебила его Гермиона. — Ты понял, о чём я. О том, что ты не был на занятиях, на обеде и так далее… Ты всё это время отдыхал здесь. Угадала? — Я не нарушал порядка, за который ты уполномочена меня отчитать, — ответил он лениво и провёл рукой по волосам. — За пропуски мне отвечать перед профессорами, но никак не перед старостой. Поэтому… Она посмотрела ему прямо в глаза, наконец. — Да, — подняла выше голову, — но за результат задания нам отвечать вместе, и это, — рука Гермионы направилась в сторону стола, — требует концентрации и усилий. Если тебе плохо, то мог пойти к Помфри и заявить о плохом самочувствии официально. Какого чёрта? Он скользнул масляным взглядом по её фигуре, ухмыльнулся, и Гермиона дёрнулась. Нет, определено у неё не было больше сил сдерживать злость… Она набрала в лёгкие больше воздуха. — Вдох-выдох, Грейнджер, — прокомментировал он. — И молчи. Зелье не нужно тревожить эмоциями. — Вообще-то нигде в инструкциях это не сказано, — парировала Гермиона, на что самоуверенность Малфоя лишь возросла. — Да, — ответил он, встав на ноги, и к её великой радости тут же запахнул свою мантию, — но всякий урождённый волшебник знает по умолчанию, что это важно. Ты это тоже знаешь, потому что умничка, и… Он сдвинулся прямо на неё, и у Гермионы каким-то идиотским образом перехватило дыхание. — Что ты делаешь? — спросила она, подавив дрожь в голосе. — Собираюсь присоединиться к тебе, разумеется. В изготовлении зелья. Её глаза показательно возвелись в потолок: — О, вы снизошли. Мне трепетать? — А умеешь? Гермиона предпочла не заметить этого тона в голосе и выгнутой светлой брови. Немедленно отвернулась, собрав в кулак всю ответственность, и перенаправила вектор своей озабоченности со скользкого однокурсника на задание. Обошла стол и в позе полнейшей готовности к великим свершениям пробудила зелье в котле специальным заклинанием. Малфой не солгал ей, и пусть его вид оставался слегка помято-домашним, усмешка и довольство всё же испарились, уступив какой-то измученной сосредоточенности. Гермиона принялась наблюдать за ним молча, когда он взял банку с клыками кобры, чтобы измельчить их в порошок, как и положено, непосредственно перед применением. Невольно нахмурилась, потому что тёмный широкий рукав чуть не смахнул соседнюю колбу. Он как-будто издевался таким образом. Это было поразительно: то он бравирует тонкостями своих безусловно широких познаний в зельеварении, то допускает такую грубую оплошность, проспав при этом целый день в кресле, как ни в чём не бывало! Она даже хотела возмутиться вслух, но передумала, потому что он сам догадался — потянулся к своей мантии и, поколебавшись секунду, скинул её. Гермиону почему-то бросило в жар от этого движения. Особенно после, когда Малфой украдкой бросил взгляд вниз — на, блять, то место, наличие которого у этого типа она намеревалась игнорировать до конца своих дней! Вдох вышел предательски шумным, а рот приоткрылся, когда рукава его рубашки поднялись при помощи магии обнажив запястья и предплечья, и… ещё больше вен. Нет. Гермиона провела палочкой над котлом, чтобы усилить движение магической жидкости. Она ненавидит эти руки. И вообще ей нравится крепкое телосложение в мужчинах, а не это — тонкое и хлипкое, и чёрт пойми какое. Она резко отвернулась, когда Малфой неожиданно поднял на неё свой взгляд, и вцепилась пальчиками в пергамент с рецептом. Он остался серьёзным на удивление и ничего не сказал — она мысленно поблагодарила Мерлина за такую подмогу её нервной системе. Тут же послышался хруст в каменной ступке напротив. Всё верно. Работайте, сэр. Она успела перечитать рецепт пару раз до того момента, как ей пришлось снова посмотреть на дурацкие руки Малфоя — ввиду их важности, как рабочего инструмента — чтобы проконтролировать его действия. Та самая ладонь чуть дрожала, высыпая порошок из мерной ложечки. Что-то тут было не так, и в голове зароились вопросы. Обереги сработали, оставив ожоги. Он залечил их и заявил, что всё в порядке. Складывалось впечатление, что этот гад скорее треснет, чем покажет ей свою слабость, на что Гермиона не могла однозначно сказать, устраивало это её или нет. — Если ты не здоров, уходи, — сказала она строго, но по возможности тихо. — Брось, Грейнджер. Есть вещи, которые дадутся мне даже в горячке. Он закрыл глаза на мгновение, прошептал заклинание и после, подняв на неё свой взгляд, заявил: — На сегодня всё. Он тут же слегка развёл в сторону руки, и его мантия вернулась обратно на плечи и наглухо застегнулась. Возмущение и искренняя оторопь едва не лишили Гермиону способности говорить: — В смысле всё? — В прямом. Мы закончили, — ответил он невозмутимо и чуть склонил свою голову набок. — Или ты… не хочешь расходиться так скоро? Гермионе срочно требовалась вода, чтобы промочить пересохшее горло! То, каким образом он выставлял её дурой, было невероятным: они оба всё знают, но какого-то чёрта сейчас она будет объяснять элементарные вещи. — Конечно же я имела ввиду важнейший момент изготовления зелья! — громко огрызнулась она. — Ты запустил процесс, из-за которого образуются многочисленные хлопья осадка, и их нужно вылавливать и уничтожать. Смысл как раз в том, чтобы делать это вместе, чтобы ничего не пропустить. Чтобы зелье было полностью чистым… Ты не можешь не знать, что седиментум плохо поддаётся левитации, тем более из магической жидкости. И ты… — она перешла в наступление, быстро обойдя стол, и приблизилась к Малфою. — Ты не можешь заставить меня делать это самостоятельно! — Как ты могла так плохо подумать, — ответил он расслабленно. — Конечно не могу. Я просто заколдую состав так, чтобы осадок собирался в плотные нерастворимые камни. Так очистить будет намного проще — буквально парой движений. Завтра. Зелье не пострадает. — Но… — Lapis otium, — произнёс он и выпустил из палочки белую вспышку. И улыбнулся. — Поздно, я уже это сделал… Гермиона уставилась на котёл, в то время как Малфой неспеша направился к креслу, по обе стороны которого находились их сумки. — Так не делают, — выдала она сдавленным голосом. — Что мешало предупредить заранее о том, что ты намерен использовать стороннюю и нестандартную магию? Это многое меняет. — Что мешало? — он посмотрел на неё снова, закидывая на плечо свою сумку. — Например твои слова: мы оба всё знаем, и обсуждать нам нечего. Давай сразу к делу. — Он сделал пару шагов в её сторону и замер, не сводя своего взгляда. — У тебя проблемы с доверием, Грейнджер. — А и правда! — очнулась Гермиона. — Почему, не подскажешь? — Ну не знаю… — лениво процедил Малфой. В тот миг он показался ей каким-то особенно бледным, что подтверждало, пожалуй, изначальную идею о плохом самочувствии. Однако Гермиона настолько завелась, что все мимолётные проблески заботы покинули её безвозвратно. — Хватит! — чуть ли не топнула она ногой. — Просто ты… Ты слишком скользкий! Ты выворачиваешь слова, действия и подставляешь других. Малфой медленно моргнул: — Ничего подобного. — Да ну? Ты же не станешь отрицать очевидное? Что если бы ты не приблизился ко мне, Рон не вспылил бы на глазах у Макгонагалл? — Ничто не мешало ему не «вспылять». Верно. Гермиона вздохнула от того, как это было просто и верно, но тем не менее… — Для чего тогда? Зачем нужно было накалять обстановку, если тебе, как и всем, важен мир и спокойствие? — она подобралась к нему ещё ближе и растянула губы в защитной улыбке. — Я тебе тоже нравлюсь, Малфой? В этом причина? Произнеся это, она едва не закричала! Что, мать твою, ты несёшь Гермиона? Тоже? Господи… Но он ответил с убийственно спокойным выражением на лице: — Нет. Нет? Это была ложь! Гермиона была уверена на все сто. И она напирала зачем-то — как будто если этот гад скажет сейчас эту не имеющую никакого значения правду, ей станет легче. — Докажи это, — ответила она задушенным шёпотом. — Как угодно, Малфой. Но докажи… Он улыбнулся снова и прикусил губу, на миг опустив взгляд вниз. Мерлин, Годрик, Салазар? Щёки Гермионы горели пожаром. Да что с ней такое? — Тут есть, кхм… проблема. Если я прямо сейчас попытаюсь взять твою ладонь в свою и доказать тебе свою «несимпатию», ты не поверишь и решишь, что пылаю к тебе неебической страстью. Она округлила глаза и открыла рот. И не произнесла ни звука. Что он имеет ввиду? — возник вопрос, однако тут же испарился, потому что Малфой как-то подозрительно оттянул мантию в области чуть пониже живота. Да ладно! До сих пор что ли? Она отшатнулась назад, и увела взгляд, попытавшись сделать вид, что этого неджентльменского намёка вовсе не было. Поняла, насколько разбита произошедшим в течение дня — наверно поэтому она забыла о гибкости и только что наломала дров слишком по-гриффиндорски. Ладони на несколько секунд легли на лицо. Нет, сокрушаться, разумеется, она не собиралась, просто… На этом она неожиданно подумала о Пэнси Паркинсон. Как бы она посмотрела на ситуацию, если бы ошибочно заявила парню, что он ей нравится? Почему-то Пэнси представлялась той девушкой, которая наоборот любила говорить открыто «Ты мне нравишься, милый» даже тем, к кому она была равнодушна. Она улыбнулась бы сладко, подмигнула, подошла бы ещё ближе. В этом была какая-то сила, тонкость и мудрость. Наверно стоило срочно принять это на вооружение. Срочно! — Идёт, — вырвалось из её рта, когда Малфой уже собрался развернуться на месте. Она встретила его вопросительный взгляд и показательно подняла ладонь выше. — Если даже и не докажешь свою честность, я хотя бы потешусь иллюзией. Вот моя рука. Вперёд. Она улыбнулась на то, как дёрнулся его кадык. Бледность слегка уступила розоватому оттенку лица. Это было так мило. Гермиона шагнула ещё ближе и поднесла свою ладонь ближе к животу совершенно окаменевшего Малфоя. — Не делай этого, пожалуйста. — прошептал он почти умоляюще и аккуратно перехватил её за запястье. — Пожалуйста, — и добавил едва слышно — не щекочи спящего дракона… Оба застыли на несколько секунд в тишине. — Спасибо, что сэкономил мне время и силы, Драко, — мягко проговорила наконец Гермиона. — Увидимся завтра. На этом он поднёс её ладошку к губам и поцеловал её — словно в знак благодарности. После отстранился с кивком почтения и, развернувшись, быстро покинул класс. Гермионе отчего-то стало радостно на душе. Она была довольна собой. Нащупала уязвимость, не касаясь. Хотя нет, она узнала о ней раньше, просто в очередной раз посмаковала. На этой счастливой ноте следовало выйти следом за ним в дверь — она как раз оставалась приоткрытой, будто намекала поскорее отправиться к себе в башню. Точно. В башне старост она непременно поговорит с Гарри о недоразумениях и обо всех тех слухах, которые заполнили мозг против воли в течение дня. Поэтому проводив недолгим взглядом котёл, Гермиона направилась к своим вещам и, наведя палочку на кресло, произнесла заклинание, чтобы отменить трансфигурационные чары Малфоя. — Акцио, — произнесла она вслух, когда ветхий предмет мебели принялся складываться в начальное положение, и подхватила свою сумку. Она уже собиралась повернуться в сторону и шагнуть к выходу, не дожидаясь завершения трансформации, как перед глазами неожиданно блеснуло что-то маленькое серебристого цвета и влетело ей в грудь. Гермиона ойкнула, когда загадочный предмет упал и покатился по полу. — Акцио, — повторила она, вытянув руку, и поймала нечто крошечное и металлическое. Ничего себе, подарок! Она знала, что это, ещё не успев разжать пальцы, и потому улыбнулась когда взглянула наконец на находку. Перед ней — у неё — было одно из колец Драко Малфоя.