~ Малфой ~
Драко не находил себе покоя весь оставшийся день. Пытался отыскать Пэнс, чтобы поговорить с ней, но она словно в воду канула. Потом осмелился добраться до директора — и нет, не для того чтобы пошастать в её кабинете на предмет потерянного кольца. Он собирался тактично выпросить у Макгонагалл милость не позволять так называемому «гостю» оставаться наедине со своей невестой — но его не пустили. Пришлось быстро прикинуть другие варианты. Можно было запустить Плаксу Миртл, чтобы шепнула дельную мысль, но рассказывать призрачной болтунье о тайне Паркинсон было мерзким, да и сам источник подмоги виделся крайне ненадёжным, поэтому Драко придумал более сносное решение — обратиться с этой просьбой к портрету в кабинете директора, и не кого-нибудь, а Дамблдора. Что-то подсказывало, что слова нарисованного недоубиенного им старика будут непременно услышаны, и Драко решил рискнуть через посредников. Неважно, что предыдущий диалог с ним не был продуктивным — укреплять связи просто необходимо. С общеизвестными портретами школы Малфой младший никогда не дружил, да и палиться, разговаривая при всех, не хотелось. Поэтому, припомнив наличие каких-то холстов в известной горе хлама, пришлось проникнуть в Выручай-комнату, чтобы выискать более-менее сговорчивый образ. Увы, местные картины оставляли желать лучшего. Кто вообще принёс сюда этих мутных личностей? Какие-то мятые рожи, странные одежды, безумные взгляды. Однако с одним, чем-то похожим на Забини, только с дурацкими жёваными косичками и в цветном полосатом берете, Драко всё же разговорился за жизнь, и даже покурили вместе, как приятели. После этого он попросил Боба — именно так звали добродушного «шамана, пророка и мастера истинно магической музыки» — донести до одного портрета одну деликатную просьбу, описал подробно внешность Дамблдора. Боб почесал короткую бороду и, покачав головой, сказал, что «в королевские покои не ходок», но призовёт своего «соратника» — любителя «снадобий». Драко просидел в пыли перед пустой рамой часа два, искусал все свои пальцы и уже успел отчаяться, когда услышал донельзя гнусный, но такой, чёрт побери, близкий голос. На него смотрел не кто иной, как нарисованный Снейп — человек, в существовании портрета которого в Хогвартс сомневались все до единого! Драко чуть не улетел на небеса от радости. Он даже протёр глаза, когда увидел бывшего декана. Даже потрогал холст, на что получил в ответ взгляд полнейшего неодобрения. Разговор вышел сухим и очень коротким — гнусный гад ничего не сказал по итогу, развернулся и отправился восвояси. Однако зная характер бывшего главы Слизерина, Драко принял это за добрый знак. С глупыми надеждами, что всё обернётся более-менее сносно, он вернулся в свою спальню, поправил втайне от парней маникюр с помощью специальной коробочки и уснул, но на самом рассвете светлые глаза опять распахнулись. Причиной тому стал фамильный перстень — задрожал и принялся пульсировать по три раза с определённой периодичностью. Драко сразу же очнулся, распознав условный сигнал отца, о котором они договорились, как о крайнем случае — наспех обулся и отправился к нужному балкону. Птица с посланием уже сидела на месте — не теряя ни секунды, Драко распечатал конверт, вынул из него галлеон, и… внутренности смяло стремительной аппарацией. — Да чёрт! — выругался он, и тут же замер, разглядев перед собой знакомую фигуру и окрестность, похожую на лодочный причал. — Что за срочность, отец? — Спокойно, Драко, — послышался ответ не иначе как загробным голосом. — Разговор будет очень коротким. Ты знаешь, кто будет сегодня в замке? — Да, — ответил Драко. И вздохнул. С тех самых пор, как Люциус Малфой освободился от рабства в собственном доме, его остервенелость возвелась в невыносимо высокую степень и переваривалось с трудом даже у самых близких. Драко понимал это, наверно даже принимал, но… — Что с лицом? — сухо выдавил отец и поджал губы. — Забыл о порядках? Если ты чудом растерял своё политическое образование, то я напомню, что Министр магии Марокко не более, чем подставная фигура. На деле же реальными правителями является династия аль-Имран, и им подконтрольна не только вся Северная Африка, но ещё и значительная часть Испании и Португалии. — Он приподнял подбородок и выдержал красноречивую паузу. — Да, Драко, твоей подруге Паркинсон оказана небывалая честь. Слово «честь», застрявшее в горле, захотелось почему-то грубо схаркнуть. Прицельно причём. — Кстати, у него есть дочери примерно твоего возраста, — рассудительно продолжил Люциус, сделав шаг в сторону. — И я как раз рассматриваю кандидатуру одной из них. — Он специально прервал свою речь, чтобы оценить реакцию сына, который до смерти хотел закатить глаза. — Не надо так смотреть на меня, Драко. Мы уже неоднократно обсуждали тему прекрасных фей и сошлись на том, что детским капризам и реальности никак не суждено пересечься в настоящее время. Принцесса — вот наш уровень, и ты это знаешь. — Конечно, — покорно кивнул Драко, взмолившись, чтобы этот гнусный папашин тон хотя бы немного поутих. — Всё. Теперь возвращайся обратно. Будь учтивым и вежливым и сделай всё как надо. Драко сделал бы так непременно, если бы не необходимость поделиться важной новостью… — У меня был контакт, отец, — сказал он полушёпотом, глядя в родительские глаза самым невинным взглядом. — Ко… — дёрнулся Малфой-старший. — В смысле… Ты же не… То есть… Наблюдая заикающегося Люциуса, Драко невольно улыбнулся: — Он был прекрасен, — почти пропел он. — Признаюсь, что мне было немного страшно, и даже больно, но в целом… — Он закрыл глаза и позволил себе томный вздох. — Это ни с чем не сравнимое ощущение. Я обезопасил себя, и так, так хорошо справился… — Ты же… Ты сейчас. Серьёзно? Ты говоришь про… — Ну конечно же я говорю про ядро, — отчеканил Драко и приосанился. — Никто ничего не понял и не пострадал. Отец просиял и обхватил плечи Драко. — Чудесные новости, сын. Если ты всё сделаешь до конца учебного года, то возможно запасной план с твоей преподавательской деятельностью в Хогвартс отменится вовсе… Продолжай в том же духе. Драко медленно моргнул в согласии и шагнул назад. Нашёл пальцами порт-галлеон и без церемоний прощания аппарировал обратно в замок. Пэнс будет рвать изнутри, а её близкий друг будет кивать и улыбаться. И пусть она поймёт, что это всего лишь игра, Драко всё равно донельзя хочется взять этот сраный день, вырезать из линии жизни и нахуй сжечь! Сдались ему долбанная Испания и Северная Африка? Конечно же сон к нему тем утром так и не вернулся. Поэтому, убедившись в том, что монета уничтожена без следа, он отправился к Миртл.~ Грейнджер ~
Мистер Поттер абсолютно здоров физически, со всеми системами полный порядок, но… После этого «но» из уст главной целительницы Хогвартс последовал намёк, что возможно в скором времени пациента ждёт принудительное пробуждение. Да, Гарри находился в отключке уже достаточно долгое время — слишком долгое для здорового — и Гермиону окутала густая печаль. Это ранило. Шанс на то, что она проиграла своего лучшего друга его же собственной тёмной стороне, рос с каждым днём… Тем не менее, подобные волнения ненадолго оставили её, потому что школа неожиданно снова загудела. Некто Азиз ибн аль-Имран стал тому причиной. Судя по всему, случай был поистине вопиющим. Потому что как только Макгонагалл получила весть, в Хогвартс немедленно явился Кингсли и ещё несколько человек из министерства, и начался переполох. Конечно, мало всем тупой суеты из-за Хэллоуина, так подавай ещё и почётных гостей, на фоне которых министр почему-то казался своим парнем. И вообще с каких пор такой официоз? Хогвартс — закрытая школа! Существуют письма и каникулы, в конце концов. Всё это наталкивало на два варианта: Вышеупомянутый араб страстно любит свою невесту… Вышеупомянутый араб очень, очень влиятелен и в условиях установленного в Британии мирного положения делает то, что хочет… От последнего Гермиону передёрнуло. Она вообще всегда прохладно относилась к восточным традициям, находя их варварскими даже по сравнению со средневековой Европой. А если учесть, что имя невесты стало для неё чем-то бо́льшим, чем просто имя девчонки с противостоящего факультета, то раздумья по поводу происходящего затянулись в мучительный и тугой клубок… Пэнси. Это не кто-то, а Пэнси! Изнеженная слизеринка со сладкой улыбкой, буквально растолкавшая парней и шагнувшая вперёд навстречу небывалой авантюре с обменом между факультетами. Пьющая это странное снадобье втайне от всех. Курящая слишком много сигарет. Стихийно взрастившая сакуру. Обладающая даром предвиденья. Что-то здесь было не так! И Гермиона отсекла первый вариант окончательно, когда забрала её с прогулки. Паркинсон прижалась к ней сзади в воздухе и задрожала. Можно было списать это на страх полёта в компании неумелой летуньи, однако после, на твёрдой земле, зелёные глаза не солгали. «Это от ветра» — улыбнулась она, смахивая слезинку, и показав рукой не идти за ней следом, отправилась в обитель директора непривычным для себя быстрым шагом. Новый поворот каждый день. Гарри. Пэнси. Этот шейх… или кто он там у волшебников — как снег на голову. Министр-шутник, которому на этот раз было вовсе не весело. Малфой, который явно бесится, и непременно ответит ей… чем-нибудь. Примерно таков был список посетителей её поздне-вечерних постельных мыслей. Гермиона тихонько заскулила, поняв, что последнее ворвалось в этот ряд совершенно не тему и мгновенно вытеснило все тяжкие думы. Это нечестно! Она староста, и она друг, и как минимум сейчас не должна думать о чем-либо, даже отдалённо напоминавшем личную жизнь. Тем более она не должна хотеть избавиться от стресса при помощи своих рук, воображая всякую чушь. Раз случилось, два, но дальше… Она даже распахнула глаза и, скрутив с пальца проклятое кольцо, швырнула его в ящик тумбы. После агрессивно упала на подушку, зажмурилась и поклялась себе, что уснёт прямо так и прямо сейчас. Стоит ли говорить, что сон наступил очень нескоро? Утро началось рано с официально разрешённого пропуска занятий и визита к Макгонагалл, где та прочитала в очередной раз инструктаж по поводу отсутствия голых коленок у девочек, застёгнутых мантий, примерного поведения, по возможности тихой речи и прочих логичных и понятных вещей. В общем и целом это были вполне привычные обязанности, только в чуть более насыщенной концентрации. Не считая некоторых заметных деталей… Полдень застал Гермиону стоящей как статуя у входа в Большой Зал. Близилось время обеда, и надо было собраться, но она замедлилась, обнаружив в себе странное волнение. Замерла, глядя на сомкнутые двери, вздохнула о чём-то. И тихий шорох за спиной заставил её обернуться. Это была Пэнси Паркинсон, облачённая в наглухо застёгнутую мантию, казавшуюся почему-то беспросветно чёрной в том полумраке. Гермиона удивлённо приоткрыла рот, потому что вокруг темноволосой головы светилось нечто похожее на украшение, состоящее из обруча и россыпи мелких подвесок. На ладонях вырисовывались многочисленные сияющие символы, чем-то напоминавшие метку брачной связи, только более сложные и разомкнутые — видимо, знак помолвки. — Говорят, это власть, — улыбнулась Паркинсон, однако её зелёным глазам было совершенно не радостно. — Ничего не говори, ладно? Гермиона молча кивнула, и та распахнула двери движением палочки, вошла в зал грациозно. Сердце неожиданно застучало по рёбрам. Пэнси шла достаточно быстро — в сторону преподавательского стола, разумеется. Там уже собрались все, кто надо: директор, министр с парой помощников и… тот самый почётный гость с небольшой, но яркий свитой за своими плечами. Гермиона невольно округлила глаза, потому что невысокий араб в тёмном был, мягко говоря не самым молодым. Надежда на то, что это отец жениха быстро развеялась, когда он сделал несколько шагов навстречу Пэнси и подал ей руку: на его ладони светились точно такие же символы. Из груди Гермионы вырвалось лёгкое ах. Благо, расстояние до «сцены» было немаленьким, чтобы это услышали. Эти несколько секунд породили множество неприятных и нераспознаваемых чувств. После Макгонагалл пришла ей на выручку, когда приветствие будущей четы завершилось, и вытянула руку. — О, а это наша Гермиона Грейнджер, — несколько напряжённо улыбнулась директор и за спиной почётного гостя послышался бубнёж переводчика. — Одна из трёх главных героев, одержавших победу. — Эль джоухара, — ответил араб. И добавил с лёгким акцентом: — Драгоценность. Улыбка обнажила ряд украшенных камнями зубов. Это он про свою стоматологию сейчас сказал? Гермиону едва заметно передёрнуло, потому как в состоянии покоя, последовавшем мгновение спустя, его лицо было ещё более неприятным: маленькие чёрные глазки, острый нос, глубокие носогубные складки и выраженно направленные вниз уголки тонких губ. А Пэнси Паркинсон как-будто не дышит с ним рядом. В пустом и тихом зале было душно. И фальшиво. Маленький тренинг тебе, слизеринка. Улыбнись, как умница, прямо сейчас… Губы Гермионы дрогнули — но, признаться, это не тянуло даже на «удовлетворительно». Наверно надо было как-то присесть по-светски или поклониться, но почему-то тело как окаменело. Пришлось опустить глаза в пол — в конце концов это вполне соответствовало правильному положению вещей на Востоке. Потупить взгляд, отодвинуться подальше и просто прожить эти минуты дипломатической миссии казалось хорошим решением… Далее в диалог вступил министр. Его тактичный намёк на то, что студенты Хогвартс имеют равный статус и обедают все вместе за общими столами факультетов, Гермиона услышала только краем уха, потому что занятия к тому моменту закончились и зал начал стремительно наполняться. Четвёрка старост была на страже, и в целом благодаря подготовке привычно хаотичная картина выглядела куда как более организованной. Даже привидения молчали. Это немного порадовало. Правда то, что случилось после, когда все были уже на местах и Минерва молча указала Гермионе и Пэнси отправляться туда же, погасило улыбки. Все до единой. Закрытые двери растворились в почти гробовой тишине, и стоящий за ними человек уверенно шагнул вперёд. Это был человек, который по всем канонам должен был находиться сейчас рядом с Гермионой. И который не был готов к этой встрече. Гарри! Гермиона едва не вскрикнула с намерением побежать в его сторону. Осталась на месте только волей благоразумия и уставилась немо на бледное лицо с лёгкой небритостью, на пижамные штаны, виднеющиеся под мантией и заодно на окружающих, которые выглядели безупречно почти полным составом. Гарри тем не менее шёл вперёд вполне бодрым шагом. Министр и Макгонагалл переглянулись и мгновенно напряглись, а арабский гость снова выбрался из-за стола, чтобы выйти вперёд. — Министр Бруствер, — смиренно кивнул Гарри. — А вот и сам Гарри Поттер, — оживился Кингсли, когда вышеупомянутый герой войны остановился, глядя открытым и далеко не добрым взглядом на присутствующих. Гермиона почувствовала, как вспотели её ладони. — Наслышан и крайне польщён, — сдержанно улыбнулся Азиз ибн аль-Имран. И приветственно выставил свою руку для рукопожатия… Все замерли как в идиотском стоп-кадре. Гарри молча опустил глаза на чужую, разрисованную светом ладонь перед собой. И не ответил. Он… не собирался ничего отвечать! Телохранители Азиза тихо шагнули вперёд. Макгонагалл округлила глаза. — Крайне непривычно видеть демонстрацию брачных уз, — сказал наконец Гарри и поднял свой взгляд. — У нас это принято скрывать от посторонних. — О, мистер Поттер, — тут же вторглась директор и, подойдя к нему, обхватила за плечи. — Так здорово, что вы здесь, но… — Далее она глянула на застывшего гостя, с которого почти полностью сползла улыбка, и добавила: — Просим простить нас, но мы предупреждали, что мистеру Поттеру сейчас не здоровится. Гермиона, наблюдавшая за этой картиной с близкого расстояния, почувствовала в воздухе крайнее острое напряжение — оно больно кольнуло. Особенно когда глаза нашли Пэнси и узрели на её бледном лице нечто напоминавшее шок, а её наречённый фальшиво улыбнулся и намекнул, что ничего не понял из сказанного. Гарри в этот миг шагнул вниз со ступени, не сводя своих глаз со всей компании, затем коротко кивнул, развернулся и стремительно вышел из зала. Макгонагалл и Кингсли выдохнули одновременно. А Пэнси и Гермиона отправились по местам за столами.~~~
Гарри. Вопрос, задача и цель номер один на ближайший вечер. Но прежде чем до неё добраться, Гермиона решила заглянуть в класс с зельем и исполнить идиотскую получасовую роль надзирательницы. Малфой явился чуть позже, минут через двадцать после неё, застав напарницу несколько разбитой и стоящей у стены с думами о чудовищном соседстве красоты и мерзости в жизнях богатых людей. Поняв, что единение с самой собой завершилось, Гермиона закрылась ещё больше и посмотрела в противоположную сторону. Однако белая тень тихо проследовала так, чтобы оказаться напротив. Спустя ещё минуты три упрямого молчания она осмелилась коротко посмотреть на Малфоя. И нет, ничего издевательского в нём не было ни на грамм. Наоборот. Этот лирично-мирно-уничтожающий взгляд раздражал иначе. Кажется, она правда ненавидит эту аристократичную выправку. И это спокойствие. И чёртов лоск. И тонкие черты лица. Всем сердцем! — Сливки общества, — пробубнила она себе под нос и сделала вид, что её заинтересовала ветхая кирпичная кладка стены. Приторно липкие сливочные сливки. Вроде красиво на вид, но тошнотворно на вкус. Гермиона закрыла глаза, чтобы попытаться забыть о присутствии некоей личности хотя бы на миг. В памяти мгновенно всплыл весь парад: Кингсли, Макгонагалл, безупречно одетое высокоблагородие по фамилии Малфой, слизеринская староста Лора Мэрривезер с, судя по всему, отцом, вся из себя деловая Лайза Турпин и прочие примерные лица, которые осмелились подойти к марокканскому всемогуществу. После вспомнился глупый момент, когда они шли по коридору и из стены выскочила Плакса Миртл, подлетела к гостю с визгливо-громкими: «Эй, а ты кто?», «… а у нас скоро праздник!», «…ты смотри, смотри, но лишнего не трогай, потому что нельзя!» и прочими репликами. Просим прощения, но в нашей школе близится традиционный Канун Дня Всех Святых. Бедная Макгонагалл. Инфаркт был очень близко. — Ты ведь сейчас и про себя говоришь, — спокойно ответил Малфой. Чёрт, а ведь верно! То, как Гермиону буквально притянуло поближе, говорило о том, что она тоже была вполне вхожа в узкий круг. Долбанная элита. Долбанный Слизерин! — Номинально, — ответила она, по-прежнему не глядя на собеседника. — К группе лизоблюдов добровольно я не примыкала. Малфой хмыкнул и приблизился к ней — мышцы на спине Геомионы натянулись, как по команде. — Социальный контракт. Слышала про такое? Быть учтивым и вежливым со всеми. И тем более не переть против власть имущих, поскольку это тупо. Никто не спрашивает о твоих чувствах к министру или к директору Хогвартс. Твоё дело молчать и улыбаться, даже если тебя сдают на вражеский факультет. На это Гермиона окончательно встрепенулась. Брови сами вскинулись, а глаза наконец поймали его глаза. — То есть… Ты сейчас будешь утверждать, что разницы в ситуациях не существует и вывернешь всё в пользу своей религии? — Она наградила его защитно-злобной ухмылкой. — Отлично! Малфой же напротив был очень серьёзен. Даже этот размеренный тон голоса не особо вязался с его сложной физиономией. — Я к тому, что кивать и принимать условия мира — это адекватно. И ни о каком, мать твою, лизоблюдстве речь не идёт. — Очень даже да! Ты мог не любезничать, а остаться в сторонке, но нет же. А я… — Она схватилась за свой галстук. — Сколько бы я ни рядилась в эту чёртову зелень, есть вещи которые я никогда не приму. И потому… … быть мне здесь чужой! Гермиона проглотила последнюю фразу, потому как почувствовала, что если произнесет её, то непременно начнёт задыхаться. — Учись гибкости и всё поймешь, — поднял одну бровь Малфой. — Пока же… — Угловатая! — злобно бросила Гермиона. — Всё так и есть! Я не могу улыбаться и жать руку тем, кто, чёрт… — Малфой деланно-равнодушно повернулся в сторону, но она тут же добилась того, чтобы он снова оказался к ней лицом к лицу. Улыбка завладела её губами сама по себе. — Ты подговорил Миртл? Я видела, как она подмигнула тебе. Это такой детский лепет, Малфой. Верно я тогда заметила: ты строишь из себя крутого, но на большее, чем игривая чепуха, ты не способен. Ты видишь, кто уложит в постель твою подругу, и всё что ты можешь… — Очнись! — Этот неожиданный выпад заставил Гермиону вздрогнуть. Холодность сменилась отчетливой агрессией, а руки легли на её плечи так стремительно, что она невольно подняла плечи к ушам. — Взрослый ответ должен обладать взрослым ресурсом, понимаешь?! — Тряхнул её даже с последним сказанным словом. — Кингсли и всё сраное министерство им не обладает, честно! Когда-нибудь возможно, но… На этом Малфой осёкся и замолк. Глаза беспокойно дёргались, изучая её лицо, в течение нескольких секунд, а в них… Игра? Отчего-то в этот миг всё ребячество последних дней испарилось. Впрочем, как и невозмутимость. Он сделал шаг назад, обняв своё плечо одной рукой и потерев лоб второй. Продолжил гораздо более спокойным и чуть осипшим голосом: — Кому Поттер сделал лучше? Пришёл, побыл вконец охуевшим, ушёл. В лучшем случае никому, но в худшем… — Он отнял руку от лица и буквально прошипел: — В худшем он подгадил и ей, и министру, и, блять, себе самому. Глаза Гермионы в это время невольно расфокусировались, и изо рта вылетело первое, что пришло на ум: — Он не в себе. — Ты веришь в это? — тут же усмехнулся Малфой. И у Гермионы — вот незадача — не нашлось ответа. Пришлось неубедительно покивать головой. — Теперь ответь сама себе, умничка: что делать, если ты зажата в зубах? Орать и рыдать, чтобы отпустили? Как же! Если тебя хотят сожрать, то сожрут. Выход есть, только если ты умеешь жалить быстро и насмерть… Произнеся всё это, Малфой двинулся к рабочему столу. — Нужно просто быть равным изначально, — ответила Гермиона, на что он моментально повернулся в её сторону. — Что? — Быть равным, я сказала. Он закрыл глаза на мгновение и вздохнул. И улыбнулся. После подхватил со стола сложенный пополам лист. — Чудесный ответ, Грейнджер. А говоришь, Слизерин — не твоё… — Он подошел ближе с поднятой бумагой в руке, и лист раскрылся. Голос сделался ещё более мягким. — Смотри, твой вожделенный отчёт. Никаких временны́х промежутков с трёх до полуночи. И никаких тридцати минут на моё рабство. Одобришь прямо сейчас, и оба будем свободны. День завтра не менее сложный. Гермиона смотрела на Малфоя некоторое время без перерыва, минуя исписанный мелким, но безупречно-каллиграфическим почерком лист, который — она была уверена — исполнен на высший балл чуть заранее. Вот что это? То проблеск настоящего, то снова скользкая шкура. — Чудесно, — кивнула она наконец. — Никаких тридцати минут твоих бредовых фокусов. Одобряю. Бумага моментально вернулась на стол, а Малфой каким-то образом умудрился завладеть рукой Гермионы и поцеловать её кисть со словами «Благодарю, госпожа». И после устремился на выход. — Нарядись ангелом на завтрашний вечер, — бросила она вдогонку. — Белый, невинный, пушистый — самая твоя роль. Он остановился уже в проёме и обернулся. — Я запомнил твои фантазии, — ответил он, дотронувшись пальцем до своего виска. И протянул блядски-чувственно: — Гермиона. Дверь захлопнулась, ровно тот миг, когда старосту девочек пробили мурашки. Какое же счастье, что она снова одна! Быстро помотав головой, она твёрдо решила не думать о мерзавце и о его непрошенном и трудно выносимом касании весь оставшийся вечер. Поэтому… Гарри. Гарри. И ещё раз — Гарри. Прямо сейчас.~~~
Ну и… Попыталась почитать. Полежала поочерёдно на обоих диванах — с Живоглотом на пару. Передумала кучу всего. Ещё раз глянула в книгу, в которой описывались редкие кольца. Глянула вот уже в который раз в карту, чтобы найти Гарри: прогулка, беседа с Кингсли, визит к Макгонагалл, гостиная Гриффиндора — надолго, похоже. В итоге Гермиона решила добраться до душа, после — до зелья сна без сновидений и поскорее уснуть. Гарри отдыхал в изоляции много дней и закономерно сейчас у него были дела — не стоило ждать, тем более, когда сама слишком устала. Планы нарушил знакомый хлопок. Это была малышка Минни с привычным благоговейным взглядом своих больших выразительных глаз. — Госпожа, — поклонилась она. — К вам просится посетитель. Говорит, это срочно и важно. Госпожа… Ровно с того момента, как Минни впервые так обратилась к старосте девочек, это слово прочно вросло в её лексикон и приходилось старательно отучать от него эльфийку, но видит Мерлин это не имело никакого эффекта. Поэтому на сей раз Гермиона просто кивнула и устало улыбнулась. — Если это мистер Уизли, то… — Это мисс, — уточнила Минни и снова поклонилась. — Мисс Астория Гринграсс с важным посланием. Гермиона была искренне удивлена и кивнула в согласии, однако после того, как белокурая владычица магических бьюти-искусств появилась в гостиной, всё встало на места: она держала в руках две коробки с известными модными лейблами. — Гермиона, — поприветствовала Астория мелодичным голоском и робко оглянулась вокруг. — Как здесь красиво! Я впервые в Башне Старост. Спасибо, что впустила. Хозяйке гостиной тем временем не пристало затягивать диалог всякими бесполезными вежливостями: — Если можно, давай сразу к делу, — по возможности деликатно ответила Гермиона. И Астория чуть более смело направилась к столику, чтобы поставить на него свою ношу. — Помнишь, мы обсуждали образы на Хэллоуин и решили, что дружно нарядимся античными богинями. Это то, о чём мы говорили с тобой. — Миниатюрные белые ручки подняли крышку бо́льшей коробки, и в воздух поднялось тёмное невесомое платье, мерцавшее словно звёздное небо. — Лучший образ для тебя — сама Геката, богиня магии и ночи. Твои карие глаза и главный тренд сезона сойдутся просто волшебно. Она трепетно сложила ладошки, когда платье бережно опустилось на красный диван Гарри. Гермиона уставилась на него с некоторым недоумением. Вот как объяснить этому нежному созданию, что она вообще не думала о тряпках в последние дни? И тем более не подумала бы прийти на вечернюю встречу с сокурсницей настолько элегантной? Наверно никак, и стоило просто вежливо поблагодарить. — Очень красиво, Астория, — ответила Гермиона, аккуратно огладив тончайшую ткань, стоимость которой наверняка оценивалась четырёхзначными суммами. — Спасибо тебе. — Это винтажное платье моего любимого модного дома. Я немного подкорректировала свечение, чтобы оно было ярче. На фигуру само сядет, как надо. — Она снова обернулась по сторонам и добавила полушёпотом. — Это ничего, что мы обсуждаем такие сокровенные вещи здесь? — Едва ли нас побеспокоят, — покачала головой Гермиона. — Так что это никак не проблема. Астория чуть поугасила улыбку и потянулась ко второй коробке. — А это… — пролепетала она, открывая крышку и демонстрируя невнятную вещицу телесного цвета, похожую на магловские колготки. — Это тот самый боди-сьют, который творит чудеса. Думаю, сегодня как раз будет повод надеть его на ночь. Наутро твоя кожа будет мягкой, как у младенца, а недостатки фигуры подтянутся. Эффект при этом сохранится как минимум на неделю. — Она чуть придвинула подношение к Гермионе. — Держи. Наш с Дафной подарок. — Спасибо, — чуть заторможено произнесла Гермиона. Боже, её мозг, кажется, решил отказать именно сейчас. — Я… я как раз собиралась лечь спать пораньше. Гринграсс просияла и невесомо похлопала в ладоши, после ойкнула и заторопилась к себе, обеспокоившись о позднем часе. Гермиона выдала очередное «спасибо», после того, как нежная благоухающая щека коснулась её в традиционном поцелуйчике слизеринок и губы обеих чмокнули воздух. С момента ухода мисс милашки дары рассматривались ещё примерно минуту — тупо глазами. После были подхвачены их обладательницей и почти равнодушно закинуты в спальную. Поскольку тело Гермионы Грейнджер желало поскорее уснуть, оно было вымыто просто стремительно и уверенно направлялось в сторону зелья, однако усилием воли и любопытства было решено всё-таки примерить этот так называемый боди-сьют. Тонкая шелковистая тряпочка натянулась на обнажённое тело, как вторая кожа, но прикосновение было очень ласковым, и ничего нигде не давило. Гермиона слегка удивилась, когда на коже проступила светящаяся сеточка гламурных чар и её обдало приятным теплом. Она даже подошла к зеркалу, чтобы получше рассмотреть себя. И задумалась… Выглядело всё это и правда здорово. Даже сексуально. Гермиона была в общем и целом довольна своей фигурой и состоянием кожи, но… вдруг? Вдруг эта магия сделает её мягче, нежнее, огранит камушек до чего-то удобоваримого? Младшая Гринграсс безупречна до мелочей, светится, благоухает, вся пропитана сладким сиропом — до каждого кончика золотистых локонов, до малейших ноток голоса, до мельчайшего, мимолётного жеста нежной руки. Владычица тонких материй — как есть. Наверняка облачится Афродитой какой-нибудь, а Гермиона… Угловатая. Угловатая! И в жилах её не нектар, а красная грязная кровь. Эта не-данность чего-то совершенно организованного от рождения больно кольнула и тут же заставила расправить плечи пошире. Поднятая вверх рука невербально призвала волшебную палочку. Многовато шипов? Да пошёл ты! Кончик древка коснулся первой попавшейся светящейся ячейки на руке, и та заполнилась красным цветом. За ними последовали вторая, третья — вверх к плечу. После нехитрое заклинание сделало их выпуклыми, и Гермиона улыбнулась своему отражению. — Углов многовато, о да! — произнесла она вслух, и на плече вырос крупный шип с закруглённым концом. — Да будут ещё, и ещё. Она рассмеялась. Левая рука приобрела такие приятные глазу черты — даже глаза загорелись восторгом. Тонкие бьюти-чары чуть защекотали кожу, словно сопротивляясь грубой трансфигурации, и Гермиона вернула свою «пижаму» в прежний вид и выдохнула, уперевшись лбом в зеркало. Богиня Геката? Серьёзно? Примкнуть к сладким змейкам, которые не мыслили дальше, чем стать красивой игрушкой в руках их мужчин? Никогда! У Гермионы Грейнджер только что родился самый подходящий ей образ.