~ Поттер ~
Что нужно делать, чтобы считаться хорошим? Не срываться. Не врываться в зал черт-те как. Не выказывать неуважение на людях. Не гнать метлу, едва покинув больничную койку. Не орать. Не ломать дрова. Не ломаться. НЕ. Ломаться. Не думать о бузинной палочке в могиле достопочтенного старца. Нельзя! А вот начать день с фразы «Я весь твой!» вместо доброго утра — это можно. Для близкого друга и коллеги по старостату это стало лучшим началом дня. Гарри произнес её с лёгкостью, стоя посреди гостиной с разведёнными в стороны руками, приглашая в объятия Гермиону, когда та наконец появилась из спальни. Её строгость, собранность и настороженность определённо успели пробудиться вместе со всем остальным — помедлила пару секунд с проницательным взглядом, выгнула бровь. После быстро преодолела несколько разделяющих их шагов и без слов впечаталась лицом в грудь. — Знаю, что ты ждала меня вчера вечером, — шепнул он. — Прости… Она покивала и помотала головой с тихим мычанием, не отрывая носа от его свитера. Гарри склонился и поцеловал буйные ароматные кудри у неё на макушке. — Ты выглядишь отдохнувшим, — мурлыкнула тихо. Вздохнула. — Я рада. — Мадам Помфри хорошо поколдовала, пока я был в отключке. Просила тебя зайти к ней, кстати… На досуге. В карих глазах, которые немедленно поднялись, мелькнула совестливая грусть. — У меня не было выбора, Гарри, — виновато прошептала она, и щёки чуть зарумянились. — Я должна была рассказать. Она пообещала, что всё останется между нами. Но если всё выйдет из-под контроля, то… — пальчики вцепились в его плечи и с силой потянули ткань. — Не выйдет ведь? — Не должно, — ответил он, неумело скрывая сомнения. — Лечебные заклятия — хитро устроенная вещь. Одному Мерлину известно, сколько снадобий было вкачано в мои вены и сколько всевозможных заклятий просветило мой мозг. Кое-какие манипуляции с собой я даже помню… Гермиона попыталась выяснить, что его сбросило с неба, но безуспешно. Здесь Гарри и правда было проще сказать, что он не в курсе. Он действительно помнил очень смутно, и вдобавок ему наказали отсечь всё неприятное, что было до этого «слёта с небес». Дальше она тактично спросила, пойдёт ли он в Большой Зал вечером. Гарри посмеялся, что при таком количестве одного и того же вопроса за последние сутки, ему впору было попросить Лайзу Турпин вывесить объявление: Гарри Поттер на Хэллоуин не идёт. Точка. После позавтракали вдвоём прямо в гостиной — с доброй помощью домовиков. Прошлись немного по галерее школы, чтобы подышать и поболтать ни о чём, не выходя на общий обзор. — Одолжишь мне мантию невидимку? — спросила наконец Гермиона прежде чем разойтись. И конечно же Гарри легко согласился… Хороший? Вполне. Можно было запросто продолжить свой день в таком духе. Но Гарри решил запереться до обеда у себя в комнате — чтобы думать и думать, листая книги, вымоленные у мадам Пинс на выходные. Искусал и испортил таким образом несколько перьев — в попытке расписать на пергаменте хоть что-то похожее на здравые мысли. Смял бумажки в итоге. Выкурил в окно парочку сигарет — это уже точно нехорошо, но то, что сизый цвет дыма Гарри очень даже устроил, можно отнести к категории «не безнадёжен». Как бы ни претило насильно преодолевать собственную социофобию и тащиться в толпу, которая порядком достала ещё вчера вечером, ему всё же пришлось. Долг и желание увидеть кое-кого вынудили. Держался ровно, отвечал на вопросы, выискивал то и дело образ, так необходимый его близоруким глазам. Получил конечно хер вместо последнего пункта, но хотя бы побыл правильным мальчиком. А вот дальше… Сейчас. Здесь. Он стоит полностью обнажённый и смотрит в окно. Ни одна живая душа не увидит — только русалочка на витраже. И никто не ответит: плохой или хороший со своими планами расслабиться этим вечером? Всё в порядке, Гарри. Тебе всего восемнадцать. И реагировать на свободу так, как ты реагируешь — это, сука, нормально! Ещё со вчерашнего уловил неоднозначные взгляды. Гарри Поттер снова свободен — видит Годрик, за десять дней его вынужденного забытья это не обсудил только ленивый. И всё началось в новом свете, стоило ему пробудиться. Да, вот так вышло, что вещества могут загнать человека во тьму и могут помочь выплыть оттуда же. Но что делать с собственным телом? Особенно, когда оно отдохнуло и набралось сил? Особенно когда вокруг полно девушек — они смотрят так зазывно и так откровенно. Хорошо ли хотеть всего того, что ему хочется? Она настигла его вчера в очередной раз — Вейн — в том заброшенном туалете, с тем же жалостливым взглядом лани. О Гарри, можно тебя на парочку слов? Невыносимо! Чуть не припечатал к стене её, мол какого чёрта ты такая? Хотел же, чтобы обошлось без слёз и глупых надежд, однако… Всё рассказал, как есть. О том, какая он дрянь, что сделал с ней разок и как ему наплевать. И как будет плевать дальше, потому что никакие фокусы не заставят его хотя бы немного влюбиться. И если бы это помогло! Ручкой своей прошлась по плечу, прижалась мягкой грудью, выдохнула осипшим голосом: тогда верни мне воспоминание, дав мне то, что я так долго хотела. Исправь ошибку. Я зачту тебе извинения. Повтори. Всего-то, блять. Как будто это так просто? Он как мог выражал отвращение — лицом. Но тело, мать его… Чёртова оболочка сказала ей да. Он чуть не сорвался прямо там, готовый развернуть её и задрать юбку. Еле сбежал, обозначив ей сквозь зубы место, примерное время. И озвучив пароль. Гарри пробила дрожь. Это просто какая-то мясорубка: думать о самой недоступной девушке школы и трахать остальных из числа тех, кого можно. А они, вот же чёрт — как назло вьются вокруг. Наверно нужно было задать этот вопрос Помфри. Что сука делать с собственной плотью? Хоть режь. Глаза закрываются. В тихой ванной слышится вздох. Может он и не вундеркинд, но определённо ошибка природы. При внешнем спокойствии руки недосжимаются в кулаки — он тормозит себя сам, чтобы не прикоснуться к своему телу. Проклятый мозг снова думает не о том — не о той — вот же подстава! Выдумал себе новую боль, чтобы не было пусто. Гарри резко разворачивается и ступает наконец в воду — она тёплая с толстым слоем ласковой пены. Жаль, что не ледяная. Или наоборот — не кипяток. Было бы просто отлично! Надо выдохнуть. Отпустить себя. Если Ромильда так сильно хотела, то чёрт с ним — ему хотя бы немного полегчает от этой иллюзии. Руки и ноги раскинулись в стороны. Снять бы очки, но он не шевелится. Дышит глубоко. В тишине и в скудном свете пары свечей немного спокойно. Можно попытаться не думать совсем. Вдох. Гарри кажется, что он слышит тихий шорох. Поднимает тяжёлые веки спустя десяток секунд. И все мускулы напрягаются разом. На борту напротив лежит фигура в тёмной мантии. Женская. Темноволосая… Кадык Гарри судорожно дёргается, и ему кажется, что… перед ним… Выдох. Она тоже вздыхает в этот момент. Глаза расфокусированы, и… они видятся, боже, зелёными. От расслабления не осталось и следа, и хочется опять заорать. Её рука у лица неспешно собирается в слабенький кулачок. Глаза по-прежнему прикованы лишь к слегка светящейся пене. — Прости, — шепчет она в тишине. — Я вторглась в тот миг, когда ты ждал не меня. Но… — Она смотрит на него наконец. Пэнси Паркинсон. —… я хочу говорить с тобой.~ Грейнджер ~
— Иди вперёд. Не жди меня, хорошо? Знакомый женский голос заставил спутника угрюмо кивнуть и зашагать на выход. Рон прошёл грузным шагом, и Гермиона отметила, нелепые и не вяжущиеся с хмурым настроением рыжие уши, выглядывающие из волос. Прижалась к стене, чтобы он не задел её случайно своим широким плечом. После ноги бесшумно подвели к не менее знакомой спальне девочек, и волшебная палочка отперла дверь. Джинни охнула ровно в тот момент, как Гермиона шагнула в комнату, скинув капюшон мантии-невидимки и оставив на себе лишь тёмный покров обычной школьной. — Не ждали, не звали, но я здесь, чтобы сопроводить тебя в Большой Зал, — отчеканила она. Джинни покачала головой и плюхнулась на кровать. — Мы с Роном как раз хотели нарядиться лисами и пойти парой, но похоже у меня всё так и нет настроения. — Лисами, — задумчиво повторила Гермиона и глянула на ярко-оранжевый меховой жакет у неё на кровати. — Как-то это по-детски. Джинни фыркнула, и в ту же секунду пальцы Гермионы устремились к чёрному капюшону: он откинулся назад, явив паре ореховых глаз причудливый головной убор, похожий на небольшой шлем, усеянный мелкими выступами. Далее, когда обе мантии пали на бордовый ковёр, недонаряженная «лисичка» разинула рот. — Ты решила порвать всех на празднике? — спросила она. — Сжечь, — ответила Гермиона с прищуром. — Мне нужен огонь. Смекаешь? — Джинни поднялась на ноги и подошла ближе, чтобы рассмотреть шипастую оболочку, натянутую, на боевую подругу. Светящиеся перепончатые крылышки за спиной развернулись и затрепетали. На лице «дракона» проступила улыбка. — Девочки настаивали на образе античной богини, но я передумала. — Очень… лихо, — кивнула Джинни и улыбнулась в ответ. На счастье, не стала комментировать ни посыл, ни ассоциации её образа с какими-либо личностями с созвучными именами. — Догадываешься, кто будет моей спутницей? Та, что похожа на пламя. Ты ведь привезла свой белый брючный костюм? — Да, но… — Джинни пожала плечами и увела взгляд. — Думаешь, надо выпендриться и сделать вид, что всё отлично? — Нужно развлечься для начала, — спокойно ответила Гермиона, самовольно открывая дверцу гардероба Уизли-младшей. — Если тебя это утешит, то у меня на сегодня нет спутника. — Она пожала плечами. Так вышло, представляешь? Я сама по себе… — А как же… — начала, было, Джинни, но замолкла, потому что белая, идеально выглаженная брючная пара приблизилась к ней и зависла в воздухе. Палочка Гермионы вычертила в воздухе верный знак: — С цветом ты угадала. Только вот к чёрту мех. Костюм тут же окрасился в пламенный, и по нему побежали огненные языки. Джинни распахнула глаза и легко скинула с себя халат, под которым кроме нижнего белья обнаружился весьма привлекательный чёрный топ. Брюки и приталенный пиджак оказались на ней в доли секунды, и Джинни повернулась на месте, заметно взбодрившись. — Мммм, — протянула она, всматриваясь в зеркало. — И правда этот наряд намного лучше. Гермиона улыбнулась шире и взмахнула палочкой ещё раз. Рыжие волосы устремились вверх, засияли и задвигались, словно огонь. Джинни задорно взвизгнула и, взглянув на подругу, призвала своё волшебное древко. — Не обижайся, дорогая, но твой образ я тоже подправлю. — Она подошла к Гермионе бодрым шагом и подняла руку. — Ты же не милый ёжик, правильно? — Из шапочки-шлема выросло штук пять драконьих рогов, два из которых изящно загнулись. — Вот так, ваше драконье величество. Когда готовность «лететь» в Большой Зал подвела обеих к порогу, Гермиона на миг замедлилась, чтобы сказать: — Я люблю вас обоих, — прошептала она. — И Гарри, и тебя. Пальцы двух девушек переплелись. — Я знаю, — проникновенно ответила Джинни. И добавила игриво: — Пойдём отожжём.~~~
В памяти ожило первое воспоминание о медленно открывающихся ртах, которым она стала причиной. Тот Святочный Бал был так давно — будто целую вечность назад. Расцветающая юная дева в голубой мантии вошла тогда в зал паре с красавцем-болгарином. Сегодня же, сейчас, традиции и нежность, очевидно, были посланы к чёрту. Джинни казалась выше ростом. Её приподнятые волосы и настроение вместе костюмом-огнём здорово подогрели интерес к празднику — у обеих. И, видит Мерлин, они были самый яркой и самой странной парой этого Хэллоуина Сжав на мгновение руку подруги, Гермиона внезапно почувствовала прежнюю связь с Гриффиндором. Плечи расправились шире, и от ощущения того, что всё идёт так, как надо, тело сделалось лёгким. Друзья-соратники тут же окружили обеих, и на лицах засияли улыбки. Эта эйфория однако продолжалась недолго. И нет, причиной стали не натянутые улыбки «богинь», идеальное общество которых было своевольно и достаточно нагло отвергнуто, а некоторые лица мужского пола. Джинни повернулась на месте, изогнулась крутой дугой и её руки поднялись вверх в быстрых волнообразных движениях, когда Нэвилл попросил её изобразить танец огня. Гермиона рассмеялась, и следом знакомый голос за спиной заставил её обернуться: — Сдаю свой сан навсегда ради одного танца, — мечтательно проговорил Блейз Забини. Рыжие блики Джинни добавили в его тёмные радужки золота. Гермиона нашла бы это красивым и символичным, если бы драконья челюсть не сдвинулась медленно вниз: мулат был одет точь в точь как Папа Римский, только без крестов и прочей религиозной атрибутики. Возмущение на этот раз не думало тихонько отсиживаться, и готово было сорваться с губ, однако появление второго слизеринца в поле зрения спутало карты. Гермиона услышала короткий смешок Джинни, когда из-за спины святейшества шагнул самый настоящий рыцарь в начищенных до блеска доспехах, в красном плаще с белой меховой каймой и в короноподобном обруче на блондинистой голове. Это было похоже на абсурдный сон. Гермиона уставилась на Малфоя во все глаза. Он же не мог каким-то образом выведать её спонтанно придуманный план и таком образом поиздеваться? — Вы посмотрите, — хлопнула в ладоши Джинни и рассмеялась. — Рыцарь Слизерина. Или… — Нет-нет, — встрял тут же Забини с серьёзнейшим видом. — И рыцарь, и герой, и не просто принц, а целый король Артур Пендрагон. Гермиона смотрела на Малфоя, не отрываясь. Необходимо было срочно выдать какой-нибудь тактично-завуалированный сарказм, но вопреки логике она нашла его образ крайне привлекательным. Мерзавец хоть и был подделкой, но, чёрт, сиял ослепительно. Металл, бледность, пафосная мантия, отороченная горностаем и… дракон на груди тянули к себе взгляд как вместе, так и по отдельности. Даже лицо её начало нагреваться против воли — особенно когда она заметила, как его взгляд скользнул по её фигуре, обтянутой красной металлической чешуёй. Едва ли он удержится от колкости. Поэтому она решительно приосанилась и, улыбнувшись, посмотрела на Забини. — А ты, Блейз… — Мерлин, — ответил он тут же со святейшим выражением на лице и поправил руками свою эпископскую митру. — Разве не видно? Он подмигнул Джинни, отчего та снова расхохоталась. — Кажется кое-кто сегодня не сможет наставлять грешников, — послышалось сбоку, и все посмотрели на серую неприметную фигуру, которую представлял собой Теодор Нотт. — Волк, просто, волк, — поклонился он и тут же поцеловал ладонь Гермионы. — А где же заклинатель змей, Тео? — улыбнулась она. Брови Нотта моментально изобразили тоску. — О, времена суровы, и индийские мотивы причиняют мне боль, — ответил он, хватаясь за сердце, — и потому я обернулся созданием, воющим на луну. — Да не испортит твоё грешное уныние сей радостный вечер, — прокомментировал Забини и посмотрел куда-то в сторону, подняв свой посох с парой сплетённых серебряных змей. «Персты» другой руки тут же затрепетали и звонко щёлкнули. Гермиона почти ахнула, когда секунду спустя Флитвик оживил свою дирижёрскую палочку, и заиграла музыка. — Даже если вы скажете, что поднялись сюда из самой преисподней, — улыбнулся он, снова обращаясь к Джинни, и подал ей руку. — Не бойтесь, ваше святейшество, — кивнула она. И выразила незамедлительное согласие принять приглашение. Посох тут же был передан «волку», и двое занялись друг другом — так, будто все окружающие люди и даже замок мгновенно исчезли. — Ммм, — протянул Тео и прикоснулся губами к металлическому шару на жезле Забини. Лёгкий алкогольных дух тут же прояснил суть волшебства, которое заключалось внутри. — Пропал наш божий слуга. Как и я. О… Он вздохнул, и Гермиона немедленно посмотрела туда, куда смотрел Тео. Ожидание увидеть Луну не оправдалось, потому что вместо светловолосой и вполне миловидной девушки на танцполе медленно кружило нечто похожее на пчелиный улей на ножках. Малфой тихо хмыкнул, а Теодор сделал уверенный шаг. — Что ж, господа коронованные и бронированные, — бодро проговорил он и раздул грудь, не сводя взгляда с переэпатировавшей саму себя Лавгуд. — Время бороться за любовь. — Он одарил двоих сокурсников беглым взглядом и бросил на прощание. — Осторожнее, дракон. Пендрагон под доспехами белый и нежный. Нотт разжал пальцы и поспешил к Луне. Посох со змеями замер в воздухе между «драконом» и «принцем», и Гермионе снова пришлось посмотреть на Малфоя. — Белый и нежный, точно как я говорила. Ангел! — Она чуть не рассмеялась, наблюдая за старательно поддерживаемым выражением скуки на высокоблагородном лице. — Шипы и остроты… — Он в очередной раз бессовестно окинул взглядом драконий наряд и ухмыльнулся. — Даже если эти двое подговорили тебя, я в восторге. — Подговорили? — тут же деланно нахмурилась Гермиона. — Даже не думай. Это просто нелепость. Малфой-рыцарь. Да ты… ты просто смешон! — Возможно, — невозмутимо ответил наречённый король Артур, — но слышал своими ушами, что неотразим и что горностай мне идёт. — Льстецы, я смотрю, не извелись в твоём окружении, — парировала Гермиона, на что Малфой шагнул ближе и проговорил тихим голосом. — Трудно просто смириться с тем, что это правда? И это было слишком: дракон и герой стоят очень близко. Гермиона неожиданно поняла, что волнуется, оставшись с ним вдвоём на всеобщем обзоре. Они же… они выглядят сейчас, как… пара. Наверно нужно для порядка возмутиться или, потянув его ненавязчиво за руку, устраниться обоим с глаз долой. Но Малфой не дал ей этого сделать. — Время, Грейнджер. Чуешь момент? И, — его ладонь в мягкой перчатке осторожно коснулась той части её плеча, на которой не наблюдалось шипов, — эта музыка… Сердце Гермионы заметно ускорилось. — Я… не думаю, что танцевать с тобой — хорошая идея, — проговорила она чересчур быстро. — Пусть по иронии ты единственный в этом зале, кто защищён латами от… — Я и не собирался, — перебил Малфой с ещё более широкой улыбкой, и его взгляд устремился на дуэт Булстроуд и старшей Гринграсс, стоящих неподалёку. — Артемида или Деметра? Или… Он помедлил пару секунд, после кивнул с деликатным «честь имею» и, больше не поворачиваясь на неё, направился к потерянной и оглядывающейся по сторонам богине красоты и любви… по имени Астория. Самопровозглашённая Афродита была сногсшибательна настолько, что внутри Гермионы что-то мгновенно оборвалось. Всё тело окатило каким-то жаром — она даже не смогла сдвинуться с места, чтобы уйти с площадки для танцев, подхватив потерянный жезл с огневиски. Крылья сделали взмах. Шипы и зубы будто мгновенно стали острее. Потные ладони сжались в кулаки сами собой. О Гермиона, ты так шикарна! О, Гермиона, это лучший образ вечера. Ты восхитительна. Восхитительно одинока посреди танцующих пар. Налепила на себя эту правду. Вопреки. Красный плащ и золотые кудри замелькали так, будто их обладатели танцевали друг с другом всю свою жизнь. Глазам было почти больно. Как там вещала ей Паркинсон: твой сучизм такой несгибаемый. Он отталкивает. Пугает. Пугает. Да пошла и ты тоже! Кукла в руках могущественного старика!!! Сделав вдох, Гермиона капитулировала в высоко поднятой головой. Минуту спустя она уже нашла этот расклад идеальным: она же староста, и ей положено возвышаться над всеми. Над святыми, богинями, королями, мать их. Не нежная и не сладкая, как девиз Хогвартс! Не щекочите нахрен! Так она прошлась по залу и навела полнейший порядок, пресеча все запрещённые шалости, что попадались ей на пути. Никто не стал спорить, глядя на Гермиону Грейнджер, сияющую во всем своем остром и опасном блеске, и ей было плевать, какие чувства она вызывала. После Дафны-Деметры в роскошном платье из осенней листвы и Мелисенты-Артемиды в идеально подчёркивающих фигуру бронзовых латах, «король-герой» увлёк в танце девушку-пламя, и снова занялся бывшей невестой. И где-то в этот момент злость дракона сменилась ледяным ступором. Гермиона обнаружила себя сидящей в тени на высоком стуле недалеко от стола преподавателей. Как горгулья на Нотр-Дам-де-Пари. Музыка тем временем сменилась на быструю, и висящие в воздухе тыквы замигали разноцветными огоньками. — Ты похоже всецело приняла на себя образ дракона, — раздалось почти у самого уха. Она резко повернулась и увидела Рона, который смотрел на танцпол. — Видишь хоть кого-нибудь ещё в этом зале? Гермиона качнулась и чуть не потеряла равновесие. Шипастый хвост вильнул в опасной близости от ноги, обтянутой тонким мехом рыжего цвета. — Я просила выбирать выражения, Рон, — холодно процедила Гермиона, и едва удержалась от дрожи. Он тем временем ответил очень спокойно. — А я просил тебя очнуться. Это был крайне неприятный щелчок. — Что не так? — прорычала она, когда столкнулась взглядом с бывшим бойфрендом. — Я в стороне и смотрю в оба. За всеми. А что касается моей группы… — Она пожала плечами. — Ничего странного. Обычное светское поведение, разговорчики, улыбки. Мне положено изучать, и я это делаю. Отсюда, со стороны. И вообще. Какого чёрта она сейчас оправдывается перед ним? С этим вопросом руки скрестились на груди, и незримые флюиды зла выплеснулись жгучей волной. Рональд даже отшатнулся в этот момент. — Я тоже смотрю, — хмыкнул он и, кивнув, удалился. — Мне никто не нужен! — бросила она ему в спину. И неожиданно поняла, что это самая что ни на есть правда настоящего времени. Никто не нужен. Никто! Ни Джинни, как выяснилось, которой сейчас было очень задорно, ни старые приятели, ни тем более новые. На картинке улыбающейся Лоры Мэрривезер, одетой восточной принцессой, которую пригласил Малфой, Гермиона призвала в руку змеиный жезл Забини. Он, похоже, сегодня никому не понадобится. Все и так веселы́. Никто не хватился ни пропажи в виде сосуда со «святой водой», ни его злобной хранительницы. Где-то в этот самый миг, Гермиона пожалела, что оставила мантию Гарри в комнате Джинни. Пришлось прикрыться нашёптанной вслух мантрой: «Мне наплевать». Она поднялась с места, когда почтившие праздник привидения сорвали парящих под потолком летучих мышей и подняли переполох. Настало время незаметно исчезнуть. Однако, выйдя из зала, Гермиона осознала, что не знает куда ей идти… Почему в принципе чувствует себя настолько потерянной… Быть может был прав Рон, и ей попросту задурманили мозг какой-нибудь магией? Ох, Рон. Она зажмурилась и сглотнула неприятную горечь, когда до неё дошло что даже он не попытался потанцевать с ней этим вечером. В тёмном воздухе раздался жалобный всхлип. Уши мгновенно уловили все посторонние звуки, и волшебная палочка будто сама выпустила Люмос Солем, который разрезал тьму коридора, как магловский проблесковый маячок. Как минимум три парочки очнулись и поспешно сбежали, спасаясь, потому что искры злости, исходящие от Гермионы, пожалуй, можно было даже увидеть. Так в тишине в стену влетел чудо-посох Забини, издав жуткий звон. Гермиона встала на месте, прижав руки к плотно закрытым глазам. Умоляя, нижнюю часть лица, чтобы та перестала кривиться. На ум пришёл вывод, который она сделала, дочитав «Великих ведьм прошлого»: те, кто выбирает высокое, обречены на одиночество. Почему так? Это и её путь? — Драконишь, дракон? — раздалось тихое. Гермиона готова была вспыхнуть, как пара парящих свечей, которые пришли по её душу вместе с этим идиотом в доспехах. Какого чёрта? Почему вдруг заметил её отсутствие в зале?! Не попытавшись ни разу найти её взглядом. Ни разу! — Всё играешь, герой? — усмехнулась она, задрав подбородок. — Да, — кивнул Малфой. — И собираюсь продолжить прямо сейчас. Прекрасная дама требует победить дракона в её честь. Как я могу отказать? И эта ухмылка. Ровно в тот момент, когда он шагнул с этим живым и красочным воплощением мерзавца на свой физиономии — ближе — напряжение Гермионы достигло предела. В тему было отшвырнуть его назад чем-нибудь грозным, и она честно пыталась так сделать. Палочка снова сжалась в руке, а в ушах зазвенело от этого почти ласкового и скользкого голоса. — Вариант первый: ты добровольно отдаёшь свою красивую, но опасную шкуру, — наступал Малфой как ни в чём не бывало. Остановился, сделав паузу, и Гермиона шагнула навстречу, не веря своим глазам, наблюдавшим невиданную наглость. — И второй… Внезапно ухмылка исчезла. Взгляд серых глаз скользнул на её губы, и время как будто остановилось. Она поняла, что он имел в виду, за долю секунды до того, как это произошло. Всхлипнула коротко, выронив палочку, и бросилась на Малфоя, обвивая его шею рукой под металлический лязг. Губы обоих мгновенно посходили с ума. И холод, который душил её этим вечером, испарился как по волшебству. Между ног отчётливо задрожало и заныло желание, когда языки покинули личные владения и сладко переплелись. Его пальцы стиснули её талию по бокам, и Гермиона едва не разрыдалась от удовольствия — лёгкая, ведомая, оторванная от земли. Чудовищно перевозбуждённая. Острый хребет ударился в стену. Его носительница почувствовала короткую боль в позвоночнике, однако её губы только сильнее впились в губы Драко. Драко, да. Прямо сейчас он резко перестал быть Малфоем. Потому что… потому что… Бог с ними, с танцами — они целовались друг с другом как будто целую вечность до этого. Как будто целую вечность он вот так вжимал её в стену. Его руки сдвинулась на спину и ниже, не боясь поцарапаться. Кольца прокатились по гладким чешуйкам, но Гермиона всё равно почувствовала кожей их жар. Дико захотелось застонать и, чёрт, что-то вынудило её это сделать в итоге. Наверное то, как её ноги обвили его вокруг пояса, и под кольчугой послышался самый мягкий и самый живой человеческий вздох. Она вжалась в губы Драко так туго и замерла, будто боясь всё разрушить своей неистовой смелостью. Он чуть прикусил её нижнюю губу и слегка отстранился, прошептав: — Прекрасная дама… — его ладони скользнули вверх по её плечам, и если бы Гермиона соображала чуть лучше, она задалась бы вопросом, почему это действие вышло так гладко и беспрепятственно. — Согласна со мной? От этих слов мурашки ринулись вверх к её шее, словно пытаясь таким образом выбраться на поверхность. Видеть это потерявшее разум лицо, эти пьяные светлые глаза и покрасневшие влажные губы было отчего-то невыносимо. И потому веки рухнули на глаза, а губы снова завладели губами. Подвижный и горячий язык проник в её рот так глубоко, что она замычала. Согласна. С тобой я согласна… Он чуть толкнул её в стену, и вопреки логике, она не услышала металлический скрежет. Позвоночник отчего-то не думал болеть. Ей хотелось только повторить этот момент, предварительно разорвав каждое звено проклятой кольчуги. Скинуть всё. Вот точно! С него необходимо было хоть что-то снять! Поэтому пальцы нащупали ремень, и королевский плащ тут же пал. Дальше её пытливым ладоням захотелось стащить чёртов обруч. Драко тихо зарычал, потеряв корону, потому что она жадно схватила его чуть влажные светлые волосы на горящем затылке и потянула. Его язык вынырнул из её рта и лизнул её губы на «поверхности», раздразнив каждое нервное окончание, что попалось ему на пути. Ещё один толчок. Гермиона готова была поклясться, что этот выступ внизу и есть тот самый предмет, о котором мечтало сейчас её сумасшедшее тело. Она даже собиралась добраться туда ладонью, но ей не дали этого сделать. Драко поджал её сильнее, заставив поднять вверх руки, после подхватил её под зад, отчего она поднялась выше, сцепляя ноги у него за спиной. Глаза на мгновение встретились в пересечении двух тяжёлых дыханий. И рука с кольцами медленно двинулась вверх между телами — между грудей Гермионы. Легла аккуратно на шею. Как же ей было жарко от этого. Ей было знойно — её бёдра невольно качнулись вперёд, заставив рот распахнуться ещё шире. Она выгнулась навстречу, жаждя прикосновений — больше и больше. И всхлипнула следом, получив их сполна. Его ладонь сжала её грудь, которая чудом оказалась мягкой на ощупь, кончики пальцев скрутили сосок. Сама не своя, она вытянула стон из глубины своих лёгких, и вторая его рука сдавила её ягодицу. И сдвинулась к центру. Она готова была вскрикнуть и сделала бы это, не запечатай Драко снова её рот поцелуем. Между ног скользнуло нечто горячее. Палец! Это был большой палец его руки — погладил прямо по нижним губам, и Гермиона готова была поклясться, что почувствовала запах собственного возбуждения. Заныла снова, когда тело изобразило очередную волну и получило ещё больше давления между ног — плавного, деликатного, похожего на поглаживание кошки, но такого необходимого. Её ноги сделали рефлекторный рывок. Чтобы прижался поближе. Чтобы надавил посильнее. И один, два, три толчка разверзли под ней горящую бездну. Его ладонь лежала там, где ей было нужно, сжимала так, как ей было нужно, когда она застонала, плотно обхватив язык Драко в своём рту. После оторвалась от его губ, чтобы вздохнуть и повиснуть на затянутых металлом плечах — блаженная, слабая, только что кончившая. Одетая лишь в невесомую телесную ткань с тонкой едва светящейся сеточкой чар.