~ Поттер ~
О, Гарри… Да, Гарри. Ты такой крутой. Такой волшебный. Хороший. Ну просто лучший… Изнывал от ломоты, барахтаясь в пенной ловушке под прицелом зелёных глаз девушки, которая до безумия нравится. Проклинал себя за перевозбуждение. Собирал в мыслях осколки частично разрушенной памяти. После терялся между ног той, на которую похер. Потому что та, которая нравится, попросила быть человечнее к женским желаниям… Трахни её с душой, пожалуйста. И не только её. Для меня. Сегодня, спустя три дня, Гарри уже не помнил ни единой детали своего «свидания» с Вейн. Не помнил, что чувствовал, «исполняя» стихийно навязанную ему роль. Был хорошим и внимательным? Определённо да. Старался? Ну разумеется, блять, да. За это кончил не единожды… О, Гарри, ты такойтакойтакой… Но… Ничего не почувствовал в итоге, кроме стыда. Что-то необъяснимое и гадкое заглушило жгучую потребность в эндорфинах любимого сорта. И пусть он не сделал ничего плохого, напротив — он был честен как минимум со своим телом — всё стало вдруг каким-то неважным, тусклым и безликим. Неведомым образом очередной наркотик потерял свойство пудрить мозги. По щелчку. И автором этого щелчка была… Она. Тонкая, сложная. Пэнси-нежные-лепестки. Быть может, нет ничего за фасадом, и зелёные глаза на самом деле — просто картинка, а она сама — не более чем холодная стерва, которой по кайфу играться с другими — вот и всё! Отчего ему раньше казалось, будто у неё нет души, а сейчас вдруг всё поменялось? Не потому ли, что у Гарри Поттера её теперь тоже нет? Палочка выпустила десяток идеально злых и чётких зарядов заклинания Баубиллиус подряд… Долиш точно ничего не скажет на это — потому что никогда не комментирует безупречный результат. Они суки! Обе! Хотя, если взять во внимание опеку Гермионы, то все три! Незаметно накинули удавку на шею, вытянули поводок — словно это был способ обойти закон и использовать Империо безнаказанно. И если с Гермионой и Ромильдой все было понятно, то Паркинсон… Она ушла тогда, но не покинула ни его сознание, ни тесное пространство под кожей. Она закрепилась там только прочнее. И нет, не идиотским призывом наслаждаться свободой… На эту мысль злость вернулась и скрипнула зубами. Ну почему?! — снова вспышка боевого заклинания. Ещё яростнее. Почему ты такая? Почему нельзя быть проще, даже если тебя саму преследуют беды!!! Гарри покосился на неё только тогда, когда немного остыл и самовольно освободился от задания, отойдя к окну: настрелял себе досуг во время урока — крутой же, хороший… Ничерта не выходило у этой неумехи, конечно же. Сегодня занятие по примитивной и тупой боёвке — это тебе не любимые игры разума и не распутывание тёмных следов, милая. Она посмотрела на него тоже — он не стал отворачиваться, но и не пошевелился, не выразил никаких порывов в её сторону. Ей будто стало неловко в это мгновение. Опустила взгляд и палочку, выискала глазами препода: тот что-то говорил Рону, скорее всего комплимент, потому что он был ещё злее Гарри. Все знали, что Долиш негласно поощрял, когда более подготовленные и бойкие студенты помогали тем, кто менее успешен. Поэтому Рон взялся корректировать Симуса — Гарри тоже надлежало оторвать зад от подоконника и последовать примеру близкого друга. Смотреть на неё дольше точно не стоило. Не хватало ещё, чтобы у него встал — вот и пришлось сделать так, чтобы, подняв в очередной раз взгляд, она его не нашла. По-хорошему надо было транслировать ей — обойдёшься! Не побегу за тобой. Получай свою плохую оценку. Он даже попытался донести это посредством тупого игнорирования её существования почти до самого конца урока, но когда число не справившихся с заданием сократилось до одного человека… Гарри знал, что ей было сложно именно на такого рода занятиях. Наверное она даже чувствовала себя кем-то вроде изгоя. Долиш покосился на Паркинсон со вздохом полнейшего разочарования, и Гарри был скор на посыл нахер собственной выдержки. Хороший. Староста. Дёрнулся всё-таки… — Вот так, — сказал он ей, подступив сзади. Поднял её руку выше, держа за запястье. — Чтобы палочка не дрожала, нужно сильнее напрячь мышцы… Ешь лучше за обедами. Она шумно и коротко вдохнула воздух через распахнутый рот — явно чтобы что-то ответить, но он не дал ей этого сделать. — Смотри прямо. Голову на цель. — Вторая его рука легла на её плечо и выровняла позицию. До безумия хотелось прижаться сильнее, но он сделал это настолько, насколько было нужно для демонстрации правильного атакующего положения. — Руну чертишь мелким и быстрыми движением, напрягая только пальцы. — Я зна… — Огонь! Гарри очень хотелось выкрикнуть это, однако пришлось озвучить тихим и твёрдым тоном. Обхватил запястье Паркинсон ещё туже. Вспышка вышла ни к чёрту. — Ещё. Руна только пальцами. Взгляд на цель. Гарри был снова зол. И снова возбуждён. Сделал микрошаг назад, чтобы, не дай Мерлин, не задеть её стояком. Как бы… как бы лучше послать её подальше?! Вот прямо сейчас она так близко, и кажется, что в его голове гораздо больше Паркинсон, чем может поместиться. Это повышает тревожность, вызывая аритмию. Она даже в подсознание влезла и заставила его запутаться в реальном и вымышленном. — Ты так строг, Гарри Поттер, — сказала она игриво. Улыбнулась, глядя на мишень. Не к месту игра, милая. — Огонь! Вспышка. И это было в очередной раз плохо. — Плохо, — сказал он вслух. — Если ты сейчас стараешься быть хорошей, то не стоит. Чтобы выполнить это задание, нужно быть… …дрянью. Гарри сделал акцент на слове хорошей. Его рука, которая до этого заметно ослабла, непроизвольно сжалась снова, зубы стиснулись, а слюнные железы зачем-то заработали активнее. Как бы ей объяснить, что лизать, как, возможно, умеет её приятель Малфой, Гарри по жизни не собирается! Какого чёрта? Девчонка едва перешла в его мир и уже пытается его переделать под себя! Капризной неженке, видите ли, должно быть удобно! — Я… не могу, — заключила она. Улыбка её погасла почти полностью. Хватка Гарри определённо была ей некомфортна. И пусть! Чтобы тоже было не очень удобно. — Просто вообрази врага и… Огонь! — Строго проговорил он. И добавил шёпотом: — Цветочек… То, что последовало дальше, было сродни прикосновению к молнии. Её острая магия подняла на коже Гарри каждый волосок, а свет на миг ослепил. Класс затих, будто бы вымер. Точёный носик легко дёрнулся, глаза покраснели и увлажнились, и, кажется, ничего не видели в этот момент. Совершенно точно это было её откровение — Гарри наблюдал подобное ранее. Когда она смотрела на сакуру и трепетала. Когда смотрела на пену, валяясь на борту большой ванны в прошедший уикенд. Сейчас это было уже не просто состояние. Это было действие. Удар. Это уже не походило на пустоту. — Тебе нравится? — холодно прозвучал её голос спустя пару десятков секунд. Что именно нравится, Гарри уточнять не собирался. Ответил просто: — Да. Выдохнул в шею ей. Её тело сделалось необыкновенно жёстким от напряжения. — Что ещё тебе нравится? Или кто? Сможешь ответить, Гарри По… Пыталась проворковать, но не вышло, потому что Гарри отпустил её руку и положил на плечо — почти на шею. И сжал. — Ты… Знаешь больше чем кто-либо, — прорычал он тихо сквозь зубы. — Ты же… чёрт, знаешь всё. — Сглотнул сухость, встрявшую в горло. — Скажу вслух, и тогда что? Думаешь, мне так надо, чтобы со мной играли? Нахер так не пойдёт! Она улыбнулась. Возможно кто-то и поверил бы в искренность этой улыбки, но только не Гарри. В уголке под тенью ресниц блеснула слезинка… Он не дышал несколько секунд глядя на Пэнси, всё это время смотрящую на цель и не смеющую повернуть гордо поднятую голову в его сторону. Она! Это была именно она!!! — бубнило в мозгах, и не исключено, что это было безумие. Нежные полные губы, их шелест у самого уха, прикосновение кончиков коротких атласных волос. Сейчас он снова слышал то самое невесомое: Ты так нужен сегодня… Мне нужен… — и вдохнул сквозь забытьё солёный аромат её слёз. Как разобраться в этом — правда ли было — вот же чёрт! Ещё недавно ему не хотелось думать об объективной реальности, а сейчас вдруг с ней надлежало помириться. В срочном порядке и желательно навсегда. Гарри отступил. Сердце готово было продолбить рёбра и вылететь нахер, и разбиться об стену. Что делать, Пэнси? Если я хочу целовать тебя. Сейчас. Грубо. Ни черта не умею иначе. Ломаю. Злю. Ломаюсь и злюсь сам. Что делать?~ Паркинсон ~
Мерзавец! Пэнси так хотелось выпалить это в сердцах — редкий случай, когда её презрение не было холодным и хотелось не зашипеть, а испепелить коротким гневным выдохом… А ведь она всегда лелеяла равновесие. С ним можно наблюдать со стороны. Никаких эмоций и боли — ты справилась, девочка. Но при приближении Поттера всё отменялось. И не только сегодня на чёртовом ЗОТИ, когда его чёртов «цветочек» заставил её сдать чёртово задание, а весь этот чёртов учебный год-наперекосяк — по чуть-чуть! Неужели для обретения спасителя нужно шагнуть в самое страшное? Вскрыть нарыв? Почему никто не предупреждал Пэнси. Знала ли бабуля об этом? Она почти пришла в норму на перекуре. Надо будет непременно отучить его от этого слова. А себя — от той чрезмерно горячей физической реакции: почувствовала его за секунду до контакта, и после, когда её локоть получил опору, плеча коснулась широкая грудь, а в нос ударил такой знакомый, непрошенно впитанный запах, Пэнси бросило в самый настоящий жар. Она ненавидела то, как он назвал её. А то, как злился, как крепко держал её руку, заставляя выпускать из себя разрушительную магию, нравилось до головокружения, до скованного страхом низа живота, болезненного спазма в солнечном сплетении и неуместной влаги между ног. Не по душе тебе быть покорным. Сопротивляешься. Колешься. Искришь. Обжигаешь. И очень весомой части Пэнси это по кайфу — той же самой части, очевидно, которую на днях разозлила довольная Ромильда Вейн. Серьёзный огрех, Паркинсон! Если обычно Пэнси легко прощала себе слабости, то эта не устраивала её капитально. Потому что, играя роль сексуальной кошечки, выученную с малолетства, она на самом деле не собиралась кого-либо по-настоящему соблазнять. Одно дело — использовать красоту и харизму как власть, другое — запасть на мужчину самой. Ей нужна свобода, а не связь и зависимость! И вообще… Кто она такая, чтобы присваивать золотое достояние себе в единоличное пользование? И кто такие Забини и Нотт, чтобы быть правыми по поводу её перевода на Гриффиндор? И самое главное: разве это нормально — испытывать возбуждение, нося на своём теле то, что носит она?! Пэнси едва не скривилась, размышляя об этом. Руки сами бросились к фляжечке с «болеутоляющим», припрятанной в сумке. После покурила ещё раз, вдыхая дым глубокими длинными глотками. Чтобы голова закружилась и сморило быстрее. Сон ей тем вечером словно ниспослал сам Мерлин с магических небес… Она так давно не видела бабулю, и та наконец явилась к Пэнси — будто из времени их первой поездки в Прованс, только была намного моложе, чем тогда, а Пэнси напротив — старше, возраста себя настоящей. Сейчас, бодрствуя под воздействием гламурных чар слизеринского будуара, Пэнси почти не помнила, о чём был тот сон. В памяти остался только алеющий предзакатный оттенок, удушливый запах лаванды, обрывок никогда не существовавшей беседы и то, как заботливая рука легонько постукивала по груди — чтобы скованность и зажим внутри отпустили и она могла снова вздохнуть. Бабуля всегда так вытравляла из маленькой Пэнси зарождающуюся истерику… — У тебя всё хорошо? — ласково шепнула Астория. Очевидно её смутило, что все остальные девочки дремали, а Пэнси сидела в напряжении с широко распахнутыми глазами. Сколько раз она балдела вот так, в бьюти-раю?.. Болтовня с парнями — это отлично, но ощущение, что ты дома и никуда не надо бежать, Пэнси получала именно в будуаре. Множество раз задавала себе вопрос: что за гениальная змея придумала это? Целый остров красоты и блаженства в месте, скрытом от всех, кроме девчонок со Слизерина… Где же сейчас эти ощущения? Где та самая Пэнси Паркинсон, которой было свойственно выводить людей из себя изящно и нежно? Обласкиваемая дорогущими снадобьями, заботливыми женскими руками и мелодичными голосами, она, кажется, впервые в жизни находилась на другой стороне. — Да, — солгала Пэнси по привычке. И так же по привычке улыбнулась. Увивавшие её гибкие стебли-щупальца запрещённого в Хогвартс магического растения, наполненные зелёно-голубым свечением, отползли подальше и освободили руки. Пэнси взяла волшебную палочку, освободилась от бьюти-пут полностью и достаточно резко встала на ноги. Младшая Гринграсс округлила глаза. Так вести себя здесь не полагалось. Это место было сродни святилищу храма. Никто и никогда не позволял себе резкостей, потому что в миг уединения местные «посетительницы» становились друг другу сёстрами, сплочёнными общими таинствами. А конкретно в этот момент девчонки принимали так называемые «ванны фей» — сложную и хитросплетённую магию, и эти светящиеся тентакулы напоминали колонию живых организмов, действующих слаженно, как единое целое… Ничего ужасающего. Кайфуйте дальше. Просто Пэнси Паркинсон нужно срочно отстоять своё иначе — не менее изящным ударом в лоб. Она засунула руку в карман светлой шёлковой мантии, в которой по традиции надлежало входить в будуар, и вытащила свою любимую призму. Подняла её выше, чтобы поймать Гринграсс в преломлении граней, и крутанула в сторону будущего. — Хочешь правду, да? Я ведь для этого приглашена сюда. Новая одноклассница Гарри Поттера, вхожая в этот элитный круг змеечек. Очень удачно, милая. Очень… Астория попыталась помотать головой, но взгляд Пэнси очевидно заточился настолько, что она передумала и быстро окинула полумрак комнаты — понять, кто из девушек мог слышать сейчас этот разговор. — Не стоит, дорогая, — уточнила Пэнси. — Я уже наколдовала недолгий, но глубокий сон всем, кроме нас с тобой. Наша тайна двоих, как есть. Так да или нет? Выразительные голубые глаза Астории опустились вниз. Ничего не ответила, и это могло означать только одно — согласие… Он сделает это! По одной из вероятностей он будет швыряться и трахать всех, кого захочет, находясь в браке с милашкой Гринграсс. Улавливая мелькание этой картинки в призме, Пэнси заводилась всё сильнее и сильнее, будто это вообще была не она, а некий драконоподобный дух, выбравшийся из преисподней после тысячелетней спячки. — Неплохо, — ухмыльнулась она, утапливая стекляшку обратно в светлом шёлке кармана. — Соблазнение. Невинность в подарок. Целый ворох интриг и манипуляций, и вуаля, ты жена. И не важно, что тебе изменяют по жизни. — Пэнси сделала шаг навстречу, и Астория подняла голову выше. — Драко для этого правда плох. — Брось Пэнси, — подала наконец голос Гринграсс. — Ты знаешь, как мы обе воспитаны. У мужчин в нашем кругу в брачных контрактах совершенно другое, и никто не обращает внимание на неверность. А Драко… Драко самонадеян. Война доказала, насколько пуста самонадеянность Малфоев. — Махнула тоненькой ручкой. — Павлинья мишура. Их поместье при этом неуютно и слишком велико для меня. Их кровь несомненно волшебная, но может ли кто-то ещё похвастаться тем, что пережил смертельное заклятие. Я проклята. Мне нужно связать свою жизнь с тем, кто… — Нет, — твёрдо и достаточно громко перебила её Пэнси. Посерьёзнела так, что Астория удивлённо приоткрыла рот, и плавно приблизилась лицом к лицу. — Нет, шепнула ещё раз — уже мягко. — Нет, моя сладость. Никогда. — То есть, ты не видела?.. — робко пролепетала Астория. Глупышка всё ещё надеялась на милость гадалки. — Смотри сама, — чувственно произнесла Пэнси, и полы её «будуарной» мантии чуть разошлись в стороны, показывая собеседнице откровенную картину. Гринграсс ахнула. Наверняка подумала на какое-то мгновение, что её пытаются совратить, однако потом взгляд скользнул вниз по обнаженному телу в просвете белой материи и остановился ниже пупка Пэнси. Эти символы, впившиеся в кожу, пылали ядерным розовым светом. Их нельзя было не заметить, и нельзя было не понять, чем они являлись — Знаешь, что это? — нарочито ласково спросила Пэнси. Астория зависла ещё на секунду и после отвернулась, прикрыв рот ладошкой. — Я… Это же запрещено уже несколько сотен лет. — Да, запрещено, — спокойно ответила Пэнси. Снова приблизилась к Астории, и, найдя мягкими пальцами аккуратный подбородок, вернула себе её выразительный взгляд. — Ты знаешь, что это, умница. А ещё ты знаешь, кто снимет это с меня. Астория в тот миг не сумела удержать образ трепетной лани и прищурила взгляд. — Не зря вы с Драко все из себя друзья. Самонадеянность — ваше всё. За это на беленькое личико легла вторая ладонь Пэнси, и нежные щёчки непозволительно грубо сдавились с двух сторон. Как же она была права. Пэнси Паркинсон понятия не имела, какие варианты судьбы ей уготованы. Справится ли она? Поможет ли ей её золотой избранный? Интуиция ей нашёптывает или отчаяние? Всё, что она знала сейчас — это то, что она была жадной и хищной сукой, а в её руке был невидимый меч Гриффиндора, способный порубить на куски всю прежнюю жизнь, полную удобств и чёртовых компромиссов. — Не унижай себя борьбой за парня, — прошептала Пэнси. — И не истощай свою слабую магию ненужной борьбой. Наши условия не равны, милая. — Не ослабляя хватки, она коснулась лба Астории мягкими губами и отпечатала на нём долгий, почти любовный поцелуй. — Потому что, когда он это снимет с меня, то не посмотрит ни в чью сторону, кроме моей.~ Грейнджер ~
Мерзавец! Сколько раз он сказал «альтернатива» за прошедшие дни? Ни один нормальный человек не использует это слово в таком количестве — вот так показательно, чётко, но при этом очень органично вплетенным в контекст и с крайне невинным выражением на лице. Вот зачем? Зачем Гермиона вообще это ляпнула? Хотела ведь просто быть мягче, выразить понимание. Лучше бы не выражала и не выражалась! Теперь приходилось терпеть эти глупые, завуалированные издёвки — или как это ещё было назвать? Намёки? Она задумалась о намёках только в среду, потому что все дни с того разговора в библиотеке старательно изучала уворованные из-под его носа данные о его же кольцах. Когда исследование зашло в тупик из-за недостатка данных, её мозг получил наконец возможность расслабиться, и его тут же атаковала мысль, что Малфой и правда мог таким образом выражать свою заинтересованность в новых чувственных познаниях. В тот же день он весьма красноречиво «поприветствовал» её в гостиной Слизерина. Это было одно из её обязательных посещений подземелий, и мерзавец возлежал на диване в молчании и гордом одиночестве, выбрав позу, показывающую в выгодном свете абсолютно все части себя. Каким-то чудом там ещё было и тихо и слизеринцев почти не было видно. Случайность ли? — отличный вопрос. И ещё лучше — это вообще нормально, что все люди лежат на диванах и креслах, а Малфой всякий раз возлежит?! Общение с факультетом в тот вечер вышло мучительным. Приходилось много читать, редкие разговоры не клеились, фокус то и дело пытался слететь на это распрекрасное и нежное исчадие ада, которое всем своим видом говорило: возьми меня! И ей действительно хотелось наброситься, чтобы поиметь, накричать, зацеловать, придушить и потом снова поиметь. По правде говоря, ей нравилось это желание. Однако мысль о том, что он специально вызывал в ней все эти чувства и эмоции и таким образом просто властвовал, отдавалась в Гермионе неприятным звоночком. Ей следовало быть строже и сдержаннее — по крайней мере какое-то время. Поэтому она немного изменила имидж, упаковав свой зад в брюки и несколько увеличив высоту каблука. Причёску принялась наводить исключительно высокую и строгую и не появлялась без галстука. И вот когда он решил проделать похожий трюк в их кабинете зельеварения, ответив на её просьбу перепроверить ингредиенты для курсового зелья ленивой и явно саркастичной фразой «Да, госпожа. Всенепременно», Гермиона набралась смелости подойти ближе и нагло разломать под ним кресло. Момент был сладким. Малфой, в миг потерявший свой невозмутимый вид, возлежал у неё в ногах. Особенно порадовало, что Гермиона сумела до этого приблизиться к нему неторопливым шагом, разрушить предмет мебели бесшумно и сказать: — Повтори. Я не расслышала. — Это то, что тебе никогда не надоест, да, Грейнджер? — ответил он ей, поднявшись на ноги и вернул на лицо самодовольство. — Всенепременно. Её последнее слово властительницы было сказано деланно-мягко, как Гермионе показалось — идеально. В целом её образ произвёл впечатление, и малфоевская попытка смотреть сверху вниз, валяясь у неё в ногах на полу, едва ли потянула на «Выше ожидаемого». Так наступила эта долгожданная для многих суббота — день матча по квиддичу Слизерин — Гриффиндор. Слегка приунывший в осенней хандре Хогвартс по-настоящему ожил, а природа порадовала наконец первым снегом. Гермиона тоже хорошо подготовилась и обозначила для себя вполне стройный план своего поведения на матче: быть максимально отстранённой, беспристрастной и при этом дружелюбной ко всем; сесть где-нибудь на трибуне подальше и накинуть на себя лёгкие отводящие взгляды чары — ничего лишнего. И шла исполнять его, наведя на себя максимум строгости и образцовости. — Наши девочки целуют метлу на удачу, забыла? Давняя слизеринская традиция, — Кто-то из парней шепнул ей это на ухо, и Гермиона честно не распознала голоса, потому что услышанное оказалось слишком неожиданным. — Ты тоже в теме… Что? Она встала, как вкопанная, растерянно наблюдая собирающихся в толпу болельщиков-слизеринцев. Какого чёрта она пошла этой дорогой вместе со всеми? — Идём… шепнула Дафна на ушко, поманила обескураженную Гермиону, обхватив за талию, отчего ноги последний потопали в направлении «зелёной» команды. — Посмотри, какие красавцы. Они ждут нашей поддержки. Мелисента потянула Гермиону за руку, и та оказалась рядом с ней плечом к плечу. — Метлу Драко всегда целовала Пэнс, — раздался голос Нотта, стоящего напротив Буллстроуд, и только после этого Гермиона заметила белобрысую макушку игрока рядом с ним и… строго перед собой. — Догадываешься, кому придётся это делать теперь, м? Тёмные брови привычно дёрнулись, и в этот момент Малфой прервал разговор с Забини и выпрямился. Увидел её, разумеется. Боже… Нет! Она этого делать не будет! Она пообещала себе выдержать хотя бы пару недель и быть скромной в поступках и мыслях, особенно в отношении Драко Малфоя. Никто не смеет ставить подножку её намерениям! Она опустила взгляд, вздохнула шумно, и всё как будто замерло — как в фильмах перед большим взрывом. Унижения точно было не избежать. — Вперёд, Слизерин! — прогремел голос капитана. — Ура! — подхватили девчонки. Мелисента тут же сделала шаг вперёд и оставила на метле Нотта алый след от волшебной помады. Дафна чмокнула метлу Забини и кокетливо подмигнула. Астория послала воздушный поцелуй Монтегю, и тот разделился в полёте на две части и отпечатался розовым сначала на древке метлы, потом на щеке капитана. Они делали это так легко, и Гермиона в какой-то момент подумала, что это даже круто — вести себя немного соблазнительно, но при этом по-дружески. Вспомнила Пэнси и решила, что не стоит придавать этому большого значения — нужно просто покориться «традиции». Кожаная перчатка тем временем скрипнула на древке. Это призыв поторопиться? Гермиона уставилась на неё, а все остальные явно смотрели на подтормаживающую старосту девочек и ждали. Чёрт, он так неудачно держит руку — чересчур высоко. Надо бы покончить с этим быстро и невинно, но если она поцелует прямо так, это будет похоже на поцелуй его руки, а это слишком много чести. Вот ведь! Попросить опустить чуть ниже — тупо. Нагибаться, чтобы чмокнуть под ней — ещё тупее. Поэтому Гермиона не придумала ничего лучше, чем положить свою ладонь над его ладонью, обхватить черен, потянуть на себя и чмокнуть в самый кончик, бросив короткий взгляд на Малфоя. Через секунду она уже корила себя за такое решение, поскольку зеваки заулюлюлкали и даже послышались аплодисменты. — Ммм, как сочно! — Ты посмотри, Малфой. Твой Нимбус чуть подрос в размерах. Твою мать… И пусть произносивших эти фразы звали Забини и Нотт и их реплики были адресованы в первую очередь непорочности Драко Малфоя, Гермиона готова была сгореть со стыда — отчасти потому, что в момент идиотского чмока в её памяти непрошенно всплыло проклятое слово «альтернатива» — голосом Малфоя. Гермиона капитулировала, кое-как скрыв возмущение. Устроилась на трибуне, которую заранее заколдовала для себя от посторонних. Игроки взмыли в небо, и ей можно было выдохнуть и достать из секретного кармана кольцо Малфоя, чтобы понаблюдать, отзовётся ли оно как-нибудь во время игры. В целом магия колец на его пальцах напоминала микроскопические воронки, всасывающие волшебную силу из пространства. На действие оберега это было совсем не похоже. Хотя что и говорить — это было вообще ни на что не похоже и предсказуемо вызывало кучу вопросов. На Гермионе платиновое украшение очевидно не работало, как надо. Сейчас она чувствовала нагрев и лёгкую вибрацию, и это было нормальным явлением, которое возникало и исчезло время от времени, но проверочные чары не показывали никакого взаимодействия с окружающей средой — что намекало на то, что артефакты всё-таки были семейными. Гермиона нацепила кольцо на средний палец правой руки и быстро скрыла его дезиллюменационными чарами, которые, как она уже успела изучить, не влияли на его внешние проявления. Картинка перед глазами слегка зарябила, словно она смотрела матч сквозь костёр, украшение нагрелось сильнее, и Гермиона ясно увидела, как нечто невидимое, обладающее магическим полем, попыталось сесть ей на руку. На миг страсть к исследованиям и любопытство вероломно дезертировали внутри Гермионы, и ей стало необъяснимо страшно. Она сама не поняла, как вскочила на ноги и дёрнула рукой, как бы смахивая с себя непонятное явление. И бросила вслух: — Убирайся! Кыш! После неспешно опустилась обратно на скамью, несколько разочарованная в себе, и уставилась тупо в небо… В этот миг трибуны взорвались овациями, потому что Гриффиндор получил свои очередные десять очков. — Подколдовываешь? — послышалось сзади до боли знакомым голосом. Гермиона резко обернулась и увидела Пэнси Паркинсон, спокойно стоящую в её свободной зоне трибуны. Вопрос «Что ты тут делаешь?» отпал сам по себе. Вместо этого Гермиона быстро окинула взглядом её смелый наряд истинно гриффидорских цветов, улыбнулась и ответила на заданный вопрос: — Вовсе нет. Никто из них в этом не нуждается, не так ли? — Согласна, — улыбнулась Паркинсон, присела рядом без какого-либо приглашения, и Гермионе вдруг сделалось хорошо. Их, мучающихся выбором предпочтений на самом напряженном матче чемпионата Хогвартс, было двое, и эта трибуна, которую Гермиона отсекла для себя, на самом деле принадлежала обеим. Вскоре игра перестала держать её внимание, и она переключилась на Пэнси. — Признавайся, за кого болеешь? — шепнула Гермиона. — Вопрос на миллион, умничка — отозвалась довольная Паркинсон, потянулась в своей кошачьей манере и огладила крупного золотого льва у себя на груди. — Как будто мой путь сегодня — быть в команде. А ты за кого? Гермиона откинулась на руку позади себя, чтобы получше показать Паркинсон своё полностью скромное серое одеяние, лишённое каких либо деталей: — За себя и только за себя.~ Малфой ~
Вот именно! Это не дело — вести себя слишком скромно и отстранённо. Драко хотелось, буквально жаждалось вернуть её обратно, ведь он совершенно не собирался ставить на паузу их игру и ей не давал разрешение! Какого дракла происходило все эти дни?! Она что, больше не будет пытаться взять его? Зря он что ли весь такой неотразимый так красиво и удобно позировал у неё на обзоре? Но слава Мерлину, этот заряд на удачу перед взлётом был самым правильным… Драко вздрогнул и покрылся мурашками… Кто-нибудь ещё способен поцеловать метлу так же, как Грейнджер? Невинное в своей идее действие у неё вышло порочным — как и положено для таких бестий. Отозвалось, правда, не в том месте и грозило потерей такой важной сейчас концентрации, однако, когда игра началась, спокойное чувство того, что всё вернулось на свои места, помогло выпроводить чертовку из мыслей. Белеющее поле и крупные хлопья тихого снегопада вызывали некое умиротворение. И неважно, что это было совершенно не в тему. Неважно, что «умиротворяемый» был негласно причислен к неудачникам, не поймавшим ни одного снитча в играх против вражеского факультета. Неважно, что очки сейчас побежали резво, но вовсе не пользу зелёных — Драко Малфоя это ничуть не парило. Ему было просто хорошо полетать на первый снег, снять таким образом стресс и немножечко поукрашать собой небо. Ну и да, ещё это была возможность побесить Уизела — если это не сыграет никакой роли, то хотя бы согреет малфоевскую змеиную душу. Да пусть радуются, если выиграют — было буквально назначено личным девизом к этому матчу. Возможно, это считалось позицией труса и слабака — похер! Драко всё равно не позволит себе чувство оплёванности. Хватило уже, повзрослел, поумнел. Спасибо войне. И очевидно за эту мудрость проведение и решило как следует вознаградить Малфоя-младшего. Наворачивая неспешные круги над полем, выискивая глазами заветный золотой предмет и делая обычные ловцовые вещи, он внезапно почувствовал, стремительный нагрев пальцев под перчатками — отчётливый, прекрасный и самый верный нагрев из возможных. Пульс ускорился раза в два. Драко принялся шастать глазами вокруг в поисках заветных призрачных очертаний, едва не прозевал летящий в свою сторону квоффл. Крупные белые хлопья совершенно не способствовали обнаружению невидимки, и потому он судорожно скинул перчатки и направил Нимбус на источник тепла. Это сработало преотлично! Магия колец и Виктория стали отличным тандемом. Драко едва не закричал в голос от радости, когда супер метла получила разгон и направилась вверх. Быстро накинул надёжное заклятие, чтобы бесследно затеряться в снежном тумане. Его цель сама нашла его у всех на виду! В момент, когда он был максимально к этому не готов! Что ж, всё ерунда. Почти все кольца на месте — самое главное. И он уже знает, как надо поступать, чтобы не обжечься магией «Дракона». Он уже мчит вперёд и вверх. И он уже видит его даже сквозь снег. Правая рука вытягивается вперёд, и под кожей приятно щекочет. Не убежишь! Бесполезно.! Металл на фалангах начинает гудеть, и время, кажется, останавливается совсем, когда ловец наконец зависает в небе, окутываемый лёгким снежным торнадо и взирающий на маленького прозрачного крылатого змея. Он покорный. Не убегает. Как будто смотрит на него так же и ждёт, когда погладят по спинке шипастой. Драко осторожно отпускает рукоять метлы, не сводя взгляда со своей драгоценности, наверное даже не моргает. Одна ладонь осторожно подносится к прозрачному брюшку, вторая — ложится на невидимую спину. И окружающий мир стремительно плавится. Ой, блять! Драко начинает трясти, когда платина на пальцах аккумулирует мощнейшее волшебство. Оно просится под кожу, но он не собирается его сейчас туда пропускать. Голова кружится, и кажется, что далеко внизу земля трясется и разрывается на куски… Как и когда всё закончилось, никто не мог сказать точно. Поначалу казалось, что контакт длился целую вечность, но очень скоро Драко понял, что всё заняло буквально несколько секунд. По итогу дракон как будто сам прервал связь и исчез — словно намекая на то, что большего отдать он не в силах. Драко вытер влагу с глаз и уставился на свои руки. Никаких ожогов — всё сделал верно! Можно было снимать с себя защитное торнадо и спускаться обратно в события матча. Он честно собирался так сделать, уже натянул обратно перчатки, как перед глазами в руку стремительно влетело нечто круглое и твёрдое. Драко был бы удивлён, если бы не уловил характерный звук за секунду до столкновения. Это был снитч.