[18:38]
Тёмное небо затянуло пушистыми облаками. Бледная земля укрытая снегом, сверкает холодом. Автомобили проносятся по расчищенным дорогам, а Люди искрятся радостью и тускнеют в грусти. Незнакомцы комкают свои чувства и хранят под сердцем страшные тайны, отводят глаза и натягивают яркие улыбки. Тэхён тоже улыбался целый день и до самого вечера, несмотря на большое количество посетителей и присутствие Сокджина, так как уже несколько недель готовил сюрприз для своего возлюбленного. С трепетом в сердце парень прокручивает картинки того, как Чон будет рад, как удивится и крепко обнимет в благодарность. Внутри теплеет лишь от одной мысли о Чонгуке. Его поцелуи самые нежные, а слова самые важные. Маленький Принц – единственная и вечная любовь старшего. Ким сияет рядом с любимым, он даже представить не может, что когда-то без него жил. Он счастлив. Счастлив рядом с ним.
— Господин, вы сегодня уходите раньше. Всё в порядке? – интересуется работник, вставший за барную стойку.
— Более чем, – глаза блестят.
— Тогда хорошего вам вечера, – искренне улыбается парень.
— Спасибо и вам удачного рабочего дня, – надевая пушистую шубу, отвечает Тэхён и направляется к выходу.
Глаза Джина, которые тот не сводил с бывшего парня с тех пор как пришёл, провожают шикарную фигуру. На лице недовольство, а бровь выгибается в презрении.
Пошёл на свидание со своим мальчишкой?
Раздражает. Раздражает, что у Кима всё хорошо, что тот счастлив и с такой радостью куда-то спешит. Почему тот не разбит? Сокджин всё глубже погружается в свои ядовитые размышления. Не понимает и не принимает. Тэхён должен быть сломлен.
/flashback/
Большой особняк со множеством комнат и запутанных коридоров. Под ногами скрипит деревянный пол, а вдалеке виднеется тусклый свет из отцовского кабинета. В воздухе стоит аромат тяжёлого парфюма, от которого внутри всё сжимается. На тонких руках багровые синяки прикрыты белоснежной выглаженной рубашкой, а тёмные волосы аккуратно зачёсаны назад. Маленькие шаги. Мальчик не издаёт ни звука, но приближаясь, слышит страшное хрипение за прикрытой дверью. Доносятся ругательства и попытки что-то прокричать.
Сердце громко стучит, отдавая в висках. Звук глушит все мысли ребёнка. Дрожащая рука хватается за ребро двери. На свой страх и риск маленький Сокджин заглядывает в комнатку, к которой даже подходить под запретом. Глазки широко раскрываются. На лице ужас.
Мама?
Мама закатывает глаза, в которых собрались капельки слёз, царапает мужские руки и пытается оттолкнуть. Лицо налито краской, а вены вздулись по всему телу. Волосы растрёпаны, а на щеках следы от пощёчин. Перед ней отец. Жестокий и властный мужчина, что с бешенством во взгляде душит свою жену. Кажется, что изо рта вот-вот пойдёт пена, причём у обоих. Охватывает холодным ужасом, сковывает язык, руки и ноги. Невозможно пошевелиться. Сердце трескается.
“M-A-M-A-B-O-Y,
Mama's boy, mama's boy,
Mama's boy, mama's boy”.
(Mama’s Boy – Dominic Fike)
Маленький Джин ничего не слышит. В глазах только угасающая жизнь собственной матери. Человека, который целовал в лоб перед сном, вытирал слёзки и нежным голосом говорил, как любит. Мама. Она была его светлым лучиком, она единственная, кто искренне любил его и желал настоящего счастья. В мыслях мальчика отрицание, он готов взвыть от раздирающей всё внутри и снаружи боли.
Почему папа снова делает маме больно?
Портрет матери перечёркивает жестокость и безумие отца. К горлу подступает тошнота. Почему он не убежит? Почему не позовёт на помощь? Что он вообще может сделать? Боится. Боится, что с ним сделают то же самое. Страх проникает в глубины души и разносит мороз вместо горячей крови. Иссушает каждый орган и каждую мысль.
Прости, мама.
Женщина замечает малыша, любимого сына, который наблюдает за очередным зверством в своей семье.
Уходи, солнышко. Не смотри.
В глазах мамы проносится сожаление. Она не смогла подарить ему нормальное детство, она выбрала не того мужчину. Она просит прощения. Молит о том, чтобы её сынок прожил достойную жизнь. Услышат ли её? Последний выдох. Руки ослабевают, а по щеке катится последняя горькая слеза.
Прости.
“M-A-M-A-B-O-Y,
Mama's boy, mama's boy,
Mama's boy, mama's boy”.
(Mama’s Boy – Dominic Fike)
/end of flashback/
Воспоминания о женщине, которая его родила, неясные и рассеиваются с каждым годом всё сильнее. Периодами образы вновь встают перед глазами и тогда хочется закопать себя заживо. Тёплые мамины объятия перекрывают воздух, заполняют любовью, которая так ненавистна.
А внутри пустота, выжженное поле.
Как заполнить то, что отражалось на коже синяками? Бороться? Нет сил и нет рычага, за который можно потянуть. У Джина нет тормозов. Все мысли заполнены навязчивыми идеями, граничащими с безумием. Виновен ли он в том, что стал таким?
После смерти самого родного человека, который погиб от рук собственной любви, мальчишку избивали. Ему доставалось за малейший проступок. Каждый день был одинаковым, будто проигрывалась одна и та же надоедливая пластинка. Голос из «громкоговорителя» не смолкал и диктовал каждый шаг. Сокджин взрослел и становился холоднее, а в голове что-то периодами щёлкало. Мания и злоба заполняли до самых кончиков пальцев. Кошмар, в котором он заточён с самого детства, стал его жизнью, но он больше не тот маленький беззащитный мальчик. Он мог. Мог стать Человеком.
Приветствия персонала выводят мужчину из густого тумана прошлого. Обращаются не к нему. Глаза цепляются за привлекательного молодого парня. Широкие джинсы и тёплая куртка, из-под которой выглядывает мягкая светлая кофта. За спиной любимый рюкзак с брелоком в виде лилии. Волосы немного небрежно уложил морозный ветер, а щёки и нос покраснели. Крохотные снежинки застряли между тонких тёмных прядей. Кукольные глазки.
Чонгук подходит к барной стойке и усаживается на высокий стул. Настроение приподнятое, а в сердечке трепетно дрожит любовь.
— Добрый вечер. Позовите пожалуйста, Ким Тэхёна, – обращается к работнику, который пытается управиться с кофемашиной.
— Ой, здравствуйте! – с удивлением. — А хозяин отошёл, – подходит с растерянностью.
— Он не сказал куда? – закусывает губу Чон.
— Нет… – задумывается на пару секунд. — Но вы можете подождать его здесь. Вам налить чего-то?
— Хорошо, – вырывается небольшой смешок. — Виски со льдом, – обаятельная улыбка.
Парень за баром выполняет заказ, а взгляд Чонгука вновь проходится по обожаемой стене с полароидными снимками, где в центре композиции красуется первый портрет любимого. Тепло и уютно. Вокруг Люди. Смех и разговоры, звон бокалов и привычная джазовая мелодия на фоне.
— Ваш виски.
— Спасибо, – подвигает стакан с янтарного цвета напитком.
В руках вертится телефон. Чон набирает текст и отправляет сообщение. Куда отошёл Тэхён и когда он вернётся? В голове непонимание. Он хотел, как всегда, зайти в ресторан и помочь любимому с работой, после чего поехать домой и наслаждаться обществом друг друга. Парень решает подождать ещё и отпивает алкоголь. По горлу тянется терпкость.
— Не помешаю? – кто-то становится сзади, и Чонгук устремляет взгляд на источник звука.
— Помешаешь, – в миг хмурит брови.
— Ну, чего так сразу? Я хотел извиниться, – Джин присаживается рядом. — Мне то же, что и у него, – обращается уже к работнику.
— Я не горю желанием с тобой разговаривать, – вновь проверяет уведомления и норовит встать со своего места.
— Подожди, – хватает за запястье младшего. — Я действительно сожалею о том, что наговорил тогда.
Чонгук не верит. Если Сокджин позволил себе сказать те слова, то он явно не раз прокручивал их в своей голове. Его язык – сплошная ложь, а сам парень сочится чернотой и жестокостью.
— Я не буду слушать этот бред, – отдёргивает руку. — Ты не похож на того, кто хоть о чём-то сожалеет.
/flashback/
Из окна веет прохладный ветерок, перебирая оборки белоснежного тюля. В помещение проникают мягкие солнечные лучи, а в воздухе витает сладкий запах старины и шафрана. Светлые стены и антикварная мебель с узорными завитками. Посреди комнаты красуется изящное фортепиано, а на длинной банкетке расположился юный парень. Взгляд устремлён на нотную тетрадь, а пальцы скользят по клавишам.
— Не забывайте об осанке и позиции рук, – пронзает хрипловатый мужской голос.
— Да, учитель Ли, – Джин сразу же выравнивает спину и вновь концентрируется.
Звучит одна из самых сложных в исполнении композиция Фредерика Шопена – Этюд Op. 10 No. 4. В голове сплетаются мелодии и истошные крики, к горлу подступает тошнота. Уже много лет Ким играет на ненавистном инструменте, терпит почти каждый день по несколько часов скучные уроки, а от отца получает только недовольные взгляды и упрёки. Скоро очередной конкурс, и нужно приложить ещё больше усилий, чем в прошлый раз.
В прошлый раз, когда он занял второе место, вместо подбадривающих слов и похвалы за старания шестнадцатилетнего Джина покрыли пощёчинами и ударами, оскорблениями и наказаниями. Около месяца он каждый день должен был играть по пять часов подряд, без права на перерывы. На пальцах появлялись мозоли и кровавые раны.
— Стоп, стоп, стоп. Вы насилуете мои уши, – мотает головой мужчина в возрасте. — Вот здесь, на третьем такте у вас снова сбивается ритм. Внимательней, Сокджин. Сначала, – подходит ближе и хмурит брови.
Мелодия начинается заново. Внутри всё сжимается, и прорастает злоба. Почему не получается? Почему не идеально? Агрессия поглощает, забирает в свои склизкие объятия и душит. Душит, а помочь себе он не может. Никто не может.
— Ноты звучат совершенно разнообразно по громкости. Сделайте их более равномерными, вот так… – учитель усаживается рядом.
Шершавые руки накрывают ладони ребёнка. Джину неприятно, эти касания растекаются колкими иголочками по всему телу. Противные поглаживания по тонкой коже и низкий голос.
Терпи.
Учитель Ли подвигается всё ближе, а пальцы сильнее сжимают дрожащие руки. Страшно. Тревога укрывает своим обжигающим одеялом. Мужчина переходит на шёпот, и от него гадко пахнет. Кисло с нотками затхлости. Большие ладони медленно спускаются на бёдра парня, огибая каждый сантиметр. Дрожь расходится по телу звонкой болью. Джин старается следить за своей игрой, пока старый извращенец наслаждается его покорностью. Сейчас он как бездушная марионетка, с которой кукловод творит немыслимые вещи. Его тянут за ниточки, а он не в силах дать отпор. Разрывает, оставляя кровавые следы на белой рубашке и невинных руках. Бездействие сковывает. Вот-вот – и сердце остановится.
Молчи.
Почва выбивается из-под ног. Мелодия теряет свой ритм. Звучит вразнобой. В мыслях проносятся воспоминания о маме. Хочется тепла, хочется чтобы защитили.
— Ты меня вообще слушал? – резко вскрикивает старик. — Поганый мальчишка!
Ким вздрагивает. Пару секунд назад тот чуть ли не тёрся об него, а сейчас налился краской и яростно вопит. Страх вновь проскакивает на детском лице.
— Бездарность! – из носа будто валит пар.
Одно движение. Резкий стук. Крышка фортепиано зажимает пальцы Сокджина. Больно. Горит и ноет. В уголках глаз скапливаются слёзы. Почему с ним так поступают? За что?
/end of flashback/
— Стой. Дай мне две минуты, – тянет и с наигранной жалостью выгибает брови.
Экран телефона загорается. Неизвестный номер. Может, Тэхён? Чон на это надеется. Ким уже долго не отвечает на сообщения, и волнение накрывает парня с головой. Может что-то случилось?
— Да? – отвечает на звонок и немного отходит от бара.
Глаза тускнеют. В трубке незнакомый голос. Грубый и разъярённый. Снова тревожат из-за долгов. Последнее время появились проблемы и на работе, звонки стали поступать и туда. Начальник долго отчитывал за это Чона, но он же не виновен. Он не виновен в безответственности своей матери. Как же он от этого устал. Хочется выкинуть этот кусок металла куда-нибудь подальше.
Чонгук возвращается к своему месту и садится на высокий стул, выпивая залпом остатки виски. Внутри неприятное чувство старой тайны, а в мозгу вертятся надоедливые догадки о любимом. Чувства и мысли смешиваются. Ещё примерно полтора месяца назад он хотел рассказать Тэхёну о том, что его гложет, что до сих пор отдаёт резким ощущением тревоги и страха. Парень был готов, но разговор не сложился. Обстоятельства отдалили, но и не то чтобы Чон гнался за открытием правды. Он всё ещё блокирует свои мысли и язык, сам себя сковывает.
— Это был Тэхён? – в голосе старшего проскакивает издёвка.
Настроение Кима странно поменялось, а глаза налились азартом. Улыбка Джина стала ехиднее, даже немного безумной. Парень за баром двигается хаотично и прячет взгляд.
— Тебе какое дело? – косится парень, а тон грубеет.
— Ладно, прости, – дёргает уголком губ. — В общем…
Нужно всего десять минут.
— Я был не прав. Я был слишком груб и повёл себя нагло, – продолжает Сокджин.
— Тебе не предо мной нужно объясняться, – отодвигает от себя стакан и переводит взгляд на старшего.
Каких-то несчастных десять минут.
— Я понимаю, но тебя я тоже задел. Всё, что было между мной и Тэ… – глаза напротив становятся агрессивнее. — Тэхёном, – сглатывает и исправляется. — Всё в прошлом. Я был на эмоциях и совсем не думал, что говорил.
Чонгук закатывает глаза. Бред. Джин несёт ёбаный бред. Парень не верит ни одному слову, ни одному скулящему «сожалению». Чего хочет этот мудак? Зачем ему извиняться и оправдываться? Вряд ли его грызёт совесть.
— Мне плевать. Я не поверю в твои сказки и дешёвую игру, – Чон вновь встаёт с места и забирает рюкзак.
Он устал от тяжёлого металлического голоса старшего, от его душащего парфюма и наглой улыбки. Хочется поскорее убраться и вернутся к любимому, который каждый раз дарит тепло в сердце.
Взгляд периодически падает то на экран телефона, то на настенные часы около бара. Сокджин сгорает от нетерпения. Зрачки расширяются, а уголки губ еле сдерживают улыбку, подрагивая в сумасшедшем предвкушении.
— Давай я тебя хотя бы подвезу? – нога парня дрожит от нервов. — Можешь не верить мне, но я и вправду жалею.
Пять минут.
— Нет, – застёгивает куртку. — До свидания, – Чонгук обращается к работнику и направляется к выходу.
Парень выходит из ресторана и, выдохнув, в очередной раз набирает номер возлюбленного. Нервозность увеличилась на фоне раздражающего Джина и непонятного поведения Тэхёна. Где он? Что случилось? Он никогда не игнорировал звонки младшего, а если был занят, то отписывал. Слишком непривычно. Почему не берёт трубку?
Вокруг полумрак, отсвечивают уличные фонари, и блестит кристальный снег. Небольшой ветерок морозит кожу, оставляя колкие поцелуи на щеках. Голова идёт кругом, появляется ощущение тяжести во всём теле. Чон медленно идёт по аллее от заведения, названного в честь зимнего медведя. С каждым шагом он будто проваливается в вязкое болото. В ушах начинается неприятный писк. Боль отдаёт в затылок и стреляет в висках.
Минута.
Звучит белый шум. Веки постепенно прикрывают чёрные глаза, а пульс от бешеного стука переходит в спокойное состояние. Всё вокруг понемногу растворяется, будто мёд в чашке зелёного чая. Странное ощущение. Хочется присесть. Чонгук падает на ближайшую лавочку, а мир становится каким-то нереальным. Парень утопает.
— Тебе плохо? – отдалённо слышится мужской голос.
Чон переводит затуманенный взгляд на кого-то рядом. Нечёткий силуэт наклоняется к его коленям и поглаживает бёдра.
— Тэ? – выпаливает в надежде.
— Мило, аж бесит, – хитрая улыбка. — Даже сейчас ты думаешь только о нём, – встревоженные глаза Чона наконец-то фокусируются – это Джин.
— Что ты?.. – шок и ужас.
Безумец. В нём не осталось ничего светлого, хотя кто знает его подноготную. Его спутанные мысли не разгадать, его голова – собрание самых изощрённых идей.
— Всё хорошо, я всё же подвезу тебя, – улыбка расширяется.
— Я не хочу, – тихо произносит младший, пытаясь открыть чат с любимым.
— Это не нужно, – забирает телефон. — Я позабочусь о тебе.
— Верни… – тянет вялые руки. — Верни мне телефон… – звучит еле слышно, а глаза почти закрыты.
Сокджин берёт под руки Чона и поднимает с места. Парень не может противиться, он сейчас в состоянии «тела» и мозг почти не соображает. Нужно остановить старшего, вырваться или отпихнуть. Не способен.
— Не нужно… – последнее, что может произнести.
— Не бойся, я тебе помогу, – тихий смешок. — И себе заодно.
Парни отдаляются. Куда и зачем – Чонгук уже не соображает. Он отключается без права что-либо сделать.
«Короли ничем не владеют. Они только царствуют»
«Маленький принц» – Антуан де Сент-Экзюпери.
[23:04]
В квартире прохладно и темно. В панорамные окна бьёт мокрый снег. На улице практически нет людей. Все спрятались в уютных и тёплых домах. Наверняка многие сейчас укутались в пуховые одеяла и уже давным-давно спят.
Не Тэхён. Парня колотит. Вокруг него витает нервозность, её почти можно увидеть. Сердце неумолимо стучит, вырывается из груди и норовит разбиться. Пульс подскакивает каждый раз, как экран телефона загорается. Надеется. Надеется, что вот-вот высветится номер любимого. Несколько часов Ким провёл в тревоге на грани истерики. Не понимает. Не представляет, куда мог пропасть младший. В сети его нет, по-видимому, телефон отключён. Парень весь извёлся в догадках. Может, Чон попал в больницу? Нет. Он обзвонил уже все приёмные отделения в округе и всех знакомых врачей. Внутри что-то надрывается. Он боится. В мозгах вихрь из чувств и навязчивых обрывков мыслей. Тэхён не может сидеть на одном месте, он наматывает круги по квартире. Есть не хочется, спать – тоже. Хочется только Чонгука рядом.
— Тэ… – звучит обеспокоенный голос. — Я сделал сладкий чай. Он должен немного успокоить, – ставит две кружки и усаживается за стол.
— Не хочу, – отстранённо.
Больно смотреть на терзания брата. Тэхён безумно сильно любит, а теперь сходит с ума от неведения. Старший видит, как Ким изводится, места себе не находит и не выпускает телефон из рук. Хосок и сам достаточно сильно привязался к Чонгуку.
— Я тебя прошу, присядь, пожалуйста, – умоляет.
— Хосок… – тянет парень и подходит к брату. — Я не понимаю…
— Всё будет хорошо. Я думаю, должна быть какая-то веская причина, почему он не выходит на связь, – старается успокоить, но у самого нервы скоро сдадут.
— Он никогда так не пропадал… никогда. Что-то явно не так, – голос дрожит, а руки трясутся.
— Я знаю, знаю, – Чон сводит брови к центру лба и отодвигает стул рядом с собой.
— Может… – присаживается. — Может, всё-таки стоит обратится в полицию? – Тэхён закрывает лицо ладонями и опирается локтями о стол.
Внутри грохот. Не знает, как правильно поступить и с чего начать. Боится представить, где и в каком состоянии сейчас находится возлюбленный. Страшно получить ужасные новости, страшно быть в неизвестности. Сердце протыкают острыми кинжалами, а паника подходит комом к горлу.
“Do we get what we deserve?
We get what we deserve”.
(Way Down We Go – Kaleo)
— Давай подождём ещё немного, вдруг он объявится, а потом обязательно сообщим, если что, – поглаживает по плечу.
— А что, если потом будет поздно? Хосок, я… – по розоватой щеке течёт слеза. — Я же…
— Я понимаю, Тэ… – сердце кровью обливается.
Экран телефона Чона загорается. Входящий вызов – Юнги. В глазах появляется проблеск надежды. Пришёл домой? Написал, где находится? Хоть что-то… пожалуйста.
— Алло, да, Юнги. Что у вас?
— Хотел то же самое спросить… – звучит разочарованно. — Видимо, ничего…
По коже пробегает дрожь. Мин всё это время тоже пытался дозвониться другу. Это слишком странно для Чонгука. Ему некуда уезжать, все его друзья и близкие люди в городе, а Чон не из тех людей, что могут резко куда-то сорваться. Мысли душат, а внутри образуется бездонная пропасть. Кажется, что кислорода нет, остался только холод, который морозит лёгкие. Юнги старательно отгоняет от себя жуткие догадки. Старается думать рационально. Разрывается между чёрствым взвешенным спокойствием и между звенящей тревогой. По-хорошему, взять бы себя в руки. Чон уже взрослый и самостоятельный парень, он сам ответственен за себя. Но… Нет. Странно. Непривычно. В груди колет. Что-то явно случилось.
На фоне слышны тихие всхлипы. Хана. Девушка потеряна. В груди щемит, а на бледной коже видны мокрые тонкие следы от слёз. Она уже выпила больше нормы успокоительных, но даже этого мало. Ком пугающих мыслей, будто клубок нитей, что вмиг могут разрезать плоть, разрастается в голове. Блондинка сидит на диване в зале, обхватив колени руками. Она исхудала, щёки впали, а ключицы стали острее. Болезненный вид. Молчание вытягивает из неё последние слова.
Где же Чонгук? Она хочет в его тёплые объятия, хочет почувствовать тот самый аромат цитруса. Брат. Настоящий брат, который успокоил бы и подарил самую яркую улыбку. За последнее время в сердце Ханы всё больше трещин. Она не сможет без Чона. Ей он нужен, он – её семья.
— Хорошо, ещё час – и я поеду в отделение полиции, – говорит в трубку Мин и присаживается рядом с подругой.
Звонок сбрасывается. На душе тяжело, будто весь мир вот-вот рухнет и раздавит хрупкое сердце. Раскрошит и не оставит ничего живого, а зимний ветер унесёт всё за собой.
— Чёрт! – выкрикивает Юнги и отбрасывает телефон куда-то в сторону.
Парень опускает голову и прикрывает веки. Не понимает.
— Что, блядь, могло произойти? Что? – голос разрезает гнетущую тишину.
— Юнги… – тянет девушка и пододвигается ближе.
Мин поворачивается. В янтарных глазах боль. Переживания заполнили фарфоровое сердечко. Невозможно держать всё в себе. Холодные руки тянут за собой. Нужна поддержка, нужно тепло. Нежные, наполненные бессилием, объятия.
— Хана… – парень сжимает крепче. — Мы обязательно его найдём.
Блондинка немного отстраняется. Взгляд растерянный, а внутри напряжение. Пара сантиметров. Дыхание ощущается кожей, а ладони движутся по шее. Губы соприкасаются. Мягко и трепетно. Поцелуй, который полон разбитого стекла и чувств. Тайных и непонятных эмоций. Близость из спутанных цепей собственных мыслей. Родной человек превращается в спасение, даже если и ненадолго. Никакой страсти, одна лишь просьба забрать боль. Они находят утешение друг в друге.
— Прости…
“And they will run you down,
Down to your core…”
(Way Down We Go – Kaleo)
Тонна сменяющихся картинок всплывает перед глазами. Тэхён истощён. Нервы на исходе. Иссякли все силы. Муторное ожидание. Ожидание хоть чего-то. Хосок постоянно на связи с Юнги и Ханой, а с телефона Кима не прекращаются исходящие вызовы. Ночь опустилась на Сеул, а желание спать так и не появилось. Звёзды совсем не греют сердце, а Луна не забирает в свои объятия.
Внутри всё замирает. На экране высвечиваются сообщения. Дрожащие руки тянутся к телефону. В висках стучит, и, кажется, поднимается температура. Во взгляде проскальзывает горечь. Плохое предчувствие. Глаза расширяются. Нет. Этого не может быть. Это какая-то шутка? Не смешно, вовсе нет. Что это? Мир замедляется, впереди всё плывёт. Ничего не слышно. В груди жмёт и колет. Резкая боль пронзает живое сердце. Сердце, что доверяло и трепетало в руках любимого. Сердце, в котором был только один человек. Израненное и склеенное по частям сердце, которое со звоном падает и разбивается о холодный пол. Не верит, не хочет. Ноги подкашиваются, а из рук выпадает телефон. Слабость во всём теле.
Тэхён отдавал всего себя, свои чувства и мысли. Решился попробовать довериться, вновь утонул в человеке. В очередной раз он стоит на руинах, руинах своей души. Ноющая боль течёт по венам. Парень пятится назад. Шаг за шагом он будто проваливается всё глубже в пропасть. Нет. Не могло такого произойти. Это же Чонгук. Его Маленький Принц, его любовь и вечность. Почему? Почему? Почему? Озноб пробегает по коже. Не хватает воздуха, а голос вовсе пропал. Он целовал, он обнимал и любил. А что теперь? Всё это было враньём? Он думал, что Чон – его Человек. Обознался? Нет. Это всё наглая ложь. Или же нет? Тэхён ничего не понимает, он потерялся. Где он? Через туман мыслей прорезается знакомый голос. Хосок.
— Тэ, ты чего? – брат подходит ближе и кладёт руку на плечо. — Это Чонгук? – в ответ только ошарашенный взгляд, полный крика.
“'cause they will run you down,
Down 'till you're caught”.
(Way Down We Go – Kaleo)
— Тэхён?
Ему сейчас всё равно на обеспокоенность старшего. Он срывается с места. Входная дверь, ступеньки, подземная парковка и педаль газа. Пахнет бензином и кожей – никакого сладкого запаха. Стрелка спидометра поднимается всё выше. Перед глазами пустая дорога, полная машин. Скорость нарастает. Как же поцелуи и танцы под Луной? Как же слова о любви и чуткие касания? Как же их Вечность? Чёрт, нет. Нет. Это всё страшный сон? Тэхён был бы не против сейчас разбиться и остаться бездыханным телом где-нибудь на обочине. Он не знает, куда едет, – скорее всего подальше от самого себя. Снова та же рана, снова та же боль. Почему всё по кругу?
Ночь укроет его своими крыльями и унесёт разбитые слёзы с рассветом. Каждое общее воспоминание покрывается плесенью. На душе скребут кошки, раздирая на куски. Голова трещит, а живот скручивает. Холодный пот и бешеное сердцебиение. Чёрт, Чон Чонгук. Больно. В ушах звенит, и на фоне слышны гудки проезжающих автомобилей. Свет фар слепит, а ветер из открытых окон бьёт в лицо. Рваная реальность.
Погаснут ли звёзды и завянут ли самые прекрасные цветы?
“And way down we go...”
(Way Down We Go – Kaleo)
same time
В голове Хосока хаос и смятение. Что, блядь, случилось? Взгляд падает на разблокированный телефон брата на полу. Экран пошёл трещинами, а в открытом чате с его любимым пара фотографий и несколько гадких сообщений. На лице старшего шок. Он не двигается с места. Чонгук. Чонгук в объятиях другого. Окутанный наготой и руками Сокджина. Двое в белоснежных простынях какого-то мотеля. Внутри всё опускается. Снова всё то же самое. Хосоку больно, его младший вновь оступился.
— Прости, Тэ…
Парень вновь набирает контакт Юнги. Сердце пропускает резкие удары, а голос, кажется, не прорежется. Нужно сказать. Нужно.
[10:29]
На улице холодно. Лежит подтаявший снег, растекающийся тонкими ручейками по асфальту. Из окна бьёт яркий солнечный свет, скользя по мягкому одеялу и нежной коже. Чёрные густые ресницы подрагивают, и глаза распахиваются. Голова трещит, а в ушах слышится тихий шум. Чонгук некоторое время часто моргает, пытаясь понять, где он, а после осознания подлетает на месте. Незнакомая комната. На столе какие-то бумажки, а одежда небрежно валяется по всему полу. Что произошло?
Немой испуг покрывает парня мурашками. Сердце начинает учащённо биться. Растерянный взгляд пробегается по всему вокруг и останавливается на собственном телефоне. Невозможное количество пропущенных звонков и сообщений. От Тэхёна, Ханы и Юнги, даже от Хосока есть. Блядство, что же произошло? Чон нервно пролистывает все уведомления.
@k.tttaeehn:
Где ты? Детка, ты порядке?
@hhanahhh.m:
Почему ты это сделал? Зачем?
@yooo.mk:
Ты блять, серьёзно?
Последние сообщения самых близких вводят в ступор. Чон ничего не понимает. Помнит то, как был в баре, как подходил Джин и как он пытался дозвониться любимому, а дальше… Дальше мутная пелена. Чонгук напуган ситуацией, в которой сейчас находится. В страхе осматривает своё тело – нет никаких следов и остаточных ощущений. Гнетущие и немыслимые догадки посещают голову парня. Он одевается, прокручивая раз за разом вчерашний день и вечер. Ничего. Сплошная пустота.
Где он очнулся? Как оказался тут? Что вчера произошло и о чём говорят родные? Перед глазами мечутся вопросы, на которые Чонгук не может найти ответы. Он будет искать и найдёт. Найдёт, если сам захочет, если примет правильные решения и правильно поступит.
