Полуденный зной

Вэш не любил песчаные пароходы. Мерная вибрация и далёкий гул, звучащий в железных недрах гигантской машины, напоминали ему о космических кораблях. Там — и здесь — никогда не становилось по-настоящему тихо. На смотровой палубе, впрочем, было непривычно-спокойно: не мешал даже ветер, бьющийся о фронтовое стекло и залетающий в открытую форточку. Со вздохом облокотившись на перила, Вэш вгляделся в ночную даль, но ничего не заметил. Только бескрайние пески и бездонный мрак неба, слабо подсвеченный бледными лунами. Занятие казалось бессмысленным: о любом нападении можно узнать просто по лишнему шуму, но... Николас настоял, чтобы Вэш Ураган хотя бы сделал вид, что отрабатывает еду и каюту. — И почему нельзя было сделать всё тихо? — пробормотал он, и страдальческий вздох облачком пара растворился в прохладном воздухе. За спиной заскрипели ступени. Вэш обернулся и заметил Вульфвуда, поднимающегося на палубу. — Решил составить тебе компанию, — зачем-то пояснил тот и подошёл к перилам. Опёрся о них спиной, жестом фокусника достал из-под пиджака бутылку вина. — И скрасить твой вечер, господин Гуманоидный Тайфун Защитник Этого Славного Судна. — Всё бы тебе издеваться. Я, может, мечтал о тихом путешествии в комфортной каюте, крепком сне в мягкой постели без песка под задницей и камней под спиной, а ты... — Вэш вздохнул так грустно, словно готов был прямо сейчас начать оплакивать несбывшуюся мечту. — То есть, вино ты не будешь? — Буду. — А спать будем днём. В уютных кроватях и с шансом по прибытии стрясти премиальных за то, что сторожили ночью. Людям свойственно верить, что днём безопаснее. Не будем отнимать у них эту веру. — Вульфвуд скрутил крышку, сунул её в карман и протянул Вэшу бутылку, уступая право на первый глоток. А сам закурил, с наслаждением выдыхая дым — внутри корабля это делать было, конечно, нельзя. — Ты же понимаешь, что объявить, будто сам Вэш Ураган защищает этот пароход — всё равно, что обвешать его неоновыми вывесками и гирляндами с надписью: «Шестьдесят миллиардов двойных долларов здесь»? Для охотников за большими деньгами нет разницы, день или ночь. — Вэш хмуро посмотрел на Ника из-за жёлтых линз и забрал бутылку. Опёрся локтями о перила, понюхал горлышко и, хмыкнув, сделал несколько больших глотков, глядя на песчаную позёмку, стелющуюся по гребням барханов. Терпкий запах табака бензиновым пятном расползался по смотровой палубе. — Но те, кто снаружи, о тебе не знают. Как и почти все на корабле, не считая капитана и старпома. За кого ты меня принимаешь? Забрав бутылку, Вульфвуд приложился к ней, всем своим видом показывая: «Вот так и договаривайся о нормальных условиях, никакой благодарности». Вэш фыркнул, но спорить не стал. Какое-то время на смотровой палубе царила тишина, нарушаемая только пульсом гигантского мотора, спрятанного в глубинах ржавой туши парохода. И чуть слышным плеском вина о стенки бутылки. Вэш искоса поглядывал на Николаса, наблюдая, как щёлкает в ловких пальцах зажигалка, как губы обхватывают фильтр мятой сигареты, как тонкие струйки дыма вырываются из ноздрей, как... Согретое чужой рукой стекло ткнулось в ладонь, и Вэш, не задумываясь, выпил, прогоняя из головы странные — непонятные — мысли. Кроме одной. — Николас? — Чего тебе? — Почему ты так много куришь? Это же вредно. — Не вреднее, чем всё остальное, что я делаю в жизни. — Вульфвуд улыбался, ничуть не возражая против очередных вопросов — глупых для него самого, но почему-то очень важных для Вэша. — Не думал, что ты имеешь что-то против моих сигарет. — Да я не то чтобы против, просто мне интересно. Если я правильно посчитал, это десятая за почти бутылку вина. — Вэш повернулся к Нику всем телом и теперь очень внимательно смотрел. — Тебе настолько нравится? Или за этим есть что-то ещё? Такое внимание было почти непривычным. Если бы Вульфвуд знал Вэша хуже, мог бы подумать, что он пьян. Или, что ещё менее вероятно, что Вэш на него запал. В последнее, впрочем, хотелось бы верить. Отправив окурок в мусорку, Ник поджёг новую сигарету. И тоже повернулся, с трудом сдерживая желание сократить и без того небольшое расстояние: с полутора шагов до... Резко затянувшись, Вульфвуд выдохнул в темноту облако дыма. Кажется, вино было испорченным: слишком уж странно ударило в голову. Вчерашнюю попытку отвлечься и снять напряжение Николас давно признал однозначно провальной. Женщина в Денне, конечно, была хороша, но... Чёрт. — Нравилось. Нравится. Просто привык. Не знаю. Они просто всегда со мной. — La plus belle relation n'existe qu'entre une cigarette et la personne qui fume. Elle brûle pour lui et il meurt pour elle, — произнёс Вэш, картавя. И, насмешливо ухмыляясь, снова приложился к бутылке, не торопясь ничего объяснять. То, как звучал его голос, заставило Ника нервно сглотнуть — и затянуться. — Что? — Поговорка была очень хорошая у людей с Земли. «Самые прекрасные отношения существуют только между сигаретой и тем, кто её курит. Она горит для него, а он для неё умирает», — отозвался Вэш и, не выпуская бутылку, вытащил у Николаса из пальцев наполовину истлевшую сигарету. И затянулся. Вульфвуд открыл было рот. Закрыл. И молча уставился на Вэша, переваривая сказанное — и сделанное. Сигарета в его губах смотрелась до странности... правильно? Особенно учитывая, что она была одна на двоих. Чёрт. Чёрт. Чёрт. — Похоже на правду. Знаешь, это вообще напоминает... отношения. В целом. Вэш хмыкнул и выпустил дым вверх, запрокинув голову и идиотничая. Снова затянулся, сжигая сигарету почти до фильтра, и выдохнул: — Возможно, ты и прав. Но мне больше нравится думать, что в настоящих отношениях гореть должны оба. И никогда не сгорать. Сравнение было красивым — а ещё даже идиот бы рассмотрел в нём намёк. Так, во всяком случае, показалось Вульфвуду. — А ещё делать вот так. — Николас вытащил из пачки новую сигарету и вместо того, чтобы достать зажигалку, наклонился, прикуривая от той, которую держал Вэш. Почти соприкасаясь носами. Вэш удивлённо — и самую малость пьяно — вскинул брови, не совсем понимая связь между теоретическими рассуждениями об отношениях и курении. Дождался, пока Ник прикурит, в одну затяжку добил свою — честно стащенную у друга — и молча выдохнул дым. — Не понял, как это относится к отношениям. — Сдался Вэш, когда сигарета Николаса дотлела на треть. — Пояснишь? — А? — Вульфвуд задумчиво посмотрел на него, облекая в слова то, что сам не то чтобы хорошо понимал. — Это как с... дружбой, наверное? Если у кого-то нет огня, можно помочь его снова зажечь. Если больше нет сигарет — можно разделить одну на двоих. Вэш просиял так, словно понял смысл жизни или замысел Божий. Улыбнулся нетрезво и пару раз кивнул, всё ещё смутно улавливая связь между сигаретами и дружбой, но соглашаясь с умной мыслью. Николас не собирался ничего делать, даже не думал об этом — но вытащил вдруг изо рта сигарету и протянул её Вэшу, поднося почти к самым губам. Вэш, уже давно выбросивший окурок трофейной сигареты, выдохнул удивлённое: «О!» и обхватил фильтр, затягиваясь. Почти целуя пропахшие табаком пальцы и выпуская дым через нос. На мгновение показалось, что Ник недобро сощурился, но потом он просто затянулся сам и снова предложил сигарету Вэшу. — Не знал, что ты куришь. — Не часто. — Пожал плечами тот и потянулся к сигарете. Песчаный пароход тряхнуло, и, прежде чем затянуться, Вэш впечатался губами в ладонь Ника. И совершенно не заметил безумной двусмысленности происходящего. Вульфвуд инстинктивно поймал его за пояс — и так и замер, словно током ударило. Не сразу убрал руку и отступил на полшага, нервно затягиваясь. Размышляя, насколько велика вероятность, что Вэш выкинет его за борт, если сейчас... Мотнув головой, Ник забрал бутылку и залпом сделал несколько глотков. — Н’думал, что в пустыне бывают такие кочки, — пробормотал Вэш, вместе со словами выдыхая дым и странно поглядывая на Николаса. На губах всё ещё горчил привкус табака и соли с чужой кожи. — Да уж, вовремя. Вульфвуд отвернулся к окну, затягиваясь. Вэш проводил его взглядом и не стал отворачиваться, спрятавшись за жёлтыми линзами очков. И без стеснения принялся рассматривать строгий и будто бы ножом высеченный профиль. Нос с горбинкой, наверняка ломаный не раз и не два. Узкие губы, сжатые на фильтре мятой сигареты. Напряжённые мышцы сильной шеи. Вэш пытался понять, что за странное, незнакомое прежде чувство, согревающее изнутри и щекоткой отдающееся вдоль позвоночника, будил в нём этот человек. На смотровой палубе стало напряжённо-тихо. Только мерная вибрация и далёкий гул, звучащий в железных недрах гигантской машины, подтверждали, что пароход медленно движется к своей цели сквозь пески. Николас старательно игнорировал изучающий взгляд — и молча курил.