Полуденный зной

Ещё один город спустя. — Хэй, Вэш, я... — Николас, нагруженный пакетами с едой, вошёл в комнату спиной. А когда развернулся, чуть не выронил свою ношу. Потому что посреди номера, лицом к окну и с наушниками в ушах танцевал Вэш. Вэш, одетый в одни — неприлично сползшие на бёдра — штаны, с плеером заткнутым за пояс. И он даже не заметил, что кто-то вошёл. Совсем, блин, расслабился за пару спокойных дней, наполненных только едой, сексом и сном. — Вот чёрт, — от удивления Николас произнёс это вслух. И сгрузил пакеты на стол, стараясь не шуметь. Вэш был настолько погружён в музыку, что вряд ли услышал бы сейчас даже автоматную очередь, и Вульфвуду очень не хотелось спугнуть этот странный момент. Потому что двигался Вэш так пластично и гибко, что это стоило запретить тоже. Как и его проклятые штаны. ...как и все остальные детали костюма. ...красиво. Вэш поменял рисунок и скорость танца, — видимо, песня сменилась на более энергичную — и Николас замер. Потому что всё это никак не поддавалось словесному описанию. Нечто подобное Вэш выделывал каждый раз в перестрелках, уклоняясь от пуль и ударов, но сейчас — в безопасности — это выглядело слишком хорошо. Слишком... естественно? От активных движений пояс штанов сполз ещё ниже, открывая верхний край ягодиц и ложбинку между ними. Плеер, и так только чудом державшийся, выпал. — О. Ты давно тут? — Смутился Вэш, когда обернулся поднять его и обнаружил Николаса, подпирающего спиной стену. — Не очень. Ты не отвлекайся. Вэш несколько мгновений смотрел на Вульфвуда, а потом воткнул в плеер вылетевшие наушники. Вставил один и нажал на кнопку «Play», начиная медленно двигаться в такт одному ему слышимой музыке. Николас не собирался мешать, но... не смог удержаться. Подошёл, привычно уже опуская руки на бёдра — большими пальцами поглаживая косточки, выступающие над поясом штанов. Вдыхая еле уловимый запах статики. Вэш не стал останавливаться. Положил ладони Николасу на пояс и с улыбкой спросил: — Потанцуем? Вульфвуд на мгновение замер, а потом немного деревянно кивнул. И, поймав свободный наушник, вставил себе в ухо, прежде чем притянуть Вэша плотнее. И уткнуться ему в шею, закрывая глаза и мягко целуя. Губами чувствуя лёгкое покалывание статического электричества. Вэш тихо фыркнул и поцеловал Николаса в висок, прежде чем отстраниться и плавным танцующим движением разорвать объятия. Оставляя между ними тонкие сосуды проводов и один на двоих ритм. Музыка сменилась. Вслед за быстрой мелодией, которая заставила Николаса нервничать, послышалась новая — хаотичная, рваная, немного похожая на джаз, но... другая. Электрическая — и одновременно живая. Наполненная отголосками гудения станций — и шелестом бега по камням и песку. Отдалённо напоминающая танго — слишком стремительная для него. Николас ещё только пытался понять мелодию — а она уже мягко пульсировала под кожей. Заставляла подрагивать пальцы, вела в сторону шею и плечи... Вэш двигался вместе с музыкой так естественно, словно дышал — жил — ей прямо сейчас. Но теперь он смотрел на Николаса, и было отчётливо видно: узоры еле заметно светятся в широко раскрытых глазах. Вульфвуду представилось, как линии загораются на щеках и на шее, стекают по гибкому телу — танцуют вместе с Вэшем. И это было таким потрясающим, что Николаса захлестнуло восхищение — возбуждение, обожание... Он так и стоял, оглушённый и ошарашенный — и не мог оторвать взгляда. Совершенно забыл, что надо хотя бы попытаться двигаться в такт, чтобы Вэш не заметил полное неумение танцевать. Но... Николас просто смотрел, боясь прервать — боясь прикоснуться. А вот молчать больше не смог. —Ты... — В горле пересохло как после трёх дней в пустыне. Горячими искрами защипало шею и уши. — Ты... очень красивый. Сейчас и... вообще. — Спасибо? — Вэш смущённо улыбнулся. На щеках проступили пятна румянца, а узоры на радужке стали ярче. Не прекращая двигаться, Вэш шагнул к Нику вплотную и приобнял его, положив левую ладонь на поясницу. Пальцы правой переплёл с его пальцами и поднял их руки вверх, увлекая Вульфвуда в странное подобие танго. Николас позволил вести. Просто следовал за чужими движениями — за мелодией — почти не ощущая, что получается скованно. Что полыхают уши и шея, начинает покалывать щёки — слишком хорошо было вот так, наедине — с одной на двоих музыкой. Что-то новое, непонятное, но щемяще-приятное поднялось в груди, и Николас заулыбался. Коснулся губами щеки — и не стал отстраняться. Только прикрыл глаза, чтобы чувствовать лучше. — Я серьёзно. Мне... очень повезло с тобой, Искорка. От неожиданности Вэш сбился с ритма, запнулся и едва не уронил их обоих — удержался в кольце сильных рук. Задумался, пытаясь сказать хоть что-то, но так и не смог найти слов. Не знал, что вообще можно на это ответить. Только коснулся быстрым поцелуем губ Николаса. И продолжил танец. Музыка вибрировала под кожей и в кончиках пальцев, резонировала в клетке рёбер. Вэш, снова отдавшийся во власть ритма, уверенно вёл, никак не комментируя деревянные движения Николаса и редкие — почти незаметные — запинки. И это было очень правильно — но совсем не помогало Нику расслабиться и перестать думать о том, как смешно, наверное, он сейчас выглядит. Особенно... рядом с Вэшем. В какой момент чужое колено оказалось между его ног Вульфвуд не понял. Только шумно выдохнул, когда ладонь, лежащая на пояснице, надавила сильнее, а Вэш резко наклонился вперёд. Почти роняя — легко поддерживая под спину. Их лица оказались так близко, что два сбитых дыхания смешались, а губы соприкоснулись. Николас даже смог разглядеть тонкие светящиеся линии, еле заметные под кожей. И только мгновение спустя понял, что Вэш его целует. Первым. А сам он податливо отвечает — ещё до того, как заметил. Вот чёрт. Это было странно, непривычно и... ужасно приятно. Доверяться вот так, отвечать на его порыв — просто плыть по течению в горячих объятиях. Николас застонал, чувствуя, как трётся чужое бедро о напряжённый член. Вэш поймал тихий стон губами, разделил его с Вульфвудом под ускорившийся нервный ритм музыки. А через мгновение удивлённо выдохнул в поцелуй и отстранился, смущённо отводя взгляд и помогая Николасу выпрямиться. — Ты охренеть какой потрясающий, — восхищённо пробормотал Вульфвуд, касаясь губами уголка губ. Только теперь с удивлением замечая родинку под левым глазом, удивительно милую и... чёрт. Следующий трек не зазвучал — запульсировал в наушнике, сливаясь со сбитым сердечным ритмом, растекаясь под кожей жаром, вибрируя в пальцах и мурашками рассыпаясь по напряжённым мышцам. Слишком быстро, слишком пугающе нервно — так, что кровь застучала в ушах. Но Вэш больше не подчинялся этой странной гипнотической музыке, а просто стоял, крепко обнимая Николаса за пояс. Не торопясь убегать, хотя смущение уже разлилось по скулам и шее, медленно стекало красными пятнами на тяжело вздымающуюся грудь. Вульфвуд осторожно вынул наушник и протянул его Вэшу. Пальцы заметно подрагивали, а в глазах... В глазах читалось желание такой силы, что мурашки размером с тома скатились по позвоночнику за пояс снова неприлично сползших штанов. — Я... Можно ты уберёшь это подальше? — Николас облизал пересохшие губы. — Пока я ещё могу сдерживаться. — А если... — Забрав у Ника наушник, Вэш нажал кнопку «Stop» и зеркальным движением облизал губы. — ...я не хочу, чтобы ты сдерживался? — Тогда убери свой чёртов плеер. Подальше, — рычаще повторил Вульфвуд, через голову стягивая рубашку. И избавился от остальной одежды быстрее, чем Ураган успел смотать наушники. Вэш сглотнул, запоздало испугавшись собственных желаний и реакции Ника, но не нашёл в себе сил остановиться. Остановить Николаса, намерения которого были теперь очевидны. Плеер шлёпнулся на дорожную сумку Вэша за секунду до того, как Вульфвуд помог дурацким штанам окончательно сползти на пол. Кожа коснулась кожи, горячие ладони совершенно собственнически прошлись по заднице — два стона слились в один. Вульфвуд пришёл в себя первым и, мягко пройдясь зубами по горлу, тихо скомандовал: — Ложись. Вэш попятился, и теперь уже он двигался деревянно и скованно, словно забыл, как ходить. Рваный выдох сорвался с губ вместо стона, а плечи расцвели горячими пятнами румянца. Остро щёлкнула статика: Николасу показалось, что он увидел синюю искру между своими пальцами и бледной кожей. Ещё один шаг, и кровать скрипнула под весом Вэша, послушно вытянувшегося поверх покрывала и нервно закусившего губу. Его лицо, шея и плечи буквально пылали, словно он обгорел на солнце, а руки не находили себе места. — Я тебя не съем, честное слово. — По лицу Николаса пробежала тень беспокойства, но он всё равно опустился следом, нависая над Вэшем и нежно касаясь лбом лба. Вглядываясь в глаза. — Ты же помнишь, что я не сделаю того, чего ты не захочешь? Вэш облизнул отчаянно сохнущие от волнения губы и обнял Ника за шею. Тревога мешалась с сомнениями где-то под рёбрами, вибрировала на кончиках пальцев, колючими мурашками блуждала по коже. Но... — Я хочу. Просто... — Голос едва заметно дрогнул, но в голубых глазах — сейчас слишком ярких — плескалось что-то, похожее на уверенность. — Доверься мне, — шепнул Николас и поцеловал — глубоко, долго и так чувственно-нежно, что Вэш почти расслабился и просто наслаждался моментом. Шершавая ладонь ласково прошлась по груди, огибая самые крупные шрамы, пальцы пробежались по животу вниз — замерли на мгновение, щекотно касаясь кожи совсем рядом с членом. Тихий стон растворился в поцелуе, а рука Вэша сместилась на рёбра, бездумно поглаживая в ответ. Пальцы Ника снова скользнули вверх, нежно коснулись ключиц, шеи — зарылись в волосы на затылке. Николас не прекращал целовать — успокаивал и чутко прислушивался. Не разрешал себе торопиться. Ещё один полустон-полувыдох смешался с дыханием, когда Вэш разорвал поцелуй. Несколько мгновений смотрел Николасу в глаза, прежде чем тихо спросить: — Ты их никогда не касаешься... Тебе не нравится, да? — «Их»? Ты про шрамы? — Вульфвуд нежно поцеловал родинку у левого глаза и, немного после, в висок. — Мне они нравятся. Я всего лишь опасаюсь сделать тебе неприятно. Ты... правда очень красивый. Весь ты. Вэш смутился ещё больше. Из-под румянца, пульсируя, медленно проступали бледные линии узоров. Горячая ладонь Вульфвуда прошлась по груди и животу, осторожно задевая шрамы. Коснулась металлической решётки — и так и осталась на ней. — Мне никто, кроме... Очень давно мне никто не говорил чего-то подобного. Вот так — никогда. — Вэш даже дышать перестал на несколько мгновений, потрясённый тем, с какой нежностью жёсткие пальцы Ника касались изуродованной кожи. И как правильно и весомо лежала его ладонь на металлической сетке-заплатке над сердцем. — Я... — Николас спрятал лицо в изгибе шеи, поцеловал край шрама на плече. Уши снова горели. — Не то чтобы я часто это кому-нибудь говорил. Вот так. Следующий поцелуй Вульфвуд оставил чуть ниже, потом ещё один. Спустившись до ключиц, зацепил зубами — тут же снова поцеловал и... остановился, согревая дыханием огромный шрам на груди. Так и не убрав ладонь со второго. — Можно? — Д-да, — отозвался Вэш и даже не подумал спросить, на что именно сейчас согласился. Совершенно не волнуясь об этом. Зная, что Николас не сделает ничего плохого. Доверяя. Кончик языка коснулся кожи у самого края отметины, обогнул острый выступ, сместился на светящуюся линию — и невесомо прошёлся по границе рубца и здоровой кожи. Ник посмотрел наверх, проверяя, что всё в порядке, и медленно лизнул вдоль всего шрама. Поцеловал там, где полоса зашла на плечо. Вэш хрипло выдохнул и закусил губу. То, что делал Николас, было настолько интимно и чувственно, что с трудом верилось в реальность происходящего. В то, что кто-то действительно может вот так восхищаться ужасными шрамами. — Ты потрясающе настоящий, — прошептал Вульфвуд, приподнимаясь и по-новому оглядывая Вэша. Заново изучая его и стирая мысленные пометки: «Не трогать». Ладонь соскользнула с согревшегося металла, и Ник двумя пальцами провёл по кресту шрама на животе — жест получился почти религиозным. Мышцы пресса дрогнули и напряглись, а Вэш прерывисто выдохнул что-то среднее между смешком и стоном. Запустил живые пальцы в волосы Ника, перебирая пряди. Как-то незаметно вернулось тяжёлое жаркое возбуждение, немного угасшее под волной тревоги. Растеклось по коже огнём, мурашками рассыпалось по животу и бёдрам, свернулось под солнечным сплетением тугим напряжением. Цепочка влажных поцелуев протянулась вверх по длинному шраму на груди. Николас больше не осторожничал, и его губы и язык нежно исследовали повреждённую кожу. Пальцы обводили контуры рубца на правом боку, а весь Вульфвуд снова был ближе — теплее, даже жарче. Необъяснимо ласковее. Закусив губу и сдерживая тихий стон, Вэш обнял Ника коленями. Отчаянно смущаясь своего порыва, но всё больше желая продолжения. — Ты хочешь меня? — Горячее дыхание коснулось кожи под решёткой, язык пробрался между металлических полос — ласково пощекотал самым кончиком. Вэш вздрогнул, вспыхнул голубым неоном и, издав нечленораздельный звук, спрятал лицо в ладонях. Вульфвуд проследил языком несколько светящихся линий, оставляя поцелуи там, где они пересекались со шрамами. В этих местах узоры обрывались, словно их неаккуратно стёрли, и это тоже было таким... настоящим? — Вэш? Тот неразборчиво пробормотал что-то, смутно похожее на «да», но этого было мало. Николас хотел убедиться, что его правильно поняли. — Мне нужно твоё разрешение. — Я... да. Хочу, — всё ещё тихо, но уже разборчиво прошептал Вэш, убрав ладони от лица. Облизнул пересохшие губы, и на мгновение Николасу показалось, что на мелькнувшем языке тоже светились узоры. Господи боже. Как хорошо. — И мне нужна смазка. Скажи, где её взять. — Вульфвуд спустился к животу, оставил засос — и ещё один, ниже, у самой косточки. И, ухмыляясь, пощекотал языком головку напряжённого члена, сорвав первый откровенный — почти слишком громкий — стон. Чтобы собраться с мыслями и ответить что-то членораздельное, Вэшу потребовались вся его смелость, невероятное усилие воли и несколько очень долгих секунд. — Она в сумке. В чехле... с отвёртками. Там... Этот флакон единственный там. Вместо ответа Вульфвуд поцеловал внутреннюю сторону бедра, провёл языком по светящейся линии — до самого пересечения с длинным шрамом. И пружинисто поднялся. Вэш шумно выдохнул, провожая взглядом обнажённую спину — и не только — Николаса и подобрался, словно готовясь свернуться бутоном на манер других станций. Послышался шорох и грохот, а потом Вульфвуд вернулся, и Вэш охнул, закусывая губу. От того, как Ник снова оказался сверху, как чувствительно прогнулся матрас под его весом, как... вызывающе смотрелся невинный флакон в его пальцах стало жарко. — Приподнимись. — Утащив одну из подушек, Николас подложил её Вэшу под поясницу. — Ч-что ты...? — Так будет удобнее. Останови меня, если тебе не понравится. — Ник спустился поцелуями по животу, собирая губами острые искры. Шершавая ладонь мягко отвела бедро Вэша в сторону, язык коснулся основания члена, дразня. А потом Вульфвуд взял его в рот — сразу целиком. Вэш выгнулся, вцепился в спинку кровати и застонал, всё ещё пытаясь быть тихим. Новая волна удовольствия прокатилась по телу вслед за движением горячих губ, сорвав ещё один приглушённый стон. Потерявшись в ощущениях, Вэш не понял, когда Ник успел открутить тугую крышку. Только почувствовал, как скользкие — всё равно тёплые — пальцы коснулись его, будто посылая статический разряд. Вздрогнув от неожиданности и слишком отчётливо вспомнившегося: «...представь на месте моей правой руки мой член», Вэш закусил губу, представив. В красках. Николас надавил немного сильнее, скользнул пальцами по кругу и вверх, давая привыкнуть к ощущениям — ни на секунду не выпуская член изо рта. Вульфвуд старался быть осторожным — и не переставал думать о том, какой же он мазохист. Вэша хотелось так отчаянно, что от возбуждения стало почти больно, но Ник всё равно тормозил себя, мягко разминая — не сразу вошёл даже одним пальцем. И остановился, глядя вверх: на то, как Вэш резко выдохнул, зажмурился и, сминая в пальцах очередную спинку кровати. Новые ощущения были странными и почти неприятными, но губы Николаса здорово отвлекали — настолько, что Вэш не был уверен наверняка, действительно ли ему не нравится, или всё это просто слишком ново. — Хочешь, чтобы я продолжал? — спросил Ник, не убирая руку и почти касаясь губами головки, щекоча дыханием — и тут же снова взял в рот. — Д-д-ах-а, — простонал Вэш, когда влажное тепло сомкнулось вокруг члена, и, не сдержавшись, подался бёдрами навстречу. Немного — три удара сердца — помедлив, Николас ввёл палец глубже, наклоняя и растягивая. Вытаскивая почти до конца — и снова входя. Несколько минут — и капель холодной смазки — спустя, к нему добавился второй. Вэш выгнулся и простонал: «Нико!», хватаясь за широкие плечи Вульфвуда, царапая их ногтями и металлическими пальцами протеза. Неоновые узоры снова вспыхнули и запульсировали в такт сердцебиению, честнее любых слов. Николас хрипло рыкнул: это было чертовски приятно. И чертовски мучительно. Впрочем, мучительно может быть не только ему одному. Губы соскользнули с члена, сменяясь прохладой воздуха, пальцы наклонились и слегка согнулись, растягивая. Вэш заскулил, не находя себе места. Неожиданно оставленный без внимания член тяжело пульсировал, пачкая подрагивающий живот. Острые вспышки удовольствия, больше похожие на удары тока, прокатывались по всему телу, когда пальцы Ника задевали что-то внутри. Лёгкий тянущий дискомфорт почти терялся во всём этом. — Знал бы... ты... как... сильно я... хочу... тебя, — хрипло — достаточно громко — произнёс Николас, вылизывая ствол по всей длине. Отвлёкся на головку — и раздвинул пальцы, прислушиваясь к гортанному глубокому стону, сорвавшемуся с искусанных губ вслед за удивлённым и совершенно непристойным: «Господи!». И это стало сигналом: Николас капнул ещё смазки и добавил третий палец. Двигал рукой теперь мучительно-медленно, закручивая и иногда сгибая плотно сжатые пальцы. И так же неторопливо, самым кончиком языка водил вдоль светящихся линий на члене. Вэш со стоном выгнулся, упираясь затылком в постель. Прошептал: «Г-го-ох-споди, Н-ни-ых-ко!», задыхаясь и облизывая пересохшие губы слабо светящимся языком. И сам подался навстречу. Руки — и живая, и металлическая — дрожали. Беспорядочно блуждали по плечам и загривку Ника, то цепляясь за липнущие к шее пряди, чувствительно оттягивая, то сжимаясь на плечах до боли. Вульфвуду хотелось выть — от удовольствия и предвкушения, от одних этих прикосновений, от беспорядочной податливости Вэша и его тела. ...и Вульфвуд не выдержал. Убедившись, что уже хватит, убрал руку и выпрямился — Вэш хрипло застонал, тяжело дыша и глядя совершенно потерянно и пьяно. Дрожащими пальцами Ник взялся за смазку, наливая её прямо на член и размазывая ладонью — выдыхая громкое: «Ч-чёрт» от мимолётного облегчения. Вэш облизнулся, с трудом выравнивая дыхание и сминая в пальцах сбившееся покрывало. Николас снова навис над ним, мягко поцеловав в сухие губы, коснулся членом — слегка надавливая, но пока не входя. — Ты готов? — Д-да, — Вэш обнял его за шею и притянул к себе для ещё одного поцелуя, тихо прошептав в губы: — Нико. Рваный стук сердца запульсировал в висках, и Вульфвуду показалось, что он может кончить от одного этого слова. — Ч-чёр-рт, — выдохнул он прямо в поцелуй и провёл ладонью по щеке, взъерошил и без того растрёпанные волосы. И медленно — очень осторожно — вошёл. Останавливаясь, давая привыкнуть — следя за дрожанием ресниц, вслушиваясь в неровное хриплое дыхание и едва различимые сдавленные стоны. Целуя отрывисто и очень нежно. И, войдя до конца, замер, до боли закусив губу. Сказать, что остановиться было сложно — не сказать ничего. Хотелось отчаянно быстро и резко, хотелось получить сразу всё, но Николас последним, невероятным почти усилием воли сдерживался. Ждал разрешения, сигнала — чего угодно. Ещё одного протяжного: «Да». Давал время осознать. Раскрасневшийся, буквально сияющий, возбуждённый и с глазами такими пьяными, каких Николас не видел у него даже после третьей бутылки, Вэш выглядел охуительно. Так, что падшие ангелы рядом с ним показались бы непорочными. И всё равно умудрялся смущаться даже сейчас. Несколько невыносимо долгих, почти бесконечных мгновений спустя Вэш, осторожно качнув бёдрами, тихо выдохнул: — Нико, пожалуйста... И Вульфвуд продолжил. Нежно целуя, скользнул рукой по груди, пощекотал между полосами решётчатой заплатки — и мучительно медленно начал выходить. Замерев в крайней точке, двинулся обратно и... на последней трети вдруг резко толкнулся, входя до конца. Сдвоенный стон слился с поцелуем, и Ник продолжил двигаться — так же неторопливо. Прижимаясь всем телом, горячим дыханием — и губами — щекоча шею. Бездумно водя ладонью по плечам и боку — всё больше дурея от того, как Вэш звонко стонет и кусает губы. Как плавится под руками гибкое тело, как дрожит, отзываясь на ласку. Как... Вэш задохнулся гортанным стоном, когда Вульфвуд скользнул зубами по беззащитно подставленному горлу. Николаса было до головокружения много. Кожа горела под его прикосновениями, дыхание перехватывало от поцелуев, а тугое распирающее давление внутри лишало способности мыслить. С каждым тяжёлым движением бёдер вышибало вместе с воздухом рваные стоны и тихие всхлипы. Вэш отчаянно цеплялся за шею Ника, обнимал его за пояс ногами и подставлялся так естественно, что Вульфвуд не выдержал. Прикусив плечо — чудом не задев края шрама — он вдруг выпрямился, выворачиваясь из объятий и выходя до конца под растерянным и будто виноватым взглядом. Вэш рвано вздохнул и, медленно угасая, неуверенно попытался выпутаться из-под Ника, даже почти подтянул к себе ноги, но... Поймав их, Ник устроил у себя на плече, крепко обхватил — и снова вошёл. Медленно наклонился, закусив губу — из последних сил тормозя себя, давая притихшему — ошалевшему от ощущений — Вэшу время. — О-о-х, Го-а-а-х-споди! — едва ли не шёпотом простонал тот, когда под весом Николаса собственные колени почти коснулись груди. Дышать стало сложнее, а то, как теперь ощущался член Ника... Вэш не знал, с чем сравнить это чувство, но от него кружилась голова и что-то внутри искрило, как замкнувший генератор. Ярко и остро, обжигая колючими разрядами статики при каждом вдохе, при каждом движении. — Просто «Нико», — хрипло поправил Николас, наклоняя голову и касаясь губами звёздочки шрама на лодыжке. Провёл языком по светящейся линии. — Н-гхк-о-о-о... — протяжный стон сорвался с искусанных губ одновременно со скрежетом металла. Пальцы обеих рук, вцепившиеся в многострадальную спинку кровати, буквально смяли толстые прутья. Разорвали их, словно картонные. Последние тормоза заскрипели, ломаясь, и самоконтроль Ника обрушился вниз, расплавился в сиянии комнатной звезды. Время, до этого будто растянувшееся до бесконечности, вдруг сжалось — следующее движение Вульфвуда было отчаянно резким. И ещё одно, и ещё... Вэш уже даже не стонал: хрипло всхлипывал, хватая ртом воздух, окончательно разбитый — уничтоженный — удовольствием. Таким острым и резким, что было практически больно. Было мучительно хорошо. Мешая стоны с рыком, почти до боли сжимая руку, Николас теперь двигался быстро и сильно, входил глубоко — ещё глубже, будто пытаясь слиться воедино. Будто пытаясь выиграть в этой бешеной гонке за удовольствием, за... Вэш вздрогнул всем телом, выгнулся под Ником — вспыхнул ярче, чем солнечный луч. От того, как он сжался, Вульфвуд рыкнул — и вошёл до упора, тоже растворяясь, распадаясь на атомы в этом сиянии, поднимаясь на вершину — и падая с неё. Буквально чувствуя, как по телу бегут крохотные искорки электричества. Вэш всхлипнул, уронив ослабевшие руки на постель. Спрятал красное — мокрое? — лицо в сгибе локтя. По-птичьи тонкие ключицы, покрытую румянцем шею и часто вздымающуюся грудь усеивали слабо светящиеся капли спермы. Тяжело дышаший Николас заворожённо дотянулся до одной из них, собрал пальцами и слизнул. Еле ощутимые разряды заискрили на языке. — Господи, какой же ты... Красивый. Дьявольски. Стальная хватка на икрах разжалась, Вульфвуд вышел и, осторожно опустив ноги на покрывало, растянулся рядом с Вэшем. Подумал секунду — и притянул его к себе, обнимая. Вэш не сопротивлялся. Прижался к Николасу всем телом, обнял подрагивающей рукой и спрятал пылающее — действительно подозрительно мокрое — лицо у него на плече. — Всё хорошо? Вэш пробубнил что-то невнятное. Ник мягко погладил его по волосам. — Вэш? — ...замечательно, — выдавил из себя тот и шмыгнул носом. — Тогда почему ты...? — Вульфвуд коснулся губами виска. Беспокоился — и это было отлично слышно. — Всё правда замечательно. — Вэш поднял голову и попытался стереть предательскую слезу, всё равно упавшую Николасу на грудь. Улыбнулся своей совсем не фальшивой улыбкой. — Ты замечательный. Просто... Я... Уф. Прости, я не знаю... Всё хорошо, правда. Слова почему-то никак не хотели подбираться, не складывались в связное объяснение — да Вэш и сам не очень понимал, что с ним происходит. Но точно знал одно: ему было хорошо. Сейчас. Здесь. Всегда. С Николасом. Вульфвуд улыбнулся: ему хватило этой обрывистой искренности. Того, как светится, больше не светясь, Вэш. — Тогда у меня тоже всё хорошо. — Мягко коснувшись губами губ, Ник откинул голову, наконец расслабляясь. И только бездумно поглаживал по спине, почти задремав, пока не... — Нико? — через несколько минут спросил Вэш. — Да, Искорка? — Вульфвуд не стал открывать глаза. — А когда мы с тобой сегодня слушали музыку, мне показалось или... Николас понял вопрос ещё до того, как Вэш договорил. Уши заполыхали, прятаться было поздно. Пришлось всё же посмотреть на замершего в нерешительности слишком любопытного идио... Вэша. — Что? — Нико, ты что, не умеешь танцевать? Вместо ответа Вульфвуд застонал, без слов признавая, что его раскусили. И не смог не улыбнуться весёлому, беззлобному совсем смеху Вэша — и радостному: «А давай я тебя научу?»