Полуденный зной

Пару месяцев спустя. На третий день с востока подул лёгкий ветер. Он нёс с собой колючий песок и духоту — знаки приближения бури. Николас только морщился — и курил теперь за углом: так, чтобы сигарета не сгорала быстрее, чем надо. На четвёртый день ветер резко усилился, все попрятались по домам, и Вульфвуд грустно гипнотизировал кофе в наглухо закрытой таверне. Только Вэш, как будто, совсем не расстроился. Радостно общался с хозяином, играл в шашки на щелбаны с поваром и проигрывал три раза из двух. А конкретно сейчас действовал Николасу на нервы, с довольным урчанием уплетая пончики. И куда в него только лезет? Колокольчик на двери громко звякнул, и немногие посетители обернулись. — Мистер Вульфвуд! — Звонко выкрикнул вошедший, оказавшийся парнишкой лет шестнадцати. Кажется, позавчера он крутился где-то возле шерифа? Николас махнул рукой, призывая не шуметь и одновременно подзывая к столу: не желая распространяться о своих делах больше необходимого. Тем более, что недоброе подозрение уже зашевелилось в мозгу. — Что-то случилось? — Вас зовут в офис, мистер Вульфвуд. Срочное письмо, и посланник ждёт ответа... Вроде как. — Малец почесал затылок. — Честно говоря, я редко видел босса таким... — Я понял, — перебил его Николас и встал, кивнув Вэшу: — Скоро вернусь. — Сефяф? — пробубнил Вэш с удивлением, даже не дожевав пончик. — Сейчас, — отрезал Вульфвуд и вышел из таверны вслед за мальчишкой. Вэш проглотил пончик и задумчиво проводил взглядом удаляющиеся фигуры, исчезающие в пыльном облаке. Вернулся Николас действительно скоро: Вэш даже не успел проиграть пятую партию, хотя был чертовски близок к этому. Выглядел Ник ещё мрачнее, чем перед уходом, и на взволнованное: «Всё в порядке?», только молча кивнул. И долго смотрел в окно, уничтожая сигареты одну за другой. Не курил — просто методично разминал в труху. Когда пачка закончилась, Николас тупо потряс её — и вынырнул, наконец, из собственных мыслей. Обернулся к Вэшу. — Мне нужно будет уйти на несколько дней. Одному. Но сначала: я задолжал тебе несколько объяснений. Не здесь. Пойдём. Вэш кивнул и, рассыпавшись в извинениях, выбрался из-за стола. До очередного проигрыша оставалось два хода. Вопреки ожиданиям, Николас не свернул в сторону жилых комнат. Он надел очки, защищая глаза от песка, и снова вышел за дверь: туда, где свистел ветер. И, засунув руки в карманы, двинулся к окраине города. Вэш пожал плечами и, тоже нацепив очки, вышел следом. Нагнав Вульфвуда, зашагал в ногу, не говоря ни слова. Наконец, Николас свернул к одному из заброшенных домов и, толкнув скрипучую дверь, нырнул в полумрак. На пробу пощёлкал выключателем и, не получив результата, принялся прямо так обходить комнаты — проверяя, что больше внутри никого нет. Вэш зашёл следом, да так и остался стоять у входа, подпирая плечом дверной косяк и следя за Николасом из-за жёлтых стёкол очков. Молча ждал, не торопя и не задавая лишних вопросов. Доверял — безрассудно и безгранично. — Вэш! — раздалось из глубины дома. — Иду. — Вэш оттолкнулся от дверной рамы и пошёл на голос, внимательно глядя под ноги. Ник нашёлся во второй по счёту комнате: пустой, местами заметённой песком, просочившимся сквозь щели в досках и оконных рамах. Когда-то бывшей то ли столовой, то ли гостиной, судя по размеру. И широкому, побитому молью дивану, почему-то оставленному умирать вместе с домом. Вульфвуд сидел на этом самом диване, упираясь локтями в колени и устроив подбородок поверх сцепленных рук. Окинув комнату внимательным взглядом, Вэш скинул плащ на остов стула, бросил сверху очки и подошёл к Николасу вплотную. Коснулся растрёпанных волос живой ладонью, погладил по небритой щеке и, толкнув в плечо металлической рукой, оседлал. Так, чтобы лицом к лицу. Николас вздрогнул и как-то очень затравленно глянул на Вэша. Не сразу смог вдохнуть: в груди заболело так сильно, будто каждое ребро разом отрастило полсотни шипов. Несколько секунд тишину, повисшую в комнате, нарушал только шорох песка, бьющего по оконному стеклу, а потом... Потом Ник с жалобным рыком рванулся вперёд, крепко обнимая Вэша. Тут же поднял ладонь на затылок, зацепил пальцами подбородок — и поцеловал так отчаянно, будто собрался прямо сейчас умирать. Наверное, так и было: то, что Вульфвуд хотел — и никак не мог решиться — сказать, было равносильно самоубийству. Хуже: самому страшному из возможных предательств. Вэш так искренне, так открыто поддавался, так крепко обнимал в ответ, прижимаясь всем телом, что становилось только хуже. И Николас не мог заставить себя оборвать поцелуй, дрожащими руками обнимал своё счастье, не желая, чтобы всё это кончалось — чтобы в лазурных глазах отразились обида и боль. — Нико... — тихим шёпотом, почти утонувшим в шелесте песка, позвал Вэш, на мгновение оторвавшись от сухих, горьких от никотина губ. Задохнувшись от боли, Вульфвуд снова опустил ладонь на затылок, целуя — заставляя хоть ненадолго замолчать. Почти не замечая собственных слёз. — Нико, — на выдохе, еле слышно, полустоном. Так нежно, что лучше бы выстрелил между глаз, а не вынимал сейчас душу по кусочку. Так ласково, что лучше бы всего этого вообще не случалось. «Прощай», — зажмурился Николас и упёрся ладонью в грудь Вэша, заставляя отстраниться. — Нико? — встревоженно и взволнованно, обнимая ладонями — одинаково холодными — за лицо и заглядывая в глаза так, словно насквозь видел. От этого хотелось выть, хотелось кричать. Хотелось приставить к собственному виску пистолет и нажать на курок — вместо этого Ник, наконец, заставил себя говорить. — Подожди. — Первое слово было больше похоже на сдавленный хрип. Вульфвуд сглотнул. — Мне нужно кое-что тебе рассказать. Две вещи. Вэш несколько долгих — чертовски долгих — секунд вглядывался в его лицо, словно ища ответы на незаданные вопросы. А потом кивнул сам себе и сказал: — Я слушаю. И не шелохнулся, так и оставшись сидеть у Вульфвуда на коленях, только руки сместил. Обнимал теперь за шею, прижимая его голову к груди, и мягко гладил по волосам. Николас на мгновение закрыл глаза, смахивая остатки мимолётных слёз, и устроил руки у Вэша на спине. Не смог отказать себе ещё в нескольких крупицах тепла. — Когда-то давно, когда я говорил тебе про голову, тело и сердце, я сказал, что меня тянет к тебе. И не говорил ничего больше — было не надо. Ты и так всё знаешь. — Тень улыбки появилась на губах и тут же исчезла. — Но я могу не вернуться и хочу, чтобы ты знал. Это всё давно стало гораздо бóльшим, чем просто желания. Ты — самый важный человек для меня, и... Ч-чёрт. Ник качнул головой, пытаясь сложить в слова то, что сам для себя не мог до конца осознать. Вэш молчал, перебирая чёрные пряди и поглаживая прохладными пальцами разгорячённую шею. Николас слушал стук его сердца — и думал почему-то про револьверные выстрелы. — Обычно в таких случаях люди говорят что-то вроде: «я люблю тебя», но я слишком плохо понимаю... значение этих слов. Никогда не приходилось использовать... так. — Видимо, теперь моя очередь объяснять. — Вэш грустно улыбнулся сам себе и одними губами прошептал: «Спасибо, Рэм», прежде чем продолжить: — Любить — значит всегда и во всём поддерживать своего человека. Помогать ему оправиться от совершённых ошибок, двигаться дальше и исправлять их. Любить — значит прощать. Любить — значит верить. Я люблю тебя, Нико. Вульфвуд дёрнулся, выворачиваясь из рук, поднял голову — посмотрел с ужасом. И не смог сказать ничего, кроме: — ...люблю тебя, Вэш. Холодные пальцы мягко коснулись скулы, скользнули по линии челюсти, приподнимая голову Николаса настолько, чтобы было удобно поцеловать. Едва-едва, легко и невинно, словно воплощая то самое: «любить — значит прощать». Нику очень хотелось на это надеяться. — Ты собирался рассказать мне что-то ещё, — тихо напомнил Вэш. — Я... «Идиот». Вульфвуд замолчал, собирая тщательно подобранные — и потерявшиеся от страха — слова. Вэш не торопил. Снова. Ждал молча, давая возможность собраться с мыслями и с силами. — Однажды я сказал тебе, что доверяю. — Николас вскинул голову, с отчаянной решимостью заглядывая Вэшу в глаза. — И пообещал, что никогда не предам. В этот момент я предал других... людей. И тогда же твёрдо решил, что никогда и ни за что не отдам тебя им. Что бы ни случилось, буду на твоей стороне. Сторону не пришлось выбирать, пока... Но рано или поздно придётся, и... Давно стоило тебе рассказать, но я слишком боялся тебя потерять. И замолчал, переводя дыхание. До последнего надеясь, что не придётся переходить к сути. Но Вэш продолжал молчать, внимательно глядя на Николаса. И в его бирюзовых глазах плескалась только чистая, незамутнённая нежность. Вульфвуд чувствовал, как она разъедает его изнутри. Он вдохнул. Выдохнул. Мысленно приставил к виску воображаемый пистолет — и всё-таки выстрелил. — Для начала, я знаю, кто такой Миллионз Найвз. Вэш замер. Внезапная слабость разлилась по телу горячим свинцом, сплавила внутренности в один бесформенный ком и осела под рёбрами сбитым пульсом. А Николас продолжал говорить, так и не убрав тёплые — слегка дрожащие — руки с его спины. Вэш сжал пальцы на плечах Ника, пристально вглядываясь в глаза, в лицо, вслушиваясь в разом охрипший голос. Очень хотел найти доказательство, хотя бы тень его, что Николас врёт. Что это всё — хорошо спланированная засада, глупый бессмысленный фарс. Но чем больше он думал об этом, тем отчётливее понимал: Вульфвуд не врёт. Больше не врёт. Он рассказывал о задании и о его цели. Рассказывал о своей организации, о людях, которые в ней состоят... Состояли до встречи с Вэшем. Рассказывал о приюте, о детях... И той судьбе, что ждёт их, если Николас не выполнит свою работу. С каждым словом что-то внутри медленно умирало, корчась и ссыхаясь, как выжатые до предела станции. Казалось, что если бы Ник сейчас прижался ухом к груди Вэша, он бы услышал этот отчаянный крик. Но нет, конечно же нет. И никто бы не услышал, кроме самого Вэша. А он... он привык к этой боли. И привык следовать своему слову до конца, как бы тяжело это ни было. — Достаточно. — Холодные пальцы коснулись губ Николаса, останавливая мучительные откровения. — Я всё понял. И я... верю тебе. Только... у меня остался один вопрос. Вульфвуд смотрел непонимающе. Он ждал ярости, слёз — чего угодно. Не этого. И молча кивнул: добивай. — Сколько крови на твоих руках, Нико? Руки Николаса сползли по спине и бессильно упали на диван. — Больше, чем у многих на этой забытой Богом планете. Вэш рвано выдохнул, ероша волосы Николаса дыханием, коснулся щеки подрагивающими пальцами. И, тяжело оперевшись о поникшие плечи, встал. Вульфвуд дёрнулся было его удержать, но замер на середине движения. — Я понял... — тихо повторил Вэш, но не отвернулся, не отступил. Даже рук не убрал, безотчётно боясь отпустить. — Я не... Я не злюсь, Николас. И я всё ещё тебе верю. Ты — хороший человек, чтобы ты ни думал. Но мне нужно время, чтобы... обдумать всё это. — Я... — Ник наклонил голову, щекой касаясь затянутой в перчатку ладони. — Прости меня, ...Искорка. — У всех свои тайны. — Вэш чуть сильнее сжал плечо Вульфвуда и всё-таки отступил. Поднял плащ и сосредоточенно принялся застёгивать многочисленные клёпки и ремешки. Буквально закрываясь от Николаса — и от всего мира. Прячась в броню, защищающую не тело, но душу. Вульфвуд снова упёрся локтями в колени, наблюдая исподлобья. Когда он заговорил, голос его был гораздо твёрже. Так, будто Николасу не требовалось ничего, чтобы вернуться к прежнему спокойному облику. И только глаза подозрительно блестели в полумраке. — Я уеду сегодня. Тебе лучше тоже, чтобы не привлекать лишнего внимания. Прибытие курьера и так наверняка вызвало у местных много вопросов. Забирай машину. Я договорился про транспорт для себя. Когда, — «если», — закончу, догоню тебя в Уэстклиффе. Если не найду тебя там... Я пойму. — Как мило с твоей стороны. Спасибо. — Вэш не стал уточнять, что песчаная буря ему нестрашна, транспорт не нужен, а на внимание людей ему уже давно наплевать. Если Николас знал, кто такой Найвз, значит, он знал и о нём. Уголок губ Вульфвуда дёрнулся, но сам он ничего не сказал. — Возвращайся, пожалуйста, живым, Нико. Я не готов потерять ещё и тебя, — уже у дверей, не оборачиваясь, попросил Вэш. И вышел из полутёмной гостиной. За окном бесновался ветер, предвещающий скорую бурю.