Полуденный зной

Когда Николас проснулся в следующий раз, открыть глаза удалось с трудом. Ещё сложнее было шевелиться, и какое-то время он просто лежал, глядя в потрескавшийся потолок. Чувствовал смутное движение рядом, но... только вечность спустя смог повернуть голову. На фоне прозрачно-голубого квадрата окна — на подоконнике — сидел Вэш. Встрёпанный и помятый, в свободных штанах, закатанных до колена. И в пиджаке Николаса, накинутом на плечи. Капельница, стоящая рядом, тянулась прозрачной трубкой за чёрный тканевый край. Вульфвуд зацепился взглядом за знакомый профиль, такой задумчиво-отрешённый, что не сразу осозналось: Вэш не просто сидел, поджав колени к груди. Не просто смотрел на небо. Вэш курил. Сигаретный дым путался в его подрагивающих пальцах, цеплялся за волосы и исчезал в мареве дневной духоты. В пепельнице, стоящей возле бедра, лежало гораздо больше одного окурка, но сосчитать их Николас не мог. Не хотел. Зато заметил свою зажигалку, притаившуюся рядом. — В... Ник попытался позвать Вэша, но из пересохшего горла вырвался невнятный хрип. Попытался откашляться — в живот будто вонзилось несколько лезвий. — Вэш? — Во второй раз получилось лучше, но всё равно до ужаса тихо. Этого хватило. Вэш отвернулся от окна и счастливо улыбнулся, смущённо выдыхая дым и давя недокуренную сигарету в пепельнице. Пиджак качнулся и сполз с одного плеча, открывая туго перебинтованную грудь и живот, голую культю без протеза и прозрачный хвост капельницы, иглой уходящий в запястье единственной руки. — Ты очнулся! Я так рад... — Вэш спустил ноги с подоконника и, ухватившись за стойку, сполз с него. Заскрипели колёсики, и обеспокоенно-радостное лицо со следами трёхдневной щетины нависло над Ником. Холодные пальцы коснулись горячего лба. — Я... Наверное, да, — хрипло пробормотал Николас, мучительно вспоминая, что же произошло. Образы из памяти и кошмаров путались, реальность казалась какой-то... Вот чёрт. Вэш тяжело опустился на стул возле кровати, но стойку капельницы не отпустил. Смотрел взволнованно и улыбался так светло, что слепило глаза. Вульфвуд попытался сесть, скривился от боли — и просто приподнялся на локте, отводя взгляд. Смотреть в искренне-радостные глаза Вэша было... тяжело. — Расскажешь, что случилось? Вэш тяжело вздохнул. Металл стойки заскрипел, сминаясь под пальцами. Осыпались на пол кусочки краски и ржавчины. Николас поднял руку, машинально собираясь положить её поверх... чужой? И убрал, едва прикоснувшись. Одними губами прошептал: «Прости». Тишина в палате вдруг обрела почти ощутимую плотность, и стало слышно, как где-то на улице мяукала кошка. — Что... именно ты хочешь узнать? — Хочу... — Вульфвуд смотрел мимо Вэша, на край кровати и старые доски пола, не находя в себе сил поднять взгляд. Отчаянно хотелось узнать, есть ли надежда, можно ли... Но вместо: «Ты меня ненавидишь?», прозвучало другое: — Должен. Кто-нибудь выжил? — Никто, кроме нас. Хорошо. — Что ты рассказывал? Здесь. Вэш молчал. Долго. Наверное, целую вечность. — Почти ничего. Ты умирал.... Меня тоже немного задело, и не было времени на разговоры. Местные сами всё для себя решили. Предлагали награду — за тех... Я отказался и... Потом очнулся уже здесь. — Вэш сглотнул, снова скрипнула стойка капельницы. — Ты несколько суток метался в лихорадке, потом затих. Я боялся, что ты не очнёшься. Совсем хорошо. — Переживу. — Николас слабо улыбнулся, так и не поднимая взгляд. — ...с твоей помощью. Спасибо. Вэш не ответил. Молчание становилось тяжелее, чем воздух в самый безжалостный полуденный зной. — Я... Послушай. — Вульфвуду потребовалась вся его смелость, чтобы заговорить, но объяснения были нужны. Отчаянно хотелось, чтобы всего этого не было, но... — Крысо... Роб умер в тот момент, когда решил не возвращаться. Он знал, что ждёт его и всех остальных, и... Я, хотя бы, делаю это быстро. ...стараюсь. Здесь не вышло бы никого спасти, я поэтому не хотел, чтобы ты это видел. И... если бы кто-то узнал, что там случилось, я стал бы следующим. И не только я. Эти правила — они для всех. Если ошибся — станешь мишенью. Если тебе кто-то дорог, а ты ошибся... Николас упал обратно на подушку и закрыл глаза, не понимая, как ещё объяснить. Чувствуя привкус дыма и ржавчины — боли. Своей и чужой. Вэш слушал молча. Не задавал вопросов, не возражал, не перебивал. Не кричал, не плакал, не обвинял. Сидел рядом, уставившись в пол и отпустив, наконец, изрядно измятую стойку. И с каждым вдохом всё глубже падал в мрачную бездну мыслей, в их ядовитую кислоту. Туда, где из темноты улыбался Найвз, протягивая навстречу окровавленные руки. Вэш сгорбился, раздавленный свалившимся на плечи осознанием. Это он — причина всех бед. Это из-за него гибнут люди, случайно оказавшиеся рядом. Это из-за него Николас чуть не умер. Если бы не... Кровавый тайфун смертей — а Вэш помнил их все — взметнулся в темноте закрытых век, стирая в пыль всё хорошее, что было за последние месяцы. Разрывая на мелкие клочки болезненно корчащееся сердце. «Если я уйду, всем будет лучше». «Если я уйду, Ник будет жить». «Если я уйду, никто больше не пострадает из-за меня». — Вэш? — тихо и осторожно позвал Николас. — Я... не понимаю. Хочу, но не могу этого понять. Никогда не мог, — не сразу ответил Вэш. Голос его звучал тихо и хрипло, а ещё — абсолютно пусто. Безжизненно. — Ты меня ненавидишь? — Вопрос, пугавший больше всего, слетел с губ прежде, чем Ник осознал. Дыхание сбилось, что-то защемило под... наверное, всё-таки сердцем, но отступать было поздно. — Я тебя люблю, Нико. Я уже говорил тебе, что для меня это значит, — Вэш ответил быстро и без запинки, но так и не поднял головы. Вульфвуд распахнул глаза, неверяще глядя на него — и растеряв все слова, которыми полнились мысли ещё мгновение назад. — К... Как ты можешь...? После того, как я...? — Ты никого не убил там. Только ранил пару бандитов, а когда прикрыл меня собой и выстрелил, ты промахнулся. Только... — Голос дрогнул. Вэшу с трудом давались эти слова. — Тот мальчик... он застрелился. Почти сразу после того, как ты упал. Вот оно как. Николас не смог сдержать облегчённого выдоха. — Это ничего не меняет. Один случай из многих не... искупает грехов. — Даже если бы ты попал, я всё равно не смог бы тебя ненавидеть. Только не тебя. — Вэш поднял голову и посмотрел на Ника полными бесконечной боли глазами. — Любить — значит прощать, помнишь? — Т-ты... — Вульфвуд протянул руку, невесомо касаясь прохладных пальцев. И не смог сказать ничего. Только в мыслях крутилось: «Я не заслуживаю права даже думать о том, чтобы любить тебя, идиот». — Идиот? — Вэш чуть заметно улыбнулся, сжимая ладонь Николаса в своей. — Возможно. Но это ведь ничего не меняет, правда? Ник не сдержался — нервный смешок расползся в тягостной, пропитанной сигаретным дымом тишине, оживляя её. Впервые стали слышны голоса с улицы, стук посуды, рёв мотора — звуки обычного города. — Меняет. Если бы ты не был идиотом, я не решился бы быть ещё большим и... — Вульфвуд сглотнул. — ... просить тебя поцеловать меня. ...если тебе это... нормально. — Нико... Я... — Вэш смотрел виновато и очень грустно, словно не знал, как отказать, чтобы не сделать больно. Николас шумно выдохнул и прикрыл глаза. Вот уж кто действительно идиот. — Забудь. Я пон... — Нет! Ты всё неправильно понял! Я хочу, просто... — Вэш вцепился в руку Вульфвуда так, словно он мог исчезнуть. Тот уставился на него удивлённо. — Я не смогу к тебе наклониться. Доктор обещал привязать меня к постели, если у меня снова разойдутся швы. Но... Вэш коснулся губами запястья Ника, оставляя на смуглой коже долгий влажный поцелуй. Николас заморгал, не сразу понимая — и неуверенно улыбнулся. И попытался снова приподняться на локте, кряхтя и упрямо хмурясь. — Ш-ш-ш. — Вэш выпустил чужую ладонь и мягко надавил на плечо, укладывая Ника на подушки. — Не напрягайся, пожалуйста. Я с тобой. Я никуда не уйду, пока ты не поправишься. «Лжец», — песком царапало в горле. Вульфвуд перехватил его руку, но не остановил. Только поднёс запястье к губам, возвращая поцелуй — и сам послушно лёг обратно. И снова неуверенно — невесело — улыбнулся. Будто пытаясь о чем-то спросить — и сам не зная о чём. Но... — Я тоже люблю тебя, ...Искорка.