Благими намерениями дорога вымощена в ад

Быть Богом войны — значит в совершенстве владеть своим телом, чтобы выполнить свой долг сильнейшего защитника Кемета. Не сказать, что его тело когда-либо доставляло ему беспокойство; он — Бог, обладающий пиковой силой, которую еще больше усиливает его статус альфы. Он создан для величия и совершенства. Именно поэтому он сразу заметил, что что-то не так. Сет остановился посреди тренировки с копьем и хмуро положил руку на живот. Все вернулось — это странное, теплое и колющее ощущение, словно странный зуд забрался глубоко под кожу. Он стал появляться некоторое время назад, но всегда исчезал через несколько секунд, поэтому Сет не мог определить причину. Обращение за помощью к Исиде тоже не помогло ему. Насколько ей было известно, его здоровье в полном порядке. Тем не менее, он решил навестить ее еще раз на всякий случай. — Может быть, это твои силы проявляются, как предупреждение, — предположила она, снова не найдя ничего плохого в его теле. — Возможно, это реакция на что-то, происходящее в пустыне. Были ли какие-нибудь неприятности у границ? Сет отправился проверить это. Хоть он и не нашел армию вторженцев, он обнаружил несколько бандитов, доставляющих неприятности местной деревне его последователей. Он быстро расправился с нарушителями спокойствия. Странное чувство исчезает, и Сет пожимает плечами. Похоже, Исида была права; возможно, это просто его тело сигнализирует о том, что в его владениях назревают проблемы. Когда это происходит во второй раз, Сет отправляется в пустыню и обнаруживает, что один из его храмов разграблен. Он душит воров глубоко под рекой песка и отправляется обратно во дворец, а на обратном пути умирает от ощущений. Это повторяется снова и снова, растягиваясь на дни, затем на недели, месяцы и год. Дошло до того, что Сет привык летать в пустыню при первых же прикосновениях к странным ощущениям в животе. На данный момент он уже давно перестал беспокоиться. То, как сила Бога может проявляться и меняться, остается загадкой, а он не настолько умен, чтобы искать ответ. Пока это не влияет на его бой, его все устраивает. Однако однажды вечером во время ужина во дворце ему снова приходится обратить на это внимание, когда странное чувство возвращается. Оно ударяет его резким толчком в живот, и это так нервирует, что он бросает виноградину, чтобы прижать руку к животу. Естественно, Осирис заметил это. Он наклоняется к нему справа и тихо спрашивает: — Сет? Все в порядке? — Да, просто было странное чувство. — Сет продолжает потирать живот. Медленно и верно, боль ослабевает, превращаясь в знакомое тягучее тепло. — Я думаю, что-то может быть не так возле границ. Я должен пойти проверить. Осирис кивает, хотя беспокойство в его глазах остается. — После того, как ты закончишь, тебе следует остаться здесь на некоторое время, чтобы отдохнуть. Ты все чаще и чаще уходишь в пустыню, и я беспокоюсь. Передышка — звучит неплохо. — Я вернусь и отдохну, — соглашается он и встает. — Нет нужды прерывать ваш разговор из-за меня, Исида, Нефтис. Просто нужно позаботиться о нескольких вещах у границ. — Опять? — спросила Нефтис, нахмурившись. — Захватчики определенно становятся все смелее. — Это просто нарушители порядка, которые хотят ограбить поселения на моей земле. С ними легко справиться. С последним кивком своему старшему брату и сестрам он материализуется в песок и проносится по дворцовой площадке, затем в город, после чего призывает своих крылатых крокодилов, чтобы они унесли его в пустыню. Как ни странно, он ничего не смог найти. Ни следов стычек, ни даже намека на нарушение мира, только… мягкая тишина, когда ночь оседает на песок пустыни. Он облетает свою землю, чтобы еще раз проверить, и не видит ничего необычного. Тем временем тепло в его животе превратилось в низкую, пульсирующую боль. Он возвращается во дворец и направляется в кабинет Исиды. — Ничего? — спрашивает он, когда она заканчивает произносить заклинание. — Ты уверена, что я не отравлен или не проклят… — Кто мог тебя отравить? Ты же не ешь и не пьешь без нас, и никто из нас не пострадал. Исида отходит в сторону, чтобы взять небольшой глиняный горшок на столе. Она открывает крышку, смазывает пальцы лосьоном и наносит его на живот. Резкий аромат мяты сопровождает прохладное покалывание на его коже. — Что касается проклятия, моя магия не обнаружила ничего подобного, равно как и никаких травм, — пробормотала она. — Кроме этих случайных приступов странных чувств, твои силы были подорваны? — Нет. Моя власть над пустыней и песком осталась прежней. — чтобы продемонстрировать это, Сет создает на своей ладони клубящийся шар песка. — Видишь? Он продолжает отвечать на мои команды. — А как насчет предыдущих случаев, когда ты испытывал нечто подобное? Когда ты устранил угрозу для своего народа, твои симптомы прекратились? Сет кивает. — Да, прекратились. Но в этот раз я не смог найти никаких нарушений, поэтому не был уверен, что именно сегодня вызвало странное чувство. — Может быть, под поверхностью назревают проблемы, которые только и ждут, чтобы проявиться, — предполагает Исида. — Лучше попроси своих людей присмотреть за этим. А пока… Она заканчивает втирать лосьон в его кожу, закрывает горшок крышкой и протягивает ему. — Анальгетики. Используй их, когда понадобится, и отдохни немного. Осирис очень беспокоится о тебе. Сет хмыкнул и взял горшок, кивнув в знак благодарности. — Когда это он не беспокоился? Для царя у него, конечно, много свободного времени, если он беспокоится о маленьком старом мне. Исида смеется. Она наклоняется и щиплет его за щеку, не обращая внимания на возмущенный писк, который он издает. — Только потому, что ты самый младший, наш драгоценный, очаровательный братишка. Эй! Прекрати! Не кидай песок в моем кабинете, маленький сопляк! Потребуется целая вечность, чтобы все это убрать! Посеяв достаточный хаос в кабинете Исиды и почувствовав себя значительно лучше, Сет ушел в свою комнату, чтобы лечь отдохнуть пораньше. Он уже наполовину разделся, когда заметил папирус, лежащий на его подушке. Он взял тонкую записку и развернул ее. Сет, Я надеюсь, что эта записка застала тебя в добром здравии, и тот факт, что ты читаешь ее, говорит о том, что ты решил последовать моему совету и отдохнуть, чему я рад. Я приказал своим верховным жрецам приготовить для тебя благовония, по мудрому совету Нефтис и Исиды, чтобы помочь тебе расслабиться и исцелиться. Ты найдешь их на столике рядом с твоей кроватью. Надеюсь, они сослужат тебе хорошую службу, и мы скоро увидимся. Твой брат и царь, Осирис — Исида права, он действительно волнуется, — пробормотал Сет с гримасой. Он никогда не видел, чтобы Осирис так волновался, особенно если учесть, что из них четверых Осирис обладает самой холодной головой. Видеть, как он прилагает все усилия, чтобы Сету было комфортно, — это… довольно мило. В животе снова появилось приятное тепло, и Сет со вздохом погладил кожу. Точно. Сообщение получено. Пора отдохнуть. Он находит на столе благовония, как было велено, зажигает их и вдыхает душистый аромат. Он вздыхает, чувствуя, как его мышцы мгновенно расслабляются. Ладно, может быть, то, что Осирис ворчит на него, в чем-то и хорошо, если это означает, что у него есть хорошие благовония, такие, как эти. Он заканчивает раздеваться, снимает украшения и забирается в постель. Убаюканный сладким ароматом благовоний и мягкой прохладой простыней, Сет быстро погружается в глубокий сон. Ему кажется, что в эту ночь он ощущает тепло в животе, а также прикосновения к груди, животу и бедрам. «…мой Сет… прекрасный… распластанный и подо мной…». Хм. Этот голос. И запах того человека тоже: смесь пряностей, мяты и земли. Они знакомы, но он не может уловить ответ. Между ног возникает забавное давление, что-то горячее и большое прижимается к его входу, настойчивое, нетерпеливое. Затем оно прижимается к маленькому колечку мышц и проскальзывает внутрь… «…это… восхитительные маленькие звуки… тебе нравится?» О, это… это давление и тепло, и он чувствует себя полным, как будто его набивают. Этому сопутствует боль, намек на боль, поскольку его задница странно напряжена от того, как эта штука неустанно входит в него, заставляя его открыться, заставляя его принимать. Но по какой-то причине этого недостаточно. Этого недостаточно, чтобы подавить растущий, неумолимый жар в его животе, даже несмотря на то, как его тело поддается каждому удару, как будто… как будто… Мягкое, удовлетворенное хрюканье. «…такой мягкий, такой влажный… привыкает к моей форме…» Его… форма? Тепло в его животе пульсирует, и все чувствует — чувствует… Он задыхается. Наслаждение. Острое, горячее удовольствие, ползущее вверх по позвоночнику, волнами обрушивающееся на его тело каждый раз, когда эта штука зарывается глубоко внутрь, и да. Вот так. Это то, что ему нужно. Больше этого жара, больше этого давления, просто больше, больше, больше. Стон. «Как хорошо ты сжимаешься вокруг меня. Хм, твой запах. Он стал таким сладким… твое превращение… скоро произойдет…» «Этот альфа сможет так хорошо служить тебе». Альфа? «…этот альфа будет — хм — будет уверен, что разводит тебя по полной… вяжет тебя хорошо…» Да. Да. Он хочет этого. Он хочет — он хочет — его альфа, альфа-альфа-альфа… «…никогда не сможет покинуть меня…» Последний сильный толчок, и его тело до краев заполнено удовлетворяющим жидким теплом. Но тепло в животе пульсирует и пульсирует, и он чувствует… голод. Голодным. Пустым. Это хорошо, но этого недостаточно. Ему кажется, что он издает печальный, жалкий звук. «Тссс. Я знаю, я знаю. Скоро, любовь моя. Скоро.» Мягкое давление прижимается к его губам, и он раздвигает их со вздохом, позволяя теплому чему-то проникнуть внутрь его рта и погладить его язык. О, о, его целуют. Он никогда не делал этого ни с кем раньше. Это… приятно. «…сделать идеального омегу… до тех пор…» Штука внутри него двигается, и он стонет от вновь наполняющего его удовольствия. Сет медленно просыпается. Кровать мягкая, а тело тяжелое и усталое. Тем временем жар в животе усилился до такой степени, что он чувствует, как он пульсирует с каждым ударом сердца. И это не единственное, что болит. Он открывает глаза, смотрит вниз и стонет от ужаса. Боже, он твердый. И он прекрасно знает, почему. Что бы с ним ни происходило, это, должно быть, влияет и на его голову, потому что что это был за сон? Почему он мечтал — о том, чтобы его взяли как омегу? Почему ему так тяжело от этого? Тепло снова пульсирует, но на этот раз, кажется, оно подпитывает боль в его члене. Из чистой злобы Сет игнорирует ее и переворачивается на бок. К черту. К черту это. Он не будет с этим разбираться. Он снова засыпает. По крайней мере, Осирис будет в восторге от того, что он хоть раз выспался. — Как ты себя чувствуешь, Сет? Немного лучше? — спросил его Осирис позже в тот же день под большим платаном в боковом саду, который Сет сделал своей личной тренировочной площадкой. По настоянию Осириса, на время их встречи он превратился в место для вина и отдыха. Сет проглатывает глоток вина и пожимает плечами. — Все еще немного странно, но сон помог. Получил ли ты новости от моих людей о том, что происходит в пустыне? — Похоже, что все спокойно. Не было замечено ни набегов, ни угроз вторжения. Что ж, это явно не поможет. Как он сможет избавиться от этого чувства, если не знает, как решить катастрофу, которая развивается прямо у него под носом? — Может, мне стоит выйти и патрулировать? Обеспокоенный взгляд возвращается с новой силой. — Опять про патрулирование. Разве мы уже не говорили об этом? Я бы предпочел, чтобы ты остался здесь подольше. — Ты говорил мне отдохнуть и я сделал это, так что мне пора идти. — Останься еще хотя бы на неделю. — Еще одну неделю? Я не могу просто остаться и ничего не делать целую неделю! Кто будет патрулировать границы? — прошипел Сет. Осирис скрестил руки на груди. — Твои люди, которых ты бесконечно тренировал, чтобы они были лучшими бойцами во всем Кемете. — Должно быть, он почувствовал упрямство Сета, потому что добавил. — Не заставляй меня приказывать тебе остаться и отдохнуть. — Ты не заставишь! Осирис приподнял бровь. — Не в этот раз, — быстро возражает Сет. — Я обещаю отдохнуть еще один день. — Пять дней. — Два дня. — Четыре и это окончательно, — говорит Осирис. — Если ты попытаешься спорить, я прикажу тебе оставаться во дворце в течение следующего месяца. Сет делает еще один глоток вина. Он намеренно отказывается признать своего брата. Осирис вздыхает. Он наклоняется к брату, снимает с него головной убор и обнимает его одной рукой так, что голова Сета оказывается прижатой к его шее. — Я знаю, как сильно ты не хочешь быть в клетке, но прошло уже столько времени с тех пор, как ты стал чувствовать себя плохо, и… — Ты волнуешься. Я знаю. — пробормотал Сет. Если бы это происходило с Осирисом или его сестрами, он был бы таким же настойчивым. — Я останусь тут. Обещаю. — Хорошо. Пожалуйста, не сердись. — Я не сержусь. Он не лжет. Он чувствует, как его раздражение исчезает с каждым вдохом пряного, землистого запаха брата. Обычно запах другого альфы заставлял его морщить нос, так как его феромоны, исходящие от сырой силы, вступали в столкновение с его внутренней потребностью в доминировании. Но по какой-то причине в данный момент запах Осириса кажется ему особенно успокаивающим. Успокаивающим. И странным образом вызывает привыкание. Он глубоко вдыхает и чувствует, как его тело расслабляется. Хм… Неужели Осирис всегда так хорошо пах? В животе запульсировало, и сразу же стало жарко. Этого было достаточно, чтобы вывести его из транса. — Черт… — пульсация усиливается вместе с первыми толчками голода, но мысль о том, чтобы отстраниться, невыносима. Осирис крепче прижал его к себе. — Оно вернулось? — Хм. И стало сильнее.- Он отстраняется, или, по крайней мере, пытается это сделать, но его руки чувствуют странную слабость. — Надо пойти и лечь в постель. Или хотя бы добраться до лекарств Исиды. Рука Осириса проходит по спине брата, пропуская тепло вдоль позвоночника, и тот тает в прикосновении. — Спи здесь, — пробормотал Осирис, когда его легкие наполнились пряным земляным ароматом. — Здесь тихо, и никто не посмеет нас потревожить. — Мы под открытым небом, — протестует Сет, хотя его веки начинают опускаться. Он ничего не может с этим поделать. Прикосновение к спине приятно, а этот аромат… от него у него в голове туман. — О? Это можно легко исправить. Лозы вырываются из-под земли, окружая их, устремляются вверх и сплетаются друг с другом, образуя сетчатый купол над головой. Между отверстиями быстро ползут новые лианы, перекрывая любой доступ к внешнему миру зеленью и, как ни странно, ярко-красными распустившимися цветами, до тех пор, пока Сет не оказывается заключенным в шатер, полностью состоящий из цветов. — Хм, никогда не видел таких раньше, — говорит он, показывая на цветы, пока зеленый мох медленно расползается под ним, образуя мягкий, плюшевый ковер. — Они красивые. Осирис улыбается. — Я рад, что они тебе нравятся. Я сделал их с учетом твоих пожеланий. Но пока не обращай на них внимания. Осирис притягивает его к себе так, что Сет снова прислоняется к нему, одна его рука обвивает талию младшего мужчины, а другая — направляет голову Сета к плечу. Это кажется интимным, определенно слишком интимным для двух альф, особенно когда Осирис проводит пальцами по его волосам, но Сет не возражает, не тогда, когда это означает, что он может снова погрузиться в этот притягательный запах. — Удобно? Сет кивает, его глаза уже закрываются, пока тепло в животе пульсирует, пульсирует и пульсирует. — Хм… — раздается низкая усмешка, почти как довольное мурлыканье. — Спи спокойно, Сет. И Сет засыпает, как по команде. Странные ощущения возвращаются, и Сету кажется, что он чувствует, как теплые пальцы касаются его лица, шеи, спускаются все ниже и ниже, касаясь груди, сосков, пресса. Прикосновения задерживаются на животе, поглаживая его с благоговением. Тепло, влага и мягкие губы прижимаются к его губам, углубляясь в пожирающий поцелуй. Знакомое давление на его задницу, и уже знакомая твердость проталкивается внутрь его мягкого отверстия, проникая в податливое тело слишком знакомо. Какая-то его часть знает, что не надо сжиматься, не надо сопротивляться. Он не знает почему, но эта мысль рассеивается как дым в тот момент, когда волны наслаждения начинают проникать в его сознание. Это бесконечно, то, как эта штука внутри заставляет его чувствовать себя хорошо, и все другие мысли отступают перед этой растущей, жгучей потребностью в большем. Он думает, он стонет, а пульсация в животе продолжает жечь, жечь и жечь. Эта штука двигается внутри него, и это подпитывает безумие в его теле. Затем внутрь врывается влажное тепло, густое и приятное, покрывая и захватывая его, и на короткую секунду пульсация в животе стихает, удовлетворенная хотя бы на время. Ему кажется, что он слышит удовлетворенный стон. «Мой Сет, мой Сет, мой Сет — мой омега». Сет просыпается, и его взору предстает разноцветный потолок его спальни. В животе у него пульсирует что-то яростное, и ему так тяжело, как никогда раньше. Он закрывает глаза. Черт. Только не это. На следующий день он не хочет вставать с постели, так как пульсация стала еще сильнее. Вместе с ней приходят волны неестественного удушающего жара, которые наполняют его тело, как будто он кипит изнутри. Кроме того, в его нутре есть чувство тревоги и пустоты, когтистого голода, ожидающего, что его что-то заполнит, и он изо всех сил старается отмахнуться от всего этого в пользу сна. Невозможная задача, учитывая, насколько… возбужденным и нуждающимся он себя чувствует. Каждая пульсация в животе только усиливает эту адскую жажду, и в этот момент он так напряжен, что у него течет между бедер. В конце концов, он уступает своим желаниям. Он почти всхлипывает от облегчения, когда обхватывает пальцами свой твердый ствол и поглаживает его. «Мой Сет, мой омега». Он задыхается от крика, когда кончает. Часть его знает, что он должен быть в ужасе. Он — Бог Пустыни. Он альфа. В этом нет ничего естественного, и все же он хочет… Он заставляет себя кончать снова и снова, не обращая внимания на семя, размазывающееся по животу и проливающееся на простыни. Этого недостаточно, чтобы утолить ноющий, отчаянный голод, но в конце концов этого становится достаточно, чтобы истощить его энергию. С последним усталым стоном он вгрызается в подушку и сжимает ладонь в кулак, когда наслаждение достигает пика. Влажное тепло растекается по его руке и оседает под ним, добавляя еще больше беспорядка. Он не удосуживается отпустить свой размякший член и не убирает за собой, перед тем как снова погрузиться в беспокойный сон. Проснувшись, он видит над собой большую размытую фигуру и ощущает теплый запах травы и пропеченной земли. — Осирис? — прохрипел он, прищурившись. — Ш-ш-ш, — шипит знакомый голос. — Все в порядке, Сет. Все в порядке. Нет, это совсем не в порядке. Все кажется неправильным. — Так жарко. Слишком жарко. — Хм, я знаю, дорогой. Я здесь, чтобы помочь тебе. Руки старшего брата подхватывают под его колени и спину, а затем — невесомость. Он вскрикивает. Его кожа словно горит, а в живот словно вонзается тысяча маленьких ножей. Ощущение неправильности разрастается еще больше. Что такое? Его несут? Куда? — Со мной ты будешь в безопасности. Его голова откидывается назад, а глаза закрываются. Его сознание плывет от жары и приглушенных звуков вокруг. Раздаются шаги и быстрое, почти кроличье, биение нервного сердца — Осириса? — а затем скрежет открываемой и закрываемой двери. Он просыпается только тогда, когда слышит лязг металла о металл. Замок? — Осирис? — Сет лежит на кровати, это очевидно, но комнату он не узнает. — Где? Осирис поворачивается от двери. Что-то в том, как он смотрит на него, широко раскрыв зрачки и не мигая, заставляет Сета замереть. Он напоминает ему хищника, нацелившегося на свою добычу. — Где-нибудь в укромном и тихом месте, — отвечает Осирис. — Ты знаешь, как хорошо ты пахнешь? Запах? Его брат приближается к кровати и проводит пальцами по его волосам. Когда Бог Пустыни пытается отодвинуться, хватка на его голове крепнет. — Осирис? А-а! Чужая рука заставляет его откинуть голову назад, чтобы открыть длинную шею. — Хм, идеально, — пробормотал Осирис и придвинулся вплотную, так что его нос оказался прижат к трепещущему пульсу Сета. Сет вздрагивает, чувствуя, как его кожу осыпают собственническими поцелуями. — Ты пахнешь божественно. Я так долго мечтал об этом. Сет. Мой Сет. Мой омега. «Мой Сет», — услышал он знакомый голос, всплывающий из глубин его памяти. — «Мой омега». События развиваются ужасно, ужасно не так. — Осирис, отпусти, отпусти меня! Туман в голове мешает ему сосредоточиться, как и жар в животе. Он чувствует себя, ух, он чувствует себя грязным. Он обнажен, его кожа все еще покрыта испариной, и, как ни странно, между бедер тоже что-то мокрое и скользкое. Но он отбрасывает все эти отвлекающие мысли, чтобы использовать свою силу песка. Ничего не происходит. Ощущение такое, будто он тянется в пустоту. Его силы — они совсем не отвечают на его зов. — Хм, милый омега, здесь некуда бежать, негде прятаться, — со вздохом говорит Осирис, уткнувшись ему в шею. — Здесь только ты и я. Он проводит жадной рукой по груди, животу, затем по члену. Сет закидывает локоть ему за спину. Удар слабее, чем ему хотелось бы, но этого достаточно, чтобы хватка на его голове ослабла. Не теряя времени, он сползает с кровати, его колени немного подгибаются под собственным весом тела, но ему удается заставить себя встать вертикально и использовать импульс, чтобы броситься к двери. — Ты не уйдешь! Лозы вырываются из ниоткуда и обвивают его талию, запястья и ноги. Сет вскрикивает, и в следующую секунду его дергают обратно на кровать. — Отпусти, Осирис! — сопротивляется он или, по крайней мере, пытается это делать своими вялыми движениями. — Ты с ума сошел? Я не омега! — кричит он, когда лианы раздвигают его ноги. — От тебя воняет, — рычит Осирис, подходя ближе. Его глаза полностью темные. Неистовые. — Ты пахнешь как омега в течку. Сет задыхается, когда чужие руки раздвигают его задницу, обнажая дергающуюся дырочку. — Ты уже мокрый, как они — палец Осириса проводит по входу, и Сет корчится и извивается от пульсации чистого тепла, нарастающего в его животе. Блядь. Блядь, блядь… — И… — палец погружается внутрь одним плавным движением. Сет вскрикивает, его бедра подрагивают, когда он чувствует, как этот палец дразнит и гладит его внутренние стенки. Так хорошо, так, так хорошо, лучше, чем все те разы, когда он дрочил. Он не должен чувствовать возбуждение от этого — он альфа! Но ему никак не удается скрыть ни то, как твердеет его член, ни то, что его дырочка стала такой горячей и влажной. Он стонет, чувствуя, как из него вытекает свежая смазка, и ощущая всю неправильность происходящего. Нет. Нет. Нет. Палец выскальзывает, и Сет наблюдает за тем, как Осирис засовывает его в рот. — Ты на вкус как они, — простонал он. — Такой сладкий и спелый. Сладкий омега. — Нет, нет, я не такой. — Сет качает головой, даже когда чувствует, как влага смазывает щелочку между его ягодицами и внутренней стороной бедер. — Осирис, черт, отпусти. Что-то не так с моим телом… Ах! Пальцы — на этот раз два — погружаются внутрь, трут и тянутся вперед, стремясь коснуться каждого дюйма его тела. Сет цепляется за лианы, его бедра дрожат, стоны вырываются из него беспомощными волнами. Он такой скользкий, мокрый и голодный, его живот сжимается в узел от боли, которая, кажется, пульсирует сильнее с каждым движением этих пальцев, и этого недостаточно. Этих пальцев недостаточно. Третий палец протискивается внутрь, и у Сета пересыхает во рту от напряжения. Ощущение… ощущение знакомое и восхитительное, которое он не может объяснить. Его бедра двигаются сами по себе, скрежеща по этим пальцам, чтобы они проникли глубже, почти как будто его тело пытается направить их куда-то. Он получает ответ, когда при следующем толчке вперед эти пальцы изгибаются и прижимаются к чему-то. — Ах, ах, ах! — он издает дрожащий крик, его тело бьется в спазмах, его стенки сильно сжимаются вокруг пальцев Осириса. Волны теплого удовольствия омывают его, когда он кончает, струя его собственного семени вытекает из члена и еще больше пачкает кожу. Царь лишь усмехается на это. — Ты говоришь, что ты не омега, но ты только что кончил от одних моих пальцев. Пальцы не перестают двигаться, и внезапно их движения становятся слишком сильными для чувствительных стенок. Сет хнычет: — Стой! Стой, Унг! — Какому альфе понравится, когда с его дырочкой так играют? Пальцы вытягиваются, и Сет всхлипывает от облегчения, но ненадолго. Осирис прижимается вплотную и заставляет лианы притянуть его тело ближе. Удерживая его на месте, они раздвигают его ноги, поднимая бедра вверх. Представляя его открытым и мокрым, как нуждающуюся омега-шлюху. От этой мысли в животе становится горячо и смешно, и Сет вздрагивает. Из него вытекает еще больше смазки. — Какому альфе нравится быть выставленным на всеобщее обозрение? — рычит Осирис. Его бедра неторопливо двигаются навстречу скольжению, и его твердая плоть проникает между ягодицами другого мужчины. А Сет зажался, застыл, не в силах сделать ничего, кроме как издать тихий, задыхающийся стон, когда почувствовал, как его дырочку раздвигает член альфы. — Какой альфа издает такие звуки, когда его трахают в задницу? Нет, нет, нет… Головка проскальзывает внутрь, и раздается боль, тоже знакомая, от растягивающегося колечка мышц, когда он вмещает в себя толщу, входящую в него. Сет пытается говорить, пытается протестовать, пытается вдохнуть воздух. Но только задыхающиеся, нуждающиеся стоны срываются с его губ от ощущения того, что его внутренности наполняются восхитительным жаром. Боги, он был — он был таким пустым все это время, и теперь это чувство наконец-то начинает уходить, и он не может остановить себя от желания прижаться, впустить еще больше внутрь, позволить еще больше этой твердой длине заполнить его до боли. Какой он альфа? Осирис издает глубокий, хриплый рык чистого удовлетворения. — Видишь? — произносит он, и его глаза темные, темные, темные, — Видишь, как мой член скользит внутри, словно ты создан для того, чтобы быть моей оболочкой? — Нгх! Осирис чувствует себя горячим и пульсирующим внутри него, огромным, каким бывает только альфа, несмотря на пальцы, которые открывали его раньше. И альфа продолжает проникать внутрь; Сет чувствует, как напрягается его плоть вокруг члена, как напрягаются и сокращаются его мышцы, но не могут и не хотят остановить вторжение. Он запрокидывает голову, сжимает пальцы, пытаясь в отчаянии ухватиться за что-нибудь, пока его разум и тело переваривают невозможную реальность того, что его берут. Завоеван. И он чувствует, чувствует… Наконец, он издает крик, и это крик чистой похоти. …Он чувствует, что вот-вот лопнет. Он чувствует, что вот-вот кончит снова. Что он за альфа… Осирис стонет и трахает его медленно, методично, словно пытаясь разобрать его на части одним лишь членом. Сет чувствует каждую венку его члена внутри, несмотря на вытекающую из него смазку, и то, как он снова вводит свой член, глубже, чем раньше, открывая нуждающееся тело Сета снова и снова. Сет содрогается, когда чувствует, что альфа наконец-то погрузился до упора. — Хм, так хорошо, — пробормотал Осирис. — Сет, посмотри, как легко ты принял всего меня. Боги, ты совершенен, такой тугой и влажный вокруг меня. Лучшая пизда, которая у меня когда-либо была. Лучший омега, который у меня когда-либо был. — Не… — нет, не омега, — протестует Сет, но он слышит, как слабо он звучит, — Не омега!. Осирис со вздохом качает головой. — Упрямый. Несмотря на все знаки перед тобой, ты все еще отказываешься видеть истину. Лозы сдвигаются, и Сета перемещают. Он плачет от того, что его толкают, а член все еще находится внутри, и новая поза, в которой он оказался, не помогает справиться с давлением — Осирис теперь на кровати, а он лежит на его коленях, лианы крепко держат его, чтобы он не мог вырваться из этого нового положения. Его грудь прижата вплотную к груди другого альфы, и каждый раз, когда Осирис выгибается, его твердые соски волочатся по твердым плоскостям теплой плоти брата. Губы скользят по его шее и под челюстью. Осирис… он пожирает каждый дюйм тела Сета, до которого может дотянуться, издавая мягкие благодарные звуки в такт своим толчкам, даже когда Сет продолжает пытаться отрицать то, что с ним происходит. — Не омега — не… Осирис, остановись…! Его голос срывается. Осирис вонзается в него, как одержимый зверь, с низким, голодным рычанием. Он делает длинные размашистые движения внутри него, и Сет чувствует его глубоко, глубже, чем раньше. Из его дырочки вытекает еще больше влажной смазки, и это облегчает ощущения от того, как член входит в него, попадая во все места, которых никто никогда не касался. — Осирис! — выкрикивает он, хватаясь за плечи другого мужчины, в то время как его нижняя половина вынуждена скакать на члене старшего брата. — Осирис! Осирис испускает задыхающийся смех, торжествуя. — Боги, Сет. Ты чувствуешь, как глубоко я вхожу? Чувствуешь, как хорошо я тебя беру? Не могу дождаться, когда… хм… завяжу тебя узлом. Накачаю тебя своим семенем. Чтобы ты забеременел еще до конца вечера. Голод и жар в животе излучаются из него. Завязать? Альфа собирается… его? Но он же альфа. Разве он не…? Нет, нет, он должен — он должен… Из последних сил он пытается отползти назад. Его ногти впиваются в кожу Осириса, и он пытается ударить когтями, чтобы заставить его остановиться, но по сравнению с хваткой Осириса и лианами, фиксирующими его на месте, его попытки сопротивляться бесполезны. Между тем, он чувствует, как основание члена начинает набухать, и это раздвигает его внутренние стенки с новым ужасным, ужасающим давлением, настолько сильным, что он чувствует себя тонким и готовым разорваться. Его голос звенит от отчаяния: — Нет, нет, Осирис, пожалуйста, ты слишком большой, я сейчас порвусь, я сейчас порвусь! Пожалуйста, я умоляю тебя — не надо! Осирис не проявляет жалости. С последним мощным рывком бедер альфа-петух погружается до упора, его узел проникает внутрь и набухает. Сет кричит, широко раскрыв глаза и не видя ничего вокруг, пальцы ног подгибаются, когда двойное чувство острой боли, смешанное с непреодолимым удовольствием и удовлетворением, обрушивается на него одновременно. Он чувствует, как Осирис входит в него долго и глубоко, его горячее семя заливает его изнутри с каждым толчком, с каждым рывком члена, и о, о боги, его внутренности, его живот, он чувствует, как Осирис заполняет его до отказа, и он кончает… Его разводят, пронеслась в голове дикая шальная мысль в разгар оргазма. Он кончает, пока Осирис оплодотворяет его. Наконец, другой голос в его сознании вздыхает с радостным удовлетворением. Сет дрожит с головы до ног. Его тело теряет силу, и он оказывается бесполезно задрапированным на теле Осириса, голова откинута на его плечи, глаза оцепенели, конечности не реагируют, а его собственный член выплевывает струйки белого цвета, стекающие вниз и собирающиеся в месте их соединения. Осирис еще не закончил вливаться в него и не закончит в ближайшее время, пока они соединены. Осирис, в конце концов, мощный, мужественный альфа. Он чувствует, как его голову приподнимают, чтобы он мог посмотреть Осирису в лицо. Альфа выглядит невыносимо самодовольным. — Хорошо, мой Сет, — вздыхает он. — Посмотри на себя, ты кончаешь, как настоящий омега, только от того, что принял мой член. Приятно наконец-то насытиться, правда? Губы Осириса пожирают его губы. Сет слишком устал, чтобы бороться, когда альфа проникает в его рот и насыщается. Он не реагирует, когда Осирис отстраняется, чтобы осыпать поцелуями щеки, челюсть, шею. Он реагирует только тогда, когда зубы погружаются в его обонятельную железу в требовательном укусе, но к тому времени уже слишком поздно. — Мой Сет, — слышит он мысли своего нового альфы, проникающие в его сознание через их растущую связь, собственнические и удовлетворенные. — Мой омега. Осирис трахает его снова, как только его узел спадает. На этот раз его берут на коленях, приподнимая бедра и прижимая грудью к кровати. Как животное во время течки. Когда он снова кончает, будучи повязанным Осирисом, он просто закрывает глаза и хнычет. После этого дни словно проходят в дымке наслаждения. Он слышит только свои собственные задыхающиеся вздохи и довольное бормотание своего альфы, когда он получает удовлетворение, используя чужое тело. Жар внутри него бушует все сильнее и сильнее, подпитываемый жадной потребностью альфы наполнить его членом и кончить, и это полностью затуманивает его разум. Единственное, что знает Сет, это то, что, как хороший омега, он должен просто… подчиниться. …Омега? Это не так… это не может быть правильным… — Такая сладкая штучка, — воркует Осирис и снова проникает глубоко в его лоно. Влажность снова врывается в него, но он наполнен так сильно, что она вытекает из него, несмотря на узел, скрепляющий их вместе. — Хм, вот оно, любовь моя. Мой омега. Мой. Последние протесты Сета захлебываются от сырого жара, снова захватывающего его. Сет просыпается. Он обнаруживает себя в объятиях Осириса с его членом глубоко внутри и воспоминаниями о последних нескольких днях. Это не мешает ему отстраниться, чтобы ударить Осириса по лицу. — Ты ублюдок, — рычит он. Это все, что он может сделать, учитывая, насколько слабым кажется его тело и как сильно болит нижняя половина. — Какого черта ты… как ты посмел? Осирис встает с пола, на который он приземлился. — Сет, я понимаю, что ты расстроен, — говорит он, его голос низкий и успокаивающий. Это заставляет Сета стиснуть зубы. — Но разве ты не помнишь? У тебя была течка. Сет отшатывается от него. — Течка? Я гребаный альфа! Как я могу быть в течке?» — Я бы не стал тебе лгать, особенно когда дело касается таких важных вопросов, — отвечает Осирис. Он держит дистанцию. — Хорошо. Но ты омега. Этого нельзя отрицать. Разве ты не чувствуешь нашу связь? Сразу же чужие мысли и эмоции нахлынули на него. Он задыхается, когда его окутывает беспорядочный поток беспокойства-печали-обиды-любви, который обрушивается на него, как вода, вырывающаяся из прорванной плотины. Он хватается за голову. Черт… Это… это Осирис? Они такие мощные. Его тело притягивают в объятия, и запах теплой земли заполняет его нос. Он ослабевает в объятиях, запах тут же расслабляет его, даря ощущение тепла и безопасности, потому что это его альфа и… — блядь! Какого черта? — Ш-ш-ш, все хорошо, Сет, все хорошо, — бормочет Осирис, и, черт возьми, даже его голос действует на Сета. Ему становится трудно сдерживать свой гнев. — Я знаю, это шокирует, и я знаю, что никто из нас ни за что на свете не ожидал бы этого, но ты омега, и во время твоей течки мы с тобой сблизились. Во время его течки. Это такое нелепое заявление. Но невозможно отрицать признаки — сильную связь альфа-омега, поселившуюся глубоко внутри его разума, то, как он реагирует на Осириса, то, как он, урча, течет от всех тех раз, когда они, должно быть, делали это. — Что случилось? — спрашивает он вместо этого. — Если я испытывал, — сморщился он, — течку, то как ты оказался втянутым во все это? Хватка на нем усиливается. — Я волновался, — признался Осирис. — Ты сказал, что плохо себя чувствуешь, помнишь? Ты заснул в саду, и я отнес тебя в твою комнату. Ты не выходил из комнаты несколько дней, я пошел проверить и… — Больше ничего не говори. — его течка — которая, очевидно, она у него была, — должно быть, спровоцировала Осириса, и это был рецепт идеального шторма. Подождите. Разве это не означает, что его течка эффективно заманила Осириса в ловушку связи с ним? — Я не жалею об этом, — говорит Осирис, явно чувствуя его мрачное настроение. — На самом деле, я рад, что это ты. Я бы не был счастлив ни с кем другим. Мой Сет. Моя пустыня. Любовь-беспокойство-жалость-любовь-обладание-любовь-мой Сет-мой Сет-мой Сет… — Хорошо, хорошо, я верю тебе! — воскликнул Сет, его лицо раскраснелось от смущения. — Может, хватит уже думать о своих чувствах? Прилив чувств утихает, и связь снова становится тихой. Однако Осирис не отпускает его и проводит пальцами по его рыжим волосам. — И что мы теперь будем делать? — спросил Сет, вздыхая от умиления. Это… это прекрасно. Он в порядке. Он приспособится. — Учитывая то, что произошло, и то, что ты настоящий Бог Жизни, есть очень большая вероятность, что… Рука, гладившая его по голове, опустилась и легла на его живот. — Хм. Действительно, возможно, скоро к нашей семье присоединится новый полубог, — говорит Осирис с довольным урчанием, от которого Сет пихает его локтем в живот. — Если ты так настроен, что ты думаешь о браке, мой дорогой Сет? Сет закрывает глаза и стонет.