Ангстрем

Антон сглатывает. Смотрит сначала на тёмный экран ноутбука, затем на тёмный провал ведущей дальше пещеры, и на Арсения. — Он там, — горло мгновенно пересыхает, и голос Антона звучит хрипло. Кажется, до него это по-настоящему доходит только после того, как он слышит свои слова. — Я думаю… они все там, — шепчет Арсений и неуютно ёжится, делая шаг подальше от тёмного прохода, словно тот может засосать его в себя. Выглядит эта дыра и правда довольно жутко. Следующий за ней коридор явно слишком мал, чтобы идти там в полный рост, взрослому человеку придётся пригибаться, а то и опуститься на четвереньки, чтобы протиснуться дальше. Арсений включает фонарик на телефоне и, словно стараясь не подходить слишком близко, пытается осветить вход. Луч фонарика прыгает, отражаясь от стен, но никакой внятной картины не даёт — проход уходит слишком далеко и глубоко. — Что за бред про вампиров? — мотает головой Антон, словно надеется, что от тряски в ней кусочки пазла встанут на место. — Это же чушь полнейшая? — А ты по радио не слышал про это, что ли? — поворачивается на него Арсений, убирая фонарик. — Ну от того мужика, который постоянно про всякие теории заговора распинается. Не? — У меня по радио только песни на испанском, — напоминает Антон. — И на португальском, — уточняет Арсений. — И чуть-чуть на португальском. Ну хорошо, а на других радиостанциях, там что, на серьёзных щщах обсуждают, что Сабуро Арасака живёт двести лет, не потому что у него есть доступ к новейшим разработкам, а потому что все представители корпоративной элиты вампиры? Почему у них тогда логово в подземных пещерах? Это как-то совсем не соответствует статусу. Или там целый подземный город с подземными небоскрёбами? Надо, что ли, поискать среди файлов Гороха те видео с объяснениями, которые он хотел вмонтировать в этот кусок. Хотя, с другой стороны, зачем время тратить на этот откровенный бред поехавшего? — Хуйня какая-то, — повторяет свою мысль Антон. — Я не верю вот в это всё… про вампиров… Арсений тяжело вздыхает, присаживаясь на корточки рядом с сумкой: — Да понимаешь, дело в том, что нам-то с тобой за границами простого любопытства совершенно плевать, правда это или нет. Нам главное, что Горох верил, что это правда, достаточно сильно, чтобы залезть вот в эту вот дыру. Может, там и нет никаких вампиров… Да вероятнее всего, нет там никаких вампиров, просто он головой ударился и без сознания лежит, или его камнем придавило, или он в подводном озере утонул… — А остальные? — тихо напоминает Антон. — А? — Остальные ребята, которые его искали. Они же полезли вслед за ним и тоже не вернулись. Неужели все головами ударились? Арсений хмурится: — Ну подожди, начнём с того, что у нас нет доказательств, что они вообще тут были. Может, они так и не нашли это место? Но Антону вот очевидно, что нашли — его анализатор у самого спуска в провал насчитывает следы четырёх разных пар обуви. Как только это Арсению показать, с его скудным человеческим зрением? Приходится сделать скрин с явно подсвеченными отпечатками ботинок и скинуть в сообщения. Телефон Попова вибрирует. Арсений выпрямляется и морщится, глядя на экран. Молчит какое-то время, а потом вздыхает: — Нам надо им помочь. Антон ощущает, как сердце в груди моментально заходится в истерике тахикардии. — Арс… Нет… Ты ебанулся? — Только мы знаем, что они там, — с нажимом произносит Арсений. — Может, им нужна помощь? Может, их ещё можно спасти? Так, нет, сейчас его стремление к благородству погубит их обоих, и тогда нахуй такое благородство. Шастун пошёл у него на поводу, когда речь шла о спасении тех девочек, но сейчас — сейчас он должен провести где-то черту. Он подходит к Арсению вплотную и кладёт руки ему на плечи, заглядывает в лицо, как будто так его аргументы будут звучать убедительнее. — Послушай меня пожалуйста, — вкрадчиво начинает Антон. — Я понимаю, что тебе близка идея поиска какой-то справедливости, какой-то скрытой правды, но эти ребята — они все сделали свой выбор. Не один, не два, четыре взрослых мужика спустились в эту дыру и не вернулись, Арс. Даже если там нет прям вампиров, там есть, ну… что-то опасное. Что-то, из-за чего и мы не вернёмся. — Да это просто пещера, — отбивается Арсений, но как-то неуверенно. — Мы можем просто пройти посмотреть, что там дальше… Можем крикнуть, позвать их… — …и привлечь внимание того, что их убило, — завершает сценарий Антон. — Да ну… — Арсений всплескивает руками и замолкает. У него на лице написана беспомощность, будто он и Антона понимает, и при этом не может себе позволить бросить тех, кому может быть нужна помощь. Глупое, глупое доброе сердце у него. И никакого инстинкта самосохранения. — Так, слушай, — Антон решает, что пора проявить немного жёсткости. — Я туда сам не полезу и тебя не пущу, понял? Мы здесь не за этим — раз. Я ненавижу всякие тёмные узкие пространства — два. И это. Если мы здесь сдохнем, кто остановит Арасаку от того, чтобы повторить твой прототип и захватить мир? Это три. Арсений поджимает губы и молчит какое-то время, прежде чем тяжело вздохнуть: — Наверное, ты прав. — Не «наверное», а точно прав, — Антон ободряюще хлопает его по плечам. — Давай, грузи ноут и вещи в сумку, отвезём это всё Оксане и там решим, что делать. Может, вызовем спасателей, и их найдут ещё. Только специально обученные люди, а не два дилетанта. Этот оптимизм уже напускной — что бы ни случилось с ребятами, Антон на самом деле не верит, что они живы. Если бы они пропали все разом, можно было бы ещё представить, что они заблудились или оказались отрезаны от выхода поднявшимися грунтовыми водами. Но они спускались как минимум тремя пачками, при таком раскладе сложно представить, чтобы внизу было безопасно. Шастун, правда, ничего этого вслух не говорит. Помогает сворачивать спальник и запихнуть его в чехол, а затем мягко подталкивает Арсения в спину к выходу из пещеры, чтобы он снова не завис тут растерянно. — Давай, Арс, солнце садится, а нам ещё до машины топать. Обратная дорога проходит быстрее, потому что сейчас они чётко знают, куда идут, и Антон удалённо просит Тахо подъехать к той точке, где им будет удобнее выйти к дороге. Но несмотря на то, что они вроде как справились с задачей, оба бредут хмуро и молча, сосредоточившись на том, чтобы переставлять ноги в песке. Антон всё не может перестать думать о всех тех случаях, когда его идиотская инициатива заводила его вот в такие же опасные дебри, но он при этом каждый раз из них выбирался до сих пор. Но это ведь не больше чем ошибка выжившего, верно? Вот ребята не выбрались, и их историю больше некому рассказать. И хуже того — если её рассказать, за ними явно последуют другие дураки, жадные до загадок или раскрытия какой-то мифической истины. Да и они с Арсением — чем они лучше? Закопались в свой самоубийственный план, тоже думают, что если они и умрут, то уйдут в ослепительной вспышке славы как люди, которые не побоялись бороться за то, что считают правильным… А что, если нет? Что, если, подобно этим ребятам, их просто застрелят и вывезут на свалку охранники Арасаки? И никакого тебе спасения мира, никакой тебе справедливости, никакой тебе ослепительной вспышки славы. Всю дорогу до дома Оксаны Антон думает, что нужно позвонить маме. ◈◈◈ Когда за окнами Тахо пустоши сменяются огнями города, уже темнеет. Музыку включать не хочется, и в салоне висит тишина — на этот раз гнетущая. У Антона нет сил придумывать, что говорить сейчас, поэтому он и не говорит. Арсений смотрит в окно, погружённый в свои мысли, и вздрагивает, только когда видит, что они подъехали к дому Оксаны. — Хочешь, я сам схожу? — предлагает Антон. — Ты можешь в машине подождать. — Да всё в порядке, — отмахивается Арсений и первым покидает Тахо. Забирая с заднего сидения сумку, Антон разрывается между тем, покурить на улице или поскорее с этим всем закончить, но вид ёжащегося от вечерней прохлады Арсения заставляет его выбрать второе. Он шагает к дому. Оксана открывает дверь сама и не выглядит ни капли удивлённой. Она коротко даёт знак следовать за собой, уже привычным маршрутом направляясь в подвал. На месте Антон ставит спортивную сумку на нетраннерское кресло и оглядывается, чтобы убедиться, что Арсений не хочет сам начать рассказывать. Тот выглядит так мрачно, будто не хочет больше говорить ни с кем никогда в жизни. Поэтому Антон вздыхает: — Хороших новостей нет. Оксана прищуривает глаза и наклоняет голову набок: — Что, ни одной? — Ни одной, — кивает Шастун. — Деньги твои тебе не вернут, потому что возвращать их некому. В смысле… всё, обнулились ребята. — Бандитские разборки? — участливо уточняет Оксана. Антон морщится, заранее представляя, как будет пересказывать то, что они обнаружили: — Н-нет, не совсем… Там, короче, один чувак, Горох, пропал, остальные поехали его искать и… ну, не вернулся никто. Они, блин, это капец странно прозвучит, но они спустились в какую-то прям совсем жуткую пещеру и не поднялись. Может, живут там долго и счастливо в подземном городе, конечно, но вероятнее всего… Ну ты понимаешь. Вот сумка, там ноут, вся информация про это дело (но я предупреждаю, ты охуеешь) и я координаты пещеры пришлю, может, это, ещё не поздно спасателей вызвать, но мне чёт кажется, что уже всё… Антон всё бубнит и бубнит, а Оксана всё кивает и кивает. Но стоит последнему слову повиснуть в воздухе, как она отворачивается и бодро щебечет, глядя куда-то в угол комнаты: — Алло, Горох? Всё слышал? Да, как по нотам. Отлично, до связи. Антон чувствует, физически чувствует, как у него лицо горячеет и наливается краской. — Горох? Окс? — переспрашивает он, слыша, как ломается собственный голос. — Это что за представление? — а голос Арсения за спиной звенит убийственным холодом. Оксана примирительно поднимает руки в воздух: — Окей, возможно, я вам немного не всё рассказала про услугу, которую вы мне на самом деле оказывали. Если кратко… — Не уж, давай длинно, — с обидой в голосе перебивает Шастун. — Мне кажется, мы заслужили нормальное объяснение, а не отговорку. Девушка вздыхает и присаживается на край кресла: — Хорошо, хорошо, вот развёрнутая версия: Лёше… скажем так, не очень нравится непредсказуемость моей работы. Он устал за меня волноваться, устал бояться, что какой-нибудь корпоративный нетраннер поджарит мне мозг, или что я уплыву в сеть безвозвратно, как Бартмосс. Поэтому я решила несколько сменить направление работы и заняться, ммм… Администрированием. — Администрированием? — тупо переспрашивает Антон. — Ну, я это так называю, — пожимает плечами Оксана. — Знаешь, как у музыкальной группы администратор покупает билеты, бронирует отели, договаривается с кем нужно… Только немного больше в моём стиле. С моими навыками. — Всё ещё нихуя не понятно, — признаётся Шастун. — Она подделывает цифровые следы, — вклинивается Арсений, куда быстрее понявший, что к чему. — Звонки, переписки, билеты… Сбивает со следа. Оксана осторожно кивает. Продолжает: — Это спонтанно получилось. Ребятам действительно нужно было исчезнуть, они перешли кое-кому дорогу. А мне было интересно обставить всё так, чтобы их больше не искали. До Антона медленно начинает доходить. Он трёт виски, уже чувствуя, как снизу поднимается волна ярости. — Окс, ты что, с дуба рухнула? — в голосе прорезается злость, которую не получается скрыть. Оксана вжимает голову в плечи. — Что за спектакль ты тут устроила? С голосовыми маме, блин! На кой хер надо было мне врать? Нам врать. — Мне нужно было убедиться, что независимый расследователь пойдёт по подготовленному мной пути и придёт в нужную точку. — Какую нахуй нужную точку?! — продолжает кипеть Антон. — А если бы мы реально в эту пещеру полезли? А если бы мы там сдохли? Оксана на секунду выглядит растерянной, а затем её глаза загораются: — Вот, отлично, это очень полезный фидбек! Какие ещё тонкие места вы нашли? Она тянет руку, чтобы положить её Антону на плечо, но тот только отшатывается, ещё и руками машет протестующе, мол, не надо меня трогать. — Окс, да иди ты на хуй со своим фидбеком! Ещё анкетку предложи заполнить! Мы из-за тебя весь день трупы искали, чуть сами за ними не полезли, а ты тут со своими опросами! Глубоко вздохнув, Оксана расправляет плечи. Она не похожа на человека, который собирается рассыпаться в извинениях. — Антон. Послушай. Мне жаль, что мне пришлось утаить от вас истинную суть задания, но это уже не важно. Мне нужна была именно эта услуга, тебе нужна была моя помощь. И да, я подробнее взглянула на данные на вашем чипе… Если вы умудритесь выйти из Арасаки живыми, вам всё равно придётся притвориться мёртвыми, чтобы вас не искали. И вот тут-то вы и вспомните про меня. Правда-правда. Сам ещё мне позвонишь и скажешь: Окс, ты была права. — Ой, да ну конечно, нахуй, — отмахивается Антон и использует эти слова вместо прощания. Он резко разворачивается, дёргает на себя дверь, поднимается из подвала и практически весь путь до машины идёт, не оглядываясь. Арсений, как оказывается уже у Тахо, идёт следом. Лицо горит, и Антон про себя радуется, что сейчас вечер, и ветер достаточно прохладный, чтобы хоть немного остудить раскалённые щеки. Хочется курить. Хочется что-нибудь сломать, а лучше разбить. А ещё хочется, чтобы Арсений что-нибудь сказал. Но он только стоит у пассажирской двери и мрачно смотрит на то, как башни небоскрёбов перекрывают ночное небо вдали. Антон достаёт сигареты — настоящие, не испаритель. — Я не понимаю, почему все считают, что меня можно вот просто взять и использовать, — ворчит он после первой затяжки. — У меня лицо такое или что? Я на лоха похож? Щас ещё выяснится, что ты мне тоже что-то существенное недоговариваешь, да? Выяснится, что, блядь, я не знаю, вход в лабораторию в Арасаке охраняет дракон, и я тебе нужен, чтобы его отвлечь. Арсений медленно поворачивает голову, но ничего не говорит. Смотрит серьёзно, будто изучающе, но теорию про дракона опровергать не торопится. — Ну? — торопит Антон после очередной затяжки. — Чего молчишь? — Никакого дракона нет, — спокойно отвечает Арсений. — Я от тебя ничего не скрываю. Антону хочется от этих слов чувствовать какое-то тепло и спокойствие, но он чувствует только вину за то, что сорвался на Арсения, и ещё — усталость. Он вообще весь превращается в усталость — мышцы ноют, голова чешется из-за песка в волосах, ноги болят. Его хватает только на то, чтобы на автомате доехать до дома и закинуть себя в душ, никак не обсуждая произошедшее. Уже после того, как песок из всех щелей тщательно вытряхнут, Антон валится на скрипучий диван, тщательно заворачивается в плед и наконец-то по-настоящему выдыхает. Теперь хочется поговорить с Оксаной нормально, по-взрослому, объяснить, почему так делать не надо. Антон открывает диалог с ней и долго гипнотизирует глазами мигающий на фоне потолка курсор. А что говорить? И тогда он пишет: «Ещё было странно, что телефон Гауса был без пароля». ◈◈◈ Уже начиная проваливаться в сон, Антон вздрагивает, понимая, что над ним нависла какая-то тёмная фигура. Рука начинает лихорадочно шарить под подушкой в поисках оружия, но через несколько секунд включается аппаратное усиление, и зрение милосердно фокусируется. Это не бандит из «Тигриных когтей» и не вампир из подземелий пришёл по душу Шастуна, это над ним возвышается замотанный в одеяло Арсений. — Шаст! — зовёт он громким шёпотом, как будто в комнате есть ещё кто-то, кого он боится разбудить. — М? — без энтузиазма отзывается Антон, откидываясь обратно на подушку. — Пойдём сейчас? — Куда? — сонно ворчит Антон, еле заставляя голосовые связки включиться. — На свидание. Так, понятно, это пранк ебучий. Кто зовёт на свидания посреди ночи? — Какоенхуйсвдние, — отмахивается Шастун и пытается натянуть плед повыше, чтобы отгородиться от этого энергичного чудовища. — Помнишь, ты согласился на одно нормальное свидание? — услужливо подсказывает Арсений. — Нначтояннсглшался, — мотает головой Антон. — Пойдём сейчас, — продолжает настаивать Попов. — Я знаю одно место, тебе понравится. Так, кажется, он серьёзно. Антон с мученическим выражением лица выползает из-под пледа и хмуро смотрит на фигуру в одеяле. — Арс, ты что, ёбнулся? — уже получается произнести более-менее внятно. Арсений молчит какое-то время, а потом пожимает плечами: — Нет, просто… Живём один раз. Я подумал, почему бы не… поддаться импульсу. Антон. Я ведь могу поддаться импульсу? — Абсолютно точно нет, — выпаливает Шастун даже до того, как Арсений успевает договорить. Почему-то становится страшно, хоть Антон и понятия не имеет, что имелось в виду. Что бы это ни было, оно ощущается как что-то большое, липкое и холодное, и совершенно точно сейчас не готов с этим разбираться. Наверное, зря они так и не поговорили о произошедшем, оставив друг друга мариноваться в собственных мыслях. Арсения вот это привело к какому-то экзистенциальному кризису, кажется. — Давай завтра, — осторожно прерывает повисшее молчание Антон. — Тащиться куда-то посреди ночи — это только в сериалах романтично звучит и в книжках. А в реальности — ну такое себе, особенно если тебе не двадцать. Мне не двадцать. Тебе тем более не двадцать. — Ой, да пошёл ты, — щерится Арсений, внезапно выпадая из своего лиричного настроения (и слава богу). Он смешно подбирает края одеяла, разворачивается и топает обратно к кровати, оставляя Антона дрейфовать между сном и реальностью. Ещё минут десять Шастун пытается вернуться в то сладкое разнеженное сонное состояние, но мысль о том, какому же импульсу хотел поддаться Арсений, не даёт ему уснуть, словно гигантская палка в зубах у собаки не даёт ей пройти в дверь. А потом внезапно становится темно. А потом утро.