Ангстрем

Темнота — это ещё полбеды. Тишина гораздо хуже. Антон всегда думал, что, если он умрёт, его уже ничего не будет волновать, но сейчас, кажется, он умер, и ему мучительно страшно, и одиноко, и… скучно. Очень странно осознавать, что ты существуешь, если вокруг нет ничего, от чего можно было бы оттолкнуться. Ни звуков, ни света, одни какие-то смутные ощущения и обрывки мыслей. Антон ловит себя на том, что что-то в его теле (у него всё ещё есть тело?) раздражающе ноет, но не может определить источник боли. Он думает о том, как расстроится мама, что он умер. А он ведь так и не позвонил ей. Потом, в какой-то момент он словно выныривает на слой чуть ближе к поверхности и, кажется, распознаёт смутные пятна света, и напряжённые голоса, и давление. Ярко, как единственное чёткое пятно среди этой смазанной картинки, Антон ощущает тёплые губы, прижатые к тыльной стороне своей ладони. А потом его снова затягивает вглубь, в темноту. Здесь среди неясных мыслеобразов, Антон плавает огромной (или малюсенькой) бесформенной медузой, пока реальность не падает на него сверху бетонным блоком. Вот теперь он зачем-то начинает ощущать всё: как приподнимается каждый волосок на замёрзшем теле; как синтетическая одноразовая простыня скомкалась и прилипла к голой заднице; как щекочет ноздри запах канифоли; как телевизор где-то за стенкой бубнит о визите Сабуро Арасаки в Найт-Сити. Ничего не болит. Странно. Антон открывает глаза, и глаза внезапно действительно открываются, являя взгляду знакомый интерьер. Когтистая лапа, сжавшая сердце, разжимается — он в клинике у Позова, а не где-то в подвалах Арасаки, всё хорошо. Всё хорошо. Шастун осторожно пытается пошевелить простреленной ногой — нога на месте, шевелится и даже не ноет. И руки двигаются. И шея поворачивается. Тогда он предпринимает самую дерзкую попытку и садится в риперском кресле — это тоже получается без особого труда, как будто воспоминание о том, как его превратили в решето в башне Арасаки, было не большее чем сном. От этой мысли по голой спине пробегает новая волна мурашек. А что, если ничего не было? Совсем ничего не было? Штурма, секретных лабораторий, пещер с вампирами, налёта на казино? Арсения. Что, если Антона просто коротнуло по неосторожности, когда Димка вставлял новую оптику, и всё это ему приснилось? Так, нет. С чего бы он тогда оказался на риперском кресле голым? Антон оглядывается по сторонам и не находит в помещении людей, но зато находит кучу тряпья в углу. Осторожно слезает с кресла, делает пару шагов и присаживается на корточки, чтобы её рассмотреть. Штаны, футболка и комбинезон — те самые, в которых он был в Арасаке. Засохшая кровь тянет железом, дырки от пуль на месте, всё разрезано на куски, как если бы не было времени раздевать тяжёлого пациента. Значит, всё было. Было. Антон шлёпает голыми ногами по кафельному полу. Со стеллажа вытягивает ещё одну одноразовую простыню и повязывает вокруг бёдер — не столько приличия ради, сколько, чтобы хоть немного согреться. Помогает слабо. На звук бубнящего телевизора заглядывает в подсобку и действительно видит там Позова, заснувшего на диване прямо со стаканчиком разводного картофельного пюре в руках. Будить после наверняка долгой и непростой операции его не хочется, поэтому Антон осторожно прикрывает дверь и решает сделать ещё круг по клинике. Арсений же должен быть где-то тут, так? Но Арсения не обнаруживается ни в приёмной, ни в туалете, ни даже на крыльце. Антон подслеповато щурится, почувствовав рассветное солнце на своём лице — он почему-то думал, что сейчас должна быть глубокая ночь. Не найдя других вариантов, Шастун возвращается в каморку к Позову и осторожно трогает того за плечо, чтобы разбудить. Димка открывает глаза и почему-то сначала удивленно смотрит на остывшее пюре у себя в руках, а затем на Шастуна. Когда Поз поднимается с дивана, пластиковый стаканчик падает на пол, и Антон от неожиданности делает шаг назад. Дима тянет руки вперёд, и на лице у него выражение очень странное и совершенно нечитаемое. Смесь шока, неверия и облегчения как будто. Ладони рипера, как будто отдельно от него проводят осмотр: щупают лоб, ловят пульс на шее и, кажется, даже лимфоузлы проверяют зачем-то. А потом превращаются в ладони друга и сжимаются у Антона на плечах в немом ликовании. — Как себя чувствуешь? — осторожно интересуется Позов. — Нормально, но будет совсем хорошо, если дашь мне что-то, во что можно одеться. Димка теряется, растерянно шарит взглядом по подсобке и принимается суетливо копаться в каких-то коробках. А затем выдаёт пациенту какой-то древний медицинский халат — он в плечах узкий и Антону короткий, как если бы это был костюм для порнобрейнданса, но лучше, чем ничего. Набедренная повязка из простыни всё равно выглядела страннее. Они оба неловко опускаются на диван, предчувствуя, что сейчас придётся много чего объяснять, но Антон внезапно ловит себя вовсе не на желании спросить, что с ним произошло. Первым делом он интересуется, где Арсений. — Да тут такое дело… — хмурится Позов и замолкает. Ну понятно, опять посрались, кто бы сомневался. — Дай угадаю, — вздыхает Антон. — Он привёз меня полумёртвого, ты наехал на него за то, что он втянул меня в неприятности, вы поскандалили, и ты велел ему катиться на все четыре стороны? — Эм-м, — Позов нервно кусает губу. — Не угадал. Он трёт лицо, словно собираясь с мыслями, и Антону остаётся только терпеливо ждать, пока Дима решится продолжить. — Он привёз тебя мёртвого. Не полумёртвого, а прям… Шаст. Я такого не видел никогда. То есть, я видел мёртвых людей, но я не видел, чтобы они вот так вот… — В смысле, после клинической смерти? — не понимает Антон. Дима качает головой: — После биологической смерти. Ты понимаешь, да? В общем… Антон. Я всех подробностей не знаю, и для моей же безопасности знать не хочу. Но из того, что Арсений рассказал мне, я понял, что вы на кой-то хер попёрлись в Арасаку, в вас стреляли. Когда ты упал, он дотащил тебя до машины и повёз ко мне, хотя сам тоже был не в лучшем состоянии. По моим прикидкам, ты где-то там в машине и умер. Ты понимаешь, о чём я? Я не в смысле, что у тебя сердце остановилось, Шаст, а в смысле, что ткани мозга уже начали отмирать. Он привёз мне твой труп. Антон молчит — а как на такое положено реагировать? Получается, все те смутные мысли, о том, что он мёртв — это было настоящее посмертие? Или мозг изобрёл их, угасая? — В общем, — продолжает Дима, — он тебя привёз, я подключил вентиляцию лёгких, всё что мог там, кровотечение остановил. Но пытаюсь объяснить ему, что всё, гипоксия вызвала уже необратимые изменения, а он, ну… совсем не в себе был, если честно. Прям было видно, что он вообще себе не отдаёт отчёт в том, что происходит. Я пока из него пули доставал, прям несколько раз пришлось повторять, объяснять ему, что есть биологическая смерть, и ты ну ничего с этим не поделаешь. Мол, нет пока такой технологии, чтобы можно было мёртвых воскрешать. А он говорит: а если есть? Антон сглатывает. Хорошо, что он сидит, потому что голова начинает кружиться. Может, это всё какой-то сумасшедший розыгрыш? Да нет, вон Поз весь бледный, и запинается, как будто сам до конца не понял, что произошло. Дима прерывисто вздыхает и возвращается к своему рассказу: — Я так понимаю, ты имеешь какое-то представление о том, что у него за хуйня в руке, и мне не придётся тебе объяснять, потому что, честно… я и не думаю, что мог бы объяснить. С моей точки зрения почти что магия какая-то произошла. Почти что этот, некромант я теперь. Он… он сказал, это типа генератор, который создаёт ботов, которые ещё, блядь, меньше, чем наноботы, и они ну на молекулярном уровне там… ну ты знаешь, да? — Я знаю, — кивает Антон. Радуется про себя, что хоть на что-то он может в этом разговоре ответить. — Ну и собственно, с обычными наноботами я работал, ты знаешь. Я знаю, как их программировать, какие принципы там, но они бы тут ничем не помогли. А эти, они… Бля, Шаст, я не знаю, как это объяснить, это ну прям новое поколение, это прорыв в медицине. Я, блядь… я, блядь, мёртвого человека воскресил, ты понимаешь? Шаст, ты понимаешь? Ты на том свете побывал, ты теперь единственный человек, который знает, что там после смерти. — Скучно там, — вздыхает Шастун. Они молчат. — Что именно ты сделал? — наконец-то находит в себе силы спросить Антон. Он одновременно уже знает ответ, и не хочет его знать при этом никогда. Дима делает глубокий вдох и объясняет по порядку: — Взял секцию генератора, запрограммировал этих его ботов, как обычных наноботов, на лечение, и прицепил её к твоему биомонитору. Антон запускает пальцы под халат и растерянно трёт грудь — шрамов не находит, хмурится, поэтому уточняет: — Оно… внутри меня? Дима кивает: — Если прям душнить с фентезийными сравнениями, то ты скорее что-то навроде зомби. Эти боты, они прям постоянно работают, стимулируя твои отмершие ткани мозга, чтобы те работали как живые. Это как когда тело током бьёшь, и оно дёргается, и тебе кажется, что оно живое и реагирует, но на самом деле это только видимость. Или это, как в том фильме, где чуваки с собой мёртвого мужика таскали и его руками махали, так даже точнее. Понимаешь? — Нет? — искренне признаётся Антон. — Я, блядь, ходячий труп теперь? Как тот мёртвый мужик? Я и разлагаться начну? — Не-не-не-не, — машет руками Позов. — Это некоторые твои клетки мозга как мёртвый мужик. А боты — как чуваки, которые его двигают. Ты сам сейчас живой, прям живой. Но пока был мёртвый, произошли… вещи. Неприятные вещи. Необратимые вещи. И поэтому я генератор оставил в тебе как модуль — биомонитор будет следить, если уровень ботов в твоей крови падает, и давать команду генерить новых. И они будут поддерживать твой мозг в рабочем состоянии, но ты иногда всё равно приходи на осмотр, ладно? Это всё теория пока. Антон откидывается на спинку дивана и трёт переносицу: — Звучит, как бред это всё, если честно. — Я знаю, да? — с энтузиазмом отзывается Позов. — Мож у меня с горя от смерти лучшего друга крыша поехала, и я с трупом разговариваю? — Да ну нет, я живой точно, — ворчит Шастун. — И кстати, чувствую себя прям хорошо, прям здоровым, а не как зомби. — О, а это забавный побочный эффект, — оживляется Позов. — Боты же настроены на режим лечения, вот они и лечат тебя постоянно. Регенерируешь просто как, я не знаю… — Как Дедпул? — подсказывает Антон. — Да! — соглашается Позов и тут же исправляется. — Нет. Если тебе голову отрубить, новая не отрастёт. И рука новая вместо отрубленной не вырастет, и даже зуб удалённый. Но всё то, что человеческое тело уже умеет делать, эти малыши помогают делать в разы быстрее, поэтому у тебя вон шрамы затягиваются практически на глазах. Но ты с этим тоже будь аккуратнее, потому что пули, осколки всякие — надо теперь доставать прям как можно быстрее, потому что оно будет врастать в тебя ну очень быстро… Позов скатывается в свой обычный медицинский гундёж и становится потихоньку всё больше похож на того Диму, которого Антон знает. Видимо, нереальность происходящего подотпустила его, после того как Антон очнулся и показал, что может ходить, говорить и вспоминать винтажные фильмы про супергероев. Антону это принятие только предстоит — он пока с трудом представляет у себя в мозгу армию молекулярных ботов, усиленно создающую иллюзию жизни. С одной стороны, ему в любом случае повезло сейчас сидеть на этом диване, а не стоять в мраморной нише на кладбище. С другой стороны, хер пойми, как всё это скажется на его дальнейшей жизни, и какие ещё побочки вылезут от этой неизученной технологии, вшитой теперь в него намертво. А ведь это прототип, прототип, блядь! Даже не ранняя заводская версия! Хорошо, что Антону не пришлось принимать никаких решений — если бы это ему нужно было решать, спасать ли жизнь Арсения такой ценой, кто знает, что бы он выбрал. Кстати. — А Арсений-то где? — снова интересуется Антон, прерывая идущую на фоне лекцию о правильном образе жизни. — Забрал остатки генератора и уехал, — пожимает плечами Дима. — Часа, может, три назад, когда стало ясно, что ты стабилизировался. — И не сказал, куда? — шансов мало, но Антон чувствует, что должен спросить. — Он что, похож на человека, который будет отчитываться? — фыркает Позов в ответ. — Шаст, я не знаю, извини. Мож домой поехал отсыпаться, у него-то нет волшебной регенерации. — А я? — с надеждой уточняет Антон. — Чего ты? — А я могу домой поехать? Димка растерянно чешет ухо: — Ну в принципе… да? Почему бы и нет? Ты по всем показателям здоров как бык, у меня тут стационара всё равно нет, чтобы держать тебя под наблюдением, так что… Ну да. Езжай, отдыхай. Держи в курсе только. Антон кивает и осторожно поднимается с дивана. — Я халат потом постираю и верну. — Себе оставь, — отмахивается Позов. — Его можно для ролевых игр использовать… или окна им мыть. Единственной уцелевшей одеждой Антона оказываются носки с кроссовками — благодаря им он из городского сумасшедшего преображается в модного парнишу с необычным вкусом в одежде. Неожиданно Тахо обнаруживается на заднем дворе клиники, и заводя мотор, Антон задаётся вопросом, на чём же тогда уехал Арсений. Сюда, получается, довёз, а отсюда на такси, или как? По пути домой он пробует включить радио, но выдерживает только минуту этой жизнеутверждающей бодрости. Клубок тревоги в груди заставляет вывернуть ручку громкости на минимум. Ну ничего, сейчас он доедет домой, обнаружит там спящего Арсения, заберётся к нему под одеяло и все тревоги останутся позади! Только вот Арсения дома нет. Антон минуты три просто стоит посреди комнаты, разглядывая кавардак вокруг в попытках понять, изменилось ли что-то с момента, когда он был тут в последний раз. По всем признакам выходит, что нет — коробка из-под оружия всё так же замерла на кухонном столе; утащенная роботом-пылесосом кроссовка лежит посреди комнаты под тем же углом; одеяло скомкано точно так же, как было прошлым утром. Всё указывает на одно: Арсения тут не было. На Антона чугунной тяжёлой тучей медленно наползает паника. Да, он готовился мысленно к тому, что после хайста их пути разойдутся, но Арсений не уехал бы вот так, не попрощавшись, верно? Не сорвался бы так резко, даже не написав? Антон набирает его номер, пока разувается, но трубку никто не берёт. Отлично, блядь. Приходится нервно забивать ноющий желудок тостами из чёрствого хлеба, нервно раздеваться и нервно отправляться в душ. Вытираясь, Антон долго вертится перед зеркалом, пытаясь найти следы от выстрелов, но даже заклеенный бок, подстреленный в казино, затянулся без следа. Если у сильных мира сего есть такие технологии, конечно, неудивительно, что кто-то считает их вампирами. Выглядит это действительно, как какая-то волшебная суперспособность. Одевшись, Антон снова пытается дозвониться до Арсения, но результат неизменен — абонент в сети, но трубку брать отказывается. Козёл. Антон чувствует поднимающееся из глубин желание психануть и начать кидаться вещами, но свои вещи портить не хочется, а вещей Арсения в этом доме нет, кроме, разве что, его ноутбука. Ноутбука? Ноутбука! Антон кидается к дивану, где среди брошенной на спинку одежды действительно откапывает компьютер Арсения. На этот раз он знает, что делать — уверенно открывает крышку, включает девайс, пережидает загрузку и требует от поисковой системы выдать местоположение связанного телефона. Без проблем, отвечает поисковая система, ваш телефон сейчас на дамбе. Антон несколько секунд хлопает глазами, уставившись в монитор. Дамба? Что ему делать на дамбе? Вряд ли поехал любоваться рассветом с красивой точки. Неприятное предчувствие начинает скрестись где-то в груди, но Антон его отгоняет. Всё равно нет смысла паниковать, пока он не знает наверняка, зачем Арсений отправился к водохранилищу, так ведь? Весь путь до Лагуна-Бенд проходит как в тумане. Антон пару раз чуть не врезается в кого-то на перекрёстке, но всё равно ничего не может с собой поделать и жмёт на педаль газа чуть активнее, чем стоило бы. Когда слева вырастает свалка, а справа бликуют воды затопленного района, сердце уже колотится в груди загнанным зверьком, а потные ладони соскальзывают с руля. Антон не знает, чего боится больше — найти здесь Арсения или не найти его вовсе. Парковаться на дамбе нельзя, но это сейчас последнее, что Антона волнует. Он даже не беспокоится о том, чтобы свернуть на обочину — просто бьёт по тормозам, как только видит справа силуэт человека, облокотившегося об ограждение. Человек оборачивается, и Антон наконец-то может выдохнуть. — Мне безумно интересно, как ты сюда добрался, — признается Антон вместо приветствия, выходя из машины. Арсений щурится, словно пытается убедиться, точно ли перед ним Шастун, а потом пожимает плечами: — На такси, как ещё? — Бедный таксист, наверное, невесть что подумал, — слабо улыбается Антон. — Везти клиента в четыре часа утра на дамбу за городом… — Я взял Деламейн, — усмехается Арсений. — Он ничего не сказал, но всю поездку выводил на экраны телефон службы доверия. Возможно, правда, его ещё смутило, что я настойчиво прятал лицо от камеры в салоне, но мне кажется, время и место сыграли свою роль. — Не могу его винить. Я уже тоже думал… — начинает Антон, и запинается, — я не знаю, что я думал. Всякое плохое. Ты трубку не брал. Арсений смотрит на него виновато: — А, да? Прости, у меня на беззвучном телефон стоит со вчерашнего дня. Да и я рассчитывал вернуться до того, как ты в себя придёшь, просто… Вот видишь, застрял тут с невозможным решением. Он кивает на какую-то металлическую конструкцию, покоящуюся на ограждении у его руки. Антон даже не сразу понимает, что это — синтетическая кожа закрывает паз в предплечье Арсения, не давая понять, что там чего-то не хватает, а без свечения и эффектов генератор выглядит довольно убого. — Это ЦАИ? — догадывается Антон. Арсений кивает. Антон подходит ближе, разглядывая злополучный прототип. Тот и правда будто поделён на секции, и одной не хватает. В остальном — скажи, что так выглядит любая случайная деталь из машины, и Антон поверит. — Что у тебя тут за невозможное решение? — вздыхает он, опираясь на ограждение рядом с Арсением. — Давай решать вместе. Арсений криво улыбается: — Главное невозможное решение я уже принял. Он убирает чёлку с глаз и переводит взгляд на воду, как будто смотреть на Антона ему слишком сложно или больно. Куда проще говорить, глядя на умиротворяющую рябь на поверхности водохранилища. — Когда тебя подстрелили, у меня рациональная часть мозга отключилась. Всё что я знал, всё что я планировал — это ничего не значило уже, я даже сам не помню, что я нёс, чтобы твоего рипера уговорить попробовать. И только когда он сказал, что нужно будет часть генератора оставить в тебе, до меня дошло, что… ну, это перечёркивает всё, что я пытался сделать. Все прототипы, чертежи, бэкапы — понимаешь, бессмысленно было всё это удалять, если не уничтожить всё под корень. Но Антон, есть всё, во что я верю, и есть… ты. Когда я тебя встретил, всё пошло по пизде. — Взаимно, — усмехается Шастун. Тоже смотрит не на Арсения, а на светлеющее небо над свалкой. И понимает, что делать выбор, который пришлось сделать Арсению, он не пожелал бы никому. — Так и… Так и что в результате? — Антон чешет переносицу. — Получается, ты купил мне жизнь ценой… всего? Своего комфорта, своей мечты, будущего человечества? Так оно, что ли, получается? Арсений морщится: — Ну там не прям такая драматичная… эта… логическая цепочка. Если никто никогда не узнает, что часть генератора уцелела, человечество может спать спокойно (ну, настолько спокойно, насколько это вообще возможно в наши дни). Но и тебе для этого придётся быть суперосторожным. Никаких чужих риперов, никакого ПО, собирающего данные о состоянии имплантов, никакого подключения к ненадёжным портам. Тебе придётся каждый свой шаг обдумывать, постоянно бояться, что кто-то может узнать, постоянно оглядываться… и вот тут мы приходим к невозможному решению номер два. — А ну? — переводит на него взгляд Антон. Арсений кивает на железку рядом с собой: — Я приехал сюда, чтобы разломать эту хрень и выбросить обломки, но… как только я это сделаю, твой генератор останется последним. И на твоей спине появится эта самая мишень. И я понял, что не могу… не могу снова принять это решение за тебя. О господи. — А альтернатива-то какая? — хмурится Антон. — Вернуть его Арасаке? Или Милитеху? Чтоб пиздец настал гарантированно. Арсений пожимает плечами и молчит. Видимо, если бы у него было представление, какая ещё может быть альтернатива, он не стоял бы тут последние три часа. — Давай его сюда, — Антон протягивает руку и касается нагревшегося на солнце металла. Арсений прав — он на сегодня принял достаточно невозможных решений, пора бы что-то и делегировать. Тем более, для Антона это решение никакое не невозможное — оно простое и понятное, и очевидное. Зря они, что ли, жизнями рисковали? Зря он, что ли, умер? Кажущаяся довольно надёжной конструкция на поверку оказывается достаточно хрупкой. С хрустом разваливаются тонкие металлические пластины, отказывают спайки, гнётся рама, когда нога Антона опускается сверху раз за разом. Можно даже сказать, в этом есть что-то умиротворяющее, что-то терапевтическое. — Хочешь попробовать? — улыбается Антон, кивая на гору обломков на асфальте. Арсений мнётся несколько секунд, а затем всё же наступает на остатки устройства, способного изменить ход истории — медленно, перекатываясь с пятки на носок. Антон придерживает его за руку, чтобы равновесие не потерял, если увлечётся. Если бы они были чуть мудрее, догадались бы захватить с собой газетку, ну или хотя бы рекламку циррус-колы, но никто, конечно же, об этом не подумал, поэтому обломки приходится собирать и швырять за ограждение дамбы голыми руками. Это даже весело — они соревнуются, чей пролетит дальше, но в конце концов, это не важно. Capacity Altering Implement, он же CAI, он же ЦАИ теперь покоится на дне под сотнями тонн воды, так же, как и затопленные дома Лагуна-Бенд. Глядя, как последние осколки летят вниз, Антон чувствует странное удовлетворение — всё закончилось. Всё закончилось. Ладонь Арсения на ограждении совсем близко, так что их мизинцы соприкасаются, когда они оба нагибаются вперёд, считая круги на воде. — Знаешь ещё что, — вздыхает Арсений. — Это эгоистично прозвучит, я втянул тебя в это всё, не заплатил, и не спрашивал о многих решениях, и… Я, наверное, не думал об этом сознательно, но где-то в глубине души… м… мне казалось, что, если у тебя останется генератор, ты как будто, я не знаю… будешь навсегда со мной связан? — Нормальные люди для такого кольцо дарят, — фыркает Антон. Арсений закатывает глаза: — Учту в следующий раз. Это поэтому у тебя столько бижутерии обычно? Всё подарки? — Конечно, — серьёзно кивает Антон. — Я же был в браке сорок восемь раз. Арсений улыбается. Мимо пролетает жирный альбатрос, направляющийся на свалку как на работу. — Ну в общем, я что сказать хотел… — Арсений скребёт краску на ограждении перед собой, опустив голову. — Я тебя замуж не зову, конечно, но мне кажется, неплохо было бы пока уехать куда-то и залечь на дно… вместе? Как ты там говорил? Уехать в Колорадо, купаться в речке, пить пиво, наслаждаться жизнью, да? Звучит, конечно, соблазнительно, но… — Арс, я совершенно не представляю, как это провернуть, — признаётся Антон. — Нужно всё продумать, накопить денег, распланировать… Арсений мотает головой: — Просто сядем в машину и выедем на сто первое. И поедем, поедем по нему вперёд. И никогда не вернёмся. А там будем… импровизировать? У Антона внутри страх борется с воодушевлением. Он так прикипел к этому чёртову городу, что с трудом представляет себе жизнь за его границами. Сразу кажется, что придётся, как кочевникам, жить в палаточных городках и неделями обходиться без душа, но что если… что, если им понравится? Оставаться в городе, по крайней мере, в ближайшее время — идея не из лучших. Они теперь оба в чёрных списках Арасаки, о карьере наёмника с именем и репутацией можно забыть. Так почему бы не попробовать? Антон кивает и подаётся вперёд. Не целует — просто касается лба Арсения своим и закрывает глаза. Лоб у него, кстати, горячий, как бы инфекцию не подхватил. Нужно будет всадить в него злополучный кьюр-олл-алтимейт. — Хорошо, — выдыхает Антон. — Хорошо, поехали. Только давай немно-о-ожечко так снизим градус импульсивности и всё-таки заедем домой за вещами хотя бы? А ещё по пути к Позову заскочим, я не могу его бросить, не попрощавшись, он меня, всё-таки, с другого света вытянул. — Это так, — словно нехотя, признаёт Арсений и поднимает взгляд. — Я бы без него ничего не смог сделать, даже с ЦАИ. — Ух, как он кричать будет, когда я скажу, что не смогу регулярно на осмотры приходить, — мечтательно вздыхает Антон и выпрямляется. — Ладно, поехали. Надеюсь, ты готов проехать полстраны под одну радиостанцию? — Только с тобой и ни с кем больше, — улыбается Арсений. — Но, если что, я и радио твоё починю тайком, пока ты спать будешь. — Слушай, да я вообще не против, — отмахивается Антон, направляясь к машине. — Можешь ещё тайком её на мойку свозить, и масло поменять, и двигатель проверить… — Губа не дура, — фыркает Арсений, устраиваясь на пассажирском. И Антон думает о том, что он смотрится тут очень даже к месту. Тахо тихо урчит, Арсений открывает окно со своей стороны и подставляет лицо тёплому ветру. Весна в Найт-Сити запоздало вспоминает, что должна идти уже второй месяц, и словно пытается наверстать упущенное, впихнув все недостающие солнечные дни в один. Радио снова надрывается про мучо-мучо-мучо-мучо динеро, и как смешно Антону эту песню слушать сейчас, без гроша в кармане, но ощущая, как мощно сдвинулись приоритеты за какую-то пару недель. Когда они паркуются у клиники Позова, Арсений порывается остаться в машине, но Антон настаивает на том, чтобы он не вёл себя как козёл и попрощался нормально. Чёрт знает, когда они увидятся в следующий раз, а Арсению всё-таки нужно быть в хороших отношениях с единственным рипером, которому теперь разрешено осматривать Антона. — Не хочу, чтобы ты морозился и боялся ему позвонить, если со мной что-нибудь случи… Антон толкает дверь клиники и обрывает предложение на полуслове, когда ему в висок упирается дуло пистолета.