Ангстрем

Антон нервно сглатывает, оглядывая приёмную. Два амбала, одинаковых, как половинки карточного валета, обрамляют дверной проём, с помощью пушек убеждаясь, что ни Антон, ни Арсений не вздумают убегать. Высокий поджарый мужчина в костюме слишком дорогом, чтобы быть кем-либо ниже топ-менеджера, опирается о стол вечно отсутствующей секретарши. Лицо у него одновременно скучающее и злое, но при виде посетителей в его взгляде проскакивает искорка заинтересованности. — Потрясающе! Очень своевременно. А то я уже боялся, что за всё придётся отдуваться вашим товарищам. Он толкает дверь в операционную и придерживает её так, чтобы хватило времени разглядеть сидящих на кафельном полу Диму вместе с его женой и детьми. Всё, что Антон успевает понять — они в порядке, но связаны, и за ними следят ещё два амбала с оружием. Блядь. — Я полагаю, вы представляете, кто мы, но на всякий случай представлюсь официально, чтобы не было недопониманий. Я представляю службу безопасности корпорации Арасака, моё имя Нурлан Сабуров… — …Арасаков? — уточняет Арсений. Мужчина хмурит брови: — Что? — Нурлан Сабуров-Арасаков? — повторяет Арсений. — Ну как Сабуро Арасака. Мужчина улыбается по-змеиному, кивком показывает одному из амбалов опустить Попова на колени, а затем заносит ногу и с наслаждением выпрямляет её так, чтобы подошва дорогого ботинка встретилась с лицом Арсения. — Надеюсь, это ответило на ваш вопрос, — холодно продолжает он, поправляя запонки на манжетах фирменной рубашки. — А теперь вопросы буду задавать я. А вы будете отвечать, если, конечно, не хотите, чтобы с вашими друзьями случилось что-то плохое, например, пожар в их драгоценной клинике, в котором погибнет вся семья. Антон стискивает зубы. Глупо было ожидать, что Арасака так просто спустит им это с рук, но то, что они готовы опуститься до убийства гражданских, включая детей — для него новости. Арсений вот удивлённым не выглядит — после удара выпрямляется снова и смотрит на Нурлана исподлобья. Тот, кажется, на злобный взгляд не реагирует: — Нам известно, что ваши в крайней степени неосмотрительные действия повлекли за собой удаление документации по одному очень, очень важному проекту, отбросив разработку на годы назад. Кстати, Арсений, если вас интересует судьба вашего, кхм, друга, доктора Захарьина, то он тоже заплатит за помощь вам — сразу после того, как Арасака сохранит все его знания и воспоминания в энграмме, цифровом слепке его сознания, — Нурлан довольно улыбается. — Вы же слышали о Микоси, так? А о программе «Душегуб»? Понимаете, что это значит? Нам не нужен доктор Захарьин живым, чтобы получить доступ ко всему, что он знает о CAI. Мы восстановим прототип в любом случае. Но. Мистер Попов, вы можете напрямую повлиять на судьбу своего друга, если отдадите нам прототип, который присвоили. Тогда никому не придётся умирать. Арсений вздрагивает. Усмехается: — Боюсь, ничем не могу вам помочь. Прототипа больше нет. Нурлан хмурится и снова кивает левому амбалу. Тот хватает Арсения за руку, выворачивает его предплечье и всаживает в него невесть откуда появившийся армейский нож, вынуждая пластинки с синтетической кожей раскрыться и показать, что на месте, где должен быть имплант, действительно пусто. — На камерах видно, что он был у вас ещё вчера, — цедит Сабуров недовольно. — А сегодня — уже нет. Опоздали, — пожимает плечами Арсений и снова сгибается пополам, получив ботинком в лицо. Нурлан недовольно вздыхает: — Мистер Попов, давайте я ещё раз поясню — сейчас не время и не место выёбываться. Мат резко контрастирует с его вычурной манерой речи, заставляя Антона непроизвольно прыснуть. Сабуров поворачивается на него: — По-вашему, я сказал что-то смешное? Может быть, я похож на стендап-комика, или на клоуна? Или, может, вы забыли, что речь идёт о жизнях минимум пяти человек, которые вы можете спасти, если не будете считать себя умнее всех? Антон примирительно поднимает руки в воздух: — Но он говорит правду, прототип уничтожен, мы ничем тут не можем вам помочь. — Вот как. Нурлан сужает глаза, по его лицу видно, что он ответом не доволен, но правила игры принимает. Он разворачивается, делает пару шагов и снова открывает дверь операционной: — Кончайте с ними. Начните с взрослых — родители не должны видеть, как умирают их дети. Его голос звучит так резко и так уверенно, что у Антона всё внутри переворачивается. Эта бессмысленная грязная жестокость сжимает его горло холодными пальцами. Они же этого не сделают? Они не могут этого сделать! Они не станут! Один из громил снимает пистолет с предохранителя. — Стойте! — Антон слышит свой голос будто бы со стороны. Нурлан, поднимает вверх указательный палец, словно ставя своих верзил на паузу, и заинтересованно разворачивается к нему: — Чем-то хотели поделиться, мистер Шастун? Антон выдыхает. Слева Арсений смотрит на него с мольбой, качает головой, но какой ещё выход? Позволить отвечать за его выборы невинным людям, которые оказались в это втянуты против своей воли? — Прототип действительно уничтожен, — Шастун всё ещё словно со стороны слышит, как дрожит собственный голос. — Но его часть уцелела и находится… м… находится внутри меня. Мы её перепрограммировали, она теперь работает немного по-другому, но… вам это будет интересно. Ваши сотрудники захотят это изучить. Отпустите остальных, и я поеду с вами добровольно. Сабуров белозубо улыбается одной из самых мерзких улыбок, которые может изобразить человеческое тело. Он делает знак своим амбалам, и Шастун чувствует на своём плече крепкую хватку, разворачивающую его в сторону двери. — Это всё, что я хотел услышать, — елейно тянет Нурлан, глядя на Антона. — Мы же не звери какие-то. Как и обещал, Шастун не сопротивляется — послушно идёт со своим охранником (или палачом?) к чёрному внедорожнику без опознавательных знаков, на который даже не обратил внимание, когда подъезжал. Выстрелов не слышно. Антону только остаётся надеяться, что дело не в глушителях, а в том, что Арасаке действительно не нужны лишние жертвы там, где они уже получили своё. Сабуров и оставшиеся два головореза выходят из клиники пару минут спустя. — Боб, Роб, вы с ним на заднее, остальные со мной, — командует он, когда Антона запихивают в машину. В салоне прохладно и хорошо пахнет — Антон бы обязательно оценил этот факт и даже поставил бы пять звёзд, если бы это было такси, но он слишком занят тем, что боится до усрачки за свою жизнь. Автомобиль трогается с места, но тонированные стёкла и две горы мышц по бокам мешают Шастуну рассматривать пейзаж и понимать, куда его везут. Громила справа пахнет дорогим табаком, а громила слева — порохом и кровью. Антон зажат между ними, словно между жерновами, но боится пошевелиться и тем более, что-то сказать. Да и не тянет с ними говорить, горло пересохло от страха. Как там Нурлан сказал, их зовут? Боб и Роб? Оба Роберты, значит? Интересно, если загадать между ними желание остаться в живых, оно сбудется? Антон на целых минуты две отвлекает себя от того, чтобы думать о смерти, тем, что пытается придумать самую удачную формулировку желанию, которое, вероятно, никогда не сбудется. Ровный асфальт под колёсами сменяется гравием пустошей, это не предвещает ничего хорошего. Шастуна не везут в центр, не в офис, его везут куда-то, где его разберут на кусочки, и никто не найдёт. Отлично. Просто замечательно. И ведь он сам в этом виноват. Антон гладит кончиками пальцев бархатистое покрытие ладони — если его рефлексы достаточно быстры, он мог бы активировать прячущуюся в импланте моноструну и хлёстким движением резануть по дуге так, что хотя бы на пару секунд громилы окажутся дезориентированы, а если повезёт, ещё и электрошок словят. Но что потом? Его пристрелят раньше, чем он успеет дотянуться до двери автомобиля, и всё это не будет иметь никакого смысла. Арасаке плевать, жив он или мёртв, главное — кусок железа в его груди. Нервно кусая губы до крови, Антон прокручивает в голове события последних недель и пытается понять, где он свернул не туда, в какой момент его жизнь пошла по пизде? И с какой бы стороны он ни раскручивал этот клубок, он всегда приходит к одному ответу. Жизнь Антона пошла по пизде, когда он встретил Арсения С. Попова. Но вот, в чём загвоздка — если бы ему дали шанс вернуться во времени назад, он не изменил бы ничего. Всё так же разрешил бы угостить себя в баре, всё так же сел бы с ним в такси, всё так же не стал бы стрелять в него в мотеле, всё также позвонил бы и всё так же предложил бы свою помощь. Возможно только, согласился бы тогда на предложение скоротать песчаную бурю за чем-то поинтереснее сна в лагере кочевников. Что бы он делал сейчас, если бы Арсений не появился в его жизни? Выполнял бы глупые поручения Стаса, коротал вечера с картонной на вкус пиццей, пытаясь досмотреть семнадцатый сезон «Уотсонской шлюхи», бегал бы со шваброй за крысами на складе китайской кафешки… а потом смотрел бы ночами в серый потолок, пытаясь найти ответ на вопрос, зачем он живёт. Нет, эта жизнь на самом деле не была счастливой и не стоила ни гроша, но чтобы понять это, ему нужно было споткнуться и упасть в совершенно новый необъяснимый… Антона бесцеремонно вырывает из потока собственных мыслей, когда машина резко тормозит, и он летит вперёд, впечатываясь лбом в средний ряд сидений. — Засада! — докладывает водитель и тянется за пистолетом в бардачок. — Ты можешь объехать? — рычит Нурлан. — Сдать назад? — Они нас окружили! — подаёт голос другой охранник. — Меня это не интересует, едь по головам, если понадобится! — выплёвывает Сабуров и высовывается из окна, стреляя по кому-то, кого Антон даже не видит. Неужели Милитех вступил в игру? Выжидал всё это время, пока конкуренты сделают всю грязную работу за них, чтобы проснуться в последний момент и увести желаемое из-под носа у Арасаки? А это желаемое при таком раскладе выживет? Что-то не похоже. Машина бешено и безрассудно дёргается вперёд, Антон слышит скрежет и чувствует вибрацию от столкновений с другими объектами. Пассажиров мотает по всему салону, водитель выкручивает руль как ненормальный, снаружи несутся выстрелы и крики. А потом Антон чувствует, как центр тяжести смещается, и машину заносит, только не так, как если бы водитель дрифтовал намеренно, а так, как если бы они… …попали в аварию? Удар. Темно. Уже заебало, если честно, тусить в этой темноте и никак не участвовать в развитии сюжета собственной жизни. Антон приходит в себя, кажется, чисто из вредности. Это, однако, не помогает ему понять, что происходит вокруг, потому что вокруг какой-то хаос. Машина перевёрнута, весь салон засыпан битым стеклом. В салоне нет никого, кроме водителя, который не подаёт признаков жизни. Антон осторожно пытается выползти, не поранившись, но это сложновато сделать, когда над головой свистят пули. Может, его уже ранили? По виску стекает струйка крови, но саму рану Антон нащупать не может. Привалившись к боку внедорожника, он пытается осмотреться: так, они в пустошах, и вокруг много машин, но судя по этим машинам, за засаду ответственен не Милитех, а кочевники? На кой хер кочевникам нападать на Арасаку? Антон пытается выглянуть из своего укрытия, видит разбросанных по полю боя троих амбалов и Сабурова, те активно отстреливаются от окруживших их Альдекальдо. Подробнее рассмотреть не получится — у Антона из оружия только моноструна, пистолета нет, защиты никакой. Остаётся только сидеть и ждать, когда «наши победят», только кто наши? За кого болеть? Шастун пытается отползти в противоположную сторону, надеясь, что перевёрнутый внедорожник его прикроет, но сразу же слышит за спиной сабуровское: — Он уходит! — и видит, как пули попадают в песок совсем близко. Ага, значит, про него не забыли. Жаль. — Шаст! Шаст! Антон оглядывается, пытаясь опознать источник зовущего его голоса, и с удивлением обнаруживает над капотом одной из тачек торчащую голову Арсения. Его глаз уже начинает потихоньку заплывать там, где лицо встретилось с чужим ботинком. — Сюда давай, — шипит Арсений и кивает вбок на хиленький куст пустынной растительности, за которым, по его соображениям, Антон мог бы спрятаться. Антон с этой стратегией не согласен, но что ему остаётся-то? Песок под ногами скользит, и он себя ощущает нелепо бегущей ящеркой из тех документалок, где хищник выходит на охоту, ящерка спасается, смешно поднимая лапки, а зритель болеет за более слабое создание. Остаётся надеяться, эту длинноногую ящерку ждёт счастливый конец. Прикрывая голову руками, Антон наконец-то добегает до нужной машины и чувствует, как его за толстовку дёргают вниз, намекая сесть и не отсвечивать. Перед глазами вырастает знакомое бородатое лицо. — Живой? — интересуется Серёжа. — Э-э… Да? Наверное? — теряется Антон. — Это вы ради меня устроили или мне повезло? — Повезло, как же, — фыркает Матвиенко. — Арс вон весь клан на уши поднял. Сидящий справа от него Арсений коротко кивает и снова высовывается в зазор между машинами, стреляя куда-то в сторону головорезов. Антон бы и рад помочь, может, но так растерялся, когда выходил из дома, что даже не подумал взять с собой пушку. Да и кто бы мог подумать, что он очутится здесь? — Готовы! — раздаётся чей-то зычный голос, и Антон решается выглянуть из-за машины, чтобы увидеть оставшихся охранников лежащими на песке без движения, а Сабурова — висящим в руках двух крепких женщин из Альдекальдо. — Отлично, — Серёжа хлопает себя по коленям и поднимается на ноги. Антон кидает потерянный взгляд на оставшегося рядом Арсения, тот тоже поднимается и протягивает ему руку, а затем следует за Серёжей. Нурлан выглядит неладно — весь бледный, еле стоит на ногах, белоснежная рубашка залита кровью. Ему явно повезло остаться в живых — или его оставили нарочно? Матвиенко подходит к Сабурову вплотную и брезгливо приподнимает его лицо за подбородок: — Э! Слышь! Жить хочешь? Нурлан бормочет что-то бессвязное. Серёжа вздыхает, достаёт из штанов пушку и уже её упирает в подбородок корпората. — Я повторю вопрос: жить хочешь? — Ну хочу, — недовольно отзывается Сабуров. — Тогда открываешь канал связи со своим начальником… открыл? Пароль вводи давай. Пиши… Слушаешь меня? Пиши: Попов мёртв. Шастун мёртв. Прототип уничтожен. Написал? Отправляй. Отправляй, говорю. Сабуров снова что-то бубнит себе под нос, Серёжа вздыхает, убирает пушку и принимается хлопать его по карманам. Находит телефон, разблокирует его полуживым лицом хозяина и кидает Арсению: — Проверь. Арсений без раздумий нажимает иконку, в которой Антон в жизни бы не заподозрил корпоративный мессенджер, и на экране всплывает список диалогов с последним сообщением, отправленным десять секунд назад. — Всё правильно, — кивает Попов, пробежавшись глазами по строчкам на экране. Серёжа кивает дамам, выполняющим роль экзоскелета Сабурова, и те без лишних вопросов разворачиваются и тащат его за собой в одну из машин. — Чт… что с ним будет? — интересуется Антон и сжимает в руке ладонь Арсения. — Не волнуйся за него, — отмахивается Матвиенко. — У нас с Арасакой свои счёты. Ты лучше за себя волнуйся, пиздец вы, конечно… — Да мы это… — пытается оправдаться Антон, но не находит слов. — Спасибо. — Рано, вы ещё не выбрались, — отмахивается Серёжа. — Значит так, сейчас берёте мою тачку и топите отсюда куда глаза глядят. Пока лучше внутрь страны, не попадайтесь на границах, пока доки не смените. В город не заезжайте, вещи не забирайте. На связь не выходите, пока не будете уверены, что канал безопасный. Всё поняли? — Чё, прям тачку отдашь? — уточняет Арсений. Серёжа вздыхает и смотрит на него с выражением, которое можно перевести только как «а куда я денусь?», и Антон понимает, что даже не представляет, сколько всего связывает этих двоих. Арсений наклоняется вперёд, сгребая друга в медвежьи объятья. — Да всё, всё, — смеётся Серёжа в ответ. — У меня их всё равно три штуки и непонятно, зачем. Так будет только легче. Несмотря на протесты, Арсений всё-таки целует его в макушку, и когда Матвиенко закатывает глаза, его радужка вспыхивает оранжевым — видимо, передаёт доступ к машине. — Давайте, всё, без соплей, — отмахивается он и сам шмыгает носом. Антон послушно следует указаниям, бредёт к коричневой Инфинити и устраивается на пассажирском сидении. Непривычно. Крутит ручку радио — станции меняются. Ещё непривычнее. Арсений ёрзает за рулём, отодвигает сиденье подальше, а потом всё-таки трогается с места, выруливая на дорогу. — Позовы в порядке? — интересуется Антон, когда скопление машин Альдекальдо остаётся позади. Арсений кивает: — Напуганы, но живы. — Ну слава богу. Антон откидывается на сидении, а потом думает, что ему тут предстоит провести ещё немало миль, поэтому тоже нащупывает рычажок регулировки и настраивает его под свой рост. Потом делает радио погромче и долго крутит ручку, остановившись в конце на станции Вексельстрём. Звучит чудовищно, но удовольствие Антону приносит не музыка — свобода выбора. Арсений ведёт уверенно, но осторожно — держит руль двумя руками, не отрывает взгляд от дороги. Антон бы так не смог, пялился бы на него постоянно, как пялится вот сейчас. — Ну что, какие у нас там планы? — интересуется Шастун. — Жить долго и счастливо, и умереть в один день? — Так точно, — кивает Арсений. — И этот день сегодня. Звони этой своей подруге, которая нетран… Администратор. Антон фыркает в ответ и набирает знакомый номер в записной книжке. Пережидает длинные синтетические гудки, слышит щелчок и смеётся: — Алло, Окс? Ты была права.