«Доверять мне — значит сто процентов быть беде, Изменяю всем со всеми, в том числе, себе».
Утро Эндрю, к сожалению, начинается не с кофе или птичек за окном. Хотя птичкам он бы тоже не обрадовался, пожалуй. Любая живность за окном явно не к добру, не так ли? А солнечный свет, широкой полоской падающий ровно, блять, на спящего Миньярда — тоже так себе повод проснуться. Щурясь и стараясь закрыться ладонями от источника яркости, парень садится на кровати, оглядывая свою комнату. В углу мирно посапывает рыжая проблема, вскочившая по среди ночи из-за приснившегося, видимо, кошмара. Блондин ловит себя на противном ощущении. Он не знает, зачем поцеловал Веснински ночью. Хотя поцелуем это недоразумение довольно тяжело назвать. Языком там явно даже не пахло, а губы просто соприкоснулись на несколько секунд. Наверное, это было именно простое прикосновение, даже не целомудренный поцелуй. Так, блять, даже бабушку в лоб не целуют. Хотя у Эндрю нет и никогда не было бабушки, откуда ему знать, как их надо целовать… Натаниэль начинает ворочаться, недовольно бурча что-то себе под нос во сне. Миньярд на это лишь хмыкает, встает с кровати и надевает свои спортивки, извлеченные еще вчера из сумки с вещами. На стуле он обнаруживает вчерашнюю черную футболку, от которой чем-то разит довольно сильно, поэтому парень принимает единственно верное решение — надеть ту страшненькую футболку из шкафа, поскольку вторая нормальная футболка сейчас была на Нате. А рыжая проблема сейчас явно не хотела раздеваться. Оттягивая ворот старой вещи, Эндрю спускается на кухню, по пути замечая все еще дрыхнущего без задних ног Кевина. Ну ничего, скоро Дэй проснется и почувствует все прелести похмелья. На кухне уже сидит Аарон, методично помешивающий ложкой сахар в своей чашке с чаем. Они не здороваются. Они, блять, никогда не говорят друг другу это банальное «доброе утро». Наверное, потому что утро у них всегда хуевое, так зачем тогда врать? Зато лимит обязательных банальностей в их доме восполняет Ники, вплывающий на кухню и сонно потирающий глаза кулаками: — Доброе утро, — кузен зевает так, что Эндрю невольно задумывается о том, как он не вывихнул свою челюсть. Было бы нелепо, если бы это произошло. Хуже только во время минета, пожалуй. — Оно не доброе, — ворчит Аарон, делая глоток максимально приторного чая. Второй близнец никак не реагирует на реплики братьев, подходя к кофемашине и настраивая все необходимое. Ему, блять, необходим кофе, чтобы терпеть этих долбоебов вокруг. — Утро не виновато в том, что ты не выспался или у тебя похмелье, — Хэммик снова зевает, вяло смотря в сторону близнецов, — Сделай мне тоже кофе, пожалуйста. — Ты знаешь, что я ненавижу это слово, блять, — Миньярд недовольно огрызается, забирая свою горячую чашку и отходя за барную стойку, — Сам сделай, руки не отвалятся. — Первое правило нашего дома: не трогай Эндрю по утрам, иначе он откусит тебе руку, — Аарон поднял вверх палец, копируя позу волка из мема серии «ауф». Братья на это лишь хмыкнули, невольно соглашаясь. Блондин сделал глоток своего дерьмового кофе с тремя ложками сахара, удовлетворенно закрывая глаза. Да, утро потихоньку начинает приходить в норму. Начинало, вернее. До того момента, как на лестнице появился заспанный Веснински. Рыжеволосая проблема удовлетворенно потягивалась, заставляя футболку Эндрю на нем ползти вверх, обнажая кожу чертовски привлекательных бедер. Гей внутри Миньярда недовольно заскребся, явно посылая импульсы в член. О, этого с утра пораньше не хватало. Блондин отвел взгляд от фигуры на лестнице, медленно про себя считая до десяти на немецком. — Какое хорошее утро, — Натаниэль прошлепал босыми ногами к ним на кухню, осматривая всех присутствующих, — А чего вы все кислые такие? Похмелье что ли? Как неожиданно. Парень ядовито усмехнулся, явно чувствуя свое превосходство над всеми собравшимися. Для полной картины торжества трезвости не хватает только Кевина, которому было бы хуевее всех. Веснински неожиданно тянется к кружке Эндрю, делая из нее глоток и морщась. — Господи, что за сладкая бурда? У тебя жопа не слипнется от такого? — рыжий недовольно отставляет чужую кружку от себя. А может, блять, просто не надо пить чужие напитки и все? — Я бы на твоем месте за свою жопу теперь беспокоился, — Аарон флегматично сделал еще один глоток из своей чашки, вновь размешивая что-то в стакане, где размешивать уже явно было нечего. — Кто тебе, блять, разрешал притрагиваться к моей чашке? — блондин недовольно шипит, возвращая свой напиток себе обратно. Миньярд делает новый глоток, чувствуя на ободке прикосновение губ Натаниэля. Почему-то это неожиданно заставляет смутиться. Кажется, будто пить из одной чашки — интимнее, чем целоваться. Кареглазый скрипит зубами от таких мыслей, но виду не подает. — Не бузи, Дрю, — рыжий посылает воздушный поцелуй в сторону Эндрю, от чего у старшего на секунду перехватывает дыхание. Сердце почему-то начинает стучать быстрее, глупое. — Как ты меня, блять, назвал? — парень встает со своего места, отставляя кружку в сторону. Лучшая защита — это нападение. — Др-р-рю, — Нат искренне улыбается, явно ловя кайф от всего происходящего. Смешно ему, блять. Сейчас будет не до смеху. — Прекрати, блять, коверкать мое имя. Ты бесишь меня уже с утра, — блондин хватает Натаниэля за ворот футболки, заставляя обратить внимание на себя. Он не шутит, черт возьми. — О, это мое любимое хобби — бесить тебя, — рыжий коварно улыбается, чуть закусывая нижнюю губу. Блядский Веснински. Все происходит, наверное, за пару секунд: кареглазый достает из-под повязок нож, метая его в парня. Эндрю действительно зол. И Эндрю действительно насрать, поцарапает ли нож Натаниэля или нет. Нат же делает, кажется, невозможное: он, блять, перехватывает нож, даже не дотронувшись пальцами до лезвия — держит оружие за рукоять. И ладно бы только это было главной проблемой. Рыжий подносит нож ко рту и облизывает чертово лезвие. Из-за острого конца у парня выступает капелька крови на языке. Эта катастрофа кровь сначала размазывает по ножу, а затем слизывает все под чистую. Блять. Эндрю честно не думал, что у него может встать на такое. Миньярд чувствует себя озабоченным подростком, на глазах которого красивый мальчик облизывает ручку. Только лижет он нихуя не ручку. Ну, у них странное понятие флирта, видимо. Стоп. Флирта? Он, блять, расценивает этот катастрофический пиздец, как флирт от Веснински?.. Натаниэль смотрит четко в глаза Эндрю. И блондин, блять, чертыхается от этого, рассматривая голубые глаза в ответ. И он видит там смешинки. Чертовы смешинки. Блядскому Натаниэлю смешно! В оглушительной тишине, повисшей на кухне, очень отчетливо раздается мелодия звонка. Рыжий неожиданно приходит в себя, видимо, понимая, что звонит его телефон. Парень бросается к сумке с вещами, оставшейся в гостиной. Это явно сумка Кевина, куда Дэй согласился положить еще и пару вещей Веснински. Мобильный находится довольно быстро — достаточно заглянуть в боковой карман. — Да, Ичи? — парень слегка напрягается, прикладывая телефон к уху. Кто-то на том конце трубки явно ругается, на что Нат лишь закатывает глаза, — Это настолько срочно? И никак не подождет до завтра? Да, ты прав, я в пизде, а моя машина осталось в Пальметто. Пусть твоя девочка на побегушках закажет мне билет из аэропорта Колумбии, — рыжий достает из все той же сумки какие-то черные джинсы, удовлетворенно хмыкая и натягивая их на свои охуенные бедра, — Нет, блять, я могу угнать машину у Миньярда, хочешь? Поеду на ней, блять, больше вариантов же нет, конечно. Кто это? Я говорил, напряги мозги. Нет, я не хожу по краю. Ты выдергиваешь меня из моего замечательного отпуска! Я могу уйти на заслуженную пенсию после этого? 18 — это слишком много для моей семьи, поверь, — Веснински падает на пол, натягивая какие-то первые попавшиеся черные носки. Вполне возможно, что они принадлежали раньше Кевину, — Какой жениться?! Нет, у меня не прибавится мозгов с приобретением жены, прибавятся только проблемы. Я тебе позвоню, блять! Слышишь?! — парень явно недоволен тем, что только что услышал, поэтому он довольно быстро извлекает из сумки армейские черные ботинки, стремясь их зашнуровать как можно быстрее, — Не надо беспокоить дядю, он и так еле дышит. А, так его подстрелили на днях, ты не в курсе? Он мне звонил и жаловался на тяжелую жизнь. Чемоданчик остался в Эверморе. Скажи Рико, пусть зайдет в нашу с Жаном бывшую комнату. Там под кроватью черненький чемоданчик, да, вот он. Второй, блять, в моей машине, а я не поеду сейчас в Пальметто, это будет дольше, — рыжий поднимается на ноги, засовывая тот самый нож куда-то за пояс, — Заказали? Через сколько? Успею. Я перехвачу Рико на пол пути. Нет, блять, как ты себе это представляешь? У меня из оружия только три ножа и Кевин. Нет, я че на долбоеба похож, чтоб его с собой тащить? Ты там за кого меня держишь, а?! Сейчас, повиси немного, Ичи. Нет, не на люстре, хотя можешь и там, — Нат поворачивается к трем братьям, окидывая их задумчивым взглядом, а затем растягивается в расслабленной улыбке, — Пока-пока, встретимся как-нибудь попозже. Езжайте без меня, Кевину скажите, что я ускакал по делам. Надо будет повторить вчерашний вечер как-нибудь, — рыжий подмигивает Ники, а затем оставляет воздушный поцелуй на кончиках пальцев и шлепает себя по заднице следом. Эндрю, конечно, поцеловать его в задницу не отказался бы, но об этом никто и никогда не узнает, — Да, Ичи, я тут. Господи Иисусе, что там, блять, происходит? Ага, и в эту хуйню мне надо влезть? Эх, Ичи-Ичи, сам заварил — сам и расхлебывай, знаешь такую поговорку? Там нет ни слова про то, что расхлебывать должен я! Да. Дверь за Веснински закрывается с оглушающим хлопком. Все трое братьев стоят в тишине, не издавая ни звука, боясь нарушить тишину, установившуюся после ухода рыжей проблемы. Что за хуйня, господи. Что это было? — Бля-я-я, — тишину все же нарушает Кевин, приподнявшийся на локте. Диван на это жалобно скрипнул, явно недовольный тем, что ему приходится поддерживать эту пьяную тушу, — Че вы бледные такие? Что-то произошло? — Абсолютно ничего, — невозмутимо ответил Аарон, продолжая хлебать чай из кружки, которую он взял с собой, — С похмельным утром. — Лучше бы таблетку принесли. Или воды, — Дэй морщится, держась за голову. А пить надо было меньше, вот и все.***
Натана Веснински называли «мясником». Общеизвестный факт — прозвища просто так никто не дает. И мясником старший Веснински был не из-за схожести с какой-нибудь добродушной продавщицей мяса, к сожалению. Он разделывал людей. Ножами. Но его собственный сын папочку явно превзошел. Натаниэля Веснински называли «дровосеком». Дрова он, кстати, не рубил. Лишь головы. Натаниэль нещадно отрубал руки и ноги, головы, разрубал напополам туловища своим топором. Топор больше ножа. Блять, он даже тут пытался доказать отцу, что лучше него. Родной черный чемодан попадает в руки к Веснински спустя два часа полета на самолете и еще полчаса поездки на угнанной машине. Рико явился отдавать чемодан самолично, что довольно странно, ведь обычно для таких дел хватало послать доверенное лицо, одного из «мальчиков на побегушках». — Чем обязаны такому визиту, ваше высочество? — Нат усмехается, кидая взгляды на названного брата, сидящего на соседнем сидении. — Соскучился по твоей раздражающей морде, решил вспомнить, как ты вообще выглядишь, — Морияма фыркает, настраивая музыку. Как на зло, на всех волнах по радио играет какая-то чепуха. — Что-то ты хреновое время для семейной сходки выбрал, — Веснински чуть морщится, ставя свой чемоданчик в ноги. Он понадобится чуть позже. — Брат сказал, что там какие-то торговцы взбунтовались? Ты справишься? — японец слегка хмурится, поглядывая на рыжее недоразумение за рулем. — Я уже сказал Ичи, но повторю и тебе: все будет в лучшем виде, как и всегда, — Натаниэль ухмыляется, на губах появляется хищный оскал. Давненько он не выполнял поручений Ичиро. — Понятно, опять кровь по всему складу отмывать, — первый номер бурчит себе под нос, наконец, натыкаясь на что-то стоящее по радио. — Я постараюсь почище все сделать, правда, — рыжий закусывает губу, поглядывая на зеркала заднего вида: за ними не едет никто. Это хорошо. Один из складов семьи Морияма, где хранится незаконное оружие, приветствовал подъехавшую машину зловещим молчанием. Казалось, что со стороны здания не исходит ни единого звука: бунтовщики притаились, словно мыши, ждущие, когда опасность минует. Но опасность не пройдет. Натаниэль Веснински выходит на охоту. Раз. Рыжий достает чемодан, извлекая из него несколько пистолетов и рассовывая их по нужным местам: один затыкает за пояс, другой пихает в голенище сапога, а третий крепит к заднему карману джинс. Два. Нат берет в руки любимый топор, проводя пальцем по лезвию. На кончике пальца выступает кровь от того, как сильно наточено оружие. Три. Веснински проверяет расположение трех ножей, убеждаясь в том, что каждый из них на месте. Он может вытянуть их в любой момент, все в порядке. Нож Эндрю приятно греет поясницу парня. Четыре. Натаниэль выходит из машины, хлопая дверью со стороны водительского сидения. Рико остается внутри. Пять. Парень поглубже вдыхает теплый воздух, оглядывается по сторонам и направляется к зданию склада. Он идет искать. Войти через дверь — слишком просто, поэтому рыжеволосый слегка обходит дом стороной, выбивает одно из окон на первом этаже и таким образом попадает внутрь. В помещении нет ничего, за исключением осколков разбитого стекла и… камер. Какие же они глупые. Веснински осматривает все камеры, примерно прикидывая, где находится каждая из них. Звук, к сожалению, не передается, поэтому парень не может услышать, о чем шепчутся два мужчины на одном из изображений. Проанализировав весь представленный материал, Натаниэль приходит к одному-единственному выводу: бунтовщики — или просто самоотверженные долбоебы, или у них есть какая-то тактика, потому что так бездарно попасться по камерам еще нужно как-то постараться. Нат запоминает, где находятся пять человек, вместо которых скоро будут пять трупов. Какая жалость. Рыжий направляется сначала в комнаты, где сидят по одному. Слушать беспомощные крики, пока каждому из них Натаниэль сначала отрубает все конечности, а затем и голову, можно посчитать довольно своеобразным хобби. Ну, вот такая у него работа, что поделаешь. Веснински заходит в последнее помещение, где сидят двое последних «бунтовщиков». Шаги Ната разносятся по помещению чересчур громко, будто это последние звуки перед чужой смертью. Хотя так и есть. — Так-так-так, кто это тут у нас? — рыжий заглядывает под стол, обнаруживая мужчину, жмущегося к стене. Хотя это был скорее парень: на вид ему было не больше двадцати. Глупо умирать в таком возрасте, но думать надо было раньше. — Что ты сделал с Джоном, Томом и Лили? — из-за дивана высовывается второй парнишка. Ого, какой смелый, похвально. — Тебе подетально расписать? Могу сказать, что они все кричали. Думаю, им понравилось. Теперь ваша очередь, — маниакальная улыбка появляется на красивом лице с несколькими шрамами. Наверное, он сейчас похож на отца, ну и что. — Ты не справишься с нами двумя, малыш, — второй парень вылезает из-под стола, становясь рядом со своим товарищем, — Господи, мы боялись и думали, что пришлют отряд, а Морияма серьезно прислали этого сопляка? Мне кажется, что он даже с ребятами ничего не сделал. — Я страшнее, чем отряд. Как жаль, что ты слишком глуп, чтобы это понять, — нож из-за пояса летит в парня, вылезшего из-под стола. Тот удивленно вскрикивает, хватаясь за оружие в своем животе и опрометчиво стараясь его вытянуть. Господи, какой тупой. — Тебе не рассказывали, что нельзя вынимать посторонний предмет из своего тела? — Натаниэль подходит к нему ближе, занося топор, — Иначе начнется сильное кровотечение, дорогой. — Сейчас бы нас сопляки жизни учили, — второй парнишка вытаскивает нож из тела своего товарища, пытаясь всадить оружие куда-то под ребра Веснински. Рыжий смеется на все попытки бедолаги, позволяя ему еще немного побегать. — Ну, хватит детского спектакля, пора заканчивать, — Нат перехватывает чужую руку с ножом, заламывая конечность. Свой нож (вернее, это нож Эндрю, но опустим) парень обтирает о чужую одежду, а затем возвращает на привычное место за поясом. Топор приятной тяжестью лежит в правой руке. Пора найти ему применение. Парень заносит оружие, отрубая чужую руку по локоть. Парень под ним неестественно кричит, падая на пол. — Ты, блять, маленький ублюдок, — первый юноша, еще не до конца очухавшийся, опрометчиво бросается на Веснински с кулаками. Голыми руками на человека с топором — верх тупости. Натаниэль откидывает нападавшего одним выверенным ударом в челюсть, а следом сам атакует, отрубая бедняге ногу. Тот кричит еще сильнее, чем первый, а затем тянется руками к отсеченной конечности, пачкая свои руки в крови. Глупый-глупый. Нат благоразумно решает, что заняться вторым будет сложнее, поскольку он еще может бегать, поэтому Веснински ловко хватает парня за шиворот, бросая на пол в паре шагах от его товарища по несчастью. Следующей он отсекает у бедняги ногу по колено. Тот уже даже не кричит: он скулит, потому что голос сорвал. Скулеж этот все равно бьет по барабанным перепонкам. Кажется, парнишка теряет сознание от болевого шока. На самом деле, ему бы можно было бы отсечь сейчас голову — и дело с концом, но если Натаниэль начинает какое-то дело, то всегда доводит до конца. Даже если это дело — разделывание человека. Отрубать оставшиеся ногу и руку не так интересно, ведь жертва больше не кричит. После обезглавливания, Веснински поворачивается корпусом к оставшемуся живому парнишке. Тот смотрит на рыжего с неподдельным страхом, явно не желая такой же участи. — Пожалуйста, просто убей меня сразу, — шепчет бедняга, но Натаниэль на это лишь заливается смехом. Смех этот совсем не радостный — это смех гиены. Этот смех — вестник смерти. — А не ты ли говорил, что я с вами двумя не справлюсь, милый? За свои слова нужно отвечать, как считаешь? — Нат говорит наигранно-спокойно, вновь доставая нож из-за пояса, — Давай сюда свою ручку. Парень испуганно мотает головой из стороны в сторону, прижимая обе руки к груди. Веснински вздыхает, самостоятельно дергая одну из чужих рук, приближая ее к своему лицу. Первый палец, который он отсекает — мизинец. С ножом это делать неудобно, приходиться повозиться и вложить определенную силу в удар, но топором Нат может случайно отрубить несколько пальцев, а он хочет растянуть эту пытку на подольше. Парень под ним истошно кричит, еще надеясь, что помощь придет. Глупый. Какой же, черт возьми, он глупый. — Теперь ты понимаешь, что случается, если не следовать указам Мориямы. Такие ошибки не прощаются, милый, — Веснински снова хохочет, улыбаясь во весь рот. Наверное, его оскал смотрится хуже, чем его действия. Такая улыбка пугает больше, чем показательная казнь товарища. — Пожалуйста, просто убейте, — парень еле-слышно шепчет, но его не слушают, отрубая следующим палец. А потом еще и еще. Натаниэль переходит на вторую руку и не успокаивается, пока парень остается совсем без пальцев — лишь с обрубками конечностей. К тому времени, как Нат принимается за оставшуюся ногу, бедолага отключается от болевого шока, как и его товарищ до этого. На самом деле, Натаниэль мог растянуть их казнь на подольше, держа парней в сознании, не давая отключиться и умереть, но времени у него на это не было. Целью Веснински было сделать все, как можно быстрее, ведь дома уже ждал корт и очередная ночная тренировка. Это было явно желаннее, чем смерть черт пойми кого. И тем не менее, показательная казнь для всех противников японской мафии была необходима. Демонстрация силы — лучший способ запугать. Рыжий заканчивает разрубать парнишку на части, отсекая голову и ему. Голубоглазый сканирует помещение и замечает одну любопытную деталь. У этой детали зеленые глаза и затравленный взгляд. В углу комнаты сидит мальчик, который явно дрожит после всего увиденного. — Понравился концерт? — Нат снова хищно ухмыляется, перебрасывая топор в другую руку и направляясь к новому живому объекту, — Ну-ка, побудь полезным. Сколько вас здесь было? — П-пять. И я. Я — шестой, — голос мальчишки ужасно тихий. Стоя ближе, Натаниэль может рассмотреть мальчонку — тому на вид лет двенадцать, не больше. — И что же ты тут забыл, шестой? — Веснински склоняет голову на бок, пытаясь разглядеть хоть что-то интересное в зеленых глазах. И он находит. За страхом мальчик прячет огонек. Так когда-то делал сам рыжий, когда отец пытал кого-то на глазах у ребенка. Занятно. — Я поеха-ал с братом. В-вы убили его пару минут наз-зад, — мальчишка ежится, исподлобья наблюдая за страшным дядечкой, который только что зарубил двух людей у него на глазах. — Родители твои где? — Нат смотрит на ребенка и закусывает губу. Детей он никогда не трогал, не трогает и не будет трогать. Дети священны. — Умерли еще год назад. А т-теперь и брат… — зеленоглазый всхлипывает, но расплакаться сам себе не дает, утирая всю влагу с лица рукавом кофты. — Так ты сирота… Занятно. Вставай, — рыжий кивает на выход, дожидаясь, когда ребенок тоже вскочит на ноги и направится за ним. — К-куда вы меня ведете? Меня убьют, да? — в глазах нет страха смерти. Он понимает, что обречен и не боится того, что неизменно наступит. — Может быть. А может и нет. В зависимости от того, что ты готов сделать, чтобы выжить, — Веснински ухмыляется, выходя из здания уже через дверь, параллельно набирая номер Ичиро. «Да», — в динамике раздается голос Мориямы, явно жаждущего отчета о выполненной работе. — Хозяюшка, я всё. Все твои шавки нарублены на куски. Пришли кого-нибудь убраться, — рыжий морщится, — А, и еще незадача. Тут дите. Куда мне этот цветок жизни девать? «Убить вместе с остальными? В смысле что делать, Нат?», — японец на том конце провода явно морщится, вызывая свою секретаршу и передавая ей распоряжения. — Ты знаешь, что я никогда не трону ребенка. Еще не настолько поехал. А еще он мне нравится, из него вышла бы неплохая замена. На крайняк, мальчика можно пустить на поле, думаю, это не станет большой проблемой, — Натаниэль устало вздыхает, направляясь к машине, где все еще сидит Рико. «Я что-нибудь придумаю. Привези это недоразумение ко мне. И братца моего тоже», — Ичиро вздыхает, устало потирая переносицу. — Будем в течение часа, — Нат убирает телефон в задний карман, с удивлением обнаруживая то, что его собственные руки по локоть в крови, а футболка и джинсы все заляпаны уже подсохшей кровью. Кажется, на ботинках тоже что-то есть. Ну и ладно, — Проснись и пой, братец, мы едем к Ичи! Натаниэль резко распахивает дверь, залезая на водительское место и с интересом рассматривая только что спавшего Рико. Тот явно предпочел вздремнуть, а не слушать чужие истошные крики. Довольно умно с его стороны, кстати. — А это кто? Ты на какой помойке его нашел, Нат? — японец с презрением осмотрел мальчика. Тот, кстати, выглядел и правда не лучшим образом. Его бы отмыть да расчесать, может, и выйдет что-то дельное. — Мой подарочек твоему любимому старшему брату. На самом деле я просто не знаю, куда его девать, так что не спеши кукситься, что ты без подарочка, — рыжий заливисто смеется, пусть звук этот и кажется довольно нервным, — Эй, подарочек, залезай на задние сидения. Мы едем к большому боссу. Ну, почти большому. Мальчик послушно лезет туда, куда велено, и машина трогается, уезжая от кровавого склада как можно дальше. Нат осознает неприятную вещь: на руле остаются кровавые разводы. Ну и хуй с ним, собственно, машина все равно угнанная, а не его родная, так что терять особо нечего. — Как тебя звать-то, кстати, подарочек? — у Веснински еще не пришла стадия осознания, поэтому парень еще навеселе готов докапываться до всех вокруг. Ничего, скоро эйфория спадет и от веселого рыжего не останется и следа. — Кристофер, — шепчет мальчик, с интересом разглядывая японца. Еще бы делал это не так явно и цены бы ему не было. — Одно из твоих фальшивых имен, Нат, — Морияма противно улыбается, заставляя рыжего устало закатить глаза. Ну че они как дети малые, когда услышали такое же имя, как у своего знакомого. — «Одно из тваих фальсывых имен, Нат», — Веснински передразнивает брата, кривляясь при этом. Мальчик сзади издает тихий смешок, из-за чего Натаниэль снова расплывается в ухмылке. Этот день явно становится все интереснее и интереснее.***
«Никто не услышит молитвы о том, Как тяжко бывает стоять над котлом. Никто не услышит молитвы того, Кому молиться запрещено. Никто не услышит молитвы О том, как страшно бывает нажать на курок, Чтоб сделать выстрел контрольный. Больно. Телу тоже больно».
Чемоданчик отдан обратно Рико, мальчик отвезен к Ичиро, с машиной в Пальметто все в порядке. Что это значит? То, что Натаниэля теперь вполне может накрыть, ведь ничего больше не нужно делать. Он убил пятерых. Опять. Клялся себе же перед зеркалом, что больше не будет расправляться жестоко, убивая лишь мгновенно и не издеваясь над жертвами. И опять нарушил клятву, упиваясь страхом. Блять. Рыжий не помнит, как долетел до Пальметто, а тем более, как добрался до «Лисьей башни». Он просто осознает, где находится, лишь когда стоит на пороге их квартирного блока перед закрытой входной дверью. Парень нажимает на ручку, и та поддается — дверь отворяется, являя четырем парням в гостиной силуэт Веснински. Для драматичности момента не хватает только того, чтобы за окном прогремел гром и блеснула молния, тогда было бы действительно забавно. Натаниэль заходит внутрь, захлопывая за собой входную дверь и обращая внимание на свои руки. Он в крови. Он по локоть в чужой крови. Он убил пятерых, отрубив им головы и конечности. Он — монстр. Веснински падает прямо на коврик при входе. Парень усиленно трет руки о свое лицо, желая стереть то ли кожу на лице, то ли чертову засохшую кровь, неприятно стягивающую ладони и пальцы. В гостиной подозрительно тихо. Все просто смотрят на вошедшего, но тишину между ними не разбавляет даже тиканье часов, потому что у них нет, блять, часов. А потом комнату сотрясает смех Ната. Рыжий смеется заливисто и безумно. На глазах выступают слезы. Слезы эти не веселые совсем. Они злые. Как и смех. Веснински передает через переливающийся хохот все свои эмоции, накопившиеся в груди. Ему больно. Ему страшно. Он чувствует себя грязным, хотя дело даже не в физическом плане. Натаниэль снова чувствует хлюпающую под ногами кровь, хотя ее здесь никак не может быть. Да, его ботинки сейчас все в крови, но она давно засохла, как на обуви, так и на одежде и теле. Он не может идти по кровавому месиву, нет. Нет, ведь? Тогда почему ощущение кажется таким реальным? Нату кажется, что он чувствует тяжесть топора в правой руке. Смех парня переходит в жалобный скулеж и вой. Рыжий тянется кровавыми руками к собственным волосам, хватаясь за них и желая вырвать их к чертовой матери клоками. Первым очухивается Кевин, подрываясь и бросаясь к брату. Он старается обратить внимание рыжего на себя, старается заземлить и призывает его дышать глубже. Такое явно случалось раньше, верно? Дэй, блять, даже не растерялся особо. Эндрю считает, что это пиздец. Именно с появлением Веснински, в его жизни начался полнейший пиздец. Этот парень — явно магнит для неприятностей. Миньярд следует за Дэем, но, чтобы успокоить парня, кладет рыжему руку на заднюю часть шеи. Мозг услужливо подсказывает, что, вообще-то, блондин касается кого-то без разрешения, нарушая личные границы, но кареглазый практически сразу эту мысль откидывает, потому что это явно лучше, чем лезть с поцелуями, как в прошлый раз. — Дыши, идиот, — Эндрю заставляет смотреть парня в свои глаза. Честно, встретиться взглядом с голубыми омутами было явно ошибкой, но раз позориться, то по полной, верно? Наверное, именно поэтому близнец ловит в чужом взгляде панику, отвращение и злость. О, эта злость знакома блондину. Это злость на самого себя. Ох уж это саморазрушение. — Вы не понимаете. Я разрубил их на куски. Их можно собирать, как конструктор. Эту руку сюда, а эту ногу вот сюда, — рыжий снова хохочет, его плечи дрожат, а рука Миньярда на шее явно не помогает так, как должна. Блядство. — Значит, так было нужно, понял? Смотри сюда, долбоеб. Сюда, я сказал, — Эндрю встряхивает парня, вновь возвращая себе чужое внимание, — Скажи четко, что случилось. — Ичиро вызвал меня на задание. Я убил пятерых. Шестого просто не смог — это был ребенок. Он сказал его убить, но я не смог, блять, а привез в Йорк, — Веснински несдержанно ухмыляется, вновь встречаясь взглядом с карими глазами близнеца. Почему он не замечал, что у Миньярда красивые глаза? Правда красивые ведь. Золотом отливают даже в темноте прихожей, — На одну проблему у Мориям больше, получается. Эндрю, если честно, подозревал, что Натаниэль крутится в какой-то среде мафиозников. Вряд ли с той мамашей, которая была у Веснински, можно вести другую жизнь. Но, признаться, парень совсем не ожидал, что рыжий идиот — их рыжий идиот, который по утрам пьет горький кофе, а вечерами курит сигареты с яблоком — работает киллером. Серьезно? Вот так? — Нат, ты молодец. Сейчас все прошло, никого больше не надо убивать, ладно? Ты в безопасности. Дома, — Кевин касается плеч парня, переключая внимание на себя, — Ты выполнил задание, теперь все вернется на круги своя. Завтра ночью на тренировку пойдем, как всегда, хочешь? — Хочу отмыться. Я грязный, — рыжий еле-слышно бормочет, пытаясь подняться на ноги, но безрезультатно. Дэй помогает брату, сопровождая того в ванную. В душе Натаниэль буквально срывает с себя одежду, оставляя ее на полу, а затем заходит под чертовски горячие струи воды. Слишком горячая вода ошпаривает кожу, заставляя ее покраснеть, но Веснински этого мало. Он берет первую попавшуюся мочалку (кажется, она даже не его, а кого-то из ребят) и принимается остервенело тереть свою кожу, желая то ли вовсе стереть кожные покровы к чертовой матери, то ли просто убрать липкий слой крови. Он не отмоется от грязи на душе. Он слишком грязный. Он по локоть в крови, но не только в прямом смысле. Он по локоть в крови в своей собственной голове, что в разы хуже. Выползает Нат из душа уже в более осознанном состоянии, зато с покрасневшей кожей от практически кипятка и слишком сильного трения. Боль внутри никуда не девается, лишь притупляясь. Повязав полотенце на бедра, парень собирался спокойно прошмыгнуть в спальню, но его планам не суждено сбыться: все четверо сожителей все еще сидят в гостиной, ожидая именно Веснински и его объяснений. А еще из головы рыжего вылетает то, что он, вообще-то, тут не с идеальной кожей, как люди в рекламе крема для лица. Он забывает про чертовы шрамы. Зато трое братьев теперь видят его во всей красе: с кучей белесых шрамов, противных рубцов и следов от ожогов. Больше всего, пожалуй, в глаза бросается след от утюга на плече. Это, вообще, довольно занятная история из детства младшего, но расскажет он ее как-нибудь в следующий раз. — Пиздец, — выдыхает Ники, явно характеризуя состояние всех, находящихся сейчас в комнате. Они явно не ожидали чего-то подобного даже когда провожали глазами Веснински в доме в Колумбии. Рыжий умеет удивлять. — На крыше через пять минут, — единственная фраза, которую говорит Эндрю, адресована именно Натаниэлю. Рыжеволосый это явно понимает, поэтому спешит скрыться в своей комнате, чтобы одеться, а затем пулей вылетает из их квартирного блока, поднимаясь на указанное место. Миньярд уже там. Он сидит на краю, как и всегда, но не курит, по-видимому, дожидаясь спонсора яблочных сигарет. Голубоглазый плюхается рядом, держа губами две сигареты и поджигая сразу обе. Одну, правда, изо рта он вытаскивает, протягивая блондину. Кареглазый не брезгует, зажимая никотиновую палочку между зубов. Они ничего не говорят, как и всегда, когда курят. Пепел летит с крыши, приземляясь на асфальт лишь спустя какое-то время. Дым красиво улетает в небо, которое оказывается подозрительно ясным для августа месяца, ведь зачастую именно в это время начинается череда ливневых дождей. А в голове Ната подозрительно пусто, но это его совсем не пугает. Ему нравится ни о чем не думать рядом с Эндрю. Это правда классно, потому что вес собственных мыслей слишком сильно давит на него во все остальное время, когда Миньярда и сигарет под боком нет. — Сбросить бы тебя с крыши и никаких проблем, верно? — блондин тушит сигарету, болтая ногами в воздухе. Кажется, будто он и правда рассматривает эту перспективу, но рыжий прекрасно знает, что это не так. — Нет, проблема бы была. Я утянул бы тебя за собой, — Натаниэль усмехается, но как-то по-доброму. На его лице больше нет того безумного оскала отца. Это явно хорошо. — Так себе проблема, если честно. Я бы приземлился на тебя и выжил, а ты — нет, — кареглазый тоже усмехается. Какой же бред они обсуждают. — Хочешь проверить? Давай, столкни меня сейчас, — Веснински поднимается на ноги, балансируя на самом краю крыши. Глупенький, правда. Эндрю, кажется, издает смешок. — Нет, не столкну. И ты прекрасно это понимаешь, — рыжий садится обратно, откидывая голову слегка назад. Красивый даже сейчас. — Попытаться все же стоило, — парень улыбается искренне. Господи, какой же он странный, если улыбается в такой максимально уебской ситуации во время глупого диалога. — Почему ты киллером на пол ставки подрабатываешь? Почему не сосредоточишься только на экси? — блондин нарушает установившуюся пятиминутную тишину тем вопросом, который действительно вертится у него в голове последние минут двадцать. — Это моя плата. За все в этом мире надо платить, Эндрю, — рыжий усмехается, перебирая ногами в воздухе, — Как ты сказал? «Киллер на пол ставки»? Киллер на пол ставки — моя плата за убийство матери. Тишину, кажется, можно разрезать ножом. Миньярд напрягается, услышав про мать. Веснински серьёзно расплачивается за то, что сделал даже не он? — Ее убил я. Тогда почему платишь ты? — вопрос, кажется, очевидный. И ответ на него будет таким же, Эндрю уверен. Ему нужно лишь удостовериться в этом. — Потому что мир несправедлив, Эндрю. Я хотел жить. А чтобы жить, нужно убивать других. Даже если я наслаждаюсь процессом, а потом чувствую себя ублюдком, — Веснински вздыхает, поднимаясь на ноги, — Ты очень легко отделался, Эндрю. Последствия после убийства моей матери могли быть для тебя намного хуже, но весь удар взял я, поэтому ты можешь беззаботно скакать в клубах и напиваться. Радуйся этому, Эндрю. Правда. Радуйся тому, что у тебя есть, тебе ой, как повезло. После этого он уходит, оставляя Миньярда на крыше одного. Хотя блондин все же не один: с ним его мысли, которые норовят съесть бедного парня. Почему он никогда не думал о чертовых последствиях того тупого и опрометчивого поступка? Почему он никогда не задумывался над тем, что раз он убил человека, то, наверное, это не пройдет бесследно? Почему он винил Веснински в том, что он бесстыдно его использовал, чтобы выбраться и выжить, если на деле Эндрю сам не лучше? Эндрю буквально скинул смерть от его рук на чужого человека, заставляя расплачиваться, видимо, уже не первый год за это. Наверное, ему должно быть совестно, но Миньярд не чувствует чего-то подобного. Он лишь чувствует теперь себя обязанным перед гребаным Веснински. Приплыли, блять.