Мое помешательство

— Он ждет тебя, — с удрученным вздохом произносит староста, — все еще, что удивительно. Хенвон, сидя за партой, старательно выводит каракули в тетради, краем уха улавливая беседу. Его жизнь такая же как обычно. Спустя время в нее вернулись те немногочисленные краски, что ушли, а с ними и желание разрядиться. Сильное и сметающее моральные принципы на своем пути. Впервые за долгое время он хочет прикоснуться к себе и пофантазировать о ком-то рядом. Том, кто не уйдет и не оставит, не заставит из скорлупы вылезать. Примет его таким, какой он есть и полюбит. Просто ведь, ничего такого. Вот только не получается так. — Посмотри на него, кажется ему снова грустно, но хоть не плачет, — снова тот же голос. — Вижу, смотрю, ты довольна? Рука, что раньше двигалась легко и свободно застревает на одном месте и как не пытайся завитушка дальше не вырисовывается. Этот голос. С силой давит на карандаш, продолжая линию — значит он уже зашел в аудиторию. Сел не так далеко, слышно хорошо. Не стоит оборачиваться, нельзя. Хосок рядом. Пусть между ними и остались нерешенные проблемы, а сердце до сих пор болезненно сжимается, Хенвон надеется, что со временем эти чувства притупятся. Не могут же они остаться с ним навечно. Или могут? — Нет, — звонкий девичий смех, — иди. Поговори. — Это не так просто, — голос Вонхо звучит ровно, — не стоит причинять боль другим ради развлечения. Разговор на этом прерывается, а Че с удовольствием заканчивает рисунок на полях тетради. Идеально вышло, вот только похвастаться некому. Хотя у него все же есть друзья, вне института. Положенное время он отсиживает на лекции и торопится в свое укромное место — комнату, чтобы разрядиться и прийти в себя окончательно, оставив неприятные эмоции позади. Взлетает по лестнице вверх, сворачивает за угол и чуть не врезается в широкие плечи Хосока. Он? Моргает снова и снова. Тут? Глаза отводит и пройти мимо пытается, может глупо выглядит со стороны, но иначе не может. Сказать нечего, даже не здороваются никогда, тут тоже не нужны исключения. Хосок поймет, он всегда улавливает настроение и полагается на здравый смысл. Отчасти Че хочет в это верить даже тогда, когда запястье пережимают, и без спроса в его же комнату заводят. Ли располагается на кровати и ленно наблюдает за нерешительностью Хенвона. — Подойдешь? — голос звучит вымученным и охрипшим. — Угу. Хенвон, закрывая дверь и раздеваясь, неспешно идет к нему. Нервничает и губы закусывает, когда обращает внимание на неестественные складки в паховой области штанов Ли. Этого не может быть. Странно и нелогично возбуждаться в такой момент. Хотя… Они незнакомы — повадки другого человека слишком таинственны, чтобы делать поспешные выводы и максимально идеализировать. Хосок вполне может быть таким. Имеет право даже требовать что-то. Шантажировать, чтобы сохранить все в тайне. Секс с однокурсником не так сильно повредит имиджу Ли, но буквально уничтожит репутацию Хенвона. Один из лучших учеников, сосущий члены кому угодно, та еще новость для обсуждения. Страшно представить, что поднимется, только намекни о таком, даже без доказательств. Холодок по спине пробегает. Стоит Хосоку лишь посмотреть ему в глаза, как колени подкашиваются и Че падает на них. Так правильно. Не вглядывается больше в лицо своего отдаленного знакомого, лишь усаживается поудобнее и руками тянется к ширинке. Все равно уже стесняться поздно, Ли прав. Вот только как назло пальцы подрагивают, а ладони потеют. Невозможно сосредоточиться даже на одном простом движении, сложно и боязно, а Ли ждет. Кажется, чуть ли пальцами не стучит по изголовью кровати и хмурится. Требует быстрее разобраться с его мучительным возбуждением, а затем расстаться поскорее. Кем он для Хосока после этого станет размышлять не желает. Че робко надеется, что не бесплатным приложением для быстрой разрядки как хочется и когда хочется. Хенвон испытывает отвращение из-за мыслей о использовании, но тем не менее против воли дико заводится от близости. Противоречия опаляют, внезапно по голове бьет жажда ублажить. Пусть неудобно и от плитки на коленях останутся отметины, зато все пройдет как нельзя лучше: искренне и с желанием. — Ты долго думал? — Хосок руки перехватывает и отстраняет. — Что по-твоему, ты, черт побери, творишь? Вслед за этими словами, Ли достает из кармана штанов мобильный телефон и откладывает подальше, нагибается, волосы с лица убирает аккуратными движениями и разглядывает. Любуется и выразительно молчит прежде чем подарить утешающий поцелуй в лоб. Прижимает к груди, по спине гладит и на колени усаживает. Говорит что-то приятное. Заботится. Совсем не то. Хенвон, рассматривая совершенно вялый член в руке, хмыкает и сдается. Снова не получилось. Как убрать Хосока из фантазий, так и вообразить нечто пошлое и грязное. Теперь раз за разом в его мечтах одно и тоже: жалость и нежность Ли. Его теплые руки, ласковые прикосновения и любовь. Можно ли насильно выжечь на сердце одного единственного человека и потом постоянно страдать? Видимо, да. Стоит на него посмотреть или услышать голос, и все, понимание полного провала. Без Вонхо невозможно, но и с ним никак. Сам отказал под влиянием паники, а осознание пришло гораздо позже, примерно тогда же, когда Хосок начал так много времени проводить с той самой однокурсницей с факультатива. Кушать вместе, читать новости, сидеть рядом и о чем-то шептаться. Ревности как ни странно нет и на грамм, но есть прознающая боль. Тягучая и жгучая. Заставляющая желать смерти раз за разом или еще хуже — отчаяться и помчаться к нему. Собрать вещи и вылететь из общежития, плевать, что Хосок теперь о нем подумает и пустит ли за порог вообще. Поэтому, забегая в последний автобус и пробежав от остановки метров пятьсот, останавливается около многоэтажного здания, разглядывает его, отсчитывая нужный этаж и находит окно. То самое, что должно принадлежать Ли. Конечно он знает, где Вонхо живет, все знают, он же постоянно кого-то к себе зазывает и вечеринки устраивает. Некоторым друзьям даже ключи от дома дает. А вдруг и сейчас у него гости? Храбрость как ветром сдувает, стоя тут лишь остается гадать откуда взялся настолько сильный порыв внезапного желания увидеть его. Хенвон находится перед входной дверью в подъезд, но даже за ручку потянуть боится. Кажется, сделай это и конец всему. Разворачивается быстро и, нелепо запутавшись в ногах, падает прямо на лестницу. Потирает ушибленные места и шипит про себя на свои глупые мысли и странные действия. Голову наверх задирает и видит его. Хосока. Он с интересом наблюдает, высунувшись со второго этажа. Ждет. Убежать хочется. — Я поговорить хочу. Можно? — Хенвон говорит очень тихо, так, чтобы Ли не смог расслышать. — Заходи, — то ли и правда понял, то ли догадался. Че на несгибаемых ногах поднимаясь по лестнице, не представляет, о чем сможет рассказать ему. Снова. Вроде уже все обсудили, да и он клялся не подходить и не пересекаться больше, а тут заявился в пятницу вечером к дому. — Можешь остаться на ночь, уже поздно, — с порога выливает на Хенвона ушат ледяной воды Ли, — на последнем автобусе ведь приехал? Указывает на ванну и тапочки домашние выдает. Смотрит на него совершенно не удивляясь, будто бы ждал, и они договаривались. Хенвон отчего-то послушно все указания выполняет, руки моет и садится за кухонный стол ужинать вместе с ним. Вилкой в тарелке ковыряется и робеет под добродушные смешки со стороны. Глаза не поднимает, но тарелку вскоре опустошает, ровно также, как и чашку с чаем. Вкусно. Уместно ли об этом сказать или промолчать? — Ты покушать пришел? — Вонхо подпирает подбородок рукой, — я не против, конечно, ты сильно исхудал в последнее время. Настрадался ведь? Спать хочешь? Устал? Постелю в гостиной. — Я домой уеду. Как поговорю с тобой, не стоит. — Слушаю, — с улыбкой возвращается на кухню Хосок. — Как ты ко мне относишься? Можешь ответить? Потому что я до сих пор тебя очень люблю. Прости, если такие откровения вызывают у тебя худшие чувства. Я сам не знаю почему приехал… — Зато я знаю, — перебивает Хосок, — хочешь нормально познакомиться и понять, что во мне так сильно тебя привлекает? Покоя не дает. Повторюсь, стесняться после секса и минета, совершенно несерьезно. — Прости. — Ладно. Еще что-то? Добавки хочешь, фильм посмотреть или меня? — Хосок, — жалобно тянет Хенвон, — ты настоящий? — Нет, — улыбается, любовно наглаживая впалые щеки Че, — я всегда был и буду плодом твоих больных фантазий. Этому нет конца. Хенвон со злости кидает в другой конец комнаты первое, что попадается под руку — тапок. Злится и рычит в подушку. — Хосок, Хосок, Хосок!!! — кричит со всей силы, — Хосок! Душит ненависть к себе в мягкой перине, умело маскирующей его разрывные крики. Раздражается и хочет покончить с этими мыслями, звонит родителям и ждет, пока ответят. Пусть будет скандал и истерика у матери, плевать. Он не сможет забыть Ли оставаясь здесь. Это определенно точно. Девушки из группы подозрительно хихикают, сам Вонхо нет-нет, да сядет поближе, а мысли забиты им от начала до конца. Это все обидные совпадения, но отчего-то хочется верить в другое. Хосок ведь предлагал и первый шаг сделал. Сам! Но вот сейчас поздно, не стоит и пытаться, тем более он занят. Счастлив и любим. Зачем ему кто-то неуверенный в себе и сумасбродный. Загнанный в свои бредовые мысли и прогоняющий их по кругу раз за разом? — Мам, — голос срывается, — пожалуйста, переведите меня в другой институт. Хенвон с горечью смотрит на погасший экран телефона, сразу же услышав короткие гудки. Этого и следовало ожидать от них. Никакой пощады и жалости. Они уже платят и страдают за свое чадо, а теперь еще и это. — Так хочу уйти отсюда: комнаты и института. Мне не нужно это место. Оно душит. Срывается и на улицу выбегает, пусть темно и время к полуночи. Свежий воздух отрезвит и расставит по местам. А может и нет, черт его знает. Главное не подходить к опасным обрывам и высоким крышам, чтобы под ложечкой не сосало от желания совершить полет в один конец. Нет уж. Не будет он завершать жизнь самоубийством из-за неразделенной любви. Только не так. Еще ведь хуже станет, более противно и мерзко от себя, хотя куда уже сильнее приумножать это чувство. Сейчас-то уже становится невмоготу думать о том, насколько жалок. Бежит, куда глаза глядят, и еле дыхание переводит. Останавливается, дает себе пару секунд, оглядывается и снова устремляется вдаль. Все одинаково серое и невзрачное: дома, улицы, проспекты и дороги. Даже небо и земля слились воедино в темный комок желчи, что окутывает со всех сторон, не давая прочувствовать ту самую необходимую для существования свободу. Мчаться. Неважно куда, подальше от этого места и тех людей. От своей нездоровой одержимости Хосоком и чувствами. — Подвезти? — яркий свет фар ослепляет и Хенвон инстинктивно отшатывается. — Нет-нет, я справлюсь. Не по себе, незнакомец не уезжает, а время позднее, вокруг никого. Абсолютно. Тишина и лишь ветер завывает где-то вдалеке. Неприятно. Вот бы сейчас Хосок выбежал откуда не возьмись или же за рулем сидел. Мило. Такой фантазии у него еще не было. Че смотрит внимательно на водителя поддержанной машины перед ним. Мужчина и его машина будто одно целое, оба побитые жизнью и неопрятные. Грубые, грязные и жалкие. Видимо из-за этого тот, совершенно не боясь упасть еще ниже, не скрывает свое отвратительное желание перепихнуться с молодым человеком, которого случайно встретил на трассе. Может для него это подарок судьбы и легкое решение давних проблем, конечно же, сексуальных. Да и понятно от чего тот затормозил так резко и уверенно, просто так около трассы и в настолько открытом наряде не шатаются. Хенвон отдает себе отчет, что его шорты настолько коротки, будто бы и вовсе нижнее белье, а по бокам майки идут огромные разрезы почти что до самого пупка. То, что нужно. Будто и правда судьба или одна из его дешевых неправдоподобных фантазий о случайном сексе. Вот только вживую. Может и правда согласиться? Вынырнуть из бесконечной западни однообразных мыслей и прочувствовать все на себе вживую. Ту похоть, страсть и стыд после глубокого минета. Всем естеством ощутить неправильность своих действий и до утра блевать в какой-нибудь подворотне. Бред. — Я же сказал не надо, — огрызается и дальше от дороги отходит. Дурацкие мысли и ситуация. Этого еще не хватало. Хенвон резко разворачивается и идет назад, к себе в общежитие. Не стоит вести себя настолько безрассудно. Однако эти мысли нагоняют, почему-то только тогда, когда визг тормозов раздается под ухом и слышится хлопок двери. Он ускоряет шаг и судорожно по сторонам оглядывается, тщетно ища помощи — никого. Слишком темно и пустынно. Снова поступок, за который в последствии будет стыдно. Тот мужчина его хочет, остановись и нагнет прямо тут, посреди открытого пространства, будет использовать как пожелает, а затем выбросит на обочину. Мерзко. Кривит губы. Миг и срывается на бег еще более быстрый и безумный, чем до этого. Мчится так, что голова трещит, а мышцы в ногах будто бетоном наливаются — неприятно, вот только не время жалеть себя. Петляет средь дорог, деревьев и в небольших дворах прячется. Скорее всего тот мужчина давно отступился и вернулся назад, но то отвратительно чувство все еще продолжает разливаться внутри и заставляет нестись сломя голову куда-то вдаль. В очередное незнакомое место. Он псих. Самый настоящий. Странный, буйный и влюбленный. От признания своей наивной влюбленности, что старательно отрицал последнее время снова накатывает, ветер бьет по глазам, а сердце до боли сжимается. Хенвон не знает нормально ли это чувствовать себя настолько опустошенным и поэтому еще сильнее стремится вперед. Может что-то там залечит его душу и отвлечет от переживаний. Кто-то спасет или же нет? Не хочется самому вытаскивать себя из дерьма. Так неудобно и неловко. Плавал ведь в этой смеси долгое время, а теперь устал и захотел стать другим: чистым и чуть ли не святым. Так не бывает, нужны какие-то поступки и другой образ жизни, а тут что? Никак. Мысли все те же и по спирали развиваются. Есть Хосок — нет Хосока, есть он сам, а сил нисколько. Может попросить кого-то стоило, руку протянуть и ухватиться, опять же неловко. Не факт, что это изменит, заставит двигаться без проблем и решить поставленные задачи. Задачи ли? Можно назвать свое взбесившее сердце таковой? Конечно нет. Как же смешно. Переходит на шаг. Набегался так, что еще чуть-чуть и внутренности выплюнет вперемешку с легкими. Смеяться от абсурдности хочется. И он делает это, приседает на корточки не пойми где, на какой-то детской площадке, среди черных ужасающих домов и рот руками пережимает, чтобы не выпустить адовое шипение из глотки. Затем падает на землю и лежит. На спину переворачивается и совершенно одежду не жалеет. Рассматривает темное небо без единой звезды и улыбается. Понимает, что заигрался и намучился. Хватит. Живот режет от голода, ноги гудят, а голова идет кругом. Звезды внезапно появляются кружат и вертятся по оси вокруг яркой луны. Танцуют и смеются над ним, лежащим в пыли и грязи. Заслуженно, ничего не скажешь. Лучше они, чем кто-то другой. Очень важный и драгоценный сердцу. — Интересно, где ты сейчас? — в голос спрашивает Хенвон, — спишь в теплой постели или занимаешься любовью с девушками? Одной или двумя, а может с парнем? Не со мной, а жаль. Странно, что я все еще лелею надежду, на то, что ты будешь со мной. Вдруг неожиданно появишься и признаешься снова. А затем еще раз. Не уйдешь и сам о любви расскажешь. Сожмешь в объятиях. Я не могу. Мне все еще так страшно. Глупо признаваться в этом, но я безумно люблю тебя, Хосок. Просто так, ни за что, потому что ты — это ты. С рассветом Хенвон встает с лавочки, на которую из-за холода решил перебраться под утро, и бредет домой, на свою маленькую кровать, рядом с которой есть все необходимое: упаковка салфеток и уединение с неправильными фантазиями.