Наедине

  Настал день X. Большинство студентов разъехались по домам на рождественские каникулы, лишь бы отдохнуть от давящей атмосферы этих каменных сырых холодных стен. Я радостно завтракала с некоторыми пока оставшимися однокурсницами в Большом зале, иногда отрывая взгляд от еды, чтобы снова и снова перемещать его на Оминиса, сидящего довольно далеко от меня и болтающего с Себастьяном, который улыбался во все тридцать два. А затем мое внимание привлекла бумажная птица, медленно парящая над головами и в конечном счете приземлившаяся прямо рядом с моей тарелкой с ванильным пудингом. Развернув бумажку, я заулыбалась. Это оказалась записка. Неожиданная и приятная.   “Сегодня в 10 вечера около выхода. Не забудь собрать вещи. Люблю тебя.   Твой О.М.   P.S. Даже отсюда я слышу твой аромат. Голова кругом. Что же ты со мной делаешь…”     *****   В запланированное время Оминис ждал меня рядом с выходом из Хогвартса, опираясь о стену и скрестив руки на груди. Затем, почувствовав мои быстрые шаги, он выровнялся и сделал шаг навстречу звуку. Я подошла прямо к нему и нежно обняла, положив ладони ему на спину. Он так вкусно пахнет. Чем-то очень свежим, немного терпким и даже мятным. И все же с ноткой сладости, что удивительно полностью отражает его обожаемый мною характер. Он обнял меня в ответ, сжав гораздо сильнее и почти приподняв над полом так, что лишь носочки могли его касаться. Он протяжно вдохнул запах моих волос, демонстративно выдохнул через рот, и опустил на землю мое худое тело. Не переставая обнимать:   -Готова?   -Конечно. А ты, Оминис?   -Спрашиваешь еще, - целует в щеку и берет меня за руку, попутно подхватывая в руки мой и свой багаж. И мы радостно направляемся на вокзал Кингс-Кросс на свой ночной поезд, который привезет нас в одинокое, но счастливое пристанище, где мы проведем почти неделю в неразрывных и таких жарких объятьях друг друга.   Купе поезда оказалось удивительно просторным. Там не было никого, кроме нас, чему нельзя было не радоваться. Убрав чемоданы куда подальше, чтобы не мешали нам, мы стали снимать верхнюю одежду, когда к нам постучала проводница и вежливо спросила, не желаем ли мы чаю или, быть может, шоколадных лягушек. На что Оминис ответил простое и уверенное “Да”, имея в виду, что мы будем и то и другое. Выпив горячий и такой вкусный чай и наевшись шоколадом, мы наконец согрелись. Оминис сидел вместе со мной на кровати и поглаживал меня за спину, изредка теребя мои гладкие волосы и накручивая их на свои тонкие красноватые пальцы.   -Сколько нам ехать? – спросила я, повернувшись к нему лицом.   -Почти пять часов. Есть время насладиться друг другом, - Оминис наклонился ближе и стал целовать мою мочку уха, иногда касаясь носом прохладной щеки, отчего внутри все стало трепетать и покрываться незримыми мурашками.   Тепло удивительно быстро разливалось по всему моему телу, совсем не сравнимо с тем ранее выпитым ароматным улуном. Сейчас все было совершенно по-другому. Мы знали, что нам никто не помешает. Рядом нет ни надоедливых одноклассников, ни старомодных суетливых преподавателей, ни подслушивающих или подсматривающих картин, ни путающегося под ногами Себастьяна, ни гнусного проклятого Пивза. Оминис отстранился от меня и подошел к зеркальной двери купе. Звук защелкивающегося замочка заставил мои щеки гореть, а тело подрагивать от предвкушения. Я понимала, что сейчас мы снова будем неприлично близко ощущать учащенное дыхание друг друга. Снова будем горячо облизывать наши губы и вжиматься в наши распаленные мягкие тела, почти взвывая от нетерпения и желая гораздо большего. Снова будем громко синхронно дышать, постанывая от жарких порывистых поцелуев и скорей всего совершенно рискованных и вольных прикосновений наших непослушных рук, пьянящих губ и мокрых языков.   Оминис подошел ко мне, сидящей на полке-кровати, опустился на колени и стал медленно снимать мои кожаные ботинки, а затем, расправившись с ними, чуть приподнялся к моим губам, все еще сидя на коленях, и сладко прошептал:   -День был тяжелый. Ты, должно быть, устала, - нежно поцеловал меня в губы, обхватив обеими руками мою лодыжку, скрытую от него в теплом черном чулке. Он поглаживал её, не прерывая поцелуй, и совсем не смущаясь, касался пальцами пятки, осторожно и даже изящно проводил ими по стопе, идя то вниз, то вверх к колену. Он держал мою ногу так уверенно и одновременно осторожно, словно боялся сломать. Словно это был стеклянный дорогой его сердцу и душе сосуд.   Затем Оминис оборвал поцелуй, немного отстранившись, и небрежно сбросил свою обувь, будто сгорая от нетерпения приблизиться ко мне и моему робеющему телу. Я сидела и смотрела на своего парня как завороженная. Будто меня привели в самый прекрасный музей и разрешили лицезреть самую величественную и дорогую картину, к которой никому не суждено было прикасаться, и только лишь мне, точно избранной волшебнице, позволили дотронуться до этого потрясающего и такого редкого произведения искусства. Он приближался. Уверенно. Даже немного властно. Непохожий на себя. Подошел к кровати и, найдя руками мои плечи, стал нежно подталкивать меня к подушке, намекая на смену позы. Я все прекрасно поняла и легла на спину, смотря в его переливающиеся лунным цветом глаза. Да, быть может, он был слеп, но лишь физически. На самом деле он видел гораздо больше, чем наши напыщенные и почти недалекие сверстники. Он знает, когда можно ко мне прикоснуться, когда поцеловать, когда успокоить, даже не видя моего выражения лица в самые капризные или депрессивные эпизоды. Он очень медленно и постепенно меня добивался, боясь спугнуть, словно дикую лань, и никогда не настаивал на чем-то, что могло бы показаться пошлым или недостойным. И я полюбила его. За его улыбку, за его потрясающие и ни с чем не сравнимые прекрасные глаза, видящие гораздо больше остальных. За его холодные и одновременно теплые руки, чувствующие каждую мою неожиданную дрожь в теле, каждое легкое и почти незаметное движение, каждую пульсацию кистей. А порой он удивлял меня, указывая на то, что мои мягкие волосы подросли на пару сантиметров, что даже обыкновенный зрячий парень никогда не способен заметить. Полюбила за его мелодичный сладкий голос, не похожий ни на один знакомый мне, который тепло и так ласково просачивается мне в уши, заставляя их так невинно по-детски гореть. Он накрыл меня своим телом и принялся нежно целовать. Он не лег на меня полностью, чтобы не придавить, лишь поудобнее устроился бедрами между моих ног, которые уже успели его обхватить, и локти расположил по обеим сторонам моих плеч. Я никогда не ощущала так много Оминиса, и никогда не знала, что так много Оминиса все же может быть для меня так мало и так недостаточно. Я отвечала на поцелуи, и особенно громко постанывала, когда он языком проходился по моей тонкой шее, оставляя мокрые дорожки. Затем он прижал меня сильнее к кровати, и именно тогда я смогла полностью почувствовать возбуждение моего горячего парня. Его твердый член упирался мне в промежность, скрытую тонким кружевным бельем. Еще до поезда я грезила о наших таких близких прикосновениях и заранее позаботилась о красивых сексуальных трусиках, надев умопомрачительные чулки по советам моих подруг, которые уверенно сказали, что такие вещи сводят парней с ума, что оказалось правдой. Особенно я в этом убедилась, поерзав бедрами и задевая торчащий из-под брюк член Оминиса. От такого неприличного движения он громко и жадно вдохнул горячий воздух возле моей расцелованной и уже совсем не девственной шеи. -Что же ты со мной делаешь, Катриона…- он прошептал мне на ухо и снова принялся меня целовать. В этот раз слишком страстно, слишком жарко. Пару раз почти грубо, что мне безумно нравилось и возбуждало до такой степени, что я сама могла ощущать свое неожиданно влажное нижнее белье, почти приклеенное ко мне по его вине, если это все же можно назвать виной. Но, переходя на грубость, он быстро останавливал себя, все же не желая приступить к десерту, не попробовав основное блюдо. Погладив меня по щеке и откинувшись вверх, он стал медленно расстегивать свою рубашку, и я заметила его немного трясущиеся то ли от волнения, то ли от нетерпения тонкие пальцы.   -Оминис…можно мне это сделать? – я тихо произнесла, лежа под ним, и наслаждалась красотой мужской груди ,постепенно открывающейся из-под плена рубашки. Я приподнялась, теперь находясь в положении сидя напротив Оминиса. -Да, - он радостно прошептал, найдя мою ладонь, и, прежде поцеловав меня в сплетение вен на запястье, направил её к оставшимся не расстегнутым пуговицам и стал покорно ожидать. Мы снова были слишком близко друг к другу. Дышали губы в губы. Лицом к лицу. Но все же я была чуть ниже, и, расстегивая рубашку, не отрывалась от его лица и приоткрытых жарких губ, из которых вырывалось тихое дыхание, которое перемешивалось с глухим звуком неожиданно тронувшегося вагона. Нас потрясло от резкого движения поезда, и Оминис успел поймать меня, не дав упасть. Я справилась с его рубашкой, и стала опускать его вниз, держа за шею, увлекая за собой на кровать. Я снова легла на спину и стала поглаживать его гладкую горячую грудь, быстро вздымавшуюся и обдававшую меня своим ароматом, который действовал на меня как феромон, заставляя клитор пульсировать и ноги трястись от нетерпения. Я хотела еще больше, мне было недостаточно. Оминис снова почти лежал на мне, страстно целуя и постанывая от моих прикосновений к его телу. Он крепко сжимал меня за талию, обсасывая уже опухшие губы, стеснительно потирался брюками между моих ног, будто заставляя себя верить в то, что ему этого хватит. Нет. Не хватит. Далеко не хватит. Но он сдержится, как настоящий джентльмен. Ну или…Придумает кое-что другое… -Можно я…? – несмело дотрагиваясь пальцами до воротника моей рубашки и шепча в губы. -Пожалуйста, и поскорее, - прошептала я, снова вовлекая его в поцелуй и будто забирая себе его губы.   Не отрываясь от меня, он стал расстегивать мою тонкую рубашку, чтобы с удивлением обнаружить, что под ней нет ровным счетом ничего, кроме моей упругой мягкой груди. Да, я никогда не любила лифчики, ненавидела чувство скованности и сжатости на моем теле, только если его не создают своенравные ладони моего парня. Я заметила его округлившиеся глаза, когда он случайно коснулся краем ладони торчащего соска, и меня это даже немного рассмешило несмотря на то, что смущение по-прежнему заставляло мои щеки гореть.   -Ты такая…прекрасная… - Оминис опустился губами к моей груди и стал целовать то одну, то другую, руками держа меня за талию, а коленями упираясь между моих раздвинутых ног. Его лицо было таким сосредоточенным, а губы, которые по своему обыкновению были бледноватыми, стали неожиданно красными, будто кровь прилила лишь туда. Он отстранился, и стал меня страстно целовать, снова и снова, и снова…и снова. Я почти теряла сознание от переизбытка чувств, я терлась о его член, делая приятно нам обоим, и будучи почти на грани, я почувствовала, что Оминис лег на бок, рядом со мной. -Что такое? – я прошептала почти в гипнозе. -Я хочу сделать тебе приятно другим способом. Оминис произносит эти слова, лежа на своем плече, справа от меня, около стенки кровати купе. Я все еще лежу на спине, и смотрю на его слегка освященное лунным светом лицо, украшенное нежной улыбкой. Я все так же ощущала его твердый член, но в этот раз уже внешней стороной бедра. Следующее, что я почувствовала – его горячие руки, которые он опустил мне под юбку, прежде немного приподняв её. Он облизал их заранее, отчего я громко и нетерпеливо выдохнула, и направил их ко мне в трусики. Он не стал меня целовать, видимо, желая слышать мои стоны, которые могли бы быть заглушены его нежными губами. Но он не хотел заглушать. Хотел четко и ясно слышать каждый мой звук, каждый всхлип и каждый шум. Он лишь немного приблизился к искусанной шее, и стал языком водить по ней, заставляя меня дрожать. -Скажи, если захочешь остановиться, хорошо? – прошептал Оминис мне в ухо, и стал массировать мокрыми пальцами клитор. Я вздрагивала. Сильно. Протяжно стонала, когда он иногда позволял себе проникнуть пальцами во влажное влагалище. Надолго он там не задерживался, возвращаясь к пульсирующему горячему клитору. Я чувствовала, что мои ноги трясутся сами по себе, а уши начинает закладывать от почти накрывающего оргазма, но особенно меня подзадоривало его тяжелое дыхание, будто это я делаю ему приятно, а не он мне. Я больше не открывала глаз, сосредоточившись лишь на ощущениях, которые мне доставляли его уверенные и уже совсем не робкие пальцы, творившие какую-то запретную магию во мне. Он набирал темп, будто чувствуя приближающийся конец, и наша кровать затряслась с новой силой. -Аххх…черт…Оминис…- я выкрикнула и закрыла лицо рукой, содрогаясь от ярких ощущений. Ноги жутко трясло, внутри все пульсировало. Оминис снова вошел в меня пальцами, удостоверившись по пульсации стенок влагалища, что я действительно кончила, действительно получила удовольствие. Он из тех типов парней, которые заботятся не только о своих оргазмах, эгоистично забывая о той, что лежит рядом. Он другой. Совершенно другой.   -Ты в курсе, что твои стоны это мой любимый звук? – произнес Оминис, накрывая мои подрагивающие губы своими. И вот так обыкновенная поездка в ночном поезде может неожиданным образом стать совсем необыкновенной, если рядом находится любовь всей твоей жизни.