Приложение

- Все, я сдаюсь. Закрывая очередную вкладку со страницей какого-то интернет-магазина, Антон устало откидывается на спинку дивана. Он с Димой потратил порядка трёх часов, раздумывая, что можно подарить Серёже на день рождения, который, к слову, послезавтра. - Вот если бы мы были хорошими друзьями, мы бы подумали об этом раньше. - Да, мы ужасные друзья. Сил спорить нет. Антон и так потратил кучу энергии, пытаясь придумать правдоподобную причину не приходить на праздник Матвиенко. Можно было бы сказать, что плохо себя чувствует. Приболел. Или появились неотложные дела. Срочно нужно ехать к маме в Воронеж. Но перебирая их в голове, приходит к заключению, что это нечестно по отношению к Сереге: он ему ничего плохого не сделал, никак его не задел, никак не насолил ему. Стоило ли просто так динамить его? Антон понимает и принимает это скребущееся внутри чувство, которое сигнализирует о нежелании идти из-за одного конкретного человека. Ему важно не видеть Арсения, чтобы дать себе время подостыть и чтоб сердце не билось заключённой в клетку птицей о его рёбра. Да, не хотелось пересекаться с Арсением, но Антон, кажется, понемногу привыкает к его присутствию на работе (и за ее пределами тоже) при отсутствии его в своей жизни - особенно ее полового аспекта. С их последней встречи прошло 12 дней. Он считает, что держится молодцом, потому что Арсений непрошеным гостем прокрадывается в голову значительно реже. Но кто знает, может это просто тот самый эффект плацебо? Может, стоит ему Арсения увидеть - и его опять накроет? Антону тридцать, не пятнадцать. Он всем своим нутром отвергает идею затворничества после неудавшейся истории любви. Ему тридцать. Он взрослый мужчина с ворохом ответственности, которые с него никто не снимал. Значит, так будет лучше. Антон фаталистом никогда не был, но под натиском обстоятельств таковым стал. Вообще, обстоятельства многое решают в нашей жизни - они часто выступают катализатором перемен как желанных, так и нежеланных. Неподвластные никому, они диктуют тебе свои правила и расчерчивают для тебя дорожку. С неё не свернуть. По ней обычно идут, смиренно понурив голову под тяжестью принятых не тобой за тебя решений. - Может, стриптизерш ему заказать? - Дима хотя бы старается придумать что-то, в отличие от своего коллеги, уже вовсю развалившегося на небольшом и оттого не очень удобном диване. Антон лежит, прикрыв глаза тыльной стороной ладони, и старательно делает вид, что внимательно слушает своего друга. - Нууу… Не знаю, - зевает. - Антон, прими хоть минимальное участие, - раздраженно выдаёт Дима, подходя к дивану и бесцеремонно скидывая ноги Антона с него, чтобы самому сесть. - Да господи, это же Сережа, - снова зевает, снова с закрытыми глазами, - он скорее всего уже заказал их себе. Антон недовольно морщится: Дима завалился к нему ранним утром и все ещё терроризирует вопросом о подарке. Хотя, многие бы сказали, что 12 дня - не сказать чтобы утро, но для Антона момент его пробуждения и является утром. А если учитывать, что сегодня у него выходной, то ещё и раннее. - А если нет, то даже лучше. Ты будешь там с Катей, если ты забыл. Не уверен, что ей будет приятно лицезреть полуголых баб, крутящих перед тобой задницей, - морщится от своих же слов парень. - Катя не ревнует к такой херне. Она знает, что я люблю ее. Антон удивлённо приподнимает брови, таращась на друга. - То есть ты хочешь сказать, что ей будет абсолютно плевать, если там будут стриптизерши? - Нет, конечно. Там даже Сережа пизды получит, - и смеётся. Антон не может не заразиться этим смехом. Катька такая, огонёк. Диме очень повезло найти человека, который с ним с самого начала, принимал все его минусы, менялся с ним, прошёл с ним всю эту нелёгкую дорогу становления на ноги и личностного становления. Катя - его опора, его поддержка и спокойная гавань. Он всегда спешит к ней и детям после работы, потому что это - его подпитка, они - воплощение спокойствия, умиротворения и постоянства в его жизни. Дима счастлив иметь их. - А ты? - Что я? - Антон выныривает из мыслей, чтоб глянуть на друга, сидящего сбоку и с интересом его рассматривающего. - Дам ли я тебе пизды? Я, конечно, люблю тебя, но не в этом смысле. - Нет, я не про это. - Антону не нравятся появляющиеся нотки серьезности в его голосе. Моментально напрягается. Он же не хочет затрагивать эту тему? Не хочет же? - Ты кого-то позовёшь? Или один-одинёшенек? Антон рвано выдыхает и цепляется глазами за ковёр под ногами. Кого ему звать? - Один, мне некого звать. - А Иру? Приплыли, блять. Антон не готов ни сейчас, ни потом обсуждать тему Ирины. - Ты же сейчас несерьёзно, да? - А почему нет? Она крутится постоянно вокруг тебя, явно хочет твоего внимания. Присмотришься, может? Да, Антон заметил, что крутится. Эту близкую подругу жены Стаса не заметит только слепой - она постоянно на виду, пытается влиться в их компанию, строит Антону глазки. А ему смешно. Смешно, когда она надевает декольте, чтобы показаться в нем у них в офисе, смешно, когда она надевает короткую юбку, чтобы потом сесть рядом с Антоном и завлечь его в разговор; когда душится так, что в носу щекочет от ее духов. Это все смешно ещё из-за Арсения, который в такие моменты маячит на фоне и кидает на них заинтересованные взгляды. Знала бы Ира, что не округлые женские формы его привлекают, а такое мужское поджарое тело. Одного конкретного мужчины. Часто находящегося с ними в одном офисе. - А ты в свахи давно записался? - Нет, просто все как-то нашли себе своих людей. Я не напираю, понимаю, что в делах любовных вообще третий человек всегда лишний. Просто даже Арсений после развода уже почти пристроил свою неугомонную натуру. Дима в своей лучшей манере разложил все по фактам, как всегда это и делал. Он тысячу раз прав. Антону бы тоже пристроиться, найти своего человека, построить свою нерушимую крепость, но тот человек, с которым он был готов делиться частичкой себя, уже нашёл себе свою гавань, своё пристанище. Он понимал, что даже не будь Кати или какой-то другой девушки, им бы все равно не светило то счастье, коим обладает Позов: счастье свободного выражения чувств. Не появись Катя в жизни Арсения, что было бы? Да ничего. Они продолжали бы спать друг с другом по вечерам, в остальное время отыгрывая дружбу. Они бы прятались в квартире, как затворники или - того хуже - преступники, боясь быть пойманными. Они бы не имели шанс прикоснуться друг к другу или проявить внимание на виду у других, что считается нормой абсолютно для любой пары. Но не для такой, как они. Возможно, это даже сказалось бы на их карьере. Кто знает? Заглядывать настолько в будущее он не любил. И не видел смысла, поскольку на односторонних чувствах отношения все равно не построишь, а вытягивать их из Попова - увольте. Он лучше всю жизнь один будет, чем вешаться на шею с признаниями в любви и с немой просьбой в глазах принять его. Но Антон в особо одинокие вечера позволял себе мысль, что все это взаимно, что Арсений проявлял к нему нежность не просто для того, чтобы в конечном итоге нагнуть, что все трепетные прикосновения к его шее (самому эрогенному месту Антона), все нежные поцелуи по утрам, когда ещё Арсений у него оставался, все пристальные взгляды, которые он кидал на него и которые каким-то магическим образом оставались незамеченными всеми вокруг, - что все это не просто сиюминутная блажь, что все намного глубже. Все эти мелочи в такие дни осаждали его мозг, мучая, буквально терроризируя его. И Антон понимает, что если бы хоть какая-то из его мыслей получила подтверждение и оказалось бы, что Арсений чувствует хоть что-то, ему бы этого хватило. Ему бы хватило толики его чувств, чтобы согласиться на такую жизнь затворника, на полужизнь, в которой он и Арсений были бы близкими людьми только в пределах квартиры, и просто коллегами на виду у всех остальных. Свобода и возможность выдохнуть полной грудью на кону? Пусть. Без Арсения ему все равно не дышится полной грудью - возможность вздохнуть как следует хотя бы вечером за закрытыми дверьми в объятиях любимого человека сметала все неудобства и делала их незначительными. - О чем задумался? Антон вздрагивает от неожиданности. Совсем забыл, что в квартире он не один. Привычка погружаться в свои мысли стала для него какой-то родной. - Да так, ни о чем. - Слушай, - начинает Дима, пересаживаясь в кресло, чтобы было удобнее смотреть на друга, - насчёт Попова.. - А что насчёт Попова? - как-то слишком резко реагирует Антон, вскидывая голову и встречаясь с глазами друга, наполненными недоумением. - Теперь ты своей реакцией ещё и подтвердил мои догадки о том, что точно что-то произошло. Эй, писюн, - воспоминает мужчина это прозвище школьных времен Антона, когда он ещё был его наставником, - ну-ка рассказывай мне все. Антону самому неприятно, что у него вдруг появились секреты от Димы. Они знакомы полжизни, и эту вторую половину Дима был ему старшим братом, который и чему-то научит, и чём-то поделится, и когда надо оплеуху выпишет и пройдёт с ним весь период пубертата и все его психи, наставляя и оставаясь всегда поблизости. Антон считает, что ему несказанно повезло иметь такого друга, который за ним и в огонь и в воду. А потом и по голове настучит за то, что он туда полез. И Антон ему доверяет как себе. Просто то, что у него с Арсением, казалось ему слишком сокровенным, чтобы этим делиться. А сейчас он задумывается всерьёз. Может, Позу нужно знать об этом? Возможно, в нем говорит эгоизм и желание перебросить часть отвественности и груза на какого-то, но Антон решает: была не была. - Мы спали. Вот так в открытую. Без прикрас. Без вступлений. Без предыстории любви - просто потому, что так все и произошло у них. Неожиданно, сухо и без любви. Антон тянется к пачке сигарет, что лежит на журнальном столике перед диваном, и закуривает, не решаясь поднять глаза на друга. Дима какое-то время молчит и даже, кажется, не шевелится совсем. - Спали в смысле, - тянет он, не зная, как закончить предложение. - Спали в смысле трахались, Поз, - выдыхает он струю дыма и закидывает ноги на столик, все ещё избегая смотреть на Диму. Сердце заходится бешеным ритмом, а дрожь в руках унять практически невозможно. Антон не знает, как Дима отреагирует, просто идёт ва-банк, потому что перед самым близким человеком кривить душой, утаивая что-то, уже нет сил - это здорово выматывает. За пределами этой квартиры и так много тех, перед кем он отыгрывает свою роль милого беззаботного паренька, у которого априори не может быть никаких проблем. Он молится, чтоб вот сейчас друг отнёсся ко всему с понимаем - если к такому вообще можно так отнестись. Хотя Антон знает, что Дима рационально мыслящий человек, который очень любит его и дорожит им, и вряд ли откажется от их общения, прервав все связи с ним, все равно ждёт его реакции, затаив дыхание. Никогда же не знаешь, что у другого человека на уме. - Тебе противно? - спрашивает он будто невзначай, будто в горле не стоит ком, из-за которого дышать трудно. Только не отворачивайся от меня. Я этого не переживу. - Не неси хуйни, - сразу же реагирует Дима, поднимаясь на ноги и бесцеремонно выдергивая из его руки сигарету, чтобы затушить ее о малахитовую пепельницу. - Один раз или?.. - спрятав руки в карманах джинсов, Дима сосредотачивает все своё внимание на нем. - Или. - И давно вы?.. Антон сидит, как натянутая струна и чувствует дискомфорт, сковывающий все тело. Он не жалеет, что сказал Диме обо всем, но чувствует, что пока не готов это все обсуждать вот так, как на допросе. - Ну, около года. Но уже все. Уже недели две как. - Выпаливает он это, как скороговорку, смотря прямо перед собой. - Из-за Кати? - Из-за Кати. - А они же больше двух недель таскаются вместе… - недоуменно начинает он, но Антон его перебивает. - Да, вот такие мы уебки. Прости. Прости, что все вот так вывалил. Дима поджимает губы и наконец ловит его взгляд. Вид у Антона затравленный, будто он нашкодивший ребёнок, а не взрослый мужчина, будто признался в том, что совершил какую-то пакость, и сейчас готов в полной мере понести за это наказание. Смирение в его глазах говорит Диме больше, чем могут сказать слова. - Господи, Антон… Арсений же тот ещё бабник. Он нахера тебе сдался вообще? Антон сглатывает горечь и отворачивается. Ему тяжело на физическом уровне говорить об этом с кем-то. Он не знает, как ему описать, как объяснить, что творит с его сердцем другой мужчина, как объяснить все то, что происходит внутри из-за него. Вряд ли его кто-то поймёт. Эти эмоции, эти ощущения - они его. И делиться ими он не готов. - Вот такой я долбаеб, - говорит Антон на выдохе, скривив губы в грустной ухмылке. - Зачем это обсуждать, когда уже все, конец? Закроем тему. Но Дима понимает, что не все. Не конец. Антона накрыло сильно - так, как никогда раньше. Поэтому он ходил последнее время как комок нервов, как заведённая бомба медленного действия, готовая в любой момент взорваться. Поэтому сторонился Арсения, и огрызался на каждого, кто лез с лишними вопросами. Антона не отпустило. Попов зацепил в нем что-то слишком глубинное. Нервно выдыхая, Дима сам тянется к пачке сигарет, закуривает и занимает своё прежнее место в кресле. Говорить не хочется. Обсуждать подарок на день рождения Сереги - тем более. Они ещё долго молчат, каждый думая об одном и том же, на каждый смотрит на всю ситуацию через призму индивидуального восприятия.