Приложение

День рождения Серёжи проходит громко. Как это обычно и бывает. Сережа открытый и гостеприимный. Он знает, как выстроить дружеские отношения почти с каждым. Антон не перестаёт удивляться, как тому удаётся создавать всегда атмосферу уюта даже во время гастролей, когда они вдали от дома. Он создаёт вокруг себе какой-то невидимый никому ореол, который буквально завлекает окружающих. Антон Серёжу любит. Как коллегу. И дорожит их дружбой, но сейчас безумно хочет быть подальше от этой суматохи - его клонит в сон. Последствия бессонных ночей отпечатываются на его лице появляющимися пока еле заметными темными кругами под глазами и тенью усталости, пленкой прилипшей к его лицу. Хоть он сейчас и в окружении друзей и хороших знакомых, ему не хватает того самого фантомного ощущения уюта - ему некомфортно, ему хочется домой, под одеяло - и даже не пытаться заснуть, а просто лежать, уставившись в потолок, что он делает вот уже несколько дней. Ему не хочется прибегать к злоупотреблению алкоголем как единственному способу не заснуть. Димы с Катей ему не видно - возможно, они даже уже уехали, ведь время перевалило за полночь, а у них дети. Сережа развлекает своих гостей, как примерный хозяин вечера. Коммуницировать с кем-то ещё из присутствующих Антону не хочется. Последнее время все навалилось как-то одновременно, и он пытается держаться на плаву, стараясь успеть все и везде. Каждый второй начинает своё шоу на ютубе, цепляясь за тривиальнейшие и набившие оскомину идеи, полагая, что, позвав Антона на первый выпуск, они запустят этот давно уже заржавевший механизм. А Антон не умеет говорить «нет». Никому. Будь то близкий человек или просто «хороший знакомый». Ему ведь не сложно помелькать перед камерой разок-другой, если это даст какой-то толчок передаче. Просто уже мышцы лица побаливают от попытки улыбаться на камеру. Единственное, что он позволяет себе, - это превратить тему отношений в табу. Не будет он ничего ни с кем обсуждать. И врать тоже не будет. Позволять кому-то лезть ему в душу - увольте. Ему самому неприятно от того, что там происходит. Съемки одной передачи, другой, интервью с этим, игры с тем, пулы импровизации… Кажется, сил никаких не останется на предстоящие гастроли. К физическому же состоянию вымотанности прибавляется нестабильность эмоциональная - его швыряет от апатии до агрессии за доли секунды, и ни один психолог не в состоянии прекратить эти метания. Просто потому, что Антон никому этого не позволяет. А ещё Антон скучает. По Арсению. Как-то слишком сильно последние дни. И именно по тому Арсению, которого знает только он. Поэтому день рождения друга проходит для него будто бы в тумане. Он понимает, что разумно было бы уже давно уехать, но не может себя заставить даже подняться на ноги. Сидит на одном месте уже минут пятнадцать. И не в алкоголе дело, он выпил всего ничего - пару стаканов виски. Он знал, что встретится здесь с Поповым, но какой от этого прок, если он даже подойти к нему не может, нервно попивая своё виски и лишь иногда кидая на мужчину взгляды. Антону 30 лет, а он влюблённый дурак. Антону 30 лет, а он влюблённый в своего коллегу дурак. Ему бы уйти сейчас, но он все ещё не может себя заставить встать. Просто потому, что ему открывается через приоткрытую дверь вид на одного голубоглазого мужчину, который буквально пригвоздил его к стулу. Арсений сидит на диване в гостиной Серёжи, увлечённо разговаривая с кем-то из малознакомых Антону друзей Матвиенко. Иногда жестикулируя, он не сводит глаз со своего собеседника ни на минуту - лишь иногда отвлекается на какой-то напиток в своих руках. На нем чёрная сорочка, верхние пуговицы которой мужчина решил оставить расстегнутыми, открывая хороший обзор на свою шею и область ниже. Левая рука его закинута на спинку дивана, а правой он сжимает стакан с янтарной жидкостью. Тоже виски? Ноги слегка раздвинуты будто в приглашающем жесте. Сдвинуть бы их. Или устроиться между. Вся его поза говорит о расслабленности. А бычок от третьей подряд выкуренной сигареты за последние пятнадцать минут говорит о том, что Антон пытается снять стресс. Алкоголь и сигареты. Это всегда работало. Выдыхает сигаретный дым, ёжась от ноябрьского холода, который валит из приоткрытой форточки. Он оккупировал кухню и теперь не хочет высовываться отсюда, пока его отсутствие не заметят. Антон почему-то уверен - не заметят вовсе. Скользит глазами по телу мужчины, задерживая взор на бёдрах, обтянутых узкими джинсами, визуализируя, как проводит по ним своими ладонями, лаская; как поднимается выше к животу, затем - ещё выше, тормозя на уровне солнечного сплетения, чтобы, продолжая поглаживать пальцами, прильнуть к - Антон знает - бархатной и горячей коже своими дрожащими губами; затем его глаза медленно скользят по направлению к шее, и Антон мысленно целует кадык, а потом и саму нежную шею, прочертив дорожку мелких поцелуев точно по тонкой линии вен, далее такими же мелкими поцелуями поднимаясь к подбородку - который Арсений любил устраивать на его плече - и, наконец, губам. Которыми он выцеловывал спину Антона в успокаивающем жесте, когда тот выгибался от порой слишком резких толчков, сопровождая все это тяжелым сбитым дыханием, переплетением пальцев и поцелуями куда-то в загривок, иногда - в шею, в надежде отвлечь от сладостно-болючих ощущений. Губам, которые сейчас плотно поджаты. Арсений - ебаное искусство, неподвластное обывательскому уму. Антон считает, что ему просто повезло быть внимательным. Он чувствует приятное волнение внутри - знакомое чувство, которое Арсений ему дарил. А ещё отвечал. На прикосновения. Всегда. Не тратя и секунды на раздумье. Антон невольно приоткрывает губы, чтобы поглубже вздохнуть, потому что кажется, что воздуха не хватает совсем, и рефлекторно смотрит выше, натыкаясь на голубизну морей в глазах Арсения, который уставился на него в ответ. Ну конечно он заметил, что Антон сидит там, в соседней комнате, наблюдая за ним. Конечно он не подавал виду. Конечно Антон в очередной раз облажался. Нервно сглотнув, Антон резко разрывает зрительный контакт, затягиваясь и отворачиваясь к форточке, чувствуя появляющуюся и ставшую его соратницей дрожь в руках. Чтоб ее. Вглядывается в темноту ночи, пока в голове - шум, напоминающий шум радио, на котором невозможно поймать нужную волну. Этот звук действует на нервы. Наваждение его сходит на нет цепким взором голубых глаз, Антона опаливших за миллисекунды молчаливого диалога взглядами. Очередная капитуляция на его счету. Очередная затяжка и очередной глоток виски. Сейчас идея напиться не кажется ему абсурдной, ведь его уже заметили - значит, скоро нужно будет сворачиваться и ретироваться. Может, хоть алкоголь поможет ему сегодня заснуть. С такими мыслями он и подливает себе. ** Когда Антон понимает, что растягивать эту ночь дальше бессмысленно, то тянется к пачке сигарет, чтобы выкурить последнюю на сегодня - он так решил - сигарету, перед тем как уйти. От этой аддикции спасения нет. Как и от крепкого кофе по утрам. Он, как утренний его спутник, вошёл в его жизнь очень неожиданно - с появлением в ней мужчины, который без него не мог функционировать вообще. А ещё Антон с недавних пор заметил за собой привычку покупать бумажные полотенца для ванной - Арсений всегда вытирал ими лицо; покупать кондиционер для стирки с определённым запахом, на который у аллергичного Арсения не было никакой реакции; появилась привычка всегда иметь в холодильнике гранатовый сок, потому что поутру мужчина первым делом пил его. Такие мелкие детали, которые давно вплелись в его рутину и напоминали ему о том, что Арсений являлся его частым гостем, теперь нехило мозолят глаза. В его квартире слишком много Арсения без самого Арсения. Но парню сложно вот так просто избавиться от всего. Да и не хочется совсем. Много Арсения везде в его жизни: на работе, за ее пределами, на различных проектах, на гастролях, на общих тусовках. Его хочется стереть ластиком и выдворить из памяти, как портящую жизнь частичку себя. Антон этим и займётся в ближайшее время, а пока сил хватает лишь приложиться в очередной раз к виски. Антон часто идёт на поводу у мыслей, погружаясь в них с головой, поэтому когда его уединение нарушают, он не сразу это замечает, продолжая вглядываться в темноту ночи таким же пустым взглядом, все так же вцепившись в стакан с алкоголем. Будто рыбак, нашедший в одиночестве и единственной бутылке спирта на палубе своё утешение. Отрешенность его - рыбацкая. Слышит наконец чьи-то шаги и оборачивается, натыкаясь взглядом на знакомую фигуру. Арсений. Красивый, немного растрёпанный, с легким румянцем на щеках (спасибо освещению в кухне). Идёт неспешной походкой прямо на Антона, который никак не реагирует на мужчину. Потому что… Ну а как ему реагировать? Броситься на шею и зацеловать до смерти? Антону уже немало лет, он не подросток. Антон гордый. - Привет, - тихо так, почти шепотом. Когда мужчина подходит к нему вплотную, Антон силится не поднимать на него глаза, прожигая взглядом его торс. Потому что Антон гордый. Но стоит Арсению запустить руки в кудрявую шевелюру, начиная нежно перебирать и пропускать меж пальцев его короткие завитки пшеничных волос, Антон прикрывает глаза, подставляясь. Антон гордый и влюблённый. Он знает - уверен, - что Арсений считывает его реакцию с довольной ухмылкой на губах, потому что мужчина продолжает свои поглаживания, будто пытается расположить котёнка, который ластится и ластится. Он неспешно перебирает его кудри, пока Антон упрямо жмурит глаза. Его бетонные ограды всегда будут рушиться перед Арсением. Построй Антон даже вторую Китайскую стену, она бы пала, покажись перед ней Попов. Антон слаб перед ним. Это аксиома. И ему от этого тошно. Так было не всегда. Но Арсений его к себе не привязывал, Антон сам сдался ему. А теперь с мальчишеским рвением пытается отвоевать мужчину у всех остальных, у всего остального мира, понимая, насколько же его попытки смешны и тщетны. Антон рвано выдыхает, когда пальцы Арсения обхватывают привычно его подбородок и немного задирают голову, заставляя парня наконец открыть глаза и уставиться в голубизну своими большими изумрудными глазами. Ему хочется отвернуться, вырваться из его цепких пальцев, но прыти хватает лишь на недовольный прищур глаз и поджимание губ. Арсений устало выдыхает, будто ему предстоит борьба с непослушным ребёнком, на которую придётся затратить немало энергии и времени. Казалось бы, зачем ему это?.. Он проводит большим пальцем по губам парня, и Антон рефлекторно приоткрывает их, чувствуя ускоряющееся сердцебиение. Его пронизывает осознание, что они на кухне Матвиенко, а за дверью все ещё шумят не разошедшиеся гости. Его глаза сами находят дверь, и он предпринимает попытку встать, потому что мало ли кому взбредёт в голову сейчас войти. А положение у них неоднозначное: Арсений, стоящий над ним и гладящий его губы большим пальцем, может вызвать вопросы. Но мужчина тихо проговаривает, осаждая его: - Я запер дверь. - А где же Катя? Это вырывается прежде, чем Антон успевает прикусить язык. Но ему не стыдно. Ему больно. Просто Арсений не должен был этого знать. Но Антону немного плевать, потому что Арсений уже давно знает. Мужчина делает глубокий вдох, сильнее сжимает в пальцах чужой подбородок и приподнимает его ещё выше, при этом сам наклоняясь к парню и заглядывая ему в глаза. - Какой же ты ревнивый. И целует. Потому что у него на все одно решение. Антон чувствует алкоголь на чужих губах и языке, который сталкивается с его собственным. У него самого в голове сейчас хозяйничает виски, который неплохо так срывает тормоза. Он так скучал по нему. В полной мере понимает это сейчас, когда самолично углубляет поцелуй, вцепившись руками в сорочку мужчины. Арсений ведёт в поцелуе, а Антона от его этих мягких и нежных губ, мягко вовлекающих парня в более глубокий поцелуй, ведёт. Форменный дурман. Антон все ещё цепляется за его рубашку, когда поцелуй прекращается, не давая Арсению отстраниться. Переводя дыхание, он все-таки отпускает ткань мужчины, позволяя тому выпрямиться, но сам остаётся сидеть на стуле. Просто потому, что алкоголь вкупе с поцелуями Арсения - сшибающая с ног доза. - Почему для тебя норма спать с двумя? Почему не хватает кого-то одного? И такая родная горечь в голосе, потому что губы его все ещё влажные после поцелуя, подборок ощущает фантомные прикосновения длинных пальцев, а в сердце - сквозняк от увеличивающейся в размерах дыры. Он поднимает глаза на мужчину и смотрит открыто, будто даже с вызовом. Говорит ли в нем виски? Возможно. Антон до дрожи в коленках боится своего вопроса, потому что если ставить сейчас в открытую ультиматум, шансы того, что все разрешится в его пользу, невелики. Но слово не воробей. Да и будь оно воробьем, Антон все равно ужасный ловец. - Я не спал с ней. И здесь Антону хочется рассмеяться, потому что он точно не оставлял на спине мужчины красные отметины. У него вырывается смешок, потом ещё один… и так, пока его смех не начинает напоминать натуральную истерику. Арсений молчит - даёт ему прийти в себя. - Так получается, помимо меня и Кати, есть ещё кто-то? Улыбаясь во все тридцать два спрашивает он наконец, не в силах убрать этот глупый и такой болезненный оскал с лица. Брови Арсения ползут вверх, когда он понимает, что сейчас спрашивает у него Шастун. - Нет, господи… Я спал с ней, конечно. Но после того, как ушёл от тебя той ночью, - ни разу. Я.., - запинается, - я не могу пересилить себя. Больше не могу. У Антона в голове - белый шум, потому что мыслить здраво не выходит из-за выпитого виски. А ещё потому, что мозг его на рефлекторном уровне старается блокировать слова мужчины, чтобы не было больно. У Антона в районе запястий электрический ток от прикосновений Арсеньевских пальцев - ток, пускающий разряд по всему телу. И Антон чувствует приятные мурашки. У Антона перехватывает дыхание, потому он чувствует, что от него ускользает какая-то важная мысль - она парит между ними и где-то на периферии сознания уже оседает только что обретшим форму фактом, но он не может за неё зацепиться, потому что перед ним она витает полупрозрачной вуалью, подгоняемой ветром сомнения. Антон не может ее поймать, хотя очень хочет. Когда Арсений приподнимает его руки к своим губам, чтобы запечатлеть на запястьях парня поцелуй, тишину в комнате прорезает неприятный шум со стороны двери - кто-то дергает ручку. Арсений опускает руки, так и не прикоснувшись к ним губами, и, поправив на себе рубашку, идёт к двери, чтобы, в последний раз глянув на парня и получив от него согласный кивок, открыть дверь. И выглядит это все странно. Они оба понимают это. Зачем двум взрослым мужчинам запираться на ночь глядя в чужой кухне? Но Арсения это, видимо, мало волнует, как и тот факт, что девушку свою он оставил в компании незнакомцев. Антон перекладывает мысленно всю ответственность за ситуацию на старшего, маячащего сейчас у входа в кухню. Кого там принесла нелёгкая? Антон проводит ладонями по лицу, все ещё проигрывая будто старую заезженную пластинку в голове слова Арсения. - Что вы?.. Он слышит лишь обрывки фраз, потому что в голове все ещё белый шум. Пересиливает себя и все-таки поднимает голову посмотреть на непрошеного гостя. В ответ на него смотрит, недобро прищурив глаза, Стас, дорогу которому все ещё преграждает Арсений, облокотившийся о дверной косяк. Мужчина будто и не намерен пускать его внутрь. - Разберёмся, - слышит Антон стальной голос Арсения, от которого по спине дрожь. - Что за детский сад, впусти меня, - раздражается креативный продюсер, слегка повышая голос и пихая мужчину в грудь, чтобы освободить себе дорогу. У Арсения вырывается удивлённый и рваный вздох, когда его слегка толкают внутрь комнаты, и его плечи тут же напрягаются, а вся поза говорит о том, что вот-вот ещё немного, и его сорвёт. Арсений нетерпеливый. Арсений вспыльчивый. Антон быстро поднимается со своего места и хватает его выше локтя, слегка придвигая мужчину ближе к себе. Остужает его пыл будто по щелчку пальцев. - Стоп, - шепчет он ему почти в ухо, затем громче, уже для Стаса добавляет: - можете говорить, я и так собирался уходить. И не дожидаясь реакции мужчин, обогнув Арсения, перед этим еще раз напоследок успокаивающе сжав его руку и глянув в глаза, выходит из кухни, закрывая за собой дверь. *** Антон недолго возится в прихожей, успев попрощаться с Сергеем, перед этим выпив с ним ещё по стакану виски, и уже собирается выходить, когда, сунув руки в карманы пальто, а затем и брюк, не находит свой телефон. Хмурится, стараясь вспомнить, куда он мог его деть, и понимает, что вариантов, в принципе, не так много: последний час он проторчал в кухне. Совсем не хочется сейчас пересекаться со Стасом, который скорее всего потребует объяснения всему тому, что имело место в той самой гребаной кухне, но выбора у него особо нет. Телефон ему нужен, черт возьми. Когда Антон без предварительного стука открывает дверь, взгляд его цепляется за хорошо знакомую ему фигуру Арсения, стоящего к нему спиной у приоткрытой форточки. Антон сначала не может понять эту немного странную и слегка скованную позу, напряженные плечи, слегка опущенную голову, но когда мужчина разворачивается к нему, то видит зажатую меж его пальцев тлеющую сигарету. Арсений же давно бросил. Антон замирает у входа, не решаясь войти, когда встречается с мужчиной взглядом, который его будто останавливает. Он тяжёлый, припечатывающий и обдающий такой лавиной холода и раздражения, что Антону становится страшно. Нечасто он видел в этих голубых глазах натуральные айсберги. Арсений смотрит на него ещё несколько секунд, затем тушит недокуренную сигарету о пепельницу, рядом с которой и лежит телефон Антона, и переводит взгляд на Стаса, все это время хранящего молчания. - Все? Я могу идти? Ликбез окончен? Антона накрывает этой пронизывающей волной, от которой ему не по себе, и он все так же стоит, не смея шевелиться. Арсений взвинчен. Он уже видел его таким. Хочется подойти, спросить, в чем дело, попробовать успокоить, обнять, поцеловать, но он просто стоит. Потому что Стас. - Арсений, - предостерегающе говорит креативный продюсер, метнув глазами в сторону парня у проема. Арсений раздраженно поправляет на себе сорочку - привычка, чтоб как-то отвлечься, когда нервничает, - и направляется к выходу. Когда он равняется с Антоном, резко останавливается и смотрит на него - прямо в глаза, будто раздумывая над чем-то. - Не хочешь покататься? Антон недоуменно пялится в ответ, совершенно игнорируя пыхтение Стаса и не придавая ему значения. Все его внимание сосредоточено на этих омутах напротив. Арсений смотрит пристально, все ещё нечитаемо, но будто бы стараясь приоткрыть завесу своих глаз, чтобы Антон мог разглядеть в них хоть что-то. - Ты же пил. - Всего пару глотков. Я могу сесть за руль. - Арсений, - начинает Стас, но его перебивают. - Поедем? - и не дожидаясь хотя бы утвердительного кивка, мужчина берет Антона за руку и буквально тащит его за собой. Антон думает, что неплохо бы Арсения сначала остудить, потому что садиться в таком взвинченном состоянии за руль не лучшая идея. Про телефон он забывает практически сразу, потому что сейчас его заботит только мужчина, пытающийся чём-то занять руки и для этого полезший в подлокотник. Антон за всем этим наблюдает тихо, не вмешиваясь. Ему почему-то кажется, что мужчину сейчас лучше не дергать. Когда они в половине второго ночи выезжают на полупустую автомагистраль, напряжение его будто понемногу спадает: плечи уже не так напряжены, и челюсть не сжата, хотя он продолжает постукивать пальцами по рулю, на что Антон не может не обратить внимание. Отвлекать Арсения от дороги нельзя. Антон понял это давно, поэтому ждёт, пока тот заговорит сам. Но, кажется, Арсений не настроен говорить вовсе. Через ещё пятнадцать минут молчания, Антон не выдерживает и решает рискнуть, потому что вопрос ему кажется логичным завершением этого вечера. Арсений закинул удочку там, на кухне, и Антону хочется верить, что ему это все не почудилось, хочется сказать ему, что он эту удочку видит, и готов за неё зацепиться, если Арсений позволит. - Мы ко мне? - будто невзначай интересуется парень, стараясь звучать ненавязчиво. Он все ещё не любит быть назойливым. - Я оставляю тебя дома, - выдыхает устало Арсений, тыльную сторону левой ладони прижав к губам, правой рукой продолжая все так же аккуратно рулить. Антон хмурится. Он был уверен, что они смогут наконец сегодня все обсудить и поставить эти чертовы точки, избавившись от всех других знаков препинания в их отношениях. - А ты, - начинает он осторожно, будто по левую руку от него - бомба замедленного действия, провоцировать которую ему совсем не хочется. - А я уже большой мальчик, который имеет право не отчитываться, - чеканит мужчина. Антон моментально съеживается от его тона. Не на такое продолжение вечера он рассчитывал. - Я просто думал, что мы можем провести вечер вместе. - Меня Катя ждёт, - отрезает Арсений, сжимая напряжённо челюсть. - В смысле?.. - поворачивается к нему Антон, вглядываясь в красивый профиль мужчины, будто ища в нем ответ. Они же, сука, уже целый год в угадайку играют. - Ты же сказал, что… - Что не спал с ней? - улыбается он, переводя взгляд на Антона. Насмешливый тон мужчины стальной хваткой окольцовывает горло парня. Сердце его пропускает пару ударов, прежде чем он слышит продолжение: - Я соврал. С тобой это всегда работает легко, когда говоришь то, что ты хочешь услышать. Антон переводит невидящий взор с профиля мужчины на дорогу, комкая в руках свой безразмерный свитер. Пытается дышать размеренно. Вот, значит, как… - Зачем? - И только Господь Бог знает, чего ему стоит произнести это спокойным голосом, не сорвавшись на полпути на фальцет. - Чтоб ты не брыкался, когда я тебя целую. А ещё думал провести с тобой ночь, но резко перехотелось. Так бывает. - Он говорит это так безразлично, будто совсем не понимает, что каждым словом парня бьет наотмашь. Антону становится трудно дышать, его грудную клетку будто больно стискивают, и он ничего не может с этим поделать. Вдыхает и выдыхает через нос, до побелевших костяшек вцепившись в ткань одежды. Сжимает челюсти настолько сильно, что закладывает уши. Антон чувствует, что этим эмоциями нужно дать выход, а то они сожрут его изнутри. Они - монстры, посягающие на его плоть и здоровое психическое состояние. Они своими когтями исцарапали уже его изнутри, и Антон весь кровоточит. Снова. Снова, сука, снова! Ему не хочется кричать и закатывать истерику, ему хочется приложиться кулаком обо что-нибудь тяжёлое, чтоб до раздирания костяшек в кровь и до синяков, и до дрожи в руках, но уже от боли физической. Он же понимал, он же всегда, сука, знал, что Арсений с ним играет, как умелый кукловод. Он хочет попросить его остановить машину и выйти, но запоздало понимает, что все-таки оставил телефон у Сергея и вызвать такси не получится. А просить Арсения вызвать ему машину парню хочется меньше всего на свете. Он хочет хлопнуть дверью арсеньевской машины так же резко и сильно, как Арсений бьет его своей неприкрытой правдой по щекам. Ему очень хочется подальше от Арсения, но прямо сейчас у него нет другого выхода, кроме как, сжавшись калачиком, отвернуться от мужчины и уставиться в непроглядную темень ночи, обхватив себя руками и спрятав пол-лица в воротнике пальто. Они молчат всю дорогу до его дома. Антону сказать ему нечего. У Антона внутри уже даже не пожар, а просто пепелище. Все сгорело. Не осталось ничего. Ему в очередной раз указали на его место. Когда он чувствует появляющуюся на глазах влагу, то часто начинает моргать, силясь избавиться от неё, попутно плотнее кутаясь в пальто, хотя в машине Арсения тепло. Когда они доезжают, Антон, будто до этого не дышавший, вдыхает полной грудью и цепляется за дверную ручку, нервно ее дергая. Он спешит выбраться из машины, и ему никто не мешает. Не оборачиваясь и не проронив ни слова, Антон хлопает дверью машины, позволяя себе хотя бы это, и направляется к себе. Арсений наблюдает его сгорбившуюся удаляющуюся фигуру ещё какое-то время, после чего несколько раз сильно прикладывается ладонями о руль, истерично шипя «черт, черт, черт!», пока ладони не немеют от боли. Затем прислонив лоб к ладоням на руле, он пару минут приводит в порядок дыхание. Раз, два, три… Ещё через пару минут он выруливает из двора Антона.