Приложение

Если Антона спросят, как так получилось, что после всего того, что Арсений наговорил ему в машине, он сейчас извивается под мужчиной на большой кровати в своей квартире, силясь не застонать в голос и комкая в руках простынь, он не сможет ответить. Не сможет он ответить, почему его глупое сердце продолжает биться загнанным зверьком, стоит Арсению проявить толику нежности, а его кожа покрывается мурашками, только Арсений коснётся ее. Он, черт бы его побрал, не знает, почему так происходит. Тяжело дышит, приоткрыв пухлые и искусанные мужчиной губы, и смотрит в потолок, потому что не может смотреть на Попова, вылизывающего его живот. Арсений расстался с Катей.  Арсений. Расстался. С. Катей. Может, поэтому ему сорвало крышу? Может поэтому Антон зарывается сейчас в эти темные волосы, шипя от удовольствия, когда чувствует язык мужчины, проводящий по нежной коже, оставляющий влажные следы на животе парня, который напрягается от его вылизываний, от каждого его поцелуя и полу-укуса. Грудь Антона поднимается и опускается со скоростью, с которой мотылёк бьется о лампочку, самолично идя на смерть и смиренно принимая ее в свои объятия. Он тоже мотылёк, который все бьется-бьется, но никак не сгорит. Идёт на яркий - ослепляюще яркий - и обжигающе горячий свет, будто в надежде закончить свои сладостные мучения. Но освобождения ему от этого нет. Стоит ему подойти слишком близко - Арсений бережно его от себя отталкивает. Антон в очередной раз рвано выдыхает, когда Арсений зубами проводит в районе его солнечного сплетения, а затем поцелуями доходит до груди. Он Антона выцеловывает всего, не оставляя без внимания даже миллиметр кожи. Тяжело дышит над ним и иногда, будто устав целовать, проводит носом по коже, а затем прижимается щекой, давая им обоим передышку. И Антону хорошо. И пусть мужчина слышит его бешено колотящееся сердце. Все равно. Антону хо-ро-шо. Ему приятно, когда мужчина переплетает их пальцы и на мгновение приподнимается, чтобы взглянуть Антону в глаза и увидеть, насколько сильно и безвозвратно утеряно плывет парень от его прикосновений. А потом он вновь склоняет свою голову, несильно подцепляя зубами сначала его правый сосок, а потом и левый. Антон шипит, наверное, в сотый раз за вечер, когда мужчина слишком сильно сжимает зубами чувствительную кожу, и улетает куда-то слишком далеко без намерения вернуться, когда мужчина сразу же после целует это место, нежно-нежно прижимаясь губами.  Антон душит в горле свои слишком громкие стоны и желание прошипеть имя мужчины, когда тот трется своим пахом о его, попутно рассыпая поцелуи по его плечам и груди. Антон все это время руки из его волос не убирает: иногда несильно их тянет и ведёт к  какому-то месту, требуя не игнорировать определённые участки кожи.  Когда руки мужчины перемещаются на его бёдра и пальцы слегка сжимают кожу, Антон берет лицо мужчины в свои ладони и тянет его вниз, на себя, чтобы поймать своими дрожащими губами губы Арсения. Арсений сминает его губы, тут же перехватив инициативу и проникает языком внутрь, особо долго не церемонясь. Одну руку он подкладывает под шею парня, немного приподнимая голову, чтоб тому было удобнее, а другой накрывает его уже давно возбужденный орган, чем и вызывает мычание прямо в поцелуй.  Его ноги, обвивающие Арсения, теснее прижимают мужчину к нему, потому что Антон не хочет, что между ними был даже сантиметр - он хочет чувствовать Арсения каждым миллиметром кожи, каждой своей клеткой. Когда Арсений, нависающий над ним, имитирует толчок, Антон не сдерживает довольного мычания. Кровь его начинает буквально закипать внутри и бурлить, когда Арсений касается губами его шеи - его самого чувствительного и эрогенного места. Целует, проводит языком, облизывает. Подцепляет несильно кожу зубами и, добившись шипения под собой, отпускает.  Антону хорошо. Антону с Арсением хорошо. А ещё ему смешно. Потому что он не продержался даже один день.  Арсений с утра пораньше заявился к нему с его телефоном в руках, будто его не мог передать Сережа. Антон замер при виде мужчины, плохо соображая, как ему реагировать. Он смотрел на него как на приведение, не в состоянии оторвать взгляд, и ощущая знакомое покалывание в груди. В ушах все ещё стоял холодный тон мужчины, его резкие слова, и парень буквально кожей ощущал это его вчерашнее безразличие к своей персоне, будто Антон - его радиоуправляемая машина, лишенная всего человеческого, не способная чувствовать и переживать какие-либо эмоции. Иначе, как объяснить то, что Арсений появился на пороге его дома с утра пораньше после всего того, что наговорил накануне, даже не дав парню времени остыть.  «Я принёс телефон». А Антон все ещё не знал, как ему реагировать. Просто хотелось откреститься от Попова.  «Хорошо. Спасибо. А теперь, будь добр, уёбывай». Антон молодец. Он бы поставил себе «отлично» за такой ответ и свой ледяной тон, которому позавидовал бы Король Ночи, умей он говорить. Вот только проку от этого ответа никакого, ведь сейчас он в очередной раз рвано выдыхает прямо в раскрытые губы мужчины, которые слегка касаются его собственных, когда мужчина проводит по его члену рукой. Каждое движение мужчины рукой вверх и вниз сопровождается тяжелыми вздохами, которые они друг у друга воруют, прижавшись лбами и носами, но не соприкасаясь губами.  «Мне повторить? У - ё - бы - вай».   И Антон был почти горд собой, когда собирался развернуться и уйти в гостиную, не планируя и дальше взаимодействовать с коллегой, но его остановили, мягко окольцевав запястье длинными пальцами.  «Я сегодня неясно выражаюсь?» - это была его последняя попытка, ведь сердце уже билось в своём привычном для присутствия Арсения ритме. «Перефразирую: вали. отсюда. нахуй». Арсений устало выдохнул, продолжая поглаживать его запястье, и аккуратно придвинул парня ближе. «Не говори так со мной».  Арсений тянется к прикроватной тумбочке за презервативом и смазкой, и Антон понимает, что ему пора переворачиваться на живот. Но ему не позволяют совершить задуманное, хватая его привычно за запястье. - Нет, - как-то слишком резко говорит Арсений, заглядывая в его глаза и натыкаясь на недоумение. Будто понимая, что прозвучало это слишком грубо, он тянется к Антону и мягко целует его, извиняясь. Затем отстраняется и, проведя большим пальцем по его скуле, лепечет:  - Хочу видеть тебя. Не отворачивайся, - и на выдохе добавляет: - пожалуйста.  У Антона внизу живота все скручивается в узел, и он глупо кивает, будучи не в состоянии сейчас говорить. - Тебе придётся закинуть ноги на мои плечи. Сможешь? - осторожно спрашивает Попов, будто боясь своим вопросом как-то задеть парня, будто ещё вчера не резал его без ножа своими выпадами в машине. С такой, сука, нежностью и трепетом заглядывая Антону в глаза, будто он - самый дорогой его алмаз, будто он - самая хрупкая вещь, которой Попов обладает, и он сдувает с неё пылинки и никого близко к ней не подпускает. Сердце щемит от такого обращения. И от ласковых поглаживаний по скуле.  Антон вновь просто кивает, чем и заслуживает короткий поцелуй в губы.  «И чего ты пришёл? Трахаться хочется?» «Хочется,» - с вызовом проговорил мужчина, пока его глаза блестели непонятным Антону огнём. Ему было странно видеть глаза Арсения такими - будто бесконечно холодный и бездонный океан предали огню, будто вода в нем полыхает, редкими зелено-оранжевыми языками пламени застилая всю поверхность.  Антон уже не тонул, он о них обжигался. «Отлично. Иди трахай свою Катю.» Его запястья сильно сжали, и придвинули парня практически вплотную. «Я с ней расстался. Из-за тебя. Самое время загладить вину». Я с ней расстался.  Я. С. Ней. Расстался. Будто мантра. Самое время загладить вину. «Да пошёл ты нахуй, Попов. Я тебе не кукла из секс-шопа, чтобы ты приходил ко мне и вертел, как и когда тебе заблагорассудится». Попытался вырвать руку из стальной хватки. Не вышло. «Нет, конечно нет. Ты не кукла. Ты просто хочешь отношений. Со мной. Полноценных». И у Антона будто выбивают воздух из лёгких. Вот так - несколькими предложениями, в которые Арсений, скорее всего, мало что вкладывал. Антон не был готов к такому откровенному разговору с ним. Не был, черт возьми, не был.  Он растеряно пялился на мужчину, думая, как бы ему ответить и какую бы позицию занять. «Проблема лишь в том, что я тебе их дать не могу». Антон слегка вскрикивает, когда Арсений ускоряет темп, буквально из раза в раз впечатывая парня в кровать. Вот он - Арсений Попов. Настоящий. И нет здесь места былой нежности и ласкам: он добрался до сути и сейчас с нужным ему ритмом вдалбливается в Антона, срывая с приоткрытых губ парня стоны.  «Мы не в том положении, чтобы желать чего-то большего, Антон. Зачем отказываться от секса, если мы оба получаем от него только удовольствие?» Стоя там, напротив Попова, он знал, что это неправда. Знал, что после этого временного удовольствия, он опять будет по частям себя собирать в своей холодной и пустой квартире, потому что ебаный Арсений Попов на утро испарится, оставив его один на один с удушающими мыслями.  Но.  Арсений. Расстался. С. Катей. И ему хочется верить, что не «из-за» него, а «ради» него. Антон сжимает челюсть, вцепившись короткими ногтями в плечи мужчины, принимая в себя всю его длину. Он откидывает голову назад, часто-часто дыша через приоткрытые губы, и чувствует стекающую по виску к шее каплю пота.  - Арс, - шипит он, когда понимает, что мужчина набирает темп, хотя, казалось бы, куда ещё.  - Блять, - вскрикивает он, в очередной раз не сумев подавить этот порыв, - сбавь обороты, - цедит он сквозь зубы.  - Прости, - на выдохе лепечет Арсений, успокаивающе целуя его в висок и практически останавливаясь, давая парню такую нужную ему передышку… …Они провели весь день в кровати, ещё несколько раз начиная и завершая то, за чем и пришёл к нему Арсений. Приходилось в перерывах плестись на кухню, потому что успевали проголодаться. Антон нехотя открывал холодильник в поисках чего-то съестного, наспех напялив боксеры, хотя чего Арсений там не видел, а мужчина пристраивался сзади, по-хозяйски устраивая ладони на его талии и привычно проводя носом по шее, после зарываясь в эту растрепанную кудрявую шевелюру. Спускался поцелуями от шеи к плечам, заставляя Антона отвлечься от еды, откинуть голову и блаженно прикрывать глаза, подставляясь под поцелуи мужчины.  Арсений его не отпускал, он постоянно оказывался рядом, урывая поцелуи, прикосновения и срывая вздохи с пухлых губ Антона.   Последний раз они делали это медленно, неспешно, даже лениво, больше ласкаясь и целуясь, чем занимаясь реальным сексом. Одна нога Антона была закинута на спину мужчины, и он ею его поглаживал, пока Арсений над ним продолжал его целовать, мягко подцепляя сначала верхняя губу, затем оттягивая нижнюю.  У Антона от их близости внутри не просто бабочки, а рой всевозможных насекомых, щекочущих внутренности. Ему Арсения хочется ближе и всего себе. И тот факт, что он не делит его ни с кем, что нигде не маячит тенью Катя, щекочет ему нервы.  Сладостная истома накрывает их, когда они лежат в кровати без движений, утомленные, а за окном уже вступает в свои законные права ночь. Холодная ноябрьская, сбивающая спесь ночь. Арсений пробыл у него весь день, и Антон благодарит всех Богов, что Стас его сегодня не дернул внезапно на работу, как он это иногда делает, потому что оторваться от Арсения было бы выше его сил. Он слышит размеренное дыхание под боком, понимая, что Арсений уже заснул. И ему хочется прикоснуться к мужчине, приобнять его, но он сразу же себя одергивает. Не хочется превращать все в мыльную оперу - ему слишком плохо-хорошо, он на периферии удовольствия и боли, и не хочется нарушать этот шаткий баланс. Хотя бы пока. Делает глубокий вдох, выдох, прикрывая глаза. Вот они - те самые сладостные минуты, после которых на Антона обычно обрушивается лавина отрезвляющего снега, и Антон будто бы даже готов ее пережить, как и все прошлые разы, готов ее принять, потому что пока Попов целует его так, прижимается к нему так, он готов быть глупой всепрощающей и на все согласной марионеткой. Только бы его хватило надолго.