Часть 7
20 апреля 2023 г. в 12:00
[ — ... ].
"Человек, который тебе нравится, — это я?".
Чуя стоит неподвижно, как будто он превратился в ледяную статую, позволяя Дазаю продолжать крепко сжимать его запястье.
Дойдя до третьей попытки, пережив две смерти... И в этот момент вопрос, с которого всё началось, наконец-то стал неизбежным.
Хоть он и ожидал, что это произойдет — он мог бы даже насмешливо похвалить себя за то, что ему удавалось так долго скрывать это от Дазая, что стало новым рекордом за все годы их с ним знакомства, — Чуя подсознательно шевелит губами и долгое время молчит, беспомощно осознавая, что, несмотря на то, что Дазай спросил его прямо, он всё ещё понятия не имеет, как реагировать.
Ему очень хочется ответить на этот вопрос язвительным "не твоё дело", как он всегда делал, когда они спорили, а затем высвободиться из руки Дазая, просто развернуться и уйти. Дазай никогда не был в состоянии победить его физически, и вырваться было бы легко — даже если его запястье было крепко сжато, не было ничего, что он не смог бы сломать, если бы захотел.
"Какого чёрта я должен стоять здесь и страдать от такого стыда?" — думает про себя Чуя. Ему и так не везло, неужели обязательно было добавлять ещё одну каплю, чтобы переполнить чашу?
Но как только Чуя собрался привести свои мысли в действие, непреднамеренный взгляд на Дазая, когда он поднимает глаза, заставляет его на секунду остолбенеть, и он упускает момент, чтобы отстраниться. Он видит слегка поджатые чужие губы, теперь немного побелевшие от целого дня, проведённого в морозном порту в разгар зимы, и эти глаза цвета коры, уголки которых часто приподнимаются в лёгкой улыбке, нежные и тёмно-карие, которые позволяли Дазаю добиваться успеха во всех своих романтических начинаниях: он был экспертом в создании чарующей сердце атмосферы, которая всегда заставляла дурочек, с которыми он флиртовал, чувствовать, что "о боже, он смотрит так только на меня".
В прошлом Чуя всегда испытывал презрение к тем девушкам, которых Дазай легко уговаривал и сводил с ума всего несколькими словами, думая, что они слишком глупые. Как они могли вестись на слова этого забинтованного ублюдка? Может, он наговорил слишком много такого рода вещей в их адрес, из-за чего его настигла карма, и теперь настала его очередь вкусить это возмездие.
В наступившей тишине Дазай видит, как Чуя нахмурился, после резко замерев, когда остановил на нём свой взгляд, и внезапно говорит:
— ...Я очень быстро узнал, что у Чуи ханахаки. Я понял это почти до того, как мы покинули мою квартиру. Но ты упорно ничего мне не говорил, возможно, потому, что не хотел, чтобы люди знали личность того человека, или по какой-то другой скучной причине. Так что я не говорил ничего, что могло бы разоблачить Чую.
Чуя приподнимает уголок рта, будто смеясь над собой. "М-да уж, я мог бы и догадаться".
Дазай продолжает, не сводя с него взгляда:
— Но ни одна из этих причин не стоила бы упоминания интересов Портовой Мафии. Учитывая в этой ситуации мафию и очевидную связь с ханахаки Чуи, единственный человек, который может решить этот вопрос как можно быстрее, — это я. Зная характер Чуи, даже нехотя, но он бы поделился со мной всей информацией, которая у него была, но Чуя этого не сделал. Таким образом, вопрос, — хватка Дазая неосознанно стала чуть крепче, — Не хочет ли Чуя сам рассказать мне, почему он не желает говорить мне всю правду?
[ — ... ].
Чуе нечего сказать.
Именно сейчас его болтливость сыграла с ним злую шутку. Ему ужасно хочется, как Дазай, — смолоть чушь и отмахнуться от этого вопроса циничным, равнодушным поднятием брови. Но матерь божья, Чуя не такой человек и, вероятно, никогда не сможет соперничать с острым языком Дазая в этом отношении. Такое чувство, будто ему не хватает воздуха, и после того, как его губы несколько раз открылись и закрылись, Чуя, наконец, сухо отвечает:
[ — ...Может, это потому, что я не хочу слишком много разговаривать с таким предателем, как ты].
Больше нет смысла скрывать это, поэтому он просто позволяет лепесткам упасть, одному за другим. Дазай пристально смотрит на них, а через несколько секунд слегка наклоняет голову.
— Ох... не хочешь слишком много разговаривать со мной, — медленно повторяет Дазай, — Ненавидишь меня так сильно, что даже не хочешь произносить лишнего слова, но можешь работать со мной, чтобы освободить меня из подземелий мафии, можешь сотрудничать со мной в противостоянии с трудными врагами, можешь продолжать отдавать свою жизнь в мои руки, чтобы использовать Порчу?
На мгновение в глазах Чуи что-то мелькает, а зрачки сужаются. Он застывает на несколько секунд, прежде чем заговорить медленно, как будто у него закончились слова:
[ — Так это была работа. И приказы босса. А я всегда серьёзно относился к своей работе, и ты это знаешь].
Он жалеет о хреновом оправдании сразу же, как только оно слетает с его губ, потому что в следующее же мгновение он видит знакомый взгляд Дазая, кричащий "как же сложно быть тупым". Перед лицом причины, в которой Чуя не мог убедить даже самого себя, Дазай даже не утруждается что-то сказать, просто спокойно смотрит на него, безмолвно передавая "с чего Чуя решил, что может свысока смотреть на мой интеллект".
Они вдвоём смотрят друг на друга несколько мгновений, и Чуя, которому никогда не удавалось сохранять приятное расположение духа при столкновении с Дазаем, наконец, приходит в настоящую ярость от чужого испытующего, давящего взгляда. Он стискивает зубы и шипит:
[ — Нам что, блять, больше нечем заняться? Здесь—].
Но ему не удаётся закончить фразу. Одним из многих неудобств потери голоса было то, что, когда обе стороны говорили одновременно, его слова легко пропускались мимо ушей. Возможно, Дазай не хотел позволять Чуе продолжать избегать эту тему, или, может, это действительно немое взаимопонимание между ними двумя: Дазай открыл рот точно в то же время, что и Чуя, и заговорил тихим голосом:
— Я вдруг осознал, что, возможно, что-то неправильно понимал все эти годы.
Неправильно понимал? Что? Чуя поднимает вопросительный взгляд.
Дазай замечает этот взгляд и после лёгкого движения пальцев, наконец, отпускает запястье Чуи, отступая назад, чтобы они были на расстоянии, где они могли нормально говорить. Невидимое давящее чувство рассеивается.
Руки Дазая покоятся в карманах, и он наклоняет голову, чтобы посмотреть на Чую, но когда он подаёт голос, то поднимает другую тему, несвязанную с этим вопросом:
— Чуя помнит тот день рождения... когда нам было по семнадцать, что я тебе подарил?
Семнадцать?
Чуя вспоминает тот период времени. Несмотря на то, что их отношения всегда были враждебными, удивительно, но когда дело доходило до подарков на день рождения, они всегда подходили к делу ответственно. Прямо с тех пор, как они встретились в пятнадцать, затем в шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, и даже после того, как Дазай ушёл из мафии, они всегда получали анонимный подарок на свои дни рождения. Но независимо от того, какой это был подарок, всё зависело от настроения в тот день, когда тот был куплен.
Семнадцать... это было целых пять лет назад, кто бы помнил, что ему подарили? Но Чуя чувствует, что недавно слышал что-то похожее, и он на мгновение хмурится, прежде чем вспоминает, что оно упоминалось, когда они вдвоём спорили по дороге в штаб-квартиру. Он обвинял Дазая в том, что тот "гадит там, где спит", что однажды застукал его на свидании на торговой улице с девушкой из мафии, незадолго до своего семнадцатилетия.
С подсказкой остальное вспомнить легче. Теперь он вспомнил, что Дазай подарил ему на день рождения изящную подарочную коробку с лентой в диагональную полоску, завязанной элегантным узлом, и дорогим, хорошо известным брендом, нанесённым на угол тёмно-зеленой коробки. Так совпало, что, когда он случайно засёк свидание Дазая с той девушкой, они выходили из магазина именно этого люксового бренда, поэтому он, естественно, предположил, что его подарок был просто взятым на сдачу. Он был сыт этим по горло, поэтому отбросил подарок в сторону, не открывая, и планировал подождать, пока у него будет время.
Как оказалось, затем последовало длившееся несколько месяцев дело о серийном убийце, которое потрясло преступный мир, а подарок на день рождения валялся в углу какого-то шкафа в его старой квартире, и о нём больше никто не вспоминал.
Чуя хмурится, вспомнив о подарке, о котором он не вспоминал до сих пор, он даже не знает, круглый тот или плоский, и внезапно чувствует необъяснимый укол вины.
Дазай знаком со всеми микроэмоциями Чуи, и с одного взгляда на него стало ясно, что тогда что-то пошло не так, и что вешалка для шляп, вероятно, даже не открывал подарок. Объединить это с тем, что он только что узнал, как Чуя видел его выходящим из магазина, и он может примерно догадаться, что произошло. Дазай поднимает к потолку противоречивый взгляд, и его плечи, которые всё это время были напряжены, никнут, когда он глубоко вздыхает.
— Я думал... — он бормочет что-то низким, приглушённым голосом, и Чуя не слышит, но его сердце тяжело забилось, его пронзает какая-то интуиция, но прежде, чем он успевает расшифровать смутный намёк на всё это, внезапно звонит телефон.
Это самый старый из рингтонов, ничего особенного, но чрезвычайно проникновенный, с рабочего номера Чуи, который обычно означал что-то срочное, когда звонил в нерабочее время. Внимание Чуи быстро переключается на внезапный звонок, и он достаёт свой телефон.
Хироцу.
Дазай также знает, что звонки в такое время обычно не сулят ничего хорошего, и после быстрого взгляда друг на друга Чуя поднимает трубку. В этой попытке Хироцу не знал о том, что случилось с Чуей, но он звонит, чтобы отчитаться от имени Акутагавы, который возглавляет силы Чёрных ящеров, поэтому его слова очень точные и лаконичные.
— Представитель нашего делового партнёра скончался в отеле.
[ — Какого хрена?!].
Ещё один неожиданный поворот. Чуя так потрясён, что забывает о том, что потерял голос, и инстинктивно выпаливает это, и ещё больше кроваво-красных лепестков дождём посыпалось на пол. Дазай смутно расслышал слова, и он нахмурился вслед за ним, тут же понимая суть.
Он кладёт руку на плечо Чуи, чтобы успокоить его, в то время как другой рукой берёт телефон и говорит за него:
— Добрый вечер, Хироцу, это я.
На другом конце провода воцаряется почти восьмисекундная тишина. Дазай может понять шок, вызванный тем, что мужчина услышал его голос, голос предателя, да ещё и при прямом личном звонке Чуе, и поэтому он услужливо ждёт, давая Хироцу время переварить услышанное.
— ...Сэр?
— Мгм, это я, — отвечает Дазай. — Тут возникла неожиданная проблема, объяснять которую было бы пустой тратой времени, но так получилось, что Чуя не может говорить, так что просто расскажите ему всё напрямую, я включу громкую связь.
— Что случилось? — верный своей репутации пожилого человека, сменившего двух боссов, Хироцу быстро восстанавливает самообладание, — Даже будучи бывшим исполнителем, боюсь, с моей стороны было бы не совсем корректно просто так всё говорить в вашем присутствии.
— Блин, да я не то чтобы очень хотел... — Дазай срывает свой голос на скулёж, но быстро меняет тон и возвращается к делу, — Потеря голоса Чуи и смерть этого представителя неразрывно связаны, нам нужно как можно скорее знать, что происходит, Хироцу.
Пока он говорит, Чуя пальцами простукивает серию движений рядом с микрофоном в соответствии с определённым шаблоном — код экстренного реагирования, который меняется раз в месяц, и с помощью которого члены мафии, которым было неудобно говорить в данный момент, могли передать сообщения во время чрезвычайной ситуации, а также частое изменение шаблона может обеспечить максимальную защиту от подделки.
Хоть Хироцу и полностью убеждён, что Дазай мог бы получить этот код сам, если бы захотел, но, основываясь на его знании этого человека, Дазаю, вероятно, вряд ли было настолько скучно, не говоря уже о том, что ситуация срочная. Поэтому мужчина, убедившись в точности кода и узнав из другого кода Чуи, что он согласился на присутствие Дазая, начал докладывать о специфике ситуации.
Делегат, с которым Чуя и Дазай познакомились днём, был найден мёртвым в своём номере десять минут назад. Сам делегат, его телохранители, которые всё время были с ним, и даже несколько членов Чёрных ящеров более низкого ранга, которые не успели уйти, мертвы. Весь этаж был зарезервирован богатым делегатом, поэтому никто не заметил сцены убийства — об этом стало известно только после того, как проницательный персонал, воспользовавшийся безопасным проходом, почувствовал запах крови этажом выше.
Технически говоря, миссия, за которую на этот раз отвечали Чёрные ящеры, включала только дневной период выгрузки, поэтому Акутагава не последовал за ними в отель. Несколько членов отряда, стоявших у дверей, были присланы Портовой Мафией в знак уважения и вежливости и должны были уйти через некоторое время. Если бы убийство произошло после этого, то, согласно обычному разделению труда внутри Портовой Мафии, смерть делового партнёра на их собственной территории была бы проблемой, с которой разобралась бы команда Коё, а не Чёрные ящеры, так что с Чуей связалась бы секретарша Коё, а не Хироцу.
Но теперь, когда люди Чёрных ящеров тоже мертвы, дело приобретает иной характер. Таким образом, Акутагава в данный момент находится на месте кровавой бойни, окутанный убийственной аурой того, что его спровоцировали и оскорбили, и чёрный зверь в его плаще, вероятно, готов выпрыгнуть и загрызть насмерть одного-двух человек в качестве мести.
Чуя выслушивает всё это, сильно нахмурившись, и беззвучно говорит Дазаю:
[ — Это слишком странно].
— Конечно, это странно, — отвечает Дазай, — Если план состоял в том, чтобы убить делегата и изобразить Портовую Мафию козлом отпущения, чтобы разжечь конфликт с вашим деловым партнёром, убивать до кучи ваших людей было бы необязательно. В чём смысл? Когда другая сторона разозлится и задастся вопросом о смертях, разве это не даст вам идеальную защиту, мол, смотрите, у нас тоже много людей погибло.
[ — Может, другая сторона подумала то же самое], — предполагает Чуя, [ — Возможно, они знают о нас достаточно, чтобы понимать, что мы бы не сделали ничего подобного, поэтому они сделали наоборот, намеренно оставив подсказку].
— Не исключено, — Дазай прищуривается. Этот инцидент кажется ему неожиданным, и он несколько секунд молчит, прежде чем снова заговорить в телефон, который был включен на громкую связь: — Есть ещё кое-что, что меня беспокоит.
— Что? — тут же отвечает Хироцу.
— Исследуйте мёртвых телохранителей и сравните их фотографии, лучше сделайте снимки и отправьте их Чуе, — указывает Дазай, — Тихо убить так много людей — сложная задача, и я больше склонен думать, что это была работа изнутри, а не какого-то супер-убийцы, появившегося из ниоткуда.
Хироцу сразу понимает.
— Вы имеете в виду, что есть большая вероятность, что тела были подменены.
Инцидент произошёл на территории Портовой Мафии, и, будучи подозреваемым номер один, Портовая Мафия, естественно, сосредоточила внимание на мёртвом делегате и, возможно, упустила из виду менее важных телохранителей. Если один из этих телохранителей был виновен, то убийство остальных, а затем обнаружение тела, похожего по размерам на своё собственное, значительно помогло бы скрыть следы его преступления.
Чуя тоже осознал эту проблему и снова постучал по микрофону, подавая сигнал Хироцу исследовать в том направлении, в котором сказал Дазай.
— Так точно, — почтительно говорит Хироцу, получив инструкции от своего непосредственного начальника, — Я попрошу кого-нибудь разобраться с этим прямо сейчас.
Раздаётся щелчок, и звонок обрывается.
Но Дазай не возвращает телефон владельцу после того, как повесил трубку, вместо этого он идёт дальше и набирает другой номер. Чуя не успевает вовремя остановить его и в следующий момент обнаруживает, что номер, который набрал Дазай, принадлежал его собственным подчинённым.
— Это я.
Дазай прочистил горло, слегка прижал ладонь к кадыку и чуть понизил голос, и сразу же, как только трубку сняли и Дазай открыл рот, нежный голос с намёком на улыбку изменился. Тон, стиль и степень хрипотцы были почти неотличимы от голоса Чуи!
— Есть ли ещё на смене кто-нибудь из тех, кто патрулировал порт сегодня днём? Соберите две группы надёжных людей, сохраняйте это в тайне и не меняйтесь, продолжайте патрулирование. Если увидите знакомые лица делового партнёра, приехавшего сегодня днём в порт, немедленно поднимите тревогу, отнеситесь к ним как к угрозе наивысшего уровня опасности и схватите их.
У Чуи упала челюсть, он понятия не имеет, когда Дазай научился этому! У него мурашки бегут по коже, когда он прислушивается к своему собственному голосу, у Дазая даже безошибочно выходит изобразить его небольшие речевые привычки. Ему страшно представить, что мог Дазай делать, используя его голос, и насколько сильно его подставляли.
Неудивительно, что люди всегда знали о нём какие-то маленькие секреты!!!
— Это сам чиби по пьяни разбалтывал, я тут ни при чём, — Дазай только что повесил трубку и, мельком заметив выражение лица Чуи, лёгким тоном говорит: — Я никогда ничего не разыгрывал, используя твой голос, угу? Я сам научился менять свой всего два года назад, когда мне было скучно, но пока мне это не особо пригождалось, так что я просто делаю это для собственного развлечения.
На лице Чуи выражение недоверия.
— Забудь об этом, если ты мне не веришь, — Дазай пожимает плечами.
[ — Глаза б мои тебя не видели. Если я куплюсь на это, то я идиот], — раздражённо говорит Чуя, [ — Какие приказы ты отдал моим людям?].
Дазай тут же становится более серьёзным.
— Чуя сказал мне, что в мафии есть крот. Я пришёл сюда сегодня именно для того, чтобы разобраться в этом, — объясняет он. — Чуя очень уверен, что такой человек есть, но я никого не нашёл. Кто, по-твоему, из нас ошибся?
Чуя ничего не говорит. Но он плотно сжал губы, очевидно, очень уверенный в своём немом послании.
— Видишь, — Дазай разводит руками. — Хоть я и не знаю, почему Чуя так уверен, что такой человек существует, но проработав вместе столько лет, я не сомневаюсь в твоих способностях, когда дело касается работы. Но также я совершенно уверен, что на данный момент в мафии нет крота, а это значит, что наши суждения расходятся, — он плавно скрещивает свои разведённые руки, с усмешкой продолжая, — Какое же редкое зрелище. Наверное, это впервые с нашего знакомства, когда у нас возникло несогласие такого масштаба.
Чуя не обращает внимания на его глупости, быстро уловив смысл чужих слов и нахмурившись.
[ — Значит, ты думаешь, что, возможно, никто из нас не ошибается].
— Правильный ответ, — нараспев отвечает Дазай. — Если быть более точным, то, возможно, информация именно чиби верна, но произошло небольшое... отклонение, потому что с точки зрения гибкости информации, именно твоя сторона более вероятна. Размышляя в этом направлении и принимая во внимание другие части информации, такие как тот факт, что сами деловые партнёры являются проблематичными, и возможность нападения на порт, о котором Чуя упоминал мне ранее... тогда естественно сделать вывод, что проблемные люди на самом деле принадлежат не Портовой Мафии, а находятся среди приглашённых делегатов делового партнёра.
[ — Среди тех людей?], — Чуя уже устал от всех этих перипетий. [ — Но разве не они стоят за...].
Он резко останавливается на полуслове, его глаза слегка расширяются, когда он осознаёт определённую возможность.
— Именно, — медленно произносит Дазай, — Нет правила, согласно которому допускается только один противник. Верно?
[ — ... ].
Спустя долгое молчание Чуя стискивает зубы и говорит:
[ — ...Они объединились].
— Похоже на то. Временный альянс с очень пластичной дружбой, — подтверждает Дазай. — Одна из сторон, вероятно, ваш деловой партнёр, а другая... эта зловещая, хитрая атмосфера напоминает мне об одном неприятном персонаже. Если другая сторона действительно тот, о ком я думаю, то, боюсь, вашего незадачливого делового партнёра обманули, заставив думать, что у другой стороны недостаточно рабочей силы и ей приходится полагаться на них. Они разработали ряд планов по значительному ослаблению сил Портовой Мафии, в то время как другая сторона была ответственна за то, чтобы заманить Мори и... держать тебя подальше. Но по какой-то причине, возможно, произошла ошибка и план пошёл наперекосяк, и они решили, что от вашего партнёра больше нет пользы, поэтому альянс распался.
На середине этого объяснения Чуя уже всё понял.
Почему в первой попытке ничего не произошло, тогда как во второй была атака с левого фланга, и время, когда его цветок расцвёл, было перенесено вперёд. А сейчас, в третьей попытке, он напрямую выбрал Дазая, ещё больше нарушив план, так что другой стороне пришлось выбрать убийство делегатов от деловых партнёров, чтобы всех запутать и повести по ложному пути.
Эта так называемая "ошибка" — его собственная реакция.
Другими словами, каждый шаг, который он предпринял во время первой попытки, был оригинальным сценарием другой стороны, и если его догадка верна, то момент его смерти был сигналом к началу реализации настоящего плана.
Издалека снаружи внезапно громко раздаётся сирена, оповещая всех членов мафии в этом районе. Дазай и Чуя одновременно оборачиваются, поняв, что их добыча поймана. Нахмурившись при мысли о виновнике, который довёл его до такого состояния, Чуя немедленно выходит на улицу, сопровождаемый Дазаем, который внезапно подаёт голос, когда они выходят из помещения:
— Мне кажется, на самом деле Чуя знает об этом инциденте больше, чем любой из нас. Пусть я и могу предположить, что они нанесли удар заранее, чтобы ввести в заблуждение и отвлечь наше внимание на сторону отеля, чтобы они могли атаковать порт, но всё ещё есть вещи, которые не имеют смысла. И... твоё знание как о кроте, так и о нападении на порт, и даже твоё отношение к болезни ханахаки, всё это очень странно.
Шаги Чуи замирают.
— Если бы Чуя заболел ханахаки, я был бы уверен, что ты справишься с этим самостоятельно, вместо того, чтобы немедленно искать меня для объединения, — мягко говорит Дазай, — Но когда ты пришёл ко мне... На самом деле я был немного рад.
— Последняя фраза — правда, — после двух секунд молчания добавляет он вполголоса.
[ — ... ].
Чуя не оборачивается, так что Дазай не может видеть выражения его лица. Он только видит, как шаги Чуи замедлились, а затем он резко дёргает Дазая за запястье, как будто тот шёл слишком медленно, и ускоряется к месту, указанному сиреной.
Будто он хочет решить этот вопрос как можно быстрее.
Предполагалось, что группу людей, в которую входил одарённый с опасной способностью, будет трудно усмирить, но когда они прибывают, то обнаруживают, что всё сделано, и все задержанные сидят на коленях на земле, а Йосано Акико стоит прямо рядом с ними.
Заметив удивлённый взгляд Дазая, Йосано пожимает плечами.
— Я увидела опасного типа ещё до того, как села в самолёт, — она поднимает подбородок, указывая на одного из мужчин, — Никого не напоминает? Самый разыскиваемый во всём мире преступник, обладающий опасной способностью, которая имеет эффект, схожий с серийными взрывами. Мне почувствовалось неладное, поэтому я последовала за ним, чтобы посмотреть, что он задумал. Вот уж не думала, что придётся следовать до самого порта.
Дазай поднимает брови.
— Бывают же совпадения. Хорошо постаралась.
— Да без проблем, — отвечает Йосано.
Вспомнив, что произошло во второй попытке, Чуя, наконец, понимает, почему он не смог встретиться с женщиной-врачом в прошлый раз. Хоть и сейчас, когда вопрос был близок к разрешению, встреча с ней была бесполезная — среди тех, кто стоял на коленях, он сразу узнал пухлого мужчину, которого видел однажды перед смертью.
Просто... он не знает, из-за того ли это, что в прошлый раз его зрение было затуманено от боли, но ему кажется, что этот человек не был таким... толстым в тот раз, когда он его видел. Такое чувство, что есть какая-то неуловимая разница.
Чуя склоняет голову набок и слегка подозрительно рассматривает его.
В этот самый момент знакомая, мучительная боль снова без предупреждения пронзает его сердце, и на этот раз Чуя не успевает показать ни малейшую реакцию, в его глазах сразу же темнеет.
— Итак, я полагаю, это ты тот человек, о котором говорил чиби? Я хоть и признаю, что Чуя, который не может говорить, очень интересен... но болезнь ханахаки? Давай-ка без неё, — Дазай подходит к мужчине, протягивая руку, и хлопает его по плечу, высвобождая Исповедь неполноценного человека.
— ...
Незнакомец на земле медленно поднимает голову, плоть на его лице нелепо сжалась, но глаза спокойные и ледяные, почти замораживающие в этот холодный зимний месяц.
— Ах... это действительно ты, — говорит мужчина, — А я-то думал, что мой бесполезный подчинённый обознался. К счастью, пришёл всё-таки я, — он приподнимает уголок рта и вежливым тоном продолжает: — Surprise, Дазай.
Ему некогда думать, какая это уродливая и безвкусная маска, единственной реакцией Дазая на воссоединение со своим старым врагом было резко повернуть голову:
— Йосано—
Йосано уже заметила, что что-то не так, и положила руку на плечо Чуи, чтобы поддержать его, но уже слишком поздно: дорогая ткань костюма выскальзывает из руки врача, и Чуя беззвучно падает на землю.
Дазай бросился бы вперёд, но его сердце дрогнуло при виде падения Чуи, и перед его глазами несвоевременно нахлынули образы, будто миллион фрагментов памяти.
Достоевский бесстрастно опустил взгляд, обращаясь к человеку на другом конце своего беспроводного наушника:
— Очевидно, изначально он не знал, что я замешан в этом деле, поэтому они немного запоздали с принятием мер предосторожности. Тем не менее, это доставило нам столько неприятностей, что даже наш план убить Мори Огая провалился, нам удалось убить только одного Накахару Чую... тц. Возвращайся и разберись, я хочу знать, откуда именно произошла утечка информации.
Воспользовавшись хаосом, Достоевский срывает уродливую маску и исчезает.
Дазай, пошатываясь от мириада разбитых воспоминаний, медленно подходит к телу Чуи в абсолютной тишине.
Йосано сидит на коленях рядом, капельки пота на её лбу означают, что она действительно перепробовала всё, что только могла придумать.
— ...Это болезнь ханахаки, вирус засел прямо в сердце, если бы было больше времени, я, наверное, смогла бы это вылечить, но...
Как будто не услышав её, Дазай останавливается рядом с Чуей и беззвучно смотрит на него.
Похоже, болезнь ханахаки относилась к сердцу, плоти и крови Чуи как к почве. Из его груди вырвался окровавленный цветок, камелия, сидевшая на верхушке шипастого стебля, и нельзя сказать наверняка, окрасился ли цветок в багровый цвет от крови или он всегда был таким алым.
А глаза Чуи закрыты, как будто он только что погрузился в глубокий сон, без признаков боли, только лишь морщинка между бровями портит вид.
Дазай присаживается на корточки и обнимает колени, тупо уставившись на Чую, словно в оцепенении.
Эта сцена кажется ему очень знакомой.
И этот кроваво-красный цветок, который подарил ему Чуя, похоже, он тоже получает не в первый раз.