Нет

Он наблюдал за ней, улавливал каждое изменение на её лице, когда она чуть сводила брови или поджимала губы во сне. Она была прекрасна, даже поднимая в своём сердце все страсти, сил отрицать этого или противостоять этому он не находил. Хотелось прикоснуться к волосам, погладить её по щеке, понять, что же тревожило её, увидеть того, кто преследовал её, хотелось взять её за руку, почувствовать, как она в ответ сжимает твою, будто рада столь трепетному, осторожному прикосновению, и хочет получить ещё. Рен заметил, как у неё задрожали ресницы, видимо, находилась в тот момент в большой опасности и боялась, что её вот-вот настигнут, но прошло пару секунд, она успокоилась, и лицо лишилось напряжённости, окрашиваясь в долгожданный покой. Желание целовать её превратилось в настойчивую мысль, от которой он нигде не мог скрыться, ведь она настигала его и делала это искуснее самой Тени. Прикоснуться бы губами к её щекам, ощутить её мягкую кожу, изучить каждый изгиб, проводя кончиками пальцев по линии челюсти, потом обратно, к губам, очертить нос, коснуться осторожно век, пробежать по лбу, а потом зарыться в её мягкие волосы, вдыхая их запах. Лёжа на белых простынях, она казалась ему такой беззащитной, что он был готов повергнуть в огонь любого, кто посмеет помешать ему любоваться её красотой. Она вновь нахмурилась, будто силилась объяснить что-то тому, кто никак не вникал в суть её слов, но для неё это было очень важно, поэтому она не сдавалась, продолжала упорствовать. Нет, свободной она не была даже во сне, потому что он связал её жизнь со своей, если оборвётся его жизнь, то её тоже должна закончиться, несмотря на обещания отдать ту за другого. Он не позволит ей умереть, поэтому ухватил её, когда она пошатнулась над пропастью, и дёрнул на себя, давая понять, что она больше не в ответе за себя. Все решения будет принимать он, ей же отводилась роль подчинения. Сейчас она ничего не говорила, ничего не обещала, но ему так хотелось вновь услышать её голос, что это выводило его из себя. То, что она с ним сделала, не укладывалось у него в голове. Она превратила его в Ничто, в пустую оболочку, чтобы потом ту можно было заполнить собой. Она отняла у него жизнь, отняла его силу, отняла его сердце, его мысли тоже теперь принадлежали лишь ей одной, она была его морем, а он же широкой рекой вливался в её чистые воды. Перед ним была лишь она одна, и пусть в небе сияют миллиарды звёзд, пусть они слепят ему глаза, он всё равно будет преклоняться только перед ней, потому что она — это всё, что его волновало, это всё, что он видел теперь, столь сладкую и волнительную в своих болезненных спазмах непонимания. Он тоже не понимал, как именно она смогла укорениться в его жизни подобным образом, раз всё остальное теперь померкло, утратило свой смысл. Есть ли этому название? Он пока ещё не нашёл, поэтому слепо звал это безумием, которое можно было потрогать пальцами, пощупать, сжать, столь явным оно было для него. Скоро станет и для неё, ведь он дал себе слово, что она создаст для него целую Вселенную, лишь для него одного, и лишь его глаза будут лицезреть её пыль и планеты, её солнца и луны, её звёзды и спутники, она подарит ему себя без остатка. Она промычала что-то сквозь сжатые губы, и он поставил на то, что ей снился её сын, а точнее то, что он выстрелил в неё. Но снились ли ей дальше его руки, что ухватили её стан и потянули на себя? Снились или нет? Рен молил своего ангела, чтобы в её снах нашлось место и ему тоже. Он сидел у её ног на кровати в мед-части, ждал, ему хотелось быть первым, кого она увидит, когда проснётся. Внимательно осматривая её, как музейный экспонат, ему обязательно нужно было запомнить каждую её чёрточку до последнего штриха, чтобы потом воскрешать её образ перед сном в разлуке. Она вымыла из него его собственное «я», но взамен предложила медовую себя, а отказывать ей в этом было выше его сил. Он интересовался, когда же его уголёк придёт в себя, поймёт, что она теперь в его руках, связанная и обезоруженная. Наверное, этого никогда не случится, но для него всегда будет лишь она одна, лишь его голубоглазая девочка, что въелась под кожу неизлечимой болезнью. Он обманывал себя, что ему нравилось её молчание, но это было не так. Рен готов был выслушать любую ложь из её уст, но только бы она говорила, говорила с ним и ему. Просыпайся, уголёк, ведь я уже скучаю по тебе. Арвен чуть сжала руки, чувствуя, как к пальцам медленно приливала сила. Нехотя она разлепила сонные глаза, пытаясь сфокусировать взгляд над тем, что видела перед собой. Он заметил её оживление и тут же развернулся к ней всем корпусом. Расплывчатый образ перед глазами, но руки не подведут, поэтому она с большим трудом подняла руку вверх, пытаясь коснуться его лица. Какое у тебя лицо? Сейчас она придёт в себя после снотворного и узнает, хотя запомнила ещё с прошлого раза. Арвен твердила себе, что это не он, кто-то другой, но не тот, чьё имя она запомнила. Сил хватило на то, чтобы мазнуть пальцами по щеке, задевая уголок рта, а затем чуть оттягивая нижнюю губу вниз. Знакомое движение. Наверное. Она уже это делала, касалась его лица. Или нет? Мысли путались, не желая формироваться в цепочку случившегося. Что-то случилось? Да. Разве? Плохо помнила. Кажется, кто-то должен был умереть. А потом стреляли. Она одёрнула руку, будто прикоснулась ко льду, и сглотнув, спросила: — Мой сын, — Арвен облизала сухие губы. — Он в порядке? Ты ведь не сделал ему больно? —она произносила слова с такой надеждой, что у него бы сжалось сердце, не отдай он его заранее ей. Эмонд ухмыльнулся, глядя на неё сверху вниз, а она же оглянулась вокруг, пытаясь понять, где она и как ей сбежать. Со всех сторон её окружало белое полотно, шторка, что огораживала её от всего остального. Никаких посторонних звуков не уловила, ни шагов, ни голоса. Арвен повернула голову набок, отмечая стоящую рядом с кроватью тумбу, на которой был стакан воды, пачка салфеток и его маска. — Знаешь, почему он выстрелил в тебя? В собственную мать, — его интонацией можно было оставлять солнечные ожоги по всему телу, столь горячей, пронзительной она была. Арвен замотала головой, чувствуя, как увлажнились глаза. Злости не было, но не было и понимания. Она не знала, почему Ник выстрелил в неё, потому с надеждой перевела взгляд на него, хотела найти ответ в его словах. Он несколько секунд смотрел на неё, столь печально-красиво-изумительную, что ошибки быть не могло — она настоящая принцесса, его принцесса, героиня, что падёт. — Твой сын сделал это, чтобы спасти тебя. — Я не понимаю, — искренне призналась она, набравшись мужества. — Ты не дал мне упасть, только потому, что он выстрелил? Но какая разница, как именно я умру? — Разница в том, — он повёл рукой чуть вверх, касаясь её сжатых пальцев, — что он нарушил запланированную мной цепочку событий. Если я решу, что тебе нужно умереть, то никто посторонний вмешиваться не должен. Твоя жизнь полностью в моих руках. К тому же, я всё равно схватил бы тебя в самую последнюю секунду, потому что ты больше не принадлежишь себе, — Эмонд накрыл её ладонь своей, не давая ей вырваться. — Ты только моя, Арвен. — Зачем тогда заставил пройти через всё это? Я думала, что больше никогда его не увижу. — Хотел, чтобы ты усвоила урок. Чтобы больше никогда не давала своих глупых обещаний, — он подтянул ноги, вставая на кровать коленями. Рен перекинул левую ногу через её колени, отбрасывая тень на её лицо. Вот она снова стала тёмной для него, потому что скривила лицо в отвращении, пытаясь скрыть за ним свою внутреннюю боль. — Я хочу его увидеть, — она подтянулась на кровати вверх, врезаясь спиной в изголовье, лишь бы быть подальше от него. — Но ты не спросила, чего хочу я, уголёк, — одарил он её своим безумным от предвкушения взглядом. Арвен почувствовала, как внутри что-то сжалось, столь коварно он смотрел на неё. Страх облизал ей всё тело, и она ощутила такое бессилие, что вновь готова была обещать ему что угодно. Рен резко схватил её за запястья и, наклонившись корпусом вперёд, завёл ей руки по обе стороны от головы. — Что ты делаешь? — паника так и сочилась в её вопросе, а из глаз полились слёзы. — Хочу проверить кое-что, — он подставил её запястья к наручникам, которые в ту же секунду защёлкнулись, как только жертва попала в капкан. Видимо, применять наручники следовало к особо буйным пациентам, но зачем он сделал это именно с ней, она, правда, не понимала, поэтому с мольбой в глазах посмотрела на него, когда, дёрнув руками, ничего не добилась. — Хочу узнать, падёт ли героиня. — Какая героиня? — её голос дрогнул. — Ты, конечно же, — с широкой усмешкой на губах ответил он ей. Устроившись удобнее у неё на бёдрах, Рен снял с себя перчатки и отложил их на тумбу. Он скрестил пальцы, разминая те, словно готовился к бою, а она по-прежнему с грустью в глазах ловила каждое его движение. Ладони легли на её щёки, стирая слёзы, чуть ли не чувствуя, как те проникали внутрь сквозь кожу. Ей хотелось кричать, но как только он увидел, что Арвен открыла рот, тут же прошёлся по её губам своими пальцами так, что она застыла. Она напряглась всем телом, когда он скользнул пальцами ниже, к её шее, обхватывая одной рукой, словно собирался задушить её, а вторую повёл к самым ключицам. Рен чувствовал, как она сглотнула, чувствовал её пульс, понимая, что она жива, что она настоящая и никакой это не сон. Когда он стал расстёгивать пуговицы на рубашке, в которую её переодели дроиды, она не выдержала и позволила глухому стону вырваться из груди. — Хватит, — тихо попросила Арвен, не в силах терпеть его руки на своей коже, что после себя оставляли россыпь пепла. Рен сжигал её живьём, а в следующую секунду покрывал всю льдом. Он раздвинул полы одежды в сторону, с каким-то психически-нездоровым интересом став наблюдать за тем, как рвано вздымалась вверх, а затем опускалась вниз её грудная клетка. Наклонился вниз, прихватывая губами тонкую кожу под подбородком, а левой рукой сжимая мягкий холм груди. Она чуть ли не со свистом выдохнула, когда он влажным языком коснулся её уха. Дёрнула руками, но лишь сильнее ранила себе этим запястья. Арвен погибала под его прикосновениями, понимая, что так к ней ещё никто не прикасался. Она перестала чувствовать себя хозяйкой своего тела, ведь он так умело давил на нужные точки, что оставалось только мычать в ответ. Давление на груди усилилось, и он уже языком провёл по вершине её правого полушария. Она твердила себе, что это всего лишь физиология, ведь разумом прекрасно понимала, как же мерзко это было. — Пожалуйста, — взмолилась она, когда он прихватил губами напрягшийся сосок, чуть прикусывая тот зубами, а затем зализывая, чуть оттягивая, и вновь зализывая, кусая. Он знал, что ей противно, а ещё он знал, что ей приятно. Реакция её тела не могла лгать. — Мне остановиться? — уже прикусывая мочку её уха, спросил её Рен, не надеясь услышать ответ. Просто решил поддержать её игру. — Да! — чуть ли не выкрикнула она, чем удивила, ведь он думал, что ей не хватит сил. Эмонд посмотрел на её заплаканное лицо и истерзанные губы, оскалившись, как хищный зверь. Отказаться от её сладости он не мог, ведь он так долго ждал этого момента, что было бы самой настоящею глупостью упускать его сейчас из своих рук. Он рисовал линию влажных поцелуев вниз по шее, особенно присасываясь к коже между ложбинкой её грудей, а затем всё ниже, до самого пупка, руками сминая кожу у неё на боках, но стараясь не касаться пластыря, что прикрывал рану. Арвен глубоко вдохнула, когда ощутила его жаркое дыхание на линии резинки от штанов. Дёрнула бёдрами, когда он подхватил пальцами ткань и приспустил вниз одним рывком до самых коленей. — Ненавижу, — пылко бросила она ему, вырывая ноги из его хватки и подтягивая их к животу, плотно сжав колени вместе. Он просто хотел её унизить. Не знаю. Видимо, хотел. Героиня же должна пасть. Окончательно сдёрнул с неё штаны, любуясь видом её голеней и коленок, и как бы сильно она не старалась, всё равно дрожала. — Раздвинь ноги, — потребовал Эмонд холодным голосом. — Сейчас же! — видя, что она дёрнула в качестве протеста руками. Он опустил ладони на вершины её коленей, больно сдавливая пальцами. Мучительно медленно разводил те в стороны, придвинувшись корпусом вплотную. Она сопротивлялась, до самой крови прикусив себе нижнюю губу, едва находя силы на то, чтобы сглатывать вязкость во рту. Пришлось припечатать её колени к матрасу, выбивая из неё громкий выдох. Он слышал, как она шептала свои «пожалуйста» и «не надо», но останавливаться явно не собирался. Эмонд лишь наклонился вперёд и, сложив губы трубочкой, подул на женское лоно. Арвен дёрнулась от столь дерзкой щекотки, что прошлась по эпицентру её средоточия, а он, резко подхватив под коленями, закинул её ноги себе на плечи. Она попыталась освободиться от его цепкой хватки, больно упираясь пятками ему в лопатки, на что он ухмыльнулся. Ничего хорошего ей ждать не стоит, особенно теперь, когда он, повернув лицо чуть в сторону, поцеловал выпирающую косточку у неё на лодыжке. Она задохнулась, когда её тело потянули вниз, ближе к нему, вынуждая выпрямить руки. Он приподнял её таз, сильно впиваясь пальцами в кожу, так, что она касалась кровати теперь лишь лопатками. Со всей силы сжала коленками ему голову в попытке остановить его, но перед его страстью её здравый смысл сложил свои белоснежные крылышки, тело, казалось, перестало слушать свою хозяйку, переходя под его полный контроль. Всё же Эмонд коснулся языком её раскрасневшихся складочек, проводя самым кончиком по небольшой впадинке узкого входа. Её всю словно бросило в лаву, но смерти каким-то чудесным образом не было, только он продолжал терзать её, обильно смачивая слюной её лоно. Всасывал губами жемчужину клитора, заставляя её откинуть голову назад, чуть задрав подбородок. Всё это не с ней. Она покинула своё тело, как только он коснулся её кожи. Арвен проклинала всех на свете, а особенно его, ведь теперь поняла, о каком падении он говорил. Готова кричать о том, что пала, но понимала, что это его не остановит. Рен чувствовал, какой влажной она стала под его стараниями, под действием его ласк. Он обвёл медленным движением кончика языка каждую складочку, вновь возвращаясь к клитору, с причмокивающим звуком всасывая тот в себя. Расслышал, как она хрипло силилась что-то сказать, смог различить лишь «пала», после чего с большей интенсивностью стал теребить её сладостное средоточие, что приносило наслаждение вместе с муками. Арвен оказалась за пределами корабля, за пределами пространства, за пределами времени. Рен всё же нашёл способ толкнуть её в самый космос, где она сходила с ума. Так и должно быть, ведь он обещал себе, что искупает её в этом грехе. От неё невозможно было оторваться. Она не просто жгла его, а распаляла в нём неведанную ранее волю к обладанию, к покровительству именно над ней, над его угольным ангелом. Теперь, когда она была в его руках, ему хотелось получить от неё отдушину, расплату за то, что так долго терзала его. Он знал, что она теряла себя, и это было так упоительно, что он не смел останавливаться. Хотел добраться до её дна, довести её до точки невозврата, увидеть её лицо, когда она поймёт, что весь её мир сосредоточился лишь в нём одном. Эмонд Рен хотел поражения Арвен Иримэ. Язык заскользил по половым губам, превращая её в безвольную куклу. Снова и снова касался её, столь бесцеремонно, не спросив разрешения, просто бросал ей в лицо наслаждение, от которого она не могла увернуться, а только подставить грудь для стрелы, что пронзила её сердце. Она сжимала руки в кулаки, до боли зажмуривая глаза в попытке избежать того, что уже стучало в её дверь. Он обязательно доведёт её. Пусть уже закричит для него. Нет, сделала это так тихо, насколько только было возможно, с единственным словом, что оживало лишь на её губах: — Ненавижу. Рен расслабил язык, проводя всей поверхностью по её пульсирующему лону, пробуя на вкус её саму. Он измучил её окончательно, так что она забыла даже своё имя. По телу приятная дрожь. Кровь превратилась в воздушный крем, сладкий и жестокий. Арвен оказалась где-то между мирами, потому что даже не поняла, как он так быстро вытер её бёдра салфетками и натянул штаны уже до самых коленей. Словно во сне, она ссама приподняла таз, когда его руки скользнули выше, увлекая за собой ткань. За каждым поцелуем с самого низа живота и вверх до шеи следовало застёгивание пуговиц на рубашке. Рен наклонился к самому её лицу так, что она вдохнула свой терпкий запах у него на губах. Всё ещё смотрела на него затуманенными глазами, обессиленно опустив руки вдоль тела, когда он наконец освободил те. С неописуемым довольством смотрел на неё, словно выиграл самый большой приз в своей жизни. Его уголёк оказался столь чарующим в своём падении, что от неё невозможно было отвести глаз. Хотела что-то сказать ему, но нахмурилась, услышав, как что-то щёлкнуло. Послышался мягкий шорох шагов, тихий гул дроидов, суетящихся вокруг кого-то. — Кто это? — осторожный вопрос с её стороны, на что он прижал указательный палец к её губам. Арвен молчала, силясь вслушаться в слова «гостей». Дроиды со всем соглашались, будто не смели ничего возразить, заверяя, что хорошо позаботятся о пациентке. Едва уловимый шорох, шаги и снова щелчок, видимо, дверь. — Тебе повезло, — Рен склонился склоняясь к самому её уху. — Не будешь одна, хотя… думаю, уже завтра я смогу забрать тебя и мы все дружно улетим на Ночной канюк. — «Мы» — это?.. — она замолчала, боясь спрашивать дальше. — Не волнуйся, принцесса, твою плоть и кровь я тоже возьму, — наслаждаясь её облегчённым выдохом.