Нет

Он натянул перчатки, надел маску, ушёл, а она расплакалась солёной водой. Ненависть к самой себе перекрыла отвращение, что Арвен питала к нему. Она зарылась лицом в подушку, желая исчезнуть, притвориться мёртвой, чтобы никто её не нашёл, не услышал, не увидел. Повернулась на бок, подтянув колени к самому животу, обхватив их руками. Эмонд опустошил её, забрал у неё все силы, наверное, небо всё же кричало её имя, когда она почувствовала то чудовищное наслаждение, что он дал ей, наверное, вся земля содрогнулась, когда она выгнулась сильнее в спине, пытаясь быть ближе к нему, пока он тщательно вылизывал каждую молекулу её промежности, наверное, все воды всколыхнулись, чтобы разбиться о скалы невероятно сильной волной, когда она была не в силах сдерживать свой жалобный скулёж, что рвался перейти в восторженные стоны, наверное, огонь поглотил всех, ярким пламенем вспыхнув до разрушителей типа «Мега» в космосе, когда она вторила то ненавистное слово — «пала», наверное, воздух тоже разозлился на неё, ведь она забылась в его руках. Забылась, как падшая женщина. Арвен могла лишь чувствовать его руки, прикосновения его пальцев, принимая те ласки, что он дарил ей, говорила «да» райскому наслаждению, когда он дышал прямо на её кожу, когда удерживал её на весу, она могла поклясться, что почти доверилась ему. Не уронил. Она сама скатилась вниз по склону горы. Позволила этому случиться, позволила телу чувствовать то, что разуму было ненавистно. А что же говорило сердце? Да, кое-что она припоминала, сердце говорило, что всё это неправильно, что так не должно быть. Этого больше никогда не должно повториться. Как же тогда бороться с собой, со своим телом? Есть ли кто-нибудь, кто смог бы удержаться на её месте и не поддаться? Арвен вспоминала его действия, прокручивая в голове каждый жест с его стороны, каждый шорох его одежды, силилась найти во всём этом грубость, какую-то дикость, звериную потребность, но не могла. Эмонд невероятным образом оказался нежным с ней, конечно, он заставил её почувствовать эту самую его нежность, приковав её руки к изголовью кровати, а дальше что? А дальше он и сам забыл о грубости, о том, что на самом деле собирался с ней делать, но она переиграла весь его сценарий. Ничего, отыграется позже. Арвен посчитала себя мерзостью в чистом виде, потому что в те минуты не думала о сыне, словно во всём мире существовало лишь то пространство, очерченное белой шторкой, где были только она и он, где были оголённые наконечники их чувств. Какой позор! Может, ей следует зарыть себя в землю? Как ещё ей избежать воспоминаний, что прилипли к её разуму надоедливой наклейкой? Оторвать ту. Не знала, как это сделать, поэтому рвала себя, презирая за то, что способна чувствовать. Эмонд унизил её самым нечестным способом, так, что хотелось заливаться не прозрачными, а чёрными слезами. Его маска тоже была чёрной, и одежда, он, наверное, и её жизнь превратит в чёрное. Не оставит там ни одного мазка белой краски, уничтожит столь основательно, что позже будет лепить из неё новую Арвен, по своему вкусу, по своим требованиям, по своему усмотрению. она слышала слабое журчание дроидов, что вновь и вновь возвращали её в жестокую реальность. Туда, где она лишалась силы, не была в состоянии бороться. Брось в неё сейчас камнем, она бы и слова не сказала, потому что ей это было необходимо. Нуждалась в том, чтобы её ненавидели, осуждали за то, в чём она повязла, в этом тягучем болоте, чьи водоросли плотно обвивали ей ноги, не давая выбраться. Окружена со всех сторон, слабая, отвратительная, но для него всё равно оставалась желанной. Ему понравилось, как она пыталась сдерживать себя, и это её «ненавижу» было обращено к ней самой, в этом Эмонд был уверен. Он добился падения героини, но была ли она героиней? Зачем он так назвал её? Просто так. Чтобы было больнее падать. Она забралась слишком высоко, а ему хотелось ощутить её здесь, на земле, небесной ею он уже насытился, когда она приходила к нему во сне, далёкая и нереальная. Сейчас хотелось ощутить плотность её тела, тонкость её изгибов, почувствовать её взгляд на себе, столь молящий и тревожный. Хватит плакать, Арвен. Хватит жалеть себя. Взять себя в руки, да? Да. Как? После столь ошеломляющего предательства она потеряла всё, что у неё было. Не всё. У неё по-прежнему оставался сын, которого она должна была спасти. Она ведь дала слово, что защитит его, обещала, что они вновь встретятся, что она найдёт способ. До сих пор жива. До сих пор дышала. Она не будет ждать, пока он придёт за ней. Ради сына сделает всё, раз жизнь отдать не смогла, значит, будет жить не ради себя, а ради него. Арвен вытирала слёзы, стараясь не всхлипывать. Ждала. Медленно сходила с ума, томясь в ожидании услышать желанный щелчок двери. Пусть её наконец уже оставят одну. Как же всё-таки она ненавидела их обоих! Себя, возможно, даже сильнее. А потом её гнев вновь падал на него. И снова на неё. А потом на них обоих, потом она вновь утирала слёзы, прикрывала рот ладонью, притворяясь тихой мышкой, и злилась на него. Какой же ты всё-таки!.. Она покрылась вся невидимыми шрамами, оставленными его взглядом, его словами, его голосом, его пальцами, его языком. Грязь облепила всё тело, отчаяние сжало свои огрубевшие от струпьев пальцы на её тонкой шее, и теперь она поняла всю красоту ситуации — боль никогда не закончится, а будет с ней, в ней, вокруг неё, как ореол чего-то высшего, едва уловимого. Они оба совершенно точно попали под одно проклятие, что исходило из их сердец. Правда? Казалось, он своё израненное, изрубленное на кусочки, шитое-перешитое цветными нитками сердце давно уже отдал ей, как только почувствовал в ней необходимость, что била по голове каждую секунду так, что нигде не было спасенья. Ужасная ситуация, ужасные люди, ужасные они. Творили друг с другом гадкие делишки, от которых обоих тошнило. Её бы и стошнило, но он-то вытер её салфетками, привёл в порядок свою мраморную статуэтку, но даже так Арвен чувствовала отпечатки его пальцев на своём теле. Повсюду он. Повсюду! Всё обрушилось, теперь ей надо жить только настоящим, прошлое померкло, а будущее, такое прозрачное, полностью зависело от него. Она позволила Эмонду распоряжаться своей жизнью столь беспечно, потому что никто не учил её противостоять соблазну. В его руках, в тот самый момент она взлетела высоко-высоко, освободилась от оков, прогоняя угрызения совести, но теперь-то те настигли её, так что хотелось вколоть себе очередную дозу снотворного, но обязательно выпасть из реальности. Нельзя! Ей нужно выбраться отсюда, сбежать. Надо найти сына. Как? Арвен увствовала себя скованной и брошенной, но тихий голос, его голос, с лёгким безумием и ласкающей интонацией говорил ей, что никогда не бросит её. Найдёт её везде, заберёт себе, потому что ему понравилось её предательство. Его уголёк оказался столь скорбно мечтательным, доверчивым, чистым и приторным, что он не мог отказать себе в очередной дозе. Хотелось её всю, вдоль и поперёк, словно она могла дать ему мелодию самой жизни, что пульсом билась у неё на шее. Чудесная сказка, поэтому, давай же, скажи какой конец будет у этой твоей «чудесной сказки». Стихийным, конец будет стихийным… О, это что, щелчок? Да, похоже на то. Так, соберись. Сильная или слабая? Сильная. Определённо, я сильная. Смогу найти выход в любой ситуации. Арвен медленно поднялась на кровати, свесив ноги на пол, чувствуя холодную поверхность пола босыми стопами. Оттолкнулась от матраса и, глубоко вдохнув фильтрованный воздух, поднялась. Отдёрнула шторку и сделала несколько шагов вперёд, покидая владения, где он владел ею секундой? минутой? часом? днём назад. Не те мысли, не та она, не те чувства, не то состояние. Тише, старалась вести себя как можно тише, пока осматривалась вокруг. Прекрати дышать так громко. А как ещё дышать, когда она и так задерживала дыхание? Пусто. Слишком чисто и пусто. Нет, в нескольких метрах всё же кто-то был. Кто-то лежал на кровати под капельницей. Девушка такой же одежде, что и она, размеренно дышала, пока она скользнула быстрым взглядом по её маленькой фигурке. Арвен сразу поняла, что её нельзя будить, потому что она была важна, очень важна, словно это знание всё время жило в ней, а теперь всплыло. Осматриваясь вокруг, Арвен проводила пальцами по стенам серо-чёрных тонов. Обошла каждый угол комнаты, даже потолок осмотрела на наличие вентиляции, благо было у кого учиться. Подошла к двери, почти обессиленно водила пальцами по едва ощутимым стыкам. Замка она не обнаружила, видимо, дверь можно было открыть только с внешней стороны, а выбраться можно было лишь обладая особым комлинком, через который можно было подать сигнал. Вновь обошла всю комнату, исследуя и рефрешер. Давящая пустота. Вернулась к спящей девушке, что уже понемногу начинала возиться на кровати. Нет, не поступай как он. Не делай этого. Арвег присела на край кровати, став первой, кого увидела очнувшаяся Рей. Судьба точно свела нужную парочку вместе. О, они уже вместе? Она хотела видеть другое лицо, когда проснётся. Хотела видеть своего монстра, ведь Рей совершенно точно помнила, что всё же уснула у него на груди, лёжа в ванной с бактой. Она хотела запомнить это ощущение, когда лежишь на чужом теле безо всякого стыда, лишь чувствуя, как сильные руки обнимают тебя, ласкают, прижимают ближе, окаймляют своей безопасностью, отгоняя страхи прочь. Ей хотелось застыть в том мгновении на многие часы, потому что прекратила наконец бежать. Остановилась. Сама её жизнь тоже остановилась. Будто она нашла то, что так долго искала. Всё же не выдержала и уснула, как бы сильно ни старалась не отдаваться тем чувствам, что исцеляли её. Снова он оставил её. Зачем? Неужели ей нельзя остаться с ним? Нет, нельзя тянуться к тому, кто делает тебе больно. Запомни это, Рей, нельзя ни в коем случае. Плевала на здравый смысл вновь и вновь, позволяя нитям души искать путь к нему. Он говорил, что она делает его сильнее, а ей, этой слепой девочке, так хотелось хоть что-нибудь значить в этой проклятой жизни. Её существование ведь не могло быть совершенно пустым, жалким и бессмысленным. Можно ей догнать его и вцепиться в него всеми силами, и никогда не отпускать? Превратится в дождь, святой и горячий, если только он признается ей, что она важна для него. Ну же, назови меня по имени вновь. Вслух! Рей заморгала быстро-быстро, отгоняя остатки сна, и подтянулась на кровати чуть выше. — Не надо бояться, прошу, — вкрадчиво произнесла Арвен. — Я не сделаю тебе больно, обещаю, — и прикусила язык, ведь он запретил ей давать обещания. Как же некстати Эмонд врывался в её жизнь. — Ты здесь уже несколько часов. Не знаю, кто принёс тебя и почему ты здесь, но, похоже, дроиды хорошо о тебе позаботились. Рей знала, кто принёс её сюда. Арвен заметила, как её новая знакомая стала оглядываться вокруг. Словно искала что-то. Спасение. Ей хотелось выбраться из этого места. — Я уже обошла всё, — с грустью произнесла женщина. — Поверь, мне тоже неприятно находиться здесь. Неприятно. Мучительно. Потому что в этих стенах она потеряла себя. Неприятно. Мучительно. Потому что в этих стенах она была одинокой. — Разве ты не из Первого Ордена? Почему тебя не выпускают? — с Рей-то всё было понятно, жертв никогда не отпускают по их воле на свободу. — Нет, конечно же, нет, — выдавила из себя улыбку Арвен. Этот жест позволил Рей чуть расслабиться и перестать сжимать челюсти. — Я здесь, потому что мой сын выстрелил в меня, — она приподняла край рубашки, демонстрируя пластырь. Ей хотелось, чтобы эта испуганная девочка со столь яркими глазами верила ей. — Что случилось? — Рей не могла удержаться от этого вопроса, потому что услышала заветное слово — «сын». Что-то, что было близко к семье. К тому, чего яркой вспышкой под рёбрами желала она сама. Дом. Она хотела оказаться дома, даже если он будет на Джакку, лишь бы там были её родители. — Я здесь ради сына. Думала, что иду спасать его, но угодила в ловушку. Наверное, он никогда не отпустит нас, как бы я не просила. На него мои просьбы не действуют. Или же он умело притворяется, я не знаю. Просто хотела увидеть своего сына после трёхлетней разлуки, после того, как он забрал его у меня, но всё оказалось не так, как мне хотелось. Сейчас между мной и сыном стоит только он, и я чувствую себя такой беспомощной. Как и я. Всю жизнь была такой сильной, справлялась со всеми трудностями, выживала при любой песчаной буре, но перед ним оказалась… беспомощной. Рей верила каждому её слову, словно могла по ритму сердца отследить любую ложь, но так и не находила её. Просто слушала её приятный голос, понимая, как же ей больно. Сострадание ведь не карается смертью. Нет, оно только приветствуется. Перед ней была мама. Самая настоящая мама, Рей поняла это, как только она стала рассказывать о своём сыне, столь радостно делясь тем, каким он вырос. — Сейчас его макушка достаёт мне примерно сюда, — Арвен опустила ребро ладони в районе живота. — Представляешь, он может пилотировать корабль? А ведь ему всего лишь девять. У меня глаза разбегались, так быстро водил он пальцами по панели управления, нажимая нужные кнопки. Он растёт таким, каким я всегда хотела его видеть, хоть за всем этим и кроется его рука. Раньше я всё время старалась защитить его, а теперь же он стал таким взрослым, что защищает уже меня. Я вовсе не злюсь, что он выстрелил в меня. Понимаю, что он хотел спасти меня от него. — Ты хорошая мама, — беря её за руку, проговорила Рей, сглатывая ком в горле. — Я своих родителей совсем не помню. Они улетели, оставив меня в пустыне с одной лишь мыслью, что я должна дождаться их там. Я боюсь, что теперь всё потеряно. Теперь, когда я больше не на Джакку, всё было впустую. Вдруг они вернулись за мной в этот самый момент? Пока я сижу здесь. Арвен придвинулась ближе, обнимая её за трясущиеся плечи, стараясь утереть ей слёзы. Да, именно о таком тепле она и мечтала всю свою жизнь. Рей лелеяла в душе надежду на трепетную заботу, представляла, как её обнимет мама. Что ж, мама как раз и обнимала её, но только Рей не была её дочерью, и от этого сердце рвалось, сжималось, пряталось, зарывалось под самые кости, пуская новые и новые слёзы. Она уткнулась носом ей в плечо, хватаясь пальцами за предплечья. Сейчас ей это было необходимо, эта поддержка, эта кротость со стороны другого человека, понимание, которое к ней проявили. От холода она уже устала. Всхлипнула, ни капельки не стыдясь своих слёз, выпуская свою слабость на свободу. — Всё хорошо, — гладя пустынную девочку по спине, тихо говорила Арвен.— Тшшшш, — беря её лицо в свои ладони, — ты ведь такая сильная. Слышишь меня? Ты — сильная. — Все говорят, что я слабая, — возразила Рей, мотая головой из стороны в сторону. — Они ошибаются, — получила она твёрдое убеждение со стороны Арвен. — Будь ты слабой, то не прошла бы столь длинный путь. Длинный путь. И что же она получила в конце? Новые испытания. Новые порции боли. Больше это не имело значения. Из неё вытрясли всё, что только можно было. Рей порывисто дёрнулась, стараясь быть ближе к женщине, что грела её, как солнечное море. Не сжигала, а именно грела, тепло касаясь её кожи. Выдернула иглу из руки, не желая больше наркотика в своей крови. Она должна оставаться собой. Пусть только попробует вновь напичкать её этой дрянью. Она не будет молчать. Рядом есть человек, который поверил в неё. Вот только у неё уже были такие люди. Был Финн. Был Хан Соло. Мёртв? Мёртв. Рей надеялась, что Чуи всё же удалось спасти Финна, что его смогли вылечить. В этот раз у неё нет права на ошибку. Она не потеряет то, что с таким большим трудом обрела. Цена была слишком высокой. Успокоилась. Успокаивалась слишком долго, пока Арвен не уложила её обратно на постель и не легла рядом с ней, продолжая обнимать её, зачёсывая непослушные пряди назад. — Меня зовут Рей. Просто Рей, — хотелось, чтобы она запомнила её имя, хотелось остаться в чей-то памяти не просто мусорщицей, а именно человеком. — Приятно познакомиться, Рей. Зови меня Арвен. Ей хотелось утешить этого ребёнка, эту плачущую девочку, столь юную, но уже познавшую горечь. Не смогла защитить сына, так поможет хоть этой неприкаянной душе, побудет рядом с ней, когда ей это так необходимо. Ведь Арвен сама знала, как больно ломаться. Рей приводила дыхание в норму, потому что хотела кое-что спросить. У матерей, наверное, именно о таком и надо спрашивать. Хоть кровь и не родная, но она надеялась, что спросить всё же можно. — Когда человек делает другому человеку больно, нормально ли думать о нём? — она обязана была узнать ответ. Не могла же она сама сходить с ума, мучиться такими мыслями, потому что у Арвен тоже был свой личный «монстр». — Нельзя корить себя за любопытство. Ты думаешь о человеке, который причинил тебе боль не из-за самого факта боли, а потому что пытаешься понять его. Пытаешься узнать его мотивы, причины, по которым он так поступил. Это вовсе не значит, что ты ищешь ему оправдание, это самое обычное желание разобраться в ситуации. Да, то, что нужно. Она не искала монстру оправдания, когда тянулась к нему. Просто хотела понять и осмыслить происходящее. — Тебе нужно отдохнуть, Рей. Он сказал, что придёт за мной только завтра, у нас ещё есть время, — Рей зажмурилась, не желая слушать. Она не хотела вновь выпадать из реальности, не хотела засыпать. — Я спою тебе колыбельную. Колыбельная. От одного лишь слова её тело расслабилось, окунаясь в волны неги. Спой мне. Пожалуйста, спой мне. Как мама поёт своей дочери. Спой… Обе устроились как можно удобнее, и Рей позволила себе забыться под столь чарующий голос, что полился из уст Арвен. Она всё пела, что ей нужно закрыть глаза, ведь только так можно увидеть улыбку солнца, говорила, что во сне она встретится со звёздами, там будет хорошо и приятно. Чувствовала, как сон ослаблял все её защитные укрепления, приглашая к себе в гости. — Мам, — едва уловимо позвала Рей, ведь всегда хотела когда-нибудь произнести это слово. Мама. Слово, в котором крылась тайна, откровение в самом чистом виде. — Я здесь, моя хорошая. Спи спокойно, дочь. В тот момент с неба упали все звёзды. Пустота. Обволакивающая чернота.

***

Она оказалась в ненавистном месте. Не хотела быть там, но её закинуло именно туда. Бросили её, как ненужную деталь. Рей и сама знала, как это, ведь не раз видела, как Платт своими руками отбрасывал в сторону очередную деталь, которую она с большим трудом достала на одном из кораблей, а он просто взял и сказал, что таких ему не надо, пусть ищет лучше. Она искала, правда, искала, но странным образом оказалась здесь, в этом ненавистном месте, вновь прикована к пыточному креслу, не в силах пошевелить руками и ногами. Вокруг ничего не могла разобрать, но откуда-то из-за спины светило горячее солнце, больно врезаясь лучами в затылок. Пустыня? Тогда где же песок? Камера? Тогда где же холод? Ясно. Оказалась на грани. Рей попыталась выбраться, напрягая всё тело, но наручники не поддавались. Рен. Должен прийти Рен и забрать её из этого сна. Украсть её себе. Защитить, в конце концов. В прошлый раз же пришёл. Слёзы смешались с потом, когда она закричала, но себя всё равно не удалось расслышать. Словно её крик унёс проворный ветер, вот только самих его поцелуев на своём теле она ощутить не смогла. Словно оказалась в вакууме. Может, она в другой реальности? Плевать на другую реальность. Я не хочу быть здесь совсем одна. Перед глазами дым принимал очертания высокой фигуры. Рей закусила губу, пытаясь избавиться от него, прикрыв глаза. Не нужен ей никакой дым, ведь он такой жестокий, заставлял её бежать, а сам же и шага не делал ей навстречу. Пусть уйдёт. Я хочу другого! Со всех сторон на неё давили монолитные плиты, невидимые, но слишком уж ощутимые. Хотелось забиться в дальний угол, скрыться от этого ужаса, от раздирающих мыслей. Безопасное место. Пожалуйста, безопасное место. Прошу. Не делал и шага, значит, да? Ну так смотри же, мусорщица. Дым. Дышал прямо ей в лицо. Рей не выдержала. Закричала, надрывая связки. С громким свистом выдохнула, открывая глаза. Монстр. Рей увидела его, открывая глаза в другом сне, в другой реальности. Теперь она лежал на боку, зеркально отражая её позу. Кайло внимательно смотрел на неё, чуть нахмурившись, будто не веря, что она оказалась рядом, что они на одной кровати. Она оглядела его одежду, отмечая лёгкую ткань штанов и кофты. Даже у неё во сне ему всё же удалось сохранить тёмные тона своей одежды. Широкая постель, на которой они оказались, была застлана бельём в тон к его одежде, лишь его бледная кожа чуть отдавала матовым блеском при приглушённом свечении ламп. Рей боялась нарушить тишину, поэтому молчала, просто смотрела в его тёмные глаза, считая его вдохи и выдохи. Будто хотела подстроить своё дыхание под его. Почему-то это показалось ей знакомым, но она быстро отогнала эту мысль прочь, ведь такого не могло быть на самом деле. Она отлично помнила каждую их встречу. Не каждую. Да, не каждую, ведь ещё совсем недавно проснулась с кровью на лице. Ты боишься? Как же тебе удалось пробраться сюда? Просто взяла и появилась передо мной, так что я едва уловил легчайшее волнение в Силе. Что, ты снова кричала? По заплаканным глазам вижу, что кричала. — Жадная мусорщица, — хриплым голосом выдал ей вердикт Кайло, посылая по её телу мурашки от затылка внизпо позвонку. — Жадная и упрямая мусорщица, — почти выплюнул эти слова, целуя её своим холодным раздражением. — Я хочу домой, — словно не слыша его слов, призналась Рей. Это ведь сон, он ничего не сможет ей сделать в её же собственном сне. Она уловила, как он нервно сглотнул, словно не хотел ничего произносить в ответ, но Рен был прав, она стала жадной, и теперь требовала от него реакции. — У тебя больше нет дома. Джакку никогда не был твоим домом, — приговорил он её к изгнанию, лишая сладких грёз. — Что ты со мной сделаешь? Вы не можете достать из меня карту, тогда зачем я… тебе? — выбрала нужное слово, потому что знала, что на Превосходстве её держал именно он. Именно он не отпускал её. А если бы отпустил, то куда бы она пошла? Вернулась бы на Джакку? Ответа пока не было. — Иди сюда, мусорщица, — тихо позвал её Кайло, почти что отдавая приказ. — Ты знаешь моё имя, — резко возмутилась Рей, сдвинувшись на жалкий сантиметр ближе к нему. — Да, — согласился он, тоже сдвигаясь на сантиметр ближе к ней, — имя у тебя красивое. Он опустил руку ей на талию, просто чтобы убедиться, что она живая, из плоти и крови предстала перед его глазами. Тёплая. Она была тёплой, как цветок. Давай ещё раз, мусорщица, спровоцируй меня. Вызови во мне волну гнева своим поведением. Брось мне в лицо, что я монстр, что ты ненавидишь меня. Наслаждайся моей беспомощностью пока можешь, скоро я отниму у тебя это. Перестань плакать, хотя, твои слёзы на этот раз принесли желаемые плоды. Почему же ты не довольствовалась тем, что я тебе дал? Зачем полезла дальше, требуя больше? Конечно, ты же так надрывно кричала, что я не устоял, не пытался и дальше спрятаться от тебя, закрыться. Ты нашла меня. Довольна? Не смей улыбаться, не хочу запоминать эту твою улыбку. Кайло резко схватил её за подбородок, встряхивая. — Совсем уже? — Рей выдернула подбородок из его цепких пальцев. Она ведь ничего не сделала. Просто слегка подняла уголки губ вверх, когда он сказал, что у неё красивое имя. Его перепады настроения пугали её. Отвратительный темперамент. — Даже у меня во сне ты ведёшь себя самым наглым образом, — зло сверкнув глазами, произнесла она и отодвинулась назад. Рен усмехнулся так, словно она была какой-то недалёкой, а сам он знал намного больше, знал и понимал. — Это не сон, всё реально. Рей нахмурилась, непонимающе глядя на него, но слишком уж уверенно звучал его голос, доставая её на самых глубинах океана, и ей ничего не оставалось сделать, кроме как возразить в своей привычной манере: — Нет.