Нет

Не стыдно? Вовсе нет, проявления своей злости она не стыдилась. Нуждалась в том, чтобы исторгнуть из себя эмоции, что переполняли столь нещадно. Для начала убеждала себя, что ей послышалось, и он не собирался делать из неё послушную суку. Просто бросил в неё эти слова, чтобы унизить. За что именно? Да хоть за что-нибудь! За то, что жила, пока он же лишь существовал. Кажется, теперь они поменялись местами, видимо, кто-то решил, что достаточно, пора и о справедливости вспомнить. Пусть теперь живёт он, а она же существует. Жаль только, что при подобном обмене их забыли разделить десятками планет. Своими действиям он превращал её в полое тело, куда можно было забросать всё, что только захочется. Ему же вот захотелось подкинуть ей грязи своего собственного приготовления, иначе как объяснить то, что он так искусен был в расщеплении её достоинства? Как никогда хотелось зарыться в самую тёмную яму, пусть даже с отходами, лишь бы он не смел последовать туда за ней. В тайне Арвен надеялась, что он испугается смрадного запаха и оставит её наконец с сыном в покое. Истратила несколько салфеток, утирая себе лицо от слёз, пока сидела на полу в груде непонятных ей вещей и мусора, что сбросила со стола. Порылась в вещах, пальцами приподнимая помятые бумаги, но глупая надежда отыскать там деку всё же оборвалась. Нашлась только ключ-карта, воспользоваться которой ей хотелось как можно скорее. Сейчас, обязательно воспользуется, как только придёт в себя после потрясения. С ней никогда ещё так не обращались, поэтому реакция тела и души не просто вводили в ступор, заставляя поджать колени к груди, но пугали её. Он заставлял её чувствовать новые требования плоти, то, что раньше было закрыто для неё, ведь тогда на Превосходстве он был с ней более-менее обходительным. Эта его лживая аккуратность заставила её бдительность сдать свои позиции, порождая надежду на его спасение. Речь, конечно же, шла не о спасении души, нет, только не об этом, а о том спасении, когда понимаешь, что дальше уже нельзя, что нужно остановиться. Арвен глупо полагала, что сердце в нём ещё медленно, не сбиваясь с ритма, отбивало, подобно стрелкам часов, добро по его венам. Думала, что ей своим отчаянием и жертвой ради сына удалось пробудить в нём осознание своих поступков, но, похоже, она лишь сильнее этим толкнула его за ту самую грань. То, как именно он заставил её расплатиться, убило в ней все надежды. Он никогда не остановится, будет идти только вперёд. Похоже, ей стоит плакать перед ним, и она действительно была готова на это, вновь бы становилась перед ним на колени, но только бы кто-то сказал ей, что это сработает. Только бы сам Эмонд сказал ей, что её просьбы сработают, и он не станет делать ей больно. Делают больно — это когда причиняют физический дискомфорт, или же когда унижают? Он её унизил, заставив её взять его член себе в рот, физический дискомфорт он тоже ей причинил, потому что колени тогда слишком уж сильно вжимались в жёсткую поверхность пола. Оказывается, он не выбирает, а сразу берёт всё, ничего не списывая и не давая поблажек. Она играла с опасным игроком, слишком уж опасным, придя к выводу, что даже за воздух ей придётся платить ему. Предпочитала не думать о цене, но жёсткие, измятые пошлостью и израненные ножевыми ранениями от его промозглой ненасытности образы будущего стояли перед глазами. Порой даже мысли ранят сильнее, чем произнесённые слова, наматываясь подобно тому, как прядь волос наматывают на палец. Лучше бы он заставил её работать физически, отправив куда-нибудь добывать руду, но только бы перестал взымать с неё очередное падение героини. Хотя, это тоже требовало физических усилий и затраты энергетических ресурсов. Мечтала, чтобы ему не удалось добраться до её душевных ресурсов, ведь тогда она точно с покорностью в глазах признает его вершителем своей судьбы. Нельзя было давать ему такой власти, но как бороться с ним, идей пока не было. Слишком уж умело он манипулировал её слабостями, играя не на струнах души, а на том самом плотском удовлетворении своих потребностей, что влекут за собой самые ужасные последствия, ведь чувства-то они способны пробудить даже в высохшем сердце. Оставалось лишь определиться, какими же эти чувства будут. Арвен же вот, к примеру, хотела любви — да-да, не надо смеяться, в этом нет ничего постыдного — хотела взаимности и понимания от того, кого будет любить по доброй воле, и кто будет любить её. Когда же Рен ласкал её промежность языком, она чувствовала себя желанной, но никак не любимой, но… начинать же нужно с малого. Нет, теперь же ничего ей не надо, для неё теперь он был утерян. Она поняла, что удовлетворение плоти всегда будет обладать для него наивысшим приоритетом, для неё смысловую нагрузку выполняли дети, и в этих двух линиях никогда не будет пересечений. Ей так казалось, но он вот взял и наложил их друг на друга крест-накрест — удовлетвори меня, и я позволю тебе увидеться с ними. Это было низко и подло. Мужчины так не должны поступать, они же ведь должны быть благородными рыцарями, что всегда спасают даму, попавшую в беду. О, какое чудное враньё! В какой временной петле мы живём? В реальности, не в сказке. Арвен, милая, нет, не так. Арвен, ангельски голубоглазая принцесса углей, — тебе нравится, как он зовёт тебя? Да, верно, не самое подходящее время спрашивать о подобном — так вот, Арвен, оставь свои надежды, они глупы и столь смешны, что тебя впору закидать камнями за подобную наивность. Мужчина всегда берёт то, что ему нравится, то, что ему хочется, топчет одним взглядом, что полн ненависти, женскую натуру, что столь мягка. Сила сопутствует ему, но не ей. Что же такое женщина? Всего лишь раб мужских прихотей, что выходят за все рамки дозволенности. Использованная и грязная, отвратительная сама себе, но всё ещё живая. Какой же он оставил её? Никакой. И это было самым отвратительным, ведь злость прошла, погасла подобно неудачно зажжённой спички. Она была пустой внутри, и дело было вовсе не в том, что он не вставил ей. Наоборот, вытряс из неё всё, что только можно было, взял без спроса чужое, при этом даже не уловив укора совести. Боялась, что не сможет противостоять ему слишком долго, что женщина победит в ней мать, что она обязательно уступит всем его желаниям. Распластается перед ним болотной лужей, высушить которую никто не будет в силах, ведь терзания обещали быть вечными. Он выжигал в ней инициалы своей жизни, и Арвен ужаснулась, что никак не могла излечить оставленные им раны. Прошло, наверное, уже около часа, а он всё также держал её подле себя. Мысли не отпускали, будто те припаяли к нему самому. Настало время подать на него жалобу в самую высшую инстанцию, отметив, что он лишал её свободы, умело играя на любви. Так бы и сделала, не будь она на деле слабой. Ей ничего больше не хотелось после него, тело сковывало нерушимыми цепями. Если только… Ник. Ради него стоит жить, даже если сама жизнь была презренной. Появляться перед ним в одежде из мед-части не хотелось, учитывая обстоятельства, которым та была свидетелем. Поднявшись, Арвен обошла каюту несколько раз, высекая в памяти обстановку. Проводя пальцами по стенам в поисках встроенных панелей, нашла шкаф полный мужской и женской одежды. Без всяких сомнений, мужская одежда принадлежала ему, но вот женская… Неужели мерзавец всё продумал наперёд? Как? Как можно просчитывать ходы наперёд с такой точностью? Будто всегда знал, что я окажусь здесь. Не просто окажусь, но задержусь. Надела первое попавшее платье и, схватив карту, направилась на поиски сына.

***

Арвен, золотце моё, эта разлука удручает меня. Понимаешь, что это значит? Когда я вернусь, тебе от меня не скрыться. Ты так призывно мила и красива, что мне хочется испортить тебя самым гнусным образом. Ну же, ангел мой, побудь для меня смертной женщиной, прекрати прятаться на своих небесах. Без тебя мне плохо. И сложно дышать. Вот бы и ты чувствовала эту мою тоску по тебе, что с каждой секундой становится всё нестерпимее. Неужели тебе так сложно сделать это ради меня — прекратить эту пытку? Всё время говори мне, что ненавидишь меня, не смей говорить обратное, потому что тогда мои руки перестанут быть связанными, ты наконец освободишь меня. Ты — моя тёмная красота, и я хочу тебя именно тёмную, понимаешь? Ну же, больше злости. Нет, стоп. Больше похоти — вот правильные слова. В нас течёт не кровь, ты и сама чувствуешь, как в венах кипит именно задетое самолюбие. Хочешь узнать, что ты со мной делаешь? Арвен, милашка, ты превращаешь меня в одержимого тобой безумца. Я бы хотел сказать, что это связно с твоей киской — которая, поверь, с чавкающим звуком вскоре примет меня — но, к сожалению, это не так. Всё серьёзно, ты и сама уже поняла это. Тело для секса я могу найти в считанные секунды, но в тебе же меня привлекает нечто иное. Зову тебя ангелом не просто так, будь ты умнее, то давно бы уже поняла мою слабость. Это ты, уголёк. Ангелом же зову тебя, потому что ты ни за что не воспользуешься моей тактикой ведения боя. Наверное, ты даже не веришь, что я могу что-то чувствовать. К другим нет, но вот к тебе — да. Скорее бы уже закончилось это задание, хочу тебя увидеть, вот в чём дело. Поцелуй меня при встрече, малышка. Готова? Я уже иду тебя искать. Надо же, как сильно путаются мои мысли. Странно, ведь я ничего не принимал. Вру. Этому всему виной ты, представляешь? Ты действуешь на меня подобно наркотику. Надеюсь, ты тратишь там время с пользой и свыкаешься со своей новой ролью. Теперь у меня есть на тебя новое «давление» в виде пустынной девчонки, поэтому игра обещает быть интересной. Скажи, уголёк, ты уже назвала её своей дочерью? Ты ведь у меня такая добрая, всех готова взять под своё крылышко. Меня только не забудь, умоляю. Ах да, не нужно забывать, что при этом стоит становиться на колени. Не волнуйся, ради тебя я готов потерпеть и это, хоть это унижением и не назовёшь. Просто на тебя и так неудобно смотреть, а тут ещё снизу вверх, чокнуться можно, так что не забывай об этом. Твоя непорочность сводит меня хуже всякого языка на члене, поэтому, радость моя, возьми уже наконец надо мной контроль и, умоляю, сделай это грязно. Ты умеешь доминировать? Я мог бы тебя вынудить, если ответ отрицательный. Скажи, а в постели ты искусна? Сын у тебя есть, значит был и мужчина. Кстати, всегда было интересно, кто отец Ника. Никаких сентиментальностей, родная, это ради твоего же сына, который, как и я, прозябает в неведении. Я бы пролил ради тебя не кровь, но слёзы. Тише, спокойнее, не всё так просто. У меня есть условие — хочу, чтобы ты обняла меня за это. Нет? Да? Ладно, позже разберёмся. Как ты там без меня? Примерила на себя ошейник? Я могу прогадать с размером, поэтому будь паинькой и выбери его для себя сама. Купилась? Вот и я купился, когда сказал тебе быть готовой выполнять команды. Ты снова повелась? Ну разве это не доказывает лишний раз, что ты — сука? Ну-ну, полноте вам, Арвен Иримэ, не стоит бросаться в меня столь хлёсткими обвинениями. Разве вы сами не грешите тем, что говорите сами с собой? Сладость моя, убей меня. Мои мысли путаются. Раз, два, три, четыре, пять, хочу тебя я целовать, шесть, семь, восемь, девять, служить тебе готов покорно я и, о, десять. Закончился счёт. Добавим одиннадцать? Тринадцать, голубоглазка, и я у твоих ног. Кстати, где же моё место? У твоих ног или же между ними? Давай так, я выберу первый вариант, а ты в силу своей любви предложишь мне второй. Вот смеху-то будет! О, нет, ты почувствовала это? Кажется, я пахну тобой. А пахнуть твоими выделениями можно? Ну знаешь, теми, что сочатся из твоей промежности, когда я рядом. Или же не рядом. Ты ведь не удовлетворяешь себя там кем-нибудь другим? Это было бы предательством, поэтому не делай со мной этого. Лучше закрой свой грязный ротик, потому что слушать, как ты произносишь святые истины, мне невыносимо. Мне интересно, как ты зовёшь меня в своей голове. Дашь мне разрешение вскрыть её для осмотра? Не волнуйся, мой нездоровый интерес будет заключаться только в этом, вставлять в тебя ножи, разрезая твоё влагалище я не собираюсь. Дыши ровнее, Эмонд. Нельзя ведь так вот сразу вводить её в свою жизнь, помни о дозах. Я бы с большим удовольствием прогнал бы тебя из своей искристой жизни, но вот беда, вместе с тобой пропадут все пузырьки. Ты пьянишь меня, девочка. Жду, когда ты добровольно пригласишь меня в себя. Скоро? Пообещай, что скоро так и будет, и вот тебе мой небольшой совет: не бойся своих желаний. Ещё неизвестно кто кого отымеет, дело не в том, что я могу вставить член в тебя, а в том, что вставляешь меня ты. Ты снова смеёшься? Я тоже. Забавно, что со мной способна сотворить женщина. Я, правда, не возражаю побыть под тобой, но мне нужно спросить заранее: ты когда-нибудь бывала сверху? Нет, я, конечно, знаю, что пришла ты не из низов земли, а с небесной выси, но, ангел, кажется, ты пала. О, сделай этой снова. Можешь простонать моё имя ещё раз? Я ведь запомнил, что ты запомнила моё имя. Хотелось бы мне обернуться, чтобы посмотреть, не обернулась ли ты, чтобы посмотреть, не обернулся ли я, но ты, сука, никогда не обернёшься, хоть и бежать я буду за тобой.

***

Замечательно проводила время с сыном, даже не вспоминая о нём. Ну ладно, так и быть. О нём приходилось вспоминать в ночи, когда Ник тихо посапывал у неё под боком. Не смогла удержаться, поэтому ночевала с ним. Сказать по правде, она вообще от него не отходила. Почти что стало его тенью, да почти что, ведь на корабле были и другие рыцари Рен, с которыми приходилось считаться. Общение с ними почему-то не заладилось, это, видимо, проклятие всех, кто носит фамилию Рен. Особенно это касалось Вероны Рен, что при любой возможности отпускала комментарии по поводу того, что Арвен носилась с сыном, как ненормальная. И даже вот сейчас, когда она отправлялась вместе с Ником в его каюту после тренировки — он доходчиво объяснил матери, что будет лучше, если расписание будет соблюдено, иначе проблем потом не оберёшься — рыцарь Рен остановила их в коридоре. Чувствовала назревающую бурю, что готова была грозой обрушиться на корабль, поэтому поспешно отправила сына в каюту. Сказала, что скоро и сама придёт к нему, пусть только он подождёт её, она справится сама. Родители защищают детей, а не наоборот. Арвен, но разве в прошлый раз твоя теория не подвела тебя? Или ты забыла тот выстрел? — Столь безрассудно нарушаете правила, — мягко проговорила Верона, будто её действительно волновала сохранность семьи Иримэ, — что мне не терпится наказать тебя за это. Понимаешь, о чём я? Сзади Арвен толкнули грубые руки, и, не удержав равновесие, она упала на пол, больно ударяясь подбородком и прикусывая до крови язык. Уже началось, да, это их наказание за нарушение правил? Лишь бы не трогали сына. Стерплю всё. Не в первый же раз. Да, не в первый. Верона уже успела пару раз избить её, нападая сзади. Всё говорила, что она слишком уж часто мозолила ей глаза своим присутствием, а учитывая, что её сын все три года только о матери и твердил, то Арвен изрядно ей поднадоела. Наверное, даже вгрызлась в самое нутро, раз вызывала столь бурную реакцию. Действует правило — лежащего не бьют. Ошибка. Этого правило не действовало. И снова она на своей же шкуре убедилась в этом, ещё при первой встрече. Когда бьют без причины — знай, тебе просто указывают на твоё место. О, неужели её место тоже в ногах, но только чьих? Поднялась, стирая кровь у рта рукавом платья. — Закончим с этим и разойдёмся, — стоя к Вероне лицом, предложила Арвен. Знала, что это она, ведь Ник научил её различать каждого рыцаря Рен по маске. — У меня нет времени на эти детские обиды, мой сын ждёт меня. Сзади её снова толкнули, и если бы не руки Вероны, то она бы снова упала. — Мы только начали, наберись терпения, — толкая ту обратно в чужие руки. Не раз падала на пол, когда её не успевали «подхватывать». Металась между двумя фигурами в чёрном, пока их цепкие руки рвали её на части. Нет, не в прямом смысле, но вот платье они ей всё же порвали. Сочла бы это пустяком, ведь одежда всё же была не её, но из-за этой их «игры» у неё просвечивала грудь, так что ей всё время приходилось прижимать синюю ткань, усыпанную мелкими цветами, ладонью. Когда она попала в руки рыцаря, тот кольцом обвил её талию, перехватив ту самую ладонь, которой она прикрывала грудь. Вывернул ей мизинец под неестественным углом и вновь вернул к Вероне. Занятная игра — выворачивать ей пальцы под аккомпанемент её же криков, к которой вскоре присоединились и пощёчины. Плюсом было только то, что отвешивала их ей только Верона. Голова ужасно кружилась, она всё ждала, когда её наконец вырвет и желательно на кого-нибудь из них. Звать на помощь никого не смела, в такой дыре никто бы ей не помог. Лишь бы сын был в безопасности, и они до него не добрались. Врала себе. В глубине души понимала, что им нужен не её сын, а она сама. Просто ради развлечения и демонстрации силы. Чую твой запах, детка. Ну же, покажись мне. Серый волк идёт искать, если ты не спряталась — умоляю, лишь бы не спряталась — я не виноват. Здесь тебя нет, значит ты у сына. Совсем не даёшь мне пищи для поисков. Готова, уголёк? О, надо же, я тебя поймал. Действительно поймал её, когда рыцарь Рен толкнул её к Вероне. Заметно напряглась, когда её сзади обхватили чужие руки. Теперь их трое. Держись, Арвен. Кажется, руки знакомые. Уже вернулся? Сделала попытку повернуть голову, чтобы убедиться в своей догадке, но глаза успели зафиксировать только плечо, прежде чем её снова толкнули. Он в меня что-то бросил? Ничего не вижу. Из глаз брызнули слёзы, и в следующий раз, когда её толкнули, никто больше не стал ловить её. Тряпичной куклой лежала на полу, потеряв сознание.

***

Он снова наблюдал за ней, пока она спала. Всё ворочалась во сне, будто ей снились кошмары. Хотелось бы, чтобы ей снился он, это же ведь не сложно, учитывая, что он создавал ей кошмар наяву одним своим присутствием. Похоже, это станет нашей традицией: ты приходишь в себя, а я наблюдаю за тобой. Скорее, Арвен, приходи в себя. Без тебя тут одиноко. Пока ты там играла в игры с рыцарями, я страдал, если ты, конечно, этого не заметила. Ну так вот, говорю тебе прямо — мне плохо без тебя. Давай скорее, принцесса, и так пролежала тут уже целые сутки. Я уже устал тебя караулить, знаешь ли. Пропустить твоё пробуждение? Упасите боги, лучше сразу снимите с меня кожу. О, ты приходишь в себя, какая же это радость. Ты плохо пряталась, уголёк. Слишком уж медленно приходила в себя, перед глазами продолжала стоять чёрная пелена. Наверное, действие медикаментов. Ты паникуешь, малышка? Ну да, совершенно точно, вон как забегали глаза по сторонам. Слышишь, как бьётся моё сердце? Стучит так громко, поэтому давай, убедись окончательно в моём присутствии, зверёк. Проснуться одной было бы слишком уж просто, она это понимала. А ещё она понимала, что он просто затаился где-то по близости. Его руки, это были его руки, что толкнули её в тот самый последний раз. Забыть их Арвен не могла, хоть окати её ледяной водой. Сидел на койке у ног своего ангела в выжидательной позиции. Готовился к прыжку, но она его опередила, уткнувшись пальцами ног ему в бедро. А вот так уже интереснее! Продолжения, голубоглазка. Я уже тут весь извёлся. Медленно вела ногой вверх, пугливо глядя ему в лицо. Больше смелости, но брать ту было не откуда. Подол юбки скользнул по голени до самого колена, открывая его пожирающим глазам светлую кожу. Размышлял о том, как бы укусить её, но она прервала его, надавив пальцами на грудь. Скользила дальше, вытягивая ногу и, потянув носок, коснулась подбородка. Замерла на несколько секунд. Это ты, я знаю, что это ты. Ты единственный, кто позволил бы мне сделать подобное. Мне просто нужно было убедиться. Эмонд перехватил её лодыжку, резко отводя ногу в сторону. Подтянувшись на кровати, коленями упёрся ей между бёдрами. Рывок и он уже дёрнул её на себя, заставляя скрестить ноги у него на пояснице. — Эмонд, — приглушённо позвала она его хриплым голосом, — я ничего не вижу. И не стыдно…