Луна, став полной, пойдет на убыль

Солнце уже вставало, но господин Фэн уже четвёртый день подряд не выходил наружу, заперевшись в своём кабинете. Что он там делал, над чем так упорно думал и почему из комнаты постоянно доносились звуки разбитой посуды, было неизвестно. Единственной, кто заходил к нему, была госпожа Линвэнь. Каждый раз с собой она брала две фарфоровые белые чаши, небольшой изящный и хрупкий чайник и стопку писем, в которой изредка присутствовал ярко-красный конверт. Всем, кто видел этот конверт, казалось до боли странным, ведь такие дарят только на праздники, а до наступления Праздника Весны оставалось ещё три дня. Когда солнце уже достигло зенита, госпожа Линвэнь аккуратно вышла из кабинета с подносом — на нём, как и всегда, ничего не было. Она тяжко вздохнула и скрылась за поворотом. Меньше чем через четверть часа из кабинета наконец-то вышел император. Выглядел он неважно: кожа побледнела, глаза утратили блеск и потемнели до тёмно-карих, а лицо выглядело так, будто при прикосновении оно тут же раскололось бы, как тонкий фарфор. Фэн Синь резко прищурил глаза, когда яркий солнечный свет проник в коридор и ослепил его. В руке он сжимал свиток. Немного оклемавшись, император, пошатываясь как будто в глубоком трансе, направился в сторону казарм, недалеко от которых находилась придворцовая школа. Быстро обогнув сад, он отыскал взглядом ту самую арену, на которой часто занимался господин Му. Присутствие здесь Му Цина не было удивительным, но странно было то, что Фэн Синь быстрым шагом отдалился от неё, пытаясь остаться незамеченным. Нежные и тонкие пальцы слегка коснулись императора, и не успел тот среагировать, как две цепкие руки развернули его. Перед Фэн Синем стоял Му Цин. Его брови были чуть сдвинуты, глаза смотрели прямо, он даже не моргал, обветренные губы обдувал зимний ветер. На улице шёл мягкий снег. – Почему избегаешь меня? – Му Цин продолжал смотреть в карие глаза императора. Он понимал все обстоятельства, но требовал ответа. – Я могу по... Я не получил ни одного ответа на мои письма. – Господин Му... – Фэн Синь поник. Он, такой хрупкий и лёгкий, был готов рассыпаться в руках Му Цина. – Давай поговорим позже. Сегодня вечером я отправляюсь вместе с третьим отрядом в Цзе Тянь. Я должен... – Я еду с тобой. – Му Цин сжал челюсть, его будто что-то напрягало. Через силу ли далось ему это решение? Господин Фэн медленно поднял голову. Он незаметно пробежался глазами по господину Му. Его рука дрогнула, словно он хотел коснуться Му Цина, но не смог. – Ты знаешь? – Мы поймаем этого ублюдка, Фэн Синь. – В глазах Му Цина отсутствовал страх, взгляд говорил о том, что он готов убивать. Идти до конца, лишь бы всё было так, как хочет он... Должно это что-то напоминать? Господин Фэн кинул взор на Му Цина и отстранился. Му Цин нежно взял его руку и, водя по ней тонким пальцем, написал: «Приходи ко мне в покои ровно через два часа». <—•—> Послышался тихий стук в дверь. Господин Фэн вошёл без разрешения. На столе, напротив окна, стояло большое зеркало, вокруг лежали различные странные принадлежности, которых император ещё не видал. Он без слов подошёл к сидевшему на табурете перед зеркалом Му Цину и, только его увидел, обомлел. Перед ним сидел человек с медовой кожей, козлиной бородой и тонкими, как щепки, глазами. – Удивил? – Господин Му усмехнулся и повернулся к зеркалу. С помощью тонкого ножа он стал снимать тёмную кожу со своего лица. Через пару мгновений черты лица Му Цина снова вернулись к прежним. – Я привёз это из своей страны. Моя мать научила меня искусству маскировки, зная, что когда-нибудь мне это понадобится. – Господин Му встал с табурета и любезно уступил место императору. – Понимаешь же, что ты просто не можешь выйти в город так? – Побледневшее лицо и правда изменило мелкие черты императора, но его общий силуэт лица точно могли узнать. – Господин Му, неужели ты пригласил меня за этим? Му Цин недовольно закатил глаза, выражением лица говоря, что недоволен подобным обращением. Но, к сожалению, императору всегда было сложно понять молчаливые намёки кого-либо. Му Цин дотронулся до лица господина Фэн. Шершавая сухая кожа приятно ощущалась под мягкими подушечками пальцев, пока парень с нежностью и особой аккуратностью проходился по ней, поглаживая. Уставший и пустой взгляд тёмных глаз уставился на Му Цина. – Господин Му? Му Цин тут же убрал руку. – Я думаю, что тебе нужно изменить тон кожи и... – не договорив, он начал что-то искать на столе, перекладывая приспособления с места на место. Спустя время, когда Му Цин наконец-то положил все инструменты так, как ему будет удобно, парень встал на колени перед сидящим императором и начал тонким слоем наносить тёмную консистенцию, похожее на крем, на лицо Фэн Синя. Мелким, с закруглённым концом ножичком Му Цин равномерно распределял «маску». Его обсидиановые глаза бегали по подбородку, щёкам, скулам, векам, лбу молодого императора. Спустя треть часа он закончил. Осталось добавить мелкие нюансы — изменения во внешности, которые Му Цин не озвучил. Во время процесса господин Му то и дело касался пальцами подбородка император и отводил его взгляд от зеркала. На всё ушло около половины часа. Император повернул голову к зеркалу и совершенно не узнал себя. Светлая, но не мертвенно-бледная кожа оказалась непривычна подходящей к его волосам. Из зеркала на него смотрели узкие зелёные глаза, настолько светлые и прозрачные, что напоминали два мелких озера. Губы превратились в светло-розовую тонкую полосу. На овальном лице с острым подбородком проступала редкая и мелкая щетина. Внимательно разглядев нового себя, Фэн Синь мог с лёгкостью назвать своё лицо уродливым, ведь это было куда симпатичнее. Он будто помолодел до пятнадцати, следы усталости пропали, и он снова ярок и полон сил. – Господин Му, это невероятно. Ты так искусен в этом... – Господин Фэн немного помолчал. – Но не легче ли было просто надеть маску? – Как ты будешь оправдываться, если «он» её сорвёт? – Му Цин усмехнулся. – Ты прав. Фэн Синь устало помассировал виски. Он аккуратно встал с табурета: – Нам надо идти. <—•—> К вечеру во дворе собралось шесть отрядов. Пять из них должны были направиться к Цзе Тянь и дойти дотуда как можно быстрее. Оставшийся, третий, отряд состоял всего из четырёх человек — господина Му, императора Нань, генерала Мингуана и ещё двоих человек, доверенных и проверенных личностей. Третий отряд выдвинулся первым, остальные должны были ждать около двух часов. Пять человек, ничем не примечательные и точно неузнаваемые личности (кроме господина Пэй, который скрывался за капюшоном), выдвинулись в глубь столичного города, прекрасно зная, кого именно они ищут. Столица южного Нань, Чжун Юн Чэн, занимала большую территорию в несколько десятков ли. Пройти этот город за день насквозь было невозможным, а без знаний его как себя или без карты определённую точку было найти сложно. В центре, которого сторонился третий отряд, были шикарные дома в два этажа — в них проживали низшие чиновники и богатые купцы. Чем дальше от центра – тем беднее жители, но были редкие исключения, одним из которых и являлся дом, искомый самим императором. С выходом в город образовалось две группы: два доверенных лица, господин Му и господин Фэн, а отдельно от них – генерал Мингуан. Ближе всего к дому и месту мог приблизиться господин Пэй, ведь бывал он там, что уж скрывать, не раз и не два. Именно поэтому Пэй Мин был отправлен первым, за ним – император и господин Му, а дальше и остальные. Назвать посещение этого заведения, места и дома грехом можно было, ведь даже само его название располагало к этому. Местный дом любовных утех был знаменит и достаточно богат, но по известным причинам расположен не в центре. Господин Пэй посещал его тоже по понятным, хотя не всем и не всегда, причинам. Название этого заведения говорило о его доли скрытности: «Дом цветущих персиков» не гласил сразу о своём предназначении, но знающие восхищались изящностью названия. Спустя полчаса, пару кварталов и успешно пройденных странных переулков, господин Пэй и весь третий отряд оказались у «Дома цветущих персиков». Пэй Мин приблизился к дому, господин Му и император стояли позади него. Доверенные лица же аккуратно обошли дом утех и стояли у чёрного входа, о котором сообщалось в бумагах господина Инь. Он всё предусмотрел заранее, указав даже такой фактор. – Господин Пэй, – послышался из-за приоткрывшейся двери ласковый голос молодой девушки. Несмотря на то что в щель едва можно было просунуть ногу, было видно, что дева прикрывает лицо красной вуалью. – Я сейчас позову её, подождите! Пэй Мин незаметно покраснел и нахмурился. Фэн Синь то ли разочаровано, то ли понимающе вздохнул. Му Цин же оставался неизменно спокоен. Но его лицо было скрыто чёрной вуалью, кто знает, может, он ухмыльнулся? Перед тем, как девушка успела закрыть дверь, Пэй Мин придержал её и спокойно произнёс: – Сегодня я бы предпочёл войти внутрь, – он оглянулся, – вместе со своими друзьями. – Друзьями? – госпожа с красной вуалью внимательно осмотрела обоих. Му Цин выглядел моложе своих девятнадцати лет, поэтому, как и император, сходил за шестнадцатилетнего. Девушка пальчиком подозвала к себе Пэй Мина и еле слышно прошептала ему: – Господин Пэй, а это не Ваши ученики случаем? – Они самые, – также тихо прошептал Пэй Мин. – Господин Му и господин Ши. – М-м-м, – девушка задумчиво приложила пальчик к подбородку, – ясно... – Она ухмыльнулась. Дверь открылась, и, убрав штору тыльной стороной ладони, все трое прошли в дом. Внутри он ничем не отличался от других публичных домов. Красные занавесы, громкие разговоры и фальшивый смех девиц, запах хорошего вина и грубые голоса мужчин — всё это сразу же окружило тройку героев. То, что этот дом совершенно такой же, как и все, но обладает абсолютно другой атмосферой — если точнее, лёгкостью и постоянным праздником, — мог знать только Пэй Мин, так как "его ученики" никогда не бывали в таких заведениях. Вслед за симпатичной девушкой они прошли в отдельную комнату, подальше от центрального зала, где несло алкоголем и слышались пошлые разговоры. Все трое сели за низкий стол. Генерал Мингуан взял маленькую пиалу воды, которую поднесла ему девушка, и принялся пить её маленькими глотками. – Господин Пэй, хотите, я приведу "её"? Она аккуратно села на колени Пэй Мина, и он чуть не поперхнулся водой, ведь и император, и его любимый ученик, как самые послушные дети на свете, смотрели на него, даже кажется, не моргая. Генерал отрезал: «Нет» — и прогнал девушку со своих колен, выпрямившись: – Можешь привести госпожу? Я должен ей около двух золотых слитков за последние полгода, я принёс деньги. – О, – девушка аж обомлела: это было непохоже на обычного Пэй Мина, заходящего к ним. – Хорошо. Девчушка уже хотела уходить, как резко остановилась и прислонилась к двери спиной: – Господин Пэй, может, ваши прекрасные ученики желают поразвлечься? – Каждый слог она тянула, словно мягко поедала персик. Она вгрызалась словами в уши слушателей, затуманивая разум своим нежным голосом, выдержанным мягким и в то же время терпким вином. Император обомлел, его сердце застучало. Он подумал: «Только не женщина! Я и так выдержал наплыв целой толпы у входа, они все смотрели на меня!» Его одолевал некий страх, про который Фэн Синь ошибочно полагал, что это отвращение к женщинам, хоть это таковым не являлось. Он просто их сторонился так же, как садовник сторонится нежных цветов, зная, что своими грубыми руками может убить их. Но Мингуан сказал: – Никого не приводи, просто выдели им самую дальнюю комнату. – Пэй Мин положил на стол маленький серебряный свиток. Девушка тут же схватила деньги, положила их в ханьфу, странным образом засунув слиток в грудь, и только сказала, лукаво улыбаясь и томно прикрыв тёмные глаза: – Как скажете... – сладко протянула она и вышла за дверь. Му Цин и Фэн Синь последовали за той же девушкой с красной вуалью, когда она вернулась. Выходя из комнаты, император нечаянно переглянулся с мадам, на взгляд многих мужчин не слишком симпатичной, но изящной женщиной. На вид ей было около сорока, но двигалась она как совсем юная девушка, покачивая свои тёмно-зелёные одеяния, выделявшиеся на фоне "персиковых девушек" в красном или серебряном. Её тонкий, острый взгляд напоминал императору "его", поэтому он не выдержал напора пустых глаз и отвернулся. Девушка привела их в комнату на втором этаже, находящуюся в углу; недалеко от неё, буквально в двух чжанях, была ещё одна, отличавшаяся от остальных роскошным убранством. Дверь была выдвижной, без ручки, деревянно-бумажная, расшитая по нежной бумаге серебром и золотом и дороже, чем гостиная. – Что это за комната? – спросил император, когда они проходили мимо неё. – Это приёмная. Госпожа выделяет её для важных гостей или своего сына, но её всегда могут снять и богатые господа, – на последних словах она сделала явный акцент. – Господин Ци здесь? – невзначай поинтересовался Му Цин, смотря не в комнату, а с балкона второго этажа вниз. – Да. – Мы с ним хорошо знакомы, – соврал он, вспоминая о попытке его медленного и не слишком продуманного убийства. – Зайду к нему позже поздороваться, он будет рад доброму другу. Как только они вошли в предназначавшуюся для них комнату, девушка отметила: – Господин, – она боялась ошибиться в фамилии Му Цина, поэтому просто повернулась к нему, обратив на себя внимание, – здесь очень плотные стены, господин Ци вас ни в коем случае не услышит. Не беспокойтесь. – Девушка снова лукаво улыбнулась, не скрывая своих мыслей, и вышла из комнаты. – Зачем она нам это сказала? – наигранно задумался Му Цин. Император не мог различить этой тонкой иронии, господин Му слишком хорош в актёрской игре. Фэн Синь ничего не сказал, а просто сел на кровать. – Му Цин. – М? – Му Цин на миг отвлёкся, смотря в окно. – Хочешь убить его? Му Цин проглотил слюну. – Хочу... – его голос звучал особенно жёстко и холодно, – вонзить ему кинжал в глотку и отрезать пальцы, чтобы он больше не мог писать... – Ты знаешь? – Фэн Синь напрягся. – Конечно, я знаю о письме, который сам же нашёл в его покоях. – Му Цин развернулся к императору. – Я передал его Инь Юю, а он – тебе. – Ты читал? – Господин Фэн опустил голову. – Конечно, я читал этот выпуск поганых чувств и наглое враньё. – Он напряжённо вздохнул. Му Цин сел рядом с император, посмотрел на него пустым взглядом и спросил: – До сих пор любишь его, но всё же хочешь убить? – Он нежно коснулся подбородка господина Фэн, притянул к себе и раздражённо хмыкнул. Смотря на императора тёмными глазами, Му Цин не мог избавиться от желания содрать симпатичное, но чужое лицо Фэн Синя. Он нежно и медленно прошёлся по его нижней грубой обветренной губе большим пальцем и почувствовал, как император мелко задрожал. – Нет, я... Му Цин опустил голову, тяжело вздохнул: – Я не хочу, чтобы ты ощущал вину за свои чувства. – Он будто хотел продолжить, но вовремя остановился. – Му Цин. – Господин Му резко поднял голову. – Я думаю, что питаю чувства только к ненастоящему нему, но это лишь обман самого себя, чтобы не ранить... – Хочешь, я убью его? – В голове Му Цина всё ещё крутилось содержание последнего письма Ци Жуна императору.