Картинки

Первая игра заканчивается быстро. Она служит своеобразным стартом, началом, разминкой. Всем нужно втянуться и разыграться, нужно поймать волну азарта и слегка сбить волнение, которое бывает вначале абсолютно всегда. Даже тогда, когда играешь с людьми, которых знаешь уже, кажется, всю жизнь. Когда, наверное, и не расстроишься на самом деле, если приз достанется другому. Все ведь как родные уже, за победу каждого будешь рад, будто за собственную. И как они четверо умудрялись сохранять азарт в такой атмосфере и с таким отношением друг к другу — загадка тысячелетия. Им просто действительно повезло.

***

Дима пинает Сережу под столом, когда тот выигрывает. Несильно, скорее просто на волне осознания собственного проигрыша и из вредности. Говорит что-то не совсем приятное по своему обыкновению, обзывает козлом, гусем и наверняка еще каким-нибудь ни в чем неповинным животным, которое почему-то принято использовать в качестве оскорбления. Как он и говорил, отношения отношениями, а победа победой. Правда, в этом случае скорее проигрыш проигрышем. На самом деле Позов никогда не обзывается всерьез. Он всегда делает это нарочито-вызывающе, всегда выплевывает возможно обидные слова с только ему свойственным прищуром, который на самом деле считывается прекрасно понимающим все Сережей как «говорю, что хочу, ты ничего мне сейчас не сделаешь, но надеюсь, что сделаешь потом». Дима не обходится без того, чтобы не подстебнуть Матвиенко, Диме это доставляет определенный кайф. Хотя, скорее кайф доставляет осознание того, что потом ему припомнят все эти обзывательства и заставят ответить за каждое. Но всерьез Позов никогда не обзывается. В этот раз Дима, кажется, и в кадре, и за кадром шутит про Матвиенко столько, что в какой-то момент Арсений закатывает глаза, а когда Сережа выигрывает, и вовсе смотрит на Поза со своим слегка высокомерным «выиграл он, а не ты». Арс за Серого горой. Он горой за всех, но за Сережу все-таки чуточку больше. Впрочем, и Дима не совсем долбоеб. Он справедливость Поповских взглядов признает и только чуть дергает уголком губ, ментально обещая отыграться. Пацаны берут перерыв. Буквально в пятнадцать-двадцать минут. Шаст отправляется делать кофе на всех, Арс девается черт его пойми куда, съемочная и креативная группы практически не двигаются с мест, только поднимаются на ноги, разминая слегка затекшие задницы. Сережа движется в сторону туалета, еле заметно, совсем аккуратно стреляя Позову глазами. Однако, тот замечает все сразу. Взгляд у него сейчас цепкий и внимательный, он к следующей игре готов по полной. Дима выжидает буквально полминуты, а потом подрывается с места. Делает вид, что просто разминается, роется в телефоне с самым серьезным на свете лицом и понемногу подбирается к полутемному коридору, чтобы после проскользнуть в туалет никем не замеченным. Закрывает на защелку сразу же, а потом ощущает, как слегка перехватывает дыхание. Он с Матвиенко заперт в совсем небольшой комнатке, воздух между ними после первой игры практически искрится, а Сережа из актерствующего веселого дурачка превращается в уверенную, спокойную и разгоряченную версию себя. И Дима от этой версии охуеть как сильно плывет. Только, конечно, говорить об этом вслух или слишком явно демонстрировать не собирается. Много чести. — Что за секреты собрался обсуждать в туалете? Или тебе все-таки выдали анальную пробку за первую и едиснтвенную победу? — голос у Позова совсем немного дрожит. Он говорит тихо, низко и хрипло, так, как будто молчал последний час. Но такого не было, дело не в этом. Так на Диму влияет прямой, горящий отчего-то взгляд, который, кажется, уже все и внутри, и снаружи сжег дотла. Поз старается пошутить, упоминает эту чертову пробку, про которую Сережа как бы промежду прочим в самом начале сказал. Но Дима это словосочетание выхватил, запомнил, волнительно обдумал и спрятал до лучших времен. Эти времена, получается, наступили. Матвиенко чуть удивленно приподнимает бровь, пытается понять, что к чему, и явно остается доволен. — А тебе так в душу эта пробка запала, что ты запомнил? — Сережа практически мурчит, жмет Диму к ближайшей стене и без особых прелюдий опускает ладонь на задницу партнера. Сжимает, с удовольствием ощущая, как поджимаются крепкие мышцы, а после шлепает по бедру. Увесисто так, с силой, звучно. Может быть потому, что хочется, а может, в качестве мести за Димин пинок под столом. — Но вообще я просто решил проявить немного заботы. — Матвиенко изображает на лице наигранную мягкость и нежность. Позов прекрасно видит, что он хитрит. — И каким образом ты собрался ее проявлять? — Дима смотрит с легкой опаской, вопросительно. Вжимается в стену скорее как-то бесконтрольно и дышит куда тяжелее, чем до этого. — Ну… Ты постоянно что-то бубнил про меня и мои маленькие ручки, и… — Сережа снова абсолютно в наглую опускает ладонь на пах партнера, тут же сжимая через ткань. — … и мог бы просто сказать, что настолько соскучился. — Это не ты, это азарт. — Дима пытается хоть как-то оправдать начавший всего за пару минут наливаться тяжестью пах, и шумно выдыхает куда-то в сторону. — Не перебивай. — Матвиенко стреляет наигранно-строгим взглядом, от которого Позова тут же пробирает мурашками по всему хребту. — Так вот, поэтому я решил проявить заботу и дать тебе то, о чем ты так сильно просил, пусть и не напрямую. — Сережа заканчивает и с игривой дерзостью улыбается, явно довольный собой. На самом деле, напрямую оба почти ничего и никогда не говорят. Прямо сейчас врет и Дима, который с извечной саркастичной гордостью отрицает собственное очевидное для партнера возбуждение и желание прямо сейчас усилить его еще во много раз, и Сережа, которому самому до жути надо вылить куда-то весь свой вдруг приливший после победы адреналин и легкое волнение перед следующей игрой. Матвиенко на самом деле куда больше нравится доставлять удовольствие, чем получать. Не совсем так. Он, скорее, получает какое-то совершенно особенное моральное удовлетворение, когда доставляет мучительное и сладко-острое удовольствие другому. Хотя, опять же, не совсем так. Когда доставляет мучительное и сладко-острое удовольствие Позову. У того диапазон реакций абсолютно уникальный, и Сереже хочется впитать в себя его весь. Времени у них совсем мало. Катастрофически. Впрочем, для дрочки в туалете — вполне нормально. И когда Дима понимает, что именно это партнер и собирается проделать, то только смотрит сначала чуть охуевше, а потом берет себя под контроль, перехватывая уже нетерпеливо расстегивающие ширинку Сережины пальцы. — Сереж, ты ебанулся? Нам сниматься через десять минут. Впрочем, Димина инициатива заканчивается довольно быстро. Ровно тогда, когда Матвиенко уверенно прекращает все попытки Поза его отстранить и быстро пролезает под белье, с несильным нажимом обводя уже влажную головку указательным пальцем. — Я ж не трахать тебя тут собираюсь. Времени предостаточно. — Сережа звучит так спокойно и знающе, будто ничего такого и не происходит. Будто он каждый день вот так Диму в туалете зажимает. Хотя, конечно, только звучит так. На деле Матвиенко внутренне потряхивает от необходимости уже добиться от партнера чего-то более честного и бесконтрольного. Может, Сереже просто хочется своеобразно победить и тут. Доказать, что он способен на многое, что не стоит его недооценивать. В душе, разумеется, знает, что Дима ценит его чуть ли не больше, чем все остальные, но слегка больное желание в очередной раз продемонстрировать собственные умения и стать в глазах Позова, может быть, еще чуточку ценнее, от этого никуда не уходит. — Ты меня? Насколько я помню… — Дима быстро прикусывает собственную губу, ненадолго прерываясь, чтобы не позволить сорваться с губ задушенному полустону. Чужие пальцы слишком хорошо обхватили полувозбужденный член и теперь мягко скользили вверх-вниз по всей длине. -… все последние разы трахал тебя я. Сережа только фыркает и закатывает глаза. Еще бы Позов это не упомянул. Пальцы на члене сжимаются чуть крепче. Обхватывают плотным кольцом, пока просто надрачивают тягуче и медленно, возбуждают, доводят до той степени, когда напряжение можно будет пощупать в прямом смысле физически. Матвиенко быстро приспускает штаны Димы вместе с бельем, прикусывает кожу у основания шеи для остроты ощущений и приникает совсем близко к чужим губам. — Тогда давай поставим на кон золотой слиток и твою задницу. — оставляет горячее дыхание на Диминых губах, почти шепчет, нагнетает атмосферу и напряжение. — А если… — Позов теперь прерывается гораздо чаще, подается бедрами в ласкающую руку и сорванно выдыхает каждые пять секунд. -… ни ты, ни я не выиграем? Моя жопа достанется Арсу.? Шасту.? — все еще держится, все еще строит из себя неприступного и саркастичного засранца, который готов докопаться до любой мелочи, лишь бы не принимать чужие правила. — Блять, не душни, Дим, ради бога. Ты понял, о чем я. — Матвиенко надавливает большим пальцем под головкой. Там, где слишком чувствительно. Проходится круговыми движениями, гладит, потирает, а потом скользит вверх, собирая выступивший вмиг предэякулят. Позов сдается и совсем тихонько, будто бы стыдливо, выстанывает. Позволяет партнеру этот стон поймать собственными губами, даже слегка касается их, еле ощутимо. — Если никто из нас не выиграет, сыграем в дурака дополнительный раунд. Вдвоем. — Сережа, вроде как, на вопрос отвечает, но Диму это уже мало интересует. Он кусает губы, хотя все еще старается контролировать себя и делать это аккуратно, чтобы не осталось отпечатков зубов или просто слишком явного покраснения. Матвиенко такой самоконтроль абсолютно не устраивает. Он срывает с чужих губ совсем легкий поцелуй. Еще. И еще один. Целует невесомо и дразняще, еле прикасается. Играет, раззадоривает, распаляет. Проворачивает это до тех пор, пока Позов не тянется сам, явно взбешенный и желающий куда большего. Он понимает, что надо сделать и понимает, к чему это все идет. В глубине души ждет этого очень сильно. — Сереж, пожалуйста. — снова толкается бедрами вперед, к ласкающей руке, будто бы прося ускориться, и вместе с этим пытается, наконец, втянуть партнера в нормальный поцелуй. Однако ему снова не дают. — Что пожалуйста? Ты хочешь, чтобы чьи-то маленькие ручки продолжали трогать твой член? Или хочешь, чтобы какой-то козел тебя поцеловал? — Матвиенко откровенно издевается, прекращая всякие движения внизу. Просто пережимает у основания, насмешливо заглядывает в чужие глаза и ждет. Позов мнется. Также, как и обычно. Собирается с силами, договаривается с гордостью, меняет десяток выражений за минуту, а потом шумно выдыхает. Этот момент у Сережи любимый. Дима облизывает губы, явно собирая последние крупицы чужого привкуса, поднимает собственные руки, до этого просто свисавшие по бокам, и вмиг становится каким-то мягко-плавным. Размеренным, тягучим, соблазнительным до невозможности. Но совершенно точно не покорным. В глазах по прежнему плещутся строптивые искорки, которые на самом деле Матвиенко только раззадоривают. Позов медленно пробегается кончиками пальцев по плечам партнера, поглаживает, разминает даже. Переползает на шею, укладывается сзади теплым отпечатком и тянет на себя. Приподнимает голову, демонстрируя собственную открытую и беззащитную шею. Знает, как Сереже это нравится. Знает, что в следующее же мгновение тот прижмется к любимому участку у основания слева губами, старательно выцеловывая. Так и происходит, и Позов буквально плавится от ощущения горячих губ на нежной коже. Он позволяет себе совсем тихонько проскулить, а после все-таки решается ответить. — Хочу, чтобы чьи-то охренительные губы продолжали целовать мою шею. — Сережа слушает, действительно продолжает, целует чувственно и настойчиво. Таковы правила. — Хочу, чтобы эти губы поднялись вверх и прикоснулись к моим. — Матвиенко скользит выше, обводит кадык, оставляет пару поцелуев на подбородке и касается губ Димы. Но дальше — ничего. Просто замирает и не удерживается, слегка растягивая уголки в улыбке. — Блять, ты издеваешься? Времени в обрез. — Позов не выдерживает, шипит буквально, понимая, что партнер решил поиздеваться совершенно не вовремя. Но тот все еще не двигается, поэтому говорить приходится прямо так, буквально губы в губы. — Сереж, я хочу, чтобы ты, совсем немного козел, но больше пиздец какой горячий и любимый мной человек, поцеловал меня. Так, чтобы у обоих к херам дыхание перехватило и поплыло перед глазами. Я хочу, чтобы твои охуительно подходящие мне по размеру пальцы продолжали двигаться и дали мне уже кончить. Я хочу, чтобы после ты сказал что-то слащаво-романтичное в своей манере, напомнил мне про ставку на мою задницу и убежал отсюда с довольным, сверкающим ебалом. Пожалуйста. И только после этого Матвиенко вдруг шумно сглатывает, совсем слегка отстраняясь, чтобы вдоволь попялиться на чуть покрасневшего от всего и сразу Диму, ловит каждую его эмоцию, впитывая в себя, как губка, а после втягивает партнера в глубокий, настойчивый и стремительный поцелуй. Делает все так, как его попросили. Возможно, даже чуть перебарщивает, потому что явно чувствует, как чужое тело обмякает слишком сильно, грозясь попросту сползти по стенке вниз. Впрочем, Сережа только перехватывает свободной рукой за талию, дает секундную передышку, чтобы глотнуть воздуха, а после снова сплетается губами и языками, снова буквально вылизывает все изнутри, старательно и неимоверно пошло, снова втягивает губы партнера и легонько, игриво покусывает. В это же время значительно ускоряет темп снизу. Двигается теперь резко и настойчиво, так, будто старается выжать этот оргазм из партнера всеми силами. И у него получается. Даже быстрее, чем он ожидает. Благо, Сережа успевает поднести ладонь к головке, чтобы не испачкать Димину съемочную футболку. Позов дышит тяжело и громко. У него действительно плывет перед глазами. Вот такая вот незапланированная и неожиданная дрочка выбивает из него куда больше эмоций и сил, чем должна. Он безостановочно облизывает собственные губы, чувствуя до невозможного пьянящий вкус Сережи, и хочет еще. Хочет больше. Только озвучить это вслух и получить желаемое вот так просто уже не получится. — Ты ужасно красивый, Димка. И ужасно горячий. Настолько, что я еле держусь, чтобы не наплевать на все и не продолжить прямо сейчас. — Матвиенко проговаривает это в самое ухо. В самое совсем немного покрасневшее Димино ухо. Оставляет легкий поцелуй за ним, тычется носом в висок, а потом нехотя отстраняется. Слышится тяжёлый вздох с обеих сторон. Сережа споласкивает руку, собирается с силами и уже через пару секунд возвращает на лицо чуть игривое и довольное выражение. — Но твою задницу выиграть мне еще предстоит. Так что я пошел. И исчезает из насквозь пропахшего сексом тесного помещения, оставляя Позова одного на пару минут. Дима поправляется, плещет в лицо прохладной водой и смотрит на себя в зеркало. Если бы его прямо сейчас спросили, чего он хочет, он бы сказал, что хочет Матвиенко обратно, хочет вернуть его руки на собственное тело и хочет продолжения. И совершенно точно и думать бы забыл о том, что хочет выиграть в какой-то там игре.