Демоны с лицами людей

      Сон об алых песках и горячем воздухе. Где иссохшее дерево ивы стояло подобно стражу у входа в каньон, утопающее в темноте. Безжизненная картина пустыни рвалась обрывками, между которыми вспыхивали другие эпизоды: буйство тёмной ци; шум песка и треск, напоминающий крошащийся камень. Жар, прожигающий изнутри. Кровь на руках и острая боль в груди, вызванная острым лезвием клинка.       Но боль сидела под сердцем и до физического увечья. Она выползала изнутри холодной змеёй и оплетала шею тугими кольцами, выдавливая стенания и слёзы. Обиду и жгучую горечь…       Сон отступил, но оставил страх.       Вздрогнув, Вэй Лу немного успокоил осознание. Он находился где-то далеко от Мёртвых земель. Пока сердце бешено стучало, а из груди вырывалось медленное тяжёлое дыхание, он уже не мог закрывать глаза на странные видения. Если первые два раза это ещё напоминало кошмары, то сейчас его не на шутку обеспокоили пугающие образы.       — Проснулся?       Чужой голос заставил Вэй Лу повременить с размышлениями о буйстве фантазии в сновидениях и обратить внимание на проблемы посущественнее. Например, на тот факт, что он, похоже, отлежал себе руку.       Открыв глаза и осмотревшись, Вэй Лу в недоумении обнаружил абсолютно незнакомое окружение, освещённое дневным светом. В ещё большем негодовании, заняв сидячее положение, он обернулся к Асуре, который сидел на краю кровати и спокойно наблюдал за ним.       Вэй Лу рефлекторно опустил взгляд. Одежда на месте. Уже радует.       — Что я тут делаю? — в негодовании пробормотал Вэй Лу, однако звон в голове уже являлся неплохой подсказкой.       — Ты сильно захмелел, не мог пройти и трёх метров, не врезавшись в стену. Да и учтя твоё эмоциональное состояние, я решил, что лучше не возвращаться в духовную школу. Я снял для тебя комнату.       Вэй Лу осмотрел интерьер гостиничного номера, который отдавал лёгкой вульгарностью, что не оставило иных вариантов — они всё ещё находились в публичном доме. Он смутно помнил, что последовало после разговора с Асурой, а вот предшествующие события отлично отпечатались в памяти.       По телу пробежала дрожь, по горлу ударила тошнота. Нахмурившись, Вэй Лу плотно сжал губы, пытаясь отогнать дурноту. Сдержанно выдохнув, он вновь рухнул на мягкую перину и спрятал глаза за предплечьем.       Вэй Лу не хотел об этом думать. Он запрещал себе об этом думать. Боялся… об этом думать.       Жгучее чувство стыда принялось извиваться под рёбрами сотней невидимых червей. Пальцы нервно сжимались в кулаки в тщетной попытке раздавить невидимую совесть.       Вот уж не думал Вэй Лу, что окажется ёбаным насильником.       К счастью или нет, мысль, острой иглой летящая в его самообладание, отскочила. Вэй Лу отвлекло аккуратное прикосновение к локтю. Он не стал сопротивляться и позволил опустить свою руку, но посмотреть в глаза Асуры оказалось сложнее. Сложнее потому, что в них не оказалось ни намёка на осуждение.       — Что? — только и смог выдохнуть Вэй Лу. — Скажи, что думаешь. Прекрати уже строить из себя понимающего.       — Тебе не о чем беспокоиться. Не думай об этом.       — И что придётся сделать взамен? Стать твоей игрушкой для садистских утех или что?       — Ох… — устало вздохнул Асура, посмотрев на собеседника с некоторой обидой. — Ты настолько обо мне плохого мнения? Разве я к тебе плохо отношусь, к чему-то принуждаю?       — Но ты хочешь, чтобы я стал твоей игрушкой, да? — отведя взгляд, мрачно полюбопытствовал Вэй Лу.       Теперь, после вчерашнего, он понял, что к чему.       — Я хочу, чтобы ты стал моим заклинателем-напарником. С тех пор, как брат ушёл на службу к чиновникам, я никак не могу найти подходящего компаньона. Но как я и сказал, ты мне симпатичен. Я не хочу тебе навязываться и заставлять чувствовать неловкость. В первую очередь мне нужен напарник. А любая привязанность, особенно к заклинателю, может быть расценена как слабость… и из-за этого я могу допустить ошибку. Да и ты. На миссии.       — Так молчал бы. Если сомневаешься.       — Трудно игнорировать эмоциональный фон, — задумчиво пробормотал Асура, медленными движениями растерев точку посреди груди. — Мысли побуждают организм реагировать, вызывают гормональную реакцию, и от этого становится плохо: учащается сердцебиение, появляется зуд под кожей, дышать становится труднее.       В негодовании помолчав пару секунд, Вэй Лу спросил:       — Я не понял. Ты болен или что?       С тем же недоумением посмотрев в ответ, Асура достаточно разочарованно и устало выдохнул, покачав головой.       — Я говорю про эмоции: страх, волнение, симпатия.       — Пф, так говори нормальным языком!       — Ну так я и говорю доходчиво.       — Значит, я слишком тупой?       — Не исключаю.       — …       От беспечности, с которой отозвался Асура, Вэй Лу всерьёз стало обидно.       — Время уже близится к полудню, — завершая разговор, подметил Асура. — Если тебе всё ещё дурно, то можешь полежать. Я…       — Нет, — тихо прервал его Вэй Лу, с тяжким вздохом занимая сидячее положение. — Давай уйдём отсюда. Не хочу здесь больше находиться.       На свежем воздухе дышалось проще. Вэй Лу не хотел обсуждать произошедшее, он был готов бежать от своих действий и ответственности, как от пожара. Одна мысль о Хуане переворачивала в нём всё вверх дном, заставляла задыхаться и терпеть головокружение. Но о собственных бедах пришлось позабыть, когда на пороге духовной школы Тайян им сообщили о ситуации с Хао и Вэй Учэнем.       Вэй Лу даже не понял, что конкретно произошло, он выхватил лишь обрывки фраз из общего контекста и понёсся в сторону медицинского блока. Перед таким смертоносным вихрем люди расступались, как перед убийственным тайфуном, который едва не с ноги открыл главную палату.       В дневном свете лучей, льющихся из открытых окон, Вэй Лу сразу обнаружил сидевшего на койке Вэй Учэня, который застыл в довольно комичном положении. Держа миску с супом навесу с набитым бульоном ртом, он в испуге и негодовании уставился на него — с трудом удержался, чтобы не выплюнуть всё обратно от испуга.       — Учэнь! Учэнь, с тобой всё в порядке?!..       Вэй Лу не обращал внимание на растерянное выражение лица Вэй Учэня, он в последний миг увидел деревянный поднос на кровати и миску с супом. Иначе бы так и схватил Вэй Учэня, пытаясь удостовериться, что с ним всё в порядке. Тяжело дыша, Вэй Лу присел на край кровати и, позволив ему проглотить еду и отставить миску, наконец, спросил:       — Что с тобой? Что произошло? Ты?..       — Я в порядке, не стоит так… реагировать. Просчитались немного, в меня отрикошетило избытком тёмной ци, что спровоцировало небольшое искажение духовной энергии, — отозвался Вэй Учэнь, оглянувшись в сторону: — Синь Юй стабилизировал меня, теперь остаётся день полежать, и всё будет в порядке.       Обернувшись, Вэй Лу с удивлением обнаружил Синь Юя, перебирающего на столе и в шкафчике инструменты с медицинскими травами. Он даже не заметил его, когда влетал в палату неудержимым вихрем. А Синь Юй в своей привычке демонстративно игнорировал его. Хоть что-то не менялось.       Объяснение Вэй Учэня немного успокоило Вэй Лу, да и выглядел он неплохо, однако, как только спала спесь паники, Вэй Лу чуть не обомлел от испуга. Он, наконец, увидел, что Вэй Учэнь не только сидел под одеялом, но и был одет в тонкий хлопковый халат нижних одежд. Подняв на него до боли выразительный взгляд, Вэй Лу бегло глянул на Синь Юя.       Вэй Учэнь вздохнул.       Точнее, вздохнула.       — Он знает.       Вэй Лу потребовалось ещё немного времени, чтобы переосмыслить произошедшее и не свихнуться от такого количество потрясений за минувшие двенадцать часов.       — А… как?..       — Для стабилизации ци нужно касаться акупунктурных точек на теле. Как ещё?       — Учэнь… — лицо Вэй Лу стало белым вровень со снегом, выпадающим в середине зимы. Он уже настолько привык, что Вэй Учэнь пряталась под личиной парня почти половину жизни, что раскрытие её пола он по привычке расценивал как знак тревоги. — Только он знает?       — Ох… нет, ещё Хао.       Оглушительный звон падающих на пол стеклянных баночек и ещё каких-то предметов моментально привлёк внимание к Синь Юйю, которого будто удар хватил. Вцепившись в шкаф, словно это единственная оставшаяся опора, он обернулся с опешившим выражением на лице. Его глаза чуть на лоб не вылезли.       — Ч… чего? С каких пор?!       — Да с самого начала.       — Чего? — в этот раз пришёл черёд Вэй Лу удивляться столь неожиданным поворотам событий. Наблюдая, как Вэй Учэнь принялась доедать суп, он на краткий миг оцепенел, а затем пытливо спросил: — По… подожди, что ты имеешь в виду?       — Да, именно! Что ты имеешь в виду?! — подлетел к ним Синь Юй.       Смотря на парней поверх миски снисходительным взглядом, Вэй Учэнь находила их вылитыми копиями друг друга: растерянность, возмущение и детская обида. Будто два ребёнка, истерично топающих ножкой и жалующихся, что какого-то пацана их любимая сестра угостила сладостью, а их — нет.       — А вы думали, чего он согласился меня в город отвести, когда мы путь в столицу держали?       — П-подожди, аж тогда?! — И вновь преградой к тому, чтобы схватить Вэй Учэнь за плечи, стала миска с супом. Угрюмо насупившись, Вэй Лу отстранился. — А-а, подожди, а как он понял, ну, что типа у тебя, ну это, ну… ты как бы…       — Да не понял он, — невозмутимо отметила Вэй Учэнь, отпив мясной бульон. — Он действительно думал, что у меня кишки крутит. Ха-х, видел бы ты его покрасневшее лицо, когда я сказала, в чём реальная проблема.       — Это, конечно, здорово, но к делу! — нетерпеливо отрезал Синь Юй, уже всем видом до покрасневших кончиков ушей говоря, что желал услышать суть. — Как?! Когда?!       — Во время сражения… точнее, после сражения у школы Биан Се Лун, — отставив опустевшую миску, тяжко вздохнула Вэй Учэнь. — Высвобождение духа-хранителя забрало практически все силы, я едва стоять могла, а у него дела обстояли получше. Он был злой, рывком попытался поднять меня, ну и когда схватил за отворот ханьфу… Хоть я и перевязываю грудь, но какая-никакая, однако она у меня есть. И при прямом прикосновении всё же можно почувствовать неладное.       — Так он… с самого… чёрт, так вот почему он к тебе так лоялен? Пф, ну понятно.       — Это ты лояльностью называешь? Забавно, — с раздражением шикнула Вэй Учэнь, покривив губы. — Хотя в твоём понимании мизогиния и лояльность могут идти вровень…       — То есть?       — Неважно, всё равно ничего не поймёшь, — удручённо и в какой-то степени разочаровано покачала головой Вэй Учэнь, чем сильнее возмутила Синь Юя:       — Не пойму?! В отличие от других заклинателей, он к тебе и пальцем не притронулся, ты смеешь безнаказанно огрызаться на него, он!..       — А ещё он постоянно велит мне заткнуться в меру моей женской глупости, не совать свой нос в важные дела, да ещё и раз за разом повторяет, что мои навыки и способности — это всего лишь везение. А так да, не бьёт, хоть какой-то плюс. Но что-то мне подсказывает, Синь Юй, он меня не колотит не потому, что я женщина. А потому что я не тряпка, как некоторые.       От возмущения Синь Юй потерял дар речи. Каждое слово Вэй Учэнь пропиталось горечью и едкостью, а взгляд резал острой сталью. Она смотрела на него с холодным спокойствием. Без единого слова давала понять, что криками и пылкими эмоциями её уверенность не проломить. Поэтому, не найдя, что сказать, Синь Юй с раздражением отвернулся и поспешил покинуть помещение.       — Учэнь…       — Не переживай. Подуется и успокоится. И не такие истерики я видела у него за минувший месяц, — пробормотала Вэй Учэнь.       Вэй Лу отреагировал не сразу, он в беспокойстве смотрел на дверь, за которой скрылся Синь Юй. Придя в медицинский блок, Вэй Лу ожидал запечатлеть явно не такую картину. И ему стало страшно. Роль мужчины помогала Вэй Учэнь прятаться от жестокости и напасти мира, направленных на женщин. Вэй Учэнь пришлось стать мужчиной, вести себя соответствующе, разговаривать и с огромным трудом научить Вэй Лу воспринимать её как мужчину.       Даже имя… ей пришлось взять другое.       Вэй Лу до сих пор помнил тот день, когда они, два ребёнка, оказавшись на улице, могли впредь рассчитывать лишь друг на друга. Сейчас он понимал, сколь рационально поступила Вэй Учэнь, но тогда маленькому десятилетнему Вэй Лу, пережившему эмоциональное бедствие и утрату, её слова казались жестоки. Он ревел и кричал на неё, отказываясь называть чужим именем. Тогда ему казалось, будто она отрекалась от него. От всего рода и семьи.       В детской голове Вэй Лу не укладывалось, почему ему впредь необходимо называть любимую тётю, которую он считал почти что родной сестрой, чужим именем. И зачем ей вдруг становиться мужчиной, если она самая очаровательная девочка?       Сейчас, конечно, даже со своего горизонта любви и привязанности Вэй Лу не назвал бы Вэй Учэнь идеалом красоты. Их внешность была специфична. Но тогда, помня девушку, которая убирала свои вьющиеся волосы красивой заколкой, носила пёстрые ханьфу, училась каллиграфии и игре на музыкальных инструментах, он считал её сказочной феей…       …которой пришлось сломать свои крылья и отрастить волчьи клыки, чтобы защитить не только себя, но и маленького изнеженного жизнью племянника.       — Скорее всего, глава Шо тоже знает о том, кто я, — после долгого молчания обмолвилась Вэй Учэнь. — Тут, в общем-то, с моим духом-хранителем нетрудно догадаться.       — Угу… — угрюмо пробормотал Вэй Лу.       — Лучше скажи, где ты всё утро пропадал. Я уж волноваться начала. Зная тебя, ожидала чуть ли не с первыми петухами…       Застигнутый врасплох вопросом, Вэй Лу невольно вздрогнул и ниже опустил голову. В горле застрял ком воздуха, поэтому он не сразу выдавил из себя невнятное лепетание:       — Ну, я… перепил вчера… и Асура разрешил заночевать в гостинице. Извини…       — Ох, Лу… ты ведь нечасто пьёшь, должен понимать, что тебя и одна рюмка унести может.       — Прости…       — Ладно, не переживай, — расценив его упавшее настроение последствием гендерного разоблачения, Вэй Учэнь улыбнулась в попытке приободрить его: — Если никто не пострадал, и ты не пробил собой очередное окно, то всё в порядке. А обо мне не беспокойся. Синь Юй, конечно, тот ещё подарок, но язык за зубами удержит.       Вэй Лу лишь кивнул и измученно улыбнулся.       Вэй Учэнь с неожиданным энтузиазмом делилась с ним мыслями. Вэй Лу крайне редко замечал за ней подобную болтливость, но сейчас она была ему на руку. Наверное, всё дело в восстановленной духовной энергии. А, может, и в наваристом супе, придавшим Вэй Учэнь сил. Кто знает?       Вэй Лу просидел с ней почти два часа, пока ту внезапно не покинули силы. Она показалась чересчур измотанной, когда они принялись вспоминать забавные случаи из детства.       Удивительно. Или нет? Нет… ничего удивительного.       Будучи ещё мальчишкой, Вэй Лу прекрасно помнил, как его дед, отец Вэй Учэнь и его отца, запрещал ей многие вещи. Излишняя болтливость в понимании пожилого заклинателя неуместна для юной особы. В том числе любопытство, строптивость, помыслы о том, чтобы спорить с мужчиной.       Наверное, Вэй Учэнь всегда хотела с кем-то поговорить и озорничать. Она была младшей из детей своего отца, в то время как отец Вэй Лу приходился ей старшим из братьев и жил в родовом поместье, возглавляя семью. Средние братья всегда стремились поддержать своего отца и подлизаться к нему, но старший сын вырос со свободными взглядами, постоянно споря и отстаивая свою точку зрения.       Поэтому окружение Вэй Лу так отличалось от окружения Вэй Учэнь.       Он рос в безграничной любви, свободе и баловстве, в то время как Вэй Учэнь со всех сторон зажимали и угнетали. В детстве он этого не понимал. Но помня отношение деда к Вэй Учэнь, с горечью склонялся к мысли, что её держали как разменную монету для удачного брака.       Вэй Учэнь ещё в детстве увидела грязь реальности, и первым, кто показал ей жестокость мира, оказался её отец. Наверное, поэтому она уже никому не могла доверять. Во многом из-за такого воспитания и образа жизни она следовала простому правилу «используй или используют тебя».       Если бы не трагедия двенадцатилетней давности, то и дух-хранитель сейчас служил бы Вэй Лу. Но в том возрасте он ещё не мог принять его. Он едва управлялся с Бай Шоу.       «Но сейчас я не ребёнок», — размышлял Вэй Лу, укутывая засыпающую Вэй Учэнь в тонкое летнее одеяло.       Погладив её по волосам и задержав на умиротворённом лице долгий взгляд, Вэй Лу почувствовал прилив нежности. А следом — решимость.       «Из-за того, что Хуан толкнул Хуа на верную смерть, я надругался над ним, хотя он был мне симпатичен. Но Хуа… Как ты и говорила, Хуа всего лишь проститутка. Она — не ты. Никто не сравнится с тобой. С тем, что ты сделала для меня. И если кто-то посмеет хоть пальцем тебя тронуть… я обрушу на этого человека такие страдания, что мысль о смерти покажется ему блаженным избавлением».