"You won't get it!", "Du wirst es nicht erreichen!".

- У тебя приятный запах, - Кёниг со всей (казалось бы) осторожностью приподнял свою маску, показывая свою морду от подбородка до самого носа. - мне это нравится... - Гребаный псих! Немедленно слезь с меня! - Соуп пытается пошевелить своими ногами, столкнуть с себя здоровяка, но тот как сидел, так и сидит на нем, совсем не обращая внимание на своего пленника. Улыбка расползлась на лице мужчины, сидевшего на Мактавише, и только сейчас Джонни замечает, что помимо прочей грязи у этого ебаната иссохшая кровь на губах, на подбородке, под носом; большие пятна, размазанные по скулам... Каннибал, может? Уебан, а не каннибал. Соуп ведет болезнено плечом, ведь руки, связанные за его спиной, уже изрядно затекли, кололо от самых кончиков пальцев до плеч, свело праву руку. Но становится больнее, когда громадная рука Кëнига опускается на правое плечо Мактавиша, и он не выдерживает, делая очередные попытки выбраться: брыкается ногами, отнекивается плечами и, неожиданно для самого себя же, и для похитителя, он кричит, что было сил, словно зверь загнанный в угол, что хочет спасения — неестественно, громко, срывая голос и вскоре совсем захрипев. Он уже устал от этого психа. Он хочет обратно. Обратно к своему лейтенанту. — Нет, милый, не делай так! — Кëниг сильнее вжимает тело под собой рукой в постель, а ногами сжимает бедра сильнее. — Иначе я разозлюсь! Он тоже кричит, кричит на высоких тонах, и свободную руку ладонью на рот пленника укладывает, загоушив крик и превратив его в омерзительное мычание. Соуп чувствует одними лишь губами горечь кожи, привкус металла, чего-то солëного и рвотно икает. Он не брезгливый, но сейчас это иной случай. — Тебя услышат, — рука психа отпускает плечо Мактавиша и ползет куда-то за спину, что-то ищет, — давай я немного поясню тебе, что станет, если ты снова так сделаешь... Рука возвращается обратно, но уже с гостинцем: маленький, складной ножик заблестел металлом в руке мужчины, а сам он держал его крепко до побеления костяшек. Нож был идеально чистый, словно его только что приобрели, но, может, у этого еблана есть еще и особый фетиш — ножи. Кто знает? Джонни замолкает, боязливо посматривая то на нож, то на половтну рожи Кëнига, а тот расплывается в ухмылке и тихо посмеивается. Рука с ножом приближается к горлу, еле касаемо, но все равно ощутимо ведет лезвием по кадыку, что вздымался от постоянных глотков и рвотных позывов сержанта, ползет еще ниже, опуская пройму, оголяя напряженные ключицы. Гладит по ним нежно, как будто это что-то особенное и отводит нож, приставив его теперь ниже: к животу, но отступает, мешает жилет. — Ну-ка, — Кëниг убирает вторую руку, освобождая рот Мактавиша, давая сделать ему глотки не столь приятного воздуха, но хватает его за горло и тянет на себя, в итоге посадив его под собой. — снимем это с тебя... Обе руки Кëнига держат руки мужчины у предплечья, и даже сейчас он замирает, осознавая свою же ошибку: он не снимет с него жилет, пока руки его связаны. — Как жаль, не получится, — мужчина снова устремляет руку с ножом к плечу сержанта, понлаживая лезвием теперь сильнее, лишь слегка царапая, — ну нич- — Иди к черту, гребаный ты урод! Чтоб ты сдох, твою мать! — Оу. Кëниг, кажется, издал этот звук в удивлении. А может и нет, может, притворился, что он удивлен. Но удивлен был явно Мактавиш, когда маленькой лезвие ножа резко и сильно проходится от плеча вплоть до локтя. Разрез не глубокий, но боли от этого не меньше. Горячо, и горячее становится, когда кровь густыми каплями стекает из раны... — Сука! — кричит Джон, — Твою мать! Твою же ш мать! — Больно? — Кëниг делает еще один порез рядом, не надавливая сильнее, чем прежде, и еще один порез становится меньше, — Скажи, что тебе больно! Соуп хочет увернуться, делает великолепную попытку ударить мужчину лбом о его лоб, но у того неплохая реакция: лишь на замахе он хватает его за горло свободной рукой, а второй подводит окрлвавленный нож к ключицам, судоржно, словно он в экстазе, повторяя: — Скажи, что тебе больно! Скажи! Скажи, что т-тебе больно! — он засмеялся, и засмеялся звонко, словно радостное дитя, получившее конфетку. — Мне больно! Мне очень больно!

***

— Спасибо, дружище, за помощь, — Прайс хлопает по плечу мужчине, что сидел с ним рядом. Грузовая машина. В грузовике сидят Саймон, Гэррик и Прайс, еще один с ними, подмога. Второй за рулем. Алехандро Варгас и Родольфо Парра. Они оба мексиканцы, но оба родом не отсюда, из этого города. Алехандро Варгас — невысокий мужчина лет сорока, смуглый, суров своим видом лица, своей зверской ухмылкой, что постоянно на его лице появляется. Густые, короткостриженные волосы, но уже достаточно отросшие, и цвет у них прелестный: смола, твердые, если к ним было бы можно прикоснуться. Его акцент режет по ушам, когда он пытается выдавить из себя приличное британское слово, но больше ему, как и оказалось и было очевидным, его родной мексиканский. Глаза у него карие, но казались черными в темноте. Полковник. Женат ли, интересно? Полковник Варгас вырос в Лас-Альмасе вместе со своим заместителем по командованию, сержант-майором Родольфо Парра. Он признался, что прогуливал школу, чтобы проводить время на горных тропах на окраине города, который к моменту начала кампании превратился в убежище картеля. В какой-то момент своей жизни, скорее всего, когда ему исполнилось 18 лет, он завербовался в мексиканскую армию, а в другой нераскрытый момент после этого присоединился к мексиканскому спецназу, служа вместе с Валерией Гарзой. На более позднем этапе своей карьеры в спецназе он проведет рейд на сына Ла Араньи, бывшего лидера картеля Лас-Альмас, но будет предан Валерией и ее подразделением, которые были в платежной ведомости картеля. В конце концов Варгас был произведен в полковники и стал командиром Los Vaqueros, подразделения специального назначения, состоящего исключительно из некоррумпированных агентов, которые выросли в Лос-Альмасе. Родольфо Парра — о прошлом Родольфо Парры ничего не известно, но он родился в Мексике, а позже вступил в мексиканскую армию, где дослужился до звания сержант-майора. Присоединившись к армейскому батальону мексиканского спецназа, Парра стал заместителем командира подразделения полковника Алехандро Варгаса "Лос Вакерос". Тоже смуглый, тоже черноволосый и с большим носом, густые брови то и дело нахмурены, а голос его не стал предметом очарлвания этого мужчины, ведь он молчит: молчал и при встрече, и сейчас в салоне водительском. — Всегда рад помочь, mis amigos — отвечает Прайсу Алехандро, — что за сержант Джон? — Джон Мактавиш, один из лучших в нашей команде, хороший стрелок. Я взял его в нашу команду исключительно за его силу воли и стремление быть лучшим, и он правда лучший, — капитан устало прикрыл глаза, произносит это с тоской, скучает по Мактавишу. — Тогда я удивлен, что он не смог сам справиться с теми, кто ему помешал, maldita sea ! — как-то грозно Алехандро восклицает и бьет себя кулаком по ляжке, а мог бы по столу, если бы он тут был. — No importa cómo lo perdamos... — Не потеряем, — Саймон шепчет себе под самый нос, опустив голову, упираясь локтями в колени и не поднимая взгляда ни на кого, кто находился рядом. Чувствует, как Гас пихает его в плечо, чтобы заставить отвлечься на него, но он не станет, он думает о сержанте, надеется на его сохранность, — я не должен его потерять.