***
Любить - это значит смотреть не друг на друга, а смотреть вместе в одном направлении. Антуан де Сент-Экзюпери
Отец не спрашивает желания Егора, когда сообщает о сватовстве. Оно, вроде как, необходимо для поддержки нормальных отношений с семейством, чья фамилия вылетела из головы Егора. Он понимает — брак не нужен для укрепления каких-то там связей, он нужен исключительно отцу. Тот мечтает хоть куда-то пристроить «неудачного» младшего сына. Его судьба не совсем безразлична Михаилу, раз он так долго и тщательно подбирал невесту. Однако Егору всё равно тошно. Он не возражает отцу и молча садится в коляску, где сразу же устремляет взгляд в окно. Сам Егор никогда не думал о браке, да и сами женщины волновали мало. Их Егор никогда не считал женщин глупыми или никчёмными созданиями. Они во многом более ответственные и серьёзные, чем мужчины, но связывать с одной из девушек жизнь Егор всё равно не собирается. Он мечтатель, которому рядом необходим такой же романтик, а не некто серьёзный. — Ты должен-с показать себя идеальным. Наплети своей романтической чепухи, почитай свои стишки, попробуй нарисовать её. Девушки любят такое-с, — говорит Михаил, стараясь заглянуть сыну в глаза. В ответ Егор кивает, всячески избегая зрительного контакта с отцом. Он не любит подобного, но уже давно смирился с тем, что сын предпочитает сверлить взглядом окна. Для этого потребовалось так много лет… Тут к Михаилу явно пришло не понимание, а банальная усталость, продиктовавшая, что лучше просто игнорировать странное поведение, чем бороться с ним. Женитьба по идее должна убить сразу нескольких зайцев: укрепить отношения с каким-то там семейством, пополнить семейную «казну» и избавиться от пребывания «неправильного» сына в доме. Никто никогда не говорил Егору, что его нахождение в имении тяготит, но он сам это чувствует. Раньше ему было даже жаль, что он совершенно не похож на старшего брата. Однако спустя годы Егор понял — никому он ничего не должен. В конце концов он не самый худший сын. Егор за всю свою жизнь ни разу не проиграл состояние, не вынуждал отца использовать связи и просто не портил репутацию своей семьи. Проще говоря, Егор просто блеклая тень. Дорога ощущается утомительный и просто-напросто скучной. Егор честно старается развлечь себя сперва разглядыванием пейзажа в окне. Да только виды кажутся скучными, однообразными и какими-то чужими. На самом деле, так стало после рассказов Шуры о море, его пейзажах, что тоже редко могли похвастаться большим разнообразием. Правда, даже Шура говорил, что только вид солёной воды никогда не пострадает от отсутствия новых деталей. Коляска ритмично покачивается из стороны в сторону из-за неровной дороги. В голову сразу лезет походка Шуры. Егор думает — у него могла бы быть такая же манера ходить, если бы он согласился уплыть с Шурой. Почему-то сердце говорит, что такой вариант развития событий способен принести истинное счастье, какого никогда не будет здесь, на суше. Мозг вновь припоминает о физическом состоянии, которое нельзя назвать сильным. Тогда вновь вмешивается сердце и выдвигает аргумент, сказанный самим Шурой. Он твердил, что при желании у Егора обязательно всё получится. Для этого нужно только бросить имение и решить что-то с питанием. Необходимо перестать трястись за каждый проглоченный кусок. Это кажется чем-то невозможным. — Ещё пошире ей улыбайся. Убери с лица кислую мину, — из воспоминаний о Шуре грубо выдёргивает голос отца. — Я сейчас просто настраиваюсь и пытаюсь придумать заранее стихи, чтобы впечатлить мою невесту, — врёт Егор, даже не краснея. — Нужно же быть готовым. А то впечатлить никого я не смогу. Михаил довольно улыбается. Он явно не распознаёт ложь в словах сына, что последнему на руку. Уж лучше пусть отец будет верить в то, что женитьба ему, Егору, не безразлично. Вряд ли Михаил будет в восторге, если узнает, что разум и душу сына сильнейшим образом волнует выходец из обедневшей семьи какого-то там князя. Так что нужно нагло врать, выдавливать улыбку и стараться не думать о человеке, от которого прямо-таки веет столь желанной свободой. Она витает где-то рядом, машет перед лицом Егора хвостом, но не позволяет схватить себя. Дразнит, манит и сводит с ума своей недоступностью. С одной стороны, Егор готов плюнуть на эту свободу, стиснуть зубы и выполнить требования отца. Тот человек мудрый, проживший ни один десяток лет. Он точно должен знать, что в случае такого безнадёжно закрытого человека, как Егор, будет лучше. С другой стороны, он, Егор, не может так легко забыть о море, о свободе, о Шуре и его рассказах. Да, возможно, что он сильно романтизирует, чтобы зазвать Егора к себе на корабль. Однако сердце упорно сопротивляется этой мысли. Оно вновь и вновь припоминает, как Шура ругал свою работу, как её хвалил, как говорил, что у Егора всё получится. Мысли о Шуре не покидают его, Егора, ни на минуту. Они сковали разум, сердце и, кажется, всё тело. Хочется плюнуть на сватовство, выпрыгнуть из коляски, украсть чужого коня и помчатся на место, где обычно происходят встречи с Шурой. Он точно интереснее и свободнее любой девушки. Шура снова расскажет о море, посоветует начать нормально питаться, предложит плюнуть на долг, которого нет, и уплыть вместе на корабле навстречу неизвестности. Этот вариант развития событий кажется настолько красивым и волшебным, что не думать о нём Егор не в состоянии. Он всё меньше и меньше слушает здравый рассудок. Не такой уж он и здравый, на самом-то деле, ведь им по большей части руководствуют страх и паранойя. Они мешаются друг с другом и мерзко так пищат, говоря, что в море слишком опасно. — Не подведи меня-с, сын, включай всё своё обаяние, — говорит Михаил, когда коляска останавливается на нужном месте. Егор кивает и уже вскоре стоит в большой, богато обставленной комнате, где располагается мужчина средних лет и его дочь, будущая жена Егора. Она выглядит вполне неплохо, в её глазах искрится надежда, искреннее любопытство и нечто доброе, безгранично доброе и наивное. Такой взгляд присущ оленятам, ещё не познавшим всю жестокость мира, в котором они родились. Отцы оставляют своих детей наедине друг с другом. Тогда Егор действительно включает всё обаяние и начинает рассыпаться на медовые речи. Они впечатляют девушку, чьё имя напрочь вылетело из головы Егора. Он говорит красиво, цитатами из книг и стихов, с умным видом рассуждает об искусстве и рассказывает различные нелепости, свидетелем которых ему посчастливилось стать. Девушка смотрит с неподдельным интересом, её глаза пылают искренностью и разгорающимся с каждой секундой обожанием. Егор явно первый человек в жизни этой барышни, что не стремится сперва нахваливать её, а потом будущих детей. Семейная жизнь по-прежнему слабо волнует Егора. Он не стремится «случайно» коснуться собеседницу, намекнуть ей на брак. На самом деле, Егор просто наслаждается слушательницей, которой небезразличны его слова. Она явно тянется к искусству, к чему-то прекрасному, тому, что, вроде как, близко самому Егору. Однако он всё равно не чувствует нужного тепла к девушке, в коей имеется нечто вроде родственной души. Эта милая и любознательная девушка по большей части воспринимается, как младшая сестра или подруга, но никак не жена. Она, милая девушка, заслуживает доброго мужа, который будет души в ней не чаять. Такой человек определённо найдётся, отец милой девушки обязательно найдёт её замечательного супруга, но для этого дорогу должен освободить Егор. — Вы такой интересный человек… Я ещё и разу такого не встречала, — смущённо, несколько робея, произносит милая девушка с оленьими глазами, в которых искрится любопытство и зарождающаяся симпатия. — А я ещё ни разу не встречал такой девушки, как вы, — Егор намеренно не называет точных качеств. Он не может назвать «милого оленёнка» перед собой глупым, уродливым внешне и душевно и недостойным любви. Однако, столь искреннему в своих чувствах существу, ничего хорошего брак с Егором не принесёт. Егор никогда не поднимет руку на жену, не станет требовать от неё бесконечного числа наследников, не станет препятствовать общению с «высшим светом», но счастья не подарит. Он будет холоден, ведь даже сейчас его тянет куда-то в сторону моря, туда, где есть свободный Шура и бескрайнее море. Милая девушка с глазами оленёнка так и не понимает истинных чувств собеседника. Она остаётся от него в восторге и с безграничной радостью, совершенно не задумываясь, принимает предложение. Подобному исходу радуется Михаил, но не отец милой девушки. Он хмурит густые брови, складывает руки на груди и смотрит взглядом, будто бы говорящим: «Я знаю, что на свадьбу ты не придёшь и разобьёшь сердце моей дочери. Но прямо сейчас я не смогу отменить свадьбу. Моя доченька не поймёт, а твой отец закатит скандал. Одному тебе всё равно». По дороге в имение Михаил не перестаёт улыбаться, а Егор сверлит взглядом окно, мечтая бежать в объятия Шуры, а потом, вцепившись в ворот его рубахи, приняться умолять забрать с собой в плаванье. Здравый (нет) рассудок больше не боится моря, он судорожно трясётся перед предстоящей свадьбой. Она назначена в самые кратчайшие сроки, прямо в понедельник следующей недели, то есть фактически через четыре дня. Егор не понимает, к чему такая спешка, но осознание быстро настигает. Отец просто боится, что на Егора опять что-то не то найдёт, и он сбежит до свадьбы. О ней Егор не рассказывает Шуре на следующий день, на другой тоже. Кажется, будто новость о свадьбе способна разрушить всё в один миг. Шура же может разочароваться даже не в самом факте бракосочетания, а в том, что Егор так нагло и бесцеремонно обманывает наивную девушку, не заслужившую подобного. Вот и приходится молчать и слушать о том, что совсем скоро, прямо в понедельник следующей недели, Шура со своей командой покинет город. — У тебя есть время подумать… Никто из моих не будет против новенького, — говорит Шура в воскресенье. — Я буду ждать твоего решения. Лёв, приму любое и не обижусь, просто буду очень скучать, — он называет Егора не именем того, а этим прозвищем «Лёв», появившимся из-за сходства волос Егора со львиной гривой. Егор кивает и проводит всю ночь в раздумьях всю ночь, а за час до свадьбы поддаётся странному порыву. Егор нагло пользуется тем, что на женихов многим всё равно и непонятно зачем принимается собирать вещи, рукописи, драгоценности и какие-то монеты в сумку, а сам «прячется» в мешковатую одежду. «Я не пойду за Шурой» — думает Егор, когда покидает пределы имения и почти что бегом отправляется в сторону парка, где на этот раз почти нет людей. Конечно, половина из них готовится к свадьбе младшего сына графа Бортника, ещё не зная, что он пропускает всю подготовку. Егор нервно потирает переносицу, опускается на скамейку и нервно хихикает. Он должен вернуться обратно, надеть тот дурацкий в своей пафосности костюм и начать играть роль приличного жениха. Да только сердце противится этому долгу и всё продолжает рваться к Шуре. Разум впервые согласен с таким решениям, он говорит, что иначе несчастными будут сразу два человека. Из размышлений Лёву выдёргивает голос подошедшего Шуры. Он привычно здоровается, заходит издалека с очевидным намерением узнать ро решении Егора. Тот неожиданно даже для самого себя рассказывает о сватовстве и о скорой свадьбе. После чего подытоживает тем, что совершенно не знает, что делать дальше, ведь мучить себя и девушку не хочется от слова совсем. — А хочешь сбежать? Вот прямо сейчас сбежать со мной. Я как раз отплываю через час. За это время успеем представить тебя и назвать другим именем, — говорит Шура после нескольких секунд молчания. — У меня свадьба, — тяжело и измученно вздыхает Егор, не понимая, зачем он напоминает о ненавистном факте, который никогда не сможет сдержать от побега с Шурой к манящему морю. В ответ Шура качает головой и по-хозяйски так закидывает руку на плечи Егору. Тот невольно улыбается и прикрывает глаза. Всякие сомнения, препятствующие побегу, медленно рассеиваются. Они кажутся какими-то мелочными рядом с Шурой. Он просто в очередной раз только сильнее убеждает Егора в том, что он испортит жизни людей. Если останется. В случае побега отец побесится лишь пару месяцев, а потом облегчённо вздохнёт, ведь ему больше не придётся мучиться с «неправильным» сыном и его пассивностью по отношению к миру. — Я спрашиваю не про свадьбу, а про побег. Так ты согласен? Ты сможешь приспособиться, я помогу, клянусь тебе, Лёв, — шепчет прямо на ухо Шура, не отпуская, не давая возможности отказаться. Егор поворачивает голову в сторону имения и понимает — он не хочет туда возвращаться. Там нет ничего, что может заставить отказаться от предложения. На старшего брата глубоко всё равно, отец не вызывает тёплых чувств, а маму просто жаль, но не более того. Зато рядом с Шурой хорошо. Егор чувствует себя живым и нужным не только из-за кровного родства, а просто так. — Я согласен, — в конце концов говорит Егор, поправляя лямку сумки на плече. — Давай, веди меня, мой капитан. Шура усмехается, взъерошивает «гриву» Егору, после чего быстро целует того в щёку и называет другим именем, «Лёвой». Дальше Егор слишком боится быть пойманным, чтобы запомнить хоть что-то чётко. Однако уже совсем скоро, Егор, нет, теперь уже Лёва, держит Шуру за рукав рубахи, глядя в сторону имения, где наверняка разворачивается жуткая паника. — Спасибо, — улыбается Лёва, а в ответ его «гриву» превращают в некое подобие гнезда.***