Несчастный случай

      Кевину пришлось стоять возле его кровати очень долго, сложив руки на матрасе и уложив на них голову. Эндрю отказывался поворачиваться к нему. — Отвези меня на стадион. — в очередной раз пробует Кевин, тыкая кончиком пальца в тёплую спину. — Нет. — Присмотришь за мной. — он мягко трогает Эндрю за локоть. — Нет. — категорически заявляет Миньярд, дёргаясь от руки Дэя. — Я же неуклюжий, помнишь? — Кевин толкает его в бок.       Враньё. Твоей грации ещё поучиться. — Заебал меня трогать. — выплёвывает Эндрю, прижимаясь животом к стене, чтобы минимизировать площадь соприкосновения длинных ручищ Кевина к своей коже. — Ещё раз коснёшься — руку сломаю.       Я вру, и мы оба знаем это.       Даже если захочу, я тебя не трону, Кев. Ты — мой друг, моя семья, я тебе не наврежу. — Кто скажет мне остановиться?       Ты сам знаешь, когда тебе хватит. А если не знаешь, это твои проблемы. — Кто присмотрит, чтобы я не травмировал руку? — не сдаётся Дэй.       За тобой не нужно присматривать лишь там, на поле. Ты прекрасно знаешь, что будет, если ты лишишься ещё и правой руки. Если травмируешься, сам будешь расхлёбывать.       Кевин встаёт на цыпочки, тянется через матрас и легонько целует светлый загривок. — Ты нужен мне, Дрю. — тянет Дэй просящим голоском.       Ай.       Миньярд дёрнулся, словно его шибануло током. Он ненавидел это слово всеми фибрами переломанной души — почти так же сильно, как слово на букву «п». Но глубоко внутри, — там, где стоит стеллаж с забитыми его любимыми книгами полками, — он желал быть важным и нужным кому-то. Особенно сейчас, когда Его нет, когда сам Эндрю нуждается в том, кто будет нужен ему и кто сможет позаботиться о нём, и кому он будет нужен и о ком он будет заботиться.       Кевин знал об этом; знал, что это слово делает с ним, если сказать шелестящим шепотом, потому и произносил. Эндрю ненавидел экси, и Кевин тянул его на поле, произнося волшебное «ты мне нужен». Ненавидел Кевина и его щенячьи глаза цвета верделита, когда он хочет от Дрю чего-то, и Дэй смотрел на него, сдвинув брови в мольбе и по-детски надув пухлые губы со вкусом карамели, и говорил «нужен мне» просящим шепотом. Смотрел грустными глазами, и Эндрю ломался. Каждый грёбаный раз, когда зелёные глаза становились такими печальными, нежными и просящими, что в них можно было рассмотреть дрожащую слезинку, он ломался. Он ненавидел такой взгляд, ведь слезинка Кевина была дрессированной — Миньярд знал об этом, но ничего не мог с собой поделать. Его Королева в беде, такие дела…       Кевин целовал его в затылок и Эндрю ломался. Он был готов сделать для Кевина всё, о чем тот попросит, и Дэй пользовался этим, вертел Миньярдом как вздумается — чтобы отвёз его на ночную тренировку, чтобы вышел на поле, чтобы сделал вид, что ему не плевать на экси… До встречи Эндрю с Нилом Дэй часто проделывал такие вот фокусы, но с того дня, как Миньярд врезал Джостену клюшкой по ребрам, на Эндрю этот взгляд и слезинка действовали всё реже и реже. А теперь, когда Нила больше нет… — Эндрю снова зависим от Кевина, его дрессированной слезинки и невесомого поцелуя в ямочку на задней поверхности шеи. Потому что он нужен Кевину, а Кевин нужен ему.       Да, Эндрю ненавидел, когда его используют… но ведь это Кевин, его славный дурашка Кевин Дэй, его глупый и сладкий, его маленький и нежный, его ласковый и робкий Кев… и этот умоляющий взгляд и просящий шепот заставляли Миньярда чувствовать себя нужным, необходимым… — Ненавижу твою тупую физиономию. — обреченно выплёвывает Эндрю, переворачиваясь к нему и придвигаясь ближе к краю, чтобы видеть красивое лицо с россыпью нежных веснушек под глазами на расстоянии тридцати соблазнительных и опасных сантиментов. — Знаю. — отзывается Кевин, улыбнувшись. — Поехали. — шелестит он просящим шепотом. Эндрю минуту не двигается, близоруко щурится, рассматривая в полумраке тёмно-зеленые глаза и россыпь веснушек под ними и закушенные пухлые губы, которые последний раз целовал… когда? Кажется, полтора года назад. Да, ровно перед тем как Кевин взял из его рук папку с видеозаписью матчей Нила Джостена, он поцеловал Кева последний раз: обнял щеки ладонями, уперся коленом в сиденье дивана меж разведенных бёдер и наклонился к его губам, оставляя прощальный робкий поцелуй…       Эндрю зажмурился и помотал головой, стряхивая с себя воспоминания как крошки печенья с кровати. — Поехали со мной, Дрю.       Миньярд закатывает глаза, поднимаясь, и раздраженно цокает языком, показывая, как сильно он оскорблен присутствием Дэя на планете Земля, когда Кевин отступает от лесенки, пропуская его. Двух широких шагов хватает, чтобы пересечь расстояние от кровати до двери спальни, наполненной опарышами и пауками.       Сегодня ночью небо особенное. Звёзды особенные. Хорошо, что Кевин умеет уговаривать. Хорошо, что он знает слабость Эндрю к поцелуям. Миньярду действительно было нужно выбраться из духоты спальни на свежий ночной воздух. Он надолго замирает, задрав голову к черному небосклону — любуется горящими брызгами белого, нежно-желтого и небесно-голубого цвета. Первый раз любуется без Нила.       …Они любили это: выбраться ночью на крышу общежития, расстелить плед и лежать рядом, соприкасаясь плечами и головами. Нил прикасался к звездам подушечкой указательного пальца, вычерчивал фигуры и рассказывал Эндрю истории созвездий. Эндрю курил и всегда слушал: сначала — из интереса, потом — просто чтобы слышать убаюкивающий голос Нила. Иногда он делал намеренные ошибки, уточняя, про то ли созвездие Нил рассказывал какую-то легенду, и, когда Нил исправлял, просил повторить её, чтобы освежить в памяти… просто чтобы он подольше не замолкал.       Они смотрели на звёзды, Нил укладывал голову ему на грудь и слушал мерный стук сердца. Эндрю переплетал с ним пальцы левой руки, а правую кисть запускал в рыжие волосы, пропускал их сквозь пальцы и наслаждался запахом ночи, прохлады и яблок. Нил спрашивал разрешения на лёгкий поцелуй в висок или лоб, и Эндрю всегда отвечал ему «да». Поцелуи были их слабостью: робкие, медленные, глубокие, страстные — всякие. Эти прикосновения были безопасными и приятными, а что ещё человеку нужно?.. — Дрю? — зовёт его Кевин. Миньярд вздрагивает, переводит взгляд на Дэя, с тревогой глядящего на него с переднего пассажирского сиденья. Эндрю снова жмурится и стряхивает с себя воспоминания, прежде чем сердце болезненно заноет. У Кевина тоже были слабости — водка, экси, Нил, Эндрю и его прикосновения.       Эндрю был слабостью Кевина, … а Кевин — слабостью Эндрю. — Это — место Нила. — глухо произносит он, не двигаясь. Кевин мгновенно краснеет, роняет неловкое извинение и перебирается назад. Миньярд постукивает пачкой по ладони и извлекает две сигареты: одну зажигает и прикуривает, другую закладывает за правое ухо. Он ложится на асфальт и курит, глядя в небо и ощущая рядом тепло тела Нила Джостена.       Миньярд заводит двигатель, — Мазерати приветливо урчит, здороваясь с хозяином, — и плавно нажимает на педаль газа. Во время поездки он иногда стреляет взглядом в притихшего Кевина: тот осознанно вжимается в спинку и впивается пальцами в сиденье, (он делал так два года назад, чтобы случайно не прикоснуться к распаленному Эндрю, когда было их «ничего»,) воображая себя в черном BMW, в которое Эндрю вбухал херову тьму денег, в кресле, в которое Эндрю вжимал его, впиваясь в губы поцелуем, опаляя кожу горячим дыханием и царапая кадык режущим краем зубов, до того судьбоносного дня, когда им в руки попали письмо и папка от тренера Эрнандеса с записью игр Нила Абрама Джостена, — человека, которого не существует. Воображает, желая почувствовать призрачное тепло рук Миньярда на спинке по обе стороны его шеи. Воображает, желая снова оказаться «никем» с Эндрю.       На сидении BMW была маленькая складка — там, где Кевин прижимался металлической биркой на кармашке джинсов, всякий раз, когда на него надавливали, когда Эндрю растягивал его двумя пальцами, блестящими от смазки, и ухмылялся своей острой и опасной улыбкой, глядя на раскрасневшегося, мечущегося, возбужденного Кевина, что смотрит на него из-под по-девичьи длинных и красивых ресниц.       Кевин вываливается из машины как мешок с картошкой. Слишком неуклюже для него. Дэй нервничает, Дэй трясётся. Он на взводе. Эндрю неспешно выбирается из машины, кладёт левую руку на дверцу, а правую — на крышу автомобиля, и смотрит на звёздное небо.       Бисеринки напоминают ему брызги капель спермы Нила на черной футболке с «AC/DC», которая была у Миньярда в фаворитах, когда Эндрю толкнул его к стене и первый раз запустил руку ему под бельё на маленькой кухне Джостена и Бойда, и безжалостно сжал в кулаке горячую напряженную плоть. Его ладони впервые были такими тяжёлыми и горячими. Он ощупывал грудь Нила через ткань футболки, запоминая каждую метку-шрам. Нил успел сипло прошептать его имя, прежде чем Эндрю довёл его до пика и двумя пальцами сжал под головкой, заставив кончить. Жемчуг заблестел на груди и животе. Тогда Эндрю не было до этого никакого дела. Его пальцы с силой вдавились Нилу в грудь. Он дрожал рядом с Нилом, дрожал, прерывисто дышал и ласкал свой разрывающийся от напряжения и желания член. Нил сказал, что ему не стоит возвращаться к Хэммику и Дэю в таком состоянии. А он и не вернётся, не сейчас. Миньярд велел ему заткнуться. Последние рваные движения, и на ладони лужица спермы. Нил притягивает его для поцелуя, но Миньярд терпит не больше секунды, а потом вырывается, сжимает кулак, чтобы испачкать пальцы, и оставляет на Джостене свою метку — вытирает ладонь о его футболку.       Один-один, Джостен.       Конечно, он постирал её в тот же день (пока Ари, Кев и Ники не заметили белое на ткани с «AC/DC»), но перед этим запомнил расположение мутных пятнышек и потом пальцами правой руки водил по призрачным отметинам, рисуя созвездия, когда лежал на кровати, подложив левую под голову, и глядел в тёмный потолок. Иногда он позволял себе опускать руку ниже резинки спортивных штанов и сквозь ткань поглаживать подушечками пальцев пульсирующий пах. Иногда запускал её под бельё и медленно двигал рукой, мысленно повторяя имя Десятого номера. Иногда закрывал глаза и думал о Ниле — мокром, обнаженном, замотанном в мусорные мешки, беспомощном, доверяющем и тёплом. О Ниле, которому упирался рукой в бедро, чтобы не дать упасть или опуститься. О Ниле, которому целовал внутреннюю поверхность бедра. О Ниле, который зарывался пальцами ему в волосы и старался быть тихим, но быстро сдавался и стонал во весь голос, вызывая мириады мурашек в теле Эндрю. О Ниле, который хотел, но не толкался ему в кулак. О Ниле, которому в ванной посасывал головку и брал всю длину. О Ниле, который не позволял себе вольностей, уважал границы и не пытался управлять. О Ниле, который всегда был снизу. О Ниле, который кончал, оттолкнув его от себя, чтобы ни одна капля не задела язык, губы, лицо и шею, если Эндрю отсасывал, и грудь, если Миньярд дрочил ему, обхватывая пульсирующий орган горячими пальцами…       Иногда Эндрю кричал. Кричал его имя, размашисто и быстро лаская себя. Кричал, когда никто не слышал. Бился и извивался, сжимая стояк в кулаке. Кричал его имя и изливался на шорты и футболку, переворачивался на живот и кончал на простыни. Кричал, когда ещё не было их «ничего», но когда Нил уже был проблемой, когда ещё не стал для него «ничем», но когда Эндрю уже хотел «ничего».       Кончал на простыни, а потом часами лежал на животе, спрятав нос в сгибе локтя и едва не ревел, опасаясь ужасного — он хочет не живого человека, а эффект таблеток.       Кевин отпирает ворота и оборачивается, посылая Эндрю вопросительный взгляд. Миньярд игнорирует его несколько минут, глядя на звёзды. Острый взгляд ловит падающую звезду. Пока она не сгорела в атмосфере Земли, Миньярд зажмуривается и загадывает желание.       Хочу, чтобы Нил был жив.       Кевин переодевается, тяжело дыша — его вот-вот накроет из-за лезущих в голову непрошенных воспоминаний. Он наивно надеялся, что выплакал все слёзы после опознания и вечера «мне есть, что сказать о Ниле Джостене». Он надеялся, что уже сотню раз подумал обо всём, что касалось Нила, в первые две недели после его смерти. Но Кевин ошибся. Он не может не думать о Ниле Джостене.       Джостен… Друг…       Кевин роняет шлем и падает на колени. Слёзы текут по лицу. Так больно ему не было даже от ударов Рико. Нечто похожее он ощущал, когда под горячую руку Мориямы попадал его маленький Жан…       …но с Нилом всё было иначе. Он бился, кусался, царапался, лгал, защищался, располагал к себе, отдавал всего себя, чтобы спасти Лисов, — не себя, а их. Он был другим. И игра никогда не будет прежней без Нила… Но, что в разы хуже, жизнь Кевина больше никогда не станет прежней.       …без Нила Джостена он совсем расклеился. Нил пришёл в команду и изменил его, сделал сильнее, профессиональнее, гибче… Зачем теперь это нужно? Зачем это нужно без Нила?!       Кевин отрабатывает удары по воротам правой рукой, один за другим укладывая мячи в центр разделенных на восемь воображаемых квадратов ворот. Эндрю сидит на шестом ряду и смотрит на свои кроссовки. Дэй понимает, что ему больнее, что он не хочет никого видеть, не хочет говорить, но Эндрю нужен ему сейчас — не на трибунах, а на поле, на воротах. Он нужен Кевину здесь, рядом. Так близко, как только Эндрю сможет подпустить его теперь. Близко, чтобы ощущать ненависть к смерти, к экси, к Дэю, и протест. Кевину необходимо видеть его: напряженные плечи, потухшие после гибели Нила глаза, чуть приоткрытые губы.       Кевин не знал, хватило ли хоть кому-то наблюдательности, чтобы увидеть изменения в глазах Эндрю. Когда к нему пришёл Кев, янтарные глаза были пустыми и стеклянными, иногда в них просматривалось раздражение и ярость. Когда появилось их жаркое «ничего», Кевин стал замечать что-то, отдаленно напоминающее заинтересованность и, самую малость, нежность, когда Эндрю коротко взглядывал на него. Губы оставались тонкой, невыразительной линией…       Когда к ним приехал Нил, Эндрю изменился. Напряжение густым облаком окружало его, и Кевин чувствовал, что это перерастёт в самый настоящий шторм с молниями и градом размером с куриное яйцо, чувствовал, что Дрю вот-вот взорвётся. В янтарных глазах стали всё чаще проскакивать эмоции и чувства. Апатию сменяли интерес, злость, ненависть, раздражение, гордость, печаль, безразличие, боль. С приходом Нила Джостена в Эндрю словно внесли что-то качественно новое, неизвестное. Нил стал обновлением. Кевин не знал тогда, каким словом назвать всё это непонятное и непривычное. Теперь знает — влюбленность. Всё оказалось так просто, а с Эндрю просто не бывает, вот почему его так сложно было разгадать. А Нил смог. Нил разгадал. Потому что у Нила тоже было то самое слово, которое даёт душе покой, мешает спать по ночам, заставляет нервничать, хотеть постоянно быть рядом с Эндрю, чаще радоваться, оставаться с ним наедине, улыбаться ему. Нил тоже был влюблён.       Теперь, когда Нила не стало, Эндрю умер. Внутри, глазами, эмоциями, сердцем, душой. Эндрю Миньярд умер, когда увидел мёртвое серое тело на столе судмедэксперта. Умер повторно на похоронах. Эндрю умер, когда увидел падение Нила в вырытую яму. Умер, когда никто не стал слушать его. Умер, когда посмотрел запись… Эндрю больше нет. Он перестал существовать в то самое мгновение, когда Нил сорвался в бурлящую пустоту. Эндрю Джозеф Миньярд умер вместе с Нилом Абрамом Джостеном.       Кевин посылает один мяч за другим, даря ему хвост из ревности и ярости. Каждый находит свою цель, но этого недостаточно. Кевину нужно сопротивление. Ему нужен соперник. Ему нужен… — Эндрю! — громко зовёт Кевин. Миньярд поднимает голову, услышав нетерпеливо произнесённое имя. Дэй делает жест правой рукой, подзывая его. Миньярд не двигается с места. — Дрю. — снова зовёт Кевин, теряя терпение. Снова стена безразличия и игнора. — ТЫ НУЖЕН МНЕ ЗДЕСЬ!       Эндрю медленно поднимается со скамьи, идёт в раздевалку и возвращается во вратарской экипировке меньше, чем через шесть минут. Он хлопает дверью из оргстекла, давая понять, что оскорблён и разозлен запрещенной репликой Кевина, но послушно встаёт на ворота без пререканий. Дэй кивает, сигнализируя о готовности к броску. Эндрю не двигается, когда мяч пролетает рядом с виском. Вратарская клюшка, которая превосходит самого Дрю в росте, лежит на его плечах. Миньярд смотрит сквозь живот Кевина и не реагирует на пропущенные мячи, красный свет, вспыхивающий за спиной, и сигнал игровой сирены.       Дэй с силой бросает мяч ему в голову — тот отскакивает от шлема, голова Эндрю дёргается назад как у сломанной куклы. Слух Кевина улавливает страшный щелчок.             Миньярд пошатывается.       Кевин внутренне умирает.       Клюшки падают из рук.       Дэй оказывается рядом с Дрю за мгновения, подхватывает его под руки и сажает на пол. — Эни, слышишь меня? Блять, Эндрю! Открой глаза, грёбаный олень! — Кевин стаскивает с него шлем и бросает в сторону. — Если ты прямо сейчас не встанешь, я, блять, сломаю твои грёбаные ноги! — он бьёт его по щекам, пытаясь привести в сознание. — Эни, поднимайся! Эни-Эни-Эни… — Легкие толчками выпускают воздух; Кевин давится слезами и слюной. Он раскачивается из стороны в сторону, укачивая на руках Миньярда. — Эни, мой хороший, мой дорогой, мой сладкий, скажи что-нибудь! Пожалуйста!       Тело на руках становится очень тяжелым, и Кевин уже не может удерживать Миньярда в сидячем положении — ему приходится уложить Дрю на лопатки и нависнуть над ним, роняя слёзы ему на шею и щёки. — Эни… — дрожащим шепотом зовёт Кевин, прижимая защищенные перчатками ладони к его щекам. — Я сказал это слово, слышишь? ПОЖАЛУЙСТА-ПОЖАЛУЙСТА-ПОЖАЛУЙСТА! Открой глаза и врежь мне, ну! Встань и оторви мою тупую голову! Я не перестану повторять его, пока ты не поднимешься, слышишь? — кричит Кевин, быстро стирая с щёк Миньярда горячую влагу своих слёз. — Эни, пожалуйста!       Тишина парализует его. Слёзы ослепляют.       Это конец.       Он сломал ему шею…       Он убил Дрю…       Убил грёбаным ударом мяча.       Кевин закрывает рот ладонью, чтобы не закричать. Как будто кто-то может его услышать… Правая рука прикасается к ещё тёплой щеке Эндрю. — Никогда. Так. Не. Делай. — хрипит Миньярд, скривившись, и отталкивает его руку.       Облегчение обрушивается на Кевина вместе с яростью и паникой. — Идиот! — рычит Дэй, толкая его в плечо. — Меня чуть удар не хватил! — Сам идиот. — отзывается Миньярд, медленно приподнимаясь на локтях. — Блять, Дэй! — он трёт шею правой рукой. — Дай взглянуть. — Кевин тянет к нему руки, мгновенно остывая. — Убери от меня свои грабли! — с омерзением гаркает Миньярд, отталкивая руки Дэя. — Заткнись и дай посмотреть! — рычит Кевин, перехватывая его запястья. — Что, прямо здесь? — Эндрю выразительно смотрит на него.       Дразнит, — понимает Дэй и закатывает глаза. — Помоги встать. — Миньярд протягивает ему руку. Кевин поднимается и рывком ставит друга на ноги. Эндрю ведёт в сторону от резко изменившегося давления, и Кевин хватает его за локоть, не давая снова оказаться на полу. — Пойду в раздевалку. — Дай мне минуту, уберу мячи. — Жду там. — Проводить тебя? — с тревогой и стыдом спрашивает Кевин, опустив взгляд. — Я что, похож на хрупкую девицу? — Ну… — Дэй запускает пальцы в тёмную шевелюру. — Что за пауза?! — возмущенно восклицает Миньярд, упирая руки в бока. — Кевин Дэй, ты, что же, считаешь меня девчонкой? — Нет-нет, что ты! — открещивается Кевин, выставляя руки в защитном жесте. — Просто ты… оказался более хрупким, чем я предполагал… — Хрупким? — Эндрю наклоняет голову и вскидывает брови. — Хрупким… — он пробует слово на вкус, перекатывая буквы на языке. — Как кто? — Как хрустальная сова? — пожимает плечами Кев. — Сойдёт. — небрежно махнул рукой Миньярд. — Не задерживайся.       Кевин собрал мячи и вернул их в корзину, подхватил клюшки и припустил к двери в раздевалку. — Мне всё ещё больно. — грубо обронил Эндрю, потирая шею. — Прости, мне жаль, что так вышло. — промямлил Кевин, густо покраснев. Миньярд выдержал паузу и бросил: — Всё ещё болит.       Дэй сел на противоположный край скамьи. — Как я могу загладить свою вину? — Загладить… — задумчиво протянул Эндрю, прижав пальцы к подбородку и глянув в потолок. — Хочу твои руки на своих плечах и шее. Сейчас. — Ладно. — бесцветно отозвался Кевин. — И помоги переодеться.       Эндрю, раздетый Кевином по пояс, растянулся на скамейке, устроил голову на скрещенных руках и закрыл глаза. Кевин перебросил ногу через скамью и завис над талией Дрю. Холодные пальцы дрогнули, прижавшись к тёплой коже. Миньярд тоже вздрогнул, ощутив на плечах страшный холод. — Убери от меня свои ледяные клешни! — брезгливо воскликнул Эндрю. Кевин отдернул руки и быстро потёр их о бёдра, восстанавливая кровообращение. — Вот так нормально? — спросил он, одним пальцем тронув плечо Эндрю. — Да.       Руки Кевина начали разминать плечи — пальцы вдавливались в кожу и кружили, лаская тело массажными движениями. Со временем он ощутил как Эндрю расслабляется под его руками и сам подставляет под пальцы Кевина те участки кожи, которые хочет, чтобы он обласкал, и тихо урчит, как котёнок. Дэй смещает руки ближе к шее Эндрю и тот шипит сквозь зубы. — Тебе больно? — Нет. — огрызается Миньярд. — Продолжай.       Кевин легонько оглаживает его затылок, но даже эти почти невесомые прикосновения дарят дискомфорт его другу. Дэй убирает руки, и Эндрю рычит, возвращая их на свою шею. — Вправь позвонок. — Я не хочу делать больно. — Ты уже сделал, Кевин. Поздно пить боржоми, когда почки отказали. — замечает Эндрю. Кевин ощупывает шейный отдел позвоночника и находит вылетевший позвонок. — На счёт три. — предупреждает Дэй, придавливая большой палец к коже слева от позвонка, а ладонь правой прижимая к шее Миньярда. — Раз… Не втягивай шею в плечи, расслабься. Больно будет всего секунду. …два… — он резко нажимает на позвонок, ставя его на место. Эндрю вскрикивает. От боли его подбрасывает над скамьёй. — …три. — Кевин опускает руки. — Грёбаный лжец. — легкие судорожно сжимаются и разжимаются, Эндрю выдыхает два слова толчками вырывающегося воздуха. — Очень больно? — пристыженно мямлит Кевин. — А ты представь, что тебе байкер на яйца наступил. — рычит Миньярд. — Больно, Кевин? — Извини. Глупый вопрос. — соглашается Дэй, поморщившись от фантомной боли. — У тебя есть крем или масло? — Что? — Сделай мне массаж. — он прикрывает глаза и укладывает голову на скрещенные руки. — И я тебя, так и быть, прощу. — Но у меня ничего нет… — Тогда импровизируй. — цедит сквозь зубы Миньярд. — Ты что же, хочешь, чтобы я выдавил тебе на спину смазку? — М-м-м, чем она пахнет? — спрашивает он, не размыкая век. — Идиот. — обреченно выдыхает Дэй. — Интересно… Делай, Кевин. Я хочу массаж. — Я куплю тебе сертификат в массажный салон. В самый крутой. — Мне не нужен сертификат. — раздельно произносит Эндрю. — Мне нужны твои руки и ты, готовый загладить свою вину. — говорит он. Кевин не отвечает и Миньярд оборачивается к нему. — Я привёз тебя сюда, вышел на поле, когда ты попросил. Кевин, посмотри на меня. — зеленые глаза устремляются к янтарным. — Мне нужны твои руки. Мне нужен ты.       Кевин зависает над его талией, встаёт на колени и благодарит Бога, за то, что дал ему такие длинные ноги — опустившись на пол, он всё равно висит над поясницей Миньярда, не касается его. Дэй стягивает перчатки и щелкает крышкой смазки. — Я даже спрашивать не буду, почему ты таскаешь её с собой. — усмехается Миньярд. — Заткнись? — предлагает Кевин, заливаясь краской. — Стой. — останавливает Эндрю, когда капля смазки падает ему на спину. — Сними экипировку. Не хочу видеть оранжевое. — Я у тебя за спиной, а у тебя закрыты глаза. — Так и будешь пререкаться, или сделаешь, о чём прошу? Тебе же самому хочется. — Не хочется. — возражает Дэй. — Я чувствую. — Бред. Я к тебе не прикасался. — В этом нет необходимости. — заверяет Миньярд. — Раздевайся.       Кевин стягивает джерси, снимает нагрудник и наплечники, оставаясь, как Миньярд, в одних лишь шортах. Он выдавливает смазку ему меж лопаток и начинает растирать ровную спину. Смазка холодит кожу и скользит как нельзя хорошо. Эндрю довольно быстро расслабляется и тихо урчит от удовольствия. Но стоит рукам Кевина приблизиться к его шее, он шипит и кусает губы. Ладони отдаляются от больного места и Эндрю снова останавливает его. — Стой-стой. Вернись. Дави сильнее. — просит Миньярд. — Тебе же больно. — Я так хочу.       Кевин послушно возвращает руки на его шею, надавливает и разминает. Эндрю болезненно стонет и дрожит под ним. Дэй перемешивает надавливания с трепетными касаниями и с губ Миньярда срывается стон — протяжный, сладкий, тягуче-медовый. Ему нравится. Кевин чувствует на своих губах улыбку и смещает руки на его лопатки. Смазка высыхает; Кевин выдавливает на ладонь прозрачную горку и упивается судорожным вздохом, сорвавшимся с губ Эндрю, когда кожи касается холодное. Прикосновения Кевина превращаются в сплошные поцелуи. Лопатки, плечи, талия — каждая клеточка обласкана теплыми пальцами. — Эндрю, можно… — но Дэй не успевает задать вопрос. Миньярд выползает из-под него и встаёт на ноги. Кевин, заведенный и разочарованный, садится и разминает затёкшие пальцы. Рука Эндрю оказывается у него в волосах, сжимая и оттягивая. Дэй с тяжестью смотрит ему в глаза. — Можно что? — Ничего. — сухо отзывается Кевин. Эндрю подходит вплотную и наклоняется к нему. — Я больше не повезу тебя на стадион. — шепотом сообщает Миньярд. — Извини меня. — так же тихо отзывается Кевин. — Я, правда, не хотел. — Знаю. — коротко бросает Эндрю. — Спасибо. — он прижимается губами к губам Кевина, оставляя мимолётный пресный поцелуй. — Мне понравилось.