на кухне пахнет лавровым листом и дедушкиными сигаретами

джисон пинает камень пыльным кроссовком и думает о том, что хочет вцепиться пальцами в ярко-зелёную траву. он хочет рыть тёмную почву, чтобы она настырно забивалась под ногти, хочет остервенело рвать малахитовый покров. ему кажется, что так он сможет заземлиться. ему думается, что так он сможет наконец прочувствовать своё присутствие здесь. в его голове слишком много шуршащих будто фантики от конфет глупостей, а в карманах спортивных растянутых штанов настоящие фантики, разноцветные, глянцевые, помятые. он чует носом и немного лёгкими в воздухе влажность, ждёт нетерпеливо проливной дождь и тихий остаток дня в чуть покосившимся домике с облезлой краской. чан и минхо считают, что молодёжи полезно иногда оторваться от всяких гаджетов и экзаменационных штук, поэтому безапелляционно оповещают джисона о том, что он едет с ними на дачу на все выходные. он не против, если честно, недовольно ворчит только для вида. ему не хочется оставаться в городе и погребать себя под грудой тестовых тетрадей и учебников. его друзья магическим образом рассосались кто куда — хёнджин уехал к своей бабушке в соседний город, феликс с танцевальной командой и тренером отправились на соревнования. даже если бы он нашёл в себе силы вылезти из-под учебных завалов и вышел на улицу, гулять ему было бы не с кем. а одному шляться не хочется, он не любит одиночество, которое тревожно расчёсывает его грудную клетку. — соник, оладушки готовы, — кричит чан где-то со двора. на нос капает первая капля. джисон поднимает голову вверх и смотрит на темнеющие облака. они несутся куда-то далеко вьющимися клубами синего дыма или черничной сахарной ватой. — уже иду, — чуть громче кричит в ответ джисон, всё ещё наблюдая за методично капающими тучами. иногда облака похожи на джисоновы мысли. на первый взгляд бесполезные и далёкие, но на деле нужны в природе, иногда даже красивые и завораживающие. без них было бы слишком пусто и непривычно, без них не было бы круговорота воды и солёных слёз. — иногда меня бесит то, что нельзя залатать дыру в облаках, как дыру в старой крыше, — серьёзным тоном говорит джисон. он ест немного неряшливо и спешно, варенье из смородины капает с жирного оладушка на застеленный клетчатой клеёнкой стол, попутно пачкает округлую щеку с шоколадной родинкой. минхо улыбается и качает головой, сёрпая из кружки, чан растерянно хлопает глазами и смотрит куда-то в самую глубь джисонова темечка, будто пытается забраться в его мозг и понять. — ты у нас такой философ, сонь, — тянет минхо, вставая из-за стола, — дождь тоже нужен, чтобы земля напиталась водой и дала плоды, — он берёт голубую столовую тряпку и вытирает следы от варенья, — а ещё можно гулять по лужам в резиновых сапогах. джисон внезапно вспоминает свои ярко-жёлтые резиновые сапожки из детства, размытые грибным дождём следы цветного мела, которые некогда были красочными рисунками на асфальте, слышит тарахтение старенького телевизора в бабушкиной комнате, голос из передачи сливается с тихой музыкой падающих с крыши капель, в спальне пахнет мазью для больных суставов. в старом доме у джисона был зелёный дождевик, прямо цвета влажной весенней травы, трехколёсный велосипед, который дедушка купил за копейки у добродушного усатого дяденьки с акцентом, миска с зелёными яблоками, выцветший зонт с поломанной спицей и любимая шапка с облезлыми завязками. подросток сглатывает противный ком в горле и начинает активно гонять ложку по кружке. на дне гжелистой посуды растворяются крупицы сахара и тёмно-красные ягоды. шум дождя почти стихает, вдалеке весело чирикает какая-то птичка. джисон часто слышал пение птиц за эти дни. хоть кто-то рад наступившей весне. ему вот самому весной хочется только плотно закрыть шторы в глубине своей комнаты, зарыться в складки одеяла и не слышать никаких признаков жизни за пределами четырёх стен. минхо бывает слишком строгим с джисоном, ругает за то, что тот прошёлся грязными кроссовками по чистому полу, отчитывает за прогулы и найденные сигареты в рюкзаке. он говорит, что второго паровоза ему в доме не хватало для полного счастья, но давиться табаком не заставляет, всё-таки бережёт зубы и желудок своего чада. не смотря на ворчливость и благородные родительские порывы, минхо чувствует любые перемены в джисоне, будто карамельный круглощёкий мальчишка с тонкими ногами и тяжёлым характером — продолжение старшего, его отделившаяся половинка души. именно поэтому он улыбается печально, наблюдая за нервно трясущейся ногой мальчика. — так что, пойдём гулять в резиновых сапогах? — тихо спрашивает он, поглядывая то на джисона, то на чана. чан задумчиво чешет затылок с тёмными завитками и мычит, джисон оставляет ложку в покое и перестаёт трясти ногой. минхо победно скалится, потому что скромно считает все свои идеи гениальными и превосходными. — вы такие странные у меня, ей-богу, — бубнит чан, а потом ворует последний оладий с тарелки, — я вас иногда не понимаю, вы как пришельцы. джисон хихикает и чувствует, как тошнотворный ком в горле и цепкие мысли, от которых долго ноет в грудине, постепенно уходят. ему очень повезло быть инопланетянином именно с этими ребятами. они не всегда понимают его, но стараются изо всех сил. теперь он не один в этой мерзкой холодной луже. — мне кажется, у того холма должны быть самые классные лужи, — наконец подаёт голос джисон, вытирая сладость вокруг рта ладошкой, — мы должны их проверить на глубину. минхо светится, как лампочка, серость неба меркнет на его фоне. он заряжает этот старый домик прадедушки чана и каждый уголок энергией, светлой и цветущей. — сначала помой рот и руки, сладкоежка, — недовольно фыркает чан, — будут тебе глубокие лужи. у чана глаза похожи на тёплое молоко с шоколадным печеньем. в них много любви и надёжности, как и во всём, что мужчина делает. и когда он заставляет джисона надеть под резиновые сапоги тёплые носки, а минхо — не вредничать и взять с собой зонт, он выглядит как самый заботливый человек на свете. хотя почему как? он и есть. лужи в мае действительно классные, по ним здорово бегать в резиновых сапогах. И дожди в мае чудесные, совсем не холодные, не мерзкие. в них можно найти освобождение и надежду на урожай из хороших воспоминаний.