на кухне пахнет лавровым листом и дедушкиными сигаретами

с наступлением осени джисон медленно, словно ложка в банке с мёдом, утопает в хандре и апатии, возможно, в большой луже из тревожности. он взвинчен больше обычного, много молчит и слушает, а иногда взрывается потоком бессвязной болтовни и смешков, чтобы развеять нервозность и нарастающую панику. джисон смотрит на капли дождя, стекающие по грязному стеклу школьного окна, и материт погоду за пасмурность и мокрую одежду после уроков. он не виноват в том, что не взял зонт, даже когда минхо трижды попросил положить его в рюкзак, даже когда прогноз погоды яркими белыми буквами на тёмном фоне с тучами и анимированными каплями говорил ему о том, что целый день ожидаются осадки и гроза. хёнджин говорит, что джисон просто фрик, который всё делает назло и наоборот, лишь бы доказать свою правоту и обособленность от этого мира, сынмин пытается возразить, но замолкает, поджимая губы, потому что почти всегда согласен с разумными мыслями своего долговязого друга. феликс слишком громко защищает честь и достоинство своего названного близнеца, но в конце добавляет, что тот вообще-то правда немного дурак, но обещает поделиться зонтом и даже проводить до дома. джисон молчит и обиженно жуёт батон с маслом, всматриваясь куда-то вглубь столовки, но не в лица своих друзей-предателей. кто вообще придумал идиотские зонты? физкультура стоит пятым уроком, а это значит, что ещё как минимум два после неё джисон будет потным и уставшим. а ещё это значит, что вместе с его классом будет заниматься параллельный. он не имеет ничего против ребят из «б», у него там даже знакомые имеются. но одна «шероховатость» тоже имеется. она почти ростом с джисона, с длинными шоколадными волосами и большими ушами, за что её постоянно дразнят всякие придурки. — эй, лопоухая, ты хоть смотри куда мяч кидаешь, — кричит ханёль из джисонова класса. — а ты руками сначала ловить мяч научись, я уж сама как-нибудь разберусь с бросками, — отвечает «шероховатость», агрессивно кидая мяч в сторону, который летит… прямо в джисонов нос. весь зал мгновенно охает, слыша глухой удар резинового снаряда о кожу и тихое поскуливание. джисон сгибается пополам и прячет голову в колени, чтобы хоть как-то унять звенящую боль. этот день не мог быть хуже, но он стал, прямо сейчас. — господи, сонь, ты жив? — кидается к нему сынмин, оправляясь от шока первым. одноклассники и учитель подлетают к нему следом, охая и ахая. они мелькают в воспалённом и помутневшем мозгу джисона пляшущими пятнами разных цветов и неразборчивых звуков. немного отойдя от удара, он замечает сбоку «шероховатость», которая глотает слёзы и сбивчиво извиняется перед ним. — мамочки, у тебя даже кровь пошла, — завывает она, пытаясь вытереть алый подтёк трясущейся рукой, — простипростипростипрости, я ведь совсем не хотела, — повторяет она, как заевшая пластинка. джисон криво улыбается, как бы приободряя, и поднимает палец вверх: — это был хороший бросок, — выдаёт он, не думая, — не переживай, мне даже почти не больно. но его отмазкам никто не верит, потому что выглядит он, мягко говоря, дерьмово. именно поэтому его волокут в медпункт, хотя толку от этого похода? там толстая медсестра с зелёными тенями и красной помадой максимум предложит ему градусник и полежать на кушетке. но физрук нервно галдит и матерится сквозь зубы, сынмин пытается не мельтешить перед глазами, но нервно щупает всего джисона, будто его поездом переехало, а виновница переполоха впилась в руку и не отпускает, пока не доводит до двери с обшарпанной белой краской. она сидит на стуле рядом с кушеткой даже тогда, когда медсестра говорит о том, что это просто лёгкий ушиб, ничего серьёзного. — голова не кружится? — тихо интересуется девчонка, жалобно поглядывая на лежащего со льдом на переносице джисона. хан посмеивается и сразу же жалеет об этом, потому что нос снова начинает неприятно жечь. приходится погасить в себе порыв веселья и просто легко улыбнуться. — нет, я в порядке, забей, — успокаивает он, — ничего страшного не случилось, до свадьбы доживёт. она всё ещё недоверчиво косится на него, а потом тяжело вздыхает: — подождёшь меня немного, хорошо? я сейчас приду, полежи пока. подросток удивлённо поднимает бровь, но кивает. вряд ли он сейчас поползёт куда-нибудь с раскалывающейся головой, просто отдохнёт и подумает о бренности и несправедливости жизни. вот он — подбитый воин со сломанным лицом, совсем одинокий (потому что медсестра вышла ещё 10 минут назад по каким-то важным делам) пялится в белый потолок с висящей посередине страшной лампочкой и паутиной в правом углу. «как я докатился до жизни такой, спросите вы…» — пролетает в его сознании, и он хихикает сам с себя. наверное, не стоит рассказывать минхо и чану о случившемся, потому что они будут лишний раз волноваться, вызовут скорую, полицию и катафалк, будут носиться по квартире, как беспокойные курицы-наседки… точнее, петухи. джисон снова ржёт сам с себя, но тут же отвешивает себе мысленную оплеуху, потому что нельзя так шутить над своими родителями, которые вообще-то тебя очень любят. и всё же, о травме сказать надо, потому что хан немного ипохондрик, много тревожный и очень много самовнушаемый. это сейчас он играет перед всеми сильного и храброго героя, которому совсем не больно. а когда он будет лежать в своей кровати в 3 часа ночи, ему начнёт казаться, что его подташнивает, голова кружится, и как-то резко жар к щекам прилил, а если у него даже не сотрясение, а кровоизлияние в мозг?! а что если- — держи, это тебе, — возникает из ниоткуда виновница сегодняшнего торжества, протягивая целлофановый пакет, — это в качестве извинения. джисон аккуратно встаёт с кушетки. он берёт в руку слойку с сыром и пакет вишнёвого сока из школьного буфета и глупо пялится на подношение, не моргая. — я правда не хотела попадать в тебя, сонни, — она жалобно дует губы, хлопая длинными полупрозрачными ресницами. и, ох. она серьёзно знает его имя? прямо «сонни»? может, джисону действительно так сильно вдарило мячом, что он попал в кому и теперь видит какой-то волшебный сон? ущипните его, пожалуйста. — ты знаешь моё имя? — тупой вопрос вылетает изо рта совсем незаметно. она застенчиво кивает и отводит взгляд, тушуясь. — ну, да, — прочищает горло джисон, пытаясь исправить неловкую ситуацию, — мы же учимся в параллели, тут все друг друга знают, — он нервно посмеивается, — было бы странно не знать, да? ей становится заметно легче, и сладкая широкая улыбка украшает её маленькое личико. разве законно так мило улыбаться? нет, однозначно нет. жар снова окатывает джисона с ног до головы. и когда он плетётся домой после освобождения от остальных уроков, ему необъяснимо сильно хочется кружиться, как земля вращается вокруг своей оси. капли тихо стучат по крышам зданий, по грязно-серому асфальту, оставляют рябь на поверхности холодных луж, образовавшихся в неровностях и ямах на дороге. капли стучат по ярко-голубому зонту, который захватил с собой чан, перед тем как сорваться с работы после тревожного звонка классной руководительницы. джисон разглядывает полуголые деревья с рыжей листвой, свинцовое небо и вдыхает запах влаги. он рассказывает волнующемуся бану о том, как всё это приключилось с ним, смеётся с причитаний старшего о том, что школа убивает детей, и утопает в переполняющих чувствах, которые он пока не может распознать. уже дома бан наводит ему горячий чай с любимым вареньем, достаёт из морозилки пельмени, чтобы ещё приложить к носу, и много бубнит. — рентген всё-таки сделаем, — кивает сам себе чан, поглаживая многострадальную голову своего ребёнка, — и коту сказать надо, иначе он нас порвёт на британский флаг. — только после смены, — вставляет пять копеек подросток, наслаждаясь лёгкими прикосновениями и заботой, — а то он сорвётся домой сразу же на карете скорой помощи. — или будет истерить до конца рабочего дня, — поддакивает мужчина, посмеиваясь. узловатые пальцы чана приятно почёсывают затылок, перебирают карамельные пряди, пока сам он с лёгким беспокойством смотрит на джисона. внезапно сердце сжимается так сильно от осознания, что о нём на самом деле переживают — его друзья, его родители и… ещё кое-кто. — а чего это ты так заулыбался, сонь? — хитро прищуривается чан. тот ничего не отвечает, только утыкается в широкую грудь и прячет заалевшее лицо. они немного играются и дурачатся, поймав хорошее настроение за хвост, а потом, довольные, укладываются на диван в зале, бездумно переключая каналы по тв и жуя горячие бутерброды. — если честно, — тихо говорит сони, лёжа на чановом плече, — я даже немного рад, что мне прилетел мяч в лицо. мужчина заинтересованно поглядывает на него и ждёт продолжения, чувствуя откровенный и доверительный тон. — мне кажется, она мне… — на середине фразы зубы впиваются в нижнюю губу, намереваясь сорвать корочку, — я никому не говорил, даже сам не понимал, но, думаю, черён мне нравится. чан сначала осоловело смотрит на хана, в потом начинает сиять и светиться, как лампочка в кладовке. он издаёт странный звук, который можно принять за умиление и радость, протягивает руки к щуплому телу и начинает сюсюкаться, щипая и раскачивая из стороны в сторону. после пятиминутного приступа он останавливается и крепко обнимает мальчика. — спасибо, сонь, — счастливо произносит чан. от него пахнет остатками одеколона и мятным гелем для душа, немного бутербродами, которые они недавно ели, и… любовью. любовью, которую он не устаёт дарить тоннами, каждый день, каждую минуту, когда он просто смотрит на джисона, когда он говорит с ним, когда он просто заботится об их семье. — за что? — джисон растерян, но тронут, он крепче вжимается в чана. — за то, что доверяешь мне свои секреты и делишься чувствами, — просто отвечает бан, и в его голосе слышна улыбка. та самая отцовская улыбка, как в первый день их знакомства. они лежат так ещё какое-то время, позволив быть себе любвеобильными и приторными, потому что, по секрету, они всегда такие, очень прилипчивые и чувствительные. потом они снова смотрят какой-то захватывающий сериал про воров в законе и жадно следят за происходящим на экране беспределом. во время сцены очередного насилия чан шмыгает носом и подаёт голос: — минхо расскажешь? — а? — ну, про черён. не думая ни секунды, джисон уверенно говорит «да, обязательно». на свете пока ещё не существует секретов, которые бы он не вверил в надёжные руки и уши минхо. только не в этой жизни. чан снова треплет его лохматые волосы и довольно прикрывает глаза.