Прекрасное далёко, напрасно и далёко; Бессмысленно жестоко, дорогу забудь. Без выхода и входа, к напрасному далёко — В напрасное далёко ты не пройдёшь свой путь.
Pyrokinesis — «Прекрасное далеко»
Утром следующего дня Антон просыпается в отличном настроении. К тому времени, как он сползает с кровати, постель Арсения уже пуста, а самого парня в комнате нет. Пожав плечами, Антон отправляется в душ, чтобы привести себя в порядок перед первым учебным днём. Благо, водные процедуры в детском доме не ограничены, и каждый желающий может в любой момент пойти освежиться. Девчонки так вообще считают, что это — один из главных плюсов «Острова» потому что, как любит говорить Ира Кузнецова: «Лучше уж месяц не жрать, чем ходить немытой хотя бы пару дней». Возможно, так и есть. Антон, честно говоря, не сильно прихотлив и избирателен: есть и есть, не будет — что ж, он перетерпит. Прохладная вода приятно обволакивает кожу, но не выбивает из головы ненужные мысли, коих за ночь, кажется, накопилось ещё больше. Некстати вспоминается разговор друзей в столовой о том, что куда-то пропала одна из воспитанниц детского дома, их одноклассница Надя Авдеева. Вчера за своими размышлениями Антон не придал этой информации значения, а сегодня она почему-то засела в голове. Люди ведь не пропадают просто так, да? Где-то же она должна быть. Так что с ней случилось? Они с Надей действительно неплохо общались, — Антон вообще почти со всеми хорошо общается, людей отчего-то к нему тянет — и то, что девушку удочерили он тоже, как и лучший друг, не знал. Ещё до его заключения Павлом Алексеевичем под домашний арест, он видел Надю в столовой. Та казалась весёлой, рассказывала истории о том, как прикольно заниматься дополнительными занятиями с малышнёй. Интересно, когда её удочерили? Кажется, Антон снова пропустил что-то важное. Вместе с этой мыслью он вспоминает и о том, что случилось вчера. О том, что в детском доме появился новенький, и обо всём остальном, что случилось после этого. И вместе с этими воспоминаниями возвращается стыд за своё собственное поведение. А это уже начинает раздражать. Потому что Антон вообще не помнит, когда ему в последний раз было стыдно за самого себя. И хотя он, конечно, рассчитывал на другое, но единственное, что больше всего волнует его этим утром — это то, как не позволить придуркам-одноклассникам снова начать глумиться над особенностью новенького. Именно особенностью, а не недостатком. Антон понял это для себя ещё вчера ночью, засыпая под тихое сопение Арсения. Он так отвык, что с ним в одной комнате кто-то ночует, — если, конечно, не считать мелкого Васю, который часто приходит к нему среди ночи, жалуется на кошмары и просится остаться на ночь — что прислушивался к дыханию парня на соседней кровати. Ему думается, что познакомься они с Арсением в другой ситуации, то могли бы, наверное, стать друзьями. После своей вчерашней выходки, Антон уверен, что новенький его вряд ли когда-нибудь до конца простит, а уж тем более забудет такое. Антон, конечно, не считает себя защитником обиженных и не мнит себя супергероем без трико, плаща и суперспособностей, просто ему кажется, что защищать тех, кому это нужно — правильно. Должен же он хоть в чём-то поступать правильно, да? Вообще-то он не то чтобы сильный или очень смелый, но пару раз съездить по чьей-то тупой репе всегда не прочь. Было бы странно, если бы он, со своим ростом, мыкался по углам, пока придурки вроде Кирилла и Дениса обижают других. Но нужна ли Арсению его помощь? Да и что, собственно, Антон вообще знает об этом Арсении, кроме того, что он попал в детский дом после смерти родителей — и то, это его личные догадки — и того, что он не может разговаривать? Он понимает ответ на свой вопрос в тот момент, когда стоит у раковины, чистит зубы и слышит за спиной знакомые голоса одноклассников: — Вы его вообще видели? — глумливо ржёт Денис. — Ну какой из него, нахер, калека? Он же слащавей, чем половина наших девчонок. — Реально, — поддерживает друга Кирилл. — Может, он вообще не немой, а просто притворяется? Мол, я бедная сиротка, пожалейте меня. Вы то чё все молчите, пацаны? — он оглядывает собравшихся вокруг ребят. — Неужели, всех устраивает такой расклад? — Да, Иисусе, какой расклад? — закатывает глаза Серёжа Разумовский, завязав рыжие, отпущенные под каре, волосы, в низкий хвост на затылке. — Чё вы вообще так завелись? Он же вам ни хрена не сделал. Или боитесь, что он лучше вас, и его кто-нибудь захочет забрать, а вы так и останетесь никому нахер ненужными?! — Чё ты брызнул, тюбик? — переспрашивает Кирилл, делая шаг к нему навстречу. — А ну отошёл от него, шакал! — встревает Олег Волков, лучший друг и сосед по комнате Серёжи Разумовского. — Только рыпнись, нахуй, в его сторону. Ты меня знаешь, — предупреждающе рычит он. Вот Олег Волков, в отличие от Антона, действительно хорош. Среди старшаков в детском доме парня уважают и даже побаиваются. Этот авторитет он выбил себе кулаками, хотя всегда дерётся только за единственного человека в этой комнате — за Серёжу. — А он не может по-другому, постоянно ищет жертву слабее. Может, уже выберешь соперника, который, хотя бы, сможет тебя на хуй послать? — Антон, наконец, оборачивается на говорящих и замирает как вкопанный, потому что из одной из душевых выходит Арсений, по лицу которого видно, что он тоже слышал всю эту дискуссию. Парень равнодушно смотрит на обидчиков и, пройдя мимо них, принимается чистить зубы, склонившись над раковиной. — На хуй, Шастун, только твоя жопа хороша, — усмехается Кирилл, и несколько человек, включая его дружка, ржут — вылитые гиены. — Заткнись, — руки Антона невольно сжимаются в кулаки, он делает уверенный шаг навстречу обидчику. Арсений тут же хватает его за руку, не давая сделать ещё один шаг, мельком заглядывает ему в глаза и качает головой, прося, видимо, не лезть и не делать глупостей. Но Антон всю свою жизнь делает глупости и собирается, чёрт возьми, оставаться верным себе. — Вы чё, вообще попутали? — сквозь зубы цедит он, пока новенький продолжает тянуть его назад. — Да, отпусти ты меня! — рявкает Антон, вырывая руку и отталкивая парня в плечо. Тот слегка отшатывается назад и упирает в него сердитый взгляд, полный свирепых молний, но Антону вообще-то плевать. У него перед глазами маячит цель, которую нужно поставить на место. — А что, Антош, правда глаза режет? — смеётся Кирилл. — У вас же целая ночь была, чтобы узнать друг друга поближе, — он показывает недвусмысленный жест, проводя языком по внутренней стороне щеки. — Я сказал, заткнись, — рычит Антон, снова надвигаясь на противника. Этот придурок его уже давненько выбешивает и, кажется, одного раза со сломанным носом ему было мало. Другой бы уже давно понял, что не стоит лезть к тем, кого априори не можешь победить, а этот стоит, лыбится, будто зубы у него стальные! Так может, стоит повторить прошлый результат? Закрепить, так сказать. — Эй, эй, эй, парни, — к ним подбегает Дима, который как раз заходит в душевые. Он хватает Антона за локоть и утягивает в сторону от оппонента. — Шаст! Да забей ты на этих уродов. Пусть говорят, что хотят, чё ты лезешь?! Антон ничего не отвечает, вырывает руку из Диминой хватки, кидает злой взгляд на Кирилла и зачем-то на Арсения и пулей вылетает из помещения. Он быстро добирается до своей комнаты, заходит внутрь, хлопнув дверью, швыряет на кровать полотенце, которым вытирал волосы, и, тяжело дыша, опускается в компьютерное кресло. В висках стучит, — так бывает всякий раз, когда он выходит из себя и начинает злиться — а перед глазами стоит глумливое лицо Кирилла, говорящего в его адрес всякую херню. И дело уже не в том, что эти недомерки полезли к Арсению или ещё кому-то. На этот раз они зацепили самого Антона, а это он прощать не намерен ни в коем случае. Он настолько сильно увлекается тем, что пытается подавить неконтролируемую вспышку гнева, что не замечает, как в комнате появляется Арсений. Тот вздыхает тяжело, подходит ближе и кладёт руку ему на плечо, отчего Антон невольно дёргается, уворачиваясь. Арсений тоже вздрагивает, отступая чуть назад. — А, это ты, — Антон ловит на себе взгляд, а-ля «кого ты ещё ожидал тут увидеть, чудила?». — Извини, что быканул на тебя, я не хотел. Всё хорошо, они тебя не трогали? Арсений качает головой и как-то тепло по-доброму растягивает тонкие губы в улыбке. Он прикасается кулаком правой руки к своему лбу, а затем костяшками пальцев этой же руки к подбородку. Антон не знает языка жестов, но этот, кажется, видел в каком-то фильме, который они смотрели с друзьями ещё в прошлом году. — Эмм… Спасибо? — на всякий случай уточняет он, и новенький согласно кивает. — Не за что, Арс. Можно же так тебя называть? — снова кивок. — Отлично. Пойдёшь на завтрак? — Антон улыбается и, дождавшись очередного кивка, поднимается с места и идёт к выходу из комнаты. Они добираются до столовой, берут порции обедов и садятся за свой столик, где уже завтракают Серёжа и Дима. Парни приветливо кивают Антону, косят слегка недоверчивые взгляды на Арсения, — всё таки новый человек в коллективе всегда вызывает недоверие, приправленное любопытством — но ничего, конечно, не говорят. Спорить с Антоном всё равно бесполезно: если он решил взять парня под своё «крыло», то его вряд ли может кто-то переубедить. — Антося! — к их столику подбегает рыжеволосый веснушчатый мальчуган, Вася. Он, радостно сверкнув неровным рядом зубов, среди которых не хватает двух передних, не спрашивая разрешения, запрыгивает на Антоновы колени. — Пливет, Антося. Пливет, лебята, — шепеляво здоровается он. — Привет, бандит, — парень улыбается, потрепав его по волосам. — Мы с одноквасниками сегодня пойдем в лес, собилать сиськи, тебе плинести сиську? — Антон невольно смеётся, как и все сидящие за столом, а мальчишка непонимающе их оглядывает. Вася мало того, что шепелявит, так ещё и картавит. Поэтому то, что он говорит, не понимают половина детского дома. — Ну сиську я себе и сам найду — не маленький уже, — хохочет Антон, и парни за столом снова его поддерживают. — А вот шишку мне принеси, сделаем вместе какую-нибудь поделку, — и щёлкает мальчика по носу. — Ула! Мы будем делать поделку! — радостно хлопает в ладоши Вася, подпрыгивая на месте, чем заставляет Антона скривиться — всё таки не пушинка уже, в шесть-то с хвостиком лет. — Антось, а это кто? — он указывает на новенького, наконец, заметив, что за столом пополнение. — А это мой новый одноклассник Арсений, — парень переводит взгляд на Арсения. — Арс, это Васька, знакомься, — и тут же склоняется к уху мальчишки, тихо-тихо шепча: — Арс не разговаривает, я тебе потом всё объясню, ладно? — проводит пальцами по рту, как бы показывая, что закрывает его на замок. Вася понятливо кивает, и снова смотрит на новенького, задорно улыбаясь: — Пливет, Алсений, — он спрыгивает с ног Антона, протягивая руку новому знакомому, и тот, улыбаясь в ответ, пожимает её. — Мне пола за свой стол, есе увидимся, лебата, — и отбив фирменное «пять» об протянутую Антоном руку, убегает. — Ребзя, а какой у нас первый урок? — решает уточнить Серёжа. — История, — кому, как не отличнику Диме, знать расписание наизусть? Он кидает взгляд на учительский стол, где среди прочих сидит и учительница по истории, Утяшева Ляйсан Альбертовна, жена небезызвестного директора детдома. — Ляся сегодня не в духе, походу. Смотрите, какая серьёзная сидит. — Да они все сегодня такие, — к их столику подходят Оксана и Катя. — Лазарев и Шеминов тоже не очень-то воодушевлённые, — Оксана ставит поднос с едой на стол, чмокает в щёку Серёжу, и, приветливо улыбнувшись Арсению, садится на своё место. Оксана Суркова попала в детский дом одновременно с Антоном и Димой, когда её мать лишили родительских прав. Отца девушка никогда не знала, но утверждает, что он был тем ещё негодяем, потому что бросил беременную маму расхлёбывать все проблемы в одиночку. Ушёл, что называется, за хлебом. Она вообще-то не часто распространяется о том, что случилось, но однажды, когда они выкрали из кабинета Павла Алексеевича коньяк и выпили его своей скромной компанией, всё же проболталась. Как оказалось, её мама пила почти всю сознательную жизнь Оксаны и никогда особенно не заботилась о дочери. Но девушка всё равно её любит и мечтает, что однажды мама заберёт её назад, домой. Антон этого категорически не понимает, потому что, ну какая она мать? Она же не воспитывала девочку совсем. То, что Оксана выросла хорошим человеком — заслуга самой Оксаны и местных воспитателей. Он думает, что уж лучше никаких родителей, чем те, которые уничтожают собственных детей, делая их несчастными. Но это только его мнение, он о нём не распространяется. — Чувствую, что мы умрём сегодня на физкультуре, — с досадой в голосе говорит Катя и плюхается рядом с Димой. — Хоть физики сегодня нет в расписании, а то Лазарь с утра недовольный бегает. Чуть с ног меня в коридоре не снёс и даже не извинился, прикиньте. — А знаете, почему они все такие дёрганные? — Оксана перегибается через стол, чтобы её слышали только друзья. — Я подслушала разговор Воли и Гиены. Они говорили о Надюхе Авдеевой. Помните, я рассказывала, что она пропала? — дожидается, пока ребята кивнут, и продолжает: — Так вот, Паша сказал, что её никто не удочерял, что она пропала прямо отсюда, из детдома. Насколько я поняла, он сам ничего не понимает. Но он общался с полицией, те всё ещё пытаются найти Надю. — Бред какой-то, куда можно сбежать, в нашем-то лесу? — с сомнением спрашивает Серёжа. — Она бы заблудилась к чертям собачьим. — Ну, может, она до трассы добралась и уехала? — Катя ведёт плечами в сомнении. — В любом случае странно всё это. Тох, слушай, ты ведь общался с ней. У тебя, случайно, её номера не осталось? Давайте попробуем ей позвонить. — Думаешь, другие до этого не додумались? — закатывает глаза Антон. — Шаст, ну давай попробуем ей позвонить, что ты с этого теряешь? — Оксана просит почти умоляюще. — Добрачёва, Позов, — раздаётся строгий голос, отрывающий их от разговора. Рядом с ними появляется Павел Алексеевич собственной персоны, и ребята слегка напрягаются. — Вы знаете, что это учебное заведение, а не бордель? А ну хватит облизываться и отсядьте друг от друга, а то, боюсь, вы сейчас совокупляться начнёте прямо тут. — Ну, Пал Алексеич, — хнычет девушка, покраснев, но от Димы, который её обнимает, всё же отодвигается. — Чё вы такое говорите-то? — Вас чё, Гиена Евгеньевна укусила? — хихикает Дима. — Чё за советские настроения? — Договоришься ты у меня, Позов, — мужчина, наконец, расплывается в дружеской улыбке. — Ладно, шучу я, сидите, сколько влезет. Большие уже. Только пока Гиена не видит, иначе у неё инсульт раньше времени придёт. Все начинают дружно смеяться. Гиеной они называют преподавательницу алгебры Кашину Елену Евгеньевну. Она женщина бальзаковского возраста, воспитанная ещё в далёком СССР и там, похоже, застрявшая. Пожалуй, единственный препод в детском доме, которого ненавидят все, без исключения, воспитанники. И половина педагогического состава тоже — Антон в этом не сомневается. — Шастун, а я вообще-то по твою душу пришёл, — обращается к нему Павел Алексеевич. — Жду тебя у себя в кабинете через две минуты. Время пошло, опоздаешь — накажу, — он подмигивает и, попрощавшись с остальными, стремительно уходит из столовой. — Блять, — парень роняет голову на сложенные на столе руки. — Только его мне сегодня не хватало. — А я говорил тебе, чтобы ты даже близко к Кириллу больше не подходил. Воля, небось, про вашу стычку в туалете прознал, — самодовольно заявляет Дима. — Вали давай, а то он и правда тебя накажет. Я думаю, тебе не понравится, мой гетеросексуальный друг. Все, кто сидит за столом, снова ржут, включая Арсения, который прикрывает лицо руками, поймав на себе взгляд Антона, и беззвучно содрогается от смеха. — Фу, Пал Алексеич женатый мужчина вообще-то, — кривится Оксана. — А чё сразу фу-то? Ну любит он молоденьких мальчишек наказывать, что теперь-то? — хихикает Катя. — Шасту вон может, как раз постарше нравятся. — Какие же вы конченные все, — беззлобно вздыхает Антон, закатывая глаза. Он встаёт с места, и смотрит на новенького: — Да хватит ржать уже, всё вообще-то из-за тебя началось. Арсений на это лишь разводит руками, мол, я тут вообще не при чём, и улыбается бессовестно. — Давайте, ребят, пожелайте мне удачи, — просит Антон, возвращая ему улыбку. — Тебе только Божья помощь поможет, друг мой, — хмыкает Серёжа. — И много-много смазки, — добавляет Дима. — Предохраняться не забывай, — вставляет свою лепту Катя. — И булки не напрягай сильно, — подмигивает Оксана, и после этой фразы Арсений ржёт уже откровенно, всё так же беззвучно, сложившись пополам и пряча лицо в ладонях. — Да пошли вы нахер, идиоты, — возмущается Антон, и все в очередной раз начинают смеяться. — Бля, ненавижу вас. Это же не смешно ни капли! — вопреки своим словам, он тоже смеётся и идёт в сторону выхода из столовой, показывая друзьям средний палец через плечо.***
Антон оказался у кабинета директора примерно за полминуты, а потом стоит у двери, пытаясь привести дыхание в норму — он бежал сюда, словно пожарный на вызов. Шутки шутками, конечно, но злить Павла Алексеевича совсем не хочется, а Антон и так задержался за разговорами со своими друзьями-идиотами, потому отведённые ему две минуты стремительно подходят к концу. Отдышавшись, он без стука врывается в кабинет Павла Алексеевича. Тот сидит за своим столом, внимательно изучая какие-то бумаги. Павел, или, как его любят называть дети, Воля — один из лучших преподавателей, которых Антон знает: Высокий, худосочный, с резкими по-французски точёными чертами лица и не свойственными такой внешности добрыми карими глазами, всегда одетый с иголочки, с отменным чувством юмора, строгий, но справедливый — он вызывает у своих воспитанников безграничное уважение. — Шастун, а тебя стучать не учили? — показушно возмущается мужчина, подняв на него глаза. — Нет, не учили, Пал Алексеич, — язвительно улыбается парень. — Спасибо, теперь буду знать. Вы это мне хотели сказать? Я могу идти? Кабинет у Павла Алексеевича просторный, с большим окном в половину стены, дубовой мебелью: шкафами с документами и столом в самом центре. На окнах тёмно-зелёные тюли, на столе светильник им в тон. Напротив стола два кресла для посетителей, за ним компьютерное кожаное кресло самого директора, на столе компьютер и куча каких-то бумаг. С краю стоит фотография жены с сыном. На стенах висят грамоты и награды, полученные за вклад в преподавательство, развитие детского дома и прочее. — Не выпендривайся, каланча, — строго обрывает Павел Алексеевич. — Садись, — он указывает на кресло, стоящее напротив его стола, а сам снимает очки, встаёт с места и, обойдя рабочий стол, опирается на него бёдрами. Дождавшись, пока воспитанник займёт предложенное место, спрашивает: — Ну что, Шастун, что будем с тобой делать? — Вы главное помните, что детей бить нельзя, — снова улыбается Антон. — И кричать на них тоже. У нас вообще-то психика неокрепшая и всё такое… — Я тебе сейчас такую психику устрою, — мужчина закатывает глаза, точно Антон — самое большое наказание в его жизни. — Вот за что ты на мою голову упал, а? Я, кажется, в прошлой жизни младенцев убивал, иначе без понятия, за что мне достался ты. — Ну, вам лучше знать, что вы делали в прошлой жизни, — парень расслабляется, разваливаясь в кресле. — Я свечку не держал… — Шастун! — рявкает мужчина. — Я уже шестнадцать лет Шастун, — бурчит Антон, — чё орать-то сразу? — Достал ты меня, — Павел Алексеевич разворачивает корпус назад, берёт со стола лист бумаги и протягивает его Антону: — Предвосхищая твой вопрос, который застыл в твоих бестолковых глазах: это твоя характеристика от преподавательского состава и воспитателей. Постоянные опоздания, грубое общение с преподами, прогулы, сплошные тройки, драки... Ты совсем берега попутал? — Пал Алексеич, я… — Закрой рот, даже слышать ничего не хочу, — мужчина взмахивает рукой, давая понять, что слово останется за ним. — Я всё ещё тебя терплю, только потому, что я очень хорошо отношусь к Диме, он лично умолял меня не передавать тебя в колонию для несовершеннолетних отморозков и не переводить в другой детский дом. Скоро каникулы, у тебя осталось два месяца, чтобы закрыть все долги по учёбе. А ты, я уверен, даже не начинал готовиться. — Зря вы так, дядь Паш, я… — Да заткнись ты, — Павел Алексеевич качает головой, но всё же улыбается. Он своим воспитанникам многое позволяет, и это пренебрежительное «дядь Паш» не оскорбление или наглость — просто показатель того, насколько дети его любят. Павел Алексеевич для них всех заменяет отца, маму, брата, сестру и просто является наставником — ответственным взрослым, на которого можно положиться. На такого человека всегда хочется равняться. Если быть учителем, то только таким, как он. — Доведёшь ты меня когда-нибудь, Шастун. Ох, доведёшь. Мне тебя ещё целый следующий год терпеть. Что правда, то правда. Если Антона всё же не выгонят отсюда с позором, как беспризорного никому ненужного щенка, то учиться ему тут ещё год. Казалось бы, это всего двенадцать месяцев, но когда парень думает о том, сколько времени ему ещё всё это вывозить, становится дурно. Он вообще не понимает, как его не выгнали за все эти годы, потому что ведёт он себя откровенно отвратительно. Список, который зачитал директор — только верхушка айсберга. Хотя вообще-то понимает, и имена этим причинам, по которым он всё ещё остаётся здесь, а не в местах куда-более суровых: Дима Позов и Оксана Суркова. Они за оболтуса-друга буквально жопы рвут, будучи на хорошем счету у всего педагогического состава и воспитателей. — Я всё исправлю, обещаю, — теперь Антон говорит серьёзно. Павел Алексеевич кивает: — Да знаю я, что исправишь. Мне Дима рассказал, что Кирилл тебя и других задирает постоянно, и потому ты сорвался в конце прошлой четверти. Признаю, я был не прав, когда повесил всех собак на тебя, но и ты меня пойми, ты ж ему нос сломал. А если ты прибьёшь кого-то в следующий раз, мне что прикажешь делать? — Простите меня, Пал Алексеич, — виновато выдыхает парень. — Я не могу обещать, что такого больше не повторится, потому как вы сами учили нас не давать пустых обещаний, но я очень постараюсь больше не лезть в драки. — Ты это… не переживай, мы тебе поможем всё подтянуть, только и ты сам тоже старайся, Шастун, — мужчина берёт ещё одну бумажку со своего стола, снова протягивая её парню. — Я составил тебе список вопросов, которые будут на контрольных по литературе, истории и биологии. Оксана и Дима помогут с ответами и подготовкой. Ох, Шастун, ты своим друзьям ноги целовать должен. Я редко говорю что-то подобное своим воспитанникам, но ты должен держаться за этих людей так крепко, как только можешь. Они за тобой хоть куда пойдут, готовы из любой жопы тебя вытаскивать, ходить и вымаливать для тебя второй шанс. Ты можешь рушить свою жизнь, но постарайся удержать в ней людей. Не просри их. Понял? — Понял, — Антон встаёт с места и протягивает ему руку. — Спасибо вам, дядь Паш. Клянусь, я не подведу ни вас, ни друзей. — Иди на уроки, — Павел Алексеевич улыбается, ответив на рукопожатие. Он начинает говорить снова, когда Антон уже собирается выйти: — Держись за каждого из них, Шастун. Антон выходит из директорского кабинета в растрёпанных чувствах. Он и вправду умудрился нахватать кучу двоек, перед каникулами и сам не представляет, как это расхлёбывать. Спасибо хоть, что у него действительно есть друзья, готовые ему помогать. Павел Алексеевич как всегда прав: Антон, просто обязан за них держаться. У него нет права их всех подвести. С этими мыслями он доходит до кабинета истории, где в коридоре собрались его одноклассники. Все они, впрочем как было и всегда, разбрелись по своим компашкам, каждая что-то оживлённо обсуждая. Только его ребята стоят в тишине, а увидев его, тут же оживляются. — Ну, что сказал Воля? — нетерпеливо спрашивает Оксана. — Да так, — парень машет рукой, решая пока не распространяться. Тем более говорить об этом при новеньком, как-то не хочется. — Давайте, я вам потом расскажу. Урок через десять минут начнётся. — Слышь, Шаст, я чё спросить хотел: Ты, может, расскажешь, что это вообще сегодня такое было, в душевых, — чуть тише уточняет Серёжа. — Ты с каких пор в супергерои заделался? Решил новенького под опеку взять, мать ты наша Тереза? — Серхуль, ты вот сейчас вообще не вовремя этот разговор затеял, — Антон тоже понижает голос, украдкой глядя на новенького, который начинает что-то печатать в телефоне. — Давай, потом поговорим. Арсений как раз заканчивает печатать и протягивает гаджет им. — «Я, может, и немой, но не глухой же. Я вас слышу», — читает вслух Дима и давится воздухом. — Прости Сержа, он у нас немножко… — виновато добавляет он, но договорить ему не даёт Серёжин свирепый взгляд. — Я тут тему повторяю, может, поймаете тишину? — вдруг, вмешивается Катя, видимо, пытаясь закончить этот неловкий разговор, что выходит на ура. Все согласно кивают и тоже утыкаются кто куда: кто в учебники, кто в телефоны. Какое-то время вокруг стоит тишина, нарушаемая лишь негромкими голосами других одноклассников и воспитанников, стоящих неподалёку. А Антон снова уходит в свои мысли, раздумывая о том, что сказал Павел Алексеевич и о том, что учебная четверть началась явно, не так, как он планировал. А ведь на каникулах он строил грандиозные планы о том, как проведёт следующие два месяца учебного года и три месяца лета — это же самые лучшие периоды пребывания в «Острове»: на улице теплеет, уроков становится меньше, появится больше свободного времени. В его планы входило начать уже, наконец, отношения с Ирой, потому что больше у него может не быть даже шанса заполучить эту девушку. Они переписывались все каникулы, планировали провести время вместе, как только девушка вернётся с олимпиады. А по итогу он с ней ещё даже не поздоровался, и она наверняка на него сердится. Ещё он думает, что надо бы потусоваться как следует с друзьями. Им остался последний год вместе, а потом они все разъедутся по разным городам, может, даже странам, если повезёт. И кто знает, увидятся ли они ещё. Они, конечно, могут хоть тысячу раз обещать друг другу, что не потеряют контакт, что обязательно будут общаться. Но жизнь ведь непредсказуема: никто не знает, как она перевернётся через год. Сейчас самое счастливое время в их жизнях. Потому что следующий год будет Адом со всей этой подготовкой к ЕГЭ, выпускными и прочим сумасшествием под кодовым названием: «вступление во взрослую жизнь». У самого Антона уже давно есть план на ближайшие несколько лет. Он хочет свалить жить в штаты, там — как ему кажется — больше перспектив. Парень с самого детства мечтает стать переводчиком и работать на какое-нибудь крупное агентство. Это, естественно, только мечты, которые ещё нужно постараться воплотить. Но ведь большое начинается с малого, да? Он выныривает из раздумий от того, что Арсений, всё это время стоящий слева от него, легонько хлопает его по плечу. Антон переключает внимание на него, и парень протягивает ему телефон, указав на экран, мол, читай: «Девочка рядом с окном справа от нас смотрит на тебя уже десять минут». — А, это Ира, — шёпотом поясняет Антон. — Мы с ней, вроде как, вместе. Арсений снова берёт телефон в руки, набирая ответ: «Вроде как?». — Это долгая история, — улыбается парень, а Арсений снова начинает что-то писать: «Она красивая». Вместо ответа Антон кивает и оборачивается на девушку, встречаясь с ней взглядами. Та спешит отвернуться, состроив крайне обиженный вид. Арсений прав — Ира действительно очень красивая: миниатюрная, стройная, светловолосая, с большими карими глазами и красивой улыбкой. Одевается Ира всегда с иголочки, всегда опрятная и пахнет цветами. Кажется, Антон втрескался в неё по самые уши, а вместо того, чтобы пойти и попросить прощения за своё поведение, продолжает стоять на месте. И только он решает, что пора быть мужиком и отвечать за свои поступки, как тишину нарушает Дима: — Арс, можно задать тебе вопрос? — Поз, — отдёргивает друга Антон, точно зная, что ничего хорошего из этого не выйдет. — Не надо… Но Арсений машет рукой, улыбаясь, мол, всё нормально, поэтому Дима всё же неуверенно спрашивает: — А как умерли… — Твои родители, — заканчивает за него Серёжа, и тут же получает удар локтем в бок от Антона, который стоит в шаге от него. — Ай, блять, больно! — восклицает он. — Арс, не нужно отвечать, если не хочешь, — снова вмешивается Антон, видя, как из весёлого лицо Арсения становиться напряжённым. Но тот снова машет рукой, набирая ответ и протягивая телефон ребятам: «Автокатастрофа. Я тоже был в машине», — одними губами читает Антон, и ему сразу становится не по себе. Он вспоминает шрамы на груди парня и фотографию родителей, которой он так дорожит. А Арсений в это время, дождавшись, пока все прочитают сообщение, убирает телефон в карман и уходит куда-то вдаль по коридору. — Блять, ну вот зачем? — сердито спрашивает Антон, глядя на Диму и Серёжу. — Ребят, ну вы и дураки, — Оксана бьёт себя рукой по лбу. — Ну кто такие вопросы задаёт почти незнакомому человеку? — Да мы как то… — начинает оправдываться Серёжа, но Антон его перебивает: — Не подумали? Так это нормальное ваше состояние! — Да что в этом такого? — Серёжа разводит руками. — Оглянись, Шаст, ты в детском, мать его, доме. Тут все кого-то да потеряли и никто из нас не жалуется. Если ты не помнишь, как сюда попал и никогда близких не терял, то это только твоя проблема. Остальные как-то должны с этим жить, а не бегать от правды, — выпаливает он на одном дыхании. — Серёж… — голос подаёт Дима. — Ах, вот ты как думаешь. Ну, спасибо, что сказал через столько лет, дружище. Очень приятно узнать, что ты меня считаешь каким-то прокажённым, раз я предков не помню, — Антон сердито пихает парня в грудь. — Я не виноват в том, что твои родители предпочли иглу, а не тебя. Твоих предков не стало почти четыре года назад, и ты всё ещё это не отпускаешь, а он семью недавно потерял. Не лезь к людям с вопросами о личном, потому что своё дерьмо ещё не отработал! — Шаст… — снова пытается Дима. — Да пошёл ты на хуй, Шастун! — Серёжа хватает его за грудки, что даётся нелегко, беря во внимание то, что он намного ниже ростом. — Да хватит вам уже, — вмешивается Катя. — Вы чего завелись? — Ребят, прекращайте, на вас все смотрят, — Оксана влезает между парнями, отталкивая Серёжу назад. — Мась, хватит! — и оборачивается к Антону: — Шпала, пожалуйста. Антон кидает на неё злой взгляд и срывается с места, собираясь где-нибудь уединиться, пока очередной приступ ярости не отпустит. Объяснять друзьям, что задавать такие вопросы, как минимум, неприлично, нет никакого желания. Вылетев в общий коридор, он осматривается по сторонам, надеясь найти Арсения и попросить у него прощения за поведение друзей, но все его планы нарушает женский голос, окликнувший его со спины: — Антон! Это какого хрена сейчас было? — девушка стремительно надвигается на него. — Ир, — он оборачивается, криво улыбаясь. — Слушай, ты сейчас вообще не вовремя. Давай чуть позже поговорим. — Класс! — она задирает нос. — Ну вы сообщите мне, когда соизволите найти на меня время, ваше сиятельство, — говорит с обидой и, развернувшись на пятках, собирается уйти. — Стой, — парень ловит её за руку и притягивает к себе в объятия, сам успокаиваясь, когда чувствует её прикосновения и запах. — Прости меня. Я замотался. Не злись. Обещаю, сегодня после занятий проведём время вместе. Хорошо? — Угу, — кивает она, обнимая в ответ, будто и не обижалась вовсе. — Отлично, — Антон целует её в макушку, а потом отстраняется и оставляет поцелуй на губах. — Пошли на урок?***
История у Ляйсан Альбертовны проходит спокойно. Весь класс просто обожает супругу директора детдома, потому на её уроках всегда царит тишина, гармония и спокойствие. Антон в этот раз сидит вместе с Ирой, только иногда кидая взгляды на сидящего в гордом одиночестве Арсения, который так же, как и остальные, заинтересованно слушает новую тему. Антон не особо любит историю, потому что никогда не может запомнить все эти даты великих — и не очень — событий, имена правителей и прочую чепуху. Он в принципе никогда не блистал интеллектом и все эти годы вывозил только за счёт дружбы с Димой, который тянет его и Серёжу почти по всем предметам. Наверное, Павел Алексеевич прав. Если бы не Дима, то Антона давно бы выгнали из этого места с позором за успеваемость и систематическое нарушение правил. И в лучшем случае он оказался бы в другом, обычном детдоме, а в худшем — в колонии по делам несовершеннолетних. Зато Антон очень любит обществознание, которое как раз стоит в расписании следующим уроком. Вторым любимым предметом парня является английский язык. Именно общество и английский он выбрал сдавать в качестве предметов на ЕГЭ, так как они оба пригодятся ему при поступлении в университет. — Всем спасибо за урок, — улыбается Ляйсан Альбертовна, когда звенит звонок. — К следующему занятию повторите пройденный сегодня материал. Я планирую провести самостоятельную работу, поэтому прошу всех подготовиться как следует. — И вам спасибо, — нестройным хором проносится по классу, и ученики начинают собираться. — Антош, увидимся на обществе, — Ира, привстав на носочки, целует его в щёку, после чего стремительно уходит из класса. Антон провожает её взглядом, а затем смотрит на Арсения, который не спеша собирает свои тетради, тоже поглядывая в его сторону. Он подходит чуть ближе и протягивает ему телефон с открытым сообщением, которое, похоже, написал заранее: «Я слышал от Димы, что ты поругался с Серёжей. Это правда из-за меня?». — Нет, Арс, это не из-за тебя, — улыбается Антон. — Не волнуйся, мы с Серёжей часто ругаемся, но я всё равно его люблю. Так что не переживай, всё пучком. Арсений снова начинает что-то писать, и Антон опирается бёдрами на парту, ожидая. Закончив, парень передаёт ему телефон: «Дай мне свой номер, так будет проще писать тебе :)». Прочитав, Антон снова улыбается, открывает контакты и вбивает свой номер, в телефон Арсения, записав себя банальным: «Шастун». Он отдаёт телефон владельцу и указывает на дверь из класса, в котором они остались одни: — Пойдём? Арсений согласно кивает, снова что-то печатая, но в этот раз не показывая. Они выходят из класса и направляются в сторону своей комнаты, чтобы взять необходимые вещи на урок обществознания. Как раз, когда они переступают порог, на телефон Антона приходит уведомление о сообщении. Он лезет в задний карман джинс, извлекая из него гаджет, и невольно усмехается. Неизвестный 10:20: Ну, привет, незнакомец :) Антон хочет поднять тему того, что произошло в коридоре, перед историей, но Арсений находится в приподнятом настроении, поэтому он решает, что они обязательно «поговорят» когда-нибудь не в этот раз. Вместо этого он ещё раз смотрит на парня, который как-то хитро улыбается, и, не долго думая, записывает его номер как «Лис». Взяв с тумбочки тетрадь, по нужному предмету и оставив по уже закончившемуся, Антон собирается уходить. Благо учебники им не нужны: их все выдают в классах, а когда нужно делать домашнее задание, они могут спокойно спуститься в большую библиотеку на первом этаже и взять там всё необходимое. Он уже у двери вспоминает, что вообще-то не один — слишком привык к одиночному проживанию. Арсений стоит к нему спиной, застыв рядом со своей прикроватной тумбочкой. — Эй, Арс, ты чего там застрял? Идёшь? — он подходит ближе, решив, что парень просто задумался и не слышит его, но когда его взгляд падает на семейную фотографию Поповых, млеет так же, как и Арсений. Прямо посреди снимка, чёрным маркером выведена надпись: — «ПРИВЕТ С ТОГО СВЕТА», — читает Антон и давится этими словами, будто ему бьют под дых. — Арс… — он сглатывает ком и, развернувшись, несётся к выходу из спальни, слыша, что Арсений бежит за ним. Не видя перед собой почти нечего, он спускается с лестницы, перепрыгивая через несколько ступеней, забегает в коридор, в котором, помимо остальных предметов, располагается и кабинет обществознания. Здесь собрались почти все их одноклассники, ожидая начала урока, чуть дальше, у других дверей, точно в таком же ожидании, стоят ребята из других классов. В дальнем конце коридора физик и физрук о чём-то оживлённо беседуют. А Антон видит только свою цель, ради которой сюда примчался. — Что, уже нашли наш подарок? — усмехается Кирилл, даже не пытаясь скрыть, что это был он. — Сволочь, Киреев! Какая же ты сволочь! — кричит Антон и кидается на парня. Схватив его за грудки, Антон заносит руку, сжатую в кулак, и впечатывает в челюсть соперника. Тот охает и, запнувшись о собственную ногу, летит на пол. С его разбитой губы течёт тонкая струйка крови, а сам парень нахально улыбается, стирая её рукавом кофты и вскакивая на ноги. — Смешно тебе, сука? — Пошёл на хуй! — Кирилл замахивается, собираясь ударить в ответ, но Антон успевает увернуться, перехватить его руку и потащить на себя. Между ними завязывается борьба, в которой слышны только глухие удары по корпусу друг друга и испуганный визг кого-то из девчонок. Антон выкручивает сопернику руки, подхватывает его вокруг туловища и с грохотом валит на пол. Но его в эту же секунду хватают за руку, заламывая её за спину и оттаскивая от Кирилла. — Шастун! Киреев! Разошлись сейчас же! — орёт Павел Алексеевич, который, как оказалось, его и удерживает. Ко второму драчуну, когда тот поднимается на ноги, подбегает физрук, тоже хватая сзади и не давая снова кинуться на Антона. — Иди сюда, мразь! — Антон снова рыпается в его сторону, когда парень показывает ему средний палец, но их обоих крепко удерживают на месте. — Успокойся, живо! — снова прикрикивает Павел Алексеевич. — Что тут происходит? Или ты, Шастун, как всегда, не в курсе? — спрашивает он, наконец, выпуская парня из хватки. — Понятия не имею, Пал Алексеич, — он отдёргивает полу задравшийся толстовки вниз. — У этого долбаёба спросите, — и указывает на Кирилла. — Шастун! — рявкает Павел Алексеевич. — Оба наказаны! Жду у себя в кабинете после урока! — он смиряет обоих парней строгим взглядом. — Ещё одна такая выходка, и обоих выкину отсюда к чёртовой матери! Ясно? — Да куда уж яснее, — усмехается Антон, потирая ушибленные костяшки пальцев, и переводит взгляд на собравшихся вокруг зевак: — Чё смотрим-то? Спектакль окончен! Обойдя застывшего в метре от нужного кабинета Арсения, Антон отправляется в туалет. Зайдя в помещение, открывает кран над одной из раковин и, склонившись, начинает брызгать себе в лицо холодной водой. Это совсем не помогает, зато слегка побаливающие после драки кулаки немного отпускает. Ещё раз умывшись, он выключает воду, стряхивает над раковиной руки и, оторвав кусок бумажного полотенца, промакивает их, после чего выходит из туалета и направляется в класс. В кабинет общества он приходит с пятиминутным опозданием на урок, но всегда импонирующий ему Руслан Викторович Белый, не говорит ни слова, молча кивнув и впустив в класс. Учитель что-то рассказывает, Оксана отвечает у доски, а для Антона всё занятие проходит в сумбуре, он не слышит ни Руслана Викторовича, ни одноклассницу, будучи погруженным в свои мысли. Он не сводит глаз с Арсения, который после всей этой ситуации даже не смотрит в его сторону. В итоге, получив свою законную тройку, за какой-то невнятный ответ на вопрос преподавателя, Антон со спокойной душой (нет) направляется к выходу из класса, как только звенит звонок, не став даже дожидаться друзей и Иру. Только сегодня утром он обещал Павлу Алексеевичу, что постарается держать себя в руках, а уже к обеду нарушил это обещание. Браво, Антон, сто очков Гриффиндору и всё такое! Этот Арсений в приюте только второй день, а Антон уже умудрился вляпаться из-за него по самые уши. Ну, что-ж, его вообще-то никто не просил лезть, он сам возомнил себя всемогущим, который способен постоять за ближнего. Вот теперь получи и распишись, как говорится, расхлёбывай. — Эй, Шаст! — зовёт его Алёна, их одноклассница и по совместительству соседка Иры по комнате, когда он уже собирается отправиться в кабинет к директору. — Антох, поговорить надо. — О чём? — он удивлённо вскидывает брови. За всё время пребывания в одном детском доме и классе они с этой девчонкой перекинулись максимум парой реплик. — Ну… — девушка смущённо отводит взгляд, когда мимо проходит Арсений, а затем снова смотрит на Антона. — О твоём новом соседе… — Так, Аль, у тебя три секунды, потом я сваливаю, — не выдерживает он. — Раз, два… — Ну вообщем… Арс, он правда того… ну, по мальчикам? — она заправляет прядь чёрных волос за ухо, а Антон, не выдержав, смеётся: — Ну я же серьёзно спрашиваю, Шаст! — Да с чего вы взяли, что он гей? — парень закатывает глаза. Алёна ведёт плечами: — Ну, слухи просто ходят… Антон начинает сердиться. — Слухи распускают дебилы и шлюхи. Ты себя к какой категории относишь? — выплёвывает он. — Чего? — Алёна таращит на него глаза. — Ничего! Нормальный он, говорю. — Ага… — Собачья нога, Аль! Чё тебе надо? Втрескалась? — Он… симпатичный, — мечтательно улыбается девушка. — Даже очень. — Симпатичный, — передразнивает Антон, покачав головой, и смотрит на того самого «симпатичного», который стоит недалеко от выхода из детского дома, роясь в своём телефоне. Он, пожалуй, может придумать много других эпитетов, которыми можно описать Арсения. Кажется, что банальное «симпатичный» ему совсем не подходит, он же как минимум «красивый» и как максимум «пиздец, где таких вообще делают, я на его фоне — овощ». И это всё ещё при том, что Антон ни черта не смыслит в красоте. Что это за магия такая вообще вне Хогвартса? — Хочешь, я спрошу у него про тебя? — Правда? — Алёна растягивает губы в улыбке. — Кривда, — снова передразнивает Антон. Девушка насупливается: — Бесишь. Лучше скажи, как с ним общаться, он же… — Алён, не беси меня, пожалуйста, хотя бы ты сегодня, — он встряхивает головой, отчего его светлые кудри подпрыгивают, упав на лоб. — Тебя так сильно волнует, что он не может разговаривать? Я же как-то его понимаю. — Да, ты прав, — Алёна кивает, улыбнулась. — Правда спросишь у него? Скажи потом, что он ответит… Ой! То есть… — Так, всё, Аль, я пошёл, пока ты не вывела меня из себя, — Антон подмигивает собеседнице и идёт по направлению к лестнице, по которой можно попасть на третий этаж, в кабинет директора. Из головы так и не выходит фотография Поповых, стычка с Кириллом и вообще всё, что случилось за последние пару дней. Это, кажется, не удаётся укрыть от внимательных голубых глаз: Арсений спешно подходит к нему, хватает за локоть и тащит чуть в сторону, к окну. Достав из кармана телефон, протягивает его Антону: «Поговорим?», — Антон читает и невольно усмехается от такой абсурдной формулировки вопроса. А Арсений тут же награждает его взглядом, а-ля «ты придурок что ли?» и, взяв за руку, тащит к выходу из приюта. — Арс, да погоди же ты. Мне к Воле надо, он меня точно придушит, если я не явлюсь! Но тот его не слушает — продолжает тащить за собой, пока они не выходят из «Острова». Остановившись у одной из скамеек под навесом, Арсений указывает на неё и садится первым. Антон тяжело вздыхает, но всё же плюхается рядом, ожидая, пока парень наберёт очередное сообщение на телефоне и покажет ему: «Зачем ты это сделал?». — Сделал что? — Антон улыбается и ловит на себе строгий взгляд собеседника. — Да бесят меня эти придурки просто. Кто дал им право так с тобой обращаться? «Я не хочу, чтобы ты за меня заступался!», — гласит следующее сообщение. — И что ты предлагаешь? Позволить им вести себя так, будто ты — кусок дерьма? — бесится парень. — А всё почему? Потому что ты, блять, отличаешься от них! Но это же не значит, что ты плохой. Это они уроды… — он замолкает, когда Арсений сжимает его плечо и заглядывает в глаза, грустно улыбаясь. — Извини. Ты прав. Я, наверное, немного перегибаю. Но… Арсений мотает головой, прикладывая палец к своим губам, чтобы Антон помолчал, и пишет новый текст, показывая ему: «Спасибо, Антон, но я уже привык». — Да как к такому можно привыкнуть вообще? — искренне негодует Антон. — Это не нормально, Арс, так не должно быть! Снова воцаряется тишина, нарушаемая шелестом ветра, дыханием двоих и тихими шлёпаньем пальцев Арсения, по сенсорному экрану телефона. Дописав, он в очередной раз передаёт мобильный в Антоновы руки: «Меня никто не спрашивал, чего я хочу. Просто так вышло, и всё». — Как так вышло? — решается спросить Антон, внимательно глядя, как новенький печатает ответ, решив в этот раз не дожидаться окончания: «Я расскажу тебе позже, хорошо? Не сейчас», — он улыбается, когда Антон понятливо кивает, и продолжает набирать текст: «Врачи говорят, что это — посттравматический стресс, после той аварии». — Погоди, — Антон аж подпрыгивает на месте. — Но, если это психологическое, а не физиологическое… то… — он заглядывает в глаза собеседника. — Арсений, ты можешь снова заговорить? — тот неуверенно пожимает плечами, набирая новое сообщение: «Со мной полгода работали психологи, пока родной дядя не решил, что я обуза и не запихнул в это место». — Что нужно сделать, чтобы ты снова заговорил? — уточняет Антон, и парень снова ведёт плечами. — Но ты бы хотел? — спрашивает, и тот кивает. — И ты готов… попробовать, если я помогу? — снова кивок, на этот раз уже не такой уверенный. — Хорошо. Тогда мы что-нибудь придумаем. Арсений склоняет голову на бок, по-лисьи прищурив глаза и улыбаясь, как обычно, тепло. И Антону не нужно слов, букв или жестов, чтобы понять, что в этой улыбке «спасибо». Не важно за что в этот раз. Главное, что парень готов попытаться, а Антон, готов ему в этом помочь. Не может же быть так, что этот парень с невероятно добрыми глазами и весенне-осенним именем никогда больше не подарит миру свой голос. Он почему-то уверен, что у Арсения красивый голос. — Я бы хотел услышать когда-нибудь твой голос, — улыбается Антон, потрепав парня по волосам, создав вместо прежней аккуратной причёски натуральное гнездо. — Наверняка, ты обожал болтать о всякой ерунде. Арсений сверкает хитрым взглядом, кивая, а Антон уже понемногу перестаёт удивляться, насколько тот похож на лиса в такие моменты. — Давай вернёмся. Мне правда нужно на ковёр к Воле, пока он мне голову не откусил, — Антон встаёт со скамейки и протягивает руку спутнику, помогая подняться. Они заходят в здание, и Арсений, махнув на прощание рукой, уходит куда-то в сторону библиотеки. Антон смотрит ему вслед, почему-то улыбаясь и, покачав головой, плетётся вверх по лестнице, намереваясь всё же явиться к Павлу Алексеевичу. Подумать только, второй раз за день! — Шаст, подь суды, — зовёт его Оксана, когда Антон оказывается на третьем этаже. Они с Катей стоят чуть в стороне от кабинета директора, у окна, опершись на подоконник, и смотрят на него так, будто он может открыть им тайны Вселенной. — Чего вам? — Надо поговорить, — поясняет Оксана, когда он подходит ближе. — Да почему вам всем, блять, именно сегодня, нужно со мной поговорить? — раздражённо выпаливает Антон. — Нет у меня времени на разговоры. Я опаздываю, вы же сами всё слышали. — Шаст, ну как ты не понимаешь, что это важно? — загадочным шёпотом произносит Катя. — Мы должны попробовать позвонить Наде. Может, выйдет что-то узнать. — Не должны мы никому звонить, — возражает парень. — Вот такие как вы в сериалах, всегда втягивают своих друзей в беду. Нет, нет, нет, — он вскидывает указательный палец, протестующе им покачивая, — ни за что. Катя складывает руки на груди, глядя на него с укоризной: — Антон! Она же нашей подругой была. — Да не была она вам никакой подругой! — он вздыхает. — Ладно, вы же всё равно не отвяжетесь, — и достав из кармана телефон, находит в нём номер Нади Авдеевой, набирая и ставя на громкую связь, но там лишь равнодушный механический голос, со стандартным: «Абонент временно не доступен или находится вне зоны действия сети». — Видите? Я говорил, что это бесполезно! — Ладно, но попробовать стоило, — кивает Оксана. — Просто мы волнуемся, это как-то странно всё. То говорят, что её удочерили, то оказывается, что она пропала… — Бывает, — сухо отзывается Антон. — Теперь я могу идти? Меня там сейчас, в очередной раз, вазелинить будут. — Какой же ты сухарь, — Катя качает головой. — Девочки, любимые мои, самые прекрасные, — он расплывается в улыбке. — Я понимаю, что вам скучно, но давайте не будем заниматься всякой хернёй, ладно? Пускай пропажей воспитанницы занимается полиция. А мне пора, — Антон посылает им воздушный поцелуй, шутовски кланяется и уходит в кабинет директора.