Мы больше не одни, вокруг нас миллионы глаз Покрыты пылью жалюзи, нам больше нечего скрывать От них, пусть смотрят на тебя и медленно танцуют Глаза в противогазе не ревнуют
Тима Белорусских — «Пост»
Антон идёт из душевых в приподнятом настроении. За окном стоит отличная погода, светит яркое солнце и ветер не раскачивает кроны высоких, уходящих в небосвод, деревьев. Календарь оповестил его, что наступило воскресенье, а это значит только одно: абсолютно свободное от уроков и учителей время. У них с друзьями ещё в начале недели родился план на этот прекрасный день, и вот, он наконец наступил. Проходя мимо большого окна в коридоре, Антон видит, как со двора детского дома выезжает директорская машина. Павел Алексеевич и Ляйсан Альбертовна всегда покидают территорию детдома на выходные, только обычно, как и многие другие учителя, уезжают ещё в пятницу вечером, чтобы вернутся вечером в воскресенье — в этот раз почему-то припозднились. Странно, потому что оба всегда торопятся домой, к своему любимому сынишке, Роберту. На выходных в «Острове» обычно остаются только воспитатели, дежурный учитель и обслуживающий персонал, все остальные вольны разъехаться по домам и хоть на время забыть об этом месте. Антон, честно говоря, тоже хочет иметь такую возможность, но — увы — что имеем. А имеет он возможность немного оттянуться с друзьями и упускать её никак не собирается. Он заходит в комнату с таким воодушевлением от этих мыслей и так резко распахнув дверь, что Арсений, который, сидя на своей кровати, читает очередную книгу, невольно шарахается от него в сторону. Парень откладывает чтиво и смотрит на него как на сумасшедшего, одними глазами спрашивая, какого чёрта он так носится. — Прости, Арс, я не хотел тебя напугать, — улыбается Антон, скидывая с плеч мокрое полотенце — вешая его на дверцу их, теперь уже, общего шкафа с одеждой — и снова переводит взгляд на новенького: — Сегодня выходной. Воля только что свалил. Мы с пацанами ещё в среду договорились сгонять на речку… Снова вопросительный взгляд: глаза слегка округлены, тёмные брови приподняты и слегка теряются в свисающий на лоб чёлке, которую Арсений каждый раз упорно стремится зачесать на бок. За неделю, которую они живут в одной комнате и учатся в одном классе, Антон успевает немного выучить язык жестов, который ему показывает сам Арсений, но он его понимает уже и без этого — по одному только выражению лица. И это самое лицо сейчас говорит ему что-то вроде: «Ты придурок, что ли?». — Знаю я, что это запрещено, Арс, — Антон закатывает глаза. — Но мне как-то похер. Ты с нами? Арсений мотает головой и выставляет руку вперёд, мол, ещё чего не хватало. И всё, что Антон успел понять о нём за это время, так это то, что он не любит нарушать правила. Но они же подростки, в конце-то концов, когда, как не сейчас, им ещё нарушать правила, ломать систему и устраивать дестрой? — Да ладно тебе, зануда, будет весело! — Антон сияет той самой своей улыбкой, при виде которой — он это точно знает — мало кто может устоять, вот и новенький тоже ведётся. Парень кивает и показательно тяжело вздыхает, сдаваясь. — Вот и чудно. Рад, что ты всегда со мной согласен. Антон все эти дни, с того «разговора» на крыльце, штудирует интернет, в поисках того, как помочь Арсению снова заговорить. Он, конечно, не психолог или врач, но попробовать-то ему никто не запрещает, тем более если сам Арсений не против его постоянных приставаний с дурацкими вопросами. Кстати, о врачах и психологах. Антон даже к Павлу Алексеевичу пристал, чтобы узнать, нет ли у мужчины каких-то знакомых в этой области, или, быть может, детский дом в состоянии кого-то нанять — всё таки спонсорская помощь даёт в бюджет немалые средства, и это Антон тоже прекрасно знает. Но мужчина лишь попросил его, пока что, не лезть к нему с такими вопросами, мол, у него сейчас и так проблем достаточно из-за пропажи Нади Авдеевой. Следующей его жертвой, в череде бесконечных вопросов, стала Ляйсан Альбертовна, но та вообще наотрез отказалась рассказывать что-то о прошлом нового воспитанника, а по поводу вопроса о психологе, посоветовала обратиться к местному. А толку-то от неё, если Арсений тут же наотрез отказался от такого предложения? Мол, чем ему может помочь обычный штатный психолог, если за полгода реабилитации не смогли лучшие специалисты? Это ещё одна вещь, которую Антон не понимает — просто отказывается понимать: Как может ребёнок жить в детском доме, чувствовать себя настолько брошенным и никому не нужным, когда где-то по Земле ходят его живые родственники? Дядя Арсения, — из того, что Антонов мозг понимает, по рассказам самого же парня, когда они вечерами переписываются, обсуждая всё это, — вполне себе нормальный, обеспеченный мужик. Так какого чёрта он бросил племянника в этот гадюшник? Почему происходит так, что дети, о которых есть кому позаботиться, всё равно оказываются не нужны? И Арсеньев случай не первый на памяти Антона — он с таким часто сталкивается и каждый раз не понимает. Каждый раз задаётся вопросом, как можно бросить родного человека на произвол судьбы? Антон своих родственников не знает и не знал никогда, поэтому не особо переживает по этому поводу: он с самого детства понял, что кроме него самого, ему никто не поможет. Но ведь у остальных-то есть кому помочь, так почему они отворачиваются? Почему мама Оксаны Сурковой предпочла дочери — бутылку? Почему родители Димы Позова, отдали мальчика в дом малютки, когда тому было два годика? Почему дядя Арсения Попова решил, что его родной племянник — обуза? — На речке Алёна будет, — как бы между делом говорит Антон, отогнав от себя непрошеные мысли, и Арсений закатывает глаза. — Ну, что? Она тебе совсем не нравится? Она же классная! Арсений вздыхает и, нащупав на своей кровати мобильник, принимается писать сообщение, которое, как у них теперь завелось, не показывает собеседнику, а просто отправляет на номер телефона. Антон улыбается, выуживает свой телефон из кармана и читает пришедшую на него СМС-ку: Лис 10:15: Во-первых, я не умею плавать. — Ну и что? Просто посидишь на берегу, развеешься. Опять же, с Алёной пообщаешься. Мы, может, тоже плавать не будем, если вода холодная, но это же не отменяет того, что мы можем просто оторваться и отдохнуть, — пока он говорит, приходит очередное сообщение: Лис 10:16: А во-вторых, у меня не было отношений раньше… — Правда? — Антон округляет глаза, потому что поверить в это практически невозможно. — Как же так? Ты же пиздец какой красивый, — он замолкает, смутившись своей же реплики. А Арсений смеётся. Ярко так смеётся, до лучиков-морщинок вокруг глаз и ямочек на щеках. Беззвучно, но Антон готов поклясться, что слышит его заливистый смех. И, Господи, у новенького красивая улыбка. В нём есть хоть что-то несовершенное? Если бы Антон был девушкой, он бы непременно влюбился в этого парня, а так он просто рад, что его компанию разбавляет этот лис. — Я серьёзно, Арс, ты правда очень красивый, и, поверь, я редко говорю такое мужикам, цени это. Да и Алёне ты нравишься, всё нормально будет. Лис 10:19: Я знаю, что красивый. Спасибо, Шаст. — А почему ты ни с кем не встречался? — решает всё-таки уточнить Антон, и, пока парень набирает ответ, что занимает пару минут, он продолжает собирать вещи, для похода на речку. Лис 10:21: Я не говорил, что не встречался. У меня просто не было серьёзных отношений. Но я встречался с девушками, просто как-то дальше всё не заходило… А потом эта авария, почти год реабилитации, и вот, я тут… И это первый раз, когда Арсений так открыто рассказывает о своём прошлом, об аварии и о том, что было до неё. А для Антона это важно, потому что парень начал ему доверять, намного больше, чем остальным. — Всё будет хорошо, я тебе помогу, — улыбается Антон, подойдя к нему и потрепав по волосам. А тот фырчит, точно настоящий лис. — Тебе когда-нибудь говорили, что ты на лиса похож? — Арсений мотает головой, улыбаясь. — Правда-правда, на хитрющего такого лиса. Парень снова смеётся, кинув вопросительный взгляд в сторону выхода из комнаты. — Да, идём, — кивает Антон.***
Через час они всей гурьбой уже на речке, которая находится за пару километров от детского дома и ведёт по проторенной тропинке, через густой лес. За годы жизни в «Острове», Антон и его одноклассники выучили территорию вокруг пансиона почти наизусть, потому проделать такой путь для них не составляет никакого труда. Только не привыкший к таким марш-броскам Арсений, под конец пути, пишет ему злостную тираду о том, на каком месте он вертел такие вот пешие прогулки. Послеобеденное солнце палит так сильно, будто на дворе разгар лета, а не начало апреля. Хотя вода в реке всё ещё не прогрелась и даже от пятиминутного пребывания в ней начинают стучать зубы. Впрочем, компашка решает, что это не такая уж и проблема. Подумаешь. Худшее, что может случиться — это простуда. Именно так думает Антон, когда они с Димой и Серёжей, хорошенько разбежавшись, прыгают в воду, создавая на поверхности волны и пуская брызги в девчонок и Арсения, которые всё ещё остаются на берегу. Антон с Серёжей помирились на следующий же день после той ссоры в коридоре. Он не врал, когда говорил Арсению, что они с другом часто ссорятся — это чистая правда. У них с Серёжей действительно часто бывают разногласия, но это не отменяет того факта, что Антон любит его всей душой. Просто нельзя пройти с человеком столько всего и не стать близкими друзьями, способными принимать друг друга со всеми тараканами. Вынырнув из воды, Антон встряхивает кудрявой макушкой, скидывая с себя лишние капли, и смотрит на берег. Рядом с речкой стоят Оксана и Катя, радостно наблюдая за тем, как Серёжа с Димой дурачатся, пытаясь утянуть друг друга на дно. Чуть дальше, слева на пригорке, с которого они прыгали в воду, сидит Арсений, довольно морща нос, подставляя его солнечным лучам. Рядом с ним сидит Алёна, тихо что-то ему рассказывая, на что парень то и дело улыбается. И Антон бы, наверное, так и смотрел на них, пытаясь убедиться, что у Арсения всё под контролем. Но в воду, блистая идеальной фигурой, заходит Ира — приходится переключить всё своё внимание с парочки, на красивую девушку. — Ой, — восклицает она, окунаясь, и вздрагивает. Её светлая кожа тут же покрывается мурашками, которые отчётливо видны под яркими лучами солнца, и Антон залипает на этой картине. — Холодно же, Антош, как вы тут торчите? — Не холодно, сейчас привыкнешь, — улыбается он, подплыв к ней. Приобняв её за талию, проводит носом по её оголённой шее, от чего девушка снова слегка вздрагивает. Антон хочет потянутся к её губам, но Ира, игриво хихикнув, толкает его в грудь, предлагая: — Поплыли до другого берега? — Вызов принят, — кивает парень, и тут же ныряет в воду, размашисто загребая руками. Уставшие и немного выбитые из сил, после такого быстрого заплыва, они оба сидят на мели, у противоположного берега. Течение в реке слабое, а ветра на улице почти нет, но редкие его порывы бросают по воде одинокие волны и покрывают кожу мурашками. Антон смотрит на другой берег, где о чём-то задорно разговаривают девчонки. А Дима с Серёжей, о чём-то договариваются, и начинают грести к ним с Ирой. Взгляд Антона вдруг цепляется за пригорок, к которому не спеша идут никто иные как Кирилл и Денис, которые тут же подходят к Арсению и его спутнице. Антон, конечно, не слышит, о чём они там говорят, но видит недовольство на лице Арсения. Он уже собирается вернуться назад и разогнать этих придурков к чёртовой матери, когда Ира вдруг брызгает в него водой и, задорно хихикнув, бежит на сушу. Она игриво оборачивается, убеждается, что парень её догоняет, и даёт драпу ещё быстрее. — А ну стоять, — смеётся Антон. Они выбегают на открытый пятачок, не поросший деревьями, и Антон сгребает девушку в объятия, прижимая к себе со спины, та брыкается, визжит что-то невнятное и пытается вырваться, но делает это не слишком активно — на то ведь и был её расчёт. Ира разворачивается в его руках, сияет улыбкой и тянется за поцелуем, похоже, решив брать быка за рога. Антон сам сокращает расстояние между ними, прижимаясь к мягким губам, пока девичьи пальцы зарываются в его волосы, но тут их прерывает испуганный крик Алёны: — Вы что делаете? Отвалите от него! — верещит она. Антон отрывается от губ Иры, смотрит на противоположный берег и замирает, видя как Кирилл и Денис хватают Арсения под руки и тащат его, дергающегося и пытающегося их оттолкнуть, к берегу, намереваясь скинуть в воду. Время замирает, вокруг слышатся только вопли девчонок, Дима и Серёжа останавливаются, так и не доплыв до них с Ирой, а Антона ноги не слушают, точно просто врастают в землю. А после раздаётся громкий всплеск, прежде, чем Антон вообще успевает хоть что-то сообразить. Какое-то время Арсений, брошенный в воду, брыкается, машет руками и пытается всплыть, а уже в следующую секунду всё стихает, только над поверхностью воды идут волны. Там, где парня сбросили, глубины как раз хватит, чтобы пойти на дно, особенно если ты не умеешь плавать. — Он не всплывает, Шаст, — спохватывается Ира, дёргая застывшего парня за руку. — Почему он не всплывает? — Блять, Арс! — голос получается сорванным. Антон, не помня себя, бросается в реку, загребая руками так, будто это может прямо сейчас повернуть время вспять. У него перед глазами стоит пелена и не от воды, а от охватившего его ужаса. Силы заканчиваются примерно на половине пути, но он продолжает грести, пока девчонки суетятся на берегу. Наконец, доплыв до нужного места, он ныряет на глубину, хватая руку Арсения, который нахлебавшись, всё ещё барахтается под водой. — Тише, тише, я держу тебя, — вынырнув, тараторит Антон. — Держу, не бойся. Не бойся. Он вытаскивает задыхающегося от кашля парня на берег, садится рядом с ним на колени и пытается заглянуть в глаза, чтобы успокоить, привести в чувства. Тот испуганно отползает в сторону, вырывая свою руку, которую всё ещё мёртвой хваткой держит Антон. — Эй-эй-эй, это я, Арс, всё хорошо, — Антон не даёт ему отстраниться, перехватывает двумя руками за плечи и слегка встряхивает. — Смотри на меня, слышишь? Ты в порядке. Всё хорошо. Дыши, Арс, просто дыши. Всё хорошо. Арсений хлопает глазами, словно только сейчас понимает, что произошло, а Антон хватает первое попавшееся под руку полотенце и укутывает его, прижимая к себе, стараясь согреть и избавить от дрожи во всём теле. — Всё хорошо, Арс, — шепчет он, прижимая парня крепче. — Не бойся, — тот кивает еле заметно и зарывается носом в полотенце, утыкаясь лбом в Антонову грудь. — Арс, ты как? Живой? — к ним подбегает запыхавшийся Дима, который сам только доплыл до этого берега. Вместе с ним рядом оказываются и все остальные, с другого берега плывёт Ира, а Антон не обращает на них внимания, только на перепуганного парня, который жмётся к нему плотнее. — Пидорасы, — зло шипит Серёжа и кидается на Кирилла и Дениса, что хихикая, всё ещё стоят на пригорке, но Оксана успевает перехватить его за руку: — Не надо, мась, — просит она. — Нужно отвести Арса обратно в приют, — и садится на корточки, рядом с ними. — Ты как? Идти сможешь? — Сможет, пошли, — решает за него Дима, и приносит вещи Антона, протягивая ему: — Шаст, собирайся. Антон кивает. Даже не став вытираться полотенцем, натягивает на себя одежду, заправляя испачканные в песке и земле ноги в штанины джинс, ныряет в футболку и только после этого помогает встать Арсению. Он снимает с его плеч промокшее полотенце, накидывает на них свою клетчатую красную рубашку — будто это может помочь согреться, когда вся его одежда мокрая, — и ведёт в сторону «Острова». В этот раз они идут медленнее, на улице холодает, а обеденное солнце тонет где-то за деревьями. Поднявшийся ветер пробирается под одежду и студит ещё не до конца высохшую кожу. Дима, Катя и Алёна шагают впереди, прокладывая путь. Серёжа, Ира и Оксана топают последними, озираясь по сторонам: в этом лесу нередко можно встретить диких волков, лисиц, кабанов и даже оленей, потому ребята настороженно глядят в оба, чтобы в случае чего успеть дать друзьям сигнал к бегству. Обычно дикие животные обитают где-то в глубине чащи, но сейчас, когда они идут выбитые из сил, пережившие нехилую такую встряску, им кажется, что за каждым деревом поджидает опасность. — У меня такое чувство, что за нами реально кто-то наблюдает, — ёжится Катя. — Ага, призрак лесного чудища, — усмехается Дима. — Катюш, тебе сколько лет? Успокойся уже, а? Сама себя накручиваешь. — А помните, когда маленькими были, нам рассказывали страшилки, о том как непослушных детей забирают в лес и они оттуда больше никогда не возвращаются? — таинственным шёпотом вспоминает Оксана. — Ещё бы, — хихикает Дима. — Наш Антошка потом ещё месяца три кошмары видел, — он оборачивается на лучшего друга, который смотрит на него волком. — Не ну а чё? Все свои же, Шастунишка-трусишка. «Шастунишка» закатывает глаза, решив даже не отвечать на эту реплику, потому что вообще-то он тогда рассказал про свои кошмары Диме и Оксане по секрету. Но они видимо решили, как в той песне: «По секрету всему свету, всё что знаю расскажу, от друзей на этом свете я секретов не держу». Если бы друзья только знали, что эти сны преследуют его по сей день, даже после того, как он попытался отработать это с местным психологом… Антон всё так же, как и на берегу реки, прижимает напуганного, продрогшего до костей Арсения к себе, помогая ему идти. — Лис, ты как? — спрашивает он, остановившись и чуть отстранив от себя Арсения. — Сильно замёрз? Парень поднимает на него глаза, — он ниже ростом всего на полголовы, но сейчас выглядит совсем маленьким, — и продолжая мелко подрагивать, кивает. У него губы синего цвета, а кожа такая холодная, что Антоновы пальцы чувствуют это через несколько слоёв промокшей ткани. Серёжа, видимо, услышав друга, подходит к ним и, сняв с себя ветровку, накидывает на Арсеньевы плечи. — Потерпи ещё немного, хорошо? Мы почти пришли, — Антон притягивает парня к себе, поглаживая его плечи, пытаясь хоть немного согреть, и снова ведёт вперёд. — Пойдём. Они и вправду приходят всего через пару минут. На территории детского дома царит тишина, учителя ещё не вернулись с выходных, а остальные заняты своими делами. Зайдя в здание, Антон сразу ведёт Арсения в сторону душевых, прося у Димы, чтобы он принёс парню чистые вещи. Арсения так сильно колотит от холода, пока Антон настраивает воду в кране одной из душевых кабинок, что раковина, на которую тот опирается бёдрами, слегка дребезжит, грозясь скинуть с себя всё, что на ней стоит. Время близится к трём часам, обед уже давно прошёл, но с первого этажа всё ещё доносится запах еды, и желудки обоих призывно урчат, от чего Антон несмело улыбнулся. — Эй, иди-ка сюда, — он сам подходит к Арсению, взяв его за руку и подводя к душевой кабинке. — Сможешь сам раздеться? — спрашивает Антон, парень в ответ кивает. — Хорошо. Давай, иди в душ, Дима сейчас принесёт тебе во что переодеться, а я схожу на кухню, заварю тебе чай с лимоном и мёдом. Идёт? Арсений ещё раз кивает, заходит за ширму кабинки, видимо, решив, не раздеваться при Антоне, — будто бы он никогда голых парней в душе не видел, они же постоянно вместе моются, — а сам Антон идёт к выходу, направляясь в сторону столовой, на первый этаж. Запоздало думает о том, что как раз Арсения он видел без футболки всего раз, тот никогда при нём даже не переодевается, никак это не объясняя. Антон решает, что Арсений просто стесняется своих шрамов, потому что когда их общение — если это можно так назвать — опасно приближается к этой теме, парень сразу же её переводит. — А ты чего тут шастаешь? — улыбается Маша, уборщица, завидев как он пробирается в служебное помещение кухни. — Блин, ты меня напугала, — Антон возвращает ей улыбку. — Слушай, можно мне горячего чая, желательно с лимоном и мёдом? — Заболел что ли? — она кивает на дверь, и они вместе заходят на кухню. Пройдя пару метров, туда где стоит небольшой столик, за которым обычно работает завхоз, Антон опускается на него, наблюдая, как Маша достаёт из служебного холодильника мёд и лимон. А сам всё думает о том, что случилось. Из головы не выходит испуганное лицо Арсения, крик Алёны и шум от всплеска воды. А ещё — глумливые рожи Кирилла и Дениса. Ну как можно быть такими придурками? — Антон? — Нет, нет, — он мотает головой. — Не я, там Арсений… в общем это долгая история, просто мне нужен чай и что-нибудь перекусить. Мы с ребятами пропустили обед. — Хорошо, но если там что-то серьёзное, пусть Арсений сходит к врачу, — Маша ставит перед ним кружку с чаем, а после и тарелку булочек с джемом. Поправляет тёмные волосы, слегка выбитые из причёски, и разглаживает рабочий фартук, выгодно подчёркивающий стройную фигуру. — Сойдёт? — Машуль, ты святая, — сияет Антон. — Спасибо тебе огромное, благодетельница. — Иди уже, — она легко щёлкает его по носу, — спасай своего друга. Точно помощь не нужна? — Нет, всё пучком, — он подхватывает кружку, тарелку и уходит в свою комнату. Поднявшись на свой этаж, Антон открывает двери комнаты. Друзья сидят вокруг кутающегося в одеяло Арсения. После горячего душа парень выглядит намного лучше, на щеках появляется румянец, глаза блестят в приглушённом свете из окна, а на губах играет лёгкая улыбка, когда Дима рассказывает какую-то историю. Антон подходит к Арсению, садится на край его кровати и протягивает кружку с чаем, а тарелку с булками отдаёт вечно голодному Серёже. — Как ты, лис? — улыбаясь, спрашивает Антон, потрепав парня по волосам. — Согрелся немного? Тот кивает, продолжая еле заметно улыбаться, и принимается за принесённый ему чай, грея пальцы о стенки горячей кружки. Какое-то время они сидят молча, пока на телефон Антона не приходит сразу два сообщения, нарушающие тишину, царящую в спальне. Он достаёт мобильник из кармана, откладывает в сторону булку, к которой так и не успел притронуться и, разблокировав телефон, застывает на месте: Надя Авдеева 16:10: *этот абонент появился в сети* Надя Авдеева 16:10: SOS *геолокация* — Антох? — зовёт Дима, внимательно глядя на друга. — Что случилось? — Мне… мне Надя написала, — он поднимает испуганный взгляд на друзей. — Она здесь… в лесу… — Что? — Серёжа вскакивает с места, вырвав у него телефон. — Ребят, это же на старом кладбище. Что она там делает? Антон подрывается с места, хватает толстовку и натягивает её на себя. Он не слышит, о чём говорят друзья, не видит, как они поднимаются с мест, как Арсений тоже начинает одеваться. Приходит в себя, только когда они все вместе выбегают из детского дома и бегут к воротам. Всё вокруг как в тумане, он просто несётся вперёд, до тех пор, пока они не выбегают на опушку леса. — Куда дальше? — запыхавшись, спрашивает Оксана. — Кто-то помнит, где это ёбанное кладбище? Серёжа достаёт из кармана Антонов телефон и, сверившись с картой указывает направление: — Туда. И они снова срываются с места. Бегут до тех пор, пока не оказываются у проржавевших, держащихся на честном слове, ворот, за которыми виднеются старые заброшенные могилы с покосившимися крестами. Вокруг стоит мёртвенная тишина, кажется, что в этом месте нет даже ветра, который обычно колышет деревья, нет шумов свойственных окружающему их лесу. На старом кладбище действительно обитают только призраки. Зайдя за ворота, ребята дружно ёжатся, прижимаясь теснее друг к другу, озираясь по сторонам. На улице ещё светло, но здесь кроны деревьев надёжно прячут могилы от солнца, пропуская редкие лучи сквозь свои листья. Между каждой из могил, за годы забытья и пустования успели прорасти высокие деревья, покрытые лесным мхом. И с каждой старой фотографии на незваных гостей смотрят мёртвые глаза, давно забытых и погребённых людей. — Надя! — кричит Антон, продвигаясь вперёд, и эхо этого выкрика прокатывается по лесу, вторя его голосу. — Авдеева! Надя! — повторяет за другом Оксана, но ответа на их зов так и нет. — Да где же она? Они шагают вглубь кладбища, минуя могилы, стараясь идти след в след друг за другом. Антон идёт впереди, остальные смирно топают за ним, иногда выкрикивая имя девушки, но так и не получая ответа. Днём на кладбище не так страшно, как ночью, но их пугает далеко не приближающийся сумрак, и не стелящийся по земле туман, который обволакивает её собой. Каждого из них до чёртиков пугает тишина, она буквально давит со всех сторон, раскаляя воздух до предела, будто делая его осязаемым. — Вон она, — Дима указывает рукой в сторону одной из могил, за которой виднеется оголённое худое плечо. — Надя! Антон смотрит на друзей, а у самого желудок спазмом скручивает. Он делает пару неуверенных шагов вперёд, затем ещё пару и, на ватных ногах сворачивает за могилу, застыв на месте. Арсений, который идёт за ним по пятам, шумно выдыхает и пятится назад, а сразу после раздаётся испуганный визг Кати и Оксаны. — О, Господи, Господи, — Оксана тоже начинает сдавать назад, пока спиной не врезается в Арсения, который придерживает её от падения. — Твою мать… — выдыхает Серёжа, доставая из кармана телефон и набирая номер дрожащими пальцами. А Антон всё так же стоит на месте, продолжая смотреть на тело своей одноклассницы. Она лежит опёртая спиной на надгробный камень, обнажённая, с открытыми в ужасе глазами и перерезанным горлом. Кровь, что не так давно стекала по её бледной коже, заливая всё тело, уже превратилась в корку. К горлу подступает комок тошноты, и Антон глубоко вздыхает, пока по щекам непроизвольно текут слёзы. — Павел Алексеевич, — дрожащим голосом здоровается Серёжа, крепче прижимая телефон к уху. — Нам нужна полиция, к старому кладбищу. Мы… мы нашли Надю Авдееву… — не став слушать ответ, он сбрасывает трубку.***
Всё дальнейшее происходит как в тумане. Они стоят на кладбище до тех пор, пока рядом не начинают маячить сирены скорой и полиции, а Антон всё так же пялится на безжизненное тело, не в силах сделать ни шага. Полицейские — похожие друг на друга мужики, — задают ему какие-то вопросы, но он совершенно ничего не слышит, кивает как китайский болванчик, пока перед глазами стоит ужасающая картина. Плачущие Катя и Оксана, вместе с парнями, что-то объясняют Павлу Алексеевичу, а тот выглядит мрачнее тучи и таким бледным, что сквозь кожу видно каждую венку. В голове стоит вакуум, а в глазах только мёртвая девушка. Антон пытается привести мысли в порядок, но они огромным роем ос крутятся по черепной коробке, заставляя морщиться от боли в висках. — Вы должны ответить на наши вопросы, — раздаётся где-то справа, и Антон оборачивается, видя, что рядом с Арсением стоят двое полицейских, пытаясь его допросить. — Что вы делали в лесу, когда нашли тело одноклассницы? — Эй! — кричит Антон, подбежав к ним. — Отвалите от него! Он не может вам ответить! Тот полицейский, что пониже, строго говорит: — Мы обязаны допросить всех, кто… — Мне похер, чё ты там обязан, придурок, — сердится парень, толкнув его в грудь, когда он хочет схватить Арсения за руку. — Не прикасайся к нему! — Слышь, сопляк, — мужчина начинает надвигаться на него, перехватив руку и заламывая за спину. — Я тебе покажу, как кулаками на взрослых махать, сирота казанская. — Что вы себе позволяете? — к ним подбегает Дима, когда второй полицейский — чуть повыше ростом, чем его товарищ — хватает новенького, пытаясь надеть на него наручники. — Отпустите их! Вы не имеете права! — Что тут происходит? — рядом появляется Павел Алексеевич. — Немедленно отпустите их! — Ваши сопляки препятствуют следствию, — деловито заявляет тот, что держит Антона, продолжая выкручивать его руку так, что парень морщится от боли. — Мы должны их допросить. — Вы можете проводить допрос, только в моём присутствии, — Павел Алексеевич делает шаг к ним, высвобождая Антонову руку из плена. — Отпустите вы его! — рявкает он, указывая на Арсения. Полицейские переглядываются и высвобождают парней. Антон тут же прикрывает собой Арсения, не давая больше к нему подойти. — Если ещё хоть пальцем их троните, я лично вас засужу! — грозно говорит Павел Алексеевич и кивает на Арсения. — Парень не разговаривает, не подходите к нему больше. Ни к кому из них, пока я не позволю. Шастун, — он смотрит на воспитанника, кидая ему ключи от своей машины, — бери друзей, и поезжайте домой, я буду, как только мы здесь закончим. — Хорошо, — кивает Антон, поймав связку. — Арс, пойдём, — и подталкивает его в сторону ворот, за которыми стоит директорская машина. — Ребят, в машину, живо, — зовёт остальных. Он забирается на водительское сидение и, дождавшись, пока друзья залезут в салон, заводит мотор. Внедорожник, сыто рыкнув, срывается с места, унося их обратно, в сторону детского дома. Всю дорогу в машине царит тишина — говорить никому не хочется. Антон внимательно следит за дорогой, иногда кидая взгляды то в зеркало заднего вида, где на задних сидениях сидят парочки друзей, прижимаясь теснее друг к другу, то справа от себя, где на пассажирском устроился Арсений, пялясь куда-то на горизонт. Это не первый случай, когда Антон сидит за рулём машины Павла Алексеевича, тот сам учил его и Диму водить ещё с раннего детства. Раньше, года три назад, мужчина часто брал их с собой на прогулки в лес, позволяя порулить своим внедорожником. В детстве Антон даже думал, что если бы и хотел себе отца, то такого как Павел Алексеевич, потому что он — человек на которого хочется равняться. В этом мужчине и его красавице жене столько любви, что её, наверное, хватит покрыть весь мир. — Менты сказали, что Надя умерла вчера утром, — тихо говорит Серёжа, когда машина въезжает в ворота детского дома. — У меня только один вопрос и он мне пиздец как не нравится, — он трёт руками глаза, пытаясь привести себя в чувства. — Кто написал тебе эти сообщения, с её номера? Антон молча вылазит из машины, закрыв за собой двери. Он дожидается, пока остальные тоже покинут салон, ставит внедорожник на сигнализацию и медленно бредёт ко входу в приют. Вопрос друга действительно интересный, вот только отвечать на него сейчас не хочется. — Думаете, их написал тот, кто… кто убил её? — с опаской уточняет Оксана, севшим голосом. — Но зачем? — Катя опускается на ступеньки, роняя голову на сложенные на коленях руки. — Мы же говорили, что с ней беда! Почему ты никогда не слушаешь? — Оксана подходит к Антону, толкая его в плечо. — Чего ты теперь молчишь? Думаешь, если засунуть язык в жопу это что-то исправит? — Окс, — зовёт Серёжа, пытаясь остановить девушку. — Она была ещё жива, когда мы сказали, что нужно попытаться её найти! — она снова пихает парня в плечо. — Она была ещё жива, Шастун! Почему ты нихрена не сделал? Ты мог попытаться позвонить снова! — Окс, хватит! — Серёжа хватает её за руку, утягивая в сторону. — Он тут ни при чём. Мы ничего не могли сделать. Антон окидывает друзей взглядом и идёт в здание детдома, едва не шибанув дверью, стоящего рядом с ней Арсения. Тот пытается его остановить, но парень шарахается от него, как от прокажённого и, стуча кроссовками, убегает вверх по деревянной лестнице. Грубить ему или кому-то ещё из друзей совсем не хочется, потому Антон забегает в свою комнату, хлопнув дверью, и начинает молотить кулаком по стене, рядом со входом, пытаясь выплеснуть злость. Он же правда не мог помочь Наде, так почему Оксана обвиняет во всём его? Или всё-таки мог? Тогда что, что он должен был сделать? Почему сообщение о помощи пришло на его телефон? Кто вообще способен убить ни в чём неповинную сироту? Светлые обои быстро окрашиваются кровью из разбитых костяшек пальцев, которые остервенело вбиваются в стену, но Антон не обращает на это внимания, продолжая выбивать из неё всю дурь, вкладывая в удары всю накопленную на этот мир злобу. Перед глазами снова и снова всплывает мёртвенно бледное лицо одноклассницы, её перерезанное горло и в страхе распахнутые глаза. Неделя. У них была неделя, чтобы найти её, чтобы предпринять хоть что-то. Удар. И током по всему телу осознание того, что когда он набирал номер Нади, она всё ещё была жива. Она была где-то там, в лесу, и нуждалась в помощи, но никто не помог. Потому что всем наплевать на исчезновение сироты из детского дома. Потому что никому до них нет дела. Удар. Дыхание перепирает, в глазах начинает темнеть, ярость застилает пеленой. Он ведь знал, что никто её не ищет. Никто не будет искать и убийцу, потому что никому нет грёбаного дела ни до кого из них! Потому что Надя была жива всё это время, ждала помощи, но никто не пришёл. Удар. Искрами перед глазами и болью в мясо разбитом кулаке. Он отшучивался, когда Оксана с Катей говорили, что нужно что-то делать. Он отвернулся точно так же, как всю жизнь отворачивались от него. Все всегда закрывали глаза и проходили мимо. Никому не было дела. Они не помогли. Никто не помог. Удар. Удар. Удар. Удар. Удар. Удар. Именно за этим занятием его и застаёт Арсений. Он распахивает двери комнаты, застывает на мгновение, а после в два шага оказывается рядом, перехватывает его руку, не давая снова прикоснуться к несчастной стене. Заглянув Антону в глаза, он притягивает его к себе и обнимает так крепко, что у парня воздух из лёгких выбивает. Антон замирает, тяжело дыша, хочет высвободиться и уйти, но вместо этого роняет голову на Арсеньево плечо и, вцепившись руками в толстовку на его спине, обнимает в ответ. Они стоят так около пары минут, пока сбившееся Антоново дыхание не начинает приходить в норму. — Спасибо, Арс, — шепчет он, прижимаясь чуть сильнее, точно Арсений тот самый спасательный круг, способный вытащить его со дна захватившего отчаяния.***
Антон бежит по лесу. Несётся со всех ног, цепляясь ногами за корни деревьев, торчащие из-под земли, ударяясь лицом и голыми руками о ветки, напоминающие лапы каких-то монстров, скользя на сырой траве. А вокруг только непроглядная темнота подсвечиваемая светом луны, которая настойчиво хочет пробиться сквозь кроны высоких деревьев, куполом возвышающихся над его головой. Сердце заходится в бешеном ритме, но не от бега — от ужаса. Антон знает, чувствует каждой клеточкой своего тела, что за ним кто-то бежит. Он задыхается, но всё равно продолжает двигаться, потому что точно знает — если остановится, если затормозит хоть на секунду, его поймают. Враг дышит ему в спину, наступает на пятки, клацает зубами рядом с ухом. Среди деревьев мелькают лишь тени преследующих его врагов. Сколько их там — пять, десять? Антон видит их периферическим зрением, ощущает хищное дыхание, от которого кожа покрывается морозом. Он пытается кричать, звать на помощь, но голоса совсем нет, из груди выходит только тихий скрип. Не получается выдавить из себя даже жалобный скулёж. Беги, беги, не смей останавливаться, ты должен выжить, у тебя есть, ради кого жить, твердит он себе. И бежит дальше, очень хочет сдаться, упасть на колени и позволить тьме поглотить себя, но продолжает бежать. Точно знает, что ему нельзя сдаваться — ещё рано, он ещё может кого-то спасти. Может спасти самого себя. Одна из веток, хлестнувшая по руке, оставляет на предплечье кровавый порез, и парень кривится от боли. Из раны начинает течь кровь, заливая серую футболку, когда он прижимает раненую руку к груди. Стиснув зубы, он старается не думать о боли и просто продолжает двигаться. Может, где-то там, в гуще леса, его ждёт спасение? Тени за стволами деревьев, по обеим сторонам от него начинают мелькать ещё ярче — они почти догнали его — и теперь он отчётливо слышит их вой, загробные завывания смерти. Одна из них проносится прямо перед лицом, и Антон, запнувшись о корень дерева, летит на землю. Не успев даже выставить руки, ударяется о жёсткую почву всем телом, которое пробивает саднящей болью. Он пытается встать, но только беззвучно взвывает от боли. В глазах темнеет, а он, каждой клеточкой своего медленно угасающего тела, чувствует чей-то тёплый взгляд. Антон поднимает глаза и застывает от ужаса: прямо напротив него, рядом с одним из деревьев, стоит тёмноволосый парень, а из его, будто разодранной когтями, груди, которую скрывает порванная рубашка, стекает кровь, пропитывая собой белую ткань. Он смотрит словно в душу, заглядывает куда-то глубоко, будто может читать мысли, и шепчет одними губами отчётливое: «Помоги мне». Сзади незнакомца вырастает одна из чёрных теней, которые гнались за Антоном. Она хватает парня за плечи и сильным рывком утягивает в темноту ночи, куда-то вглубь леса. Антон успевает разглядеть на бледном лице отчаяние и ужас, перед тем как надрывно закричать: — Нееееет! Антон подскакивает на кровати, жадно глотая ртом воздух, держась за грудь, из которой хочет вырваться несчастный четырёхкамерный орган. Он кидает взгляд на соседнюю кровать и видит, что Арсений сидит и испуганно смотрит на него. Видимо, тоже проснулся, услышав, как он кричит. В свете неполной луны, только его голубые яркие глаза отчётливо видны на бледном лице. Встав, он начинает медленно подходить к Антону, но тот выставляет руки вперёд, приказывая: — Нет! Стой, где стоишь! Ни шагу больше! Арсений непонимающе склоняет голову на бок, вопросительно глядя на него, а Антон вскакивает с кровати и вылетает из комнаты, не в силах на него даже посмотреть. Потому что в этом чёртовом сне был Арсений, это были его глаза, это он просил о помощи. Потому что Антон бежал к нему, хотел добраться до него. Потому что он видит этот сон с самого детства, он снова и снова повторяется, каждый раз рисуя одни и те же образы, одни и те же тени, одни и те же глаза.