Ты летишь прямо на горизонт, Скоро догоню, я за колесом. Ты так высоко, я боюсь смотреть в пол, На твоем лице Бог, на моем виске ствол.
PLC — «Горизонт событий»
«Ещё один мёртвый ребёнок», — это основная мысль, на протяжении всего дня засевшая в голове у Антона. Он бродит по детскому дому, не замечая ничего вокруг, прокручивая в мыслях то, что не успел спасти ещё одного воспитанника. Ведь для чего-то же ему снится этот треклятый сон каждый раз, когда кто-то умирает. Так почему он не может никому помочь? Зачем убийца играет с ним в эти кошки-мышки? Зачем заставляет каждый раз заниматься крысиными бегами, если всё равно не даёт шанса кого-то спасти? Второй мыслью, которая, пожалуй, вытесняет все остальные, становится Арсений и то, что между ними происходит. А между ними совершенно точно что-то происходит, и игнорировать это больше невозможно. Вот только что именно, не может понять даже сам Антон, потому что это сложно. То, что его давно тянет к Арсению, уже не новость, а вот то, что он может влюбиться в парня, не укладывается в голове. Он ведь обычный пацан, разгильдяй, который всю жизнь встречается с девушками и дрочит на порноактрис, а теперь не может выкинуть из головы парня. То, что произошло в комнате после возвращения Арсения, до сих пор всплывает в памяти, вызывая тяжесть внизу живота и лёгкую улыбку на губах. Антон ни на секунду не думает о том, что это было ошибкой. Просто он до ужаса боится того, что будет дальше. Вокруг него столько проблем, что добавлять к этому списку ещё и смену ориентации — сродни сумасшествию. — Шаст, всё нормально? — спрашивает Дима, когда они все сидят у них с Арсением в комнате. — Вы нас позвали, чтобы помолчать? А Арсений смотрит на него своими невозможными глазами, точно помощи просит, поддержки. Он ведь сам уговорил его собрать ребят, чтобы обо всём им рассказать, мол, они тоже имеют право знать, а теперь будто не может выдавить из себя ни слова. Антон вздыхает, усаживаясь рядом с ним на кровати, пытаясь так показать, что всё хорошо, что Арсению нечего бояться, что он всё ещё рядом. И какие бы мысли не посещали его голову, как бы страшно ему не было, он от своих слов отступаться не собирается. Он Арсения теперь не оставит. Антон себя принял. Антон себя осознал. Ему даже не стыдно за себя. Да и как ему может быть стыдно за то, что он чувствует? За то, что так сильно согревает изнутри? За то, что приносит такое невероятное тепло и вместе с тем щемящую тоску? Он не жалеет ни о первом поцелуе, ни о втором. Не жалеет, что всё сложилось именно так. — Нам с вами многое нужно обсудить, ребят, — тихо начинает Антон, глядя по очереди на каждого из друзей. И снова замолкает, обдумывая, с чего бы начать. — А когда вы собирались рассказать нам, что Арс заговорил? — переводит тему Оксана. — Просто очень интересно, почему Павел Алексеевич нам об этом сказал, а не вы, друзья. — Сейчас собирались, — робко отвечает Арсений. — Простите, времени как-то не было. — Времени у них не было, — осуждающе хмыкает Серёжа. — Давайте не будем заострять на этом внимание, — просит Антон. — У нас есть темы и поважнее. Например, чувак, который убивает наших одноклассников. То, что происходит — ненормально, и я понятия не имею, что мне с этим делать. Мне ваша помощь нужна, ребят. Мне пиздец как страшно… Арсений кладёт руку ему на плечо, слегка сжимая, пытаясь подбодрить, сказать этим, что он тоже рядом. Антон всё по его глазам видит. Ему не нужны слова, чтобы это знать. — Ты уверен, что мы должны в это лезть? — спрашивает Катя, сидящая на кровати Антона рядом со своим парнем. Оксана и Серёжа сидят там же, но только в другом углу. — Я не знаю… — Антон опускает глаза в пол. — Ребят, он же не остановится. Скольких ещё детей он убьёт, прежде чем я смогу что-то сделать? — Шпала, ты понимаешь, что тебе тоже угрожает опасность? — Оксана встаёт с места, подходит ближе к нему и садится рядом. — Ты не супергерой, Шаст, и не спасатель. Ты обычный парень, которого втянули в эту историю и… Да мы ведь ни черта не знаем о том, что тут происходит… — она роняет голову в сложенные на коленях руки. — Окс права, Шаст. Может, нам не стоит во всё это лезть? — кивает Серёжа. — И что вы предлагаете? Бросить всё? Пусть этот отморозок и дальше убивает сирот, а мы сделаем вид, что ничего не происходит? — Антон тяжело вздыхает. — Я… я не могу так. Мне всю жизнь снится этот идиотский сон. Это ведь должно что-то значить. Я должен понять, что тут происходит. — Извини, братан, но я пас, — Серёжа тоже встаёт с места. — Мы с Окс в этом не участвуем больше. Тох, он троих убил. Прости, но я не хочу, чтобы кто-то из нас стал следующим. — Поз? — Антон смотрит на лучшего друга с надеждой, но тот отрицательно качает головой. — Понятно, — в разговор вмешивается Арсений, и все переводят взгляды на него. — На словах вы все смелые, да? А как речь заходит о том, что другу нужна ваша помощь, так «извини, братан»? Так получается? Отличные из вас вышли друзья, ничего не скажешь… — Арс, — Антон пытается его остановить. Ссориться с друзьями совсем не хочется, но, кажется, всё к этому и идёт. — Не надо… — А что? Я разве не прав? — парень вскидывает брови. — Вы просто трусы все! — Слышь, парнишь, у тебя давно голосок-то прорезался? — Серёжа подходит ближе к ним. — Может, снова заткнёшься, пока я сам не придумал, как тебя заткнуть? — А силёнок хватит, малыш? — Арсений подскакивает с кровати, нависая над парнем с высоты своего роста. — Эй! Парни, вы чего завелись? — Дима делает шаг к ним, пытаясь оттащить Серёжу в сторону, но тот вырывается и толкает Арсения в грудь. — Ну, давай поговорим! — выкрикивает он. — Ребят, — зовёт Катя, — хватит. — А ну руки от него убрал! — Антон втискиватся между ними, прикрывая собой Арсения, пока тот пытается рыпнуться в сторону обидчика. — Ещё раз тронешь его, Матвиенко, и я клянусь: дружбе конец. Это будет последнее, что ты сделаешь, — он смотрит на остальных друзей. — Не хотите нам помогать? Да ради Бога! Я разберусь без вас, но его трогать не смейте. Всем ясно? — Антон, — снова подаёт голос Катя, — ты перегибаешь палку. — А мне кажется, вы сказали всё, что хотели, — он игнорирует девушку, указывая им в сторону выхода: — Не смею вас больше задерживать, друзья. Идите дальше жить свои никчёмные жизни и прятаться по углам, как последние трусы. Дима разводит руками: — Шаст, прекрати, пожалуйста. Ты же знаешь, что не прав сейчас. Ты сам подумай, куда ты лезешь. — А я не лезу, Поз. Меня, знаешь ли, никто не спрашивал, хочу я в это лезть или нет. У меня не было выбора, — Антон снова указывает на дверь. — Идите отсюда. Все. — Шаст… — Я. Сказал. Валите. Отсюда, — чеканит Антон. — Проваливайте! Ребята переглядываются и молча топают к выходу. А Антон так и продолжает стоять спиной к Арсению, пока тот не кладёт руки ему на плечи, заставляя развернуться к себе. Он молча заглядывает ему в глаза, а после притягивает ближе, обнимая. Антон вздыхает обречённо: — Арс, я… не знаю, что мне делать. — Для начала успокойся, — Арсений прижимается к нему ещё крепче, оставляет лёгкий поцелуй на виске и тепло улыбается. И от этого действительно становится легче, будто он может забрать часть груза, лежащего на Антоновых тощих плечах. — Мы справимся, Шаст. Обязательно справимся. Я буду рядом, обещаю. — Спасибо, — Антон слегка отстраняется и целует его в губы. — И… что нам делать дальше? — спрашивает парень, усаживаясь на кровать и утягивая за собой Антона. — Ну, я расстанусь с Ирой, — задумчиво отвечает он, укладываясь головой на ноги Арсения, прикрывая глаза, когда его пальцы начинают вплетаться в кудри. — Только давай не будем сильно распространяться, о том, что мы… вместе, — он распахивает глаза, внимательно глядя на улыбающегося Арсения. — Мы же вместе, да? То есть, ты бы хотел, чтобы мы были вместе? А самому смешно оттого, насколько наивно и глупо это звучит. Будто он первоклассник, впервые влюбившийся в девочку. Вот только он не в первом классе, а Арсений далеко не девочка. И когда его жизнь успела стать такой сложной? Арсений хихикает: — Это, конечно, всё очень хорошо, Антош, но я вообще не об этом тебя спрашивал. Что мы будем делать с убийцей и тем пиздецом, в котором оказались? — Аааа… — Антон тоже усмехается. — Извини, я идиот. Для начала нужно нарыть на него хоть что-то. Мы ведь ничего не знаем. Это же как бой с тенью… — И как мы собираемся узнать, кто он такой, если у нас снова ничего на него нет? Даже номер телефона и сообщения постоянно куда-то пропадают. Ты вообще думал, кто может их удалять? Ну, естественно, кроме меня? — Я думал, что мы уже забыли тот случай… — «Тот случай», — передразнивает Арсений. — Это тот, когда ты сказал, что я предатель? Ну уж нет, Антон Андреевич, так просто я это не забуду. А если серьёзно, Шаст, мы ведь не можем снова ждать, пока он сам нам позвонит, да? — А у нас есть варианты, Арсений Сергеевич? — уточняет Антон. — Сам сказал, что у нас на него ничего нет. Я уже правда не знаю, кому могу доверять. И тебя, Арс, это не касается, — на всякий случай добавляет он, — тебе я доверяю. Веришь? Арсений кивает: — Мы с тобой обязательно что-нибудь придумаем, — он тепло улыбается, когда в тишине спальни призывно урчит Антоновский желудок. — Ты кушать хочешь. Пойдём на ужин? — Пошли, — Антон поднимается на ноги, целует Арсения в нос и, протянув ему руку, за которую тот хватается, рывком тянет вверх, помогая встать с кровати. И единственное, что кажется правильным Антону в этот момент — это держать его за руку до тех пор, пока не приходится её отпустить, выходя в коридор: афишировать их отношения и правда не стоит. Они всё таки живут не в самой толерантной стране мира, а говорить о таком среди детдомовских детей — всё равно, что поставить на себе клеймо. За себя Антон не боится, а вот подставлять под удар Арсения, подвергать его буллингу, когда всё более-менее утихло, не хочется. Они идут молча, каждый думая о своём. Только Арсений иногда порывается снова взять его за руку, но сам же себя одёргивает, неловко улыбаясь. Антон это видит. Он и сам хочет этого до безумия, но страх за то, что их могут увидеть, сильнее. В столовой садятся за отдельный от друзей стол. Туда, где раньше всегда сидели Кирилл и Денис. Говорить о ссоре с друзьями и вообще обсуждать ещё хоть что-то совсем нет желания. Антону хочется поесть, отбыть своё наказание, принять душ и лечь спать, потому что он забыл, когда в последний раз нормально спал. А ещё хочется обнять Арсения, чтобы уснуть с ним вместе, чтобы не было так страшно. Одному всегда страшно. — Антось, Алсений, пливет, — к ним подходит Вася, который всегда умудряется поймать их именно в столовой. Мальчик кажется грустным, он молча забирается на соседний с Антоном стул и оглядывается вокруг. — Привет, бандит, — улыбается Антон. — А что с настроением? Тебя кто-то обидел? — Я искал тебя, стобы поговолить, сплосил у твоих длузей где ты, а Селёжка накличал на меня и сказал, что вы полугались, — рассказывает Вася. — Затем ты полугался с длузьями, Антось? Они же холошие, даже злюка Селёжка-калтошка. Они тебя отень любят, плавда. Мне так Оксана сказала, а она никогда-никогда не влёт. Антон вздыхает: — Я их тоже люблю, Вась, но так иногда бывает в жизни, — он треплет мальчишку по волосам. — Не грусти, пожалуйста, из-за этого. Хочешь сегодня посмотреть со мной и с Арсом мультики, м? — А как зе мои оценки? Я их есё не исплавил, — Вася жмёт плечами, виновато опуская взгляд. — Не полутилось пока, но я отень сталаюсь, тесно-тесно. Вот увидиф, я буду холофо утиться. — Да Бог с ними, с оценками, — Арсений улыбается, а Вася таращит на него удивлённый взгляд. — Привет, карапуз. — Сам ты калапуз, — насупливается мальчик. — Ты зе не умел лазговаливать, мне Антося говолил, я помню. Арсений смотрит на Антона, вздернув брови вверх так, что они грозятся потеряться где-то в свисающей на лоб чёлке. Ну а что он ещё должен был сказать шестилетнему ребёнку, чтобы он не приставал с глупыми вопросами? — Вась, ну я же тебе это по секрету рассказал, — усмехается Антон. — Арс просто болел, а теперь вылечился. — Ула! — мальчишка радостно хлопает в ладоши, подпрыгивая на месте. — Алсений больфе не больной! — выкрикивает он. — Тшшш, Василёк! — шикает на него Антон, когда почти все, кто сидит в столовой, оборачиваются на них. — Ну что жы ты кричишь? Это же секрет. — Аааа, — красноречиво тянет Вася. — Пластите. — Пласяем, — передразнивает Арсений, улыбаясь. — Так мы будем смотреть мультики или нет? — спрашивает Антон. — А Алсений не плотив, фто я плиду к вам? — он строит глазки, как у кота из «Шрека». — Конечно, я не против, — Арсений треплет его по рыжим волосам, взъерошивая их ещё сильнее, чем это ранее сделал Антон. — Ты иди ужинай и думай, какие мультики ты хотел бы посмотреть, хорошо? А мы с Антошей зайдём за тобой после отбоя. — А поговолить? — Давай позже, — просит Антон. — Холосо, до встлети, — Вася вздыхает обречённо, спрыгивает со стула и мчит за свой столик. — Он забавный, — улыбается Арсений. Антон кивает головой: — Ага. Он мне как младший брат. Знаешь, я ведь всегда думал о том, что было бы, если бы у меня был брат или сестра. Не знаю почему, но думал. Наверное, было бы здорово, — он откусывает кусок булки, запивая её соком. — А ты бы хотел иметь брата или сестру, лис? — Я… — Арсений вдруг меняется в лице, договаривая уже шёпотом: — Моя мама… она была беременна, на пятом месяце, когда… когда произошла авария… — Господи, — Антон давится воздухом. Он хочет взять парня за руку, чтобы поддержать, но не может себе этого позволить, потому просто двигается ближе и тихо говорит: — Мне очень жаль, лисёнок. Парень вздыхает: — Спасибо, Антош. — Арс, Шаст, — их одиночество снова нарушают, в этот раз Дима, который без разрешения усаживается рядом. Остальных друзей к этому моменту в столовой уже нет. — Давайте поговорим, пожалуйста. — Говори, — Антон машет рукой. — Ну, во-первых, Арс, я рад, что ты заговорил. Не знаю, что случилось, и почему вы нам не рассказали, но я правда рад, — улыбается Дима. — А во-вторых, Шаст, мы ведь полжизни дружим. Ты же знаешь, что я тебя не кину, да? Я с тобой, до конца. — А в комнате ты говорил иначе, — напоминает Арсений. И то, как он иногда включает капризную сучку, неверотно забавляет Антона. И это ещё его друзья называют «королевой драмы»?! — Ребят, я просто не хочу в это Катю втягивать. Давайте так: я с вами, но Катюха не должна ничего знать, ладно? — Дима снова улыбается. — Шаст, я люблю её, и если с ней что-то случится… — он многозначительно смотрит на Арсения, говоря следующие слова полушёпотом: — Я думаю, ты меня понимаешь. Антон тоже переводит взгляд на Арсения, мягко улыбаясь. Он ведь и правда понимает лучшего друга, потому что до чёртиков боится, что с Арсением может что-то случится. Каждый раз после этого сна боится открыть глаза и понять, что его нет рядом, что он пропал. — У вас есть идеи, кто из местных может быть убийцей? — уточняет Дима. — То, что все жертвы знали этого ублюдка, мы уже поняли. Но вот кто он… — Я думал на Павла Алексеевича, — признаётся Антон, — но вы бы видели его лицо, когда я всё ему рассказал. Да и вообще, он ведь нам всем как отец. Он же охрененный мужик. Не знаю, я ему доверяю, ребят. Единственному из взрослых. — А я физрука подозревал, — Дима смеётся, указывая в сторону учительского стола, где среди остальных, сидит и Станислав Владимирович. — Но это потому что он нас заебал на последнем уроке. — А что насчёт Лазарева, Белого и Янковского? — спрашивает Арсений. — Как думаете, такой милашка, как Лазарь, может быть хладнокровным убийцей? Или примерный семьянин Иван Филиппович? Мне кажется, что под портрет психопата больше всех подходит Руслан Викторович. Он меня с первого дня пугает, взгляд у него какой-то недобрый, — и не распознать иронии в его голосе просто невозможно. — Блин, парни, гадать вообще бесполезно. Убийцей даже женщина может быть — так давайте Гиену с Утяшевой подозревать. Или уборщицу Машку, чё уж там. А может, ещё и воспитанников в этот список добавим? Как думаете, кто может быть маньяком? Может, это Оксана или Ира? Или вообще Васька. А чё нет? Эдакий мелкий потрошитель… — Да всё-всё, лис, мы тебя поняли, угомонись, — Антон усмехается. — Дурачина ты несусветная. А насчёт воспитанников, думаю, Кирилл вполне может быть убийцей. — Да, только вот его уже не было в детском доме, когда мы нашли последнее тело, — напоминает Дима. — Кстати, об этом. Не расскажете, за что его отчислили? Я почему-то уверен, что вы двое в курсе. — Нет. Не расскажем, — твёрдо отрезает Антон. — Ладушки, — вздыхает Арсений, вставая с места. — Это всё, конечно, хорошо… ну, или плохо, но мне нужно домашку сделать. Меня завтра точно спросят, причём на всех уроках. Я из-за этого пиздеца по всем предметам на тройки скатился. Боюсь, что меня, такими темпами, отправят вслед за Кириллом и Денисом раньше, чем мы поймём, что тут происходит. — Так давай я тебе помогу, — предлагает Дима. Они с Антоном тоже встают, и все вместе идут к выходу из столовой. — Ты скажи, какие предметы тебе подтянуть нужно, и я помогу. Вообще без проблем, я же, типа, ботан. Вон, Антоху вытянул, а тебя и подавно смогу. Антон улыбается, хлопая лучшего друга по плечу. — Спасибо, братан. Так, ребзя, я пойду отрабатывать своё наказание за уход из приюта. Меня Воля в комнату наказаний отправил, козлина. Чё вечно мне-то достаётся, вы же тоже там были, а ты вообще беглый, — он указывает на Арсения. — Неудачник — это призвание, братан, — усмехается Дима. — Нас с Серым тоже наказали. Нам теперь неделю в библиотеке дежурить, так что считай ты ещё легко отделался. — А меня вообще на кухню помогать отправили, — жалуется Арсений. — Так что не ной, Шаст. — А вот буду ныть, потому что всё снова из-за тебя, — не унимается Антон, и парень показательно фыркает. — Ладно, я побежал по делам, через час зайду к тебе, Арс. Посмотрим чё у тебя там с учёбой, — Дима отбивает фирменное «пять» Антону и топает по направлению к лестнице, а сам Антон подходит ближе к Арсению, целуя его в кончик носа. — Иди учись, лисёнок, я скоро приду, — улыбается он. — Ну что ты делаешь, Шаст, — смущается парень, отходя на пару шагов назад. — Нас же увидят. — Тут никого нет, параноик ты мой недоделанный, — Антон треплет его по волосам, и Арсений фырчит недовольно. — Выдохни, всё нормально.***
Комната наказаний — это всего-навсего обычный класс, но в нём провинившийся остаётся после уроков на весь день. Пока, как любит говорить Галина Васильевна: не осознает свою вину и не раскается. Ага, смешно. Можно подумать, хоть кого-то это волнует. Антон очень хотел закатить глаза и послать Павла Алексеевича куда подальше, когда он отправил его сюда коротать время среди малолеток, которые воруют в столовой хлеб или же ругаются матом при взрослых. Что это вообще за пытка скукой такая? Лучше бы он в столовой помогал. Там хоть с поварами повеселиться можно, да с Машей поболтать. Или, на худой конец, в библиотеку с друзьями. Но Павел Алексеевич намеренно разделил их всех по разным углам. Знает же, что нельзя их в куче оставлять. Класс обществознания, где коротают время все наказанные, полупустой. За учительским столом сидит незнакомый Антону парень, кажется, казахской внешности, который оставлен тут, чтобы следить за порядком. И Антон минут десять пытается понять, кто он такой и почему он его не помнит, а потом понимает, что давно перестал следить за появлениями новых обитателей в приюте, с тех пор, как всё его внимание стало уходить на Арсения. Этот, скорее всего, классе в восьмом-девятом, потому и не попадался на глаза прежде. За партами расположились другие воспитанники, сидящие в тишине, каждый занимаясь своим делом. Лишь один из них всё донимает «надзирателя»: — А вот недавно мы девави подеуку из зафохших цветов… Как её там..? — Эбекана? — специально ошибается в слове казах, делая вид, что внимательно слушает мальчишку. — Экибана, тофно! — Вася смеётся. — И сам ты эбикана… Антон тихо подкрадывается сзади, чтобы напугать пацана, не переживая, что ко всему прочему мальчик может остаться ещё и заикой. Схватив его за плечи, он шумно выдыхает: «Бууу!», прямо у самого уха, и Вася подпрыгивает на месте, вскрикивая. — Антося?! Сто ты пугаес? — вздыхает он. — Ты сто тут вообсе забыл? «Мне бы тоже хотелось это знать», — думает Антон, отодвигая стул и садясь рядом с Васей. — Я вот тоже не ожидал увидеть тебя в комнате наказаний. Что уже учудил, бандит? — спрашивает он, заинтересованно глядя мальчишки в глаза. Антон, конечно, понимает, что сюда отправляют за просто так, но Вася — чудной. Занимательно бывает иногда послушать про его «приключения». — Лассказываю, — возмущённо начинает Вася, будто ждал этого вопроса целую вечность. — Гуляли мы всем квасом по лесу, и я немного отстал, потому сто увидеу огломного, ну вот плосто здоловенного зука… Антон между делом решает посмотреть в свой телефон, на котором, кажется, загорается уведомление. Но его нет. Хмыкнув, парень заходит во все социальные сети, проверяя их, потому что ему сейчас явно кто-то писал. И не зря. В Телеграмме висит одно сообщение от неизвестного номера. Неизвестный 14:20: *прикреплённый файл* Без задней мысли о том, что ему могли накидать вирусов, Антон открывает вложенную фотографию. Ира. Она сфотографирована сидя недалеко от озера, на их любимом месте. Девушка миловидно улыбается в камеру, будто точно знает, кому будет отправлено это фото. И оно приходит именно Антону. Руки резко холодеют и начинают чуть подрагивать. Кажется, что от лица резко отливает кровь, и оно становится совсем белёсым. Только не Ира. По сердцу точно ножом полоснули, настолько сильно его сдавливает. Резко, больно и горько. Немой шок замечен и остальными присутствующими в классе. Вася встревоженно разглядывает его лицо. Парень, следящий за порядком, переводит взгляд на них, откладывая книгу, которую держал в руках. Другие ребята тоже поднимают головы, откровенно пялясь. — Сто такое? — тихо спрашивает Вася, наклоняя голову вбок. Он хоть и маленький, но до невозможного проницательный. — Извини, можно я выйду на пару минут? — игнорируя вопрос, Антон отрешенно смотрит на казаха. После неуверенного кивка, вскакивает с места и выбегает из кабинета, двигаясь в сторону подсобки, находящийся при спортзале. Никто и никогда не находит там Антона. И вряд-ли кто-то найдёт, ведь образу «крутого парня» не свойственно плакать под тряпками, швабрами и граблями. Он даже не замечает, как за ним «хвостиком» бежит Вася. Забежав в подсобку, хлопает дверью и оседает на пол, стараясь привести дыхание в порядок. Он так увлёкся Арсением, что упустил момент, когда перестал думать о том, что опасность может угрожать не только ему. Ира тоже в опасности. И она явно не заслужила всего этого. Она не заслуживает того, чтобы с ней вот так поступали. Чтобы за её спиной строили отношения с кем-то другим. Чтобы её обижали. Ира ведь хорошая, она не сделала Антону ничего плохого, так какого чёрта он позволяет себе так с ней обращаться?! Она же тоже может стать следующей жертвой, может умереть, пока Антон развлекается с кем-то другим. — Антось, — Вася несмело открывает двери, заглядывая внутрь, и тут же, выловив Антона взглядом, подходит к нему. — Ты как? — Нормально, бандит. Всё хорошо. Не волнуйся, — он старается натянуть улыбку, быстро вытирая с глаз влагу, только бы Вася не заметил. — Ты чего тут делаешь? — Я тебе ласказать сто-то долзен, — мальчик садиться рядом, складывая руки на своих коленях и тяжело вздыхает. — Это вазно отень… Антон качает головой: — Прямо сейчас? Василёк, может позже? Я сейчас совсем не настроен на разговоры. — Я зе говолю, это вазно! — Ладно, не кричи, — Антон вздыхает. — Рассказывай, я тебя слушаю. — Казется, тебя хотят отдать в семью, — тихо говорит мальчик. — Я сам видел документы… Плавду говолю, велишь? — Вась! Это не смешно! Ты сейчас серьёзно пытаешься мне сказать, что меня хотят усыновить? Меня?! — Антон начинает беситься. Он же никому не был нужен семнадцать лет, а тут бац! После всех этих событий появилась семья, желающая его усыновить? Это же бред какой-то! — Так шутить нельзя! — Да я не сучу! — возмущается мальчик. — Вась… — Я ласскажу, потему я на самом деле был в комнате наказаний, — Вася принимает серьёзный вид, но эти дефекты речи всё равно неизменно заставляют Антона улыбаться даже сейчас. — Я плисол со всем квассом из леса. У нас была экскулсия на улоке беологии, понимаес? Но меня натял смусять челестюл гломкий лазгавол на пелвом этазе. Он лаздавался из кабинета Воли. Тот активно сто-то кому то доказывал, мне дазе показавось, сто они поделутся там. Потом они оба висли куда-то, а я зля влемени и не телял — плоблался в кабинет. А на столе документы об усыновлении, я подумал, сто взяли кого-то из малыфей, как это всегда бывает. Но там была твоя фотоглафия, Антось. Ты следуюсий… Последние слова настолько неожиданные, что Антон не может скрыть настоящих эмоций и выпучивает на Васю глаза, а тот сидит недовольно нахмурив брови. — Я отень зол, сто ты мне не велис. Потому сто я из-за этого оказався в комнате наказаний. Мне никто никогда не велит! А я плавду говолю и не хотю стобы ты уходил… Если ты уйдёф, я совсем один тут офтанусь… — Вася всхлипывает. — Так, тихо, тихо, — Антон двигается чуть ближе, натянуто улыбаясь. — Я тебе верю, Василёк, верю. Просто это… неожиданно, понимаешь? Давай мы с тобой договоримся: Ты больше никому это не рассказываешь, а обязательно что-нибудь придумаю. Лады? — и щёлкает его по носу. — Не грусти, бандит, прорвёмся. Я тебя не брошу тут, обещаю.***
Антон выползает из душа, который не на йоту не помогает выкинуть из головы тревожные мысли. Мало того, что у него была куча проблем: долги по учебе, незаконченные отношения с Ирой, влюблённость в одноклассника, убийца, выпивший уже у них всех кучу крови, ссора с друзьями, так ещё к этому списку добавляется возможное усыновление. Не хочет Антон ни в какую семью! Он вообще ничего этого не хочет! И хотя Дима пообещал, что будет ему помогать, легче всё равно не становится. Может, ребята правы, и ему вообще не стоит в это лезть? А что, если у него действительно нет выбора? Убийца ведь не просто так изводит именно его. Этот чёртов сон не просто так снится именно ему. И в этом треклятом сне явно не просто так всегда появляется Арсений. Почему ему, чёрт возьми, полжизни снится Арсений? Всё это что-то значит, — Антон уверен в этом, — вот только понять не может что. Что ему вообще делать? Ещё и второй телефон Арсения, о котором уже давно нужно поговорить. Они ведь так и не обсудили, что это вообще такое и откуда он взялся. Все телефоны у воспитанников «Острова» одинаковые, все их проверяют работники приюта на предмет запрещёнки и прочего. Так откуда тогда второй телефон, и для чего он нужен Арсению? Арсений ведь не может быть тем самым неизвестным номером, да? Точно не может! Это не он. Он с этим не связан. Его размышления прерывает звук входящего сообщения, пришедшего на телефон, что лежит на тумбочке у входа в душевые. Посмотрев на экран, Антон улыбается. Лис 19:10: Привет, красавчик, ты уже всё?Вы 19:10:
Почти. Ты что-то хотел?
Лис 19:11: Вообще, хотел бы быть с тобой в душе, но ты же не позвал. Антон усмехается. Потому что на словах Арсений — развратный похититель сердец, а на деле стесняется при нём раздеваться. И это они ещё даже не пытались зайти куда-то дальше поцелуев. Он задумывается о том, готов ли он вообще зайти с Арсением куда-то дальше этих самых поцелуев и вдруг чётко и осознанно понимает, что да. Понимает, что его не смущает то, что Арсений — парень. Не смущает, что он вот уже полжизни является ему во снах. Не смущает нечего. Потому что Арсений — лучшее, что могло случится с ним в «Острове». Потому что он задыхается от одной лишь мысли о том, что Арсения может не быть рядом. Потому что ему никогда прежде не хотелось до зуда под лопаткой и головокружения просто кого-то обнимать, чтобы этот кто-то был рядом и обнимал в ответ.Вы 19:14:
Я бы, конечно, позвал, но ты
же всё равно не пойдёшь.
Лис 19:14: Ты даже не попытался :(Вы 19:15:
Можем обсудить это через десять минут?
Я приду в комнату и, если ты всё ещё
будешь такой же смелый, мы продолжим
то, на чём остановились в прошлый раз ;)
Ещё минут пять после того, как Арсений читает сообщение, в ответ не приходит ничего. Ещё через пять минут под его именем высвечивается, что «абонент не в сети» вместо заветного «печатает…», которого Антон так ждёт. И вот это уже настораживает, потому что обычно парень отвечает сразу. Даже когда злится на него за что-то, всё равно отвечает. Ещё через пару минут, натягивая на себя чистые вещи, Антон начинает переживать всерьёз. Может, он зря так напирает? Может, Арсений не понял, что это была лишь невинная шутка? Пугать его своим напором совсем не хочется. Да и каким напором? Антон ведь сам понятия не имеет, что они там могут продолжить. Он не в курсе, как всё это происходит у двух парней. Он знать не знает, что делать, когда наступит тот самый момент, но надеется, что к этому времени успеет прошерстить Интернет и набраться хоть какого-то опыта. А ещё через пару минут, пытаясь собрать свои ванные принадлежности, носясь по душевым, Антон загоняется настолько сильно, что начинает ругать себя. О чём он вообще думает? Они ведь всего пару раз поцеловались, а он уже стоит и планирует то, как и в каких позах они будут заниматься сексом. — Придурок ты, Шастун, — говорит он, глядя в своё отражение. — Арс теперь даже подходить к себе не разрешит… Лис 19:27: Прости, я отвлёкся. Давай, всё же, обсудим это в в другой раз. Ты же не забыл, что сегодня у нас ночует Вася?Вы 19:27:
Точно. Забыл, если честно.
Лис 19:28: Мистер — дырявая голова :) Лис 19:28: Зайдёшь за ним сам? Мне бы тоже в душ сгонять. Я тут в учёбе по уши зарылся.Вы 19:29:
Сам такой, вредина.
Вы 19:29:
Зайду, конечно.
Будем ждать тебя в комнате,
в компании мультиков,
какао и печенья :)
Лис 19:30: Звучит, как что-то идеальное. Увидимся :3 Улыбнувшись, Антон откладывает телефон в сторону, немного успокаиваясь. Он и вправду успевает забыть о Ваське, а забрать его нужно обязательно — они с Арсением ведь пообещали. Вообще-то у Антона два варианта, как это сделать: либо дождаться, пока обход закончится и забрать мальчика по-тихому, чтобы никто не видел, либо пойти к директору и попросить на это разрешения. Первый вариант, конечно, быстрее, да и делали они это уже кучу раз. Но Антон решает, что не хочет снова подставлять Павла Алексеевича перед другими воспитателями и учителями, когда у мужчины итак куча головной боли. Потому он и направился к его кабинету. Павел Алексеевич всё одно знает, что Вася частенько остаётся у Антона на ночёвку, поэтому парень уверен, что если хорошо попросить, то мужчина не откажет. И когда он успел стать таким прилежным воспитанником? Антон идёт в сторону крыла, в котором живут воспитатели и педагогический состав, когда на его телефон звонят. Даже не посмотрев номер абонента, он снимает трубку, будучи уверенным, что Арсений просто вспомнил что-то ещё или хочет попросить стащить для него с кухни шоколадку с орехами — он их просто обожает, хотя сладкое почти не ест. Шоколад — личный криптонит Арсения. Это Антон уже давно понял. Казалось бы, это всего лишь плитка шоколада, а в голубых океанах столько счастья и благодарности. Антон думает, что готов украсть весь шоколад в мире, если от этого Арсений будет улыбаться ему своей невозможной улыбкой всегда. — Лисёнок, — тихо говорит он, не переставая улыбаться, — ты что-то ещё хотел? — Очень мило, — раздаётся на том конце, и Антон весь подбирается, замерев на месте. — Так меня ещё не называли. И тебе привет, Антон Шастун. — Что тебе нужно? Чего ты от меня хочешь? — Я же уже сто раз говорил тебе, что мы просто играем, — отвечает с усмешкой. — Ты больной! — восклицает Антон. — Жизни этих детей для тебя игрушка? Ты же людей убиваешь, псих! — Ну не шуми, Антош, — и голос у него снова будто не живой, будто изменённый, с помощью компьютерной программы. — Сегодня я никого убивать не буду, обещаю. Мы с тобой сыграем в другую игру. Хочешь меня увидеть? — Я хочу, чтобы ты отстал от меня, — выплевывает Антон. — Обязательно отстану, но только тогда, когда мне надоест эта игра, — убийца замолкает на пару секунд. — Приходи к старой часовне, только один, иначе я прикончу кого-то из твоих друзей. — Решил раскрыть мне свою личность? — стараясь потянуть время, спрашивает Антон. Он снова шагает вперёд, двигаясь по коридору, в сторону комнаты Павла Алексеевича. — Что-то мне не верится, больной ты отморозок. — Хватит обзывать меня, что за манера такая? — убийца прищёлкивает языком, будто его это действительно обижает. — Я буду ждать тебя через полчаса. — К чему все эти игры? Давай разберёмся между собой. Ты же сам сказал, что тебе нужен я. Хватит убивать невинных сирот. Антон без стука врывается в комнату Павла Алексеевича, который сидит на диване, листая какую-то папку с документами. Увидев его, мужчина поднимается на ноги и хочет было что-то сказать, но парень прижимает палец к своему рту, прося не шуметь, показывает ему экран телефона и ставит вызов на громкую связь. Ляйсан Альбертовны, видимо, ещё нет, потому как её Антон в комнате не наблюдает. Это ему на руку. Ему нужно поговорить с Павлом Алексеевичем наедине. — Я не просил тебя задавать вопросы, я сказал, что хочу тебя видеть. Давай договоримся: когда я говорю, что делать, ты исполняешь, без лишних вопросов, — в трубке слышатся какие-то шорохи. — Не беси меня, Шастун. Я с удовольствием распечатаю твоего маленького лисёнка, а после выпотрошу его наизнанку. Давно уже пора понять, что я с тобой не шучу. — Не трогай его, я сделаю всё, что ты скажешь. Я буду у часовни через полчаса, — кивает Антон, подняв испуганный взгляд на Павла Алексеевича. — Последний вопрос. Ты никогда не говорил своё имя. Как я могу тебя называть? На это я имею право? — Я обязательно скажу тебе своё имя и кто я вообще такой, но позже, — собеседник снова усмехается. — А пока что можешь называть меня… Кукловодом. Сойдёт? До встречи, Антон Шастун. Какое-то время, после того, как убийца бросает трубку, в комнате стоит тишина. Антон садится на край чужого дивана и роняет голову в сложенные на коленях руки, а Павел Алексеевич, подойдя ближе, присаживается рядом. — Шастун, только не говори мне, что действительно собрался туда пойти, — просит он, и парень молчит. — Шастун. — Ну, что «Шастун»? Вы же сами попросили не говорить, — вздыхает Антон. — Думаете, у меня есть выбор? Вы же сами всё слышали. Я не позволю ему добраться до Арсения или ещё кого-то из моих друзей. — И что ты будешь делать? — мужчина разводит руками. — Просто пойдёшь туда и позволишь ему себя убить? Для чего эти жертвы, Антон? Давай позвоним в полицию. — Он не хочет меня убивать, у него совсем другие планы, — возражает парень. — И полиция пытается найти его уже больше месяца. Как результаты? У них хоть что-то вышло? — Мы можем дать им его номер, они пробьют его, попытаются выследить. Шастун, это их работа, а не твоя, — Павел Алексеевич встаёт с места и отходит к окну, задумчиво глядя на тёмный лес. — А ваша работа защищать нас, но тем не менее уже три воспитанника мертвы, — напоминает Антон. — Это ведь не первый раз происходит, да, дядь Паш? Я знаю, что десять лет назад отсюда уже пропадали дети, тогда вы только стали директором. Мне вот интересно, почему вы не рассказали мне об этом, когда я рассказывал вам, что убийца связывается со мной? Ммм? — он тоже встаёт. — Откуда ты знаешь? — уточняет Павел Алексеевич. — Мы с ребятами нашли старые статьи из газеты, ещё после первого убийства, — поясняет Антон. — Тогда вы тоже верили, что полиция вам поможет, а? — Шастун… — мужчина качает головой и, поймав на себе внимательный, полный осуждения взгляд, всё таки рассказывает: — Я тогда только стал директором «Острова», мне было двадцать шесть лет, только университет закончил, а тут такая возможность. До меня этим местом заправлял некий Альберт Игоревич Прокопенко, а после того, как его отправили на пенсию — место предложили мне. За год я сделал из обычного детского дома в глуши, неплохое место, где дети могли, как мне казалось, быть счастливы. Я нашёл спонсоров, сделал ремонт. В общем, превратил «Остров» в место, где сам бы хотел жить и работать. А после начались эти убийства… Вы с Димой и Оксаной тогда только заехали сюда, мелкими ещё были совсем, потому и не помните, что происходило… Ты прав, убийцу так и не нашли, а всё, что мне осталось — это таскаться по судам, полиции и адвокатам, пытаясь доказать, что я способен вас защитить. Меня ведь лицензии лишить тогда хотели, если бы не Ляйсан, которая всегда рядом была, помогала, адвоката мне хорошего нашла, не знаю, что со мной сейчас было бы. И самое страшное то, что я по сей день пытаюсь понять, кто тогда убивал детей. Хочу узнать, потому что думаю, что это меня к нынешнему убийце приведёт. Так что если ты, Шастун, думаешь, что мне насрать, что я нихрена не делаю, то ты ошибаешься. Я ночами не сплю, пытаясь понять, что тут, чёрт возьми, происходит. Что бы ты про меня там не думал, мне не плевать на вас, я хочу найти убийцу, но я не имею права подвергать опасности тебя. Ты сам сказал, что он убил уже троих, я… Шастун, я не могу позволить ему убить кого-то ещё, понимаешь? — Тогда помогите мне. Помогите во всём разобраться, пожалуйста, — Антон подходит ближе, положив руку ему на плечо. — Пал Алексеич, я ведь сам пришёл к вам за помощью, хотя мог свалить на встречу с этим уродом в одиночку. Но я тут потому, что не знаю кому ещё могу доверять так же, как вам. Если у вас есть другие идеи, как нам всё это остановить, я вас с удовольствием выслушаю, но сейчас мы зря теряем время. Давайте обсудим это после того, как я вернусь от часовни. — Хорошо, но я пойду туда с тобой. — Нет, если он поймёт, что я не один… вы его слышали, — Антон трёт виски, в которых стучит так, что перед глазами сверкают искры. — Я не за этим пришёл. Мне нужно, чтобы вы не дали Арсению пойти за мной. Как только я не вернусь в комнату в течении получаса, он поймёт, что что-то не так и попрётся в лес, чтобы найти меня. Сделайте так, чтобы этого не случилось. Убийца не тронет меня, я уверен, а вот Арс… Он не должен пострадать. — Шастун, я не могу отпустить тебя одного. — Я буду в порядке. — Шастун… — Пожалуйста, дядь Паш, я же доверяю вам, поверьте и вы, что я знаю, о чём говорю, — Антон не даёт ему договорить. — Этот урод меня не тронет. Я не знаю, что он задумал, но явно не убивать меня. Ему что-то нужно. — Хорошо. Ладно, Шастун, я тебе верю, — сдаётся Павел Алексеевич. — Но возьми с собой телефон и включи геолокацию. Если вы хоть на шаг уйдёте от часовни, я приду на помощь. — Позвоните в полицию, — просит парень. — Нам может понадобиться и их помощь. Павел Алексеевич кивает, и они вместе направляются к выходу из комнаты, только мужчина идёт в сторону библиотеки, а Антон — на выход. Он делает, как просит мужчина, включая геолокацию на телефоне, преодолевает территорию двора, выходит за забор и осматривается по сторонам. Часовня находится примерно в двадцати минутах ходьбы от «Острова», если идти в западную сторону, а они потратили половину отведённого убийцей времени на разговор, потому парню приходится чуть ли не бежать, чтобы успеть вовремя. Антон не боится, что его действительно заманивают в ловушку, не боится, что может уже не вернутся. Единственное, что его пугает — это смерть тех, кто ему дорог. Он просто не может позволить этому уроду добраться до друзей, не может позволить ему причинить вред Арсению, Ире и остальным. Возможно, Павел Алексеевич и ребята правы, и им давно стоит обратиться в полицию, вот только как он может доверить их жизни полицейским, если те до сих пор не могут сделать ровным счётом ничего? Неужели Павел Алексеевич и правда верит, что полиции и кому бы то ни было ещё есть до них, сирот, хоть какое-то дело? Миновав опушку, Антон сворачивает на тропинку, которая ведёт к речке. Из-за поднявшегося ветра, её шум доносится даже сюда, за пару километров, смешавшись с шелестом деревьев, отчего создаётся ощущение, будто он попал в свой постоянный ночной кошмар. Точно вокруг него пляшут страшные тени, грозясь напасть в любую секунду. От этих мыслей Антон ёжится. Он не хочет умирать, но если уж ему и предстоит этой ночью проститься с жизнью, что ж, она хотя бы была хорошей. Плевать, что родители бросили его на произвол судьбы. Плевать, что он вырос в детском доме. Плевать на всё, потому что у него было самое главное: те, ради кого не страшно умереть. Ради каждого из друзей он готов отдать жизнь, только бы знать, что те смогут прожить свою — полную радости, насыщенную, такую, какая должна быть, какую они все заслужили.Листья шумели уныло,
Ночью осенней порой;
Река действительно выглядит не спокойно, вода бушует, создавая на поверхности волны. Впрочем, Антон не задерживается, чтобы полюбоваться её видом и отражением в ней неполной луны. Он шагает быстрее, стараясь успеть к отведённому ему времени — злить этого, как он сам себя назвал, Кукловода, совсем не хочется, как и проверять серьёзность его намерений по поводу Арсения. Господи, Антон так хочет увидеть эти голубые океаны, эту красивую улыбку и услышать этот голос ещё раз, хочет забрать Арсения из этого места, спрятать его где-нибудь далеко-далеко, чтобы не нашли. Чтобы им обоим больше не приходилось бояться. Пройдя реку и поляну за ней, он оказывается на пустыре, в паре метров от которого, возвышается на несколько метров вверх часовня, отражая лунный свет стёклами на большом циферблате, с давно не идущими стрелками. Осмотревшись вокруг, Антон пытается определить наличие кого-то рядом, но, кажется, он в этом лесу совершенно один. На улице уже давно начало смеркаться, а кроны деревьев, уходящие далеко в небосвод, надёжно прячут его от звёздного неба. И только неполная луна всё ещё остаётся ему спутницей, освещая пустырь и отдавая бликами в разбитых стёклах часовни.Гроб опускали в могилу,
Гроб, озарённый луной.
— Где же ты? — Антон смотрит на часы в телефоне, проверяя вовремя ли он пришёл. Те показывают ровно восемь вечера, а убийцы всё нет. Так что за игру он затеял в этот раз? Что ему нужно? Антон дёргается, когда за деревьями слышится шорох, а после из-за одного из широких стволов, раздвигая кусты, показывается собачья морда. Огромный чёрный пес, истекая слюной, двигается прямо на Антона, утробно рыча. Под его массивными лапами шуршат сухие ветки, слюни капают на землю, а парень не может сдвинуться с места, оцепенев от поглатившего его ужаса. Не так он представлял себе свою смерть: быть загрызанным бешеной псиной — явно не предел мечтаний подростка, даже того, что уже подсознательно готов умереть. — Блять, — только и выдавливает из себя Антон, прежде, чем броситься бежать от часовни прочь, слыша, как собака, осверепев ещё хлеще, бросается за ним. — Блять! Антон сворачивает на тропинку, сам не понимая, куда именно он бежит, но надеясь, что сможет добежать хоть до какого-нибудь укрытия раньше, чем бешеное животное отгрызаёт его тощие ноги. Позади слышится свирепый лай, а дыхалка Антона подводит его уже после пары минут бега, и он не вовремя вспоминает слова Станислава Владимировича о том, что спорт — это жизнь. А ведь правда, сейчас чёртовы занятия физкультурой могли бы ему пригодиться, если бы всю свою сознательную жизнь Антон не пытался откосить от уроков, только бы не наворачивать круги по лесу или вокруг приюта. «И чем тебе сейчас может помочь излюбленный футбол? Может, долбанешь ногой по собачьей башке, как по футбольному мячу?», — эти вопросы звучат в голове голосом всё того же физрука, с таким нескрываемым сарказмом, что Антону чудится, будто мужчина бежит рядом с ним. После пары минут этой неравной погони, когда собака начинает чуть ли не наступать ему на пятки, появляется желание остановиться, сдаться, позволить случится тому, что должно. А вместе с этим желанием перед глазами появляются голубые океаны и самая тёплая в мире улыбка — то, ради чего он должен выжить. И в голове набатом только одно имя, которое Антон повторяет одними губами, как мантру, продолжая двигаться вперёд. Он хочет, чёрт возьми, жить!Тихо, без плача, зарыли
И удалились все прочь,
Зацепившись за корень дерева, что торчит из-под земли, Антон летит вниз, ударяясь о сухую почву всем телом. И снова флешбеки из сна, когда он точно так же бежит прочь, пытаясь кого-то спасти, когда падает, когда тени его догоняют, когда он видит перед собой парня, что просит его о помощи. Резко развернувшись на спину, он видит, как собака, оттолкнувшись от земли задними лапами, прыгает прямо на него, продолжая зло рычать и брызгать слюной. Антон зажмуривается от страха, прикрывая лицо руками, и снова видя его — того парня из своего сна. Перед смертью Антон видит Арсения и думает лишь о том, что слишком многое ещё не сказал, слишком много не сделал.Только луна на могилу
Грустно смотрела всю ночь.
А в следующее мгновение тишину леса нарушают три выстрела. Собачья туша падает аккурат у его ног и, поскулив ещё пару секунд, замирает. Антон испуганно ползёт назад, когда из-за дерева показывается чей-то силуэт. Человек приближается к нему, а перед глазами стоит такая пелена, что разглядеть его никак не выходит. — Шастун, — голос Павла Алексеевича возвращает его в реальность. Мужчина в пару шагов оказывается рядом, садится на колени и обеспокоенно осматривается. — На меня смотри. Живой? Он укусил тебя? Что-то болит? Шастун? — Пал Алексеич, вашу ж мать… — Антон откидывается на траву, прикрывая глаза, пытаясь отдышатся. — Я умер? — Даже не надейся, — усмехается мужчина. — Ну ты и скороход, конечно, я еле тебя догнал. Ты чего геолокацию выключил? Договорились же, что на связи будем. — Да я не отключал… — рассеянно отвечает парень и лезет в карман за телефоном, проверяя. Геолокация и правда отключена, что заставляет его удивлённо вытаращить глаза. — Что за херня? Вы-то чё вообще припёрлись? — Жопу твою тощую спасаю. Полиция бы точно не успела… — мужчина убирает пистолет за пояс брюк. — Там твои друзья такую истерику закатили, когда узнали, что ты ушёл. Думал, придушат меня, пришлось сказать им, что у нас с тобой есть план. — Они поверили? — с сомнением спрашивает парень. — Вряд ли, но я запретил им идти за мной. Там за ними Стас и Ляся приглядывают, — поясняет Павел Алексеевич. — У тебя точно всё хорошо? Точно ничего не болит? — Я в порядке, — Антон поднимается на локтях, внимательно глядя на собеседника. — Откуда у вас вообще пистолет? — Для самообороны, — Павел Алексеевич встаёт и, ухватив Антона под руку, помогает подняться и ему. — Точно целый? Антон кивает: — Да-да, всё в порядке, отделался лёгким испугом, — он подходит к дохлой собаке. — Вы не знаете, какого хера это было? — Кажется, наш Кукольник… — Кукловод, — исправляет Антон. — Кукловод, — Павел Алексеевич вздыхает, — очень хотел тебя напугать. — А знаете, — парень берёт с земли палку, тыкая ею в собачье брюхо, проверяя, точно ли она подохла, — у него вполне себе получилось. Я чуть штаны не обделал. Только понять не могу, для чего ему это? Он же сам хотел встретиться. И он прекрасно знает, что у меня на него ничего нет, только чёртов номер, который каждый раз исчезает. — Давай, мы спросим это у него, когда он позвонит тебе в следующий раз, — невесело усмехается Павел Алексеевич. — А сейчас нужно вернуться в «Остров», пока он ещё кого-то на нас не натравил. Пошли. Они выдвигаются обратно, по направлению к детскому дому, и только после того, как проходят часовню, Павел Алексеевич снова начинает говорить: — Ты думал, кто может удалять звонки и сообщения с твоего телефона? — Думал. Я Арсения подозревал, когда это впервые случилось, — признаётся Антон. — Но, дядь Паш, Арс не стал бы, я это точно знаю. Он тут вообще не при чём. — Я знаю, — мужчина хлопает его по плечу. — Ты только не отворачивайся от него. — Что? — не понимает парень. — Я про Арсения. С тех пор, как он в нашем детском доме появился, ты изменился сильно, в лучшую сторону, — Павел Алексеевич улыбается. — Да и Арсу общение с тобой явно на пользу идёт, так что держи его рядом. Ты знаешь, я обычно не лезу в ваши личные дела, но… Таких людей, Шастун, редко в жизни встречаешь, кому-то вообще не везёт такого найти, так что не просри его. — «Таких» — это каких? — уточняет Антон. — Своих, — коротко отвечает мужчина и идёт чуть быстрее.