Пусть даже темной ночью

6 января 1900 Лондон Это был худший способ начать субботу, который мог представить себе Абберлайн. Субботние дни были одни из немногих его выходных. Обычным субботним утром он мог поваляться в постели, часто проводил с женою поздний завтрак и читал недельную газету, нередко уделяя лишнее время колонкам светской хроники и нездорово потешаясь над чепухой, которую зажиточные лондонцы считали важной, тем временем как обычному работяге было совсем не до нее. Но этим субботним утром он проснулся рано, даже по меркам рабочей недели, разбуженные констеблем Муром, стоявшим на его пороге и мрачно сообщившим ему об еще одной смерти... необычного характера. — Это он? Вновь убил? Выглядевший потрясенным Мур вытер пот со своей преждевременно лысеющей головы; казалось, он добирался в большой спешке и все еще переводил дыхание. — Нет, сэр. Хуже. Что же может быть хуже? спросил себя Абберлайн. Теперь, стоя на углу очередной богом забытой улицы и глядя на останки очевидного сожжения, он получил свой ответ. Сожжение было неверным словом — больше подходило жертвоприношение. Вся плоть с костей жертвы расплавилась, мышцы и внутренности сморщились и обуглились, пока не остался один почерневший скелет. Покойная была молодой женщиной, кто-то назвал ее имя, но Абберлайн честно не мог его вспомнить, да и не хотел. Какое бы имя не носила эта женщина, оно заслуживало быть привязанным к лицу, с которым она жила, вполне вероятно красивое и яркое, какой была и ее жизнь. Абберлайну не хотелось наносить ей оскорбление, вспоминая ее как эту оболочку трупа, пусть даже мимолетно. Несчастный случай, как его описывали, произошел накануне вечером, при нем не присутствовал никто, кроме мужа женщины, который заявил, что пламя вспыхнуло из неоткуда, окружив его жену огненной завесой, быстро переросшей в безудержное полымя. Брусчатка и стены переулка вокруг нее и правда обгорели так же, как она, хотя камню повезло больше, чем плоти. Они были женаты всего две недели. Абберлайн взял себе на заметку поговорить с мужем, когда это станет возможным. Его нашли несущемся по улице, на нем не было ни куртки, ни рубашки, но на теле были полосы следов попыток затушить жену, погасить огонь одеждой, а потом и собственным телом. Его хватил апоплексический удар, и он находился под лекарствами в больнице, где сейчас заботились о его телесных и душевных ранах, хотя было ясно, что последние вряд ли когда-то заживут. Это было абсурдно, и у Абберлайна не было причин для подозрений, но им мгновенно и бесповоротно завладела мысль о том, что это смерть была каким-то образом связана с возвращением Убийцы из Мидтауна. — Что у нас здесь, главный инспектор? Абберлайн глубоко вздохнул, придав лицу хмурое, хоть и приятное выражение, прежде чем повернулся, чтобы поприветствовать вновь прибывшего. Граф Алоис Транси был известен своей небрежной трудовой этикой, а его посещения мест преступлений происходили так же редко, как и не вовремя. Абберлайн работал с ним не часто, но был достаточно знаком с молодым человеком, чтобы знать, что, мягко говоря, с ним приходилось трудно. Сегодня он носил фиолетовый костюм, чей броский вид обнажало расстегнутое черное пальто. Его манера одеваться как нельзя лучше соответствовала его отношению к подобному роду делам: то ли недостаток осознания своей неуместности, то ли его чрезмерное наличие, вкупе с глубоким презрением и неуважением ко всем и вся вокруг. Чудовищно по-детски. Транси почти заставлял Абберлайна сочувствовать гневу сэра Артура, многие годы вызываемого вмешательством Сиэля Фантомхайва в их расследования. Но лишь почти. По крайней мере, Сиэль всегда вел себя с должным приличием. — Клод, погляди-ка на это! — воскликнул Транси, ступая слишком близко к телу, чуть ли не выплясывая вокруг него. Он не обращал на Абберлайна совершенно никакого внимания и говорил с равными долями отвращения и восторга, если такое возможно. — Ох, какой ужас! Не знал, что люди могут поджариться. Клод стоял с края от страшной картины, не двигался и не моргал, покорно глядя вперед. Для Абберлайна Клод представлял собой нечто вроде загадки. Он успел дважды встретить лорда Транси, прежде чем узнал имя дворецкого, и до сих пор не знал его фамилии. Он был просто Клодом, слугой в очках, который говорил только тогда, когда к нему обращались, и взирал на все с одинаковой холодной отстраненностью, будь то нечто прекрасное или ужасающее. Он немного напоминал Абберлайну Себастьяна, в том смысле, что он был высокий, темноволосый и стойкий, с острым красивым лицом и длинными гибкими конечностями. Но если Себастьян, как знавали, двигал мускулами лица и время от времени заходил так далеко, что заводил разговор с окружающими, то Клод мог с таким же успехом быть статуей. Также стоял вопрос о его отношениях с хозяином. И хотя Абберлайн не мог не проводить сравнения, зная Сиэля и Себастьяна многие годы, он бы не сыскал двух пар более разных. Сиэль, как и любой представитель знати, всегда держал себя выше других, но оставлял за собой впечатление, что он уважал мудрый ум и правильный характер, независимо от классового положения человека. На людях он делал вид, что не испытывал особого расположения к Себастьяну, однако он явно питал уважение и симпатию к своему дворецкому. А Себастьян... Себастьян же, соблюдая, разумеется, надлежащие нормы приличия, являл собой образ преданного слуги — внимательного, в крайней степени преданного, готового броситься навстречу любой опасности ради своего хозяина. Он доказал это, в тот последний день, вернувшись к Сиэлю, прежде чем с ним же погибнуть. Они всегда двигались в такт друг другу, под один и тот же барабанный бой, Себастьян — едва ли на шаг позади, никогда не отходя далеко от Сиэля. Казалось, они общались без слов, и Абберлайн всегда изумлялся, как два существа могли быть так связаны. Транси и Клод, со своей стороны, были совершенно не в ладах друг с другом. Транси обращался с Клодом так, как богатый человек мог бы обращаться с любым другим предметом своего имущества, — как со средством развлечения или с чем-то, что можно использовать ради собственной выгоды. Как с предметом, а не человеком. Казалось, он постоянно пытался добиться от Клода реакции, будь то раздражение или отвращение. Было очевидно, что он прекрасно знал, какую сильную злобу питал к нему Клод, и считал это чудесным фарсом, а сам он был в нем просто зрителем, а не актером. А что до злобы Клода — он пытался скрывать ее и делал это неплохо, но недостаточно хорошо, чтобы она ускользнула от внимания Абберлайна. Все, что он делал для Транси, он делал из-за неотступных обязательств, а не истинной преданности. Посему Абберлайн задавался вопросом, что же заставляло Клода продолжать работать на хозяина, которого он ненавидел; он наверняка мог найти работу в другом месте — судя по тому, что он слышал, Клод не был связан с поместьем договором, поэтому, как разумно было предположить, он вовсе не был обязан работать на Транси. Вопрос, почему он оставался, если так открыто ненавидел своего работодателя, превращало его только в большую загадку. Когда они оба двигались, их ноги не ступали строем. Клод всегда находился за пределами зрения Транси, шагая в нескольких футах позади, не предлагая помощи и не высказывая наблюдений, только если его не просили напрямую. Не было ни немых разговоров, ни ощущения, что они вообще действовали в чем-то сообща. Тем не менее Абберлайн знал, что при необходимости Клод вбежит в горящее здание ради спасения Транси. Ибо этого Транси от него потребует — только и всего. — Не знал, что вам сообщили об этом происшествии, сэр, — сказал Абберлайн, когда Транси наконец соизволил взглянуть в его сторону. — Я велел, чтобы мне звонили по поводу любых необычных преступлений вблизи места убийства Мидфорда, — ответил он. — Мы не знаем, было ли это преступлением, милорд. — Разве? — Транси перекатил голову набок, пристально глядя на труп под ногами. — Может, у меня и нет вашего многолетнего опыта в этих делах, Абберлайн, но мне не верится, что люди возгораются сами собой. Если только я не ошибаюсь. Клод? — Нет, Вашего Высочество. — Клод называл Транси «Ваше Высочество», словно он был королевских кровей. — Я думаю, вы правы. — Разумеется, прав. — Транси похлопал Абберлайна по плечу и покровительственно улыбнулся. — Ну вот и все, Абберлайн. Моя работа сделана. Можете передать Ее Величеству, что я помогаю, когда будете разговаривать с ней в следующий раз. И дайте мне знать, когда поговорите с мужем жертвы. Мне любопытно, как он это сделал. Транси устремился прочь из переулка так же быстро, как в нем появился, шагая беспечно, как будто по парку. Абберлайн слышал, как он болтает о том, что бы ему хотелось съесть на обед. Он нахмурился. Вот уж и правда способ провести субботу.

***

— Абберлайн постарел, — заметил Сиэль, свесив ноги с края крыши. — Похоже, стресс от повышения по службе его не пощадил. — Он снова посмотрел на него, наклонив голову, как будто пытаясь увидеть мужчину под новым углом. — Правда, дело может быть в усах. Себастьян фыркнул со смеху и сел рядом, упершись назад о ладони и лениво следя за развернувшейся под ними сценой. Было в новинку наблюдать за местом преступления вот так, издалека, через улицу и пару крыш, а не с легкостью и полномочием вышагивать мимо полицейских ограждений. — Нам вообще повезло попасть на это место происшествия, — согласился Сиэль с безмолвным наблюдением Себастьяна. Себастьян мягко прикоснулся к нему локтем. — Нам повезло, что ты решил следить за домом Абберлайна. Сиэль потянул руки и вздохнул. — Он был лакеем сэра Артура. Он вполне может быть в этом замешан. — Он наблюдал, как Абберлайн обходит тело. — Я так не думаю, заметь, но еще не уверен. Они следовали за Абберлайном от самого дома инспектора, ожидая обнаружить очередную жертву неуловимого Убийцы из Мидтауна, но представшая картина оказалась совершенной иной. Сожженное тело в переулке и паника на улицах. Одного убийцы на свободе хватало с лихвой, а теперь еще это. И тут Сиэль почувствовал ее — перемену в воздухе. Запах дыма на ветру и пыльный, влажный дух — тот, что вызывал образ темных углов и паутины. Он глянул на Себастьяна, которой уже пристально следил за приближающейся парой. — Кто это? Сиэль не узнавал светловолосого молодого человека, идущего по улице к месту преступления, хотя ему казалось, что должен был. Он был стройным, хорошо одетым и явно представлял собой фигуру знати, однако Сиэль не мог его припомнить. Другого мужчину, дворецкого, Сиэль узнал незамедлительно. Не потому, что был знаком с ним лично — они никогда не встречались, — но потому, что его истинная сущность разливалась в самом воздухе вокруг него, точно маяк для подобных себе. — Он демон. Молодой человек — хозяин — ленивой походкой прошел мимо констеблей, охранявших границы места преступления, и подошел прямо к Абберлайну, даже не поприветствовав. — Лорд Транси, — сказал Абберлайн. — Не думал, что увижу вас в такую рань. — Транси, — тихо проговорил Себастьян. — Знакомая фамилия. — Был некий лорд Транси, когда я был младше. — Сиэль не спускал глаз с молодого человека. — Но он был старым затворником и умер несколько лет назад. Полагаю, это может быть его наследник, но я не знал, что у него был сын. — Клод, погляди-ка на это! — воскликнул Транси. — Клод. — Сиэль почувствовал, как имя щелкнуло во рту. Вкус у него был едкий. — Демон-дворецкий. — Он бросил взгляд на Себастьяна. — Похоже, я не единственный, кому на ум пришла эта идея. — Стоит отметить, что этот, кажется, не очень любит своего хозяина. Себастьян заметил, что Клод следовал на некотором отдалении от Транси, вместо того чтобы держаться рядом; заметил, как вся его аура горела желанием находиться где угодно, лишь бы не присутствовать в компании хозяина, не выполнять его приказы и не следовать за ним в мирских походах. — Не решаюсь хвастаться, но я считаю, из меня дворецкий был гораздо лучше. Сиэль закатил глаза, но улыбался. Несмотря на очевидную враждебность Клода к своей жертве, Сиэль не мог оставить без внимания голод в его золоченых глазах, когда он тайком следил за движением Транси. То была не плавная мелодия, а ненастроенная струна, которую щипали раз за разом, эхом отдававшаяся ввысь. С точки зрения демона было ясно как день, что он жаждал поглотить душу хозяина, хотя бы для того, чтобы покончить с договором. Сиэль оторвал взгляд от демона и снова наблюдал за Абберлайном. Когда общение закончилось и Транси удалился, Абберлайн, казалось, сдулся, вздохнув с облегчением. Значит, с Транси он работал не по своей воле. — Думаю, этот лорд Транси и есть Паук, — заключил он. — Королевский детектив, о котором упоминалось во вчерашней газете. То обстоятельство, что он заключил сделку с демоном в то время, как вернулся убийца, похищающий души, никак не может быть совпадением. Он встал и отряхнул с брюк снег. — Нужно выяснить о нем все что можно. Я последую за ним, ты оставайся с Абберлайном. Встретимся в гостинице после обеда. — Думаешь, это Транси совершает убийства? — спросил Себастьян. — Нет. — Сиэль смотрел вслед Транси и Клоду, исчезавшим в толпе, собравшейся возле места преступления. — Но думаю, он может знать, кто.

***

— Клод. Клод! Алоис развернулся на каблуках и обнаружил, что Клод не только не слушал его, но и отстал на несколько шагов дальше обычного. Он остановился на тротуаре, оглядываясь назад, вверх на крыши. Алоис прошагал к нему. — Ты почему не обращаешь внимания? Клод вернул внимание обратно на Алоиса и только закатил глаза. Сказать по правде, было облегчением вновь наблюдать его таким. Тень кануна Нового года ушла, синяки исчезали, и Алоис мысленно сделал все необходимое, чтобы оправдать свою оплошность. Клод милостиво дал понять, что не имел намерения использовать против него события той ночи. Он также предпочел бы притвориться, что всего этого не было, и Алоис был более чем счастлив помочь ему в этом. С виду их странное подначивание и напряжение вернулись к обычному равновесию. Алоис выгнул шею, пытаясь проследить за линией чужого взгляда. — На что ты смотришь? — Ни на что, Ваше Высочество. Но взор его был далеко, а ответ — пустым. — Ладно. Храни свои тайны, — фыркнул Алоис. Клод смотрел, как он уходит, работая мышцами челюсти, скрипя зубами и сжимая кулаки, чтобы сдержать желание наброситься. Пока вновь не уловил тот запах — бергамот и черный чай, горящая бумага и солнечный свет. Внутреннее пламя, туго свернувшееся кольцом, как бурлящее сердце звезды. Демон, молодой и сильный. Он не видел следовавшего за ним демона, но знал, что кто-то там был, приютился на крыше или нырнул в дверной проем в нескольких кварталах позади. Найти этого демона было бы просто — в одно мгновение добраться до него, голыми руками размозжить череп и разодрать плоть. Ему было неизвестно, чего он хотел и какую угрозу представлял для него и хозяина. Возможно, стоило воспользоваться моментом, чтобы нейтрализовать его, и какой восторг бы был — вновь убивать. Он изголодался по этому чувству. Но ничего не сделал. Ибо голод, который он питал к насилию, к смерти, затмил новый голод, тот, который он уже давно не чувствовал. Сильнее, чем обязывающий, многострадальный голод, который он испытывал к душе хозяина, этот внезапный голод к демону был острым, порывистым, опасным. Убить этого демона было бы расточительством. Нет. Он знал, так же верно, как знал свою силу, что должен обладать, не разрушать. А пока что он довольствовался тем, что за ним следят, заинтригованный новым присутствием, проникшим в его бытие. Он был уверен, что в скором времени им представится случай познакомиться как подобает. Он с нетерпением ждал этой встречи.

***

Кладбище почти не изменилось с тех пор, как Лиззи приходила сюда в прошлый раз. В день, когда хоронили Эдварда, она не забредала в эту сторону. Отсюда ей виднелись склепы, их широкие плоские крыши, укрытые снегом, хладные каменные колонны, гордо возвышавшиеся в бдении за мертвыми. До сих пор она не задавалась вопросом, почему могила Сиэля лежала в земле, почему он предпочел, чтобы его закопали, а не поместили в склеп, в такой дали от остальных. Сегодня на нее обрушилось тяжелое осознание — неужели он действительно чувствовал себя таким чужим? Неужели действительно считал себя столь бесповоротно отделенным от собственной жизни, что и после смерти выбрал разлуку с теми, кто его любил? — Было глупо приходить сюда, — вслух поняла она, глядя на каменный массив, чьи меч и корону еще не тронули ни время, ни стихия. Каким они будут через сотню лет? Боковым взором она видела, как Сибила поворачивала голову, темные глаза осматривали кладбище, тут и там ловя то, что, как предполагала Лиззи, было фигурами призраков. Пожалуй, ей было бы непросто принять это, поверить тому, что Сибила сказала о своих способностях, но каким бы фантастичным это ни было, как бы ни противоречило здравому смыслу, она не смела в этом сомневаться, только не после того, что пережила сама. — Его здесь нет, — сказала она как утверждение, хотя в ее устах это прозвучало как вопрос. Сибила покачала головой. — Здесь определенно бродят духи, их здесь поразительно много, — она сделала паузу, — но Сиэля здесь нет. — Нет. Я имею в виду, что его нет здесь. — Она указала на землю у ног. — Дом сгорел дотла, тело Сиэля обратилось в пепел. Мы захоронили короб с прахом. — Она снова посмотрела вдаль на склепы. — Здесь ли он вообще? По-прежнему среди живых, я имею в виду. — Трудно сказать. Я и сама многого не знаю. По моему опыту, остаются только души, у которых есть незавершенные дела и вопросы, оставшиеся без ответа. В особенности те, которые умерли при тяжелых обстоятельствах — убийство, трагедия, казнь. А те, кто все же остаются, судя по всему, держаться ближе к своим останкам, что обычно значит — ближе к могилам. — Обычно? — Порой призраки появлялись в университетской лаборантской, — призналась Сибила. — Первый год занятий по анатомии был для меня весьма сложным. Каждый раз, когда профессор вкатывал труп, я затаивала дыхание, закрывала глаза и молилась, чтобы мне не пришлось резать тело, пока за мной следит дух мертвеца. Лиззи воззрилась на нее с открытым ртом. — Ты никогда не рассказывала. — Я никогда не думала, что ты поверишь. — Сибила пожала плечами. — Я была рада наконец-то завести настоящую подругу… и знала, что ты бы не осталась мне подругой, если бы посчитала меня сумасшедшей. Лиззи чувствовала, как губы выгибаются в ухмылке. — А может быть, и осталась бы. Время повисло между ними, неподвижно, словно воздушный змей на теплом ветерку. Чувствовалось нечто очевидно невысказанное, возможность, которой обе не решались признать. С кануна Нового года, с того момента, как соприкоснулись их губы, Лиззи чудилось, будто ее унесло в космос, и она глядела на вселенную в совершенно новом свете. Она только надеялась, что инерция вернет ее обратно, и что они с Сибилой правда двигались по встречному пути и в середине их ждала новая встреча. Она знала, что в любой момент могла прервать томление. Возможно, она бы уже так и поступила, если бы могла остаться в Париже, если бы вся ее жизнь не перевернулась кверху дном из-за убийства Эдварда и возвращения чудовища, которое преследовало лондонцев в кошмарах. Оставалось лишь надеяться, что вскоре угроза минуем, и что Сибила будет ждать, пока она не станет готова. — Если тело Сиэля уничтожено, не уверена, что его призрак мог вообще появиться, — признала Сибила. — И ты ведь сказала, что он умер, считая цель своей жизни достигнутой. Возможно, он просто покоится с миром. — Возможно. — Лиззи хотелось, чтобы это мысль утешила ее, но утешения ей было не дано, не тогда, когда у нее все еще было так много вопросов. — Что ж, спасибо тебе за попытку. — Мы всегда можем попробовать спиритический сеанс, — предложила Сибила, ничем не намекая, что говорит в шутку. — Даже если душа Сиэля больше не на земле, где-то ведь она должна быть, верно? Возможно, мы можем призвать его. Если год или даже неделю назад Лиззи позвали бы поучаствовать в спиритическом сеансе, она бы не раздумывая отказалась. Пусть у нее и не было никаких религиозных колебаний (ее семья никогда не была особенно набожными прихожанами), ей всегда твердили, что такие вещи, как медиуму, спиритические сеансы и доски для общения с умершими были легкомысленным развлечением для скучающих светских ведьм, способом для шарлатанов залезть в карман богатеньких старух и исчезнуть в ночи с кошельками, полными монет, и стянутыми драгоценностями. Теперь, однако, это казалось не самым плохим вариантом. — Отчаянные времена требуют отчаянных мер, — согласилась она. — Ты уже… много сеансов проводила? — Нет, ни одного. — Несмотря на это, Сибила выглядела уверенно. — Но я знаю того, кто проводил.

***

Вечер в отеле застал Сиэля одного. Он провел день, бесплодно следуя за графом Транси и его дворецким по дальним окрестностям Лондона, выполнявших всевозможные бессмысленные дела, отчего у Сиэля промелькнула мысль, не была ли вся эта пытка состроена, чтобы нарочно его раздражать. Невозможно, они не могли о нем знать, хотя временами он был уверен, что демон, Клод, каким-то образом его учуял. Он надеялся, что Себастьяну повезло больше; когда Сиэль вернулся, его еще не было. Выкрик по мысленной связи был встречен заверением, что все в порядке, — Себастьян просто следовал за той или иной зацепкой, и что Сиэль мог наслаждаться остатком дня так, как посчитает нужным. Сиэль лежал в ванне — огромной, красивой ванне, — впитывая жар и пар, и уже проваливался в сон, когда услышал возвращение Себастьяна. Сиэль? Острые, дразнящие когти нежно пробежались по краям сознания, вырвав его из сна. — Здесь, — позвал он вслух, зевая и вытягивая руки из воды. Кожа покрылась мурашками, когда он ухватился за края ванны, поднимаясь в более вертикальное положение. Себастьян появился в дверях и тепло улыбнулся, завидев на себе глаза Сиэля. — Добрый вечер, любовь моя, — сказал он. — Здравствуй. — Сиэль сонно растянул губы в улыбке. — Где был? — На расследовании. Скидывая с плеч подтяжки и расстегивая рукава рубашки, Себастьян пересек комнату и прислонился к ванне. — Я следовал за нашим старым другом Абберлайном до Скотленд-Ярда. Мне даже удалось попасть внутрь незамеченным, но я не услышал ничего интересного. Когда стало ясно, что оставаться бессмысленно, я решил перевести внимание к другим вопросам и нанес визит на Чансери-Лейн. Он вытянул из кармана сложенный листок бумаги и подбросил в воздух. — Государственный архив? — Сиэль поймал листок прежде, чем он успел упасть в воду, и аккуратно развернул влажными пальцами, чтобы не смазать чернила. Он взглянул на печать и оторопел. — Ты украл это! — Он поднял глаза на Себастьян, который лыбился как кот, поужинавший канарейкой. — Ты уже не член британского правительства, — подметил Себастьян. — Больше не представляешь институты и бюрократию. Ты уж никак не будешь испытывать угрызений совести по поводу того, что в худшем случае является мелкой кражей документов. — Ты мог бы просто рассказать, — пробубнил Сиэль, начиная читать. — Я подумал, тебе стоит взглянуть самому. — Себастьян внимательно наблюдал за Сиэлем, отмечая каждую перемену в его выражении, пока тот переваривал информацию, убирая с глаз мокрые волосы, как будто это помогло бы ему читать лучше. — Это и впрямь интересно, — сказал он наконец. Следов сна не осталось ни в голосе, ни в плечах, которые он распрямил, сев ровнее. — И чрезвычайно подозрительно. — Ты был прав, — Себастьян присел на край ванны, — когда сказал, что у предыдущего графа Транси не было сына. Не было до тысячи восемьсот восьмого. — Алоис Транси, — Сиэль поискал имя в памяти. — Здесь сказано, что Транси объявил его своим наследником. Его усыновили? Никаких разъяснений, только констатация родства. — К счастью, в Государственном архиве также хранятся газеты и даже таблоиды. Выражение, появившееся на лице Сиэля, когда Себастьян вытащил из заднего кармана сверток газетных страниц, было безмерно прелестным. — Поверить не могу, что вышел за преступника, — пожурил он, однако жадно взял газету из протянутой руки. — Дрянной воришка, — проворчал он, хотя и игриво, глаза сверкали, даже когда он нахмурился. Однако, прочитав заголовок, он враз стал серьезным. — Давно потерянный наследник Транси найден? — Он бросил взгляд на Себастьяна поверх газеты. — Ты читал это? — Да. — Себастьян торжественно скрестил руки на груди, довольный своею находкой. — Транси утверждал, что у него есть сын, которого похитили в младенчестве и вернули в подростковом возрасте. Его нашел в далекой северной деревне и вернул в город никто иной, как… — Алистер Чембер, — закончил Сиэль. — Виконт Друитт? Тот, который был одержим черной магией, который управлял преступной организацией, занимавшейся торговлей органов и ритуальными жертвоприношениями, который похитил меня во время дела о Потрошителе и сумел откупиться от тюремного заключения с помощью отцовских денег и влияния? — Тот самый. На сей раз хмурость его взгляда была искренней. — Это никак не может быть совпадением. — И правда, очень маловероятно, что этот молодой Транси и виконт никак не замешаны в этом, — согласился он. — Особенно, если принять во внимание демона в служении Транси, а также еще одну важную информацию, которую я выяснил. Сиэль отбросил бумаги в сторону и обвинительно ткнул в Себастьяна пальцем. — Если ты еще что-то украл, я заставлю тебя спать на полу, как пса, коим ты и являешься. Себастьян молниеносно запрыгнул в ванну, все еще полностью одетый, проливая воду на пол и руками заключая Сиэля в ловушку. — Гав, — прошептал он у самого горла. Сиэль тщетно толкнул его в плечи, мокрые руки заскользили по такой же мокрой ткани, пока он отчаянно пытался увернуться от поцелуев Себастьяна. — Расскажи мне, что узнал, мерзавец, пока ты не отвлек меня еще больше и я не бросил все это расследование. — Предыдущий граф Транси умер вскоре после объявления Алоиса наследником. И несмотря на его заявления о том, что Алоис — его законный сын, он никогда не был женат, насколько известно из записей. — Он скользнул ладонью по бедру Сиэля, наслаждаясь тем, как его тело отвечало легкой дрожью вопреки протестам. — Звучит как причина заключить фаустовский договор. — Сиэль грубо оттянул Себастьяна за волосы, не позволяя губам делать то, чего они явно хотели. — Не знаю, как все это связано — Транси, его демон, Друитт. Но связано наверняка. Может, в Государственном архиве ты нашел ответ и на этот вопрос, а? Себастьян вздохнул. — Я никогда не заявлял, что творю чудеса. Сиэль повел плечами, перелив через край еще больше воды. — Ну что ж, будет чем заняться завтра. Вода начала остывать, но он горел добела, прижатый телом и взглядом Себастьяна. — Теперь тебе дозволено отвлечь меня, — сказал он. Себастьян уже целовал его. Считай дело сделанным.

***

Ночь была не грозовой, но достаточно темной. — Ты так и не сказала, откуда тебе все это известно, — жаловалась Лиззи, когда ранее тем днем Сибила вела ее по дому Монтроузов. — Ты говорила, что знакома с кем-то, кто может нам помочь, но… — Я не была до конца честна с тобой, — перебила Сибила, когда они дошли до маленькой, серой двери у последней ступени самой верхней лестницы. Чердак, догадалась Лиззи, единственное место в доме, где она никогда не была. Помещение было полно пыли и ненужной мебели: по углам стояли сложенные друг на друга стулья и столы, только два низких рабочих стола были оставлены для пользования. Также было несколько старых зеркал, несколько потрепанных манекенов и вешалок со старомодными нарядами. Голые половицы были неровными и застонали под ногами, когда Лиззи шагнула внутрь, ежась от прохлады непрогретого воздуха. В одном конце комнаты стояло большое окно, в форме арки и с множеством стекол; она узнала в нем то самое окно, на которое так много раз смотрела с улицы. Вдоль скошенных сторон крыши располагались несколько слуховых окошек. Комната, похоже, занимала всю длину главного крыла дома; она была довольного огромной, но из-за захламления казалась маленькой. На столах лежало несколько стопок книг, большинство которых выглядели даже старше дома, в котором хранились. Там же были разбросаны свертки бумаг, бутылочки с чернилами и перья. На полке дальше по комнате стояли коробки с такими надписями, как соль, свечи, спички, банки, благовония, травы, и еще больше коробок, надписи на которых были непонятны. — Что все это такое? — спросила она, подойдя к столу. Названия книг были на иностранных языках, образно выражаясь. Некоторые были на английском и французском, но слова ей ни о чем не говорили. Другие же были на иностранных языках в прямом смысле слова: на латыни, немецком и нескольких других, как она подозревала, азиатских. Те, которые она могла прочесть, несли в себе не больше смысла, чем все остальные. — Когда-то здесь была мамина мастерская, — сказала Сибила, затворяя за собой дверь на замок. — И здесь же она занималась колдовством. — Твоя мать была ведьмой? — воскликнула Лиззи. Сибила пожала плечами. — Я бы так не сказала. Даже не знаю, как это назвать. Я об этом ничего не знала. Нашла все это только после ее смерти, запрятанным в одном из ее чемоданов. — Она указала на стопку сложенных в углу чемоданов и саквояжей. — Я даже не уверена, знал ли об этом отец. Я тщательно все изучила, вернее, изучила то, что сумела прочесть. Сибила наклонилась рядом с Лиззи и подняла одну из книг. Название было на латыни, и если Лиззи хорошо помнила занятия, книга называлась «Говорить и слушать». — В этой книге говорится об общении с мертвыми. — Сибила осторожно открыла книгу, хрустнув корешком, и с привычным почтением перелистала страницы. — Я плохо читаю по-латыни, но мама делала заметки и перевела несколько ключевых абзацев. Ее пальцы заплясали по записям матери, и Лиззи улыбнулась нежности движения. Найдя нужный раздел, Сибила протянула книгу Лиззи. — Это та часть, которая, я думаю, может помочь нам. Руководство для простого спиритического сеанса. Лучше проводить его ночью, что хорошо — у нас есть время подготовиться. Нам понадобится что-нибудь, принадлежавшее покойному. Лиззи на секунду задумалась. — Да, думаю, у меня есть кое-что. — Отправляйся домой и возьми. — Сибила положила книгу обратно и проводила Лиззи до двери. — Возвращайся после захода солнца, к этому времени я все подготовлю. И вот, под покровом ночи, Лиззи вернулась и, плотно закутавшись в пальто и натянув шапку на уши, спешно шла через парадные ворота. Она добралась пешком, не желая беспокоить Финни в такой час. Дорога была близкой, но было холодно, а под убывающей луной и пеленою туч тени казались глубже и чернее. Ей не полагалось никуда ходить по ночам, пусть родители и не запретили этого напрямую. А даже если бы и запретили, они по-прежнему были закрыты в себе, окутанные горем, и потому покинуть дом, не привлекая их внимания, было совсем не сложно. Сибила встретила ее у входной двери и тихо впустила. Они крались на чердак бесшумно и медленно, переступая сразу через две ступеньки, чтобы избежать сильного скрипа. Не то что бы это имело значение — слуги, чьи комнаты находились на другом конце дома, уже лежали по кроватям, а Симон должен был вернуться только после полуночи. И все же секретность казалась уместной. Пока Лиззи не было, Сибила завесила простынями окна и зеркала на чердаке. Зеркала, согласно книге, могли нарушить проводимость духовной энергии или пригласить во время сеанса кого-то незваного. В центре помещения она установила круглый стол, а по бокам, лицом друг к другу, расположились два стула. Между ними находился третий, выдвинутый из-за стола, будто ожидая того, кто должен был его занять. Посередине стола стояла одинокая свеча, чье яростно мерцающее пламя отбрасывало на стены хаотичные буйные тени. — Садить, — сказала Сибила, занимая место напротив Лиззи. Третий стул оставался пустым. Лиззи не нужно было спрашивать, для кого он. — Ты принесла что-то, принадлежавшее Сиэлю? — спросила Сибила. — Да, — ответила Лиззи. — Но я подумала... когда мы проводим опыты в лаборантской, нам говорят всегда проверять наши выводы. Гипотеза не может быть истиной, если ее заключение нельзя повторить. — Я не совсем понимаю. Лиззи извлекла карманные часы. — Я подумала, что мы могли бы поговорить с кем-то другим, чтобы убедиться, что сеанс работает, прежде чем мы попытаемся призвать Сиэля. — Какой научный подход. — Сибила улыбнулась. — Хорошо, если ты настаиваешь. Она взяла часы и положила их на пустующий стул, затем опустила обе руки на стол. — Возьми меня за руки, — сказала она, опустив веки, и Лиззи могла поклясться, что сердце ее пропустило удар. Она сделала, как ей велели, и пламя свечи перестало мерцать. Свет сделался ярче, ровнее и отдавал потустороннее свечение. Воздух в комнате стал сухим, точно перед грозой. — Я начну устанавливать связь. Когда дух появится, ты увидишь его на том стуле, — Сибила наклонила голову, — но его голос будет идти из меня. Возможно, это напугает тебя, но обещаю, что все будет хорошо. Я буду по-прежнему здесь, смогу слышать разговор, но мое тело станет каналом общения для духа. Если захочешь прекратить, отпусти мои руки, и дух растворится. Как звали человека, которому принадлежали эти карманные часы? Лиззи сглотнула, рот не сразу вспомнил, как нужно двигаться, чтобы говорить. — Танака, — наконец ответила она. — Его звали Танака. — Хорошо. Сибила закрыла глаза. — Духи, — сказала она, и голос зазвенел четко и ясно, — взываем к вам. Те из вас, кто перешел в потусторонний мир, кто познал тайны загробной жизни, внемлите нам. Мы ищем средь вас одного, Танаку. Просим вас, сэр, окажите нам честь своим присутствием, всего на несколько минут, чтобы мы могли поговорить с вами. По мере того как она говорила, голос Сибилы менялся. Тепло медленно уходило из него, так что оставалась лишь холодная бесчувственная интонация. Эта Сибила имела абсолютную власть и с уверенностью знала, что делает. По крайней мере, Лиззи на это надеялась. Сперва, казалось, ничего не происходит. Слова Сибилы растворились в тишине и пали ее жертвой, и долгое время Лиззи была уверена, что что-то пошло не так или что вся эта затея была такой же глупой, какой и казалась. Без малейшего дуновения воздуха в комнате, без ветерка, без сквозняка пламя свечи вдруг погасло. Свечу не задуло, догадалась Лиззи, она просто ни с того ни с сего потухла и погрузила комнату в кромешный мрак. Лиззи взвизгнула от страха и крепко стиснула руки Сибилы. Сибила не ответила на жест. После долгой паузы свеча вернулась к жизни. Сибила по-прежнему сидела там, по другую сторону стола, однако выражение ее лица было пустым, а веки подрагивали, словно она погрузилась в сон. Слева от Лиззи, на третьем стуле, сидел Танака, точно такой же, каким был до того, как ушел во сне в прошлом году. На щеках — краска, блеск в волосах. Он ничем не отличался от себя живого, не считая окружавшей его дымки, будто смотришь на человека сквозь утренний туман. Увидев его, Лиззи вскрикнула, едва ли не вскочив со стула и не разрушив чары. Она сделала несколько глубоких, холодный вдохов и посмотрела прямо на Танаку. Он посмотрел — или почти посмотрел — в ответ. Взгляд у него был стеклянный и ложился на далекую точку где-то за ее плечом. — Танака? — спросила она шепотом. — Это правда вы? — Леди Элизабет? Губы Танаки шевелились, но звук срывался с губ Сибилы. Комбинация голосов, Сибилы и Танаки, будто накладывающиеся беспроводные сигналы, ведущие бой за контроль. Лиззи закусила губу, чтобы снова не закричать. — Да, Танака, это я, — сказала она, все еще едва слышно. — Мы хотели поговорить с вами, увидеть, возможно ли это... — Что вы наделали? Танака выглядел суровым и мрачным. Выражение на нем было настолько чужим, что Лиззи почти приписала его к менее приятным последствиям смерти. Но разочарование в затуманенных глазах было невозможно отрицать. — Вы призвали меня сюда, и зачем? Это нарушение природного порядка. У жизни и смерти есть свои назначенные встречи — не вам решать, когда мертвый должен говорить. — Мне не стоило... — Лиззи не знала, как объясниться. — Он вернулся, Танака. Человек, убивший Сиэля, он вернулся, и я не знаю, что делать. — Дитя мое, — сказал он печально. — Вы должны оставить прошлое в покое. Но что мне делать, хотелось ей закричать, если прошлое не оставляет в покое меня? Она отпустила руки Сибилы. Танака растворился в тумане, и тот тоже быстро рассеялся. Свет свечи вновь взметнулся и затрепетал. Она смогла задышать глубже, вытолкнуть из груди застоявшийся воздух и набрать полные легкие нового. Сибила помотала головой и помассировала виски, прогоняя из головы присутствие Танаки. — Что ж, мы знаем, что это работает, — отметила Сибила, после чего сочувственно взглянула на Лиззи. — Мне жаль, что это было неприятно. — Нет, это... это была моя ошибка. Мне не следовало втягивать во все это Танаку. — Она встряхнула плечами и затекшими руками и, взяв со стула карманные часы, заменила их другим принесенным предметом. Глазная повязка была маленькая, Сиэль носил ее, когда был младше, и как-то забыл во время одного из визитов в дом Мидфордов. Брови Сибилы поднялись. — Ты хочешь попробовать снова? — Нет, — призналась Лиззи. — Но другого выбора не вижу. Состояние, в которое она была загнана, показалось менее удушливым, когда ее вновь встретили руки Сибилы. И вновь та закрыла глаза и вновь заговорила, на сей раз громче прежнего, но менее уверенно. — Духи, взываем к вам. Те из вас, кто перешел в потусторонний мир, кто познал тайны загробной жизни, внемлите нам. Мы ищем средь вас одного, Сиэля Фантомхайва. Просим тебя, Сиэль, окажи нам честь своим присутствием, всего на несколько минут, чтобы мы могли поговорить с тобою. Как и прежде, сначала ничего не происходило. Повисло то же ожидание, притянутое знанием грядущего. — Сиэль, пожалуйста, — молила Лиззи. — Пожалуйста, пожалуйста, Сиэль. Лицо Сибилы сделалось пустым, но на свободном стуле не возникло фигуры. — Сиэль, — снова взмолилась Лиззи. Рот Сибилы открылся, но слов не выходило, только дрожащий, сопящий выдох, в котором Лиззи узнала последнее дыхание живого человека. Предсмертный хрип. На этот раз, когда свеча погасла, она погасла на долю секунды. А после взорвалась шаром синего пламени. Обжигающий воск брызнул Лиззи в лицо, и она закричала, отпуская руки Сибилы и разрывая связь. Сибилу, которая явно была без сознания, отбросило взрывной волной и повалило со стула на пол. Лиззи выругалась, метнулась к окну, сорвала простынь, которая его закрывала, и накинула на пламя, чтобы его потушить. То, что на первый взгляд показалось пожарищем, оказалось вовсе не таковым, и совсем скоро жгучий холодный свет погас, оставив вместо себя только отблеск луны. Она упала на колени рядом с Сибилой, перевернула ее на спину, взяла за руку и погладила по мертвенно-бледной щеке. — Сибила, — крикнула она, — прошу, очнись. Не было дыхания, которое Лиззи любила бы больше, чем то, которое прошло через тело Сибилы, и не было движения изящнее, чем трепет ресниц на щеках, когда Сибила открыла глаза. — Лиззи, — вымолвила она, тихо, медленно, сладко, слаще, чем Лиззи доводилось слышать свое имя. — Ох, слава богу. — Я в порядке, Лиззи, в порядке. — Сибила медленно села, глядя на обгоревший стол, разбрызганный воск и облако дыма, все еще клубящееся под потолком. — Не знаю, имеет ли Бог к этому какое-то отношение. Абсурдность последних нескольких минут наконец обрушилась на Лиззи как волна, и она рассмеялась.

***

Сиэль вскочил на кровати. В горле застрял обрывок крика. — Что случилось? — Себастьян приподнялся рядом и прижал руку к шее Сиэля. — Ничего. Просто сон, мне кажется. — Кошмар? — Я... я не помню. Думаю, кто-то звал меня. Сиэль, пожалуйста. Пожалуйста, пожалуйста, Сиэль. Сиэль. Сиэль чувствовал себя оторванным от земли. Он прислонился к Себастьяну, чье тело было холодным, твердым, действительным. Закрыв глаза, все, что он видел, — это танцующий синий огонь.

***

Оправившись от короткого приступа истерии, Лиззи повела Сибилу на кухню выпить чашечку чая. — Я несколько дней буду выковыривать воск из волос, — сетовала она, пока они ждали, когда вскипит чайник. — Я только рада, что не приложилась головой, когда упала, — прокомментировала Сибила, потирая плечо. — Хотя все остальное уже ноет. — Просто не понимаю, что произошло. — Чайник вскипел, Лиззи подняла его с плиты и налила кипяток в заварник. — Если бы с его душой нельзя было связаться, все должно было быть просто тихо, да? — Думаю, да. — Сибила бросила к воде в заварнике ложку чайных листьев. — У меня нет объяснения, почему все обернулось таким образом. — Она накрыла заварник крышкой и, потянувшись через стол, коснулась руки Лиззи. — Мне жаль, что я не смогла быть полезной. Лиззи махнула рукой. — Чепуха. Ты более чем постаралась. Но я не сдамся. Неважно, что сказал Танака, я должна узнать правду. — Она вздохнула. — Боюсь, однако, что не знаю, откуда начать. Больше не осталось никого, с кем можно было бы поговорить. Сиэль знал об этом больше любого другого. Он был в эпицентре событий. Единственный, кто мог бы нам помочь еще, это Себастьян, но он тоже исчез — и, вероятно, умер, — и я... Она видела, как мысль возникает у Сибилы в тот же момент, когда почувствовала, как она пускает корни в ее собственном мозгу. — Сибила, — сказала она без раздумий, — как ты думаешь, в книгах твоей матери есть что-нибудь о том, как вызвать демона?