***
14 февраля 1900 К своему великому удивлению, Сиэль обнаружил, что, когда он мог выбирать себе платья по вкусу, а не вынужден надевать что-то до безобразия неподходящее, ему довольно-таки нравилось носить их. Конечно, помогли и изменения, которые он произвел со своим телом. Глядя в зеркало и видя более нежную фигуру с большим количеством изгибов, чем обычно, он подмечал, что смена одеяния была не такой броской, как могла бы быть. Самым приятным было то, что Себастьян ничего не знал. Сиэлю стоило больших усилий не думать об этом, чтобы тот не уловил его мысли. Он держал план маскировки в тайне от всех, ничего не говоря, пока не понадобилась помощь Лиззи. Она взглянула на него, едва моргнув, прежде чем спросила: — Как это работает? Сиэля впечатлило то, как спокойно она восприняла такой сверхъестественный поворот событий. Казалось, тот факт, что прямо на ее глазах он стал практически другим человеком, вызывал в ней больше любопытства, чем смущения. Он не видел причин не отвечать на вопрос. — Я и сам не до конца понимаю, — признался он, сидя за туалетным столиком и наблюдая в отражении зеркала, как Лиззи собирала его волосы, которые он сделал длиннее обычного, разделяла их гребнем на пряди, накручивала на пальцы и закалывала на макушке. — Мое тело — вещь физическая, — объяснял он, — точно так же, как твое, но сделано из чего-то другого. Чего-то податливого. — Он вспомнил, как впервые изменил облик. — Хотел бы я, чтобы ты видела меня в тот день, когда я обратился: в одну минуту я был полностью соткан из пламени, а в следующую — был уже собой. Руки Лиззи замерли. Она вздохнула. — Я бы тоже хотела видеть тебя в тот день, — печально согласилась она. — Было бы приятно знать, что ты жив. — Лиззи. — Его мерцающие красные глаза поймали ее взгляд в зеркале. — Мы это уже прошли. — Он скрестил руки на груди. — Серьезно, я думал, ты оставила это позади... — Оставила, — настойчиво ответила она. По большей части. — Честно, Сиэль, все в порядке. Я просто подтрунивала тебя. По большей части. — Над твоим подтруниванием нужно поработать, — пробормотал он, когда она вернулась к делу. Его волосы под ее пальцами были шелковистыми и густыми, какими она их запомнила. Ее одолевала та же ностальгия, которую в последнее время она испытывала каждый раз, когда была в его компании. И с каждым разом ей становилось все легче — видеть Сиэля таким, каким он был сейчас, тем, кем он всегда хотел быть — от этого ей было проще принять все то, чего она не знала о нем до настоящего времени, всю боль, которую он молча терпел в детстве и от которой больше не страдал. Он повернулся к ней на стуле. — Ты снова витала в облаках. — Он подпер подбородок рукой. — Грезила о Сибиле? — Нет! — На сей раз она договаривала всю правду. — Я просто думала о... только о том, что... что это здорово. Снова быть рядом с тобой. Знаю, что для тебя это вряд ли много что значит, но... я рада, что могу быть твоим другом... если у демонов вообще бывают друзья. Сиэль на секунду задумался. — Никто никогда не говорил мне обратного. Лиззи почувствовала, как на лице расползается улыбка, настойчивая и теплая. Она вдруг поняла, что впервые прямо назвала его демоном. Оттого, что она принимала правду, пусть даже по крупицам, ей тоже становилось легче. — Ну что ж, — сказала она, — теперь, когда прическа готова, можно приступить к лицу. — Она взяла со столика маленькую жесткую кисточку и обмакнула ее в баночку с черной пастой. — Это тушь, она затемнит твои ресницы. Открой глаза и посмотри вверх, — велела она, следя за его действиями. — А теперь открой рот. Он приподнял бровь. — Зачем? Вопрос, казалось, озадачил ее. — Я... я не совсем уверена, зачем это, — ответила она наконец. — Это растягивает мышцы лица и позволяет поднять веки как можно выше, чтобы тушь не попала в глаза, — невозмутимо заявила Сибила, стоя в дверях спальни. Она появилась из неоткуда, самостоятельно проскочив защитные чары и без предупреждения войдя в номер. Сиэля безмерно раздражало то, что она каким-то образом научилась трюку мадам Лашанс заставать его врасплох, но здесь он хотя бы знал, что самое его существование раздражало девушку не меньше. — Где Себастьян? — спросила ее Лиззи. — Я думала, он отправился за тобой. — Он внизу, ищет экипаж, — ответил Сиэль прежде, чем Сибила успела сказать то же самое. Та тихо фыркнула, как делала всякий раз, когда он издавал хоть слово. Девушка подошла к высокому шкафу, открыла его и достала свое платье на сегодняшний вечер. — Я сказала отцу, что ночую у тебя, — сказала она Лиззи, направляясь к ванной комнате. Она все еще отказывалась переодеваться перед Сиэлем, невзирая на все возможные признаки того, что у него не было никакого желания смотреть на нее каким-либо образом. — А я сказала родителям, что буду у тебя, — отозвалась Лиззи через плечо, прежде чем вернуться к кропотливой работе с ресницами Сиэля. Ему очень хотелось закатить глаза, но те были заняты. — Вы словно пара школьниц, ускользающих из дома, чтобы посмотреть бурлеск, — замети он. — Вы взрослые люди, если не забыли. Старше меня, как вы обе любите напоминать мне. Вам не нужно ничье разрешение, чтобы что-нибудь сделать. Сибила высунула голову из ванной с выражением отдаленной жалости на лице. — У некоторых, знаешь ли, есть родители, которые беспокоятся об их благополучии. Живые родители. Сиэль прыснул коротким смешком. — Говорит та, кто сама наполовину сирота. Лиззи ахнула, едва не выронив кисточку. Сказать по правде, дерзость Сибилы, ее нежелание бояться его и готовность поддевать подобными вещами начали вызывать его расположение. И по тому, как она глядела на него с мрачным весельем всякий раз, когда он поддевал ее в ответ, он знал, что она чувствовала то же самое. — Чертов выродок, — небрежно бросила Сибила, исчезая за дверью. — Мелкая ведьма, — огрызнулся Сиэль, хотя в словах не было настоящего яда. — Я не мелкая! — послышался ответ. — По-моему, дама слишком много заявляет, — парировал Сиэль. Лиззи легонько ударила его по руке. — Вот бы вы научились вести себя прилично. — Она снова провела кисточкой по его ресницам. — А теперь сиди смирно, пока я не выколола тебе глаз. — Я бы просто вырастил новый, — пожал Сиэль плечами, но все же сделал как она велела. Чего Лиззи не понимала, так это того, что для него и Сибилы именно так могла выглядеть дружба.***
Мне наконец удалось нанять экипаж, сказал Себастьян Сиэлю почти полчаса спустя. И я уже поднимаюсь. Вы все приличны? Ну, ответил Сиэль, эти двое, кажется, да. Однако за себя говорить не могу. Если только под «приличны» ты не имеешь в виду одеты, в коем случае — да. Лиззи, как и ожидалось, выбрала платье розового цвета, с атласным поясом и слоями фестончатых кружевных оборок на рукавах и юбке. Оно шло ей и было скромной, пусть и незначительно, альтернативой броским бальным платьям, которые она носила в детстве. По крайней мере, оно не делало ее больше похожей на пирожное, чем на человека. Для Сибилы Лиззи выбрала сиреневое платье из атласа с темно-фиолетовыми рукавами из бархата. Ворот был украшен бисером и лозами, а в складки широкой округлой юбки были вшиты цветочки из шелка. Платье прошивала золотая нить, которая поблескивала на свету всякий раз, когда Сибила поворачивалась или двигалась по комнате. Оно было ей к лицу, подумал Сиэль, но никогда бы не позволил ей узнать об этом. Платья Сиэля было наименее украшенным из всех и тем не менее самым эффектным. Оно было сшито целиком из черного атласа с призрачным зеленым отливом; лиф в форме сердца углублялся по самую грудную кость и облегал настолько, что не оставалось места для воображения. Рукавов у платья не имелось, только обшитые кристаллами лямки, что огибали плечи и спускались вплоть до поясницы, оставляя декольте, плечи, руки и спину почти обнаженными. Юбка была не особенно пышной, что облегчало движения, но у нее был шлейф, с которым приходилось быть осторожным, если он не был приколот к запястью. Он не сказал бы, что чувствовал себя красивым — сложно было дать характеристику такому абстрактному понятию. Но поймав свое отражение — склон бледного плеча, изгиб талии, — ему определенно показалось, что он выглядит красиво. Каждое нервное окончание в теле гудело, пока он ждал прибытия Себастьяна, гадая, какова же будет его первая реакция, когда он увидит. Не было никакого волнения, никакой неуверенности, он не сомневался: что бы он ни сделал или ни сказал, Себастьян захочет утащить его и овладеть им, и черт с ним, с этим балом. И все же само предвкушение подобного исхода было, по меньшей степени, будоражащим. — Себастьян уже поднимается, — сообщил Сиэль девушкам, стараясь, чтобы голос не звучал так же возбужденно, как он себя чувствовал. Лиззи только кивнула, занятая последними штрихами в прическе. Сиэль видел, как она жадно посматривала на Сибилу при каждой возможности, а та жадно посматривала на нее, в те секунды, когда не бросала внимательный взгляд на Сиэля, как если бы он был особенно сложной мозаикой. Все было так, как Сибила и предполагала: в правильно подогнанном платье, с заколотой по-женски прической и с макияжем, который тщательно нанесла Лиззи, он выглядел в соответствии с ролью и делал это безупречно. Окрашенные в пунцовый цвет, его губы смотрелись немного пухлее, а глаза в обрамлении зачерненных ресниц казались больше. Его почти что ничего не выдавало. Он выглядел весьма прелестно, хоть ей и не хотелось это признавать, даже самой себе. Однако, чем дольше она смотрела на него, тем больше могла поклясться, что изменилось что-то еще. Дело было не в ширине плеч, хотя они почему-то казались круглее, опускаясь линией мягче обычного, не в длине пальцев или в росте — те были прежними, хотя он определенно прислушался к критике мадам и теперь держался с большей утонченностью. В его движениях была плавность, из-за которой казалось, что изменилось все тело. А потом она вдруг поняла, что так оно и было: корсет, конечно же, придаст изгиб любому, но он точно не создаст грудь там, где прежде ее не было. Так что да, из него получилась убедительная, привлекательная женщина. Но в глазах Сибилы никто не мог сравниться с Лиззи. На фоне морозных оттенков белового и розового ее бледная кожа выглядела теплой, обласканной солнцем, даже посреди зимы. Широкая оборка на плечах еще больше подчеркивала тонкую талию, Сибила согнула пальцы, представляя, как обхватывает эту талию, притягивает девушку к себе и прижимается губами к безупречному, свежевыпавшему снегу ее горла... Сибила отругала себя и сделала вид, что забыла что-то в другой комнате, просто чтобы у нее была причина перестать глазеть, пока Лиззи возилась с волосами у зеркала. Однако она замерла, услышав, как открылась дверь. — Ох. То бы стоявший на пороге Себастьян. Его взгляд был прикован к Сиэлю. Сибила еще никогда не видела такого выражения на чьем-нибудь лице. Изумление — неподходящее определение. Благоговение — слово слишком слабое. То была не просто любовь, похоть или голод, то было все вместе. Его лицо было открыто, лишено извечного притворства и обаяния. Себастьян был зачарован, красные глаза пылали неземным огнем, пока он смотрел на Сиэля так, словно тот был первым признаком жизни, который он видел за столетие, словно Сиэль был оазисом, а Себастьян тысячу лет скитался по пустыне. Сибила была уверена, что на ее лице читалась слабая версия того же выражения, когда она смотрела на Лиззи. — Прикрой рот, Себастьян, — побранил Сиэль, — муха залетит. Его голос был прежним, разве что на полтона выше. Это была самая обескураживающая часть всего маскарада, подумала Сибила. Это и тот факт, что из-за этого он казался ей еще привлекательней. — Изумительно, — прошептал Себастьян, облизав губы и громко сглотнув. Сибила могла только догадываться, о чем он думал, однако делать этого ей очень не хотелось. Он шагнул вперед, будто чуть шатко держась на ногах. Поклонившись, он взял руку Сиэля и поцеловал костяшки. — Миледи, — вымолвил он почти невыносимо мягким голосом. Он наклонился для поцелуя, но Сиэль остановил его, легонько стукнув пальцем по кончику носа. — Было бы непристойно целоваться на людях. — Даже мужу целовать свою жену? Как будто бы из воздуха, Себастьян извлек кольцо и надел его на палец Сиэля. Кольцо было из золота — замысловатая, плетенная шинка с одним-единственным бриллиантом. Простое и элегантное; его можно было бы назвать скромным, если бы камень не был размером почти с персиковую косточку, хотя значительно превосходил оную по красоте, отражая свет своими гранями, чистыми и белыми, как мерцающий лед ранней весною. — Оно прекрасно! — воскликнула Лиззи, беря Сиэля за руку. — Не правда ли? — с энтузиазмом сказал он, явно наслаждаюсь ролью светской дивы. — Мы подождем вас внизу. — Сибила закатила глаза и, взяв Лиззи за запястье, потащила к двери. — Не запаздывайте! Едва дверь за ними закрылась, как Себастьян глухо простонал, обхватывая стянутую талию Сиэля и жадно целуя его. Ты смажешь мне помаду, подумал Сиэль. Ну и пусть, последовал ответ. И действительно, когда Себастьян отстранился, на губах его был темно-красный след, будто вино, будто кровь. От этого и от того, как Себастьян смотрел на него, Сиэль почувствовал тяжелое, жаркое напряжение меж ног. Возбуждение было знакомым ощущением, и все же в этом теле — совершенно новым. Сиэль вытер след помады с губ Себастьяна. Тот уронил лоб ему на плечо и глубоко вдохнул у горла. — Ты пахнешь… — По-другому? Да, это называется парфюм. Возможно, ты слышал. — Нет, озорница, это что-то… — руки сжались на бедрах, Сиэль чувствовал, как начинают заостряться когти, — что-то другое. — Я не могу позволить, чтобы ты порвал это платье в клочья. — Пока что. — Нам еще предстоит пережить целый вечер. — Сиэль осторожно вырвался из хватки и снова глянул на кольцо. — Экстравагантно. — Не мог же я позволить тебе спуститься в змеиную яму, не дав явно понять, что ты — мой. — Сиэль почувствовал, как он подкрался сзади, губы легко коснулись шеи, заставив вздрогнуть. — Раз уж ты не можешь надеть синий бриллиант, а речи о моем укусе, увы, и быть не может. Сиэль блаженно промычал, наклоняя голову в сторону, чтобы дать Себастьяну больше пространства. Руки Себастьяна снова скользнули по талии, вверх к груди, дразняще пробегаясь по глубокому вырезу лифа. Он резко схватил воздух ртом, когда холодные кончики пальцев пробежали между грудями, нащупав их явную выпуклость. — Милый, — выдохнул Себастьян со странным, болезненным восторгом, — неужто ты…? — А ты думал, это подкладка? — Сиэль указал на грудь. — Я хотел, чтобы маскировка была ах… достоверной. Себастьян скользнул рукой под платье, обхватывая грудь и зажимая между двумя пальцами сосок. Все тело вздрогнуло, и Сиэль проглотил стон. Если раньше он считал свои соски чувствительными, то он понятия не имел, что такое чувствительность. — Чт… что хорошего в том, что я могу изменять облик по своему усмотрению, если мне не выпадает шанса изменять его любопытным образом… м-м. Себастьян медленно и мягко целовал его в шею, задевая зубами чувствительную точку за ухом. — Себастьян, мы запоздаем, — прошипел Сиэль. Это не остановило его священнодействия. — Да, — согласился он, — и это полностью твоя вина, мой дорогой. — Верно, именно поэтому я не могу позволить этому продолжаться. — Сиэль игриво ткнул его локтем по ребрам и направился к двери, останавливаясь ненадолго, чтобы оценить свое отражение в зеркале и поправить платье там, где оно немного покосилось. К счастью, не считая того, что его губы стали чуть менее красными, Себастьян не испортил его маскировки. — Вы нестерпимая вертихвостка, миледи, — сказал он. — Вот как? А может, ты просто ненасытный злодей? Себастьян ухмыльнулся. — Одно другому не мешает. — Хм. — Сиэль наклонил голову, внимательнее изучая свое отражение. — По-моему, чего-то не хватает. — И у Лиззи, и у Сибилы в волосах было что-то заколото, у первой — бант под цвет своего платья, у второй — шелковый цветок в тон своему, из которого торчали тоненькие золотые перышки. Себастьян услышал его громко и отчетливо. — Позволь мне. — Он вытянул руку, из угла комнаты выпрыгнули тени, кружась вокруг него завесой мрака, в созданном им черном и пустом пространстве послышался шорох двух огромных крыльев, их силуэт неясно вырисовывался за спиной. Когда же тени отступили, Себастьян держал в руке единственное длинное перо цвета глубочайшей ночи. — Благодарю, — любезно произнес Сиэль, позволяя Себастьяну закрепить перо в волосах, а затем помочь с пальто. — Что тут сказать? — изрек Себастьян. — Я просто дьявольски хороший муж.***
Поместье Транси Солнце едва опустилось, а бал в честь Дня святого Валентина был уже в самом разгаре. Алоис вышел из своей угрюмой скуки другим человеком. Вернее, у него больше не было повода скучать. Он всегда стремился устраивать лучшие вечеринки во всем высшем обществе Лондона. С тех пор как он унаследовал титул старика — и не найдя лучшего применения его деньгам, — он стал устраивать ночи излишеств и разврата, которые нередко растягивались на несколько дней. Его гостям были доступны все земные удовольствия, подвластные воображению: музыка для ушей, вино для губ, плоть для глаз и для рук. Однажды были обнаженные танцовщицы, шествовавшие по дому в одних только цепях из золота, которые переливались и звенели при каждом движении. Об этом говорили еще месяцами, а на следующем суаре на подъездной дороге устраивались кулачные бои за право быть пущенным в дом, прежде чем он станет слишком полон. В другой раз он нанял на ночь всю рабочую силу лучшего борделя в Лондоне. Тогда кулачных боев было еще больше. Многие годы ходили слухи, что бал в честь солнцестояния, который он устраивал каждое лето, на самом деле был оргией. Это была неправда, по крайней мере, не совсем. Это случилось всего один раз и непреднамеренно, просто так получилось. Оргия иль нет, Алоис не возражал против того, чтобы его гости в разном количестве исчезали во множестве спален, разбросанных по всему дому. Он не мог пользоваться ими всеми сам, а наводить в них порядок после того, как все свершалось, было не его работой, так какое ему было дело? Жизнь для него ничто не значила с тех пор, как умер Лука, с тех пор, как его продали старику, а после он продался Клоду. Так почему бы не воспользоваться любой возможностью жить, пока живется хорошо? Сегодняшний вечер не был исключением. По правде говоря, он был подтверждением правила. Если все пойдет по плану, к утру он будет уже мертв, а при таком раскладе он собирался насладиться этим вечером. В холле на нескольких столах стояли высокие этажерки с едой, рядом — тележки с выпечкой, сырами и прочими изысканными яствами, которые только можно было себе представить. Алоис велел достать все бутылки из винного погреба, включая стариковы запасы виски — все это пропадет, когда его не станет, так что выпивку вполне можно было пустить в расход этим вечером. В бальном зале велись бесконечные танцы, оркестр в полном составе играл самую разнообразную музыку, пуская пары в круговерть по мраморному полу; гуляки прижимались друг к другу рядами и группами, разноцветные наряды сливались друг с другом под ярким светом электрических ламп. В задней части дома гостиная полнилась дымом, испарения сигар, кальянов и опиумных трубок мешались в дурманящем смраде экстаза и делирия. В бильярдной гремели голоса, мужчины делали ставки на деньги, жизнь, конечности. Вокруг порхали скудно одетые женщины, принося пользу любым способом, за который им платили. — Я собираюсь сделать обход, — сказал Алоис Клоду, прежде чем покинуть относительный покой своей комнаты. — Я хочу знать, когда прибудут Фантомхайв и Михаэлис. — Конечно, Ваше Высочество, — торжественно прозвучал ответ. В последние дни Клод был в идеальной форме — идеальней обычного, — словно он тоже с нетерпением ждал конца этой игры, пусть и не подавал никаких внешних признаков. Алоис торжественно спустился по парадной лестнице и прошел через забитый холл в бальный зал, где его приветствовали фанфары оркестра и аплодисменты гостей. Подавляющее большинство из них — люди совершенно ему не знакомые, подхалимы и прихлебатели, пришедшие сюда лишь для того, чтобы испытать на себе то, что слышали о скандально известном гостеприимстве Транси. Его это вполне устраивало. Все равно он никогда не любил знакомиться с людьми слишком близко. Близкое знакомство ведет к тому, что начинаешь заботиться. А забота всегда была прямой дорогой к боли. Некоторое время Алоис провел с гостями. Он отказывался от каждого танца, который ему предлагали — он никогда не учился танцевать и никогда не чувствовал необходимости. Выслушав лекцию Клода об обязанностях английского лорда, он заявил, что раз не является таковым по крови, то и выполнять обязанности, которые ему не нравятся, не должен. Поразительно, но Клод оставил свою доктрину правильной техники вальса, и на этом все кончилось. Был один человек, которого Алоис высматривал, не потому, что хотел его видеть — то был человек, которого он обычно избегал на подобных мероприятиях, — но он сыграл важную роль в страданиях Алоиса, и потому его смерть сыграет важную роль в сегодняшней мести. Он нашел виконта Друитта в одной из гостиных, в компании нескольких лордов, с которыми Алоис был смутно знаком, а также нескольких женщин — и пары мужчин, — моложе и менее удачливыми (или, по крайней мере, не такими амбициозными), чем когда-то был он сам, лежавшему по комнате в разных степенях пьяного ступора и наготы. Увидев его, Друитт щелкнул пальцами, и остальные лорды удалились, оставляя Алоиса наедине со своей добычей и с трофеями последнего. — Виконт Друитт, — поклонился Алоис. — Как любезно с вашей стороны удостоить мое жилище своим присутствием. Вы так давно не посещали мои званые вечера. — Ах, юный Транси! — проворковал Друитт и пересек комнату в своей щегольской манере, двигаясь так, будто его кожа была сделана из драгоценного камня, а сам он был предметом искусства, которым должно восхищаться. — Малютка Алоис совсем повзрослел! Каким же красавцем ты стал. — Я не заслуживаю вашей лести, — ответил Алоис с мимолетной улыбкой. Он завел руки за спину и нащупал пистолет, спрятанный под пиджаком, за поясом брюк. — Не могли бы вы уделить мне минуту? Я бы хотел поговорить, — он бросил взгляд по сторонам, — наедине. — Увы, было бы грубо оставить моих друзей одних, — промурлыкал Друитт, указывая на молодежь, единственным очевидным предназначением которой было играть роль предметов декора. — К тому же, все они ужасно ревнуют, когда я распыляю свое внимание. По мнению Алоиса, они не выглядели шибко ревнивыми. Скорее, одурманенными и скучающими. Алоис сглотнул поднявшуюся в горле желчь и, подавшись вперед, взглянул вверх на мужчину сквозь ресницы, медленно моргая. — Но, милорд, — сказал, понизив голос, — мне всегда казалось, что мы с вами связаны судьбой. С тех самых пор, как вы нашли меня среди тех трупов, вырвали из того места и спасли... — Он вдруг обнаружил в себе столько смелости, что накручивал на пальцы длинные соломенные волосы Друитта и при этом облизывал губы. — Я понял, что так никогда и не отблагодарил вас как следует. Это была рискованная игра: Друитту были по вкусу молоденькие, моложе, чем Алоис был уже долгое время. Но если бы он только смог остаться с ним наедине... Алоис чувствовал, как по коже бежали мурашки, пока Друитт оглядывал его с ног до головы. Лавандовые глаза нисколько не скрывали похоти. — Кто я такой, чтобы отказываться от подобной благодарности? Алоис облегченно ухмыльнулся. Это все, что он мог сделать, чтобы не отшатнуться, когда Друитт предложил ему руку. — Не продолжить ли нам беседу в более приватной обстановке, малютка Транси? — спросил он. В дверях, покашливая, появился Клод. — Ваше высочество, боюсь, вам нужно уделить внимание кое-каким гостям. — Кому-то важнее меня? — надулся Друитт. — Конечно, нет, милорд, — заверил Алоис, хотя и был рад поводу отступить от него. — Но, боюсь, обязанности хозяина дома никогда не кончаются. Он повернулся, качнув бедрами, и чувствовал, как Друитт следит за ним глазами. — Проведем нашу приватную беседу позже? — спросил он через плечо, не удивившись, увидев, что ему смотрят вслед голодным взглядом. — Жду с нетерпением, — улыбнулся мужчина. Ханна стояла в коридоре, когда Алоис и Клод покинули гостиную. На ней было черное платье, настолько открытое и обтягивающее, что с тем же успехом она могла и вовсе ничего не надевать. Однако она по-прежнему держала себя как служанка, сдержано и благовидно — такое противоречие показалось бы Алоису забавным, не будь он так раздражен. — Он почти был у меня в руках, Клод, — сказал он, направляясь обратно туда, где шумела толпа, следом за ним — двое слуг. — Не знай я тебя лучше, подумал бы, что ты ревнуешь. — Вы просили сообщить вам, когда прибудут Фантомхайв и Михаэлис, — безэмоционально напомнил Клод. — Ах да. — Алоис на ненадолго умолк, когда рядом, пошатываясь, проходили несколько выпивших гостей. — Он тоже должен умереть, не забывай. — Если желаете, чтобы я проследила… — предложила Ханна. — Нет. Я хочу, чтобы ты оставалась рядом, — сказал он. — Когда все начнется, мне понадобится твое оружие. Клод, не выпускай Друитта из виду. Войдя в холл, он оглядел толпу. Потребовалось менее секунды, чтобы найти нужные лица. — Вы знаете сигнал, — сказал он обоим. — И у вас указания. Теперь идите. Два демона исчезли, и Алоис направился встречать двух других.***
Дом Транси представлял собой массивный особняк, гораздо больше и пышнее, чем большинство других поместий, раскинувшихся вблизи Лондона. Сиэль не ступал в подобный дом с тех пор, как был перестал быть человеком. Первое, что стало очевидно по прибытии на бал, это то, что Сиэль и Себастьян значительно проигрывали в численности. — Я чувствую в доме пять демонов, — сказал Сиэль, когда они вошли в просторный, сверкающий холл. Он взглянул на Себастьяна. — Ты наблюдал за этим местом несколько дней. Как ты мог не знать об этом? — Я оставался на расстоянии, чтобы меня засекли. — Себастьян нахмурился. — Полагаю, я не был достаточно близко, чтобы почуять их. — Как у него может быть больше одного? — спросила Сибила. — Только Клод связан с ним контрактом, — пояснил Себастьян. — У остальных, должно быть, есть свои мотивы. — Это все усложняет, — проворчал Сиэль. — Мне это не нравится, Себастьян. — Как и мне. Себастьян поднял голову и оглядел помещение, точно цепной пес настороже. — К нам приближается хозяин дома. И действительно, Алоис Транси уже вышагивал по мраморному полу. Он был довольно невзрачен для графа, подумал Сиэль. Не вызывал почтения, не требовал к себе внимания, как делал в своей жизни Сиэль, или, по крайней мере, решил не требовать его в данный момент. Он тихо проскользнул змеей сквозь толчею гостей, которые не бросили на него даже беглого взгляда. Вольная осанка прятала неуважение к своему положению, но это было неудивительно. Его усыновили в этот мир, он не был у него в крови. Лиззи шагнула вперед, чтобы поприветствовать его — все-таки это ее имя значилось на приглашении. — Лорд Транси. — Она присела в реверансе. — Леди Мидфорд, я полагаю. — Он склонился в широком поклоне. — Добро пожаловать в мой дом. — Вы очень добры, — сказала она, как всегда, любезно. — Позвольте представить вам мою компанию. Это мисс Сибила Монтроуз, дорогая подруга. — Она указала на Сиэля и Себастьяна. — А это моя кузина, приехавшая из Парижа… Селия Геспенст и ее муж Бастьен. — Мадам, — подчеркнуто приветствовал Алоис, целуя кисть Сиэля, как целовал бы кисть любой другой дамы. — Извините, но вы кажетесь знакомой. Уверены, что мы уже не встречали? — Уверена, что нет. — Он и не надеялся обхитрить Транси своим маскарадом. — Как скажите. — Его пронзительный взгляд голубых глаз скользнул вверх к лицу Себастьяна, пылая яростью. Тот лишь приподнял бровь, провоцируя его озвучить свое презрение. — Наслаждайтесь вечером, — сказал Транси после долгого, напряженного молчания и, вновь поклонившись, развернулся на каблуках, удаляясь с важным видом. — Что это было? — спросила Сибила Себастьяна. — Он смотрел на вас так, как будто бы хотел выдрать глаза. Себастьян пожал плечами. — Ни малейшего представления. Еще один вопрос, требовавший ответа. — Нам стоит разделиться, — предложил Сиэль, поворачиваясь к Лиззи и Сибиле. — Помните, следите за всем подозрительным, но не привлекайте к себе внимания. — Он посмотрел строго на Лиззи, сощурив глаза. — И пожалуйста, не делайте глупостей.***
Стоя одна в толпе, Сибила вела бдительное наблюдение, хоть и не совсем была уверена, что именно нужно высматривать. Минул почти час, а ни о какой подозрительной активности говорить пока не приходилось. О беззастенчивой — определенно. О сомнительной — да. Но ни о чем, что указывало бы на тайные деяния таинственного культа, существовавшего уже третий десяток лет. Внезапно она почувствовала за спиной знакомое присутствие. — Себастьян. — Она повернулась к нему, удивившись, увидев, что он предлагает ей руку. — Не окажете ли честь, мисс Монтроуз? Она невольно улыбнулась. — Конечно. — Она присела в реверансе и позволила отвести себя на бальный пол. Сперва она боялась, что танец может выдаться неловким — Себастьян был намного выше нее, — но уже успела заметить, что он был существом почти что безгранично благосклонным, и потому несильно удивилась, обнаружив, что он без всякого труда компенсировал разницу в росте: сокращал шаги, сужал круги и удерживал ее несколько раз, когда она начинала спотыкаться. Она привыкла вести, а не следовать. — Вы уверены, что ваша жена не будет против того, что вы танцуете с другой женщиной? — игриво спросила она. — Не больше, чем я не против того, что она танцует с другим мужчиной. Сибила последовала за его взглядом туда, где Сиэль вальсировал ни с кем иным, как с Клодом Фаустусом. — Это ошибочная равнозначность, — подметила она. — Я в вас совершенно не заинтересована, тогда как Клод явно хочет прибрать Сиэля к рукам. Себастьян тихо фыркнул. — Как жестоко с вашей стороны напоминать мне. — Однако ее жестокость, казалось, его впечатляет. — Тогда не обсудить ли нам что-нибудь другое? — спросила она. — Мне вот интересно, например, как можно определить членов злодейской организации, если не застал их за непосредственным совершением злодеяния? — Ответ намного проще, чем кажется. — Себастьян развернул ее, легко обступая другие пары танцоров. — К примеру, заметили ли вы своеобразную деталь на одежде нескольких гостей? Он склонил голову в сторону ближайшей пары. Сибила заметила на лацкане мужчины золотую булавку, на которой был выгравирован странный символ, очень похожий на те, что были в книгах ее матери, хотя конкретно этот был ей незнаком. — Что он означает? — Этот вопрос остается загадкой, — ответил Себастьян. — Но этот символ — знак коалиции. Должно быть, они носят его, чтобы идентифицировать себя перед собратьями. — Вы уже видели, чтобы они его носили? — Нет. — Себастьян потупил глаза. — Они выжгли его на коже Сиэля, когда он был ребенком. Ох. Их разговор затих, в то время как вальс продолжался. — Я убила бы любого, кто сделал бы такое с тем, кого люблю, — сказала она чуть погодя и поняла, что говорит всерьез. — В этом наши мнения сходятся. — Каково это? — вопрос сорвался с губ прежде, чем Сибила успела подумать. Себастьян поднял бровь. — Любить кого-то? Она отрицательно покачала головой. — Убивать кого-то. — Эти две вещи не так уж разнятся, — без колебания ответил Себастьян. — В обоих случаях держишь в руках чью-то жизнь. Сибила поймала взглядом Сиэля, все еще заключенного в паучьи лапы Клода. — Вам лучше спасти его, — тихо сказала она. — Он зовет вас. Себастьян показался искренне удивленным. — Как вы… — начал он. — Я ведь говорила в вашу первую встречу, — ухмыльнулась она, — просто у меня чутье на такие вещи.***
Сиэлю не нравилось, когда на него глазели. Невысокий рост, трость, неестественный цвет волос, повязка на глазу и положение в обществе всегда притягивали к нему больше внимание, чем хотелось бы среднестатистическому человеку. Такова уж была его доля — быть предметом внимания и пересудов. Он привык и во многом смирился с этим, но ему никогда особенно не нравилось ощущать, что, куда бы он ни шел, за ним следили чьи-то взгляды. Но теперь, когда он был демоном, все изменилось. Теперь он почти жаждал этих взглядов. Больше на него не смотрели, как на слабого, как на ребенка, как на кого-то, кого полагалось жалеть. Он стал кем-то иным, кем-то, кто возвысился над теми, кто прежде смотрел на него свысока. В Париже, в клубе, он был все равно что король. Этим вечером он был королевой. Бальный зал кишел гостями, воздух наполнялся раскатистым смехом и переливчатым звучанием музыкальных инструментов. Сиэль без труда пробирался сквозь толчею — люди расступались перед ним, оглядываясь через плечо, одни смотрели украдкой, другие откровенно пялились. Ты поистине великолепен, сказал ему Себастьян. Сиэль не видел его, но чувствовал на себе взгляд гранатовых глаз. А потом почувствовал, как за ним следит другая пара глаз. Холодный, липкий взгляд, от которого по коже бежали мурашки. Тот, который он уже чувствовал раньше. Виконт Друитт подошел к нему, выпятив грудь как павлин; он выглядел точно так же, как много лет тому назад, в ночь, когда он похитил Сиэля и пытался продать его на органы. Славные воспоминания, заметил Себастьян. — Прошу прощения, миледи. — Друитт поклонился. — Мы прежде не встречались? — Должно быть, у меня просто знакомое лицо. — Сиэль сделал реверанс, так уверенно, как только мог, пытаясь вспомнить, чему его учила мадам. — Вы второй человек за вечер, который говорит мне это. — Мои извинения, — проворковал Друитт. — Просто вы очень сильно напоминаете мне кое-кого. Прелестную пташку, которую я знал однажды, такую прекрасную и дикую. Мою малиновку. Он ступил ближе, заглядывая глубоко в глаза Сиэля. — Должно быть, я ошибся, — решил он. — У моей малиновки были голубые глаза. — Прошу прощения, мадам, — вмешался новый голос. — Не хотите ли потанцевать? Клод Фаустус протягивал Сиэлю руку. Сказать по правде, Сиэль пожелал бы видеть на его месте любого другого. Но своевременный шанс к бегству нельзя упускать. — Конечно, — ответил он Клоду и в молчаливом извинении кивнул Друитту. — Я не стану благодарить, если ты надеешься на это, — сказал он, когда они начали танец. — Мне не нужны благодарности. Я живу, только чтобы служить. Рука Клода на спине была холодной, пока он вел его в движеньях вальса. Руки Себастьяна всегда были теплые. Я вырву ему руку, если попросишь, сказал ему Себастьян. Сниму голову с плеч. — Хотя мне кажется, что спасать тебя должен твой муж, — говорил Клод. — Но, похоже, он сбежал. — Он цокнул языком. — Да еще и в Валентинов День. Какой стыд. — Быть может, он знает, что я более чем способен защититься от непрошенных знаков внимания, — предупреждающе ответил Сиэль. — Я запомню. — Клод оттолкнул его от себя, только чтобы притянуть обратно. — Я считаю тебя необычайно удивительным существом, мой милый. — Непрошенные знаки внимания. — Сиэль бросил на него злобный взгляд. — Не называй меня милым. — Так он тебя зовет? — спросил Клод. — Этот каркающий падальщик, которого ты называешь спутником? Сиэль не поддался на провокацию. — Вороны едят пауков, как мне известно, — спокойно сказал он. — Я могу показать тебе вещи, о которых он и не мечтал. Клод отклонил его назад, близко сгибаясь над ним. Сиэль позволил это, только потому что знал, что танец скоро подойдет к концу. — Я мог бы подарить тебе удовольствие, какого ты еще не знал, — продолжил он тихим голосом. — Агонию, настолько сладостную, что она покажется тебе наслаждением. Ты бы ни в чем не нуждался. Настал черед Сиэля податься вперед. — Я тебе не верю. — Он вновь отстранился. — К тому же, ты опоздал со своим предложением лет так на четырнадцать. И разве у тебя уже нет хозяина? Ты действительно весьма неверен, Клод. — Быть неверным моему хозяину легко. Сиэль посмотрел за плечо Клода и поймал взглядом Себастьяна, который танцевал с Сибилой. Себастьян, позвал он, если ты меня любишь, то вытащишь меня отсюда прежде, чем я самолично убью этого ублюдка, и к черту свидетелей. — Ты убил Эдварда Мидфорда? — спросил он прямо, устав от этого спектакля. Клод наклонил голову. — Что-то подсказывает мне, что тебе уже известен ответ на этот вопрос. — Почему? — наступал он дальше. — По чьему приказу? Рядом возник Себастьян. Ужасающая, черная аура исходила от него, несмотря на улыбку. — Дорогая, — сказал он. — Ты затерялась. Я повсюду тебя искал. Он почти что вырвал Сиэля из Клодовых лап. С лица не спадала убийственная улыбка. — Благодарю, что нашли ее для меня, добрый господин. Клод не ответил улыбкой. Сиэль был вполне уверен, что тот не умел улыбаться. — Не за что, — сказал он и, поклонившись, удалился. Пожалуй, думал Сиэль, это было самым мудрым из совершенных им когда-либо поступков. Себастьян потащил Сиэля к двери. — Что… куда мы идем? — спросил он. Себастьян не ответил.***
— Не желаете потанцевать? Алоис сидел один на парадной лестнице холла и с огромным удовольствием потягивал бокал вина, слишком дорогого для его происхождения. Он поднял взгляд и увидел, что над ним стоит последний человек, которого он ожидал увидеть. — Леди Элизабет, — ответствовал он. — Боюсь, что вынужден отказаться. Видите ли, я не учился танцам. — Ох. — Элизабет нахмурилась, а затем указала на ступеньку. — Можно? — Пожалуйста, — пожал он плечами. Она опустилась рядом, являя собой образец женственной грации вопреки неженственной привычке сидеть на лестнице. — Думаю, мне нужно отказаться от притворства нашего недавнего знакомства, — заговорила она. — Я знаю, что вы пригласили меня сюда только для того, чтоб вынудить Сиэля действовать. Алоис был, словом, поражен. — Да ты прямолинейна. — Я пытаюсь выяснить, кто убил моего брата. — О, так дело еще не раскрыли, хм? — Он посмотрел на нее заговорщицки. — Эти идиоты в Скотленд-Ярде и впрямь бесполезные, когда дело доходит до расследований, верно? — Зачем вы пригласили меня, если не для того, чтобы добраться до Сиэля? — Люди для меня как игрушки. — Он понятия не имел, почему чувствовал себя обязанным быть с ней таким честным. Быть может, потому, что она была так явственно наивна, молодая женщина в мире мужчин, цепляющаяся за идеалы честности и прямодушия, которые для большинства людей ничто не значили. И ему хотелось пошатнуть эту решимость. — Мне нравится расставлять их как вздумается, заставлять танцевать, заводить и пускать вперед, просто чтобы увидеть, что они станут делать. Она ненадолго задумалась над его ответом. — Звучит очень грустно, — сказала она наконец. Эта девушка была невыносима. Алоис был очень рад, что решил использовать ее в качестве приманки. — Так зачем же ты сюда явилась? — Я пытаюсь выяснить, кто убил моего брата, — повторилась она. Он отпил вина, слизывая с зубов его привкус. — Ну, это был не я. Она глядела на него долго и пристально. — Я верю вам. Он усмехнулся. — Веришь мне? Ты меня даже не знаешь. — Тогда расскажите мне о себе. — Что бы ты хотела знать? — Алоис сделал еще один глоток вина. — Как насчет истории обо мне и моем брате, двух бездомных мальчишках, просивших милостыню на улицах, пока однажды его и всю нашу деревню не убили? Или может, желаешь услышать рассказ о том, что случилось после, когда тот человек, — он указал на виконта Друитта в другом конце зала, — нашел меня, сидящего у трупа брата, и пообещал увезти в безопасное место, только чтобы продать меня в рабство человеку, которого все считают моим отцом? Теперь он смотрел прямо на нее. В больших зеленых глазах виднелось отражение его безумного лица. — Или поведать о том, как меня годам избивали и насиловали, пока однажды, в отчаянии, я не продал свою душу демону и не задушил старика во сне? — Мне жаль, — ответила Лиззи, ее спокойный голос не выдавал никакой реакции на его шокирующее откровение. —Ужасно пережить подобное ребенку. Алоис фыркнул, раздраженный ее невозмутимым поведением. — Он демон, знаешь ли, твой кузен. — Знаю. — И все равно водишься с ним? — Кажется, вы водитесь с куда большим количеством демонов, чем я. — Не поспоришь. — Алоис собирался отпить из бокала, но тот оказался пуст. Он нахмурился. — Им нельзя доверь, знаешь ли. — Вашим слугам? — Демонам. — Сиэль честен со мной. — Она кивнула, словно убеждая себя. — Он не всегда был честен, но теперь исправляется. Алоису хотелось рассмеяться. Он чувствовал, как смех пузырится внутри словно шампанское. — Клод всегда говорит, что демоны не лгут, — сказал он ей. — Но демоны, по моему опыту, величайшие из всех лжецов. — Он вздохнул. — Уж я-то знаю. Ты ведь сама сказала: я вожусь с большим количеством демонов, чем ты. — Он облокотился о ступени. — Например, готов поспорить, Сиэль не рассказывал тебе, что это его Себастьян убил моего брата. И всю нашу деревню. Наконец он сказал что-то, на что у нее не нашлось ответа. — Приятно было поболтать, — сказал он, поднимаясь на ноги, — но мне нужно больше вина. Он лениво спустился по лестнице, так и не оглянувшись. Ему не нужно было видеть Лиззи, чтобы знать, что ее решимость пошатнулась окончательно и бесповоротно.***
— Себастьян, что происходит? — потребовал Сиэль, пока его тянули по темному коридору за запястье, все еще заключенное в твердой хватке Себастьяна. — По-моему, это очевидно. Себастьян остановился перед следующей дверью, к которой они подошли, толкнул ее плечом и втащил Сиэля внутрь. Закрыл он дверь, с силой прижав к ней Сиэля, и вот уже яростно его целовал. Сиэль ответил на поцелуй с равным пылом и запустил руки в волосы Себастьяна, без труда нарушая их идеальный порядок. Будь он проклят, если будет единственным, кто выйдет помятым из этой игры. Пальцы Себастьяна с силой стиснули челюсть Сиэля, вынуждая открыть рот, чтобы он мог посасывать его язык, в то время как вторая рука блуждала от бедра до талии Сиэля, скользя вверх по гладкому атласу платья, пока не добралась до грудей. Себастьян обхватил одну и сжал — даже несмотря на слой ткани, по телу прошелся разряд удовольствия, Сиэль впился ногтями в шею Себастьяна и беспомощно простонал. — Невыносимое создание, — прошипел Себастьян, оторвавшись от губ Сиэля, чтобы припасть к его горлу. — Превращаешь себя в объект фантазий любого мужчины и разгуливаешь перед ними как добыча на охоте. — Это ты предложил, чтобы я надел платье, — проскулил Сиэль. — Ты сделал чуточку больше, дорогой. Сиэль вскрикнул, когда Себастьян поднял его и, вскинув на плечо, понес вглубь комнаты. — Опусти меня, — потребовал он, стуча кулаками по его спине. Себастьян послушался, едва ли не бросив его на то, что, как с опозданием понял Сиэль, было рабочим столом — они находились в каком-то кабинете, — и навис над ним. Его глаза, два красных уголька, горели ярче, чем Сиэль мог припомнить их. Он почувствовал ловкие пальцы на своей спине, искавшие пуговки платья, и заерзал. — Мне стоило больших мучений надеть это платье, — сказал он. — Тебе не дозволяется его снимать. Совсем не выглядя разочарованным, тот только засмеялся, темным, обольстительным смехом. Прежде чем Сиэль успел понять, Себастьян уже стоял на коленях у его ног и тянулся к подолу платья. Без особых церемоний он задрал его кверху, мимо колен и бедер, и, раздвинув ему ноги, принялся рвать нижнее белье, пока Сиэль не оказался перед ним открытым. Как он и думал — вместо члена Сиэль обзавелся вагиной, такой же безупречной и изящной, как и все остальное в нем, уже блестевшей, пока все тело трепетало под взглядом Себастьяна. Чистая, нетронутая, только для него. Себастьяну хотелось — было необходимо — прикоснуться к ней, задохнуться меж бедер Сиэля, утонуть в его запахе, во вкусе и в отчаянных, бесстыдных звуках, которые он, несомненно, будет издавать, когда окажется во власти его губ и языка. Все прочее на свете для него исчезло. Внезапный укол беспокойства, перешедший в его разум из другого, вырвал его из фантазий. Он посмотрел на лицо Сиэля, что было ярко-красным от румянца. Сиэль сидел, опершись на руки, и с видимой тревогой глядел вниз на Себастьяна. — Тебе не нравится? — спросил он. — С чего ты так думаешь? — Ты замолчал. — Сиэль постучал по виску. — Даже здесь. Как будто не хотел, чтобы я знал, о чем ты думаешь. — Я ни о чем не думал, — честно ответил Себастьян. — Я был всего лишь потрясен. — Потрясен? Чем? — Тобой. Резко поднявшись на ноги, Себастьян поцеловал его, вытягивая напряжение, пока Сиэль вновь не стал бессильным и податливым. — Твой запах всегда опьяняет, — говорил Себастьян, осыпая поцелуями покатый склон плеча, ключицу, с каждым поцелуем опускаясь все ниже, в то время как руки медленно скользили вверх по бедрам, — но то, как ты пахнешь сегодня, как цветущий розарий, как мягкая весенняя земля после дождя… как можно ожидать, что я буду думать о чем-то ином? Сиэль ахнул, дыхание перехватило, когда Себастьян поцеловал его в центр груди, над сердцем, ровно в тот момент, когда пальцы добрались до цели. Медленно, кропотливо он провел одним пальцем по щели, дразня плоть между губ. Даже малейший намек на давление вынуждал Сиэля кусать щеку и тихо поскуливать. Если б я не знал тебя лучше, подумал он, не доверяя голосу, то сказал бы, что таким мое тело тебе нравится больше. — О, дорогой Сиэль, — Себастьян встретился с ним взглядом, — ни в одном языке нет слова, достаточно сильного, чтобы описать то, как я отношусь к твоему телу. Ты мой голод и мое утоление. Начало и конец всех моих желаний, какой бы облик ты не принял. Снова опустившись на колени, он мучительно медленно пробирался вверх по внутренней стороне бедра Сиэля, целуя и посасывая бледную, безупречную кожу, пока губы не нависли над тем местом, где обоим хотелось этого больше всего. — Однако признаю, что, бывало, скучал по этому, — прошептал он, обдавая жар Сиэля влажным, мягким дыханием. — Скучал по чему? — спросил Сиэль, задыхаясь в предвкушении. Себастьян не ответил, он просто наклонился и, раскрыв рот, прижался поцелуем к промежности Сиэля. Сиэль издал глубокий, мучительный стон, словно ему было больно, словно из легких выбили весь воздух. Твердое скольжение языка и грубое прикосновение щетины к нежной плоти были одновременно знакомыми и чуждыми. Там, где прежде зажигалось слабое, маленькое пламя, с каждым прикосновением разгоравшееся ярче, сейчас мгновенно вспыхнуло инферно. Оно поглотило его сразу же и безвозвратно. Внутри пульсировало тепло, и он почувствовал, как между ног потекла влага, которую тут же лакал Себастьян, со стоном вбирая в себя его вкус, отчего влаги становилось только больше. Восхитительно, сказал ему Себастьян. Ты был создан для этого. Схватив одной рукой смятый ворох юбки, чтобы тот не мешался, Сиэль откинул голову назад, вздрагивая, когда кончик языка Себастьяна скользнул по чувствительной валу клитора, а пальцы раздвинули его, чтобы предоставить тому больше места. Он закинул одно колено Сиэля себе на плечо и, свободной рукой держа ноги раскрытыми, поощряюще поглаживал бедро, пока Сиэль двигался навстречу. Оторвавшись от клитора и теперь медленно водя вокруг него большим пальцем, он неспешно скользнул языком ко входу и толкнулся внутрь. Сиэль кончил спустя считаные секунды, удивив даже самого себя и едва успев изречь предупреждение, прежде чем выкрикнул имя Себастьяна — спина выгнулась, руки подогнулись, и он упал навзничь на стол, а между ног билась пульсация, странным образом разнясь и совпадая с ритмом сердца. Он бы протолкнул язык Себастьяна еще глубже, если б мог, просто чтобы почувствовать, как плоть сжимается вокруг него, пока Себастьян продолжал его вылизывать. Наконец Себастьян отстранился, целуя сгиб его бедра и одновременно лаская клитор, пока Сиэль испытывал острые, покалывающие отголоски оргазма. Он поднял голову, и Сиэль мельком уловил его лицо — губы и подбородок поблескивали, а в глазах читалось совершенное блаженство. — Это отвечает на твой вопрос? — спросил он. Его дыхание ничуть не сбилось. Сиэль закатил глаза, но резко схватил воздух ртом, когда Себастьян снова прикоснулся к нему, умело двигая пальцы сквозь редкие, темные волосы над лонной костью, и, надавив большим пальцем на кожу, оттянул ее назад, чтобы видеть, как меж губ выступает набухший, розовый бутон. — Сколько же раз ты это делал? — спросил Сиэль, чувствуя укол ревности. — Достаточно. Себастьян вновь припал к его проему, позволяя ногам Сиэля сомкнуться по обе стороны головы и чувствуя, как все его тело трепещет, такое до прекрасного чувствительное к его прикосновениям. Он был терпким и сладким на вкус, как некий безымянный фрукт, как сам нектар богов. Себастьян, низкий обитатель Ада, наверняка не заслуживал такой услады. Но вот она здесь, предложена ему и только ему одному. В брюках было болезненно тесно с тех пор, как он впервые опустился на колени, но собственное возбуждение было последним, о чем он думал. И прежде, чем ты спросишь, сказал он, ответ — да. Ты самое прекрасное и вкусное, что я когда-либо пробовал. Сиэль фыркнул, но голос звучал натянуто, когда он сказал: — Я совершенно точно не собирался спрашивать этого, распутная ты своло-о-о… Себастьян с силой надавил языком на клитор, чувствуя, как руки Сиэля находят дорогу к его волосам. Он вздрогнул и надавил сильнее, отчего дыхание Сиэля сбилось, а ногти оцарапали кожу. — Я только… только кончил, — жалобно простонал Сиэль. — Я не мо-о… не могу опять… Уверяю тебя, можешь. Себастьян протолкнул средний палец в истекающий влагой жар тела, которое отреагировало с той же жадностью, с которой реагировало всегда, легко поддаваясь вторжению, втягивая его. Самое чудесное в таком теле, объяснял Себастьян, это то, что у него гораздо более короткий рефракторный период. Он просунул второй палец рядом с первым, чувствуя, как мышцы напрягаются, прежде чем расслабиться и впустить его. Надавливая языком синхронно с круговым движением кисти, он начал медленно иметь его рукой. — О, — выдохнул Сиэль. — Себастьян... Здесь внутри тоже есть точка, продолжал он, сгибая пальцы, сначала слегка, затем больше и больше, нажимая вверх с каждым толчком, массируя, ища, пока не... — Черт! — Сиэль пискнул, хотя позже будет это отрицать. Вот и она. Себастьян не сдержал улыбки, позволяя зубам лишь чуточку коснуться клитора, прежде чем успокоить его языком, опьяненный тем, как это заставляло Сиэля чертыхаться, всхлипывать и умолять о большем. Он стал двигать рукой, пожалуй, медленнее, чем быстрее, проводя кончиками пальцев по внутренним стенкам, потирая ту самую точку, которую только что нащупал, и чувствуя каждое слабое подергивание и трепетание, пока снова доводил Сиэля до грани удовольствия. — Пожалуйста, — выкрикнул Сиэль, впиваясь каблуком туфли в спину Себастьяна. — Черт... Себастьян, я так близок, не останавливайся, не... На этот раз оргазм не был неожиданностью — он отчаянно преследовал его и окунулся с головой, встретив надломленным, бессловесным криком. Сиэль почувствовал его сильнее первого, сейчас, когда пальцы Себастьяна были внутри и его тело сжимало их словно тиски. Он мог лишь представлять, каково бы было, будь вместо них его член. Он вздрогнул от мысли и, когда пальцы вновь с силой надавили, почувствовал, как между ног хлынул внезапный поток тепла, больший, чем он когда-либо чувствовал прежде. Его сопровождала пронзительная волна наслаждения, Сиэль кричал и извивался, в то время как Себастьян держал его на месте, убрав пальцы, но не язык, вылизывая его, пока он не превратился в бескостное, трепещущее существо, раскинувшееся на столе. В глазах стояли слезы. Вдруг он пришел в себя, и ему стало чудовищно стыдно — казалось, будто бы он обмочился. — Прости... — начал он говорить, пока не услышал, как Себастьян тихо смеется. — Тут не за что извиняться, уверяю тебя. — Он улыбнулся, вытаскивая галстук из-под воротника — тот был насквозь промокший. — Большинство восприняли бы такую реакцию как комплимент. — О, славно. — Сиэль засмеялся, все еще пытаясь перевести дыхание. — Можно подумать, твое эго уже не было достаточно раздутым. Сиэль вернулся в положение сидя и увидел, что Себастьян не поднялся с колен и все еще смотрел на него с тем же голодом, с которым смотрел на него весь вечер — чистым, неприкрытым и далеко не насытившимся. — Черт, — выдохнул Сиэль, хотя сам уже чувствовал, как становится жарко, снова возбуждаясь от одного лишь намека во взгляде Себастьяна. Во что же он впутался? — Ты со мной не закончил, верно? — Нет, любовь моя, — ответил Себастьян. — Я только начинаю.***
К десяти часам Лиззи с Сибилой примостились в углу холла, попивая вино и обмениваясь рассказами о том, что успели узнать за вечер. — Алоису выпала чудовищная жизнь, — отметила Сибила. — Если предположить, что он рассказал тебе правду. Лиззи согласно промычала. — Мне было бы жаль его, не будь он таким гадом. Обе хихикнули. — Выходит, это символ коалиции? — спросила Лиззи, когда Сибила поделилась рассказом Себастьяна. — Здесь довольно много мужчин с таком булавкой. — Она осушила бокал. — Знаю! Я могла бы соблазнить одного из них и выяснить, что ему известно. Сибила фыркнула, думая, что Лиззи говорила в шутку. — Вон тот уже давно поглядывает на тебя. Она незаметно указала на стоявшего неподалеку мужчину. Возрастом он было, пожалуй, лет под сорок, с бритым, приятный, хоть и невзрачным лицом и легкой залысиной. — Пойти заговорить с ним? — Лиззи поставила пустой бокал на ближайший столик. — Сиэль ведь сказал, чтобы мы высматривали подозрительные действия коалиции. Схватив Лиззи за рукав, Сибила понизила голос до шепота: — Он также сказал не привлекать к себе внимание. — Она снова кинула взгляд на мужчину, чувствуя, как сжимается желудок. — Разве это привлекает ко мне внимание, если он смотрел на меня первым? Сибила хотела подметить, что Лиззи, возможно, слишком много выпила, но прежде, чем она успела что-нибудь сказать, девушка уже направлялась к мужчине, улыбаясь своей лучшей, ярчайшей, неотразимейшей улыбкой. Сибила чувствовала ревность, хоть и знала, что любезность Лиззи была притворной. Подумав об этом, ей стало жаль его. Быть пойманным в ловушку кого-то столь феноменального, да еще таким обманом — такую судьбу она не пожелала бы большинству мужчин. Лиззи потребовалось всего несколько минут, чтобы достичь своей цели. Сибила наблюдала, как мужчина попадал под чары Лиззи, ни на секунду не сводя с нее взгляда. Разумеется, слов Лиззи было неслышно, но что бы они ни говорила, мужчина слушал с упоением. Когда девушка приблизилась и шепнула ему что-то на ухо, Сибила знала, что ему конец. Лиззи взяла руку мужчины в свою и потянула его сквозь толпу, к затененным коридорам, которые вели вглубь дома. Сибила пошла следом, оставаясь как можно дальше позади, но так, чтобы не терять их из виду. Все чувства были в состоянии повышенной готовности — как бы ее не восхищали решимость и находчивость Лиззи, она все еще не была убеждена, что этот спонтанный план не приведет к ужасным последствиям. К несчастью, она оказалась права. Она нашла Лиззи в темной комнате, полной бильярдных столов, других людей не было. Они стояли как раз у одного из столов разговаривая тихими, кокетливыми голосами. Мужчина протянул руку, заправил локон Лиззи ей за ушко, и наклонился, чтобы украсть поцелуй. Сперва Лиззи позволила ему. Сибила нахмурилась, когда губы мужчины коснулись щеки, потом краюшка губ. И вновь ту часть ее разума, которая знала, что все это было игрой, заглушил уродливый зверь ревности. Однако оба эти существа склонились перед паникой, когда она увидела, как Лиззи отстраняется и предупреждающе кладет ладонь на грудь мужчины. Предупреждение осталось без внимания, и теперь он уже целовал ее в губы, прижимая к столу. Лиззи подняла ладонь, чтобы его оттолкнуть, но он схватил ее за запястье одной рукой, пока другая щупала переднюю часть лифа, в опасной близости к ее грудям. Сибила распахнула дверь, чтобы вмешаться, но Лиззи опередила ее, чудом повернув ситуацию в свою пользу. Когда мужчина отвлекся, и его хватка ослабла, Лиззи высвободила одну руку, и та стала плутать по расстегнутому пиджаку, прижимаясь к чужой груди в поисках опоры, чтобы оттолкнуться его от себя. Вдруг рука дернулась, и с металлическим щелчком она вытащила пистолет — револьвер, который, должно быть, находился в кобуре, крепившейся через плечо. Она со всей силой толкнула мужчину, и тот споткнулся, издав бессловесный звук с выражением комического удивления на лице. Лиззи направила пистолет прямо ему в грудь, и удивление мужчины превратилось в чистый, холодный, неподдельный шок. В этот момент Сибила проскользнула в комнату. — Лиззи, — сказала она, пораженная. Пистолет в руке подруги смотрелся почти что естественно. Она держала его с легкостью и уверенностью. Откуда они взялись, Сибила не знала. — Сибила, — обратилась Лиззи ровным голосом, с отвращением вытирая губы тыльной стороной ладони, — приведи Сиэля. Скажи, что я поймала кое-кого, с кем ему очень захочется поговорить. Сибила кивнула и исчезла.***
Сиэль уже собирался кончить в пятый раз, когда в комнату ворвалась Сибила. — Вы двое должны... — при виде их предложение прервал немедленный крик ужаса. Она вскинула руки к лицу. — Боже правый! Себастьяна вторжение ничуть не смутило. Он совершенно не обращал внимания на Сибилу, продолжая медленно водить языком по входу Сиэля, упираясь носом в его клитор и только сильнее впиваясь пальцами в бедра. — Не знаю... — Сиэль запнулся. — Не знаю, чего ты ожидала. Сибила стояла к ним спиной, и так уже увидев слишком много. — Вы двое должны пойти со мной, — протараторила она. — Лиззи сделала глупость. Сиэль поднял голову. — Ты не остановила ее? Сибила вскричала от злости: — Я не собираюсь стоять здесь и спорить, пока вы... — она указала в их сторону. — Лиззи в беде. Она увела одного из членов коалиции, чтобы расспросить, а он попытался напасть на нее, и теперь она держит его на мушке. Это заставило Себастьян прекратить свое занятие. Он высунул голову из-за ног Сиэля и с многострадальным вздохом откинулся на пятки. Сиэль, наконец сумев восстановить дыхание, поднялся. Ноги тут же едва не подкосились, словно его кости превратились в желе. Он не решался взглянуть на Себастьяна, на лице которого, он точно знал, растянулась самодовольнейшая улыбка. У тебя помада смазалась, сказал ему Себастьян. — Заткнись, — пробурчал он и последовал за Сибилой.***
Тишина, опустившаяся после ухода Сибилы, была долгой и неловкой. Мужчина — Мур, как он назвался, прежде чем Лиззи совершила ошибку, решив узнать у о нем побольше, — ничего не сказал ей с тех пор, как она навела на него револьвер. Теперь, как и последние несколько минут, он стоял неподвижно как статуя, с высоко поднятыми руками, и неприкрыто оценивал ее, без сомнений, продумывая всевозможные планы побега. Она уверенно и недвусмысленно держала палец на спусковом крючке, чтобы он знал, что ни один из планов пробовать не стоило. К счастью, подмога была уже в пути. Лиззи слышала в их коридоре. Сибила с Сиэлем опять пререкались. — Что ты, просто выбивала каждую попавшуюся дверь? — говорил Сиэль. — Откуда ты знала, в какой мы комнате? — Я чувствовала вас, — отвечала Сибила. — Это было нетрудно, ты очень шумел. Думаю, теперь я знаю почему. Сиэль фыркнул, уже стоя за дверью. — Могла бы постучаться. Твоя мама перед смертью не научила тебя? — Ты самый невыносимый... Дверь распахнулась. Вошла Сибила, лицо у нее было красное, а брань, которой она поносила Сиэля, Лиззи доводилось слышать только от моряков. Сиэль прошел мимо, толкнув ее локтем. Он успел поспешно вытереть макияж, но губы по-прежнему окрашивала розовика. Прическа была в более плачевном состоянии: волосы наполовину распустились и спадали на плечи. Прямо за ним шел Себастьян — волосы совершенно растрепаны, воротник рубашки расстегнут и перекошен, а на лице — выражение, как у кота, который слопал канарейку. — О. — Сиэль замер, увидев Мура. — Вы один из людей Абберлайна. Я видел вас у церкви, в ночь, когда Маргарет Тернер покончила с собой. Мур вглядывался в него долго и пристально. — А вы кем будете? — Не валяйте дурака. — Сиэль встал рядом с Лиззи. — Вы знаете, кто я. Мой маскарад не такой уж убедительный. — Уверен, что не понимаю, о чем вы... Оказавшись позади Мура в мгновение ока, Себастьян развернул его и приложил лицом к ближайшему бильярдному столу. Одна рука лежала у Мура на шее, удерживая его на месте черными когтями. — Теперь можешь опустить пистолет, Лиззи, — мягко сказал Сиэль, положив ладонь на ее руки, которые уже дрожали. — Он наш. Револьвер с глухим ударом упал на пол, и Лиззи шатко отступала назад, где ее уже ждала Сибила. — Значит, вы — свой человек коалиции в Скотленд-Ярде, — сказал Сиэль, снова обращаясь к Муру. — Констебль Мур, к вашим услугам, сэр. Себастьян резко схватил Мура за запястье, дернул руку за спину и стал сгибать, пока тот не застонал от боли. Лиззи видела, как на лице Сиэля, словно мед, растекалась восторженная улыбка, и чувствовала, как желудок уходит вниз. — Опустим любезности, — сказал Сиэль Муру, начиная кружить по комнате, как хищник кружит вокруг своей добычи. — У меня есть вопросы, и ты будешь на них отвечать. Мур фыркнул. — Если стану говорить с вами, я не жилец. — Ты не жилец, если не станешь, — подметил Себастьян, снова потянув мужчину за руку для большей выразительности. — Тогда вам придется убить меня. — Голос Мура был приглушенным, напряженным от боли, из-за положения, в котором находилось его лицо, губы едва могли шевелиться нормально. — Я человек убеждений, понимаете ли. Сиэль остановился у окна. Обрамленный лунным светом, он выглядел весьма внушительно, даже в платье. — Искренний приверженец. — Сиэль задумчиво постучал палец по подбородку. — Должен признать, я удивлен. Я думал, большинство из вас примкнули к коалиции ради власти. — Власть мимолетна. Моя надежда в вечности. — Его голос звучал спокойно, без всякой нотки страха. — Ох уж вы, люди, и ваша надежда. Сиэль лениво подошел к бильярдному столу и присел на край с задумчивой улыбкой. — Как по мне, боль — куда более действенный мотиватор. По молчаливой команде Себастьян схватил Мура за руки и прижал их к столу. Глаза мужчины расширились, когда Сиэль поднял бильярдный шар и беспечно покрутил его в руке. — У меня есть вопросы, — повторил он, — и ты будешь на них отвечать. Мур молчал. — Что тебе известно об убийстве Эдварда Мидфорда? — Ничего. Лиззи вскрикнула, когда Сиэль занес бильярдный шар над головой и со всей силой ударил им по одному из пальцев Мура, сломавшегося с тошнотворным хрустом. Сибила рядом ахнула. Мур издал слабый, сдавленный звук, но на вопрос не ответил. — Почему убили Эдварда Мидфорда? Молчание. Сиэль сломал мужчине еще один палец, но вздрогнула Лиззи. — Возможно, стоит попробовать другую тему, — предложил Себастьян. — Конечно. — Сиэль на секунду задумался. — Кто заменил сэра Артура на посту лидера коалиции? На этот раз Сиэль сломал большой палец. Мужчина задышал тяжело, на лбу выступил пот. Но решимость была все еще при нем. — Сиэль, — прохрипела Лиззи, когда все пять пальцев на левой руке Мура были сломаны. — Ты должен это прекратить. Это неправильно. Сиэль удивленно взглянул на нее, словно забыл, что она была в комнате. — Неправильно? Ох, я тебя умоляю, Лиззи. Этот человек работает на того, кто велел убить твоего брата. — Он махнул пальцем в ее сторону. — Это ведь ты сказала, что хочешь знать правду, разве нет? Что ж, Мур ее знает. Но не выдаст без должной мотивации. — Он перебросил шар через плечо. — Если ты не можешь этого принять, тогда тебе стоит уйти. Слова были эхом того, что он сказала ей той ночью в «Кларидже», когда она сделала первый шаг по пути, приведшему ее к этому моменту. Она осталась на месте. — На чем мы остановились? — вернулся к делу Сиэль. — Ах, да, я спрашивал, кто возглавляет коалицию. Спрошу еще раз, и если не ответишь, следующий палец я не сломаю, а вырву. Или сломаю, а потом вырву. — Пожалуйста… — начал умолять Мур, но остановил себя, сдерживая слезы. — Кто это? — потребовал Сиэль и, схватив указательный палец правой руки, стал медленно тянуть, пока не лопнул сустав. — Кому ты служишь? — Это Чембер! — вскричал Мур. — Алистер Чембер! — Виконт Друитт? — Сиэль отпустил палец Мура и взглянул на Себастьяна. — Я знал, что он наверняка замешан, но не думал, что он сгодиться на роль предводителя. Он такой… — Сиэль проделал странный, неопределенный жест, взмахнув над головой руками, дабы обозначить поверхностный и взбалмошный характер Друитта. — Определенно, — согласился Себастьян. Лиззи растерянно моргнула. — Это он велел убить моего брата? — спросила она Мура. Мужчина кивнул. — Почему? Мур замялся. Сиэль потянулся за следующим пальцем. — Он задавал слишком много вопросов! — выкрикнул Мур, прежде чем его руки могли пострадать еще больше. — Он… — начала Лиззи. — Что? Сиэль ничуть не выглядел удивленным такому открытию. Напротив, он выглядел так, словно его догадка подтвердилась. — Я знал это! — воскликнул он. — Он был одним из вас! — Что? — повторилась Лиззи. — Он… нет. Что? В животе екнуло, словно ее сбросили с огромной высоты. Она смутно почувствовала, как руки Сибилы смыкаются на ее собственных, но это не помогло остановить головокружение. Эдвард был одним из них? Он был в сговоре с людьми, которые пытались убить Сиэля, убить их родителей, убить ее? — Я не верю вам, — сказала она. — Это неправда. Невозможно. — Я говорю правду! — Теперь Мур заливался слезами. — Пожалуйста, не делайте мне больно. — Видишь? Боль — гораздо лучший мотиватор, чем надежда. — Сиэль похлопал Мура по макушке и наклонился ближе. — Еще один вопрос, если позволишь. Мне бы хотелось знать имена остальных членов коалиции. — Я их не знаю. — Мур вздрогнул, когда Сиэль занес руку. — Не всех! Я могу назвать только несколько имен. Сиэль пожал плечами. — Сгодится. — А потом вы отпустите меня? Оставите в живых? — Разумеется, — заверил его Сиэль, глядя в это время на Себастьяна. — Демоны не лгут. Мур перечислил шесть имен, все из этих людей были хотя бы смутно знакомы Лиззи, двоих она встречала лично. Все они были членами аристократии. — Бретон? — повторил Сиэль последнее имя из списка. — Не его ли жену убили две недели назад? Так же, как Эдварда? — Да, — подтвердил Себастьян. — А потом он покончил с собой. Сиэль глянул на Мура, сощурив глаза. — Что ты знаешь об этом? — Ничего! Клянусь. Только то, что Друитт хотел, чтобы Скотленд-Ярд считал, что тот убил свою жену! Но я не знаю, что произошло на самом деле или почему. Вы должны мне поверить! — О, я верю. — Сиэль спрыгнул со стола. Прошел мимо Лиззи и поднял револьвер Мура, лежавший там, где она уронила его. — Благодарю за сотрудничество, констебль. — Он ухмыльнулся, наводя пистолет на голову мужчины. — Нет! Не успев подумать о последствиях, Лиззи встала между Сиэлем и Муром, держа руки перед собой, как будто это могло остановить летящую пулю. — Лиззи. — Сиэль бросил на нее злой взгляд. — Отойди. Она помотала головой. — Мы должны отвести его в полицию и заставить рассказать им то, что он рассказал нам. Абберлайн поможет. Он хороший человек, ты знаешь это. — Абберлайн годами позволял сэру Артуру дурачить себя, и кто знает, сколько этот Мур скрывался у него под носом. — Сиэль нахмурился. — Быть хорошим ничего не значит, если это также значит быть глупцом. И прямо сейчас ты тоже глупа. — Ты сказал, что оставишь его в живых, — напомнила она. — Демоны не лгут. Может, ты и демон, но ты не убийца. Сиэль запрокинул голову и рассмеялся так, что это не только напомнило ей, что он больше не был человеком, но и заставило задуматься, был ли он когда-то им вообще. — Глупа, как я и сказал. Себастьян! Себастьян сломал шею Мура так же легко, как если бы она была сучком. Лиззи услышала, как позвоночник треснул надвое. И почувствовала, как вместе с ним что-то треснуло в ее груди. Выдохнув со содроганием, она осела на колени. Сиэль посмотрел на нее, опустив пистолет. В его глазах не было сочувствия. Она взглянула в ответ. В ее глазах были слезы. — Ты не такой, какой был человеком. — Оглядываясь назад, это казалось до глупости очевидным фактом. — Ты изменился. Он нахмурился. — Нет, не изменился. Просто ты никогда не знала, какой я. — Избавься от тела, — сказал он Себастьяну. — Отнеси в город и оставь где-нибудь, где его легко найдут. — Крепко сжимая пистолет, он двинулся к двери. — Я иду за Друиттом. — Ты солгал, — обвинительно сказала она, когда фрагменты разговора встали на свои места. — Ты сказал, что думаешь, что Эдварда убили из-за тебя. Но это неправда. Ты знал — или, по крайней мере, догадывался, — что он был одним из них. И не сказал мне. — Потому что знал, что ты скверно это воспримешь. — Он указал на нее, плачущую на полу. — И похоже, я был прав. Только взгляни на себя. — Ты обещал, — всхлипнула она. — Ты обещал быть честным. Он отвернулся от нее. — Если ты хотела сделку с обязательством, то нужно было предложить свою душу. Лиззи казалось, так она и сделала. — Ненавижу тебя, — сказал она. Но его уже не было. Рука Сибилы тепло легла на плечо, но Лиззи не чувствовала ее. Все, что она чувствовала, это сокрушительный, давивший со всех сторон мрак. Вскочив на ноги, она без оглядки бежала из комнаты.***
Алоис сверился с карманными часами, кажется, уже в десятый раз за последние пять минут. Время приближалось к одиннадцати, а гулянье по всем признакам не собиралось замедляться. Напротив, оно только набирало обороты. Кругом царили танцы, смех и бессмысленное празднование. Оркестр играл песню, которая, по подсчетам Алоиса, звучала уже четвертый раз за вечер. Он был опасно близок к тому, чтобы вновь заскучать, несмотря на выпивку в руке. Он решил, что это подходящий знак, чтобы привести план в действие и покончить со всем этим. Вытянув шею, он увидел Клода на другом конце многолюдного зала. Тот тихо разговаривал с Тимбером. Или это был Томпсон? Нет, это был Кантербери. Он всегда с трудом различал тройняшек, даже по временам, когда был трезв и ему не было все равно. Сейчас ни о том, ни о другом говорить не приходилось. — Клод, — тихо позвал он, потягивая вино, зная, что Клод услышит его даже среди шума. И действительно, взгляд золотистых глаз метнулся к Алоису в тот же момент, что имя демона слетело с его губ. Алоис, завладев его вниманием, подал сигнал — поднял руку и щелкнул пальцами, раз, второй, третий. Клод кивнул и удалился. Казалось, что-то изменилось в воздухе. Понеслась, подумал Алоис и сделал новый глоток.***
Как это могло произойти? Более того, как она может удивляться этому? Как она могла быть так глупа, чтобы поверить Сиэлю на слово? Демоны, по моему опыту, величайшие из всех лжецов. Быть может, Алоис прав. Она не знала, что хуже — то, что Сиэль, ее Сиэль, оказался всего лишь плодом ее воображения и всегда был только таковым, или то, что память о брате тоже была очернена. Как же так вышло, что двое из людей, которых Лиззи любила больше всего в своей жизни, оказались лжецами и монстрами, и как же так вышло, что она была убеждена в обратном? Была ли она обречена возвращаться к такому исходу? Было ли горе просто-напросто ее уделом? Бесполезно ли было бороться? Сиэль назвал ее глупой, и поспорить она не могла. И вот пока эти мысли колотили кулаками по стенам ее разума, пока вопросы с ревом проносились в голове, Лиззи вдруг поняла, что заплутала в верхних коридорах дома. Шум праздника внизу превратился в отдаленный гул. Она ничего не видела сквозь слезы, даже если там и был какой-то свет. Было прохладно — должно быть, она забрела в старую часть дома, позади гулял тихий поток сквозняка. Казалось, он шел из ближайшей комнаты — дверь была приоткрыта, в отличие от прочих. Лиззи прокралась внутрь. Комната оказалась простенькой, маленькой спальней, пустой и незанятой. Шторы были распахнуты, и в окна вливался бледный свет луны, от которого глаза, привыкнув, заслезились еще больше. Створки были широко открыты, оттуда и взялся сквозняк. Морозный воздух оказался несколько полезен — высушил слезы на щеках и замедлил поток злости и тревоги в голове. Лиззи сделала глубокий вдох, стараясь вернуть самообладание. Нужно было найти дорогу вниз. Сибила, наверняка, станет искать ее. Но она была не одна. Она вскрикнула от удивления, когда, развернувшись, чтобы выйти, наткнулась на кого-то, и, шатко отступив назад, упала коленями на пыльный ковер. Яростно моргнув, она подняла глаза и увидела молодого человека, одетого в костюм слуги. Волосы с фиолетовым отливом были чуть взлохмачены, челка косилась вправо. Глаза выделялись на лице, зловеще отражая лунный свет, будто бы монеты серебра. — Вам не следует здесь находиться, — сказал он голосом столь же непримечательным, как и черты его лица. — Простите. — Она всхлипнула, позволяя поднять себя на ноги. — Благодарю. Боюсь, я заплутала. Вы не могли бы мне помочь? — Это вы можете помочь, — мирно улыбаясь, сказал молодой человек. — Требуется ваше присутствие. — Что? — В саду. — Рука, которой он поднял ее, все еще лежала на ее собственной. Неожиданно хватка усилилась до боли. — Вы должны идти со мной. Она попыталась вырваться, но безуспешно. — Нет, — сказала она, начиная понимать опасность, в которой оказалась. — Отпустите. Он только снова улыбнулся. Его зубы были острее, чем секунду назад. — Мне приказано сопроводить вас любыми средствами. Лиззи открыла рот, чтобы закричать, хоть и знала, что толку от этого мало. Внезапно что-то теплое и влажное брызнуло ей на лицо. Державшая ее рука ослабла, и молодой человек рухнул на пол, схватившись за перерезанное горло и издавая тихое бульканье. За ним стояла Сибила; поднятый в руке кинжал матери блестел в лунном свете, покрытый темной, густой кровью. Лиззи невольно вскрикнула и зажала рот рукой, осознав, что она в безопасности. Но ей снова захотелось закричать, когда она поняла, что только что сделала Сибила. — Он демон, — сказала Сибила. — Вернее, был демоном. Вздрогнув, Лиззи увидела, что молодой человек — демон — на полу перестал шевелиться. Вытекавшая из него кровь сделалась черной, густой и липкой на вид, точно патока, огромная лужа впитывалась в ковер у ее ног. — Выходит, Себастьян не врал, когда сказал, что этим кинжалом можно убить демона, — сказала она, дрожа, но не от холода. — Нужно идти, — сказала Сибила, обходя тело, чтобы взять Лиззи за руку. — Прости, я не подумала о крови. Я вообще ни о чем не думала. Только о том, что он собирался причинить тебе вред, а я должна была остановить его. Лиззи посмотрела вниз и увидела брызги крови на переде платья. Чувствовала, как та сохнет на коже и липнет в волосах. — Пустяки, — слабо ответила она. — Спасибо... что спасла. Сибила улыбнулась. На ее лице тоже была кровь.***
Сиэль искал везде. Друитт исчез. Он зарычал от злости. Платье, которое приходилось таскать за собой, быстро стало приносить больше хлопот, чем оно того стоило. Он обыскал дом сверху донизу: каждую спальню, лестничный пролет, коридор и чулан. И не только не нашел того, кого искал, но и вообще не встретил ни единой души. Словно все вдруг встали и разом ушли. А потом он услышал музыку. Сперва он решил, что это флейта — звучание было такое же переливчатое и воздушное, но мелодия была полифонической, множество нот издавались одним инструментом. Следуя на звук по нижним коридорам, он вышел в холл, который был так же пуст, как и весь остальной дом. Музыка нарастала по мере того, как он приближался к бальному залу. И чем дольше он слушал, тем больше его убаюкивало, раздражение сменял покой. Мелодия гипнотизировала. Это было гармоничное музыкальное произведение, неким образом лишенное развития, не имевшее четко выраженного ритма, но все равно приятное на слух. Оно звучало как заклинание. Он помотал головой, очищая ее от влияния музыки, и тут же увидел, куда все подевались. Все гости столпились в бальном зале, стоя плечом к плечу под ярким электрическим светом и глядя в никуда со спокойным, пустым выражением лиц. Они дышали и моргали, но их взгляд не выражал сознательных мыслей. В центре зала сидела женщина — демон, — одетая в черное и игравшая на странном стеклянном инструменте. Вращая полусферы в корыте с водой при помощи педали у ног, она проводила пальцами по стеклу, извлекая навязчивую мелодию, эхом разносившуюся по залу и дальше — по всему дому. Сиэль начал всматриваться в лица собравшихся, ища светлые волосы и лавандовые глаза Друитта, но и здесь его не было видно. В этот момент он уловил краем глаза движение. Резко повернувшись, он увидел, как в зал вбегает Сибила. Девушка тяжело дышала, а лицо и платье были забрызганы кровью. — Что случилось? — спросил ее Сиэль, радуясь, что не выстрелил, не подумав. — Лиззи, — в панике выдавила Сибила. — Ты видел Лиззи? — Нет. — Сиэль нахмурился. — Ты потеряла ее? — Мы были наверху, — объяснила она. — На нее напали. Демон. Я... я убила его. Это объясняло, откуда на ней взялась кровь. — Мы шли искать тебя, а потом услышали музыку. Лиззи вдруг впала в какой-то транс. Сказала, что ей нужно быть в саду, а потом побежала. — Сибила выдохнула, упершись руками в колени. — Она быстрее меня. Сиэль поднял бровь. — Очевидно. Внезапно толпа повернулась. Сиэль едва снова не поднял пистолет, ожидая атаки. Но вместо этого, зал начал пустеть. Гости проталкивались мимо, словно его там и не было, некоторые сталкивались с ним и тут же двигались дальше. Они потоком вышли через двери в холл, а оттуда — на подъездную дорогу перед домом. — Что происходит? — спросила Сибила. — Колдовство, — догадался Сиэль. Они последовали за толпой на улицу, где наблюдали, как люди влезают в ожидавшие их экипажи и автомобили; кто-то просто уходил в ночь, обратно к городу. — Похоже, эта музыка всеми управляет, — заметил Сиэль. — Но не тобой, — подчеркнула Сибила. — И не мной. — Значит, всеми людьми. Сиэль видел, как на лице Сибилы появляется ужас. Она открыла рот, чтобы заговорить... Но Сиэль проследил за ее взглядом и завидел Лиззи. Ее светлые волосы явственно сияли в лунном свете. Она шла в противоположном от всех направлении, завернула за угол дома и исчезла во мраке. Он побежал за ней. В платье или нет, он был демоном, а потому достаточно быстрым, чтобы легко нагнать ее. Когда Сиэль завернул за угол, ее уже не было. Он остановился и осмотрелся. Лиззи была дальше, чем ей полагалось бы быть — в пятидесяти-шестидесяти шагах впереди него, в центре альпинария, вокруг нее, как стража, стояли живая изгородь и статуи. У нее был тот же безмятежный вид, что и у других гостей. Музыка вдали оборвалась. Лиззи моргнула, помотала головой и посмотрела на него. — Сиэль? — позвала она. Внезапно ее лицо исказилось от страха, и она закричала: — Берегись! Сиэль почувствовал ствол пистолета за ухом и услышал щелчок спускового крючка.***
Себастьян почти вернулся в поместье Транси. Он унес тело Мура от дома до самого Лондона и оставил в доках, где его, несомненно, обнаружат с первыми лучами солнца и уж точно не соединят его смерть с событиями сегодняшней ночи. Все уходят, послышался голос Сиэля. Что-то вроде заклинания контроля над разумом. Лиззи поймали. Думаю, ее использует как приманку... А после связь оборвалась. Не затихла, не отдалилась, а сгинула. В одну минуту Сиэль был у него в голове, а в следующую — исчез, оставив за собой лишь чувство внезапной агонии и запах пороха в носу. За свою долгую-долгую жизнь Себастьян испытывал истинный страх всего несколько раз. В большинстве случаев это случалось тогда, когда Сиэль подвергался опасности. Этот раз не был похож на другие. В этот раз было хуже. Он никак не мог знать, что произошло, и никак не мог это почувствовать. Все, что он мог, это бежать быстрее.***
Сиэль почувствовал, как пуля прошла сквозь голову прежде, чем услышал выстрел — оглушительный хлопок раздался только после яркого взрыва огней перед глазами, сопровождавшегося жгучей агонией, наступившей, когда огненно-горячий свинец прожег мозг, прорываясь, плавясь и вылетая с другой стороны лица. Плоть разорвалась как бумага, кости разбились как стекло. Он повалился наземь точно тряпичная кукла, брошенная и одинокая. Мягко выражаясь, это было неприятно. Он лежал в луже собственной крови и мозгового вещества и не мигая смотрел на звездное зимнее небо. Он различил несколько созвездий, однако в настоящий момент не мог припомнить их названия. Как и не мог видеть столько звезд, сколько должен бы. Это напомнило ему те времена, когда он носил глазную повязку и половина мира всегда была черной. По крайней мере, он больше не чувствовал боли, но и управлять своим телом не мог. Он был полностью оторван от себя и не мог пошевелить ни единым мускулом. — Ты видел это, Клод? — весело воскликнул кто-то. Алоис. — Да, Ваше Высочество, превосходный выстрел, — голос Клода был пропитан сарказмом. Небо над головой задвигалось, звезды сменили положение. Нет, это тащили Сиэля. Он почувствовал, как под ним хрустит и ползет гравий, и сумел подумать лишь о том, стоит ли расстраиваться из-за того, что платье наверняка испорчено. — Уж извини, мой милый, — тихо говорил Клод, склонившись так, что Сиэль мог видеть его, пока он волок его по земле. — Я стараюсь не потакать его безумству, но порой ничего не поделаешь. В конце концов, я всего лишь покорный слуга. — Не называй меня милым, — огрызнулся Сиэль, но то, что сорвалось с его губ, было бессловесным ворчанием. — Сиэль! — крикнула Лиззи. Клод зачем-то оттащил его к ней и уложил рядом на спину. Она опустилась возле него на колени. На ее лице была кровь, но не его. Он надеялся, что и нее. — Сиэль, скажи что-нибудь, — плача, просила она. — Ты не можешь быть мертв, не можешь. — Я думал, ты меня ненавидишь. — Вторая попытка заговорить была немногим удачнее первой, зато он почувствовал ее холодные руки, когда она приложила их к горлу, чтобы проверить пульс, которого она пока что не найдет. — Он скоро оклемается, — заверил ее Клод. — Пуля была обычная — пустяк для молодого здорового демона. Сиэль слышал, как Клод отступил, а после где-то рядом вспыхнул свет, теплое, мерцающее сияние. Огонь. Сиэль чувствовал, как тело возвращается к нему: мозг срастался, нервы соединялись, ткани восстанавливались. Рот наконец не казался чужим. — Себастьян, — попробовал сказать он и на сей раз действительно сказал. Он повернул голову — огонь был повсюду, они с Лиззи были заперты в его кругу. Клод, стоявший по другую сторону пламени, смотрел на него с нежностью, которую Сиэль уж точно не желал от него. — Вот ты и попался, — прошептал Клод, встретившись взглядом с Сиэлем, когда тот почувствовал, как жизнь возвращается к нему. — Пошел ты, — выплюнул Сиэль, как раз в тот момент, когда с Клодом столкнулся вихрь тьмы, сбивая его с ног и таща по земле. Как всегда вовремя, Себастьян. Ты в порядке? Разумом Себастьяна владела дикая, неистовая паника. В порядке, уверил его Сиэль. Я только пошевелил пальцами, да будет тебе известно. О, так значит, цел и невредим. Себастьян пытался шутить, но все, что чувствовал Сиэль на другом конце связи, это облегчение. — Помоги. — Сиэль ткнул Лиззи пальцем в руку. — Мне нужно увидеть… мне нужно увидеть его. Лиззи обхватила его рукой за плечо и приподняла. Он чуть закашлялся, сплюнул кровь на грязь под собой. Лиззи глядела на него с ужасом. — Насколько все скверно? — спросил он ее. — У тебя… у тебя нет пол-лица, — сказала она, запинаясь. — Ты потерял один глаз. Пуля вышла прямо через него. Это объясняло, почему он чувствовал себя полуслепым. — Отращу новый, — пожал он плечами. Он уже чувствовал, как череп вырастал обратно, кость ширилась, а над ней растягивалась новая, свежая плоть. Ощущения, мягко говоря, были в высшей степени странными. И довольно зудящими. Себастьян и Клод обменивались ударами. Несмотря на то, что его застигли врасплох, Клод среагировал быстро и теперь отражал каждый удар, который Себастьян наносил короткими, резкими движениями. Его пальцы почернели и сделались длинными, тонкими, как лапы паука. Глаза тоже стали больше, а зубы — острыми, с клыков, напоминавших клешни, капал яд. Безобразная, уродливая тварь. Себастьян, разумеется, был дьявольски великолепен в своей красоте. Под открытым небом его бледная кожа сияла, красные глаза горели собственным огнем. Ему не было нужды парировать — когда Клод замахивался для удара, он просто исчезал и снова появлялся в кружащемся ореоле перьев и теней. Когда когти Клода подбирались к нему слишком близко, он не проявлял ни единого признака паники, а просто уворачивался и наносил ответный удар. — Клод! Кончай возиться! Тогда-то Сиэль и завидел Алоиса, стоявшего у края сада и, полупригнувшись за кустом, наблюдавшего за боем достойных противников с безопасного расстояния. Сиэль усмехнулся и, снова способный шевелить руками, высвободился из хватки Лиззи. — Где Сибила? — спросила она. — Не знаю. — И в данный момент его это особо не заботило. — Может, сбежала. — Она бы так не поступила. — Лиззи надула губы. — Право, Сиэль, иногда ты совершенный недоносок. — Мы можем обсудить это позже? — Сиэль закрыл глаза и вздохнул. — У меня голова болит. — Ты можешь вытащить нас отсюда? — сменила тему Лиззи. Сиэль снова посмотрел на круг языков пламени, в котором они были заперты. Он мгновенно узнал их форму, их цвет. — Это святой огонь, — ответил он. — Я могу умереть, если коснусь его. Клод и Себастьян все еще сражались. Так могло бы продолжаться всю ночь, если бы не численный перевес врага. Из ниоткуда появились еще два демона — юноши, по виду слуги, — они напали на Себастьяна с двух сторон, один метил по ногам, другой в голову. Отвлеченный шквалом ударов Клода, он не заметил их, пока не стало слишком поздно и его не отшвырнули головой вперед в близстоящий фонтан. Он приподнялся, вымокший, выплюнул воду, только чтобы Клод выдернул его из фонтана и бросил лицом на землю. Себастьян тут же перекатился на спину, но получил от Клода удар ногой в живот. Два других демона, близнецы на вид, вцепились Себастьяну в руки и ноги, пытаясь удержать. Он легко высвободился, но оставался еще один враг, и теперь Себастьян был в оборонительной позиции, Клод же вел наступление. Сиэль прорычал, увидев Себастьяна в беде. Внезапный прилив ярости сопровождался жаром, растекавшимся по венам словно кислота. Или огонь. Ему нужен был его огонь, сейчас больше, чем когда-либо. Но пока Себастьян продолжал бороться за свою жизнь — за жизни их обоих, — Сиэль мог только наблюдать, и даже только что восстановленный глаз не годился ни на что другое. — Кто это? Лиззи указала на дом. Из тени выступала женщина, та самая демоница, которую Сиэль уже видел, ее черное платье сливалось с ночью, а лавандовые глаза посеребрели под сиянием луны. — Ханна! Иди сюда! — крикнул Алоис, а затем: — Клод! Заканчивай! Один из близнецов схватил Себастьяна за спину и тащил его вниз. Себастьян откинул его в статую, стоявшую неподалеку, какой-то высокий каменный монолит. Демон упал на землю, не успев откатиться прежде, чем на него обрушился камень. Рука из-под обломков дернулась и замерла. Шипя от злости за судьбу брата, второй близнец попробовал ту же тактику и встретился с худшим из гневов Себастьяна. С гортанным рыком тот схватил его за лоб и, размозжив череп одним быстрым движением руки, отбросил тело в сторону. Сиэль не знал, был ли демон мертв, но тело определенно не двигалось. Вид у Себастьяна был плачевный — насквозь промокший и перепачканный грязью, лицо исцарапано, губа разбита, под глазом распухал синяк. Тяжело дыша на четвереньках, он медленно — слишком медленно — поднимался на ноги. Себастьян, берегись! предупредил Сиэль, но было уже поздно. Стопа Клода пришлась на ногу Себастьяна сзади, кость треснула, он издал утробный рык и повалился назад, но был удержан рукой Клода, затянувшейся на его шее как петля. Огромные клыки приблизились к его горлу слишком близко, и Сиэлю это не понравилось. Он закричал. Святой огонь сверкнул синим. — Как вам угодно, Ваше Высочество, — сказал Клод. Его лицо вернулось к подобию человеческого. Он по-прежнему держал Себастьяна на месте, как бы тот не боролся. Алоис вышел из своего укрытия, рядом с ним была Ханна. Он встал перед Себастьяном, лицо надвое разрезала ликующая детская улыбка. — Ханна, — сказал он. — На колени. Демон, Ханна, опустилась пред ним, отклонила голову назад и раскрыла рот. Алоис закатал рукав и, без малейшего колебания, просунул руку прямо ей в горло. — Что за… — Сиэль даже не знал, как закончить мысль. Лиззи вырвало. Ужасно странно было это наблюдать, но еще ужаснее было, когда Алоис вытянул руку обратно — и не пустой. Неким образом он извлек из тела Ханны целый меч, неземной, искривленный клинок, сделанный из-за чего-то, походившего на кость, но тошнотворно зеленого цвета. Он был покрыт слюной и гротескно мерцал, когда Алоис крутил его в руке. Сиэль никогда не видел ничего подобного, и вид меча ему совсем не нравился. Особенно, когда Алоис шагнул вперед, занося его, чтобы сразить Себастьяна. — Нет! Сиэль не осознавал, что этот рев вырвался из него, он не осознавал ничего и только знал, что должен сделать что-то, что угодно, чтобы не дать мечу коснуться Себастьяна. Он резко запустил руку в огонь и завизжал, когда пламя тут же охватило плоть. Я не сгорю, сказал он себе. Отрезок времени, в который он все же горел, казался бесконечным, хотя длилось это не более нескольких секунд. Святой огонь горел так жарко, что казался холодным. Сиэль видел, как кожа пузырилась, чернела и трескалась под ярким белым пламенем, взбиравшемся к локтю, плечу, вверх до шеи… Пока не подчинилось его воле и не обернулось ярко-синим. С истошным криком Сиэль запустил шар пламени, целясь в затылок Алоиса. После все произошло очень быстро. Ханна оттолкнула Алоиса с пути огня, меч с лязгом упал на землю. Клод едва увернулся, дав Себастьяну возможность нанести ему удар по ребрам, высвободиться и на сломанной ноге броситься к Сиэлю. Огонь вышел за живую изгородь и стал распространяться. Все это случилось до того, как Сиэль рухнул наземь, завывая от боли. Круг огня, как и его рука, был уничтожен.***
Лиззи была ближе всех к Сиэлю, когда он повалился, она потянулась к нему, но ее грубо оттолкнули. Она упала, оцарапав локти о шершавый гравий. Над Сиэлем склонился Себастьян — он-то ее и оттолкнул. В его позе не было ничего человеческого, только животное. Лиззи подумала об их узах, о том, что они были спутниками, и содрогнулась. — Больно, Себастьян, — стонал Сиэль, прижимая к груди обожженную руку. Огонь добрался до челюсти, почти вся правая рука лишилась кожи, та же, что осталась, была черной. Легкий ветерок разнес запах горелой плоти и серы, и Лиззи чуть снова не вырвало. — Знаю, дорогой. — Себастьян прижал Сиэля к себе, взглянул на Лиззи, и в его глазах она увидела чистейший ужас. Это святой огонь, говорил Сиэль. Я могу умереть, если коснусь его. Сиэль умирал? В этот момент Лиззи осознала, раз и навсегда, что Сиэль никогда не сделал бы такого ради нее. Ни как возлюбленный, ни как член семьи, ни как друг. Кроме самое себя он заботился об одном человеке и только о нем. Она настолько погрузилась в мысли, что не услышала, как гравий позади зашевелился под медленными, крадущимися шагами. Огромная рука схватила ее за волосы. Это был Клод. Он рывком поднял ее на колени. — Сдавайтесь, оба, — сказал он спокойно, — иначе я убью девчонку. Это не сработает, подумала Лиззи. Я для них ничто. Она закрыла глаза, впервые за вечер по-настоящему почувствовав холод, и задалась вопросом, была ли смерть теплее зимней ночи. Но смерть не явилась. Вместо нее была земля, встретившая Лиззи, когда Клод уронил ее к своим ногам, издав сдавленный звук, и, схватившись за бок, упал на колени, тяжело хватая воздух ртом. За ним стояла Сибила, в руке — священный кинжал, которым она уже второй раз за последний час спасла ей жизнь. — Лиззи! — крикнула она, бросаясь вперед, чтобы поднять ее с твердой холодной земли. — Ты не ушла. — Лиззи обвила ее за плечи. — Я знала, что ты не оставишь меня. Повернув голову, она увидела, что Себастьян с Сиэлем исчезли. — Прости, что не пришла раньше, — прошептала Сибила, уткнувшись носом в волосы Лиззи — та пахла дымом, кровью и потом, но самое главное — она пахла жизнью, а за это Сибила не могла быть благодарнее. — Я пряталась, выжидая подходящего момента. — Что делает такое существо, как ты, сражаясь за жизнь человека? Клод шатко поднялся на ноги, воздух с хрипом проходил по легким, нанесенная Сибилой рана сильно кровоточила. — Что? — Она умрет и будет похоронена раньше, чем ты проживешь хотя бы половину жизни, — сказал ей Клод, так, будто ожидал, что она поймет, о чем он говорит. Сибила лишь смерила его взглядом, желудок опустился, желчь застывала как расплавленный песок в стекло. — Что, позвольте? — А, ясно. Ты понятия не имеешь, кто такая. — Клод засмеялся, но смех быстро перешел в приступ кашля. Неподалеку, растерявшиеся от падения, Алоис и Ханна поднимали головы. Однако, стоило им взглянуть вверх, они снова припали к земле, когда небо над садом застлала внезапная буря огня и серы. Сибила никогда прежде не видела такого огня — красного пламени, выбрасывающего темное облако сернистого дыма, что сверкал изнутри адскими молниями. Электрические вилки метнулись к земле, ударяя по камню и грязи, один такой разряд пришелся в нескольких футах от дома, и все окна на заднем фасаде разбились вдребезги, по саду разлетелся град стекла. То было древнее присутствие, столь демоническое, сколь только возможно. Сибила никогда прежде не ощущала такого присутствия. И все же мгновенно, без тени сомнения, она поняла, что этим присутствием был ее отец. Когда он появился, выступив из своего покрова, он выглядел таким же, каким она всегда его знала. Она не понимала, чего ожидала, но точно не этого. — Сибила, — сказал он, опускаясь перед ними на колени, — Элизабет. — Он оглядел их лица и окровавленную одежду. — Вы целы? Он не стал дожидаться ответа, а поднял обеих на ноги, прижимая к себе, каждую под руку. Его объятие было теплее, чем Сибила когда-либо знала его, едва ли не жарким. Клод попятился назад, выбивая землю из-под ног, чтобы проложить как можно больше расстояния между собой и Симоном. Симон бросил взгляд на Алоиса, затем обратно на Клода. На обыкновенно добром лице явственно читалось отвращение. — Позаботься о своем хозяине, червь, — сказал он. С очередным вихрем пепла и пламени Сибила почувствовала, как ее уносит прочь.***
— Клод, ты имбецил! — кричал Алоис, размахивая в воздухе руками и врываясь в двери столовой, под быстрыми, гневными шагами хрустели мириады осколков битого стекла. В комнате было темно, также — в коридоре. Вечеринка завершился, мягко говоря, внезапно, и дом вновь опустел, вернувшись к своему естественному, пустынному состоянию. Минуло всего несколько минут после катастрофического поворота событий. Жертва сбежала. Тимбер был мертв, Томпсон и Кантербери — немногим лучше, их раны были слишком серьезными, чтобы помочь Ханне потушить огонь, грозивший спалить все деревья на заднем дворе. Дюжины разбитых окон складывались в целый день работы, которую, несомненно, поручат Клоду. А еще этой ночью Клод не заполучит душу Алоиса. Демон вздохнул. Он был грязен и ранен и все понапрасну. Но худшим пока было то, что его хозяин не переставал орать. — Как ты мог позволить им уйти? — гневался Алоис. Клод чувствовал, как боль ухудшалась с каждым криком, с каждым пронзительным слогом, стучавшим за глазницами как барабанный бой. Рана в боку была все еще рваной и свежей и решительно отказывалась заживать, не говоря уже о том, чтоб заживать так быстро, как ей следовало. Он вошел вслед за хозяином, ковыляя и зажимая одной рукой бок, перчатка пропиталась кровью. Какое-то время он совершенно не обращал внимания на Алоиса и, отняв руку, озадачился собственной немощью. В бледно-голубом свете зимней луны вся кровь выглядела черной. Клод видел ее темное пятно на лбу Алоиса, там, где он ударился, как и на собственных руках и в маленьких лужицах на полу, куда она густо капала из его раны... Слишком тягучая для крови. В следующий миг все свечи в комнате ожили, прогоняя холодный свет своим теплом. Энергии, которую Клод затратил, чтобы зажечь их, хватило, чтобы сбить его дыхание. Он качнулся и, опершись на ближайший стул, снова посмотрел на руку. В свете свечей его кровь тоже была черная. Выходит, клинок, которым владел тот камбион, был действительно священный. Клод должен был сразу понять это по тому, как он жег, разрезая плоть его сосуда. Рана была небольшой, но глубокой, а оружие священным, значит, теперь он умирал. — Ты вообще слушаешь меня, бесполезный демон? Он запоздало понял, что Алоис все еще кричал на него. Неистовство хозяина далеко не волновало его в настоящий момент, а только раздражало и куда больше обычного. — Твоя единственная работа — следовать моим приказам, Клод, и выполнять их безошибочно! Но, похоже, ты не в состоянии справиться даже с таким простым поручением, как убить моих врагов. Неужто я разбаловал тебя, Клод? Неужто сделал тебя мягким, заставляя все эти годы только и делать и что следить за домом? Алоис коснулся раны на лбу, там, где ударился им, когда Ханна увернула его от опасности. Вид собственной крови, выпачкавшей пальцы, был ему противен. — И более того, ты призван защищать меня. От вреда, если я правильно помню. От всякого вреда. Видишь это? — Он вытянул руку. — Что это, по-твоему? А после в нос ударил запах. Резкий, горький, металлический, но такой сладкий, тяжелый, дурманящий аромат, от которого голова только больше шла кругом. Клод чувствовал, как во рту вяжется слюна, зубы начало сводить. Внезапно, быть может, даже вопреки собственной воле, он стоял перед хозяином, так близко, как только мог, грудь к груди, отводя Алоиса к столу и практически вжимая в него. Он посмотрел вниз, чтобы увидеть, что схватил Алоиса за запястье, а тот глядел на него, пораженный, с широко раскрытыми глазами, плечи натянулись словно тетива, черные зрачки расширились — он так отчаянно желал прикосновений Клода, даже сейчас. Алоис резко вдохнул, когда губы Клода сомкнулись на его пальцах, и горячий, гладкий язык закружил вокруг каждого, медленно облизывая, словно смаковал вкус его крови. Именно это и делал Клод, понял он секунду спустя, когда чужие губы оставили его руку, только чтобы прикоснуться к лицу, сперва почти как поцелуем, что было бы достаточно шокирующим отклонением от обыденного поведения Клода, но затем язык прижался к его лбу, щеке, челюсти, слизывая дорожку крови, шедшую из раны. Алоису едва верилось — губы Клода на его коже, самообладание отброшено. Если все, что ему нужно было сделать, чтобы получить желаемое, это истечь кровью, он бы уже давно поранился. Клод прижался сильнее, язык скользнул под челюсть, руки тоже переместились, одна — Алоису в волосы, потянув голову набок, вторая — терзала одежду. Все, что слышал Алоис, это звук рвущейся ткани, капель пуговиц, слетавших с рубашки и скакавших по столу, и собственный учащенный пульс в ушах. — Клод, что ты делаешь? — Умолкни, — прорычал Клод. И грубо укусил Алоису в шею. Алоис раскрыл рот, чтобы закричать, как ему показалось, но звук, который он издал, и близко не передавал ту боль, что он испытывал он Клодовых зубов у себя под кожей. Пальцы цеплялись за чужие руки, плечи, и он понял, что делает это не для того, чтоб оттолкнуть его, а чтобы ближе притянуть. Когда секундой позже зубы Клода выскользнули из шеи, отчего-то стало лишь больнее. Волны глубокой, жгучей агонии прокатывались по Алоису одна за другой, пока Клод облизывал и посасывал рану. Осознание того, что демон пьет его кровь, обрушилась на него с некоторым ужасом, но еще больше — с возбуждением. Он потерся о Клода и был вознагражден тем, что тот примкнул к нему сильнее, край стола остро уперся в ляжки, но не настолько остро, как все растущая боль в шее. Он почувствовал, как дернулся член, и толкнулся бедрами о ногу Клода, заскулив, когда язык в последний раз прошелся по ране, прежде чем отстранился. А потом Клод и вовсе отступил назад, стянул перчатки, пиджак, сбросил очки и принялся разрывать и без того уже порванную, испорченную рубашку, пока не оказался оголен по пояс. Алоис впервые видел столько открытой кожи Клода и без стеснения смотрел во все глаза, задерживая взгляд на чистых линиях тела, на совершенных, тугих формах мышц. Щеки слегка заалели, а губы были красные от крови. Клод облизал их и сглотнул. Алоис проследовал глазами за движением чужого горла и сам облизнулся. Клод был явно не в своем уме, и Алоис знал, что может больше никогда не увидеть такую картину, а потому даже не делал вид, что это не приносит ему удовольствия. И вот, прижав ладонь к болевшей, все еще кровоточащей шее, смотрел. Клод, однако, совершенно его игнорировал. Он сосредоточил все внимание на раненом боку, кривясь и свирепо глядя на собственную кожу, будто бы мог запугать ее, чтобы та зажила. До этой минуты Алоис не видел, насколько серьезной была рана — это был короткий, простой порез от очень острого клинка, но выглядел он глубоким. Кинжал вошел меж ребер, идеальный диагональный разрез на безупречной коже, бледной как алебастр, которую сейчас пятнала только кровь, красная вперемешку с черной. Вены вокруг раны тоже потемнели, едва не гноясь, но на глазах Алоиса уже отступали, и рана затянулась, хоть и не совсем, ровно настолько, чтобы не выглядела больше так ужасно. — Клод, что… — Это должно было сработать, — сказал Клод, по большей части себе самому. — Что? — спросил Алоис, уже, казалось, в сотый раз. — Моя кровь? Она должна была исцелить тебя? — Да. Она должна была исцелить меня полностью. Казалось, дальнейших объяснений Алоис не получит.