🎶 ÆSTRAL - Sensum.
Бутылка при открытии издаёт громкий хлопок и из горлышка вырывается тонкий дымок, словно там сидел джин, сейчас выпущенный на волю. Тэхён разливает напиток цвета айвори по бокалам, разворачивается и плавно двигается к нему, наполовину скрытый водой, чем вызывает отчего-то ассоциацию с мифическим русалом, и подаёт один бокал Чонгуку. — За тебя, мой Гиацинт, — произносит тост, касаясь кромки бокала своим, когда оказывается прямо напротив Чонгука, стоя у его ног в воде и чуть покачиваясь от бурлящей воды вокруг. — Каждый раз как мы выпиваем, мы пьем за меня? — смущается Чонгук и делает глоток, смакуя вкус. Шампанское приятно растекается пузырьками во рту, раскрывается целым букетом вкусов, словно ты пробуешь неведомый доселе экзотический фрукт, отчего Чонгук довольно жмурится. — Я готов говорит тосты в твою честь миллионы раз, Гиацинт. Вкусно? — Очень. Они тонут в моменте, глядя друг другу в глаза, Чонгук допивает залпом, прокатив напиток по языку, отставляет бокал и чуть откидывается на бортики. Тэхён выглядит хищно, опасно поблескивая первобытным желанием на дне глаз, а ещё чертовски сексуальным, с каплями воды, скатывающимися по медовой коже, темными сосками, и такими кинковыми руками с длинными пальцами, небрежно крутящими бокал. Чонгук же с легкой испариной от воды, грациозный, сверкающий металлом в теле заставляя думать совершенно о диких вещах. Поэтому Тэхён тоже отставляет бокал, двигается ближе, соприкоснувшись телами, присаживается рядом стараясь насладиться моментом по максимуму. Он нежится, наконец-то чувствуя себя так, словно долго-долго бежал и вдруг за очередным поворот встретил цель, достигнуть которую так мечтал.🎶Let there be love — Oasis.
— Иди ко мне? Я хочу сделать тебе массаж, если ты не против. Только спину, ничего такого. Можно? – а руки уже хозяйничают — тянут на себя, ласкают плечо длинными, сильными пальцами, отчего Чонгук прикрывает на миг глаза, дрожа ресницами и ощущая сладкую истому внутри. —Ммм… Всё, что захочешь… — только и может он выдохнуть, постанывая, завороженный мягкими, но настойчивыми движениями по, как оказалось, забитым мышцам спины с низкими нотками голоса, что как будто своими сладкими обертонами щекотно царапают где-то внизу живота сокровенные глубины. — Может тогда переберемся ненадолго на пол? — спрашивает Тэ, понимая, что нормального массажа сидя на нешироком сидении джакузи не получится, на что Гук опять лишь разнежено мычит что-то утвердительное. Тэхён осторожно пробирается за спину, садится выше и ногами обнимает гибкий торс, а сам перегибается через перильца и как может раскладывает несколько полотенец на полу, чтобы Гуку было удобнее лежать. — Малыш, вставай, ляжешь поудобнее и можешь дальше наслаждаться, — шепчет Тэ на ухо своему расслабленному от горячей воды и небольшого массажа парню, тихо посмеиваясь в ответ на надутые губки и нахмуренные брови. Он конечно понимает, что тому сейчас откровенно лень двигаться, ведь все напряжение последних дней недавняя вспышка забрали слишком много энергии и оставили его совершенно без сил, однако на эту ночь у него слишком много планов и отставать так просто он не собирается. Поэтому подтягивает его за подмышки, заставляя все же выйти и лечь на полотенца, садится на эти охрененные бедра и не может удержаться от того, чтобы не лечь на сильную, будто выточенную рельефную спину, чтобы оставить нежные — пока еще — поцелуи на массивной шее и под ухом. Тэхён не сдерживается, прикусывает мочку, заставляя Гука нервно выдохнуть и замереть, а затем спускается дорожкой поцелуев вдоль напряженной линии позвоночника, нежит губами, лижет выпуклые мышцы, мнет руками, оставляя на коже легкие красные следы. Но Тэ прекрасно помнит какие ласки нравятся его малышу и, спустившись к пояснице чередой поцелуев, крепко впивается руками в тазовые косточки, четко попадая большими пальцами в ямочки на пояснице, и несильно прикусывает в самом низу, прямо над резинкой белья, заставляя не ожидавшего подобного Чонгука буквально взвиться над полом, прогибаясь в пояснице, где его удерживает только крепкая хватка рук. — Х-хен! Черт бы тебя побрал, ты что творишь?.. — только и может выдавить из себя заполошно дышащий Гук, который за оглушающим стуком своего сердца еле различает довольный смешок старшего. — Все, все, больше не буду, — Тэхен с улыбкой и чувством выполненного долга давит на спину Чонгуку, заставляя лечь обратно матерящегося парня, а затем как ни в чем не бывало берет в ладони масло для тела и на всякий случай греет его в руках, а после наносит на плечи Чонгука, мягко увлажняя, распределяя по мягкой, распаренной коже. Мышцы под руками сначала словно каменные, но постепенно малыш расслабляется и растекается плюшем в его руках. — Черт, как же хорошо, у тебя волшебные руки… — несдержанно стонет вновь расслабленный парень, уже не в силах контролировать что-либо. Тэхён осторожно скользит выше, опираясь за спину, массирует плечи, с нажимом переходит на шею, где цепляется за чокер, немного натягивая его и вызывая еще один резкий выдох у парня под собой. Но он всё же продолжает свой массаж, растирая мышцы умелыми пальцами, прижимаясь бедрами так плотно, что чувствует жар чужого тела. Тонкие пальцы так умело прорабатывают каждый рельеф — не торопясь, уделяя максимум внимания всему телу. Его руки свободно гуляют по плечам и спине, надавливая на грани боли, умело балансируют между лёгкими поглаживаниями и напористыми растираниями и выжиманиями, чередуя с вибрационными приемами. И в один момент Чонгук ловит себя на том, что практически непрерывно легонько постанывает, не в силах сдержаться — то ли от напора и легкой боли, то ли от облегчения в мышцах, но понимает, что это сводит с ума и вызывает зависимость. Тэхён невесомо целует шею сзади, на границе роста волос, он и не знал, что его так накроет от звукового сопровождения, массирует поясницу, и силится не сойти с ума, но он откровенно наслаждается процессом. Это ему напоминает гончарное мастерство, когда нечто непокорное под натиском твоих рук становится податливым, как сейчас Чонгук. Негромкое бурление воды и мерцающие огни города погружают в атмосферу неги, но Чонгук временами чуть заметно напрягается и шумно выдыхает, закусив губу и непроизвольно выгибаясь дугой на особенно чувствительных участках. Тэхёну горячо в груди и ниже пояса, еще один глубокий вдох и он понимает, что реакцией тела выдает себя, но продолжает разминать тело, увеличивая давление и темп, становясь чуть более агрессивным, касаясь с большим нажимом, но тут уже Чонгук не выдерживает, подается назад, проезжаясь попой, скрытой бельём, по чужому возбуждению и вновь шумно, разоблачающе выдыхает. — Тэхён, я хочу тебя. Прости, но я не могу больше… — срывается с губ младшего откровение, меняющее всё. Он сам разворачивается, хватается одной рукой за бедро, а второй за шею и тянет к себе любимое лицо, чтобы в следующий миг жадно поцеловать. Тэхён вцепляется пальцами в шею, удерживая на месте, и отвечает на поцелуй не менее голодно, запрокидывая голову Чонгука так, чтобы удобно, чтобы максимально глубоко, позволяя иметь свой рот наглому языку, проворно вылизывающему изнанку, тщательно, до умопомрачения сладко. Чонгук интуитивно ластится, ищет трения, и найдя протяжно стонет в поцелуй, содрогнувшись от неожиданного, обжигающего удовольствия. Тэхёна коротит от этого стона, он так много всего спланировал, хотел сделать всё красиво и медленно, но пылкость Чонгука сбивает с ног. Он тяжело и шумно дышит, ласкает тело жадными руками, трётся нахально и пошло, как сплошной сгусток энергии, разрывает поцелуй с мокрым, развязным звуком и переходит на шею, целуя хаотично и пылко, даже кусается ощутимо. От Гука пахнет маслом, тело под руками Тэхёна еще немного скользкое, но он правда пытается удержать его на месте, потому что такое невинное трение даже сквозь мокрое бельё внезапно распаляет слишком сильно, а поцелуи в шею так заводят, что он сдается, выгибая шею, подставляясь под ласки, судорожно выдыхает и жмурится. Чонгук неожиданно такой смелый, такой открытый в своем желании, что это выбивает дух. — Черт, малыш, не ёрзай так… Я… Черт! Тэхёна ломает в пояснице, когда Чонгук, вдруг резко изворачиваясь, меняет их местами, пользуясь преимуществом в силе, и седлает его. Гук склоняется к бурно вздымающейся груди и лижет сосок, а потом резко всасывает в рот, начиная ласкать языком, юрко, с напором, не выпуская из плена губ. От этого импульсы удовольствия по телу разбегаются так, что Тэхён впервые стонет глухо, протяжно, зажмуривая глаза что есть силы. Так приятно, тело ярко откликается на чужую страсть, отзываясь с огромным рвением, превращаясь в сплошную эрогенную зону. — Я так хочу тебя, я с ума схожу, мне кажется, я сейчас не выдержу, — говорит Гук почти что плаксиво, при этом продолжая ёрзать на хёне, вызывая трение двух одинаково твердых возбуждений. — Ты же сам сказал, у нас вся ночь впереди, да? — Чонгука бьет мелкая дрожь и он не может перестать двигаться, трогать, целовать. — Ты делаешь все правильно, всё хорошо, слышишь, всё в порядке, только давай уже мы перейдем к главному… — просит жалобно и непонятно, кого он старается убедить. Оба шумно дышат, но у Чонгука даже сквозь линзы пробивается одичалый взгляд, а чокер на крепкой шее как вызов, придавливает пульсирующую венку, вызывая желание натянуть его чуточку сильнее. — Чонгук, я… – договорить он не успевает, потому что руки Чонгука ныряют под резинку трусов, оголяя член, а в следующую минуту к нему присоединяется ещё одно изнывающее от желания естество, оказываясь в тесном кольце татуированой руки, заставляя Тэ выгибаться дугой и срываться на хрип. — Боже, Чонгук… Страсть, похоть, желание, единым коктейлем течет по венам, наполняя комнату всплесками воды и громкими стонами. Чонгук не просто ласкает их, он отдаёт столько себя — в поцелуях, касаниях, шепоте, так отчаянно старается залюбить каждый участок тела Тэхёна, что он срывается первым, хрипит на выдохе, выстанывая чужое, такое вкусное имя и крупно содрогается, кончая так бурно, как ещё никогда не доводилось даже с опытным партнером, но когда прямо на нём догоняется Чонгук — мир вокруг теряет краски. Он кончает красиво, запрокинув голову, приоткрыв капризно рот, а залом бровей такой, как бывает при плаче. Красивое, точное тело напряжено, конвульсивно вздрагивает, до стали напрягая мышцы, в свете свечей капли воды придают схожесть с бриллиантами, он словно усыпан дорогим крошевом, надрывно кричит в пустоту, вознося стон к потолку, как в самой грязной из молитв, но идущей от самого сердца. Тэхён любуется им, неприкрыто, откровенно, стараясь запечатлеть в памяти первый оргазм его мальчика за сегодня. И пусть в планах все было немного иначе, страсть вырвавшаяся из клетки не медлила, и кто они такие, чтобы ей противостоять? В спальню попадают уже полностью обнаженными, оставив белье в ванной комнате, накидывают халаты, забираются на кровать. Тэхён прихватывает с собой шампанское, вновь наполняет бокалы, приносит тарелку с фруктами и ягодами, ставит прямо на середину кровати и с удовольствием закусывает клубникой. — И снова гиацинты, да? — с нежностью в голосе подмечает Чонгук, отправляя виноградинку в рот. После сумасшествия, накрывшего в джакузи, обоим нужна пауза, но как ни странно это сблизило до какого-то нового уровня. Чонгук перестал смущаться и чувствовать неловкость, порозовел щеками и выглядит при этом максимально уютно, утопая в отельном халате. — Розовые, обрати внимание. Помнишь, значение? — Что-то про привязанность? — парень продолжает смачно уплетать фрукты, смешно облизнув кончики пальцев. — Именно. Они символ любви и привязанности, Малыш. И я подумал, что это хорошо подойдет к нашей ночи. — Ты такой романтик, — выдыхает и снова пьет шампанское с огромным удовольствием, ему и правда понравился напиток. — Я совершенно не такой. Для свидания на крыше я долго копался в гугле. Это показалось не таким примитивным и легким к исполнению. Но это даже не моя идея, ТэТэ. — Наверно, будь мы оба законченные романтики, нам было бы скучно вместе. И я не всегда такой, я бываю раздражительным, бывает, нуждаюсь в тишине и личном пространстве. Порой ненадолго замыкаюсь в себе. Я люблю гольф и выставки, кемпинг и скучные фильмы, но это не значит, что если ты втянешь меня в авантюру, то я откажусь. Они сидят друг напротив друга, подмяв под себя ноги, сбивают разыгравшийся аппетит фруктами и наслаждаются обществом друг друга. В номере играет музыка, создавая уютный фон. Первая бутылка шампанского заканчивается и Чонгук потягивается, громко мурча, вызывая этим улыбку на лице Тэхёна. — Я хочу целоваться, ТэТэ, — и дует губки в капризном флирте. — Тогда чего же мы ждём? Тэхён убирает бокалы на прикроватную тумбу, развязывает балдахин, позволяя тончайшему тюлю скрыть ложе, отрезая их от всего мира. Нежное освещение и вовсе придает сказочный эффект, словно они перенеслись в другой мир. Тэхён крадется на четвереньках к Чонгуку, сидящему у изголовья, держит зрительный контакт, дурея с голубизны глаз напротив, пусть неестественной, но такой манящей. — Ты похож сейчас на сказочного эльфа, мой Гиацинт. Такой красивый, что я не могу налюбоваться. Я с ума по тебе схожу, мой мальчик… И на этих словах он целует, накрывая собой. Целует не так, как до этого в джакузи, не так, как было в переулке, после кино. Этим поцелуем он говорит то, что так и не сказал словами, каждым движением губ сводя с ума. Чонгук плавится моментально, а от близости кружится голова и оглушительно стучит сердце, вновь, в который раз сошедшее с ума, в присутствии этого человека. Их глаза прикрыты, обостряя чувства, пока они целуются мягко и нежно, лаская друг друга до мурашек не только на теле. Душа абсолютно точно покрывается мурашками тоже, откликается на вторую, такую же взволнованную. — Мальчик мой, мой Гиацинт… — дрожащим голосом, выворачивая душу наизнанку, когда рука трепетно касается лица. — Ты готов? Я так хочу тебя, что мне даже страшно. Чонгук шумно сглатывает, выдыхает через нос и кивает. Глядя в глаза сам развязывает пояс халата и медленно разводит полы в сторону. Ему немного страшно, волнительно до дискомфорта в животе, но он так хочет вновь ощутить его в себе, и потому отступать не намерен. — Ляжешь на меня? — робко вопрошает, в глаза заглядывая. — Мне так нравится ощущать на себе твой вес… Только сними это, ладно? У Тэхёна от этих слов что-то в груди щемит. Что же этот парень делает с ним? Почему одним взглядом вызывает так много эмоций, что от них почти плохо? И все же Ким следует просьбе, скидывает с себя халат, ловит на себе восхищенный взгляд и накрывает собой горячее тело. От соприкосновения друг с другом под кожей рассыпаются импульсы, пробуждая чувственность нового, неизведанного ранее уровня. Они вновь целуются, Чонгук обнимает за шею, такой чистый и открытый в своих желаниях, что его читают, как книгу. И разница в том, что он позволяет писать, делать пометки, исписывать собственные страницы. Тэхён целует мягко, но глубоко, распаляясь от ответной дрожи, что пробивает парня под ним. Его сводит с ума то, как реагирует Чонгук на самые простые ласки, его чувствительность, его отзывчивость. Он оглаживает тело под собой, играется с пирсингом в сосках, то выкручивая, то оттягивая до легкой боли – он знает, Гуку так нравится, одновременно с этим кусая за колечко в губе и ловит несдержанный высокий стон. Тэ выпивает его стоны как амброзию, но жаждет ещё, потому что вдруг зависим от звуков, что его мальчик издаёт, когда его ласкают. — Я хочу кое-что сделать, Малыш. Но для этого мне нужно твоё доверие. Ты не против? Я не причиню тебе боль, слышишь? –Тэхён тормозит и оглаживает скулы прекрасного лица, дожидаясь осмысленного взгляда. — Интригует, — улыбается Чонгук, выравнивая сорванное дыхание. Они оба дышат загнанно и рвано, но пытаются на этотраз действовать медленнее. — Ну конечно же я не против. Скажешь, что мне делать? — Снять халат, позволить завязать тебе глаза и просто довериться мне. Справишься? — у Тэхёна начинают хищно блестеть глаза. — Чувствую себя героем порно фильма, — смеётся Гук нервно, но всем здесь ясно, что он согласится, — тащи давай эту свою повязку. Пока Тэхён идет за необходимым, Чонгук раздевается, отмечая что немного дрожат руки и ложится обратно, впитывая в себя всю красоту момента. Тэхён вновь врывается в их маленький мир, поправляя балдахин за собой, и протягивает черную шелковую ленту. — Помочь? — смотрит внимательно. — Хэй, всё хорошо? — Да. Просто это… — Странно? — подсказывает с мягкой улыбкой. — Верно, — тепло усмехается. — Давай уже, завяжи мне глаза, великий соблазнитель. — Сколько же лавров ты мне даешь, смотри, нос задеру, — Тэхён помогает завязать повязку, нежно покрывая поцелуями теплую кожу, отмечая рождающиеся на глазах мурашки на руках своего малыша. — Могу на пике выстанывать не твое имя, а господин. Достаточно для вашей самооценки, а, Господин Ким? — Ты меня провоцируешь, несносный Гиацинт! — оставляет ощутимый укус на плече и смеётся, когда Чонгук дёргается. — Острее всё ощущается без возможности видеть, так? — Очень. Но я чувствую себя беспомощным! — он смешно ведет руками в пространстве и вцепляется в Тэхёна. — Не переживай, я не сделаю ничего, чтобы тебе не понравилось, и ты в любой момент сможешь её стянуть, как и остановить меня. Хорошо? — он бережно укладывает его на роскошную кровать, так, чтобы голова уютно легла на подушки, а тело спокойно раскинулось по покрывалу. — Я доверяю тебе, ТэТэ. Не волнуйся, я достаточно азартный, чтобы не остановить тебя. Давай же, покажи мне, как… Ах!.. Договорить он не успевает, потому что его соска касается что-то холодное и мокрое, это так же сильно сбивает с толку, как и проходится по всем нервным окончаниям. — Расслабься, мой Малыш, этой ночью я буду тебя любить, долго и глубоко, побереги связки. Чонгук шумно выдыхает и вздрагивает, когда что-то мокрое и холодное вдруг свободно соскальзывает до живота, который конвульсивно сжимается. Отчего-то не сразу доходит, что это лёд, но даже это осознание не спасает, когда горячий, на контрасте язык слизывает дорожку воды и пленяет губами влажный, съёжившийся сосок. А Чон мнет под собой покрывало, поддается навстречу телом и тихо стонет. Тем временем Тэхён продолжает оставлять влажные дорожки ото льда в самых неожиданных местах, отследить которые в повязке не получается, и это дезориентирует, когда ты не можешь предвидеть, где в следующий миг будет обжигающий холод, а где горячий, отчего-то аномально горячий язык, а может это только так кажется? Чонгук ничего уже не знает, но сходит с ума, сгорает под ласками. Такого он не представлял даже в самых смелых фантазиях, он дёргается, когда Тэхён жарко целует его пупок, лижет его языком, а потом туда же кладет льдинку. Оставив её там таять, рассыпает поцелуи по всему телу — вот поцелуй в шею, а вот секунду спустя губы ласкают коленку. Это сводит с ума так сильно, что хочется кричать и извиваться. Пульс сумасшедший до предела, а от шампанского и возбуждения кружится голова. Новый кубик льда оказывается в полных, таких любимых губах, и теперь благодаря Тэхёну скользит по телу, от шеи вниз, касаясь возбужденных сосков, напряженного живота, а потом, о боже, нежной головки. Чонгука прошивает разрядом, он скулит плаксиво и дёргается, выгибается дугой, интуитивно сведя ноги, но то, что следует после лишает крох здравого смысла. Льдинка прокатывается по всему стволу, всё ещё ведомая губами, но падает свободно в ложбинку, оставив след на тяжелых яичках, чтобы уже в следующую минуту член оказался в плену рта, но что-то сбивает с толку, потому что внутри мокро и холодно, а ещё легкое, странное покалывание, настолько неожиданное и пугающее, что громкий возглас срывается с губ сам собой. — Тэхён… — мучительно стонет и вдруг лишается любых прикосновений. — Тебе неприятно? — звучит хриплый голос внезапно у самого лица. — Я просто… Я не испытывал такого никогда… Мне хорошо, но… я совсем потерялся… — Если хочешь, я остановлюсь. Хочешь? — Чонгук вдруг стонет отчаянно, когда его накрывают таким желанным телом. — Нет, — мотает головой. — Нет, не хочу. Боже… — он почти кричит, когда Тэхён ладонью кольцует его член и проводит вверх-вниз. — Я так хочу тебя… — Подожди, милый, прошу тебя, я сам еле сдерживаюсь, так хочу всё твое тело… — он умалчивает о том, что сейчас его плечам, в которые со всей силой вцепился Чонгук, больно. — Хочу сделать с тобой то, что не делал никогда ни с кем. Ты же доверяешь мне, маленький мой? — рука мучительно медленно гладит чужую эрекцию. — Я не выдержу долго. Мне кажется я на грани, прости, прости, я говорил, что остро реагирую на тебя… — шепчет заполошно, но его вмиг затыкают поцелуем, развязным и мокрым, со вкусом шампанского, но вскоре приходится отстраниться, ибо эта грань так тонка, что срыв неизбежен. — Не думай ни о чем, Гиацинт, всё хорошо… И снова поцелуи в шею, так долго и жарко, что вероятно останутся следы, тела стыкуются как только могут, изгибаются в поисках слияния —такого желанного, что притяжение не перебороть. Тэхён пару раз кусается, словно только так и может держать себя в узде, но удовольствие Чонгука стоит превыше всего, он и сам открывает для себя новые грани, заводясь от каждой реакции на свои действия. Ему впервые настолько приятно отдавать, что кажется возможно получить оргазм только наблюдая за удовольствием на чужом лице. Ни с кем и никогда у него не было столь потрясающего слияния, обнажения всех чувств. Только с Чонгуком он настолько гол, не телом, нет. Душой. И это подстёгивает нежить, замучать ласками, доводить до края, сладко наказывая, выравнивая счет. Он вновь набирает в рот шампанское и берет в рот чужой, налитый кровью член, получая удивительное наслаждение от своих действий, хоть это и сложно, лишнюю жидкость во рту интуитивно хочется сглотнуть, но Тэхён с трудом удерживается, лишая себя возможности дышать. Ласкает головку, помогая губами и языком раскрыть её, чтобы пузырьки шампанского пощекотали самые чувствительные места, а язык с нажимом провел по уздечке. Чонгук моментально реагирует, протяжно и звонко стонет, конвульсивно толкнувшись бедрами, отчего приходится спешно проглотить шампанское и отстраниться, чтобы не закашляться. Чонгук не видит, но на тумбочке помимо льда и охлажденного шампанского, которое Ким умудрился вскрыть без единого звука, есть маленький термос. Тэхён осторожно наливает из него прямо в бокал обжигающий напиток, некоторое время катает во рту, чтобы полость стала горячей, отвлекая Малыша сотней прикосновений. Тэ наблюдает за дезориентированным Чонгуком, замершим в ожидании, когда плавно опускается между его ног, прижимает одной рукой член к животу и вбирает в рот яички, засасывая в жаркий плен. С губ Чонгука слетает грязный мат, прерванный тягучим стоном. Он отчего-то не трогает старшего руками, предпочитая хвататься за покрывало, как за соломинку. Тэхён же помогает себе руками, массирует и мнёт яички, томно целуя область паха, но не притрагиваясь к самому заветному. И когда Чонгук начинает дрожать, то отстраняется, берет кусочек льда, рассасывает его, плавно поглаживая изгибы тела, успокаивая, хотя Чон дышит так, словно не лежал, а бежал стометровку. И когда Тэхён внезапно опускается ртом на его член, до основания, максимально расслабляя горло, благо холод играет на руку, Чонгук надрывно кричит и хнычет, и выгибается опять, словно пытается убежать от мучительного удовольствия. Тэхён плавно качает головой, делая горловой впервые вот так, не дав своему горлу привыкнуть, и от этого слёзы из глаз и тугие спазмы, но он так старается доставить максимум удовольствия, держит руками бёдра, вжимая в матрац, чтобы Чонгук случайно не навредил, и размерено трахает ртом: пошло, мокро причмокивая. Слюна со смазкой делают подбородок влажным, скулы нещадно сводит и дерёт горло, но то как на это откликается парень подводит к краю и Тэхён неожиданно даже для себя стонет прямо с членом во рту, пуская тем самым легкую вибрацию по стволу. Чонгука гнет в груди, по звукам что он издает, он вот-вот разрыдается, давясь собственными стонами. Тэхён отстраняется, когда замечает что младший весь напрягся, так, что бедра начали мелко подрагивать, напоследок звонко чмокнув в самый кончик члена, который к собственному удивлению находит эстетически красивым, и хрипит: — Перевернись. Чонгук не уверен, что сможет двигаться, контраст температур, использованный в прелюдии, прерванный оргазм и полная темнота, вызванная искусственно, вымотали его, но вывели на новый уровень удовольствия. Он принял правила игры, позволил ласкать себя столь изощренно, что когда с помощью сильных рук начал переворачиваться, то чуть не рухнул, отмечая, что тело подводит. Тэхён ласково погладил, успокаивая, что-то шептал, но что, так и не сформировалось в разнеженном мозгу. — Какой же ты сексуальный, мой Гиацинт… Как в бреду бормочет Тэхён, помогает встать на колени, хотя грудью Чон все же падает на кровать. Удобно устроившись между его ног, Тэхён мнёт руками крепкую задницу, наслаждаясь тем, как красиво и сочно выглядят прокачанные ягодицы. Он ласкает кожу нежными прикосновениями кончиками пальцев, до мурашек водит ими по бёдрам и пояснице, время от времени возвращаясь к спине и шее, чтобы ощутимо оттянуть полоску чокера на шее, заставляя возлюбленного натурально скулить и задыхаться. А потом делает то, чего точно не ожидал Чогук. Мокро целует, раскрывая ягодицы, в самое беззащитное местечко, не церемонясь толкается языком внутрь, ощущая, как хорошо его мальчик готов, и вылизывает, раздвигая упругие половинки на максимум, сминая их пальцами, подбородком упираясь то самое местечко, которое в самый их первый раз принесло столько эмоций Чонгуку. Сейчас же он громко стонет, и почти падает, пытаясь соскочить, потому что это слишком. Приходится перехватить его под животом, опираясь локтем на кровать и с силой сжимая ладонь на талии, удерживая на грани грубости, когда начинает откровенно трахать языком, во время передышки засасывая тонкую, покрасневшую кожу, покрывая короткими, отрывистыми поцелуями и вновь толкаться языком в горячее нутро. Чонгук беспокойно ёрзает и правда ведёт себя очень громко, выкрикивает мольбы и имя, чёрт, выстанывая его таким надломленным голосом, что нет сил сдержать собственный ответный стон. Проход мокрый от слюны, но Тэхён всё равно просит облизать два своих пальца, и Чонгук покорно смачивает их слюной, когда их настойчиво проталкивают ему в рот. Ким медлит, невесомо целует бёдра, и бережно вводит палец, ощущая, как его тут же сжимают плотным кольцом, нежно ощупывает горячие стенки, надеясь, что не оцарапает тонкую кожу, сгибает палец под нужным углом и начинает потирать чувствительное место. Чонгука вновь приходится силой удерживать на месте, потому что его тело вдруг с силой вздрагивает и сжимается, а сам он издает звук, похожий на болезненный вой. — Малыш, ты в порядке? — хрипит Тэхён, забеспокоившись. — Н-не знаю!.. Да! — с надрывом. — Это пиздец приятно, но я не контролирую себя… — Всё хорошо, маленький, ты привыкнешь. Мне остановиться? — Нет, черт, не останавливайся… Тэхён, пожалуйста, только не… — умоляет так отчаянно, что что-то ломается внутри, под ребрами. — Конечно, конечно мой Гиацинт, это твоя ночь. И Тэхён возобновляет движения пальцем, добавляя постепенно второй, а затем и третий, массируя подушечками нужное местечко, и не сдержавшись, целует, коротко лижет, кружа кончиком языка у входа, а после толкается, добавляя к пальцам и язык. Движения пальцев и языка аритмичные, входят в резонанс, и Чонгук уже даже не подмахивает, его трясет неконтролируемо, так что его приходится удерживать в позе изо всех сил. Он стонет громко, с глухими рыданиями, вскрикивая и скуля, беспомощно скребется по покрывалу, сгребая его таким хаосом вокруг себя, лбом упирается в подушку, прогибая спину и извиваясь. Бёдра так сильно дрожат, что от слабости он бы уже давно рухнул, если бы не Тэхён. Член болезненно пульсирует, оставленный без внимания, и он бы сам себе помог, если бы не потерялся в ощущениях. Тэхён наращивает темп, ласкает с нажимом, почти грубо, постоянно смачивая слюной, лаская языком, отчего по комнате разносится чавкающий звук, он едва держит себя, чтобы не взять вот прямо сейчас, резко, сразу глубоко и жестко, собственное возбуждение причиняет дискомфорт, но ему так важно сейчас подвести к краю его мальчика. У Чонгука с члена капает так обильно, что под ним растекается мокрое пятно, от желания кончить закладывает уши, в какой-то момент властных пыток он не выдерживает, падает всё же на бок, тут же сгибая ноги и почти прижимая к груди, и сотрясается конвульсивно от прерванного, но такого, блять, невыносимого удовольствия. Видимо, впервые в жизни ему довелось ощутить на себе все прелести сухого оргазма. У него всё лицо мокрое, и тело в предсудорожном состоянии, а ещё он кричал до хрипа, пока сходил с ума от ощущений, которые ранее не испытывал никогда. Они оказываются такими сильными, что он разворачивается, содрав повязку с лица, к Тэхёну, который оперативно успел лечь сзади, обнимая, прижимая к себе. Чонгук зарывается в него, сворачиваясь в клубок, тяжело дышит, шмыгает носом и кажется, находится не здесь. — Тише, тише, любимый мой, мой мальчик, тшшш, прости, я перестарался? Тебе плохо? Говори со мной, ну? – Ким гладит его по голове, как маленького, мягко целует взмокший лоб, окружает собой, укрывая от мира. — Нет, – слова выходят с трудом, голос ужасно дрожит. — Нет, все хорошо. Мне хорошо. Просто как-то очень… хорошо… — нервный смешок. — Дай попить, пожалуйста? — Конечно, котенок, секунду, тебе шампанское подойдет? Или воды принести? Ты так кричал! — Тэхён не хочет показывать, как испугался, но у него тоже звенит от беспокойства голос. — Вообще пофиг, – обессилено. Тэхён наливает шампанское и протягивает бокал. Чонгук жадно вливает его в себя, отдает обратно и без сил падает на спину, тяжело дыша. Тэхён убирает бокал, смотрит внимательно, наклоняется и целует в кончик носа. — Сейчас я приду, хорошо? — Ты куда? — суетливо. — Тебя надо обтереть, я только в ванну. Сейчас приду, ладно? — осыпает лицо нежными поцелуями и добивается кивка. В ванной же умывается, ледяной водой, потому что внутри буря эмоций такой силы, что грозит погрести под собой. Ещё и возбуждение настолько острое, что болит весь низ живота и яица. Тэхён пару раз трогает себя, проведя вверх вниз, только сбить напряжение, и это выходит скорее больно, чем приятно и от этого приходится ощутимо укусить себя за губу. Кажется, он перевозбудился и это грозит стать провалом. Как же Чонгук на него влияет! Все эти стоны, мольбы, скулеж, так чертовски распаляет, что Ким с трудом заставляет себя вернуться в спальню, а не сбить стояк прямо тут. Кажется так же, что он переоценил себя. Вернувшись с еле как найденной в ванной миской с теплой водой и полотенцем, натыкается на внимательный взгляд голубых глаз. — Всё хорошо? – хмурится, впрочем так и не сделав попытку даже сесть. — Да, конечно, почему ты спросил? Тэхён присаживается на постель, готовый поухаживать, но не решается под пристальным взглядом. — Ты выглядишь утомленным и грустным. Я сделал что-то не так? А что это ты принёс? — Я не грустный, мне немного… — кривится, не желая озвучивать очевидное, но и врать смысла не находит. — Дискомфортно. Я переоценил себя. А вода для того чтобы помочь тебе очиститься. Позволишь? — Тебе больно, да? — сочувственно. — Хочешь я сам? И да, я всё ещё возбужден и хочу тебя. Я не кончил, ну точнее, кажется, кончил, но я не… — бормочет беспомощно Чонгук, вызывая улыбку умиления у старшего. — Не так как всегда и мне всё ещё хочется секса, очень, я не понимаю почему… — Ох, Малыш… Тэхён не отвечает, целует нежно, играет языком с колечком в губе, глотает жаркий выдох, отстраняется и принимается обтирать вспотевший торс, покрытый естественной смазкой, которая текла вовремя массажа простаты. — Я так хочу тебя, Гиацинт, я просто не могу. Но мне кажется, что я кончу сразу, как только войду в тебя. Я не хочу всё портить, давай я доведу тебя до оргазма ртом, а потом только, если ты позволишь, займусь с тобой сексом? — Чонгук покрывается мурашками от этих слов и томно прикрывает глаза. — Я хочу тебя в себе, ТэТэ, пожалуйста, хоть немного. — Ты сводишь меня с ума, Гиацинт, — как мантру повторяет искусанными губами. Тэхён убирает тазик с водой, притягивает в себе Чонгука и отчаянно, со всей глубиной своих чувств целует, тесно вжимая в себя. Чонгук отвечает голодно и дико, льнет к телу, все еще отзывчивый, податливый и такой желанный, что нет никаких сил сопротивляться. Они хаотично гладят тела друг друга, бесцельно, порывисто, повинуясь жажде касаний. — Возьми меня, пожалуйста, я так ждал этого… — шепчет, вздыхая судорожно, в самые губы. — Как ты хочешь? — вжимает в себя старший, отчего обоим душно, удушающе жарко. — Я не то чтобы разбираюсь в позах, Тэхён. Просто давай сделаем это, я больше не могу. — Конечно, конечно, Малыш, — а сам всё никак не может оторваться от зацелованных губ, целует, целует, целует, отбирая кислород и волю. Вставать не приходится, всё нужное давно лежит в тумбочке, но тюбик смазки чуть не падает на пол, потому что руки не слушаются. Тэхён с трудом вскрывает презерватив, раскатывает его по члену, болезненно застонав, наносит смазку, морщась, пока распределяет по стволу, и только потом разворачивается к парню. Он лежит жаждущий, до предела сексуальный, и смотрит в самую душу. Тэхён укладывается рядом, смазывает наспех припухший вход, наблюдая за реакцией Чонгука, который не закрывая глаз ломает изгиб бровей и подгибает ноги так призывно, что Тэхён теряет контроль. Он легонько толкает в Гука плечо, прося лечь на бок, и сам укладывается позади, так тесно, запрокидывает руку за голову, и ждёт, пока умостится Чонгук. — Согни эту ногу в колене и слегка прогнись вперед, Малыш, — урчащим тоном, от которого сбивается пульс. — Так? – переспрашивает и замирает, получив утверждение. — Если что говори, вдруг будет больно. Я буду глубоко в тебе, Гиацинт — новое, такое горячее обещание кружит голову. Тэхён возится, приставляет член к анусу, на пробу толкается, встречая сопротивление, латекс смазывает ощущения, и это во благо. Свободной рукой он ласкает соски, выбивая из своего малыша потяжелевшие выдохи, и плавно погружается, растягивая тугое кольцо мышц. И стонет глухо, когда горячие стенки сдавливают член, плотным обхватом. Им обоим почти больно, на грани, поэтому они просто лежат, привыкая к близости. — Ты в порядке? — Тэхён покрывает поцелуями плечо, рукой поглаживая живот, а Чонгук накрывает его руку своей. — Да... Подожди пожалуйста немного, я пока не понял, хорошо мне или плохо, — совсем тихо. — Конечно, Малыш. Скажешь, когда можно? — Поцелуй меня? В этой позе целоваться неудобно, они гнут шеи и стукаются зубами, но в какой-то момент Тэхён чувствует, как Чонгук расслабляется и выдыхает прямо в губы жаркое: «можно». Он плавно, на пробу, двигается, совершая короткие фрикции, рукой гладит тело, проходясь по чувствительным местам, и на вторую руку опирается, стараясь уследить за чужими эмоциями. Какое-то время их слияние напоминает прибой — они покачиваются вместе в ворохе подушек и смятого покрывала. Тэхён максимально нежен, касается губами спины и шеи, но иногда с силой оттягивает чокер, который мелькает перед глазами, вызывая дикие желания, зубами и заставляя задыхаться, с оттяжкой кусает за мочку уха, а сам гладит, мнёт пальцами кожу, окольцовывает член, насладившись первым звонким стоном, и наращивает темп, постепенно увеличивая амплитуду движений. Чонгук вдруг вскрикивает громко, и начинает вилять бедрами, неуклюже, но так горячо. Он отталкивает руку Тэхёна, подгибает ногу сильнее, и сам себя ласкает, так, как ему нужно, при этом сжимая Тэхёна горячо и сильно, настолько, что здравый смысл сыпется как песок сквозь пальцы. Ким мычит, стиснув зубы, с оттяжкой, глубоко проникая в подтянутое тело, дурея от того как сжимаются вокруг его органа горячие, тугие стенки. К влажному лбу липнут пряди волос и щиплет в глазах, но от раздирающего душу удовольствия хочется кричать в голос. Он накрывает ладонью грудь Чонгука, натирая сосок между пальцев, чуть оттягивая пирсинг, даря легкую боль и утыкается носом в затылок, пахнущий шампунем, прижимается к спине, отчего фрикции выходят рваными и короткими. — Господи, Чонгук, ты потрясающий… — как надрывная исповедь. — Такой узкий… Чонгука ломает от хриплого, низкого голоса, от слов, сказанных на пике. Он жарко, развязно, почти порнушно стонет во весь голос, запрокинув голову, отдается пылко, открыто, лаская себя сухой ладонью, постанывает теперь коротко на каждой фрикции, с особым, таким ни с чем не сравнимым придыханием, в котором сексуальная хрипотца и высокие нотки так гармонично сочетаются, что Ким слушал бы эту симфонию вечно. Но держаться уже нет сил, он и так гордится собой, что не спустил в ту же секунду, как вошел в желанное тело, но оргазм надвигается слишком быстро. — Малыш… — зовет глубоким голосом, пробирая до дрожи. — Я близко, чёрт… Чонгук реагирует на голос пылко, сдавленно стонет, вздрагивает крупно, напрягаясь всем телом, и вдруг вскрикивает, выстанывает свое протяжное «Ааааах!», сжимая особо горячо. Тэхён не выдерживает, хрипло, глухо мычит, кусая за беззащитное плечо и кончает в презерватив, ослепительно ярко, ощущая сквозь оргазм, как ломает от удовольствия Чонгука, как он надрывно выкрикивает имя, сотрясаясь всем телом, пока Тэхён трахает его прямо через обоюдный оргазм, сдавливая грудную клетку рукой, в попытке притянуть ближе. Их обоих буквально разбивает обрушившимся удовольствием. Тэхён в конце лишь глухо рычит, прокатывая по горлу и языку хриплую «ааа», застревающую на выдохе. Чонгук же резко обмякает в руках, то и дело подрагивая, ловя отголоски бурного оргазма. Их пик напоминал слияние двух хищников, опасных и красивых, выносящих мозг одним только своим появлением. Грациозно, страстно, по-звериному откровенно. В реальности остались лишь тела, взмокшие от пота и закрытый балдахин, что не дает тяжелому запаху секса выйти наружу. Тэхён осторожно выходит, поморщившись, стягивает резинку с опадающего члена, завязывает и кидает возле кровати. Тут же жмётся к тёплому, взмыленному Чонгуку, прижимает сильнее к себе и нежит поцелуями шею и плечи, наслаждаясь реакцией младшего на него даже сейчас — парень замирает и весь покрывается мурашками от его прикосновений. А у Чона вдруг всплывает в памяти то, как Тэхён назвал его любимым, в пылу страсти, и он вдруг непоседливо ёрзает, но спросить напрямую боится пожалуй впервые в жизни. Разворачивается лицом и тут же натыкается на взгляд, полный восхищения, счастья и щемящей нежности. — Ты как? Всё хорошо? — и расплывается в улыбке на утвердительный кивок. — Мальчик мой, мой Гиацинт… — шепчет нежно, пальчиками бережно убирая челку с влажного лба. — Ты невероятный, Тэхён. Мне очень хорошо с тобой в постели. Я даже представить не мог, что так бывает. Спасибо, что так возился со мной. Тебе было хорошо? — хмурит чуть заметно брови, сканирует взглядом. — Шутишь? Конечно мне было хорошо! Я такого никогда не испытывал, будь уверен. Ты лучшее, что случалось со мной. И я сейчас не только про постель, — поцелуй в кончик носа и мягкая улыбка. Чонгук перебирается головой на плечо, перекидывает руку и ногу поперек Тэхёна, который лёг на спину. Тэхён же перебирает одной рукой тяжелые пряди, а второй обнимает. — Давай попробуем с тобой стать теми, кто не расстанется, а? — Ты говоришь это на волне эйфории от секса? — Нет, я думаю об этом с тех пор, как ты простил меня. Я не хочу, чтобы ты стал просто воспоминанием. И я дал самому себе слово сделать для тебя всё, чтобы это не произошло. Но если стараться буду только я, всё в итоге все равно рухнет, не так ли? Так вот, я бы хотел, чтобы ты дорожил нами, и не бросал меня, как нечто совершенно ненужное, понимаешь? Чонгук, я хочу быть с тобой, не пару месяцев. С первой встречи я только и думал, что встретил своего человека. Будто всю жизнь искал именно тебя. — Тэхён… — начинает его Малыш робко. — Я очень боюсь сейчас это сказать, но лучшего момента уже не будет. Прошло так мало времени и мне страшно, что ты не воспримешь всерьез, особенно сейчас, после того как мы занялись сексом, но чтобы ты не сомневался, я расскажу тебе вот что. Давно ещё, несколько лет назад я встретил Юнги, — видя, как мрачнеет Тэхён, спешит успокоить. — Нет, нет, дослушай, — и вдруг сладко зевает. — Прости. Так вот, уже на следующий день я приперся к нему домой, и продолжил бегать ещё долго, даже вспоминать не хочу. Я считал его красивым, стильным и умным, мне хотелось его себе, и я уверял его, что люблю по уши, уверял себя и его брата. Несколько раз я плакал ночью под чистую попсу, потому что чувствовал себя несчастным, хотел любой ценой добиться Юнги, наплевав на его чувства, даже не думая, что у него может быть кто-то или же просто о том, что я не тот, кто сделает его счастливым. Нет, я пёр как баран, только бы заполучить его себе. Но встретив тебя я… — в голосе сразу слышно волнение. — Я стал обожать этот сквер, — продолжает Чонгук, — начал легко вставать по утрам, и чувствовать себя так хорошо после наших встреч, не смотря на то, что изначально я просто тебя безумно хотел. Но потом я понял, что залипаю на том, как ты улыбаешься, и мне вдруг стало важно вызвать эту улыбку. Не взять что-то себе, понимаешь? А отдать. Я всю жизнь был эгоистом, но с тобой это все изменилось. И после того… Ну, как ты пришел ко мне, а потом оставил, я… — ком в горле мешает говорить, еще свежи воспоминания о той боли, что пришла на смену восторгу. — Не хотел тебя добиваться, только бы доказать себе, что могу, что я крут и прочее. Если бы ты мне сказал, что просто хотел секса, я бы правда больше тебя не побеспокоил. Потому что вдруг твоё мнение и желание встало над моим в приоритет. Я долго думал, что чувствую к тебе, для меня это всё в новинку, но я тебя последний месяц не глазами, я тебя сердцем вижу. И мне кажется, что говоря тебе, что влюблен, я нагло лгу. Тэхён, прости, но я люблю тебя. Так сильно, что порой плохо от того, как моё сердце на тебя отзывается. И да, кажется, это у меня тоже впервые… Тэхён выглядит серьезным и сосредоточенным, его должны были обрадовать слова мальчишки, но вопреки всему так свежа рана предательства человека, говорившего ещё более проникновенно, клявшегося в любви, глядя в глаза, что внутри словно барьер вырастает. И так тяжело под теплым, обличающим взглядом, что хочется сбежать. Тэхён уверенный в себе, богатый и дерзкий, но внутри него следы оставленные прошлыми отношениями. И если для Чонгука это впервые, то Тэхён любил. Вероятно не так как сейчас, ярко и необузданно, но крепко и верно, отдавая всего себя человеку, поэтому так близка чужая исповедь про потерю эгоизма. Тэхён не только здоровый эгоизм, он гордость терял, ныряя в человека как в омут. Видимо он молчит слишком долго, потому что что-то в лице Чонгука меняется, затухает, и он, не дождавшись ответа, робко укладывается обратно на плечо, двигается ближе и обнимает чуть крепче, чем нужно. Молчит, слишком тихо, будто и дышать боится. Тэхён гладит его волосы, ругая себя за трусость. — Чонгук, я… — и это ошибка, потому что в голосе слышно отрицание и вина. — Ох, нет, прости, я не хотел, — так испуганно, словно его сейчас ударят. — Не надо, молчи, я… Поцелуй меня? Пожалуйста… — звучит так разбито, что причиняет боль, но Тэхён не может переступить черту, не прямо сейчас. Не дожидаясь его действий, Чонгук целует первым, ладошками держа лицо Кима, осыпает поцелуями каждую чёрточку, только глаза жмурит, словно очень боится смотреть в те, что напротив. Он перепачканный семенем, но Тэхён не хочет его отталкивать от себя, позволяет прижаться и теперь уж точно вымазать тоже. Целует так горько и страстно, что тела реагируют на такую дикую смесь. Уже скоро Чонгук забывает страх, сковавший внутренности льдом, оттого, что вновь признался первым и не получил взаимности. Признаться первым, это как вручить собственноручно человеку оружие против тебя и повернуться к нему спиной, на которой мишень. Он и признался только потому, что думал, что тем самым подтолкнет Тэхёна к объяснению слова «любимый», потому что да, в себе он разобрался давно, но у него тоже есть свои страхи и сомнения, ведь однажды уже приходилось чувствовать себя унижено и жалко, говоря эти слова, но получая тишину в ответ. Но сейчас, когда Тэхён накрыл собой торопливо, потому что оба одномоментно потеряли контроль, когда он заполняет собой, тяжело дыша, зарываясь в волосы, лицом к лицу… Когда его взгляд чувствуется даже так, с сомкнутыми веками, ни одной мысли нет, есть только чистое удовольствие, возносящееся к небесам, и комнату наполняют вновь звуки секса, срывающиеся от удовольствия стоны. Они занимаются любовью долго и жарко, сбивая покрывало и простыни в огромный хаос, но не отстраняясь друг от друга, сливаясь в одно целое, двигаясь так красиво и страстно, ритмично, словно творят искусство. Чонгук под Тэхёном кончает дважды, чем сводит с ума окончательно — своей отзывчивостью, своей чувствительностью и самоотдачей. Тэхёну же с ним хорошо до какой-то совсем уж космической отметки. Он и не знал ранее, что можно так кричать на пике, до слезинок из глаз и разрывающего душу хрипа, идущего из самой глубины. Никогда ещё слияние не было таким полным, чтобы после бурного оргазма ещё долго лежать рядом, ласкать поцелуями, и ощущать щемящую нежность, о которой вдруг так хочется надрывно шептать, донося все то, что переполняет, плещется через край. Грязные и уставшие, они пьют шампанское прямо с горла, перекидываясь откровениями, раздевая души друг друга, а после идут в душ, хмельные и такие вымотанные, и вновь тянутся, целуются жадно прямо под тугими струями. Чонгук смеётся, предлагая перейти в джакузи, и они переходят. Вода горячее, чем в душе, а ещё там удобнее заниматься сексом, сажая на себя Чонгука. Он смущается так не вовремя, осваивая новую позу, губу кусает, плавно извиваясь на Тэхёне, принимая в себя его член. Вода облегчает процесс, делая тело невесомым, и они забывают про защиту напрочь, потому что в мыслях только желание. Чонгук двигается так, словно танцует приватный танец для одного лишь зрителя, шумно дышит и больно держит пальцами плечи своего хёна, пока гонится за оргазмом, дрожит ресницами, вознося хриплые стоны под потолок, а когда Тэхен, плотно обхватывая его бёдра начинает вбиваться почти рыча от кайфа, то и вовсе скулит, дёргается от особо грубых толчков и с немым криком кончает, пачкая воду. Тэхен кончает следом, уткнувшись в мощную, взмокшую грудь, простонав надломленно, осознавая, как же приятно спускать не в латекс, каково это, когда чувствуешь, как плотно сжимается Чонгук, как горячо и тесно внутри, не смотря на секс марафон, который они устроили, не в силах остановиться. Слишком долго ждали, слишком сильно тянуло. И сейчас, когда тормоза слетели, а контроль потерян, кровь кипит, толкая в объятия друг друга. Чонгук ворчит, слезая, потому что ноги дрожат, болит поясница и вытекает семя, но Тэхен ласковый, как никогда, помогает привести себя в порядок, хотя сам выглядит так, словно уснет прямо сейчас. Однако вернувшись в кровать, расстелив её наконец-то нормально, и рухнув, они ещё долго не спят. Целуются лениво, переплетаясь конечностями, тихонько болтают, о всяком, и снова целуются. Губы уже болят и припухли, но это так сладко, так драгоценно, сплетаться губами и душами. Первым вырубается Чонгук, уткнувшись в шею Тэхёна, обвивая его руками и нахально закинув ногу. Ким же от прилива нежного восторга не спит, ласково гладит непослушные волосы, улыбается, когда парень начинает сопеть и даже похрапывать, мягко целует, отмечая, что совсем не хочет теперь возвращаться домой, где есть огромная кровать, но не будет его. Мальчишки с металлом на лице и теле, что весь в чернильных узорах, стонущий сладко, плачущего на пике, заполошно выкрикивающего его имя, как молитву, спящего подобно младенцу, так же трогательно. — Я так люблю тебя, мой Маленький. Я так тебя люблю… — тихо шепчет, оставляя невесомый поцелуй на лбу и тоже проваливается в сон, обнимая того, от кого так сходит с ума сердце. Чонгук просыпается от невыносимой жары и жажды, а ещё едва открыв глаза стонет, потому что болит абсолютно всё тело. Тэхён за ночь почти лёг на него, перевернувшегося на спину, и сейчас обвил как коала, дыша в шею. А еще с себя он одеяло скинул аккурат на Чонгука, именно поэтому последний сейчас задыхался от жары. Каждое движение приносит дискомфорт, поясница болит ужасно, а ещё саднит проход, и потому, когда он пытается сесть, то болезненно стонет и падает на бок. Боль пристреливает позвоночник начиная от копчика, так сильно, что в глазах темнеет. Все же они вчера явно перестарались, и теперь некоторое время придется поберечься. Тэхён звонко чмокает губами, когда Чонгук все же выбирается из-под него, сгребает одеяло в охапку и продолжает спать. И от этого зрелища так тепло, что парень некоторое время любуется им, но все же жадно пьет воду, которая находится в баре, и принимает душ. Спать больше не хочется, но ему откровенно скучно, поэтому послонявшись по номеру и потрогав все предметы декора, он всё же ложится обратно в одном белье, которое они чудом вчера не забыли закинуть в сушилку, благо здесь таковая имелась. Тэхён сквозь сон почувствовал присутствие, прошептал жарко «Чонгук» и прижался, пробормотав нечто невнятное. Это вызвало улыбку, выходит они вместе даже во сне? В следующий раз они просыпаются одновременно. Чонгук удивлен, что успел задремать, сонно моргает и улыбается, когда видит взгляд, полный нежности. — Доброе утро, Гиацинт. Сколько время, ты не знаешь? — спросонья у Тэхёна голос глубокий и хриплый, и вопреки здравому смыслу тело моментально реагирует на это. — Я только открыл глаза, хотя когда вставал до этого, было восемь утра. Доброе утро? — улыбается нежно. — Даже так, — хмурится. — А чего меня не разбудил? — Не мог, ты такой беззащитный, когда спишь. Да и легли мы, когда уже светало. Ты торопишься? — Нет. Я бы не звал тебя провести со мной ночь, если бы были дела. Как ты? Все хорошо? —спрашивает Тэхён, а сам сканирует беспокойным взглядом. — Если честно у меня все болит так, словно я попал под машину, но это не значит, что я жалею. Просто… — прячет глаза Гук. — Некоторое время я не смогу принять тебя… — Вот дурной, конечно тебе потребуется передышка! Блин, прости меня, Малыш, я не должен был так терзать тебя! — И что я слышу? — наигранно злится, тыкая в бок. — Ты что же, жалеешь? Ах, я тебя! Они шуточно дерутся, с подачи Чонгука, превращая кровать в руины, громко хохочут, и почти падают вниз. Тэхён сдается, молит о пощаде, смешно пищит, когда Чонгук его щекочет и лягается. В итоге тяжело дышащие и довольные они моются, порознь, Чон идет вторым. И выходит тогда, когда Тэхён скролит ленту в телефоне, лёжа на животе. Как оказывается позже, он смотрит меню ресторана. Гук укладывается рядом, зеркаля позу, роняя тяжелые капли с волос, выбирает еду и себе, а после мягко целует плечи, с красными царапинами. — Кажется, я тоже был вчера не то что бы осторожен? — Ты не представляешь, как это заводит. То, какой ты открытый, пылкий, страстный. Чонгук, это лучшее, что я испытывал. Расскажи как ты? Что больше всего понравилось? — Всё? — улыбается и продолжает то и дело тереться губами о кожу, теперь уже в открытую дыша ароматом тела. — Конечно эксперимент со льдом и шампанским мне понравился. Но отдаваться тебе… — чуть прикусывает кожу и зализывает, ведёт дорожку поцелуев до шеи, отмечая мурашки, а потому смелея. — Чувствовать тебя в себе… Я никогда бы не подумал, что заниматься сексом так здорово. Но я рад, что именно ты стал первым… — цепляет мочку зубами, мягко тянет, а потом затягивает между губ и посасывает. — Поцелуй меня, я всё утро этого жду! Тэхён томно выдыхает от этих действий, тянет Чонгука на себя и увлекает в поцелуй. Вначале ленивый, головокружительно нежный, но горячие, обнаженные тела тянутся друг к другу, остро реагируя на близость. Оба заводятся не на шутку, стонут друг другу в губы, когда Тэхён ловко освобождает их возбуждения, кольцует, и рвано, совсем не нежно, двигает рукой, наращивая темп, на сухую, почти грубо, и Чонгук дрожит бедрами, толкаясь в погоне за разрядкой, стонет вновь так громко, так страстно, что ловит стон в ответ. Они приходят к финишу одновременно, сотрясаясь от ошеломительного, короткого, но такого острого оргазма. А потом так же в губы, смеются, с комичности ситуации. Вновь измазанные спермой, кряхтят, садясь на кровати и идут отмывать руки и животы, так же со смехом подкалывая друг друга, что пошли на рекорд. А после, пока ждут еду, то гуглят рекорд по количеству половых актов и ржут уже в голос, узнав, что даже близко не были близки к тем, кого могли назвать рекордсменами. Время обеденное, когда им приносят еду и они, пропустившие завтрак, с огромным удовольствием уплетают все, что заказали. В номере огромный телевизор и они решают посмотреть фильм, долго спорят, о выборе, в итоге включив драму, в финале которой умирает главный герой, и Чонгук, тронутый, плачет. Тэхён успокаивает его, нежит в руках, и целует. Именно от поцелуя атмосфера меняется и Чонгук с ещё мокрыми щеками вдруг дышит тяжело, льнет ближе и крепко вцепляется в Тэхёна. Их страсть вспыхивает так резко, настигая неожиданно, но они не противятся, отдаются ей всецело, когда Чонгук спускается ниже и делает минет, кончая от стонов Тэхёна при этом почти не касаясь себя. Поздно вечером приходится собираться, потому что животные ждут и от этого немного стыдно. На парковку спускаются взявшись за руки, Чонгуку вдруг так плевать на всех, незначительным кажется и то, что Тэхён не сказал слов любви. Что они, слова? Когда его с таким трепетом целуют уже в машине, трогают то и дело нежно, стоя на светофорах? Между ними такая хрупкая и ласковая гармония, почти осязаемая. Чонгук едет с подушкой под поясницей, любовно предложенной Тэхёном, наслаждается запахом кожи и ароматизатора, а ещё запахом улицы сквозь приоткрытое окно. Тэхён рассказывает, что отель принадлежит его отцу, что несказанно удивляет. Выходит тайны из ориентации нет? И тогда следует история, о том, что изначально, конечно, семья не приняла его, что были и скандалы, и слёзы матери, и угрозы отца, но тогда, молодому Тэхёну было за что бороться, как он думал тогда, потому отстаивал и отстоял-таки! Сейчас же единственный наследник семьи воспринимается всерьез в плане бизнеса, но не серьезно совсем в плане ориентации. Родители сошлись на том, что он просто бесится с жиру и наиграется, оттого и предоставили полную свободу действий, считая, что сладок и желанен лишь запретный плод. Тэхён же не спорит, не желая ввязываться в полемику. Учится он хорошо, долгов за жилье не наживает, в клубах не просаживает состояния, отдав предпочтение другим вещам, таким как своя конюшня с коллекцией и правда отборных пород. Чонгук рассказывает, что дома об его ориентации не знают, да и не узнают, скорее всего, потому что там, отношений на доверии нет. Он рос так, словно родился случайно, стремился съехать и очень гордился собой, когда это произошло. Тэхён выражал восхищение им, продолжая смотреть так, будто Чон вдруг взял и стал центром его мира. На подъезде к печально известному мосту Мапо-дэгё пришлось остановиться из-за пробки. Тэхён нервно стучит по рулю пальцами и кусает губу, то и дело ёрзая, пытаясь заглянуть вперед. Машины разворачиваются настолько медленно, что трафик ощущается и вовсе плотно вставшим. — Да что ж там, а? Ёнтан меня сожрет. Надо было снять ему няньку, блин, — закипает Тэхён. — Сержант, что там случилось? — обращается он к сотруднику, прохаживающемуся между машин, опустив стекло. — Да какой-то чокнутый решил, что вечер воскресенья отличное время, чтобы покончить с собой. Сиганул с моста так быстро, что не успели среагировать, — полный, начинающий лысеть дядька с лишним весом устало вздыхает. — Так если он уже сиганул, почему мост перекрыли? — продолжает выяснять Тэхён. — Положено так! Свидетелей опросить, место на предмет улик изучить. Вдруг насильственная смерть? А поди как записка была? А мы упустим. Это не шутка, — охотно делится он и махнув рукой идет дальше. — Боже, и почему им дома не сидится? Зачем кончать с собой тут? — вполне уместно психует Тэхён, закрывая окно. — Никогда не понимал таких. Жизнь даётся раз, зачем лишать её себя? Бррр. Не представляю что у них в голове. Я бы не смог расстаться с жизнью, — бурчит Чонгук и передергивает плечами. Оба вскоре забывают об инциденте, стоит только развернуться и поехать в объезд, а после долго целуясь во дворе в машине, не в силах оторваться друг от друга. — Я не знаю, как буду засыпать без тебя, Гиацинт, — хрупкое откровение падает в темноту салона. — Ооо, я уверен, что так ты хоть выспишься! – заливисто смеётся. — Спасибо тебе. Это шикарное свидание, ТэТэ. И за то что рассказал все о себе тоже спасибо. — Оно было бы паршивым, если бы не ты. Ты настоящий бриллиант, Чонгук. Но я хочу тебя попросить ещё вот о чем, – молчит и видно, что нервничает. — Я не знал твоих планов, но смею предложить. Давай встретим Новый год вместе? Если ты, конечно, не планировал это сделать с друзьями, или родителями, я пойму, ты… — ТэТэ? — перебивает с улыбкой. — У меня не было планов, и в Пусан я не поеду. Слышишь? Я с удовольствием встречу его с тобой. Только подарка у меня нет, я вообще с этими свиданиями забыл, что скоро праздник! — Малыш, не смей! Мне не важны подарки, мне нужен ты!!! — не скрывая счастья бурно реагирует Тэхён. — Тогда просто посидим у меня? Покушаем, выпьем, а потом отправимся в центр и будем смотреть на салют? Как тебе? — Мне нравится любой сценарий, где участвуешь ты и я! Так что заметано! Надеюсь, что моя задница заживет к тому времени, — смеётся. — И о чем ты только думаешь! — дурашливо прикладывает руки к груди и делает удивленное лицо. — О тебе. В себе… — шепчет, лукаво глядя в глаза и облизывает губы, а после хохочет громко от вида растерявшегося Тэхёна. Они все же расстаются, хоть оторваться почти невозможно. Чонгук поднимается в лифте с глупой улыбкой, уже давно без линз, поэтому в зеркале видно, как сияют глаза. Пальцы нежно трогают зацелованные губы и мягко проводят по отметинам на шее, таким бледным, но желанным. Настроение отличное, не смотря на утомленность и остаточную боль в пояснице, ведь на душе так хорошо и тепло, а ещё в голове картины прожитых суток, калейдоскопом восторга и страсти. Утопая в своих мыслях, Чонгук не сразу замечает возле своей двери человека, сидящего прямо на полу, но его удивление переходит все границы, когда он понимает кто это. — Юнги? Боже, что случилось… — шепчет, отмыкая дверь и затаскивая парня, который слабо реагирует на эти действия, чем явно пугает Чонгука. Юнги реагирует вяло лишь тогда, когда Чонгук собирается вызвать скорую. — Не надо, Малой. Я просто побуду немного у тебя? Ключи и телефон потерял, не могу попасть к себе. Не суетись, я все тебе расскажу. Только в душ схожу. Юнги худой и бледный, с пожелтевшими синяками на лице. Но страшно не это. От него не пахнет перегаром, да и взгляд не такой, как бывает у людей под наркотой, а Чонгук на вечеринках не раз видел таких. Взгляд Юнги страшнее. Такой, словно из него вынули душу. И от этого чертовски страшно, а вся эйфория от прошедшего свидания улетучивается вмиг. Пока Юнги принимает душ, Чонгук ставит чайник, попутно лаская обезумевшего от тоски пса и готовя себя к тому, что как только Юнги вернётся, что-то изменится. И это что-то пугает до змеиного клубка в животе, ледяными кольцами свернувшегося и готового напасть и отравить.