Каждый дрочит, как он хочет, или История одного соседства

Чонгук поднимается на восьмой этаж, всё ещё пылая от противоречивых эмоций, но у двери робеет. Там внизу остался Юнги, к которому сейчас вопреки гордости хочется нестись сломя голову, чтобы обнять, сказать, что все равно будет рядом, но слова о ненужности его поддержки застревают в мыслях. Следом кроет неловкостью от того, что сейчас ему откроет тот, кого он знать не знает. Что говорить? Как вести себя? Какой он, лучший друг Тэхёна? Как вообще он примет его? Что уже знает? И знает ли? Во всем теле появляется легкий нервоз, несмотря на общее вялое состояние. Отчего-то имеет значение даже то, как он сейчас выглядит, а выглядит он, тут и зеркала не надо, хреново. В лифте даже смотреться не стал, сейчас вот жалеет. Предстанет сейчас разбитым, убогим, без хозяина квартиры рядом. Достойная пара такому, как Тэхён. Вероятно и друг его из тех, кого зовут «золотая молодежь». Ребенок богатеньких родителей с последним айфоном и подозревающим всех и каждого взглядом. Нет, это точно было глупостью, минутной слабостью, желанием проучить. Но дома лучше, там Юнги, он умудрился собственными мозгами заработать хорошие деньги, оставшись при этом простым как рамен. Родители ему не помогали ничем, это Чонгук знает точно. Вот и сошлись они, два волчонка, выгрызающих друг другу дорогу наверх, к солнцу и сытости, за счет своих стараний и бессонных ночей. И если Юнги взлетел моментально, то Чонгук полз со скрипом, откладывая на теплые вещи и часы. Мобильник и тот давно уже даже не предпоследней модели, хоть и яблоко. И вдруг резко накрыло осознанием, что сейчас, в пору свиданий и гормонов это не помеха. Тэхён наслаждается тем, что может показать личную конюшню, устроить необычное свидание и свозить на дорогущем авто в презентабельный отель. Член Чонгука отведал шампанского, которое сам Чонгук не мог позволить себе купить даже бокал. Сомелье блин. Как скоро пропасть между ними разверзнется? Как много стран посетил Ким, тогда как Чонгук видел их лишь во влогах, да внутри глянцевых журналов? Сколько вещей он знает от и до? Знает, понимает, любит? Тот же гольф? Это дорогое удовольствие, которое понять и принять не каждый сможет. Хобби уровня политиков и бизнесменов. От этих мыслей стало кисло в горле и груди. Потянуло домой, пусть на дешевый надувной матрац, в студию, на съем которой едва хватило. К Юнги, который, не смотря на свои иголки и попытки задеть, понятен и прост. Для Чонгука. Вот только позорно сбежать не позволили люди, появившиеся ровно из-за угла, где находился лифт. Тэхён с Юнги вполне мирно шли в его сторону, правда, синхронно остановились прямиком напротив, с одинаково удивленными лицами. — Ты почему не зашел? — нахмурился Тэхён. — Я наверно пойду домой. Прости, я… Я… Я не подумал, у меня пижамы нет, и щетки, и белья тоже нет. И не хочу тебя обременять, поэтому я лучше пойду. Тэхён скрипнул зубами, с трудом удерживая бесстрастное выражение лица. Он, черт подери, тоже устал за сегодня. И вся эта свистопляска с, казалось бы, логичным предложением от души вымотала последние нервы. И он впервые задумался, а не послать ли всё нахер, позволяя этим двоим уйти, чтобы ввалиться домой, помыться и лечь спать под бубнеж Чимина, который само собой устроит допрос с пристрастием, а Ёнтан будет из шкуры лезть, чтобы лечь с хозяином. — Чонгук, – вопреки всему говорит нежно, делая широкий шаг, чтобы под свою ауру взять. — Ты напуган? – и видит как по лицу напротив скользит тень. — Я не… — голос едва заметно срывается. — Не причиню тебе вреда. Но, конечно, если для тебя это всё слишком, я не стану напирать. Прости, я видимо давлю. И конечно же, я бы дал тебе и Юнги всё необходимое. Чонгук ощущает себя так, словно не него вылили холодной воды. Вдруг видит в чужих глазах отражение собственных чувств, страхов и метаний. Видит, что Тэхён тоже устал. И все эмоции вытесняет стыд. За то, что вёл себя как идиот, психовал, ругался, уходил (дважды!) и сейчас накрутил себя сомнениями, порывался сбежать, тогда как Ким и сейчас собирается поступиться собственным комфортом, только бы ему, Чонгуку было спокойно. Только беда в том, что внутри нет четкого определения тому, что это всё принесёт именно комфорт. А не добавит стресса. — Гиацинт… — зовет нежно. — Всё хорошо. Ты не обязан, слышишь? Ты хочешь домой? Прости меня, пожалуйста, я наверно надавил и не подумал, что тебе комфортнее будет у себя. Тебе Бама вывести? Или завтра заберешь? — Тэхёну обидно, внутри вопреки здравому смыслу ревность и разочарование, он списывает их на стресс и давит в себе, стараясь не ощущать спиной взгляд ЧУЖИХ глаз прожигающих до самого позвоночника минуя слои одежды. — Я расстроил тебя? — тушуется. — Прости, я правда устал и перенервничал. Мне лучше уйти. Бама да, заберу. Ну и если вдруг он навалил, я уберу прямо сейчас... — Я в состоянии убрать за собакой, — Тэхён тяжело выдыхает и взгляд его заметно затухает. Не уснет, знает, что не уснёт точно. Будет сходить с ума от мыслей, половина из которых будет волнение о Чонгуке, другая же родом из прошлого отравит, расползется ядом по венам, нашептывая, что выбирают не его, вновь, во всех ситуациях, в каждых из отношений. И хочется отдохнуть от себя и своей головы, но на Чонгуке это не должно отражаться, он в самом деле взрослый парень, имеет право выбрать уйти домой и сходить с ума там. Волноваться и вероятно засыпать с другом, чтобы почувствовать, если встанет и уйдёт. Но только даже шага не успевает сделать к двери, как внезапно вмешивается Юнги, ошарашивая обоих. — Ну, ключи у меня. Не думаю, что ты через балкон попадешь, а я их тебе не дам, Малой. Я не горю желанием сейчас тащиться к твоему собачнику, но даже я понимаю, что для тебя это лучшее решение. Ты же или сам издергаешься весь или меня издергаешь. А так, глядишь, удар не на меня придется. Пошли. А я обещаю тебе быть паинькой, с балкона не выбрасываться, кормом не травиться. — Балкон в моей спальне, не думаю, что ты зайдёшь, — бормочет Тэхен, даря теплую улыбку Юнги. — Точно не сунусь, — кивает, словно поддерживая незримый договор. — Ладно, я вас услышал, — скептически наблюдает за теми, кто, казалось бы, ещё недавно готовы были порвать друг другу глотки, а сейчас вот внезапно спелись. — Я обещаю тебе, что не потревожу и сделаю все, чтобы ты отдохнул, —говорит Тэ ласково и уже более уверенно. — Но последнее слово за тобой. — Пошли уже, — выдыхает всё ещё нервно. В итоге недружным строем они вваливаются в просторную прихожую, скидывают обувь и первый впадает в ступор Чонгук. Их выходит встречать создание неземной красоты. Достаточно высокий для корейца парень, всего лишь немногим ниже Чонгука, со светлыми волосами, прикрывающими кончики ушей, разделенные на ровный пробор, в розовом свитере, мягком даже на вид. Темные брови выдавали владельца тем, что цвет волос, конечно, не натуральный, но это лишь придавало шарм. Пухлые губы и маленький носик гармонировали с глазами-щёлочками, сейчас глядящими как-то свысока. — И что уставились? Приведение увидели? Так и хрен с ним, я давно говорил Тэхёну чаще пользоваться клинингом, а то не только полтергейсты заведутся, но и тараканы. И если с бестелесными я бы договорился, то усатых не жалую. Меня Чимин зовут. Пак Чимин. Ну, с Тэхёном вы видимо уже познакомились, поэтому добро пожаловать, — это все сказано с настолько потрясающей улыбкой, что друзья залипают, продолжая косплеить памятники. — Ясно, понятно, Тэхён говорил что-то про проблемы, я не уточнял. Видимо вам надо освоиться. Ну, вы проходите прямо, там кухня. От нехер делать я приготовил ужин, должно хватить всем. А я пока украду, если вы не против, Тэхёна? Не особо надеясь на ответ, Чимин просто беспардонно утягивает Тэхёна в недры квартиры. — Ты не сказал, что Тэхён живёт не сам. Не знал? — разуваясь, тихо спрашивает Юнги. — Не живут они вместе, — хмуро роняет Чонгук. — За собаками он приглядывал. Как по волшебству при упоминании собак Бами выбежал в коридор, услышав голос хозяина и совершенно утратив всё свое собачье достоинство, принялся поскуливать и лизаться. Возня в прихожей отняла много времени. Бам метался от одного к другому, обезумев от счастья, а Чонгука наконец-то отпустила тугая пружина внутри. Они все же прошли на кухню, стараясь не сильно пялиться на дорогую даже на вид мебель, и при этом одновременно и совершенно не сговариваясь, ощущая себя среди всего этого лоска дешевыми и грязными. В то же время в просторной гостиной Чимин предельно нежно обнял друга, одними глазами спрашивая как он. — Заебался, — честное в ответ и Тэхён трет глаза. — Хочу вина, в душ и спать. Можно сразу последний пункт, минуя два первых. Останешься? — А нужно? — взгляд-сканер пронизывает насквозь. — Было бы не плохо. — Тогда куда ж я денусь. Ты мне скажи, что за перцы такие? Тот, что повыше, просто как с обложки журнала. Причем Playboy. — Губу закатай! — смеётся Тэ, щелкнув по носу. — Это мой парень. — Ого, — присвистывает. — Давно мы с тобой по душам не говорили, ох давно. А второй? Чудной такой. Красивый очень, но выглядит как фрик, ты уж извини, да и синяки. Не наркоман? — Чим, ну какой наркоман? Устал он. Если коротко, то его то ли парень, то ли любовник, хрен там разбери кто, с моста сиганул. Как понимаешь насмерть. Сегодня они на опознание гоняли, вот и потрепанные. — Знаешь, я всё же надеюсь, что ты мне потом поэтапно всё расскажешь, — хмуро — потому что прямо сейчас я мягко говоря в ахуе. От меня нужно что? — Просто побыть у меня хотя бы ночь и завтра пока я на парах. — И никаких бесед с фриковатым вдовцом? — усмехается. — Его Юнги зовут. — Запомню. Так что? Никаких бесед? Просто охранять его? С психушки сбежал или из-под следствия? — откровенно глумится. — От тупых вопросов он сбежал, — отмахивается Тэхён. — Никаких бесед, Чим. Просто будь рядом. С ними, со мной. — Без проблем, — кивает. — И да, пацан правда красивый. Надеюсь, что ты правда готов уже к отношениям. — А вот тут, Чим, не знаю. Возможно, я поторопился, но отпускать его я не намерен. — Тогда не отпускай. А я буду рядом, чтобы не дать тебе накосячить. Хорошо? И да, прости, что давно не приезжал. Намджун, знаешь ли, всё время отнимает сейчас. — Всё в порядке. Я сам виноват. Как он кстати? Как Япония ему? — Делает вид, что ничего не произошло, что он всё тот же сильный и веселый старший брат, только знаешь, видно, что это всё его поломало нехило. — Может на праздник к нам? Бери Намджуна, да сам приезжай. Мои планы всё равно видимо пошли лесом. Сохи с ним? — Сохи осталась в Японии. Ей тоже нужно пережить эту аварию. Ей, думаю, тяжелее. А там хотя бы родители. — Я тебя понял. Ну, ты подумай, хорошо? Мой просто сто процентов не бросит Юнги. Ну и чтобы не выглядело это стрёмно, устроим небольшую вечеринку. — Тогда может, я и Сокджина позову? — улыбается лукаво Чим. — А он в городе? — удивлённо. — Да. Звонил на днях, звал кофе выпить. Но я знаешь, не смог. Всё же точно стал бы спрашивать о тебе, пришлось бы говорить хоть что-то. И как оказалось, что бы я ни сказал, оказалось бы ложью. Так что да, он в городе. — Ну, привет передавай ему если что. Но я к встрече не готов. — Понимаю. Но если хочешь знать, то он давно уже отпустил ситуацию. И не злится. — Когда уже и я научусь себя прощать? — спрашивает пустоту разбито. — Иногда полезно помнить об ошибках, Тэ. Ты только сильно не загоняйся? Друзья иногда спят друг с другом. Так бывает. Вы абсолютно не первые. — Только обычно это либо любовь, либо привилегии. А не пьяная попытка доказать себе, что забыл парня. Я ведь знал, что он ко мне неравнодушен. — Ну, кто безгрешен? Кстати о друзьях. Пошли? А то твои гости нас заждались уже, наверное. Да и тебе пора отдыхать. — Пошли, — тяжелый выдох. — Всё в порядке будет, и не с таким справлялись. Окей? — похлопал друга по плечу Чим, пока выходили из комнаты. Войдя на кухню, они застали парней стоящими у окна. — Голодные? — мягко спросил Тэхён, проходя на кухню. Чонгук обернулся на его голос, их взгляды пересеклись и у обоих так привычно сбился пульс. Чонгук тепло улыбнулся. — Я не голоден. Но выпил бы чаю. Мы же с тобой покушали? А вот Юнги, думаю, голоден. — Хорошо. Садитесь за стол, сейчас я всё сделаю, — сказал это и зевнул, на что Чимин только закатил глаза. — Ой, садись, побуду за обслугу. А то того и глядишь свалишься. — Падать со стульев твоя привилегия, — улыбнулся и первым буквально рухнул на стул. Чонгук тихонько прошел и сел рядом, продвинувшись так, чтобы касаться коленями. Юнги же, стоявший все это время спиной, все же обернулся и по нему только слепой бы не заметил неловкости. — Присядешь? Или поможешь мне накрыть? — тут же обратился к нему Чимин. — Я не знал, что вы любите, да и вообще не знал, что будут гости. Поэтому особо не заморачивался. Пибимпаб надеюсь кушаешь? Только надо яйцо поджарить, я не стал. — Я очень люблю пибимпаб. Спасибо. Да, давай помогу. — Тогда смотри, тут посуда, — смешно затараторил, суетливо открывая шкафчики, — пока расставь, я поджарю яица. Ну и чайник поставь. Хотя Тэ вино хотел, ты будешь? — Не, мне на сегодня хватило возлияний. Я чай. Тэхён же с Чонгуком лишь наблюдали, как эти двое вдруг спокойно сошлись в бытовых мелочах, вполне себе ладно работая в паре. — Ты в порядке? — тихо спросил Тэхён, легко сжав колено под столом и погладив его. — Чувствую себя вымотанным. Еле сижу, если честно. — Тогда может спать? Пошли, покажу тебе ванную, дам одежду? Что скажешь? — Не, — мотает головой — Посижу. Да и чая хочу. Изнутри согреться. Ты как? Мы тебя сильно напрягли? Прости, пожалуйста, за это всё. — Я устал, да. Но даже не думай извиняться. Это часть тебя, а значит и часть наших отношений. Будет день, тогда и подумаем, что делать. Сейчас твоя задача отдохнуть. Я утром сам собак выгуляю, выспись. — Всё же это всё слишком. Ты так заботишься. И не только ведь обо мне. — Ну, Юнги твой друг. И у него реально беда. Поэтому если я только смогу помочь я помогу. — Спасибо, — проникновенно. — Я… — А вот и чай, голубки! — рассмеялся Чимин, ставя перед ничего вокруг не замечающей парочкой кружки. Его улыбка и впрямь имела потрясающий эффект, можно даже сказать лечебный. Невозможно не оттаять смотря на него в такие моменты. Тэхён всё же захотел есть, тем более под вино, Чонгук ограничился чаем, зато Юнги в присутствии Чимина вполне себе с аппетитом накинулся на еду, чем вызвал восторг Чонгука. Разговор особо не клеился, лишь общие фразы, потому что все устали. Ну а Чимин просто тактично сдерживался от реплик и вопросов, правда то и дело втихаря поглядывая на Юнги, что не укрылось от Тэхёна. На середине трапезы Чонгук от усталости уронил чайную ложечку, видимо и правда сидя за столом из последних сил. — Так, ладно, я пойду, покажу Чонгуку ванную и дам вещи. Чимин, спасибо за ужин, ты потрясно готовишь. Юнги, прошу меня простить, тебе всё необходимое дам как уложу его, хорошо? — Порядок, — кивнул Мин. — Прошу прощения, я правда устал, — поклонился Чонгук и неуклюже встал из-за стола. Они ушли из кухни, в которой тут же повисла неловкая тишина. — Присматривать за мной будешь? Может и спать тоже уложишь? — разбил тишину Юнги. — У меня есть идея получше, — подмигнул Чимин и ярко улыбнулся. — Фильмы любишь? — Допустим. — Давай хорроры посмотрим? — от него так и исходят волны энергии и позитива, по неволе заражая. — Я очень хочу, но один трушу. А Тэхён вечно нудит, если смотрим с ним. — Уверен, что я не буду нудным? — А мы и проверим! Там в гостиной такая плазма! — восклицает с восторгом. — Грех не воспользоваться ею. Или ты спать хочешь? — А ты? — А я нет, — легко отмахнулся. — Я вообще ночами не сплю. Куришь? — Курю. — Лучше бы сейчас сходил, а то потом тебя на балкон не пустят. — Да я и сейчас не собирался в спальню тащиться. Выйду на общий балкон. — С тобой сходить? — Пошли. Ты видимо не куришь, да? — Не, не курю. Но нравится запах дыма. Черт знает почему, — и снова эта яркая улыбка и глаза-щёлочки. Юнги кивает, тянется к этому светлому каждым своим сломом, как бабочка на огонек. Только ему за это страшное время впервые легче дышится настолько, что хоть на несколько секунд, но мысли в голове не крутятся вокруг Хосока, а голоса демонов затихают. Возможно, они всего лишь присматриваются, прислушиваются, чтобы напасть. Но он подумает об этом потом. Сейчас же они, как воришки, тихо выбираются за пределы квартиры. Пока в спальне Тэхён нежно целует Чонгука, прижимая к себе. Одной рукой он гладит его волосы, массируя затылок, второй притягивает за талию, чтобы близко, как только возможно. Всё шло хорошо, он дал ему вещи, и полотенце, уже собирался проводить в ванную, как тот сам притянул к себе, так отчаянно выдыхая «пожалуйста» в самые губы. И вот они целуются, глубоко, страстно, ласкаясь языками, почти отчаянно сминая губы друг друга и забывая дышать, отчего голова идет кругом. Чонгук кусает Тэхёна за губу, тут же мокро втягивая ее себе в рот, посасывая, руками на лопатки давит, вжимая в себя, доводя до сладкой истомы. — Малыш… — выдыхает Тэхён, чуть отстраняясь и сорвано дыша. — У меня ноги натурально подкашиваются от того, как ты целуешься. — Я так хотел тебя поцеловать. Черт, просто не мог уже терпеть. Знаешь, когда ты вот так рядом, то мне намного легче, — обезоруживающе честно, глядя своими бездонными глазами в самую душу. — И всё же ты хотел уйти. Я напугал тебя? — нежно убирает прядь за ухо и смотрит проникновенно. — Нет, ты не напугал, — тяжело вздохнув и прижавшись всем телом, пряча лицо, словно страшась того, что Тэхён исчезнет в любой момент. — Я просто подумал, что мы с тобой настолько на разных ступенях в социуме, что однажды это станет проблемой. — Тебя это беспокоит? — Тэ немного отстраняется и нежно гладит по спине, стараясь переключиться и привести сердцебиение и дыхание в норму. — Точнее не так, что именно тебя беспокоит? — Что тебе надоест это всё. — Ммм. Посмотри на меня? — и когда Чонгук смотрит, то хён берет его лицо в ладони, мягко водя большими пальцами по коже. — Я сам по себе стою не больше, чем кто-то другой. Деньги отца меня не определяют как человека, потому что не принадлежат мне. Я восхищаюсь тобой и тем, чего ты добился сам, своим умом и трудом. Мне же нечем таким похвастаться и если хочешь знать, я тоже боюсь, что буду тебе не интересен, ведь я… Скучный?.. Бунтаря из меня, как ты уже понял, так и не вышло. Но я хочу быть с тобой. Мы разные, да, и не только в этом. Но думаю это и хорошо? Будем дополнять друг друга. Не забивай себе голову, Гиацинт. К сожалению, никто не застрахован от расставаний, разочарований и разбитых сердец. И начиная новые отношения это всегда риск. Но ради тебя, ради нас, я готов рискнуть. Я буду стараться. Возможно, я ошибусь, накосячу, буду неправ, но я готов учиться. — Учиться чему? — тихо-тихо выдыхает Чонгук, затаивший дыхание во время краткого монолога Тэ. — Любить тебя, — взволнованно признается Тэ. — Научишь? У Чонгука ладошки мокнут от услышанного, сердцебиение сбоит и дыхание перехватывает. — Давай учиться вместе тогда? — отвечает с улыбкой. — Договорились, — и дарит нежный поцелуй в кончик носа. — А теперь иди в душ и давай спать? День был чертовски сложный. — А куда Юнги ляжет? Он просто не особо сходится с людьми, и… — Не переживай, я думаю они в гостиной не убьют друг друга. Там есть несколько спальных мест. Ты же там не был, да? Завтра с универа приедем, покажу тебе свое жилье. И да, я понимаю, что ему неловко. И тебе тоже. Но ты со мной, а я сделаю все, чтобы ты уснул с комфортом. А Чимин точно позаботится о Юнги. Он хороший, правда. Я бы назвал его святым, если бы не видел его на вечеринках. Да и мне показалось, что они поладили. Не волнуйся, Юнги даже кажется отвлекся. Возможно это на пользу. — Да, ты прав, всё так. А я, кажется, опять излишне пекусь о нём. — И это не плохо, слышишь? И я уверен, что ему твоя забота приятна. То, что он сказал на улице… — Я знаю, — обрывает Гук объяснение. — Я всё это знаю. Просто иногда такие слова вопреки всему ранят. Но я в порядке. Покажешь где ванная? Они выходят из спальни, отмечая, как тихо в квартире. — Они сбежали? – спрашивает Чонгук. — Я думаю курить вышли. У Чимина странный кинк на сигаретный дым, он бы это не пропустил. В ванной неожиданно очень просторно, Чонгук в который раз удивляется, как успел Тэхён в новостройке отделать такой ремонт. Нежных тонов плитка, светлый шкаф с необходимыми принадлежностями. И когда Тэхён доставал из его недр новые зубные щетки, то Чонгук увидел несколько баночек с анальной смазкой и покраснел. — Малыш? — зовёт игриво, заметив взгляд на полку когда отдавал в руки зубную щетку в упаковке. — Ты так мило смущаешься. Я не могу привыкнуть, что это именно ты тот самый парень, который в голос стонал за стенкой. Чонгук с шумом втягивает в себя воздух, чувствуя, как ускоряется пульс от этих слов. Несмотря на усталость и стресс, близость Тэхёна невероятно волнует, а от провокационных ноток в его и без того соблазнительном голосе по рукам расползаются мелкие мурашки. — Знаешь, у тебя достаточно большая квартира, чтобы это не стало для тебя проблемой. — Но стало, — с оттенком флирта, делая шаг вперед и сокращая расстояние. — Может я завидовал? Что у соседа такая насыщенная жизнь, в отличии от моей. Видишь планировку? Моя ванна как раз граничит с твоей спальней. Ты толкал меня на грех, стоило мне прийти сюда, чтобы помыться. — Ты возбуждался? — хрипло спрашивает младший, принимая правила игры, цепляя Тэ на крючок игривым взглядом. — Очень. Даже не представляешь насколько. Ты так сладко стонал на пике, так громко, что меня буквально ломало. — Боже… — жарко выдыхает и прикрывает глаза, ощущая зарождающуюся легкую дрожь внутри, отчего щетка падает из рук. — Гиацинт? — Чонгук на зов распахивает глаза, а Тэхён нежно берет его за подбородок. — Я никогда и ни к кому не чувствовал столько, сколько к тебе. — Не давая ответить наклоняется и мягко целует, пленяет губы своими, поочередно сминая их, пробуя, смакуя, не углубляя поцелуй, чем, кажется, только больше распаляет. Поэтому Чонгук обвивает руками за шею, льнёт к телу, первый капитулируя. Тэхён подхватывает накачанное тело под ягодицы, вжимая в себя, побуждая обвить ногами, и в два шага доходит до машинки, сажая на нее. Чонгук тут же скрещивает ноги на тэхеновых бёдрах, давит ими, вжимая с себя, удобно устраиваясь, и первый углубляет поцелуй. Они шумно дышат в губы и жарко, мокро целуются, забывая обо всём. Чонгук распаляется в считанные секунды, ныряет руками под светлый лонгслив, кожу гладит, проходясь с нажимом по ребрам и талии, на что Тэхён ощутимо кусает за губу и издаёт странный мурчащий звук, пробирающий до мурашек. Чонгука кроет от этого звука, он смелее ласкает поджарый торс, чуть царапает спину, лопатки, проводит с нажимом по позвоночнику, спускаясь к пояснице, заныривает рукой под резинку штанов, под плотный обхват боксеров, с нескрываемым удовольствием стискивая рукой крепкую ягодицу, второй рукой пробираясь к груди, задевая остренький сосок. Тэхён на это реагирует бурно, проникает глубоко, буквально вылизывает рот Чонгука, толкается бедрами вперед интуитивно, сгорая от жара внизу. Чонгук откидывает голову назад, позволяя практически трахать себя языком, сам натирает двумя пальчиками сосок, оттягивает, царапает, другой рукой вжимая в себя с такой силой, что на нежной коже ягодицы останутся лунки от ногтей, и притирается возбужденной плотью к бедру Тэхёна, тихо и так отчаянно застонав, что Ким не выдерживает. — Малыш, твои стоны, — хрипло и заполошно выстанывает в самые губы, покусывая их, обжигая тяжелым дыханием. — Я сейчас прямо в штаны спущу. Это просто невыносимо, слышишь? — Я хочу тебя, — жаркое, такое откровенное, развязное — пара слов, а эффект как от разорвавшейся внутри бомбы. — Но… — Тэхен все еще старается держать себя в руках, но Чонгук юрко запускает руку Тэхёну в трусы, кольцует твердый, уже такой влажный член и не церемонясь дёргает рукой, почти грубо надрачивая, прямо так, в тесноте, абсолютно неудобно, с жаром откровенно наблюдая за эмоциями на лице своего парня. И Тэхён срывается, глухо стонет и прикусывает себя за губу, интуитивно дергая тазом навстречу рваным движениям руки. — Черт, Тэхён, ты такой красивый сейчас, — Чонгук целует его лицо, тяжело дышит, быстрее двигая рукой. Тэхён же опирается руками по бокам от Чонгука, держится крепко, глаза зажмуривает, так и не выпуская губу из плена зубов, контролируя стоны. Это чистое безумие, похоть, страсть. Их накрыло так быстро и сильно, что устоять не было возможности. Чонгук же ёрзает, садится на край, продолжая жестко двигать рукой в чужих трусах, выпуская наружу только налитую головку, притирается к чужому бедру и неожиданно звонко стонет. — Тише! — хрипло ругается Тэ и впивается в чужой рот. Они целуются так отчаянно, жмурясь до слезинок с уголков глаз. Тэхён вдруг сам сдергивает с себя штаны с бельем, облегченно выдыхая, позволив им сползти вниз, давая руке Чонгука больше простора. Тот откликается на это стоном, который проглатывается жадным ртом. От быстрых движений по комнате разлетается характерный ритмичный мокрый звук, с которым Чонгук надрачивает чужое возбуждение. У Тэхёна дрожат руки и ноги, он сдергивает Чонгука вниз, заставляя встать на ноги, с трудом оголяет его бедра и вжимается в него телом к телу, кожа к коже. Чонгук громко хнычет, голову запрокидывает, тут же обнимает рукой оба ствола и на пробу проводит вверх-вниз. Удовольствие вспышкой простреливает позвоночник, оба вздрагивают крупно. И Чонгук наращивает темп, грубо лаская теперь уже два крупных, до предела твердых возбуждения. Тэхён забывается, постанывая на каждом движении, утыкаясь в плечо Чонгука, двигает бедрами навстречу и натужно дышит. — Чонгук… — зовет хрипло. — Я сейчас кончу, боже, всссс… — втягивает воздух сквозь зубы и срывается в оргазм, содрогаясь в объятиях Чонгука, который тонко застонав, срывается следом. Оргазм острый как бритва, яркий и быстрый, но такой необходимый. Напряжение отпускает, а комичность ситуации вызывает смех. Они и правда начинают смеяться, тихонько, но потом все громче, в голос, до слез. Чонгук громко фыркает от полного принятия ситуации, осознав, что стоит со спущенными штанами и перепачканной рукой. — Я надеюсь Чимин с Юнги долго курят, — высказывает общую мысль Тэхён. — Я нахрен не выйду из ванной. Спасибо, я ночую тут, — говорит Гук, а сам улыбается как кот. — Звучит как хитрый план. Предлагаю не выходить отсюда. — Только надо замкнуться. Мы с тобой вообще страх потеряли. — Ну, я так-то планировал просто дать тебе мыльные принадлежности и выйти. — Ещё скажи, что это я тут похотливый извращенец. — Ну… – игриво тянет и ржёт, когда Чонгук начинает угрожать перепачканной рукой. — Я сейчас о тебя это оботру! По итогу они возятся, много смеются, приводя себя в порядок, а потом вновь целуются. — Тэхён, если ты прямо сейчас не выйдешь отсюда, то я точно заберу тебя с собой мыться, наплевав на все приличия. — От тебя сложно уйти, — шепчет Тэхён ответ прямо в губы, нежно водит по ним своими. — Но ты прав, тебе пора бы уже спать. Но я не могу от тебя оторваться. — Мы ещё спать вместе будем, так что все уже, иди-иди, — смешно выталкивает, при этом сыто улыбаясь и Тэхён с совершенно идиотской улыбкой выходит из ванны, но не успевает и двух шагов сделать, как его врасплох застают вернувшиеся Чимин и Юнги. У обоих покрасневшие от холода носы, на одежде свежесть улицы и резко подозрительный взгляд. — Что? – совершенно по-дурацки нападает Тэхён. Чимин сканирует взглядом, отмечая растрепанные волосы, блестящие глаза, припухшие, красные губы и хищно улыбается. — Юнги, я же говорил тебе, что наше отсутствие даже не заметят! — смотрит Чимин на друга, а у самого бесы в глазах пляшут. — Где вас так долго носило? Парни переглядываются, Юнги закатывает глаза и молча проходит мимо Тэхёна по направлению в гостиную. — Там снег пошёл. Ходили смотреть, — Чимин подойдя близко похлопывает по плечу. — Я Юнги сам все дам и покажу, ложитесь спать. И да, вид у тебя затраханный, просто пиздец. Тэхен вспыхивает моментально, но Чимин лишь весело смеётся и уходит вслед за Юнги. — Так. Выбирай где ты ляжешь? Можем тебе раздвинуть этот диван, но тогда тебе придется потерпеть меня на нём, пока мы будем смотреть фильм. А можно лечь и на софу. Ещё естественно у Тэхёна есть в шкафу и вариант для сна на полу. Пока он не лёг, я могу принести. Что скажешь? — Да мне без разницы, — Юнги снова тушуется, неловко чувствуя себя в чужом доме. — Давай тогда диван разложим? Будет круто так смотреть фильм! А потом я свалю, — Юнги лишь кивает. Вскоре они уже застилают его, Чимин дает пижаму и предлагает показать ванную, на что получает отказ. Поэтому пока Юнги отсутствует, включает телевизор, ищет фильм на вечер и останавливается на «Поезд в Пусан», который давно хотел посмотреть, да никак не выходило. Потом идет на кухню, набирает там различных снеков, чтобы было что пожевать и возвращается. И почти сразу за этим возвращается Юнги. У него влажные волосы, пижама чуть болтается на стройном теле, а вид такой домашний, но уязвимый, что у Чимина сжимается в груди. — Иди, садись, я уже заждался! — тепло улыбается Чимин похлопав возле себя. — А ты в душ не собираешься? — выходит нервно. — Не, я дома принял. Не буду занимать. Юнги неуклюже залезает на разложенный диван, улыбается глядя на миску со снедью. — Фильм выбрал? — Ты наверно смотрел, но я хотел бы посмотреть «Поезд в Пусан». Что скажешь? — Включай, — безразлично пожимает плечами. — Я не смотрю фильмы, этот тоже не видел. — Хорошо! — Чимин радуется так открыто, что невольно вызывает улыбку. — Надеюсь, ты не слишком пугливый? — и щурится на старшего подозрительно. — Я слышал там много скриммеров! — И не надейся! Включай давай! И Чимин включает, погасив свет, да шумно поёрзав, удобнее устраиваясь. Но вскоре затих, внимательно смотря на экран. Юнги же, который перенес стресс, вымотанный морально, казалось бы, до предела, и уверенный, что ворох мыслей не даст уснуть, уже через десять минут после начала вырубился, склонив голову в бок. Поэтому не видел внимательного, пристального взгляда Чимина, задумчиво жующего губу. Тэхён вернувшись из ванной комнаты тепло улыбается, глядя на сонного Чонгука, сидящего с ногами на кровати, очевидно ждущего его. — Ты чего не ложишься? — садясь рядом и нежно убирая прядь волос за ухо, целует в кончик носа. — Ждал тебя. Не хотел один засыпать, а то, что уснул бы сразу — это факт. Меня прям вырубает, — зевает широко в подтверждение своих слов. — Дурашка. Всё, давай спать, завтра сложный длинный день. — Это точно. Мне бы ещё и поработать завтра. Я оставил заявку, что приму заказы. — Тогда давай, марш под одеяло! — Слушаюсь, сэр! — салютует рукой и шумно возится, укладываясь. Тэхён же с улыбкой ложится с краю, накидывая на себя край одеяла, прижимается к Чонгуку, который тут же ловко кольцует конечностями, утыкается в шею, моментально засопев. Ким некоторое время ласково, едва касаясь перебирает пряди волос, гладит их, охраняя сон, но тоже плавно погружается в сон, предельно утомленный насыщенным днем и вечером. Чонгук просыпается ночью. Ему жарко и хочется пить, во рту словно пустыня, а ещё так примитивно давит в туалет по-маленькому. Рядом спит Тэхён, чьи неясные черты прорисовывает свет с улицы, что проникает сквозь раздвинутые шторы. Красивый. Настолько, что дух захватывает. И он вот он, рядом, такой живой, теплый, открытый. Парень Чонгука. И эта мысль отражается улыбкой на сонном лице. Он осторожно встаёт, выпутываясь из рук, воровато оглядывается, чтобы убедиться, что не разбудил и выходит за дверь. Мягкий свет от бра позволяет не бродить слепо во тьме, поэтому Чонгук беспрепятственно шлепает на кухню, трет глаза, наливает воды прямо из-под крана и жадно пьет. Ополоснув стакан и поставив на сушку идет в туалет, как его внимание привлекает полоска света на полу. Свет горит в ванной, где дверь слегка приоткрыта. Возможно, кто-то забыл потушить свет, вот о чем думает Чонгук, когда решает щелкнуть выключателем, перед этим на автомате проверив комнату на наличие человека в ней. И в первые секунды его просто ставит в тупик: когда же плитку на полу заменили на красную? Такое ведь не происходит, так? Чтобы за пару часов она поменяла цвет? Но только когда взгляд поднимается чуть выше, всему находится логическое объяснение. Облокотившись спиной о стенку сидит Юнги. На нём лишь одни пижамные штаны, такого же жуткого цвета, только темнее на пару оттенков. Руки безвольно болтаются вдоль тела, сплошь в уродливых порезах. Нет, не так, это даже не порезы. Он буквально вскрыл себе вены, продольными надрезами, которые под натиском крови расползлись по краям. И с них уже даже не бежит кровь, она вся на полу и белье. Юнги теперь сосуд, только пустой. Бледный, гораздо белее, чем когда был живым. Только уже не хочется стебать за нетипичный для корейца оттенок. Потому что губы, посиневшие и плотно сжатые, не ответят колкостью в ответ. Чонгука трясет, он падает на колени, закрывая рот рукой, сдерживая рыдания, нелепо ползет к нему, пачкаясь в крови. Стоит отвратительный, сладковатый запах, действующий на нервы. И что хуже того, из-за подогрева пола кровь теплая, вязкая… Чонгука мутит. Во рту появляется невыносимый кислый привкус от накатывающей тошноты, но он тянет к Юнги трясущиеся руки, касается лица, такого внезапно ледяного и утратившего мягкость. — Нет… — звонкая мольба, практически молитва отражается от кафеля и тут же стихает. — Нет, нет, НЕТ!!! Чонгук кричит и трясет Юнги за плечи, бьет по щекам, даже глаза пытается открыть. Это же Юнги! Его самый сильный, уверенный в себе хён, который обещал, что всегда рядом будет. Который никогда не оставлял! Это же Юнги!.. Живой, смеющийся, теплый. То самый колючка и вредина, забравший сердце Чонгука и его собаки в придачу. Юнги, который согласился ночевать тут, чтобы Чонгук смог выспаться. Чонгук, сотрясаясь от зарождающейся истерики, мотает головой, осознавая, что больше спать не будет никогда. Не сможет. Зачем? Если пока он спал на груди Тэхёна, его дорогой человек принял самое страшное решение. У Чонгука мокрые колени, и влажное от слез лицо, которое он утирает судорожно испачканным рукавом. Он подползает ещё ближе, наплевав на то, что уже покрыт с ног до головы чужой дурнопахнущей кровью, часть которой уже подернулась толстой коркой, загустевая. Бледного и ледяного Мина хватают руками, вжимая в себя, силясь согреть, и именно тогда осознание накрывает основательно. Чонгук не плачет. Он воет. Как воет волчица, нашедшая своих детенышей растерзанными, пока была на охоте. Так воют только смертельно раненые дикие звери. — Чонгук! — родной, такой взволнованный голос сейчас не в силах успокоить, у него нет свехспособности исцелять ТАКОЕ. — Чонгук! — ещё громче, и хочется закрыть уши, но тогда пришлось бы выпустить такого важного и нужного человечка из рук. — Чонгук, проснись, Чонгук! Из сна выбрасывает так резко, что в первые секунды не ясно, что перед глазами не ванная, а спальня, а лицо напротив имеет такой оттенок из-за холодного освещения. Чонгука трясет так сильно, что зубы стучат. Но пижама влажная и противно липнет к телу. Он сорванно дышит и цепляется за руки Тэхёна мертвой хваткой. – Тэхён, там Юнги, пожалуйста, пожалуйста… — из-за стучащих зубов произношение абсолютно не четкое, но его понимают. — Тшшш, тише, тише Гиацинт, это сон. Слышишь? Тебе приснился кошмар. Тише, тише мой хороший, — Тэхён обнимает, качает в руках. — Мне надо в ванную. Тэх… Тэхён… Мне надо. Надо. Надо! — Конечно, давай я тебе помогу. Чонгук на адреналине от сна встаёт резво и буквально выбегает из комнаты. Вместе они добираются до нужной двери, Чонгук распахивает её, включает свет и забывает, как дышать. Светлая плитка сияет чистотой, на машинке комком лежит брошенное полотенце, ванная пуста, а дверцы душа распахнуты, чтобы явить обзору так же пустое нутро. Пахнет в помещении гелем для душа, немного химической отдушкой порошка и совсем не пахнет кровью. Чонгук ступает на пол, отмечая, что тот теплый и его передергивает. Он беспомощно крутит головой, заменяя образы ночного кошмара на реальность, в которой на полу нет Юнги. Нет этого страшного холода и запаха. — Всё хорошо, все в порядке, видишь? — Тэхён даже не спрашивает, что ему снилось. — Умывайся и приходи на кухню, тебе надо выпить горячего чая. Тэхён мягко обнимает со спины, целует в затылок и уходит. Включает только подсветку мебели, ставит чайник и широко зевает. Небо на горизонте темное, а значит прошло не более часа с того момента, как они легли. Удастся ли поспать ещё хоть часик? Чонгука все нет, и Тэхён уже хочет пойти за ним, как он сам приходит, укутанный пледом, как плащом. — Замерз? — Не, — машет головой. — Знобит. Тэхён делает и себе горячий сладкий чай и достаёт шоколад, пока Чонгук греет руки о кружку и молчит, когда из коридора раздаются шаги. Оба поворачиваются синхронно, чтобы увидеть лохматого и сонного Юнги. — Вы чего не спите? — басит он со сна, щурясь на свет. Ему никто не успевает ответить. Чонгук громко ставит кружку на стол и стремительно сокращает расстояние, за малым не оступившись на соскользнувшем пледе, и обнимает сильно, отчаянно, прижимая к себе так, словно если только немного ослабит хватку, то хён рассеется как сон. Юнги выглядит сбитым с толку, смотрит прямо на Тэхёна, обняв Чонгука двумя руками. — Ему приснился кошмар, — тихо поясняет Тэ. — Хэй, Гукки, ну ты чего? — Юнги теряется вовсе, услышав надрывный всхлип, после которого следует ещё один, и еще, переходя в рыдания. — Ты кретин! — беспомощная злость вырывается сквозь рыдания. — Мин Юнги, ты полный кретин! Я тебя ненавижу! Только попробуй исчезнуть! Только попробуй! Юнги обнимает крепче, гладит по спине и волосам, покачивает из стороны в сторону. Знает, что сейчас бы лучше присесть, притянуть Чонгука к себе на руки, позволить вскарабкаться на бедра и спрятаться, хоть он уже давно плохо помещается на коленях старшего. Но только раненый, полный боли взгляд напротив не дает свершиться такой вольности. — Я никуда не денусь, слышишь? Все хорошо. Я тут, я с тобой. Ну же, Гук? Ну-ну-ну. Тэхён чувствует себя лишним, но упрямо не уходит. Не хочет ревновать, но отчаянно ревнует, пока Чонгук доверчиво жмётся к Юнги, содрогаясь в рыданиях именно в его объятиях. — Если ты только что-то с собой сделаешь, я тоже последую твоему примеру. Слышишь? Я обещаю тебе, Мин Юнги. Если у тебя появится хоть мысль о таком, подумай об этом. Думай так часто, чтобы и сомнений не осталось, — вдруг бесцветно говорит, затихая и отстраняясь, пугая до чёртиков решительностью в голосе и взгляде. — Я буду жить, я не брошу тебя. Выкинь эти мысли из головы, я не сдамся. Я же обещал, Мелкий. А теперь все, иди, надо тебе чай допить и спать. Ну? — Тебе сейчас больно? — внезапно спрашивает Чонгук, опять вводя старших в тупик. — Больно, — кивает Юнги. — Видеть тебя таким — больно. — Это то, что чувствую я, видя, как ты страдаешь. Поэтому давай мы справимся вместе? Не отдаляйся от меня и не прогоняй. Я тоже человек и мне тоже бывает больно, — тихо говорит Гук, не смотря ни на кого в комнате, и подняв плед, уходит из кухни, оставляя за собой тяжесть от сказанных слов и неловкость.