Одна короткая встреча

      Время тянулось медленно, даже словно бы застыло. На башне пробил колокол, отсекая первый час нового дня, этот звук вырвал Арагорна из тяжких дум. Ему казалось, что было уже за полночь, когда он вошёл в усыпальницы, неужели прошло так мало времени?       Усталость брала своё, он то погружался в дрёму, полную смутных тревожных сновидений, то приходил в себя и вновь беседовал с Эктелионом мысленно. Устроившись на полу у каменного стола, Арагорн сидел, привалившись спиной к холодному мрамору и вытянув уставшие ноги. Больше чем телом он устал сердцем, и не находил утешения — лучшим лекарством от такого недуга служит дружеская беседа, а друзей у Арагорна тут не осталось. Он так думал.       Обрывок очередного сна разогнал солдат в одеждах стража Белой Башни. Он потормошил Арагорна за плечо и позвал.       — Торонгил! Проснитесь.       Арагорн медленно поднял взгляд, устало смотрел на стража снизу вверх, думал о том, что у Денетора, видимо, кончилось терпение, и сейчас незваного гостя просто вышвырнут, если не хуже. Но даже беспокоиться по этому поводу уже не было сил, ни тоской, ни грустью эта мысль не отозвалась.       — Вставайте. Вас велено проводить в покои.       Вот тут Арагорн нашёл в себе силы удивиться. Он поднялся, как Денетор совсем недавно покачнулся, ухватился за край стола. Он бросил прощальный взгляд на Эктелиона, наклонился к нему и коснулся губами костяшек узловатых пальцев, охватывающих рукоять меча. Вслух ничего не сказал, но попросил прощения, в последний раз.       Страж вывел Арагорна из усыпальниц. На ступенях у дверей Арагорн краем глаза заметил тень. Сразу после его ухода эта тень отделилась от стелющегося мрака ночи, стала владыкой Денетором, облачённым в чёрные одежды и непроглядную скорбь. Проводив гостя взглядом, он зашёл в усыпальницу снова и закрыл за собой двери.       Арагорна же проводили в помещения для слуг и солдат с западной стороны Дома Наместников. В узкий переулочек выходили двери десятка каморок, самая дальняя предназначалась для Торонгила.       — Что-то ещё нужно? — спросил стражник.       Арагорн оглядел комнату. Постель уже была застелена, даже горячей воды кто-то догадался принести. А на подоконнике у маленького окна в большой деревянной миске под платком оказался хлеб, немного масла, сыр и варёные яйца.       — Нет, всё замечательно, — с улыбкой ответил Арагорн. Он догадывался, кому обязан таким тёплым приёмом.       — Вот, вам ещё это велено передать. — Стражник отдал Арагорну свёрток, в котором оказались штаны, сорочка, туника.       Штаны и туника были густо-чёрными, как у стражей, но без серебряного древа и звёзд. Вероятно, Денетор решил, что дарить бродяге гербы слишком большая милость. Арагорн принял подарок и поблагодарил.       Он не стал запирать двери после ухода стража. Окно и дверь выходили на запад, где небо не застилали тучи Мордора, там плыли серебристые облака и виднелся яркий месяц. Умывшись и перекусив, Арагорн завалился на кровать, лежал и смотрел на звёзды. Их свет был ярок и упрям, наперекор тьме, ветрам, грозам, они посылали лучи на землю, чтобы не позволить живущим отчаяться. Арагорн уснул, теперь уже спокойно и крепко.       Разбудили его неясные разговоры, вскрики, приглушённый смех, стук. Солнце только-только поднялось, но зимой светает поздно, шёл девятый час. Арагорн чувствовал себя невыспавшимся, что не мудрено, но вполне отдохнувшим. Сон под крышей в доме хороших знакомых гораздо приятнее и спокойнее, чем под открытым небом в степях Мордора. Сладко потянувшись, Арагорн ещё полежал в кровати, пытаясь припомнить, когда он вообще в последний раз спал в кровати. И вспомнить не смог.       Голоса раздавались совсем рядом, будто бы за стенкой. И один из голосов принадлежал ребёнку. Единственным ребёнком такого разговорчивого возраста, который мог бы оказаться в стенах Дома Наместников, был Боромир. И Арагорну очень захотелось взглянуть на него.       Переодевшись, он собрал вещи, подпоясался мечом, уложил сумку. Задерживаться в городе резона не было, да и вообще попадаться на глаза Денетору и испытывать судьбу не хотелось. И всё же любопытство было сильнее осторожности. Постояв у стены, в которую упирался казарменный переулок и послушав доносящиеся разговоры, Арагорн не стал искать обходные пути — просто влез по старой кладке и спрыгнул по ту сторону.       А за стеной оказался маленький сад. Розы всё ещё цвели, их забыли или не стали обрезать, листья осыпались от холодов, яркие бутоны хватило изморозью, но они всё равно цвели. Посреди была небольшая мощёная площадка, обнесённая высокой стеной, увитой вечнозелёным плющом и поросшая мхом. В углу виднелась чаша фонтана, обледеневшая и молчащая. Посреди площадки в землю был воткнул шест пугала, а вокруг него вертелся мальчик с деревянным мечом. Пугало вертелось вслед за ним, размахивало руками, то и дело давало сдачи.       На площадку выходило низкое крылечко и широкая терраса. С террасы за сыном наблюдала леди Финдуилас, кутаясь в тёплый плащ и время от времени бросая взгляды вглубь комнат. Ей теперь приходилось разрываться между двумя мальчишками.       Арагорн прокрался вдоль розовых кустов и практически бесшумно перемахнул через ограду крыльца. Когда он неожиданно появился на террасе, леди схватилась за сердце и резко вздохнула, замерла на мгновение, глядя на него широко распахнутыми глазами. Потом улыбнулась и попыталась шутливо ударить платком, что держала в руках.       — Торонгил! Невыносим! Вы не умеете входить в двери, да?       — Срезал напрямик, — улыбнулся Арагорн в ответ и склонил голову в приветствии. — Вы же знали, что я здесь.       — Да, Денетор говорил, что вы приехали, — леди тяжело вздохнула и прикрыла глаза на мгновение. — Как жаль, что повод так печален. Но вы останетесь, правда?       — Нет, — Арагорн покачал головой. — Не хочу злоупотреблять гостеприимством вашего супруга, — горечь в голосе ему скрыть не удалось. Горько было осознавать, что Белый Город перестал быть ему домом. — Но вас я должен был поблагодарить. Я ведь прав, это ваших рук дело, верно? — он махнул рукой на свой новый наряд.       — Я бы предложила Денетору дать вам кров и хлеб в нашем доме, несомненно, — ответила леди Финдуилас чуть с холодком. — Если бы он сам не подумал об этом.       — Денетор? — ошарашено переспросил Арагорн. — Хлеб, одежды…       — Да, — просто ответила леди. И улыбнулась, видя искреннее недоумение на лице собеседника. — Вы его плохо знаете. Мой муж очень гордый человек, и теперь его гордыню потешит тот факт, что он мог бы обойтись с вами очень жестоко, но был милосерден.       — Какой сложный человек, — Арагорн покачал головой.       — Очень, — леди печально улыбалась, и в словах её и взгляде было столько нежности и любви к мужу, что Арагорн невольно устыдится своего раздражения.       Леди не предала особого значения удивлению и неблагодарным мыслям гостя. Она наблюдала за старшим сыном и его попытками сокрушить деревянного противника. Она улыбалась, время от времени прикладывала пальцы к губам, то ли сдерживая рвущийся смех, то ли останавливая себя от непрошеных советов. Бой длился уже продолжительное время, мальчик устал, его движения сделались хаотичными. В бою бы это назвали взмахом последней надежды или истерикой. В конце концов, он нанёс очень неудачный удар, пугало повернулось вокруг своей оси и врезало нижней перекладиной, на которой висел чей-то старый ботинок, маленькому воину по затылку.       — Ох, — леди тревожно вздохнула и замерла у ограды, едва сдержав порыв броситься к сыну.       А тот кинул в сторону деревянный меч, упал на колени, обхватил голову обеими руками, вздрогнул. Несколько секунд раскачивался, словно баюкал свою новую шишку, потом вскочил, снова схватил меч, ринулся в ещё одну обречённую атаку.       — Я боюсь считать, сколько шишек он уже получил сегодня, — прошептала леди Финдуилас, обращаясь к Арагорну. — Остановить его нельзя, я просто жду, когда он из сил выбьется.       — Никогда, — сказала Арагорн, наблюдая за мальчишкой. Стиснув зубы и смахивая с лица то ли пот, то ли слёзы, тот снова и снова бросался в атаку. — Это его первый бой?       — Да. В Линхире у него был наставник, но они занимались верховой ездой, гимнастикой… Это первый меч, который ему дали.       — Это не меч, это палка, — покачал головой Арагорн. — И детским основам его учить поздно.       — Поздно? Ему нет шести, — чуть ли не взмолилась леди. — Когда же вы хотите давать оружие ребёнку, в колыбель класть?       — Нет, конечно нет. Я не об этом. Я знал многих хороших мечников, которых учить начинали гораздо позже. Но в этом возрасте детям преподают основы в качестве игры, чтобы мускулы окрепли и интерес не пропал. А ваш сын… — Арагорн встретился с мальчиком взглядом. Холодок пробежал у него по спине от этого взгляда. Не может быть, не должно быть у детей таких взрослых глаз. — Он не играет.       Мальчик стоял посреди площадки, опираясь на деревянный меч, как воин посреди утихающей битвы. Пугало-противник валялось на брусчатке, палка, которая его держала, не выдержала напора и переломилась.       — Можно я поговорю с ним? — тихо спросил Арагорн у леди Финдуилас.       — Конечно.       Мальчик настороженно наблюдал, как незнакомец, только что говоривший с его матерью, спускается с крыльца и подходит ближе. Арагорн же, разглядывая его в эту минуту, думал как сильно сын похож на своего отца. Впрочем, говорить о портретном сходстве тоже не приходилось, он многое взял и от матери. Волосы у него были светлее отцовских, каштановые, а выгоревшие на морском солнце и вовсе сделались медными. И с цветом глаз Арагорн в прошлую встречу не угадал — глаза у мальчика были серо-зелёные, берилловые. Он был высок для своего возраста и крепко сложен, хоть и худ — но это обычное дело для детей, когда они начинают быстро расти. На подбородке у него уже проявлялась ямочка, знак непримиримого упрямства и сильной воли. Несомненно, всего через каких-то десять лет этот милый ребёнок превратится в очень красивого мужчину, люди скажут, что в нём возродилась сила и слава крови Нуменора. Но, что гораздо важнее, он будет смел, упрям и добр. Суровые времена куют сильных людей, и сейчас, увы, именно такое время наступило.       — Здравствуй, — сказал Арагорн, подходя ближе. Он присел перед мальчиком, чтобы их лица были на одном уровне и тому не приходилось задирать голову.       — Кто ты такой? — без улыбки и приветствия спросил сын наместника.       Арагорн хмыкнул и бросил взгляд в сторону крыльца. Леди Финдуилас рассмеялась и отвела взгляд, как будто хотела сказать «это явно не моя кровь говорит, я тут не при чём».       — Сомневаюсь, что твоя мать не учила тебя манерам, — сказал Арагорн, снова обращаясь к своенравному мальчишке. — Где же они?       Взор, которым он был награждён, был тяжёл как камень и принадлежал Денетору. Только смотрел наместник на него глазами сына.       — Здравствуй, — процедил мальчишка. — Кто ты такой?       — Меня зовут Торонгил. Я друг твоего деда.       — Он умер, — тихо сказал мальчик, сглотнул, словно горький спазм сдавил ему горло, и взгляд его тут же сделался тусклым, утратил резкость и тяжесть.       — Я знаю, — вторил ему Арагорн. — Потому я здесь. — И добавил, уже громче и с улыбкой: — как же зовут тебя?       — Если ты друг моего деда, то знаешь, как меня зовут, — мальчишка вскинул голову. — Все в этом городе знают, как меня зовут.       — А всё же?       — Боромир, — после короткой заминки произнёс мальчик.       — Что ж, Боромир, будем знакомы. — Арагорн протянул руку.       Поколебавшись, мальчик переложил меч в левую руку и правую протянул Арагорну, тот искренне и с благодарностью пожал её. И перевернул ладонью вверх. Все предположения оказались верными — мальчишка уже в кровь стёр себе руки, а кое-где виднелись и занозы. Арагорн провёл подушечками пальцев по вздувшимся пузырям и ссадинам, прошептал по-эльфийски простое заклинание, пожелание боли рассеяться. И тут же услышал удивлённый вздох. Боромир смотрел восторгом, даже почти улыбнулся. Жгучая боль, мучившая его, практически сошла на нет.       — Как ты это делаешь? — спросил он, разглядывая собственную руку. Ничего как будто бы не изменилось, ранки остались, зудели и щипали, если задеть, но ноющее жжение исчезло.       — Эльфийская медицина, — улыбнулся Арагорн. — Но перевязать всё равно надо, боль вернётся.       — Потом, — отмахнулся Боромир. Очевидно, его не занимали раны, которые не причиняют невыносимых страданий.       — Покажи-ка твой меч, — попросил Арагорн.       — Это не меч, это палка. — Боромир перехватил меч за толстое необработанное «лезвие» и протянул Арагорну.       — И палкой можно сражаться, причём вполне успешно.       — Эта палка и как палка так себе, — пробурчал Боромир. Арагорн чуть не расхохотался в голос.       Тренировочное оружие и правда было сделано очень топорно. Никакого баланса, гарда даже отдалённо не напоминала настоящую, просто кривая крестовина. Сама рукоять вырезана была очень грубо и неудобно, её даже не ухватить толком, не говоря уже про занозы. Чересчур крупное навершие задевало предплечье и неудобно упиралось в запястье, если держать меч прямо, продолжением руки. Тому, кто смастерил этот клинок юному наследнику, хотелось дать в ответ совет — вручить такую игрушку собственным детям.       — Ужасная штука, — покачал головой Арагорн. — Неудивительно, что ты изранил руки. Тебе нужна настоящая рукоять, с обмоткой, с правильной гардой.       — Настоящий меч не достать, — вздохнул Боромир. — Отец выставил охрану у арсенала.       Арагорн уже не сдержался, рассмеялся и посмотрел на леди Финдуилас. Судя по её лицу, возмущённому и восхищённому одновременно, она не знала о попытках сына проникнуть в оружейную.       — А вы, юноша, времени зря не теряете, — всё ещё смеясь сказал Арагорн. Сколько дней этот мальчик в столице? Два, три? Его жизнь круто изменилась, но не похоже, чтобы сам этот факт его тревожил. Смерть деда печалила его, но не новый дом.       — Всё бесполезно, — Боромир покосился на смеющихся взрослых, потом зло пнул поверженное пугало. — Меч мне не дадут. Настоящий слишком тяжёлый для меня. И большой. Выше меня ростом, — Боромир поднял ладонь надо лбом, мысленно что-то примеряя, должно быть меч отцовский.       — Мечи бывают разные.       — Ага. Нож для конвертов для меня само то. — Пугалу снова досталось.       Этот забавный мальчик в одеждах стража Белой Башни вызывал в душе Арагорна любовь и нежность. Кто придумал нарядить его так? Наверно, отец, чтобы порадовать деда в последний час. Должно быть, старик умилился, глядя на внука, и благословил его защищать Гондор. Только как исполнить этот завет, когда тебе вот-вот стукнет шесть, и твоё оружие — кривая палка? Для Боромира не существовало игры в войну, война стояла на пороге. И сердце ребёнка сжималось от тревоги, что он не сможет защитить тех, кого любит, ведь у него нет меча.       — Хочешь, дам настоящий меч подержать? — тихо спросил Арагорн, приобнимая мальчика и прижимая его к себе. — Примеришься к рукояти, посмотрим, подойдёт ли тебе двуручник.       — Я его даже не подниму, — Боромир шмыгнул носом, поджал губы.       — Этот поднимешь.       Арагорн левой рукой вытянул из ножен обломок Нарсиля и протянул его Боромиру. Тот, заворожённо глядя на искалеченный меч, протянул к нему руки, израненные ладони и пальцы крепко обхватили гладкую кожу оплётки. Боромир даже не поморщился. Он поднял меч перед собой, устремив обломанный край лезвия в небо и разглядывая блики солнца на полированном клинке.       Едва слышный вздох донёсся с террасы. Арагорн повернул голову и увидел устремлённый на него взгляд леди Финдуилас. Она неверяще переводила взгляд с меча в руках сына на того, кого все звали Торонгилом, потом, поверив глазам своим и сердцу, она широко улыбнулась, взгляд её загорелся надеждой и верой. Арагорн незаметно поднёс палец к губам в жесте призыва к молчанию. И Финдуилас беззвучно произнесла «конечно», Арагорн прочёл это обещание и принял.       — Он сломанный, — сказал Боромир. Переглядывания взрослых он не заметил, всё его внимание занимал первый настоящий меч. Восхищение в нём мешалось с разочарованием.       — У этого меча очень долгая история, — кивнул Арагорн. — Долгая и славная, полная подвигов и горьких поражений.       — Разве в поражениях есть слава? — Боромир посмотрел с сомнением.       — Смотря какое оно, это поражение. Есть и такие, которые воспеты в стихах.       Боромир фыркнул, сморщился. Но меч не отпускал. Он бросал взгляды на Арагорна, ожидая, что тот попросит вернуть меч, но вместо этого Арагорн поднялся, отошёл на несколько шагов и посмотрел на пугало.       — Жаль, пало раньше времени. Ну давай, — крикнул он Боромиру, — покажи, что умеешь. Умеешь же что-нибудь?       — Умею, — с загадочной ухмылкой ответил мальчишка.       Он опустил меч, который всё ещё крепко держал двумя руками. Потом замахнулся снизу вверх, выполнил практически идеальный подсёк снизу. Затем сразу же удар в бок невидимому противнику, ещё один, замах, разворот. Боевая стойка, корпус боком, подбородок параллельно плечу, снова разворот, противник сзади! Удар сверху вниз, тяжёлый, рубящий, рассекает орка от плеча до паха, сминая доспех как бумажный. Сбоку, берегись! Так его! Снова удар, режущий, с оттяжкой, и ещё один — в шею, орочья голова катится по земле.       Боромир стоял среди груды поверженных врагов. Схватка выиграна, сердце колотится, руки ноют. Восхищённый взгляд невольного зрителя, Торонгила, выступающего из-за деревьев. Он услышал звук рога и пришёл на помощь, но она уже не нужна — Боромир завершил этот бой сам.       — Невероятно, — прошептал Арагорн, глядя на широко улыбающегося мальчишку. Тот запыхался, но светился от счастья. — Где ты этому научился?!       — Я подсматривал за стражей, — смущённо, но горделиво ответил Боромир. Он отбросил со лба мокрые волосы, ещё подержал на весу меч в одной руке и наконец с сожалением вернул его Арагорну. — Где бы мне раздобыть такой же?       — Боюсь, такого же нет, это единственный, — покачал головой Арагорн. — Но тебе такой нужен, да. Попроси своего отца, пусть посадит на настоящий эфес клинок хоть из соломы. Тебе рукоять нужна.       — Попрошу, — твёрдо сказал Боромир.       Где-то в глубине комнат в этот момент раздался детский плач. Все взоры устремились к высоким дверям, прикрытым шторой, леди Финдуилас просяще взглянула на Арагорна, тот кивнул, и женщина скрылась в комнате.       — Твой брат? — спросил Арагорн, оборачиваясь к Боромиру.       — Да, — ответил он. Взгляд мальчика сделался тревожным, брови сдвинулись, он посерьёзнел и стал казаться старше. — Фарамир. Мама говорит, он слишком мал, чтобы понимать, что случилось. Но это не правда. Он ведь понимает. Долгая дорога, карета, потом другой дом. Тут даже пахнет иначе. Он не понимает, что дедушки нет, но всё остальное — очень даже.       — Сколько ему? — Арагорн пытался занять мальчика разговорами, чтобы он снова улыбнулся. Это сработало. Было очевидно, что Боромир брата очень любит, очень к нему привязан, хотя у мальчишек была ощутимая в таком возрасте разница.       — Ему почти год, он уже ходит, — с азартом принялся рассказывать Боромир. — Мама говорит, я пошёл раньше, но это не важно — у Фарамира очень здорово получается. Я отдал ему все мои игрушки, все-все. Я уже взрослый, ему они нужнее. Лошадку отдал, деревянную. Конечно, учиться ездить верхом на деревянной лошади это то же самое, что сражаться вот этим, — Боромир презрительно глянул на свой тренировочный меч. — Но деревянная лошадь это, по крайней мере, весело.       — Кстати, о подарках. — Арагорн хлопнул себя по лбу, только сейчас вспомнив, что у него лежит на дне сумки, как заботливо он выбирал и как старательно упаковывал. — Я ж тебе гостинец привёз. Из Харада.       — Мне? — недоверчиво переспросил Боромир. — А Фарамиру?       — Прости, я не знал, что вас уже двое, — извиняясь улыбнулся Арагорн. — И, честно сказать, не знаю, можно ли эту вкуснятину такому маленькому.       — Я ему оставлю, — заверил его Боромир. — Он вырастет и будет можно.       Этот ребёнок совершенно серьёзно собирался делиться всем, без условий, даже откладывать половину своего подарка на годы, чтобы брату было впору. «Как тяжело тебе будет жить, малыш, с таким огромным сердцем, — подумал Арагорн. — Большое сердце всегда лёгкая мишень».       Арагорн спросил, можно ли раздобыть где-то горячего молока. И Боромир потянул его в дом. Совершенно оттаяв, он как ни в чём не бывало провёл Торонгила, которому хамил полчаса назад, в комнаты, где они поселились с матерью и братом. Из прихожей открывались две двери, одна вела в большие и светлые жилые комнаты — через арку было видно, как леди Финдуилас ходит по комнате с хнычущим ребёнком на руках. Вторая дверь вела в длинный тускло освещённый коридор. Из него открывались кладовые, подсобные помещения, а в конце была кухня.       Пока Арагорн осматривался, Боромир бодро пододвинул к стене высокий табурет, взобрался на него, дотянулся до верёвки и повис на ней. Посреди кухни поднялась плита, открывая проход в подпол.       — Молоко там, я слажу, — он уже собирался нырнуть на кривую лестницу в темноту, Арагорн его поймал и отставил в сторону.       — Ну уж нет, твои родители мне не простят, если ты тут шею свернёшь.       — Да я сто раз туда лазил!       — Ты живёшь в этом доме три дня и не мог лазить в погреб сто раз, — Арагорн пригрозил пальцем. — Достань лучше маленький котелок.       Он принёс молоко, и они с Боромиром повесили котелок над очагом в углу кухни. Вместе развели огонь. Боромир не отходил ни на шаг, подносил дрова, кухонную утварь, следил за каждым движением. Он напоминал полудикого зверька, почуявшего безопасного человека. Должно быть, ему очень не хватало внимания отца, особенно сейчас, когда в семью пришло такое горе, потеря близкого человека. Денетор ушёл в себя, не делится болью с женой и детьми, отдалился, чтобы не ранить ещё больше. Боромир буквально лез под руку, Арагорн теребил его рыжую макушку и удивлялся тому, что мальчишка ещё не мурлычет.       — Смотри, — Арагорн выудил со дна своей сумки две круглые жестяные коробочки. На одной яркой эмалью был нарисован огромный олифант и крошечные люди вокруг него, на другой же красивая птица с огромным ярким хвостом, напоминающим веер.       — Ты видел олифантов?! — восхищённо воскликнул Боромир.       — Да, видел. Огромные как дом.       — Вот бы взглянуть одним глазком…       — Увидишь. Война когда-нибудь закончится и дороги на юг снова будут безопасны. Торговля пойдёт. Ну-ка, попробуй, — Арагорн открыл баночку с олифантом на крышке.       В ней был тёмно-коричневый мелкий порошок, ароматный, пряный. Боромир сунул любопытный нос, потом лизнул мизинец, коснулся содержимого и потянул несколько крупиц порошка в рот. И тут же скривился.       — Горькая!       — Да, это какао. Оно горькое. Но если правильно приготовить, очень вкусное. Вот, попробуй теперь это.       Во второй баночке оказались мелкие кристаллы коричневого цвета, крупнее чем какао и светлее. Боромир потянулся к ним уже с опаской. Но через мгновение на его лице снова появилось удивлённо-радостное выражение.       — А это сладкое!       — Тростниковый сахар, — кивнул Арагорн. — Слаще мёда. Раньше и какао, и сахар много возили в Гондор, но потом Мордор разорил торговые пути и всё захирело. Твой отец, скорее всего, какао, шоколад, кофе уже не застал.       — Зачем Мордору какао и сахар? — удивился Боромир. — Орки это едят?       — Нет. Чаще всего злодеи отбирают у нас что-то не для того, чтобы это было у них. А для того, чтобы этого не было у нас. А какао… Это вообще чудная штука. Это лекарство.       — От чего?       — От тревоги и печали.       Арагорн достал большую кружку и перелил в неё из котелка ароматный густой напиток, смесь свежего жирного молока, странного горького какао с ароматом далёких стран и сладкого сахара, что слаще мёда. Протянул Боромиру кружку.       — Только осторожно, горячее.       Вдвоём — мальчик и мужчина — они сидели у очага, придвинув два высоких табурета поближе к огню, болтали в воздухе ногами. Боромир дул на какао и прихлёбывал маленькими глоточками, кружку он держал двумя руками через полотенце, чтобы горячие стенки не обжигали израненные ладони. От перевязки он снова отказался, упрямец.       Арагорн рассказывал о чудесах, что видел на юге. Эктелиону ночью про себя он говорил о вещах страшных и тёмных, всё, что хотел бы поведать Денетору, если бы тот слушал. И в тех рассказах было столько тьмы, что подступало отчаяние. Но Боромиру он не рассказывал про рабов, плети и полчища орков. Но про рынки специй, про ручных леопардов, про полумифических олифантов, чудных птиц, диковинные обычаи. Арагорн чувствовал, как согревается его сердце. Он хотел принести утешение, и сам же его получил. Боромир сыпал вопросами, и Арагорн взялся рисовать угольком прямо на столе причудливые шатры харадских кочевников и смешных горбатых лошадей.       — Знаешь, ты был прав, — сказал Боромир, когда в разговоре возникла пауза. Он смотрел в кружку, где на дне ещё плескалась густая тёмная жидкость, уже отдающая горечью нерастворившегося какао. — Это действительно лекарство. Так тепло стало.       — Я кое-что знаю о медицине, — кивнул Арагорн.       — Фарамиру, наверно, это и правда пока не нужно, — с сомнением сказал Боромир. — А отцу? Можно я его угощу?       — Конечно. Но сомневаюсь, что этот напиток так на него подействует. Эта штука так действует, если её для тебя готовит друг.       — Но ты сказал…       — Друг твоего деда. И матери. Но не отца. Так бывает, — Арагорн печально улыбнулся.       — Но мне ты друг? — тревожно спросил Боромир, заглядывая ему в глаза.        — Да.       Они ещё о многом говорили. О приближающейся войне — Боромир слишком много для ребёнка знал об этом, вероятно, родители от сына ничего не скрывали. Об оружии. Арагорн посоветовал мальчику не замахиваться на двуручники, раз у него ярко выраженная праворукость. Разумеется, длинные, тяжёлые мечи в представлении мальчишек самое лучшее и грозное оружие, но гораздо больше можно сделать крепким коротким мечом или хорошим бастардом — полуторным. Боромир обещал вырасти высоким как отец и даже перегнать его, а значит длины его руки хватит, чтобы и с коротким мечом держать на расстоянии любого противника. Боромир как взрослый серьёзно согласился с этими доводами.       Солнце стояло уже высоко, Арагорн засобирался в дорогу. Ему ещё нужно было заглянуть на рынок на нижнем ярусе, попытаться продать кое-что из трофеев с юга и купить лошадь. От денег, предложенных леди Финдуилас и её рубинового перстня он категорически отказался.       Прощание вышло скомканным, неловким — Боромир не понимал и не хотел понимать, что его новый друг уходит далеко и надолго, леди Финдуилас понимала же это слишком хорошо. Она пообещала передать мужу слова благодарности и подала руку на прощание, Боромир влез на стену, через которую перемахнул Арагорн и долго сидел там, глядя ему вслед.       Арагорн не знал, что разминулся с Денетором буквально на минуту. Погребальный ритуал в усыпальнице закончился при малом скоплении народа, наместник Эктелион упокоился под каменной плитой, лорды Гондора присягнули новому правителю.       Боромир ещё сидел на стене, когда пришёл отец и снял его оттуда. Не сговариваясь, и сын, и мать молчали о госте, леди Финдуилас только обмолвилась, что Торонгил заходил, пробыл недолго и уже ушёл. Эта новость словно прошла мимо Денетора, он думал о своём.       — Тебе лучше вернуться в Линхир, — сказал он, стоя на веранде, обнимая жену и глядя, как Боромир пытается починить упавшее пугало. — Забирай детей, вам там будет спокойнее.       — Я тебя не оставлю, — покачала головой леди. — Не теперь.       — Этот город давит на тебя, родная.       — Не больше, чем разлука с тобой. — Леди обняла мужа и спрятала лицо у него на груди. — К тому же, — добавила она, вновь оборачиваясь и глядя на Боромира. — Нашему сыну пора учиться.       — Учителей можно найти и в Линхире.       — Не письму. Читать и писать я его научу сама. Ему нужен учитель-мечник, а лучшие здесь, в гарнизоне.       — Ему нет шести, — покачал головой Денетор. Потом вздохнул. — Но ты права. Сегодня ему присвоен титул наследника блюстителей трона. Его детство закончилось.       Наместник и его жена ещё некоторое время стояли на крыльце и наблюдали за детьми. Малыша Фарамира няня одела и вынесла во двор, теперь он бегал за старшим братом, падал, поднимался смеясь. Боромир иногда поднимал взгляд на родителей, и радость игры на его лице сменялась тревогой, но через мгновение он снова кидался вдогонку за братцем и забывал обо всём.       — У меня страшное предчувствие, — тихо сказал Денетор, глядя на сыновей с любовью и болью. — Что смерть моего отца последняя, что пришла к нам с сединой и временем. Больше такой роскоши как старость война нам не предоставит.