Одна короткая встреча

      Таверна на первом ярусе Минас-Тирита называлась «На посту». Вероятно, для того чтобы вояки, отдыхающие здесь, с утра могли с лёгкой совестью отвечать командирам, что всю ночь провели на посту добросовестно. Впрочем, к злачным местам это заведения отнести было никак нельзя, здесь подавали очень вкусную и сытную пищу, наливали хороший эль, а в комнаты, сдаваемые внаём, не допускали ветреных девиц. Народ собирался, чтобы пропустить стаканчик и обсудить новости. Воины, лишённые возможности обсуждать приказы, предавались этому занятию с охотой и азартом.       Это место выбрали и следопыты, чтобы перекусить и послушать. Долгая дорога в диких землях была для них окончена, дальнейший путь должен был пролегать по обжитым и плодородным землям Гондора, а дальше через Врата Рохана на север.       Со дня похорон леди Финдуилас прошло почти пять лет. Направившись на север в прошлый раз, Арагорн с рыбацкими лодками поднялся по Андуину до Рэроса, оттуда шёл уже пешком вдоль русла. Обогнув лес Фангорн, он пересёк поля Келебранта и углубился в Лориэн, где эльфы приняли его со всей теплотой и радушием. Арвен гостила там у своей бабушки по матери, владычицы Галадриэль, и всю зиму Арагорн провёл в благословлённом краю, под сенью золотых меллорнов, смывая с души и сердца боль студёными водами Нимродели. С приходом весны он снова пустился в путь. Никому не сказав — ибо стали бы отговаривать, — Арагорн спустился в копи Мории и пересёк горный хребет, пройдя под ним, от озера Зеркального до Врат Дарина на западе. Оттуда направился в Ривенделл, где встретил приход жаркого лета.       Оставив владыке Элронду подробнейшее изложение своих дорог и новостей с юга, он покинул приветливый приют снова. Пройдя Великим Восточным Трактом до самого Брендивайна, он поднялся вдоль реки на север. Там, всего в десятке лиг от мирных холмов Шира, лежал в руинах великий город Аннуминас, древняя столица Арнора. На берегу озера Эвендим, на фундаментах, ставших памятником величия и сокрушительного поражения, дунэдайн выстроили новые дома. И там, в доме маленьком, но светлом, с террасой, выходящей прямо к воде, Арагорн наконец нашёл покой, какой не мог ему подарить эльфийский дворец. Это был дом его матери.       В Аннуминасе жил и в отсутствие вождя правил дунэдайн, его добрый друг Хальбарад. Он был старше Арагорна, отличался грубоватым чувством юмора и патологической честностью. Как он ругался, когда Арагорн описывал ему своё путешествие через Мордор и Харад! Какие обороты! Какая музыкальная смесь эльфийского, общего наречия, гномьих ругательств и орочьего рычания! Чего только не понахватаешься в этих пустошах… Он немного успокоился, когда Арагорн принял решение годик-другой посвятить делам Арнора, присмотреть за Ангмаром, понаблюдать за холмами Рудаура. Но, когда тот снова засобирался в дорогу, отказался верить, что в этот раз последний наследник Исильдура — бездетный! — снова не сунется в пасть к врагу в одиночку.       Так что теперь отряд следопытов дунэдайн, весьма привлекающий внимание, в количестве одиннадцати человек, ужинал в таверне «На посту». Разведка боем в южном Итилиэне обошлась без потерь, зато следопыты вытащили из очень большой передряги гондорский отряд. Довольные собой, они поглощали сытный ужин, не обращая внимания на взгляды вокруг.       Вдруг среди посетителей таверны прошло какое-то оживление. Воины поднимались с мест, некоторые выскакивали на улицу. Слышался звук рога, стук копыт, громкие голоса. Хальбарад, кивнув в ответ на молчаливую просьбу, встал, протиснулся между зеваками, присматривался и слушал. А потом вернулся за стол и принялся собирать разбросанный свой скарб.       — Нам надо убираться из города, — быстро сказал он. — Иначе сейчас ворота закроют, и хрена лысого мы отсюда выберемся.       — Закроют? — Арагорн нахмурился, отложил трубку, которую раскурить собирался. — Что случилось?       — Пацана какого-то потеряли. Вроде сын наместника, — отрывисто докладывал Хальбарад. — С самого утра его никто не видел, говорят, теперь вот хватились.       Арагорн удивлённо вскинул брови и посмотрел в оконце. Солнце давно село, на западе догорали последние розоватые отблески, небо погружалось в темноту.       — Хороши у наместников няньки, — протянул он. — С утра никто не видел, а хватились на закате. Поздно запирать ворота. — Он покачал головой. — Мальчишки здесь давно нет.       Приказав собираться и седлать лошадей, Арагорн бросил на стол горсть серебра за всё съеденное и выпитое его товарищами. Следопыты не церемонясь верхом пронеслись по узким улочкам и успели проскочить в ворота, створки которых уже смыкались. Стража провожала каждого взглядом, словно ждали увидеть, что один из северян везёт у седла брыкающийся мешок с похищенным мальчишкой.       — Эй, Арагорн, нам на запад! — крикнул Хальбарад, когда на перекрёстке дорог Арагорн повернул коня в сторону Осгилиата. — Гендальф будет нас ждать у Роханской щели.       — Гендальф ещё ни разу не пришёл вовремя на им же назначенную встречу, — усмехнулся Арагорн в ответ. — Мы будем там ещё неделю куковать на голых камнях и жевать сухую конину. Пусть теперь он нас подождёт.       Он пришпорил коня и в сгущающихся сумерках устремился по тракту в сторону реки. Хальбарад нагнал его, поравнялся, пустил лошадь ровной рысью.       — В мальчишке дело, да? Ты решил его найти?       — У меня предчувствие, что он попал в беду. Если его никто не хватился днём, значит, он пропадает так не впервые, но возвращается к вечеру. Что-то помешало ему в этот раз.       — Мысль об отцовских розгах, — проворчал Хальбарад. — Почему ты уверен, что искать надо на востоке?       Арагорн устремил взгляд вперёд, на чёрный изломанный горизонт, поднимающуюся впереди глыбу огнём озарённых гор. Что могло привлечь тринадцатилетнего сына наместника на западе? Фермы, деревни, западный тракт, Серый лес, Рохан? Нет. Он ушёл налегке, значит, большого путешествия не планировал, а на расстоянии одного дневного перехода Осгилиат и Минас-Моргул.       — Это тот малец, о котором ты рассказывал? — спросил Хальбарад.       — Боромир. Внук Эктелиона. Хороший мальчонка.       — Был им, ага. Сколько ему было, когда ты видел его в последний раз? Пять лет, шесть?       — Восемь. Мы обменялись взглядами на похоронах его матери.       — Обменялись взглядами, м-м-м. — Хальбарад бросил взгляд, должный быть очень многозначительным, но значение от Арагорна ускользнуло. — А ты не думал, что этот милый ребёнок — сколько ему сейчас, тринадцать? — давно уже не милый ребёнок, а капризный князёк, изводящий отца вот такими выходками до седых волос?       — Нет, так не думал. Я думаю, что у всего, что Боромир делает, есть веская причина. Вот найдём его и спросим…       — Какого хрена?       — Примерно так.       В Осгилиате ещё ничего не знали, но их ждало открытие. С холма, что лежал у подножья стен, Арагорн и его спутники разглядели группу конных, покинувших ворота Минас-Тирита. Надо было спешить, пока люди наместника не принялись за поиски — искать будут увлечённо, но хаотично, спутают следы, и тогда мальчишку уже никогда не отыщут, ни живым, ни мёртвым.       — Да, был, утром, — кивнул страж, стоящий на посту у переправы. — Через час или два после рассвета. Сказал, какое-то поручение к отряду в Эмин Арнон, его и пропустили. — Страж пожал плечами, ещё не понимая, что такого страшного случилось. — Его часто посылают, конь у парня добрый, да и он сам отличный наездник.       — Но вас не встревожил тот факт, что солнце давно село, а мальчик не вернулся? — спросил Хальбарад.       — И нет никакого отряда разведчиков в Эмин Арнон, — добавил Арагорн. — Они сняли лагерь на прошлой неделе и ушли к Закатным Вратам.       После этих слов до стража начал доходить весь ужас ситуации. Он побелел, вся краска враз сошла с его лица, глаза округлились.       — Куда он направился? — сурово спросил Арагорн, не дожидаясь впадения собеседника в полную панику.       — На юго-восток, — прошептал страж и махнул рукой куда-то за спину.       — Будем надеяться, он не соврал хотя бы о месте назначения. — Хальбарад отдал приказ, отряд следопытов пронёсся через переправу, под копытами лошадей сотрясались деревянные подмостки. Арагорн задержался на минуту.       — За нами едут люди наместника, — сказал он, глядя на напуганного стражника и его товарищей, собирающихся вокруг. — Они спросят то же, что и мы. Советую придумать вразумительный ответ, почему вы отпустили мальчика за реку одного — полагаю, не в первый раз — и почему до сих пор не начали поиски.       С этими словами он пришпорил коня и в два счёта нагнал своих спутников на восточном берегу. Воспользовавшись образовавшейся суматохой, следопыты никем не останавливаемые пересекли город и выехали на тракт, ведущий в холмы Эмин Арнон.       Эти холмы, являющиеся отрогами горной гряды, прикрывающей Мордор, закрывали и врата в южный Итилиэн. Местность здесь была суровая, почва каменистая и скудная на растительность, а среди покатых, ветром сглаженных холмов то и дело поднимались высокие каменные столбы, куски скал, образующие целые лабиринты. Орки сюда старались не соваться поодиночке, как и воины Гондора. Уж больно легко было тут угодить в ловушку.       Боромир думал, что знает эти тропы. Он сотни часов просидел над картами Гондора, самых укромных его уголков, лесов и долин. Каждую из троп он прошёл тысячу раз — пальцем по карте. Он закрывал глаза и снова видел клубки дорог, будто карты отпечатались у него на веках. Но в действительности всё оказалось не таким, как на рисунках.       Вероятно, отряд орков присматривал за южной дорогой, уж больно легко они напали на след. А Боромир был чересчур беспечен. Светлый день притупил его внимание и осторожность, он ехал по дороге не скрываясь. Каким наслаждением отзывался миг свободы от гнёта высоких каменных залов, толстых стен, учительской палки. Конечно, старик нажалуется отцу и вечером прогульщику снова всыпят, отец будет читать нотации. Но они даже не узнают, где Боромир был, а значит, не будут и волноваться. Боромир планировал направить коня куда глаза глядят до полудня, а потом повернуть назад и к закату вернуться в свои покои, придумать правдоподобную историю отсутствия, получить свои розги, оплеуху и лечь спать.       Вот только светлое утро уж очень быстро стало пасмурным днём, солнце скрылось, и, когда Боромир понял, что пора бы повернуть назад, оно уже клонилось к закату. А тропа, которая должна была вывести юного путешественника к бродам реки Моргулин, всё петляла и петляла среди холмов и скал, заводя путника в места совершенно незнакомые.       — Этого я и боялся, — сокрушённо вздохнул Арагорн, разглядывая следы в грязи у ручья.       — Орочий отряд, не меньше дюжины. — Хальбарад присел рядом, высоко поднял факел, чтобы падало больше света. — Обычное дело для этих мест, они тут поодиночке не ходят.       — И на лошадях не ездят. — Арагорн указал на затоптанный, но заметный опытному взору отпечаток лошадиной подковы. — Они шли по следу.       Перейдя броды, следопыты спешились, зажгли факелы и теперь шли медленно, стараясь разглядеть хоть какие-то следы на камнях. Во мраке ночи то и дело до них доносился вой варгов вдалеке, крики ночных птиц — увы, не певчих, а падальщиков.       — Там таблички «кушать подано, свежее мяско» не хватает, — проворчал Хальбарад.       — Орки на вооружённый отряд вряд ли нападут без подготовки, — покачал головой Арагорн. — А вот Боромир, если он ещё жив, поймёт, что его ищут, и может сам к нам выйти. Огонь далеко видно, дальше, чем донесётся зов.       «Если ещё жив»… Арагорн сам себе не верил, что произносит эти слова. Но реальность была жестока. Если мальчишка и сумел пережить день в этих холмах, то с наступлением ночи его шансы выбраться живым стремились к нулю. Орки, почти слепые днём, в сумерках и ночью становятся грозными противниками. Они прекрасно ориентируются в темноте, лазают по скалам и охоту на мальчика, не способного дать серьёзный отпор, сочтут весёлой забавой.       Поиски продолжались уже несколько часов. Арагорн отказался отложить их до утра. Летние ночи короткие, солнце взойдёт всего через несколько часов, днём и следы искать будет проще, и шансов самим нарваться на орков будет куда меньше. Но Арагорн не хотел и думать о промедлении. Если утром окажется, что помощь опоздала на пару часов или даже несколько минут, он не сможет себе этого простить.       Уже ближе к рассвету утомлённый отряд всё-таки сделал привал. Хальбарад спустился к одному из многочисленных ручьёв, что тут протекали, чтобы набрать в фляги воды. И вдруг окрикнул Арагорна из овражка.       — Тебе надо на это взглянуть!       На берегу ручья, чуть выше того места, где Хальбарад набирал воду, лежала убитая лошадь. Воды ручья окрасились кровью, туша животного ещё остывала. Наездника нигде не было видно.       — Ну что ж. На закате он был ещё жив, — сказал Хальбарад, осматриваясь по сторонам. — Но теперь… повезло, если орки поняли, кто это, и решили не убивать.       — Смотри, — Арагорн указал на цепочку следов у самой кромки воды. Следы эти не могли принадлежать ни орку, ни взрослому мужчине, скорее женщине или подростку. И они уходили в сторону от русла, в каменный лабиринт. — След смазанный, он бежал. Идём!       Снова взяв лошадей под уздцы, следопыты отправились по следу.       Боромир долго старался уйти от преследования верхом, но среди скал лошади негде было разогнаться, и орки, даже пешие, нагоняли его. А потом к охоте присоединился и варг. Под его клыками пала лошадь — зверь неожиданно выскочил на тропу не позади, а прямо перед вставшей на дыбы лошадью и вцепился клыками и когтями в подставленную шею и живот.       Боромир успел выпрыгнуть из седла, но его всё равно едва не придавило. Правое бедро обожгло огнём, ткань штанов стала горячей и мокрой — какой-то из острых как бритва торчащих камней распорол кожу. Выхватив меч, Боромир бросился бежать, петляя между обломками скал, стараясь не слушать крики, улюлюканье и смех позади.       Он гнал от себя мысли о том, какую ошибку совершил, и чем отзовётся эта глупость для отца и брата. Ничто не имело значения, кроме желания дожить до рассвета. Боромир остановился на мгновение, огляделся, попытался успокоиться. Он больше не ощущал себя ни взрослым, ни смелым, всё его существо заполнял страх. Но нельзя было позволить ему отнять последние силы. Крепко сжимая меч одной рукой, Боромир проверил кинжал на поясе. Если суждено умереть так глупо, пусть хотя бы это будет смело.       Орки подступали за спиной, уже не бежали, а подходили, улыбаясь и скалясь, корчили рожи. Путей для бегства не осталось, орки загнали свою добычу в узкую расщелину между скалами, оканчивающуюся тупиком. Выход был только один — наверх. Боромир перекинул меч в левую руку, подпрыгнул, ухватился за уступ, подтянулся. Орочья лапа царапнула его по сапогу, но опоздала.       Наверху, над расщелиной, скала выдавалась широким балконом. Боромир влез туда, перевёл дух. Нога ныла, порез кровоточил, руки начинали дрожать, а орки не унимались. Отступив к дальнему краю, Боромир с ужасом смотрел, как один из них поднимается по скале, вот уже перекинул чёрную лапищу, над кромкой камня появилась ухмыляющаяся морда. За ним лезли другие. Орки как злые псы, как звери — они не могут оставить преследование, когда жертва уже надкушена. Они почуяли запах крови.       Боромир бросился вперёд, размахнулся, рубанул мечом по чёрным лапам, потом тут же по морде ошарашенного орка. Пинком ноги отбросил его от края скалы, и орк рухнул в пропасть, из которой только что вылез. Внизу взвыли его товарищи, теперь уже гневно, а не весело. Они устремились наверх по скале, но уже не по одному.       Боромир выхватил кинжал, собираясь продать свою жизнь подороже. Не думая, что делает, он кидался на каждого нового орка, стараясь не позволять им даже подниматься на площадку. Кого-то удавалось скинуть, пару он убил уже на скале — они влезли чуть в стороне и чудом не успели зайти Боромиру за спину. Сколько было преследователей, и сколько уже валяются под скалой, Боромир не знал.       Он чувствовал, что слабеет. Мускулы сводило болью, голова кружилась. Орочий кинжал оставил на щеке глубокий порез, и буквально через минуту ещё один — у виска, когда Боромир неловко нырнул под занесённое против него оружие.       В тишине, неожиданно наступившей вслед за последним хрипом очередного орка, свалившегося к ногам Боромира, раздался новый звук. Боромир оглянулся и увидел у дальнего края уступа варга. С той стороны скала имела покатый склон, поросший мхом, и если бы орки догадались обойти скалу, то поднялись бы здесь всем отрядом. У Боромира не было бы шансов. Но орки редко отличаются хоть проблесками разума, особенно в разгар охоты, чего не скажешь о варгах. Их природное звериное чутьё делает умнее наездников и хозяев.       Огромный зверь скалился и медленно подходил к жертве. Он даже словно бы улыбался, глядя на меч и кинжал в руках мальчишки. Боромир отступил к самому краю, бросил взгляд в пропасть и на мгновение подумал, какой финал будет менее мучительным — гибель на камнях, среди тел орков, или здесь, в зубах варга?       Зверь прыгнул, Боромир инстинктивно выбросил вперёд руку, нацелился мечом в горло. Варг уклонился в сторону, и короткий, но как бритва острый кинжал в левой руке мальчика глубоко пропорол ему шкуру.       Варг взвыл, подался в сторону. Мгновение его замешательства Боромир использовал, чтобы рубить по всему, что попадается под руку. В ярости варг сомкнул челюсти на его левой руке, но через мгновение отпустил, когда меч вошёл ему под нижнюю челюсть.       Боромир в ужасе смотрел на изворачивающегося в агонии зверя. Он истекал кровью и выл, но не умирал, в красных глазах горели безумие и жажда крови. Не имея сил подняться, варг пытался достать мальчика лапой, скалился окровавленной пастью. Камень под ним уже был залит тёмной склизкой кровью. Боромир вогнал меч в грудную клетку зверью и навалился всем весом, подталкивая его к краю. В последней попытке захватить своего врага с собой, варг вцепился когтями в левое плечо Боромиру, оставил глубокие порезы на спине. Мальчику казалось, что он чувствует, как эти когти царапают ему рёбра и сдирают с костей мясо. Через мгновение зверь тяжело рухнул со скалы, раздался глухой удар об камни.       Боромир подполз к краю и заглянул в расщелину. В темноте дно терялось, едва удавалось различить очертания лежащих внизу тел. Перед глазами плыли круги от боли и слабости, левая рука не слушалась, плечо немело. Последним усилием Боромир крепче сжал в правой руке рукоять окровавленного меча прежде, чем провалился в беспамятство.       — Вот это да, — протянул Хальбарад с некоторой долей восхищения, оглядываясь по сторонам.       У подножья скалы, куда следопытов вывели следы, валялись тела десятка орков. Порубленные, пронзённые, разбитые об скалы. И варг с очень дырявой шкурой, заливший всё вокруг кровью.       — Мы точно ищем тринадцатилетнего мальчика? — спросил Хальбарад, поворачиваясь к Арагорну.       — Да, — тихо сказал Арагорн.       Он смотрел наверх, где первые лучи восходящего солнца уже осветили широкий выступ скалы. У самого края лежал человек, снизу можно было разглядеть тёмную макушку и вытянутую вперёд левую руку, залитую кровью.       — Боромир!       На зов мальчик не откликнулся, даже не пошевелился. Сердце Арагорна сжалось от боли и тревоги. Неужели они и правда опоздали?! Мальчик выдержал здесь такую битву в одиночку, а его друзья были всего лишь в паре лиг.       — Надо подняться наверх. — Хальбарад скептически осмотрел скалу, пытаясь представить, как тут можно умудриться подняться в полной темноте, если днём-то отвесная стена внушает ужас. Может быть, как раз всё дело в том, что мальчишка не видел, что путь ужасен.       — Этот варг упал с высоты, — сказал Арагорн, зло пнув зверя. — А он лазать по скалам не умеет, должен быть другой путь.       Следопыты обошли скалу и нашли пологий склон со следами волчьих лап на мокром мхе. Хальбарад и Арагорн вдвоём поднялись наверх, остальные отправились искать место для лагеря.       Арагорн подходил медленно. Вместо того, чтобы сразу кинуться к мальчику, он позволил себе это промедление — несколько мгновений, чтобы ещё верить, что мальчик жив. Но упав на колени рядом с ним и перевернув Боромира на спину, он ощутил под кожей биение крови в жилах.       — Живой, — прошептал Арагорн и прижал мальчишку к себе.       Даже в забытьи Боромир оставался начеку, как настоящий воин. Он и был настоящим. Он не позволил отобрать меч, едва Хальбарад потянул оружие из расслабленной руки, пальцы тут же сомкнулись на рукояти. Боромир вздрогнул, резко вздохнул и открыл глаза. На какой-то миг в его взоре были смятение и удивление, а потом яркий проблеск узнавания и радости.       — Торонгил! — прошептал он с улыбкой.       — Торонгил, — повторил Арагорн имя, которым сам себе обещал больше никогда не пользоваться. Но вот он снова Торонгил, потому что не смог пройти мимо, не смог повернуть коня на запад, когда на востоке маленький друг ждал помощи.       — Прости меня. — Боромир нахмурился и неловко повёл плечом, поморщился, обмяк на руках у Арагорна, не сумев подняться. — Я так глупо поступил…       — Чш-ш-ш, — Арагорн прервал его. — Всё хорошо. Ты жив, это главное.       Хальбарад подал мокрый платок и флягу, они вдвоём с Арагорном быстро принялись смывать засохшую кровь и снимать одежду, чтобы оценить урон. Раны ещё кровили, но уже слабо, и на поверку оказались неглубокими, хоть и болезненными. Но порезы на спине и плече от когтей варга успели воспалиться. Укутав Боромира в свой плащ, Арагорн поднял его на руки и вместе они спустились со скалы в долину.       Следопыты там уже развели потайной костёр без дыма и разогрели в котле прихваченный из таверны суп в фляжках. Спасённый мальчишка, почуяв запах еды, оживился, перестал казаться умирающим. Он навернул две тарелки бульона с хлебом, солониной и подсушенным сыром, пока Арагорн его осматривал и перевязывал. Наконец, густо намазанный заживляющей мазью, он устроился под боком у Арагорна, давшего и себе отдых.       — А вот теперь скажи, Боромир, — Арагорн махнул Хальбараду, сидящему напротив через кострище — твой выход.       — Какого хрена?! — озвучил старый следопыт вопрос, который у него давно на языке вертелся.       — Отец в очередной раз велел перешить мне форму стража, — глухо ответил Боромир, ни на кого не глядя уткнувшись Арагорну в плечо. — Перешить, потому что я из прежней вырос. А в гарнизон зачислить отказался.       — И ты поэтому убежал? — спросил Арагорн. Он перекинул руку, обнял мальчика и прижал его к себе.       — Да, поэтому! — Боромир вывернулся из объятий, сел. Гнев придавал ему сил. — Когда меня хватились? После заката? Там всем плевать на меня и чем я занимаюсь. Я никому не нужен.       — Это неправда, — попытался мягко увещевать Арагорн, но тут же был прерван:       — Нет, это правда! У меня нет должности при дворе отца, нет приписки к гарнизону. Дядя предлагал сделать меня чашником в совете, чтобы я присутствовать мог, а отец сказал, что подносить кубки вассалам Белой Башни неподходящее дело для сына наместника. А что тогда подходящее?!       — Учиться, — сказал Арагорн. — Ты ещё слишком… — Он не знал, что хотел бы сказать. Мал, молод, глуп? Боромир ответил тяжёлым тёмным взглядом.       — Я думал, хоть ты в меня поверишь. Ты ведь дал мне меч.       — Тебе всего тринадцать.       — Мне и тогда было всего шесть. Нет! Мне не было и шести!       — Ты очень торопишься, малыш, — проворчал Хальбарад, наблюдая за спором.       Боромир замер, вздрогнул как от пощёчины, услышав это «малыш». Он опустил голову, замолчал. Потом свернулся калачиком под боком у Арагорна, лежал тихонько, притворялся спящим. Арагорну же мучительно казалось, что он плачет. Ни раны, ни орки с изогнутыми мечами, ни кровожадные звери не могли заставить его плакать.       — Ох и всыпет тебе отец, — сказал Хальбарад, пытаясь сгладить последствия неосторожной фразы и перевести скорбь мальчишки в иное русло. — Не страшно-то домой возвращаться?       Боромир поднял голову. Глаза у него были сухие, хоть и блестели неестественно ярко. Он молча стянул рубашку и развернулся спиной к костру, чтобы всем стали видны белые полосы — старые следы рядом со свежими ранами. Кто-то из следопытов присвистнул.       — А ты любишь поиграть у отца на нервах, — хмыкнул Хальбарад. — За что тебя так?       — Прогуливал уроки. Увёл лошадь. — Боромир пожал плечами. — Разное. Но за тебя, — он повернулся к Арагорну, — с меня три шкуры спустили. В прямом смысле.       — Что значит за меня? — нахмурился Арагорн.       — За письмо тебе.       — Ты писал мне письмо? Я не получал…       — Разумеется, куда и как бы я его отправил? Оно лежит под половицей у окна в моей комнате. Вместе с теми шкатулками, что ты из Харада привёз. С олифантом, правда, мятая, отец её в стену швырнул. И запретил упоминать тебя. А я на уроке словесности тебе письмо написал. Урок был по эпистолярному жанру, — Боромир скривился, как будто откусил что-то очень кислое. — Тьфу, даже звучит противно. А мне надо было переписать из книжки письмо какого-то эльфийского князя его подруге, да таким красивым почерком, чтобы тошнило. Я взял и написал письмо тебе. Учитель пришёл, отобрал и отцу нажаловался.       Арагорн, тихо смеясь, притянул мальчика к себе и поцеловал в висок, снова обнял. Боромир распластался у него на груди, прижался всем телом и явно собирался уснуть.       — Эй, вы, — Арагорн махнул товарищам, о чём-то громко спорящим рядом. — Тише, ребёнок спит.       — Ребёнок, — Хальбарад вдруг перешёл на эльфийский. — Тебе оттуда плохо видно, а мне вот с моего ракурса замечательно — как он на тебя ногу закинул.       Арагорн бросил взгляд на правое бедро Боромира, согнутое в колене и лежащее поверх ног следопыта, который весь целиком стал мальчику подушкой.       — Он ранен, так, вероятно, рана не причиняет боли, — ответил он.       — Угу, — кивнул Хальбарад. — А ещё он, дружище, прав. Он не ребёнок. Он, во-первых, теоретически уже сам способен детей наделать. А во-вторых — что мы видели там под скалой утром? Я знал уйму детей в обличье взрослых, которые после встречи с одним орком блюют от ужаса или сидят, обняв себя за коленки и смотрят в одну точку. А этот «ребёнок», — голос Хальбарада сочился сарказмом, — навернул две тарелки супа и сопит тебе в шею.       — Что ты хочешь сказать? — сурово спросил Арагорн.       — Хочу, чтобы ты был осторожен. Ты был прав — Боромир замечательный мальчик. Только он не мальчик, а мужчина.       — Ты спятил, — отрезал Арагорн.       Он уложил Боромира в постель из своего плаща и одеяла, а сам отошёл в сторону, и долго сидел на краю круга тепла и света от костра, много курил.       Слова Хальбарада об осторожности он повторял про себя, но, чтобы там не думал друг, Арагорн понимал их иначе. Хальбарад беспокоился, что Арагорн неосторожно проникнется к мальчику чересчур нежными чувствами? Ерунда. Прислушиваясь к себе, ничего кроме дружеской заботы и желания защитить Арагорн не находил. Другое дело сам Боромир. Все надежды, что он забудет Торонгила за эти пять лет, оказались тщетны, и новая встреча закрепила воспоминание.       Конечно, тринадцатилетний мальчик ещё не мужчина. Ему предстоит пережить многое, укрепиться волей и зачерстветь сердцем. Но прежде чем это произойдёт, он пройдёт через муки первой любви. Чаще всего горькая и безответная — но первая любовь Боромира будет совершенно обречённой, потому что человека, которого он любит, не существует. Нет никакого Торонгила, это лишь выдуманное имя для персонажа без истории.       На закате следопыты сняли лагерь. Боромир ехал в седле с Арагорном, и в дороге Арагорн учил его тому, что следует сказать отцу. Денетор не должен был узнать, кто нашёл его сына, перевязывал и привёз домой. Повязки с ран сняли, мазь смыли, бедро Боромир перевязал сам лоскутом от собственной рубашки, чтобы выглядело правдиво. Он достаточно окреп, чтобы пройти пешком расстояние от лесочка близ стен Осгилиата до ворот.       И только убедившись, что мальчик оказался в руках стражей и те о нём позаботятся, Арагорн отдал приказ вновь отправляться в путь. В конце концов, надо было и старого мага уважить, что будет ждать у Ворот Рохана.