Одна короткая встреча

      В то утро на «детскую» половину жилых покоев Медусельда Теодред явился лично, чтобы пинками поднять с постели дрыхнущего братца.       Теодреду было двадцать девять, он давно заслужил славу отважного воина, мудрого полководца, но при этом не растерял юношеского азарта и куража, оставаясь кузенам самым добрым другом. Эомеру недавно исполнилось шестнадцать. Он был горяч, вспыльчив, несдержан. Рвался в бой, шёл напролом и на любое резкое слово отвечал тумаками. Впрочем, так же быстро обиду забывал и открывал сердце для дружбы, если находил человека достойным.       Родной сестре Эомера и двоюродной Теодреда — Эовин — было всего двенадцать. Но её уже называли одной из самых красивых девушек Рохана. Ей пророчили составить счастье какого-нибудь высокородного мужа, а быть может, даже князя. Иной раз кто-то при дворе, глядя на девочку, вспоминал и то, что у наместника Гондора двое неженатых сыновей.       — Боромир едет в Эдорас, — провозгласил Теодред, встряхивая одеяло. Со стуком и гневливыми возгласами на пол вывалился Эомер, полусонный и взъерошенный.       — За каким… — Эомер оборвал фразу на полуслове, наткнувшись на взгляд кузена.       — Политику делать, — строго, но с весельем во взгляде ответил Теодред. И тут же послал служанку в светлицу к Эовин.       Гостей ждали к обеду, король Теоден уже распорядился насчёт вечера, на кухне мельтешила прислуга, а из погреба поднимали вино. Гондор нечасто наведывался в Рохан, для такого визита должен был быть весомый повод. Обеты наместника запрещали ему покидать территорию вверенного защите королевства, а посылать первенца означало снять его с рубежей, оставив армию без командующего. И тот факт, что посольство всё-таки свершилось, означал, что разговор пойдёт не о погоде.       — Достаньте для девочки то зелёное платье, — распорядился Теодред. — С золотым шитьём.       — Оно же для праздника, — неуверенно сказала Эовин, стоя посреди комнаты в одной сорочке. Служанка расчёсывала ей волосы, стараясь каждую прядь разделить щёткой, чтобы волна густых локонов цвета того самого золота, каким мастерицы вышивают по шёлку, струилась по плечам.       — Праздник будет вечером, — кивнул Теодред. — Но увидеть тебя в этом платье наш гость должен днём. Величайшее сокровище Рохана надо представить в выгодном свете.       — О чём ты говоришь? — нахмурился Эомер. Он уже оделся, бряцал оружием. Он никуда и никогда не ходил без меча и кольчуги с тех самых пор, как дядя распорядился отковать ему по росту и то, и другое.       — А как ты думаешь? — ухмыльнулся Теодред. — Зачем Боромир, сын наместника и первый страж Цитадели, едет в Рохан?       — Политику делать, — неуверенно повторил Эомер слова самого Теодреда, смысл которых понимал не вполне.       — Именно. Он приехал напомнить Рохану о клятвах. И наша дорогая Эовин может стать залогом дружбы Марки и Гондора, обручившись с первенцем рода наместников.       — Нет! Ей же всего двенадцать! — Эомер ринулся к Эовин, напуганной больше его возгласом, чем словами двоюродного брата. Он встал между ней и Теодредом, положил ладонь на эфес меча. — Ты не посмеешь!       — Не посмею что? — с удивлением воззрился на него Теодред. — Во-первых, это решил не я. Во-вторых — это только смотрины, никто никого не принудит силой. И, в-третьих, даже если всё сладится, он не увезёт Эовин завтра же, подождёт несколько лет.       — Если он хоть пальцем к ней прикоснётся, я его убью, — прорычал Эомер.       — Я бы на это посмотрел, — хохотнул Теодред. — Но уверен, что он откажется с тобой биться.       — Трус!       — Да уж. Давай прикинем расклад сил, — Теодред взялся загибать пальцы. — Ему идёт тридцатый год. Он нуменорец и телом, и духом, по рассказам будет выше тебя головы на полторы. Он водит людей в бой с пятнадцати лет. В твоём возрасте с сотней солдат сражался против тысячной армии орков и отстоял город. — Теодред говорил, а Эомер бледнел, решительности в его взоре становилось всё меньше. — Он окажет Рохану большую услугу, если просто посмеётся над твоим вызовом.       — Я не позволю ему причинить Эовин зло, — упрямо сказал Эомер.       Теперь в голосе звучала не гордыня, а обречённость. Боромира он уже заранее окрестил подлецом, придумал себе героическую схватку, гибель, сочинил предсмертную речь. Теодред, зная горячую натуру брата, только тихо смеялся и качал головой.       — А если я ему не понравлюсь? — подала голос Эовин. Она стояла на скамеечке, служанка одевала её и уже затягивала тесёмки и ленты. Тёмно-зелёное платье, длинное, не очень пышное, но лёгкое, повинующееся любому ветерку, вышитое традиционными роханскими мотивами, делало её на вид выше и старше, подчёркивало белизну кожи и блеск волос.       — Если ты ему не понравишься, то у него явно проблемы со зрением, — усмехнулся Теодред.       С чем ещё могут быть проблемы у старшего сына наместника Гондора, Теодред вслух не сказал. Но разговоры такие ходили давно, и пусть при дворе их не обсуждали — частная жизнь правителей соседнего королевства не тема для пересудов — но знали многие, что Боромир, первенец и гордость наместника Денетора, предпочитает общество мужчин. Один-единственный раз приведя в дом девушку и получив от отца выволочку за неверный выбор — а было это лет десять назад — Боромир с тех пор не знакомит отца с тайнами своего сердца, посвящает себя делам Гондора, а утешение от одиночества находит в казармах. Эомер, по своей юношеской наивности, не понимал, что это значит. Шутка состояла в том, что вспыльчивому королевскому племяннику стоило озаботиться охраной чести не сестры, а своей собственной.       — Вопрос не в том, понравишься ли ты ему, — упрямо возразил Эомер, поворачиваясь к сестре. — А в том, понравится ли тебе он. Тридцатый год? Он же старик!       Теодред, не вовремя хлебнувший вина из поднесённого слугой бокала, поперхнулся и закашлялся.       — Эй! Думай, что говоришь, — со смехом окликнул он братца. — Мы с ним, между прочим, ровесники!       — Ты это другое, — смутился Эомер. — Ты наш брат. А этот… он…       Какими ещё эпитетами очень хотелось ему наградить Боромира, Эомер сказать не успел. У крыльца королевского чертога звонко запели рога, там приветствовали гостей. Но не из Гондора. Неожиданным визитёром оказался Саруман, белый маг, близкий друг и советчик короля Теодена. Вероятно, он прослышал о визите посланника из Гондора и пожелал присутствовать на этой встрече.       Приём обещал быть пышным. Несмотря на то, что ко двору короля прибывал не король, не наместник, а всего лишь его старший сын, рохиррим готовились продемонстрировать всё своё гостеприимство. Так уж получалось, что в золотом чертоге собрались те, кто именно наместникам Гондора, а не королям, был обязан всем, что имел. Короли Рохана получили свои земли в дар от наместников всего лишь чуть меньше пяти веков назад. Как и Саруман — пусть занимал Ортанк куда дольше — тоже получил свою крепость в дар, когда слабеющий Гондор больше не мог охранять чересчур протяжённую границу.       — Напомнить клятвы, — ворчал Эомер, стоя в ряду приближённых короля. Весь двор выстроился у крыльца и на лестнице, что вела на холм, к чертогу. — Разве клятвы нуждаются в этом? Гондор не верит нашему слову, данному однажды?       — Наступили времена, когда сомневаться приходится в самых близких, — отозвался Теодред едва слышно.       — Мы никогда не предавали Гондор.       — Мы — нет. Но перевал Дунхароу с нашей стороны горы, и камень Эреха со стороны Гондора тот ещё памятник, — напомнил Теодред.       На дороге, хорошо видной с холма, показалась вереница всадников. Уже через минуту они въехали в город и поднялись по улицам. Серое сентябрьское небо просветлело от плещущих на ветру белых знамён.       Свита Боромира составляла около двух дюжин солдат. Как на подбор — молодые, высокие, темноволосые. Все были одеты в туники поверх доспехов, по чёрному бархату серебром сверкало белое древо, и только у Боромира туника была белой с золотом.       О чём мечтают девочки в двенадцать лет? Стать принцессами? А если ты уже принцесса, племянница короля, однажды станешь кузиной короля, и тебе на роду написано быть женой и матерью князей и принцев? Сердце юной Эовин металось пленной птицей в клетке рёбер. Она мечтала и быть навеки свободной, скакать верхом, сражаться наравне с братьями, прославить своё имя мечом; и одновременно — быть любимой кем-то прекрасным, сильным, гордым. Мысль об обручении с человеком старше её на семнадцать лет — семнадцать лет! Больше, чем она уже прожила! — пугала её. Но в тот миг, когда лошади остановились у крыльца и высокий всадник, ехавший первым, бросил на неё взгляд, Эовин подумала, что могла бы полюбить этого человека. Она не видела его лица. Солнце оказалось у него за спиной, и в какой-то миг Эовин видела лишь высокий силуэт верхового, увенчанный, как короной, солнечным сиянием.       Потом гость спешился, выступил вперёд, склонил голову в приветствии. Кто-то из роханцев на крыльце хмыкнул в толпе. Очевидно, сын наместника не считал нужным преклонять колено перед королём. У Гондора нет короля уже слишком давно, чтобы наместники вообще помнили, как это делается. Впрочем, Теоден Боромиру не король.       — Приветствую тебя, Теоден, сын Тенгеля, король Рохана и друг Гондора, — сказал Боромир. Голос у него был низкий, звучный, глубокий, как у рога Хельма Молоторукого. Его слова хорошо слышали все присутствующие, приветствие, достаточно учтивое, пришлось роханцам по душе, шепотки сменились одобрительными кивками.       — И я приветствую тебя, — кивнул Теоден. — Боромир, сын Денетора, защитник Гондора и друг Рохана. Будь желанным гостем в моём доме сегодня и пока стоят наши королевства.       — Воистину, я сожалею, что в твой славный дом привела меня дорога тревоги и скорби, а не час радости. Золотому Чертогу скоро предстоит принять бой, подобный тому, что уже ведёт Белая Цитадель.       — Не будем говорить о мрачных домыслах на пороге дома, — неожиданно вмешался в разговор Саруман.       Он стоял рядом с королём Теоденом, по правую руку от него, занимая место, которое обычно отводилось сыну. Теперь Теодред наблюдал за приветствием из толпы, стоя рядом с Эомером за спиной Эовин. Он видел, как переглянулись солдаты Гондора. У них дома никто не посмел бы вмешаться в разговор, который ведёт владыка, будь ты хоть трижды волшебник. Гендальф был в Минас-Тирите частым гостем, но Денетор не слушал ничьих советов, и уже тем более не позволял волшебнику командовать. Конечно, Саруман рангом выше, он белый маг, глава Совета, мудрец, добрый друг Рохана.       — Столы накрыты, трапеза ждёт, — кивнул Теоден. Если он и почувствовал себя неловко от вмешательства мага, то не показал этого. — Дорога, вероятно, утомила вас. Мы поговорим о делах на свежую голову.       — У меня не очень много времени, — напомнил Боромир. — Завтра я отправляюсь в обратный путь. Кто-то, — он бросил быстрый взгляд на Сарумана, — может считать угрозу Мордора несущественной, но я знаю, что это не так. И не могу оставлять свои земли надолго.       — Сегодня вечером ты будешь гостем за моим столом, — кивнул Теоден. — Мы сможем поговорить.       Боромир больше не улыбался. Очевидно, беседа за вином в праздничном зале не то, на что он рассчитывал, направляясь сюда. В Гондоре переговоры велись иначе. На советах наместника, которые могли длиться с раннего утра до позднего вечера, вина не подносили, разве что воду, едва вином подкрашенную, и немного фруктов. Лорды Гондора считали, что только трезвая голова и пустой желудок способствуют рациональным решениям.       Однако в чужом доме своих законов не ставят. Боромир и его люди приняли приглашение, прошли в чертоги. Воинам, сопровождавшим сына наместника, отвели комнаты в крыле слуг, Боромиру достались покои близ королевских.       Эовин и Эомер не были допущены до внутренних дел двора, считались слишком юными. Они же с этим были категорически не согласны. Эомер, всё ещё настроенный несколько враждебно, следил за покоями гостя, и, когда Боромир покинул свои комнаты, устремился следом тайком. И стал свидетелем тревожной беседы.       Вечера Боромир ждать не мог. Присутствие белого мага ему о многом говорило. Волшебник не приходит просто так, спросить как дела, вызрела ли рожь. Волшебник приходит с новостями и советом — не всегда приятными новостями, и часто ненужными советами, если судить по Митрандиру. Но Теоден радушно принимал у себя Сарумана и беседовал с ним охотнее, чем с посланцем Гондора.       Послав лесом все правила приличия, Боромир явился в тронный зал без приглашения и объявления. Теоден восседал на троне, Саруман сидел от него по правую руку в кресле, специально приставленном на тронное возвышение. На ступенях у ног короля сидел ещё один человек, бледный, одетый во всё черное, с чёрными же глазами, совершенно непроницаемыми.       — Прости, что тревожу, владыка, — сказал Боромир, подходя ближе. — Но разговор не терпит отлагательств. Мы можем поговорить наедине?       — В моём доме нет чужих ушей, — прохладно отозвался Теоден. — При моих советниках ты можешь говорить свободно.       — Хорошо. Я буду говорить свободно. — Боромир стоял перед троном короля, высокий, прямой, с гордо поднятой головой. — Не знаю, что докладывают тебе твои разведчики и друзья, — он выразительно посмотрел на Сарумана, — но я пришёл рассказать, что действительно делается на востоке. Гондор ведёт войну, по-другому это не назовёшь.       — Несколько осмелевших отрядов орков у берегов Андуина — это ещё не война, — покачал головой Саруман. — Ты молод и горяч, юный страж, каким тебе и надлежит быть, — тон волшебника был ласков, словно добрый наставник мягко журил любимого ученика. — Тебе предстоит ещё многое узнать об этом мире.       — Я знаю достаточно, — сказал Боромир, тяжёлым взглядом награждая мага. — Я на войне с тринадцати лет.       — Не ты один, — напомнил Теоден. — Мой сын твой ровесник, спроси его о войне, что ведёт Рохан, если думаешь, что старики мало об этом знают.       — Я знаю, что вы вынуждены охранять свои границы, — кивнул Боромир. — Но хочу верить и в то, что Рохан выстоит, когда угроза станет серьёзнее.       — Серьёзнее? — Теоден нахмурился. — Ты считаешь, что мы в игры играем? Орки Мории досаждают нам не первый год, я потерял многих достойных людей. Эти твари вырезают лошадей на мясо, а лучших угоняют.       — Я знаю, что лошади для рохиррим так же важны, как люди, — кивнул Боромир. — Ваших угоняют в рабство, харадские всадники атакуют наши границы на лошадях с клеймом Рохана. Признаюсь, увидев впервые такое, я подумал, что Рохан платить Мордору дань. Я очень рад, что ошибся, — Боромир поспешил сказать последнюю фразу, пресекая гневное возмущение короля Теодена.       — Что же Гондор хочет от нас?       — Гондор хочет верить, что Рохан не отвернётся от своих клятв, когда нам потребуется помощь.       — А Гондор вспомнит свои клятвы, когда помощь потребуется нам? — жёстко спросил Теоден. От взгляда Боромира не укрылись ни ухмылка бледного человека на ступенях, ни блеск глаз Сарумана.       — Гондор никогда не отказывал в помощи друзьям, — сказал Боромир. — Но может статься так, что, когда Рохан позовёт, в Гондоре не останется никого, кто мог бы откликнуться.       — Очень удобная отговорка, — подал голос коленопреклонённый человек в чёрном. Голос у него был тихий, тон вкрадчивый, он вроде бы отвечал Боромиру, но не смотрел ни на кого, словно говорил сам с собой. — Когда другому потребуется помощь, всегда можно рассказать, как велики страдания твои собственные.       — Но это правда! — воскликнул Боромир. — И я приехал рассказать о войне Гондора не для того, чтобы просить помощи — нет, мы не просим, хоть и не отказались бы. Я приехал предостеречь. Думаете, Мордор остановится, обратив Белую Башню в руины? Нет. Гондор, конечно, давно стоит у Саурона костью в горле, со времён падения Нуменора. Арнор пал, прервался королевский род, засохло Древо — но Гондор жив! Сверкающая игла Башни Эктелиона — вот каждодневное напоминание для Врага, что есть предел его могуществу и есть в роде людей сила против его коварства!       Боромир говорил с горячностью, его слова повторяло эхо высоких сводов каменного зала. Эомер, прячущийся за колоннами, видел слуг, солдат, привлечённых в зал разговорами. Они все стояли в тени, но старались подойти поближе, чтобы слушать. Эомер не понимал половины из того, что этот посланник из Гондора говорил, но какая-то тревога сжимала ему сердце. И вместе с ней росло что-то, заставляющее кровь бежать по жилам скорее, а руку тянуться к оружию. Невероятная сила была в голосе этого человека. В его словах звучали осколки старых легенд и песен, зовущая песнь боевых рогов. Он говорил о вещах страшных и мрачных, но отчего-то на душе становилось легко. Наверно, это и зовётся надеждой.       — Наш враг далеко не так велик, как был когда-то, — сказал Саруман. Его голос звучал в образовавшейся вслед за замолчавшим эхом тишине. — Великие державы мельчают, враги тоже. Возможно, тебе, юный воин, Мордор кажется страшным и непостижимым, но я знал Саурона иным, и говорю теперь — оставь свою тревогу, твоему дому ничего не угрожает.       Саруман снова говорил ласково, будто обращался к несмышлёному ребёнку. Он в который раз называл Боромира юным, мягко увещевал его, успокаивал, словно проснувшегося от кошмара убеждал, что всё плохое ему приснилось. Этим словам хотелось верить, отчаянно хотелось, чтобы всё было так, как говорит Саруман. Но Боромир не был ребёнком. Он носил на теле шрамы от орочьих ятаганов, он сам копал могилы павшим в бою товарищам.       — Великие державы мельчают, — повторил он слова Сарумана. — Да. Говорят, солнце Гондора клонится к закату. Возможно, нам недолго осталось, и оно уже коснулось горизонта. Но когда оно зайдёт, мы будем сражаться и во мраке, чтобы увидеть новый рассвет. — С этими словами Боромир повернулся к Теодену, коротко кивнул ему. — Спасибо, что выслушал меня, владыка. Я сказал, пожалуй, всё, что хотел. И услышал многое. Не смею более злоупотреблять радушием.       Не дожидаясь ответа и позволения уйти, дерзкий гондорец развернулся и быстрым шагом покинул тронный зал. Король, его советник и белый маг удалились в дальнюю комнату, что примыкала к залу, где велись обычно серьёзные переговоры, и куда Теоден не захотел допустить гостя. Эомер выскользнул из зала вслед за Боромиром.       Разумеется, Боромир знал, что мальчишка идёт за ним по пятам, и не прятался. Да и как спрятаться в незнакомом доме от того, кто в доме хозяин. Но вступать в разговоры не хотелось, тем более с племянником короля, который слыл вспыльчивым и несдержанным на язык. Свою долю всего, что надо молча проглотить, Боромир уже получил на сегодня, выслушивать ещё от юнца не хотелось.       Идя по коридорам куда глаза глядят, Боромир набрёл на небольшую крытую галерею, деревянную, пристроенную к каменной стене здания. Отсюда открывался вид на зелёные холмы, ещё не тронутые холодами медленно подкрадывающейся осени. Время для визита специально было выбрано таким образом, чтобы король Теоден, если сочтёт нужным, смог пересчитать мужчин, не занятых трудами в полях, и сказать, какими силами Рохан располагает. Оставалось загадкой, почему владыка Марки разговаривал с посланником Гондора как с безродным попрошайкой и позволял своему советнику насмехаться над его речами, а магу, которому вряд ли вообще есть дело до этих земель, вмешиваться в разговор. Чудные дела творятся в Рохане.       Услышав шаги за спиной, Боромир обернулся, готовясь встретить кого-то из гневных приближённых короля, с требованием вернуться, извиниться, объясниться. Но увидел только молодого мужчину, приветствующего его улыбкой.       — Теодред, — представился он. — Нас не познакомили на крыльце, потому что маг сегодня занял моё место.       Боромир пожал протянутую руку. Жестокая тревога стала чуть-чуть рассеиваться с этой первой протянутой по-дружески рукой Рохана.       — Я ждал, что меня подстережёт тут кто-то другой, — сказал Боромир, оглядывая пустынную галерею. — Тот парень, который за мной следит весь день.       — Эомер? — Теодред усмехнулся. — Мой двоюродный брат. Он клялся вызвать тебя на поединок.       — За то, что я нагрубил королю?       — Нет. Это я виноват, — Теодред покачал головой. — Я велел к празднику причесать и одеть нашу сестрицу Эовин, упомянул династические браки, ну и… — Он сделал в воздухе жест, должный означать бурлящий котелок, заваренную кашу.       — Серьёзно? — Боромир улыбнулся и нахмурился одновременно, прикидывая, какие ещё опасности подстерегают его в этих чертогах. — Эовин — это та девочка в зелёном?       — Да. Ей двенадцать.       — Она очень красивая девочка, — согласился Боромир. — И станет ещё лучше, когда вырастет. Но я приехал не за невестой.       — Я знаю, — Теодред вздохнул. — Мой отец разочаровал тебя?       — Не он. Его советники.       — Ты должен кое-что понять, — серьёзно сказал Теодред, подходя ближе. Теперь двое воинов стояли плечом к плечу у окна, смотрели вместе на холмы, тоска и тревога в глазах их очень роднила, несмотря на разительные отличия внешне. — Рохан не Гондор. Мы не умеем сражаться в крепости, мы их и не строим. А орки не выходят биться в поле. Но и это не главное. Главное то, что Гондор сражается три тысячи лет практически без отдыха. Сначала Саурон, потом истерлинги, Харад, Умбар, и так по кругу. А нашему королевству меньше пяти веков. Мы не вели крупных войн со времён последнего похода истерлингов и горных племён, со времени прихода на эти земли.       — Я прошу помощи у землепашцев, — печально усмехнулся Боромир.       — Дело не в том, что рохиррим более привычно держать плуг, чем копьё, у нас каждый мальчик с рождения учится держать оружие. Уверен, в Гондоре пастухи и пахари тоже отличные воины. Но ты приехал в начале осени почему? Потому, что в Гондоре сжали хлеб, набили амбары и куют мечи. А в Рохане… — Теодред вздохнул. — Люди слушают Сарумана, потому что он говорит, будто угрозы нет. Это помогает засыпать спокойно.       — Однажды можно не проснуться, — мрачно сказал Боромир. Он отвернулся от видов зелёных полей и посмотрел на Теодреда. — Я не знаю, в чём его выгода, я знаю лишь то, что волшебник лжёт.       — Если бы твой отец слушал не тех или начал сходить с ума, чтобы ты мог сделать? — неожиданно печально спросил Теодред.       — Не очень много, — Боромир кивнул, нахмурился.       — Будь жив мой дед Тенгель, таких проблем не было бы.       — Он, кажется, был в ссоре с отцом, бежал в Гондор и даже женился на местной девушке? — Боромир сумел выудить из памяти несколько строк учебника истории.       — Да, Морвен Лоссарнахская, моя бабка. Правда, мне с кровью Гондора не очень повезло, а вот Эомеру — да. Он будет высоким для рохиррим. Да, Эомер? — последнюю фразу Теодред произнёс чуть громче, оглядываясь назад.       Из-за приоткрытой двери вышел Эомер. Он смотрел смущённо, но с вызовом на двух мужчин, разглядывающих его с укором и весельем.       — Я не подслушивал, — пробурчал Эомер, разглядывая свои сапоги.       — Нет, парень, именно что подслушивал, — возразил Боромир.       — И надеюсь, — тут же вмешался Теодред, — ты понимаешь, что ни одно слово из сказанных здесь, не должно достигнуть чужих ушей.       — Это и называется «делать политику»? — спросил Эомер, поднимая голову и разглядывая брата и гостя.       — Да. — Боромир улыбнулся и кивнул. — Политика не терпит высоких залов и пышных приёмов. Самые важные решения принимаются в уединённых галереях.       — Кстати о пышных приёмах, — Теодред прислушался к звукам, долетавшим из основной части дома. — Скоро начнётся праздник. Нам велено тебя развлекать, — обратился он к Боромиру. — Если хочешь, можешь сесть за наш стол.       — С удовольствием. За стол короля мне уже не хочется.