Одна короткая встреча

      Всю дорогу до Дома Наместников Арагорн, сидящий на лошади позади Боромира, думал о подвязке. На тунике был высокий разрез спереди, почти до самого пояса, чтобы позволять одетому в неё войну скакать верхом. Один порыв ветра, неудачное движение — и все вокруг увидят элемент женского гардероба на бедре доблестного стража Белой башни. Боромир, очевидно, не испытывал по этому поводу тревог и не чувствовал смущения. В какой-то миг, когда он соскочил с лошади у крыльца, Арагорну показалось, что это случилось: полы туники широко разлетелись, и блестнул в свете разгорающихся факелов перламутр.       Но никто из стражей и глазом не моргнул, может, и не видели. Боромир велел увести и напоить лошадь, Арагорна поманил за собой.       Ни от кого не скрываясь Боромир поднялся по широкой парадной лестнице, на ходу снимая перчатки и распуская ремни плаща, охватывающие ему грудь. Арагорн шёл следом, отставая лишь на полшага. Он видел, что внешне безучастные стражи, стоящие на лестничных площадках и в коридорах, отходящих от лестниц, провожают командующего и его гостя внимательными взглядами. Похоже, подобное было действительно в новинку.       — Незнакомцев ты к себе не водишь, — сказал Арагорн едва слышно, когда они пересекали очередную площадку. Лестница, сузившись, врезалась в стену башни и уходила круто наверх.       — Мы с Фарамиром делим комнаты, — откликнулся Боромир. — И договорились, что это наш дом. В приёмной иногда собирается малый совет, но дальше только наша территория. Ни шлюх, ни друзей.       — А кто я? — всё шире улыбаясь спросил Арагорн.       — Сложный вопрос. Другом тебя уже не назвать. А шлюхой ты так и не стал. И если быть честным, — Боромир обернулся и окинул Арагорна оценивающим взглядом, — ты даже на медный пятак не тянешь.       Арагорн тихо рассмеялся. Он одновременно уверился в том, что Боромир не собирается ему позволить что-то кроме самых невинных прикосновений — он сказал это чётко, никакой близости в тех комнатах. Подвязку он надел исключительно чтобы дразнить Торонгила до посинения чресл. Изощрённая месть. Боромир гордец и упрямец, он всё привык доводить до конца, а врага сжигать дотла. Он сочтёт себя отомщённым, когда Торонгил содрогнётся и застонет сквозь стиснутые зубы, не прикоснувшись к себе.       Лестница окончилась у высоких дверей из тёмного дерева. Стражи здесь не было, поднимающийся в башню мог идти и возвращаться лишь одним путём, ему в любом случае пришлось бы встретиться с солдатами несколькими пролётами ниже. Отсутствие гарнизона создавало иллюзию уединения. Боромир приглашающе распахнул двери и пропустил Арагорна вперёд себя.       — Добро пожаловать в холостяцкую берлогу.       Это была, пожалуй, самая уютная берлога, что Арагорну приходилось встречать. Он подозревал, что в том заслуга Фарамира, Боромир бы обошёлся куда меньшими комнатами и скудной обстановкой. Покои братьев состояли из приёмного зала — просторного, светлого, с окнами на запад, — гостиной с высоким камином и обеденным столом, двух спален, чьи двери в гостиную выходили, купальни между ними и маленькой комнатки с очагом, предназначенной для приготовления пищи. Впрочем, очаг тут был чист и холоден как благородная девица. Братья слуг не держали и сами у очага не стояли. Сюда доставляли корзинки с съестным из трактиров или кухни Дома Наместников.       — Здесь ужинаем и работаем, если приходится. Вот там стол Фарамира, а этот мой, — рассказывал Боромир, проводя Арагорна по комнатам. — Здесь спальня моя, а его напротив.       — А книги? — Арагорн обвёл взглядом полки, занимавшие все стены гостиной от пола до потолка.       — Угадаешь, какие полки Фарамира, а какие мои? — улыбнулся Боромир.       — Хм, — Арагорн сделал вид, что всерьёз задумался. — История, лирика, философия. Книги на синдарине и квенья. Ты не знаешь эльфийского, это книги твоего брата, — Арагорн поставил на место несколько вынутых томиков и перешёл к противоположной стене. — Что тут у нас? Картография, стратегия. Инженерные основы. История! Военная, разумеется. — Арагорн открыл на случайной странице толстую книгу в потрёпанной обложке. Страница эта была с загнутым уголком, а глава начиналась описанием событий Распри Родичей. — Это твои.       — Мы с братом очень разные, — сказал Боромир, вздохнул. В его улыбке и взгляде появилась какая-то грусть и нежность. — Несмотря на это, он мой лучший друг и самый близкий человек.       — Это ради него ты перенёс приёмный зал своей светлости в эту голубятню под крышей? — спросил Арагорн.       — Да, — честно признался Боромир. — Здесь собирается совет, когда отца нет в городе. Иногда и при нём.       Почти четверть века Денетор являлся полноправным и единоличным владыкой Гондора. Он властолюбив и упрям, но честен со своими людьми, за это его уважали. Ничто не угрожало его власти, кроме рока всех правителей, имеющих сыновей — сыновья вырастают. Боромир не столько стремился избежать споров с отцом — спорить он умел и любил — сколько старался оградить от этого брата. Денетор, вероятно, был против присутствия младшего сына в совете, и Боромир создал совет собственный.       — Отец был против и того, чтобы мы жили в одних комнатах, — добавил Боромир. — Он считает, что я слишком много слушаю Фарамира, а тот — Митрандира. Но он говорит очень мудрые вещи.       — Митрандир?       — Фарамир! Я знаю, что из его уст часто звучит голос волшебника, но пусть так. Он слушает Митрандира, отметает всю чепуху, которую тот несёт, а мне передаёт главное. И я уже решаю, что с этим делать.       — И этот человек утверждает, что не любит политику, — усмехнулся Арагорн. Боромир фыркнул.       — А где Фарамир сейчас? — осторожно спросил Арагорн. Он искренне надеялся, что причина отсутствия младшего брата в день праздника старшего не ссора.       — Уехал в Итилиэн. Я назначил его командующим всеми тамошними разведчиками, он на восточном берегу как у себя дома, каждую кочку знает. Он заехал поздравить меня утром, в Осгилиате, — Боромир вытянул вперёд обе руки и поддёрнул верх рукава, чтобы продемонстрировать обновку.       Пара превосходных наручей из толстой кожи охватывали ему предплечья. Тонкий узор с гербом наместников у самого запястья покрывал кожу, с внутренней стороны блестели новенькие серебряные пряжки на ремешках и оконечники на шнуровке. Арагорн поймал протянутую руку и поднёс к губам костяшки пальцев. Он смотрел Боромиру в глаза, тот взгляда не отводил и улыбался. Обнадёженный, Арагорн притянул Боромира к себе, расшнуровал на нём наручи, снял и бросил их на сундук у двери, где уже лежали меч и пара перчаток. Потом расстегнул ремни кожаного дублета и, наконец, серебряные застёжки на тунике. Он медленно стянул её с плеч Боромира, опустил взгляд и наблюдал, как мягкая тёмно-бордовая ткань сползает, цепляясь, по жёсткому сукну и открывает вид на полоску кружев.       Они оба были одеты, всё ещё слишком одеты. Но Арагорн ощущал восхищение и трепет, словно Боромир перед ним стоял совершенно обнажённый. Арагорн силился понять, как в одном человеке может сочетаться столько грубости и нежности, гордыни и терпения, робости и всесокрушающего мужества.       Боромир чего-то ждал. Знака и слова, он внимательно следил за лицом Арагорна. Он дал ему минуту, чтобы принять решения, и, не дождавшись, отступил в сторону. Потянулся, зевнул, как кот, пытающийся сделать вид, что ему всё равно.       — Пойду умоюсь, — бросил он, чуть обернувшись. — Будь другом, накрой на стол.       На кухне уже давно ждали корзинки под полотенцами. Здесь было мясо, тушёные овощи, картофель, пирог с грибами и ещё один, с яблоками и мёдом, на десерт. Так Боромир с Имрахилем и нашли Хальбарада: они заехали в трактир заказать ужин, чтобы не довольствоваться казарменной скудной пищей. Всё было подано на двоих. Арагорн попытался воззвать к собственной совести, думая о князе, которому достался вечер в компании скучающего болтливого Хальбарада. Ничего не вышло. Открыв вино, он оставил его подышать, достал миски и приборы.       — Из тебя отличная хозяюшка получилась, — сказал Боромир, выходя в гостиную.       Он вытирал волосы и был похож на мокрого пса, только вылезшего из воды — лохматого и довольного. Через плечо было перекинуто полотенце, левое бедро всё так же охватывала подвязка. Арагорн сделал глоток вина прямо из горлышка бутылки, Боромир расхохотался.       — Не настолько горячее зрелище я представляю, чтобы у тебя в горле пересохло, позёр, — сказал он, откидывая в сторону полотенце и устраиваясь за столом.       — Даже не представляешь, какой ты, — покачал головой Арагорн.       — Очень голодный.       Они сидели за столом рядом, через угол. Боромир подогнул под себя правую ногу так, что левое бедро лежало на лодыжке. Взгляд Арагорна то и дело падал под скатерть. А Боромир делал вид, что не замечает. Он просил передать соль, вино, тянулся за хлебом, говорил о пустяках. За столом сам собой родился договор — ни слова о делах. Арагорн мог бы спросить, как дела за рекой, что творится в Итилиэне, на сколько оживился залив Умбар. Боромир или взялся бы рассказывать подробно и погрузился бы в мрак войны снова, или ответил бы, что вот уже двадцать девять лет дела Гондора Торонгила не касаются.       Арагорн давно решил, что не останется в стороне. В свои юные двадцать лет, узнав настоящее имя и суровое предназначение, он был в ужасе. Он вырос рядом с реликвиями Гондора и Арнора, тысячу раз ходил мимо фресок в доме своего названого отца лорда Элронда, тайком брал в руки сломанный меч и представлял себя героем этой истории. И вдруг оказалось, что всё так и есть. Он, Эстель, эльфийский воспитанник — король. Но какое он имеет право называться королём, если его народ по обе стороны Мглистых гор сражается в одиночку?       Он не собирался добиваться высоких постов ни в Рохане, ни в Гондоре. Наместник Эктелион сам выделил и возвысил его, приблизил к своему двору. Никто бы не заметил исчезновения простого солдата, но не командующего. Уйти оказалось гораздо сложнее, чем войти в Белый город. А теперь Арагорн навечно прикован к этим стенам. Цепи длинные и тяжёлые, и тянут его назад, как бы далеко он не уходил.       — Ты очень громко думаешь, — сказал Боромир.       За столом воцарилось молчание, Боромир уже ни одну минуту пристально разглядывал своего умолкнувшего собеседника. Арагорн успел раскурить трубку — предварительно спросив позволения — и теперь сидел погружённый в раздумья и облако дыма.       — О тебе, — сказал Арагорн, улыбаясь, встречая взгляд Боромира.       — Нет, ты думаешь о том, кто стоит между нами.       — Саурон.       — Нет. Мы могли бы сражаться вместе. Ты не хочешь, потому что уже клялся другому.       Арагорн молчал. Он понимал, что Боромира никогда не удовлетворят полумеры. Случайные свидания, поцелуи тайком, краденные взгляды. Он злится от того, что не может выбросить бродягу из головы, измучен ожиданием. Он пытается понять, за что его так карают, ищет причины и виновных. Рано или поздно он должен был придумать Торонгилу другого любовника, кого-то, кто ближе, роднее, возможно старше и мудрее, и ничего не требует.       — Король, — сказал Боромир, внимательно следя за Арагорном. От него не могло укрыться то, как северянин побледнел. Арагорн убрал трубку ото рта и подобрался, сделался серьёзным. — Я угадал, — удовлетворённо кивнул Боромир. — Ты солгал мне, когда сказал, что ничего о нём не знаешь.       — Прости, я… — Арагорн вздохнул, вымаливая себе мгновение на размышление. Боромир милосерден не был.       — Ладно тебе, я давно всё понял! — рявкнул Боромир, хлопнул ладонью по столу и вскочил. — Мне не шесть лет. Прости, я не могу, прости, ещё не время, прости, ты не поймёшь, — он принялся передразнивать Арагорна. — Уж кто-кто, а я могу понять, что такое присяга! Зачем было врать? Ты мог сказать правду, что со службы моему деду тебя призвали, поэтому ты ушёл. И вернуться теперь можешь только вместе с наследником.       «Он здесь, — сказал про себя Арагорн. — Наследник Исильдура в Минас-Тирите. Он смотрит на тебя, целует тебя, желает тебя и любит всем сердцем. Между ним и тобой стоит Торонгил, наделавший много ошибок».       — А может быть, его величество король бродяг знает о нас и велел держаться от меня подальше? — спросил Боромир, по-своему истолковав это молчание.       — Нет, — качнул головой Арагорн. — Никто не запретит мне тебя любить.       Боромир замер, словно его ударили. Всё это время он метался из стороны в сторону, мерил шагами маленькую гостиную, но теперь остановился и медленно повернулся.       — Скажи ещё раз, чтобы я видел, как у тебя губы шевелятся.       Арагорн прикрыл глаза и вздохнул. Язык всё-таки подвёл его. Боромир шагнул к нему, опёрся о край стола, навис над Арагорном, так что тому пришлось поднять голову, чтобы смотреть ему в лицо.       — Скажи, ну же, — потребовал он.       — Я люблю тебя, — сказал Арагорн.       Боромир в то же мгновение его поцеловал. Последний вздох этого признания огнём обжёг им обоим губы.       — Это было не так сложно, верно? — сказал Боромир, отстранившись.       — Стало очень сложно молчать, — кивнул Арагорн.       — Не нужно больше молчать, — торопливо принялся увещевать Боромир. — Оставь свои заплатанные тряпки, надень чёрное с серебром, принеси клятву верности Гондору! И мне. И только Смерть сможет нас разлучить.       Слова брачной клятвы повисли в воздухе. В ответ снова молчание, отведённый взор, мундштук трубки в зубах.       — Ну и кто из нас дешёвая шлюха? — с горечью спросил Боромир. — Я прошу слишком много за мою постель?       — Не говори о себе так, — серьёзно сказал Арагорн.       — А как это называется? Назови свою цену, пока мне ещё есть что тебе предложить. Пока тебе это ещё нужно.       — Ты будешь нужен мне всегда.       — Правда? — Боромир отступил, зло рассмеялся. В глазах у него плескалось пламя, и в этот момент Арагорн понял, что он пьян. Они пили вместе, но Боромир вино не разбавлял. И теперь оно делало его безрассудным, смелым, откровенным и злым. — А давай я расскажу, о чём ещё ты думаешь, когда смотришь на меня так долго!       — Боромир, ты не в себе, — попытался успокоить его Арагорн, поражённый своей догадкой. Но тот уже закусил удила.       — Ты думаешь, что будет, когда твой король вернётся и потребует корону. Сегодня тебе предлагает постель сын наместника и командующий армией Гондора. А завтра командующим станешь ты, а я превращусь в безымянного бродягу со славным, но бесполезным прошлым! Нет, молчи! — Боромир махнул рукой, пресекая возражения. — Сегодня я привёл тебя сюда ни от кого не прячась. Ты сможешь это повторить, или мы будем снимать комнаты в дешёвых трактирах на первом круге?       — Я не смогу привести тебя сюда, потому что это твой дом, — сказал Арагорн. Он всё ещё силился понять, что Боромир имеет в виду. Ответ он получил.       — Не будет у меня дома! — крикнул Боромир. — Лорды Гондора, все те, кто склоняются перед моим отцом, имеют земли, города, крепости. И останутся при своём, потому что нельзя так просто отобрать родовую вотчину. А мы владеем Гондором, но он нам не принадлежит. В тот день, когда вернётся король, нам придётся просить о крыше над головой — его, князя Имрахиля, кого-то из бывших вассалов. Может быть, Фарамир пустит меня пожить в доме у моря. Тот дом в Линхире ему завещан матерью, потому что я должен бы унаследовать от отца всю страну. Но на самом деле великий род Хурина потомственные нищие. Нужен я тебе буду бесприданницей?       Арагорн отложил трубку, встал и сделал шаг к Боромиру. Тот следил за каждым его движением, как за противником в бою, нервно сжимал кулаки.       — Ты говорил обо мне с отцом, верно? — спросил Арагорн. — Что он сказал? «Ты падёшь, а он возвысится, между вами всегда будет пропасть»?       — Какая разница с кем? — выпалил Боромир, чем ответил на вопрос. — Если это правда.       Арагорн на мгновение прикрыл глаза и провёл ладонью по лицу. Разумеется, Денетор догадывался о многом. Возможно, он знал или подозревал об истинном происхождении выскочки с севера. Но почему он до сих пор хранил свои подозрения? И ничего не сказал теперь. Боромир всё ещё зовёт своё наваждение Торонгилом и начинает ненавидеть короля.       «Что ты сделал, — сокрушённо спрашивал Арагорн усмехающегося Денетора, смотрящего на него глазами сына. — Что ты сделал, почему твой сын уверен, что любовь надо заслужить, почему считает, что любить можно лишь за титул и славу?»       — Никто у вас ничего не отберёт, — сказал Арагорн, с тревогой ловя взгляд Боромира.       — Ты за нас вступишься? — усмехнулся Боромир. — А что я должен буду тебе взамен? Мою постель? Я же сказал — назови цену.       — Я не собираюсь покупать тебя.       — Разумеется, зачем платить за то, что столько раз было предложено даром, — огрызнулся Боромир.       Он рванулся мимо Арагорна к столу и схватил бутылку. Она была почти пуста. Погружённый в свои раздумья, расслабленный домашним теплом Арагорн не видел, сколько пьёт Боромир, не видел и того, что он пытается залить алкоголем. От спокойствия и смущения первой встречи над разграбленным тайником ничего не осталось. Обида, злость, одиночество вышли на первый план. Рано Арагорн восхищался терпением этого человека. Впрочем, нельзя требовать большего, он уже вынес годы разлуки и неизвестности, а сколько впереди?       — Тебе не стоит больше пить, — сказал Арагорн, силой отбирая бутылку.       — Или что? — зло спросил Боромир. — Прочитаешь мне нотацию? Позовёшь отца? Уйдёшь? Уходи! Этим наказать меня ты ещё можешь. Ты сам — вот всё, что ты можешь у меня отобрать.       — Я уйду, — сказал Арагорн, и тут же увидел вспышку боли в устремлённых на него серо-зелёных глазах. — У меня заказана комната в трактире, и хотелось бы поспать хоть пару часов перед рассветом. Утром мне в дорогу.       — Так уходи, — повторил Боромир.       Арагорн повернулся и вышел. Он прикрыл за собой дверь гостиной, быстрым шагом пересёк приёмный зал, вышел на лестницу и захлопнул дверь покоев. Он даже спустился на один лестничный пролёт, ровно до того места, где лестница начинала расширяться и можно было увидеть ярусом ниже скучающего стража. Там Арагорн сел на ступеньки и устало привалился плечом к каменной стене.       Перчатки и плащ его остались наверху. Но что гораздо важнее, там остался Боромир. Злой, одинокий, уверившийся, что недостаточно хорош, чтобы его любили. В какой-то момент в душе Арагорна зародилась крупица злости — не нянька же он, в конец концов, взрослому мужчине, чтобы утешать его пьяные истерики и гладить по голове. Злость тут же сменилась волной стыда. В прошлую их встречу пьян был он сам, сыпал дурацкими обвинениями и силой добивался поцелуев. А Боромир потом написал ему письмо, полное любви и нежности.       «Какое право я имею винить Денетора в том, что его сын не знает любви? — думал Арагорн. — Что я сделал, чтобы научить Боромира иному? Поил шоколадом и дал помахать мечом? Я звал его ребёнком, когда он в тринадцать разделывался с десятком орков. Я сказал, что он не может полюбить незнакомца, когда ему было шестнадцать. В двадцать три молил его выжить, но отказался остаться рядом. А в двадцать девять целовал силой и предъявлял права. Сегодня, наконец, сказал ему, что люблю, а потом ушёл. И каюсь перед пустотой на лестнице под дверью».       Арагорн уронил голову на руки и чуть не застонал. Потом вскочил, бегом бросился обратно по лестнице, распахнул дверь. Боромир, стоявший за ней, едва успел отпрянуть. Он держал в руках перчатки и плащ Арагорна, собирался, видимо, идти искать его. Арагорн отобрал своё барахло, бросил на пол, притянул Боромира к себе, обнял.       — Я не уйду, — сказал он раньше, чем Боромир успел хоть звук из себя выдавить. Кажется, от удивления он лишился дара речи, Арагорн этим пользовался. — Ты уже пытался меня прогнать, помнишь? Ты сказал не возвращаться в Гондор, и я ослушался. Я не уйду, даже если выпроводишь под конвоем. Это мы тоже проходили, когда ты запирал двери и отдавал приказ страже. Всегда есть окно. А у меня есть опыт. — Он отстранился немного, чтобы видеть глаза Боромира. — Я хочу, чтобы ты услышал меня и понял. Белая башня — твой дом, всегда им будет. Никто не отберёт у тебя этого. Я тебя люблю. Любил много раньше, чем сам себе в этом признался, и ты теперь знаешь.       — Ты всё равно уедешь утром, — сказал Боромир. Глаза у него блестели, на челюстях ходили желваки, но он казался почти спокойным.       — Да. У нас обоих есть долг. Ты был прав. Ты можешь понять меня лучше всех в том, что касается присяги.       — Но в гостиницу ты не поедешь, — таким же спокойным тоном ответил Боромир.       — Наверно, уже бессмысленно. Скоро рассвет.       — Пара часов у нас есть. А моя кровать достаточно широка. Ляжешь головой к изножью, я дам подушку и одеяло. Нет смысла кормить трактирных клопов да ещё и платить за это.       Боромир выпутался из объятий, ему пришлось приложить некоторое усилие, чтобы освободиться, но недовольным он не выглядел. Выглядел благодарным, и Арагорн подозревал, что не за возвращение, а за то, что был избавлен от извинений. Позволь гордецу сохранить гордость — и он простит тебе всё остальное.       Подвязка валялась на столе между тарелок. Арагорн прихватил её, проходя мимо. Позже, лёжа одетым поверх покрывала в тёмной спальне и слушая дыхание Боромира, который тоже не спал, он думал, что толика правды в гневных словах сына наместника есть. Титул имеет значение. Не родись он внуком наместника, Арагорн никогда бы не узнал о его существовании. Но судьба распорядилась иначе. Арагорн стоял у его колыбели тридцать один год назад, держал его на руках, заглядывал во впервые открывшиеся глаза и пробовал на языке имя.       Боромир перевернулся на бок и согнул в колене ногу. Колено ткнулось в ладонь Арагорну, тот руку не убрал. Он поглаживал большим пальцем очертания коленной чашечки через ткань штанов. Потом приподнялся, достал подвязку и обвязал подставленное бедро. Боромир хмыкнул в подушку.       Арагорн уже проваливался в сон, когда на грани сознания раздался громкий стук. Несколько мгновений он лежал, пытаясь понять, что произошло, потом понял, что колотят в дверь спальни. По ту сторону в комнате слышались голоса и шаги. Кто-то позвал Боромира по имени, и тот вскочил, бросился к двери, Арагорн метнулся следом, но встал так, что распахнувшись, дверь полностью его спрятала.       — Фарамир? — недоуменно спросил Боромир, щурясь от света.       — Хеннет Аннун атакован! — крикнул молодой капитан разведчиков.       — Что?! — Боромир ринулся мимо брата в гостиную. Там маячили князь Имрахиль и Хальбарад, тоже не выспавшиеся, с мятыми злыми лицами. — Как они вообще узнали о существовании этого места?!       — Я знаю, кто их навёл, — сказал Арагорн, выходя из тени.       На него тут же устремились все взгляды. Человек, выходящий за час до рассвета из спальни командующего, просто должен вызывать интерес, а если при этом у самого командующего кружевная подвязка на бедре… Боромир глухо выругался и сдёрнул подвязку, бросил на книжную полку.       — И кто же это? — обернулся он к Арагорну.       — Голлум. Мерзкая такая тварь, помесь пиявки с бешеным псом. И в голове у него живут обе сущности. Вероятно, он попался оркам, и чтобы от них избавиться, пообещал навести на гондорский гарнизон. Заменил себя на человечину. Заодно надеясь, что гондорцы орков перебьют и он будет свободен.       — Выпотрошу, — прорычал Боромир.       Он подхватил вещи, оставленные на сундуке, и принялся одеваться. Фарамир и Арагорн не сговариваясь поспешили ему на помощь, но Фарамира Хальбарад поймал за плечо и остановил.       — Не мешай, парень, пусть одевает тот, кто раздел, — ухмыльнулся он. Молодой разведчик залился краской.       Арагорн сверкнул на Хальбарада глазами, пытаясь заставить его молчать. Но того уже несло.       — Между прочим, про раздевание. Час до рассвета, почему вы ещё в штанах?       — Мог бы задать тебе тот же вопрос, — рыкнул Боромир.       Хальбарад расхохотался. Имрахиль, побледневший в тот момент, когда Арагорн вышел из спальни его племянника, теперь покрылся багровыми пятнами.       Имрахиля Арагорн видел так близко в последний раз на корабле, который шёл по Андуину в Осгилиат двадцать девять лет назад. От юноши, который со слезами на глазах уговаривал друга не покидать его и Гондор, ничего не осталось. Имрахиль разменял шестой десяток, правил вместе с отцом и носил княжеский титул. Теперь это был взрослый мужчина, высокий, красивый, как красивы могут быть только эльфы и те, в чьих жилах течёт их кровь. Он владел собой, даже улыбнулся и подал руку для приветствия.       — Торонгил, — сказал он, пожимая руку, протянутую в ответ.       — Торонгил? — тут же оживился Фарамир. — Тот самый? — спросил он шёпотом, обращаясь к брату.       — Увы, — так же тихо ответил Боромир.       Взволнованные донесением, все пятеро буквально кубарем скатились по лестнице, к крыльцу уже подвели лошадей. Арагорн понимал, что нападение на Окно Заката опасно не потому, что убежище следопытов может быть захвачено — оно уже отбито, Фарамир не покинул бы Итилиэн в разгар схватки. Опасно, что орки узнали о потайной пещере, и, если хоть один из атаковавших выжил и запомнил дорогу, приведёт товарищей. Гондору теперь придётся прочесать все окрестности в долине, охотиться и резать, воевать на опережение. И если Голлум попадётся им, с ним тоже разделаются без вопросов.       Арагорн нагнал Боромира, поровнял свою лошадь с ним и коснулся руки.       — Я поеду с Хальбарадом на север, — сказал он. — Там творится что-то страшное, дело уже не в разбойниках на дорогах, зреет большая война и в Арноре. Боюсь, там потребуются все мечи, какие есть.       — Ты заставляешь меня желать, чтобы вас разбили на голову и король прискакал просить подмоги, — горько усмехнулся Боромир.       — Лучше пожелай победы, это ускорит нашу новую встречу.       Вместо ответа Боромир схватил Арагорна за грудки одной рукой, притянул и поцеловал на скаку. И тут же повернул лошадь на восток, к Осгилиату. Арагорн и Хальбарад остались смотреть вслед всадникам, их самих ждала дорога на запад.       — Если не секрет, чем вы занимались всю ночь? — спросил Хальбарад, подъезжая поближе.       — Поели, выпили, поругались, помирились. — Арагорн вздохнул и пожал плечами. — Как всегда.       — Когда вы уже прекратите ругаться?       — Когда Торонгил умрёт и его место займёт Арагорн.       — Прости, дружище, но, когда Торонгил умрёт, Арагорн не проживёт и минуты. И смерть его будет отнюдь не фигурой речи, — ехидно заметил Хальбарад.