Одна короткая встреча

      Ночь опустилась на топи. Арагорн без опаски развёл костёр, зная, что лошади назгулов не пройдут через болото и посреди коварных заводей и комариных туч четвёрка отважных хоббитов и их проводник в безопасности. Сырое дерево сильно дымило, но дым разогнал комаров, нескончаемый писк и жужжание оставили утомлённых путников в покое, хоббиты уснули практически сразу. Арагорн мог и себе дать отдых, но сон не шёл.       Мысли его стремились к Ривенделлу, куда теперь лежал путь. И дальше на юг, в большой белый город на склонах гор. Из глубин памяти всплыли строки старой песни о героях Гондора, и Арагорн сам не заметил, как она обрела голос и зазвучала история, удивительно похожая на события, что происходят теперь, спустя шесть веков.       — Кто он? — тихо спросил Фродо, поднимая от импровизированной подушки кудрявую голову. — Человек, о котором ты поёшь?       — Могучий воин и полководец, — ответил Арагорн, бросив короткий взгляд на хоббита. — Боромир, наместник Гондора. Он сражался против армий Мордора, говорят, даже Король-Чародей его боялся.       — Один из этих призраков? — с опаской спросил Фродо, оглядываясь по сторонам и прислушиваясь. Появление Арагорна в отряде заставляло призраков держаться на расстоянии, но это не значит, что они не осмелеют, если собьются в кучу. — А что стало с Боромиром?       — Он умер, — коротко ответил Арагорн, улыбнувшись чуть снисходительно. Все герои старых историй давно мертвы. Фродо нахмурился, заподозрив в Страннике просто нежелание говорить, и тот сдался. — Никто не мог справиться с ним в открытом бою. Но его ранили отравленным клинком, и эта рана, много лет подтачивая силы, свела наместника в могилу раньше срока.       Арагорн велел Фродо ложиться спать, завтрашний день обещал быть долгим и трудным. Следопыт, конечно, делал поправку на ширину шага хоббита, но всё равно собирался добраться к вечеру до Амон-Сул, старой башни Арнора — она могла дать защиту на ночь, а иначе придётся ночевать в голых степях. Впрочем, после Заветри в пути всё равно не будет никакой защиты и схрона, если назгулы не нагонят отряд теперь — сделают это на Восточном тракте. С дороги придётся сойти и снова петлять в холмах Рудаура.       Эти проклятые земли будто бы до сих пор служили Ангмару, пусть Король-Чародей и был разбит, а продавшееся королевство стало его могилой — здесь назгулы обретали утраченную силу. Они преследовали отряд весь день, нагоняли, их не было видно, но холод и тоска, предвещавшие появление призраков, не отпускали путников. С наступлением ночи холмы наполнились жуткими криками ночных птиц и диких зверей, время от времени слышался и скрежещущий вой, которым назгулы переговаривались друг с другом.       Арагорн опрометчиво оставил хоббитов одних, собираясь разведать путь для завтрашнего перехода. Он слишком понадеялся на их серьёзность и осознание опасности, но ошибся — несколько недель в пути, даже преследуемые погоней, они так и не научились ложиться спать без ужина. И не вовремя помянутый Король-Чародей снова сделал то, чем славился — зачарованный ангмарский клинок нанёс хранителю Кольца тяжёлую рану.       В последствии размышляя о событиях этих нескольких дней, Арагорн пришёл к мысли, что всё это когда-то было предсказано и практически неизбежно. Последние годы Третьей эпохи, как переломное время в судьбе Средиземья, часто подкидывали загадки, ответ на которые находился в глубине прошедших веков.       Воспоминание о Боромире Первом из Гондора, ставшего заклятым врагом ангмарского короля, ранение Фродо у Заветри и дальнейшая встреча с ещё одним непримиримым врагом Чародея — Глорфинделом, который однажды уже нанёс ему сокрушительное поражение при Форносте — всё говорило, что чаяния и судьбы мира отныне прикованы к Кольцу. Даже история тёмных веков поднимается из могилы, чтобы присоединиться к битве.       Но не далёкое прошлое ныне решает исход войны. Будь так, Кольцо оказалось бы в руках Арагорна, а не Фродо Беггинса. Арагорн не скрывал от самого себя толики мрачной радости, что рождалась в душе от мыслей о Кольце. Могущество, даруемое им, облегчило бы возвращение на трон, возможно, ускорило бы примирение с Боромиром — вторым, ныне здравствующим. Но Арагорн знал — эта власть лишь насилие над чужими душами. И душой хранителя в первую очередь, ибо Кольцо изменит и искалечит сердце, которое ему откроется.       Первое, о чём спросил Арагорн, вступив на земли Ривенделла — здесь ли Боромир из Гондора. Эльфы недоуменно пожимали плечами, такого человека среди гостей лорда Элронда они не встречали, с юга гонцов не было. Сам же владыка, едва закончив врачевать Фродо, пригласил Арагорна к себе и был радостно удивлён вестям.       — Гондору нынче приходится совсем тяжело, — сказал он. — Они щит Средиземья от Мордора и уже несут потери. Надеюсь, доблестный военачальник услышит здесь то, что вселит надежду в его сердце. Я отложу начало совета до его приезда.       — Он выехал ещё в середине лета, — сказал Арагорн и не смог скрыть печаль в голосе. — Больше никаких вестей я не получал.       — Дороги не безопасны, — ответил Элронд. — А Боромир, как бы ни был искусен в бою, путешественник неопытный. Нет, я не думаю, что он убит, — добавил он, хмурясь. Взгляд владыки сделался задумчивым, быть может прямо сейчас он мысленно искал в уже предначертанном будущем безымянную могилу или кровавый след, но не находил. — Но путь его труден.       Арагорн отошёл к аркам балкона над ущельем, смотрел, как осыпаются в долину водопады мириадами серебряных брызг, как течёт по дну весёлая чистая речка. В эту речку они с Глорфинделом сбросили назгулов, и яростные волны взбешённых вод переломали лошадям шеи, а призраков смешали с пеной и унесли к порогам ниже по течению. Ривенделл казался надёжно защищённым, но от внимания следопыта не укрылась тревожность в речах эльфов, оружие наготове и подозрительность, с которой относились ко всякого рода путникам в этих краях. Сыновья владыки, Элладан и Элрохир, покинули дом для разведки на севере, отважные воины вроде Глорфиндела беспрестанно патрулировали границы благословлённого края.       — Что за тень лежит на твоём сердце, Эстель? — спросил Элронд, внимательно разглядывая Арагорна. Вряд ли хоть одна мысль, пронёсшаяся в голове названого сына, укрылась от него.       — Мне больно видеть место, что я называл домом так долго, в объятиях страха, — признался Арагорн. — Ещё хуже осознавать, что я не могу его защитить.       — Ты — можешь, — с нажимом произнёс Элронд. Он сидел за столом заваленным книгами и пергаментом, смотрел по-отечески, но сурово, и Арагорн, глядя на него, снова ощущал себя нашкодившим десятилетним мальчишкой. — Пора вспомнить, кто ты есть. Не безымянный бродяга из угасшего рода, но наследник трона. Ты вновь вернулся в этот дом Странником, ты стоишь передо мной как Эстель — ибо я всегда буду любить тебя как своё дитя — но ты Арагорн.       В кабинете воцарилась тишина, только слышалась трель какой-то птицы в ветвях деревьев, заглядывающих в окна.       — Ты рассказал Боромиру правду? — спросил Элронд.       — Нет.       — Ты словно бы обрадовался в первое мгновение, не обнаружив его тут.       Арагорн снова ответил молчанием. Какая-то часть его действительно ликовала, что удар тяжёлой правды отсрочен. А другая, напротив, малодушно горевала. Арагорн почти смирился с мыслью, что опоздает с признанием, он готовился прибыть на уже остывающее пепелище всего, что было между ним и Боромиром. А теперь ему снова предстояло готовиться к битве, мучительно пытаясь спасти хоть что-нибудь.       — Твоя ложь как ядовитая стрела, — сказал Элронд. Он всё это время внимательно следил за лицом собеседника. Арагорн снова и снова напоминал себе, почему проваливались детские шалости и никогда не удавалось избежать наказания. Душу собеседника мудрец насквозь видит — Ты ранил сердце Боромира и своё собственное очень давно. Сперва казалось, что это лишь царапина, но стрелы ты не вынул. А рана за годы нагноилась сомнением, оно медленно убивает всё, что вас связывает. Но стрелу вынуть придётся, ласково ты это сделаешь, стремясь не причинить боли, или резко — это убьёт доверие и, быть может, саму любовь.       — Ничего уже не сделать? — спросил Арагорн, глядя в сторону. В горле было сухо до боли.       — С этим — нет. Как опытный врачеватель говорю — с такой раной не справиться. Впрочем, если правдивы легенды об исцеляющей длани короля, у тебя есть дар. У Арагорна, не Торонгила.       Владыка был жесток в свой откровенности, он никогда не стремился приукрасить действительность для своих детей, родных и приёмных. Многие поколения рода Исильдура воспитывались под его крышей, и честность всегда была основой отношения Элронда к друзьям и близким. Честность… Он же много лет скрывал от последнего из учеников его настоящее имя и судьбу. И предостерегал называть себя слишком часто и многим, когда повзрослевший Арагорн покинул приветливый дом.       Вины лорда Элронда теперь не было в том, что Арагорн долго и упрямо лгал самому дорогому человеку. Предостережение от правды не означало лжи, как бы странно ни звучало. Арагорн же не просто скрыл имя, он придумал и воплотил другого человека — военачальника Торонгила, у которого есть где-то дом на севере, семья, присяга — и который будет свободен в тот день, когда король наденет корону.       Арагорн придумывал сотни вариантов разговора с Боромиром. Он готовился к гневу, к глубокой печали, к обвинениям и молчанию. Тень на стене его спальни смиренно выслушивала потоки извинений и объяснений, следовала по пятам, повторяла движение, оборачивалась на зов — а Боромир так милосерден не будет.       Он прибыл через несколько дней, ранним утром. Арагорн услышал грохот лошадиных подков на мосту через Бруинен, встрепенулся и отложил книгу — он ждал возвращения Элладана и Элрохира. Но увидел соскакивающего с лошади Боромира во внутреннем дворе чертога. Сердце оборвалось и тут же забилось быстро-быстро, колотилось как дикая птица в силках.       Каждый раз, встречая Боромира после долгой разлуки, Арагорн дивился, как тот меняется. Он рос, взрослел, из юноши с горящим взором он превратился в отважного мужа, из солдата — в полководца и правителя. Тяжёлые времена, выпавшие на его долю, как безжалостные скульпторы из податливого камня вырезали образ до жути напоминающий древних королей и героев. Арагорн иной раз спрашивал себя, похож ли он сам на короля Гондора в той же степени? Нет, вероятно. Прежде чем вернуть себе корону, следует вернуть имя.       Арагорн стоял в тени галереи, почти почувствовал, как Боромир резанул взглядом, осматриваясь, но внимание его занимали красоты Ривенделла и эльфы. Один из распорядителей дома подошёл к гостю, с почтением приветствовал и предложил проводить к лорду Элронду. Боромир был удивлён, что его ждали, но дела действительно не требовали отлагательств.       Арагорн бродил по галерее, то выглядывал в окна, то хватался за книгу, но не мог прочесть и строчки. Беседа Элронда и Боромира продолжалась долго, солнце, едва озарявшее края ущелья, успело пробраться на балконы. Арагорн всё равно ощущал лишь холод тревоги. Наконец послышались шаги, в зал вошёл владыка Элронд, сразу взглядом отыскал Арагорна.       — Новости действительно интересные, — задумчиво кивнул он, не отвечая толком ни на один из вопросов, которые у Арагорна на языке вертелись. — Думаю, Боромир сам о них на совете расскажет. А что касается совета… — владыка бросил взгляд за окно. — У вас есть пара часов. Я назначил сбор на полдень. Сейчас он умывается и переодевается с дороги, я послал лёгкой снеди перекусить. И сказал, что у меня имеется коллекция реликвий Гондора времён войны Кольца. Так что…       — Спасибо! — горячо поблагодарил Арагорн.       — Я велел домашним и страже не упоминать тебя ни под каким именем, — сказал Элронд, глядя назидательно. — Потрудись, чтобы Боромир узнал правду до совета и от тебя.       Арагорн кивнул, Элронд оставил его, удалившись в кабинет. Дел у него было по горло, гостей в Ривенделле собралось, сколько уже века не было. Прибыли посланцы из Темнолесья, из Лориена, Эсгарот прислал гонцов, даже гномы Железных холмов и Эребора не стали игнорировать призыв. Растревоженный север готовился к войне.       Арагорн ждал. Тишину коридоров дома нарушали шаги, неясные разговоры на разных наречиях, один раз в зал заглянул Леголас, сын Трандуила из Темнолесья, они с Арагорном перебросились парой слов. Хоть и связывала их дружба, Арагорн не спешил делиться с молодым эльфом тайнами своего сердца. Леголас действительно был молод, хоть по людским меркам и стар как курганы — от старших родичей его отличали горячность, порывистость, присущая юношам. Разговор с ним прервал Бильбо, искавший дунэдайн для помощи со стихами, Арагорну удалось подрядить на это Леголаса и спровадить обоих.       Наконец в коридоре послышались те самые шаги — тяжёлая размеренная поступь, так не похожая на эльфийское порхание — и в зал памяти вошёл Боромир.       Он на мгновение остановился, а потом медленно двинулся вдоль стен, потрясённо рассматривая искусные фрески. Они изображали сюжеты песен о Войне Кольца и битву Последнего союза. Стены пестрели знамёнами, фигурами эльфов — здесь был и Гил-галад, и сам Элронд, и дед Леголаса Орофер. Жестокая история побед и поражений представала в трудах художников. Центром композиции, конечно, было поражение Саурона, мгновение до падения — бездыханное тело Элендиля, Исильдур, поднявший обломок отцовского меча, и чёрная длань, протянувшаяся над его головой. Кажется, Боромир забыл, как дышать. И в повисшей тишине услышал ещё одного человека, наблюдающего за ним. Обернулся.       — Торонгил! — Тишина разбилась и рухнула со звоном осколков. Лицо Боромира просияло чистейшей радостью.       — Здравствуй, — улыбнулся Арагорн и тут же заключил в объятие Боромира, кинувшегося навстречу.       Захлёбывающийся торопливый поцелуй сбил им обоим дыхание, как подросткам. Улетучились все мысли, часто стучало сердце, щекам стало горячо. Годы разлук казались сном, наяву была только встреча, одна бесконечная встреча.       — Вот ведь жуки! — ворчал Боромир, переводя дыхание. — Эти остроухие и словом не обмолвились, что ты здесь!       — Я не очень важная шишка, — с улыбкой ответил Арагорн. И снова отругал себя мысленно. «Ложь, опять ложь. Скажи ему правду, сейчас!» — проносилось у него в голове. А Боромир улыбался счастливо, смеялся, зарывался пальцами ему в волосы и притягивал для нового поцелуя.       — Я знал, что найду тебя, — шептал он. — Я приехал за тобой.       — Как ты мог знать, что я в Ривенделле? — с сомнением спросил Арагорн. — Я сам две недели назад не знал, что буду здесь.       — Долгая история. На совете расскажу, — отмахнулся Боромир. Он разглядывал Арагорна, словно не мог насмотреться, обнимал его, и Арагорн отвечал тем же, крепко сжимая кольцо рук у него не поясе. — Ты ведь приглашён на совет?       — Да.       — А говоришь, не важная шишка, — хохотнул Боромир и отвесил шутливый подзатыльник.       — Там будет много разного народа, — ответил Арагорн, не думая уворачиваться. — Эльфы всех мастей, гномы, люди, хоббиты.       — Хоббиты?       — Полурослики. Ещё меньше гномов, безбородые, кудрявые, розовощёкие. Милейшие создания, пока не решат поужинать в неположенном месте, — рассмеялся Арагорн. Боромир ему вторил, хотя вряд ли понял, в чём шутка. Он просто был счастлив слушать голос, столько времени звучавший лишь в мыслях.       — Я так безумно соскучился, — признался он. — Думал, что буду зол, Хальбараду в прошлую встречу за тебя досталось. А вижу тебя наяву и ничего не могу поделать — злиться не способен.       — Я тоже очень скучал, — ответил Арагорн. Улыбка сошла с его уст. — Мне нужно кое-что тебе рассказать.       — Что случилось? — спросил Боромир.       Он нахмурился, разглядывая лицо Арагорна, но вдруг его внимание привлекло нечто за его плечом. Он отстранился, разорвал объятие, шагнул в сторону. Арагорн обернулся, проследив взгляд и подошёл вслед за Боромиром к высокому постаменту, укрытому серым шёлком. В складках ткани тускло мерцали осколки широкого лезвия, рядом покоилась рукоять с коротким обломком.       — Нарсил, — с почтительным трепетом в голосе сказал Боромир, осторожно беря в руки рукоять. Он поднял меч перед собой, обхватил рукоять обеими ладонями и всмотрелся в собственное отражение на клинке. Арагорн стоял у него за плечом и видел мальчишку неполных шести лет в чёрной тунике стража Белой башни, израненными руками держащего первый в жизни меч. — Будто из сна, — прошептал Боромир. — Или сна о сне. Ещё острый…       Капля крови осталась на острие, Боромир с удивлением посмотрел на порез, слизнул кровь. Арагорн поймал его руку и коснулся ранки губами.       — Многим ли мальчишкам снятся великие реликвии Гондора? — спросил он. Хотел сказать, что туманные детские грёзы снами не были и меч это тот самый, много лет ждал возвращение друга. Как же оказался Нарсил в Минас-Тирите в утро похорон наместника Эктелиона?       — Я должен… — начал Арагорн, но Боромир его прервал:       — Всего лишь реликвия, — с грустью сказал он и положил рукоять на место. — Гондору не поможет старый обломок. Нам нужен целый меч в крепкой руке, и не один, а несколько тысяч.       — Боромир…       — Вот что я хочу сейчас услышать, — снова остановил Арагорна Боромир. Он смотрел прямо в глаза, с вызовом. — Скажи, что вернёшься со мной в Гондор и больше не оставишь.       — Да, — коротко ответил Арагорн.       — Да? — неверяще переспросил Боромир.       — Да, я вернусь с тобой в Гондор. Из Ривенделла на юг мы отправимся вместе.       — И ты примкнёшь к армии, наденешь чёрное с серебром?       — Да.       — И мы поведём Гондор на войну вместе?       — Да.       Ответом на последнее «да» был поцелуй, горячий, требовательный. Тройным согласием было скреплено обещание и поцелуем, как клятва любви и верности. Глаза Боромира сверкали непролитыми слезами, ярко, как море на солнце, этот взгляд слепил до боли.       — Я знал, что дождусь, — шептал он сбивчиво, как в лихорадочном бреду. — Ты просил верить в нас, и я верил. А когда не хватало веры, вспоминал, что ты меня любишь.       — Боромир, я должен тебе рассказать, — Арагорн предпринял ещё одну попытку. Слова через сжатое спазмом горло проталкивались с трудом, застревали в глотке. И прервал его теперь низкий раскатистый звук колокола, пронёсшийся над крышами.       — Что это? — встревоженно огляделся Боромир.       — Полдень, — ответил Арагорн. — Сигнал к началу совета.       — Пойдём, — Боромир бросил последний взгляд на Нарсил и снова обратил сияющий взор на Арагорна. — Я расскажу, почему искал тебя в Ривенделле.       В дверях зала показался кто-то из эльфов, видимо посланный проводить гостей. Боромир шёл впереди, Арагорн за ним, они несколько раз переглянулись по дороге, в дверях террасы, отведённой для собрания, Боромир тайком сжал руку Арагорна в своей ладони.       «Пожалуйста, не забудь, что я люблю тебя, — мысленно просил Арагорн, — когда меня назовут другим именем».       Им отвели разные места в полукруге. Арагорну досталось кресло подле трона Элронда, практически в тени, Боромир сидел рядом с гостями из Эсгарота. Он с любопытством, скрываемым, но худо, разглядывал соседей. Особенно его поразили гномы и хоббиты — полуросликов на совет пригласили двоих, Бильбо и Фродо Беггинсов, их Элронд представил собравшимся отдельно. Ибо именно их история оказалась причиной совета.       Говорили о делах мрачных. Гномы поведали, что к ним приходили с посольством и предложением купить по хорошей цене некие побрякушки, выспрашивали о семи кольцах. Из Эсгарота посланцы ответили, что люди странного вида приходили и к ним, предлагали торговлю с Мордором, дескать воевать тамошний властелин не хочет, хочет торговать. Были озвучены и слухи о дани, которую Рохан платит Мордору лошадьми. Боромир вмешался в своей пылкой манере, сказал, что воюет Мордор ещё как и никакой дани Рохан не платит и не собирается.       Тогда и зашёл разговор о вестях из Гондора. По просьбе Элронда Боромир подробно поведал собравшимся о делах на границе, о попытке захвата Осгилиата. А потом и о пророчестве.       — Мы гадали, что значат эти строки, — сказал Боромир. — Рок, проклятие, полурослики, — он бросил взгляд на Фродо. — И какое отношение к этому имеет сломанный меч?       — Кое-что можно прояснить прямо сейчас, — ответил Элронд.       Он подал знак, обращаясь к хоббиту, и Фродо вышел в полукруг, положил на середину каменного стола небольшое золотое колечко. Казалось, он облегчённо вздохнул, расставшись с ношей, вернувшись к своему креслу послал улыбку Гендальфу. Это заметил, пожалуй, только Арагорн, взгляды же всех присутствующих были сосредоточены на Кольце.       — Так это правда, — прошептал Боромир. — Проклятие Исильдура?       Он стоял во время своей речи и сейчас оказался ближе всех к Кольцу. Смотрел не моргая, словно зачарованный, и уже протянул руку, как вдруг на ноги поднялся Гендальф. Он воздел посох и, потрясая им, зачитал страшные строки на чёрном наречии, от которых померк свет, а лица эльфов исказились от боли и скорби. Слова, начертанные на самом Кольце, призыв и предостережение — но на Боромира они не произвели впечатления.       — Это дар врагам Мордора! — воскликнул он, обводя взглядом гостей совета. — Гондор долго сдерживает натиск Мордора, ценой крови нашего народа уцелели ваши земли! — голос его наполнился силой и огнём, с которым он привык призывать людей в смертельный бой. — Дайте нам оружие Врага, позвольте использовать против него!       — Оно не подвластно никому из нас, — прервал его Арагорн, напуганной силой веры, которую расслышал в голосе Боромира. — Кольцо подчиняется только Саурону, только он властелин.       — Что следопыту знать про это? — с насмешливым снисхождением ответил Боромир, поворачиваясь к нему.       За его спиной, взбешённый таким неуважением, вскочил на ноги Леголас.       — Он не просто следопыт. Он… — «Остановись! — пронеслось в голове Арагорна», — Арагорн, — «Нет!» — сын Араторна.       Ты. Должен. Подчиняться.       Слова долетали до слуха Арагорна будто бы через толщу воды. Словно камни, во время обвала упавшие в реку. Арагорн видел, как недоумение на лице Боромира сменяется нечитаемым выражением, как гаснут глаза и смех уходит из уголков губ. Он повернулся к Арагорну медленно, словно надеясь, что остроухий мальчишка скажет, что всё это глупая шутка.       — Ты наследник Исильдура, — он не спрашивал, но, казалось, хотел быть разуверенным.       — И наследник трона Гондора! — гневливо добавил Леголас.       Арагорн молчал. Одним взглядом он хотел сказать многое, но понял, что уже не сможет. Взгляд, устремлённый на него, теперь был полон леденящей душу ярости. Боромир обернулся к Леголасу и с кривой усмешкой бросил через плечо:       — У Гондора нет короля. — Потом повернулся и сказал, глядя прямо на Арагорна: — Гондору не нужен король.       Он прошёл к своему креслу, сел. Арагорн видел, как тяжело вздымается у него грудная клетка, как ходят желваки на челюсти. Огромных усилий ему стоило не наброситься на Арагорна прямо в зале. В тишине присутствующие переглядывались, понимая, что произошло что-то страшное, непоправимое. Этот холод, разливающийся из сердец двоих людей, ощущали даже те, кто понятия не имел, что их связывает. Гендальф смотрел на Боромира с тревогой, Элронд бросил вопросительный взгляд на Арагорна. Тот отвёл глаза.       — Арагорн прав, — наконец нарушил молчание Гендальф, вогнав последний гвоздь в гроб Торонгила. — Нам оно не подвластно.       — Выбора у нас нет, — вторил ему Элронд, возвращая совет к делам насущным. — Кольцо должно быть уничтожено.       В пылком обсуждении судьбы Кольца Арагорн не участвовал. Он сидел, погружённый в себя, даже когда все повскакивали. Краем уха он слышал, как Боромир спорит с Гендальфом, причём выглядел он так, словно готов был кинуться на волшебника с кулаками. Пламя гнева, разожжённое открывшейся правдой, не утихало и требовало выхода. Арагорн размышлял, дать ли время Боромиру успокоиться или попытаться поговорить с ним сразу, как закончится совет? Способен ли он будет услышать хоть что-то, пока разгорячённая кровь шумит в ушах?       Лорд Элронд отпустил совещающихся спустя час. Основные моменты обговорили, Хранитель сам вызвался нести Кольцо, Гендальф с готовностью согласился стать проводником и предводителем отряда. От гномов представителем стал Гимли, сын Глоина, от эльфов — Леголас. Боромир чуть зубами не скрипнул, когда эльф вновь порывисто вскочил, вызываясь идти в поход. Он сам ответил молчанием на предложение присоединиться к отряду.       Поток выходящих подхватил Арагорна в дверях, когда владыка Элронд объявил перерыв. Только в коридоре уже удалось ему нагнать Боромира. Тот шёл так стремительно, прорезая себе путь в толпе, что пришлось схватить его за локоть, дабы остановить.       Ни слова Арагорн вымолвить не успел. Он увидел злой оскал, сведённые к переносице брови, побелевшие щёки и тёмные от гнева глаза. Потом в голове зазвенело, перед глазами поплыли цветные круги, а рот наполнился кровью. Боромир повалил его на пол, придавил, поставив колено на грудь и не прицеливаясь наносил удар за ударом по голове и груди. Арагорн только пытался поднять руки, чтобы защитить лицо.       Подоспевшие эльфы втроём оттащили Боромира в сторону, Гендальф что-то кричал, ругая обоих как детей, не поделивших песочницу, Элронд отдавал указания, Арагорну тут же подали мокрый платок. Боромир выкрутился из державших рук, поднялся на ноги, стоял над Арагорном, и тот всерьёз начал опасаться за свою жизнь.       — Что ты хотел мне сказать? — рычащим шёпотом спросил Боромир. — Что всё было ложью?       — Нет, — ответил Арагорн, сглатывая кровь. — Я не лгал тебе… Только в этом, но больше ни в чём.       — Больше и не надо, — ответил Боромир. — Арагорн.       Имя в его устах прозвучало как проклятие. Боромир скривился, словно оно причиняло ему боль. Развернувшись, он переступил через Арагорна и быстрым шагом скрылся в коридорах, не оборачиваясь на зов.