Причины моей ненависти

Ты же никому об этом не расскажешь, Драко? Это будет нашим секретом. Не думаю, что родители будут гордиться тобой, если узнают… Ведь так? Драко тяжело, судорожно дышит, глядя на своё отражение в зеркале, что висит на стене мужского туалета школы «Прайвет Драйв». Его лицо серое, словно кровь всю выкачали, волосы, которые он растрепал собственными руками, пока зарывался в них пальцами, растрепались и прилипли к потному лбу. Паника жжёт всё внутри, пожирает его, будто пламя, и всё, что Драко испытывает — это липкий, животный ужас. Он должен бежать. Должен прятаться. Но бежать некуда. Опасности рядом нет. Драко понимает это самым краешком сознания, но это знание ему нисколько не помогает. Пальцы вцепляются в края раковины, царапают грязноватый фаянс. Драко хрипит, наступает худшая стадия: он не может дышать. Не может сделать ни одного вдоха, он забыл, как это, и его сердце, и без того бешено стучащее, барабанит в висках. Он умрёт, точно умрёт. Или сойдёт с ума. Уже сошёл. Кровь. Стекло. Глобус. Картина. Лежащий на полу стеллаж, раскиданные по всему школьному кабинету книги. Силуэт в дверях. Что ты наделал, Драко? Захрипев, Малфой делает столь желанный вдох. Кислород врывается в его лёгкие, наполняет их, словно раскрывая, и Драко тихонько скулит, едва не сползая на пол. Всё закончилось. Он в порядке. Он, чёрт подери, в порядке. Он вновь всматривается в своё отражение, и его кожа всё ещё бледна настолько, что впору упасть в обморок. Глубокие тени заполонили кожу под глазами, а их белки красные от проступивших сосудистых сеточек. Короткий всхлип вырывается из его горла. Ему так жаль себя в этот момент. И он ненавидит себя же за это чувство. Но слёзы идут и идут, разбиваются о белую раковину и останавливаться не собираются. Драко плачет, а сам отстранённо думает о том, что не знает, как ему идти на следующий урок. Слишком очевидно, что он плакал, и никто в целом мире не должен знать об этом. Мужчины не плачут, а он, Малфой, не плачет вдвойне. Жалкое зрелище. Тихий скрип двери в туалет заставляют его подскочить на месте. Лихорадочный взгляд впивается в зеркало. За его спиной стоит Поттер. Блять. — Малфой? — спрашивает он негромко, непонимающе. Драко яростно вытирает глаза, злость точит его горло, колет сердце иголками. Он понятия не имеет, как выйти из этой ситуации с гордо поднятой головой. — Что случилось? — так же тихо спрашивает Поттер, и этого Драко уже не может выдержать. Не этот сочувствующий тон. Драко не принял бы его ни от кого, и уж точно не собирается принимать от Поттера. Малфой и без того чувствует себя униженным. — Пошёл нахуй отсюда, — рявкает Драко, резко разворачиваясь и подходя к Поттеру. Он не может скрыть следов своих слёз, не может отрицать тот факт, что Поттер слышал его жалкие всхлипы, но он может бороться. Он может нападать первым. Сейчас это ему жизненно необходимо. Лицо Поттера кривится: — А я уже подумал, что ты всё-таки человек. — Я. Сказал. Пошёл. Нахуй. Отсюда. — А то что? Побежишь плакать в другом месте? — не выдержав, огрызается Поттер, и Драко этого оказывается достаточно. Он делает шаг вперёд, одновременно выкидывая кулак, и благополучно заезжает Поттеру по скуле, сбивая с него очки. Ярость в грудной клетке клокочет радостно, и Драко сейчас не думает ни о чём, кроме случившегося. Поттер видел, как он плачет, и это было ошибкой; Поттер решил, что может подколоть его этим фактом, и это было ошибкой непростительной. Малфой мечтает стереть с его лица это раздражённое выражение. Это он, Драко, должен быть зол. И он зол. Чертовски. По факту — на самого себя. Но сейчас он не может заставить себя остановиться и подумать об этом. Он заносит руку для следующего удара, но Поттер, ловко извернувшись, вдруг оказывается за его спиной, а потом со всей дури впечатывает его в стену. Обернувшись, Драко видит, что Поттер тяжело дышит, выставив вперёд кулаки, но первым не нападает, будто бы давая Малфою шанс опомниться. Ему нахуй не нужен этот шанс. И ему нахуй не нужно Поттеровское сочувствие. И он снова бьёт. Поттер, ожидая этого, ставит блок. А в следующий момент уже в лицо Драко летит кулак, и резкая боль будто бы всю голову сразу наполняет. Что-то тёплое начинает капать на обкусанные во время приступа губы, и, облизнув их, Драко узнаёт в этом тёплом кровь. Он отступает на полшага, но лишь затем, чтобы сделать глубокий вдох и вновь броситься вперёд. Схватив Поттера, в этот раз не успевшего увернуться, Драко толкает его к стене, а затем со всей дури заряжает ему в глаз. Тот вскрикивает, но в себя приходит сразу же, и Драко определённо получил бы ещё один удар в нос, если бы не спокойный голос, который врывается в их драку: — Вы совсем ебанулись? Они синхронно оборачиваются, оба тяжело дышат. Малфой сплёвывает кровь на кафельный пол туалета. В дверях стоит Тео, скрестив руки и глядя на них двоих с какой-то непередаваемой долей иронии. — Ты что тут делаешь? — сквозь зубы цедит Драко, не без ужаса осознавая, что разговаривает он теперь немного в нос. — Тебя искал. Ты так резво рванул из столовой, что Панси и Блейз сожрали меня с говном от беспокойства. Пришлось идти. Как вижу, не зря. Что за бойцовский клуб, вы, два идиота? Драко ничего не отвечает, Поттер тоже молчит. Они даже не смотрят друг на друга, только дышат всё ещё тяжело. Тео, глядя на них, фыркает, а затем отодвигается от двери, делая рукой приглашающий жест наружу. Жест этот явно адресован не Драко. Поттер, выругавшись сквозь зубы, хватает с пола свои очки и действительно покидает туалет, так и не взглянув на Малфоя. Тот этому факту только рад, потому что он совсем не хочет раздумывать о том, что только что сотворил. — Твоих нравоучений мне не хватало, Нотт, — вместо благодарности говорит Драко, разворачиваясь и уходя к раковинам. Тёплые капли крови падают ему на рубашку, и Драко с тоской думает о том, что её придётся выбросить, если он не сможет самостоятельно эту кровь отстирать. От мысли, что его родители могут узнать о драке, всё внутри него холодеет, выгоняя остатки злости. Какой же он всё-таки идиот. — Ты не донесёшь на меня? — спрашивает Малфой холодным, безразличным голосом, но внутри у него всё трепещет в ожидании ответа. — Зачем мне это? — справедливо замечает Тео. Он тоже проходит вперёд, к умывальникам, и прислоняется спиной к стене. Его руки скрещены на груди, а лицо, к большому сожалению Драко, кажется непроницаемым. Малфой рад был бы прочитать его на наличие скрытых мотивов, которые он предпочитает искать у всех. Так, на всякий случай. Ничего не добившись, Драко коротко кивает приятелю, а затем открывает воду и принимается умываться. Смыв кровь, он поднимает глаза в зеркало и ощупывает свой нос. Он кажется ему ровным, а характерного хруста, когда Драко надавливает на переносицу, не звучит. Не сломал. Слава богу. — Прикроешь меня перед Макгонагалл? — спрашивает Драко у Нотта. — Так и быть. Пойду найду Забини и скажу ему, что ты просто решил навалять Поттеру, а не сдох где-то в углу. — Только не Забини, — не удерживается от стона Малфой, — он же по всей школе разнесёт. — Так всё равно все узнают! Или ты думаешь, что заплывший глаз Поттера пройдёт за пять минут, а твоя синеющая переносица заживёт до завтра? Драко в ответ может только зубами проскрипеть, потому что Нотт, конечно же, абсолютно прав. Ему остаётся только надеяться на то, что Поттер не побежит прямиком к директору, потому что Малфою не нужны проблемы. Хотя теперь он знает Поттера слишком хорошо, чтобы всерьёз о таком думать. Поттер никогда и никому не жалуется, и опасаться скорее стоит Грейнджер. Об этом стоило бы подумать раньше, но ситуация, в которой он оказался, просто снесла ему остатки мозгов. Домой, вопреки привычкам, Драко отправляется пешком. Нарциссы, как и Люциуса, на его удачу не будет до вечера, поэтому шляться, чтобы истекло время последнего урока, ему не нужно, но он чувствует потребность подышать воздухом. Тот отдаёт первыми запахами мороза. Замёрзшая грязь мерно похрустывает под толстой подошвой его ботинок. Ярость, которая затопила его каких-то полчаса назад, успевает испариться без следа. Он ругает себя за несдержанность, за то, что Поттер одним появлением может вывести его на такие эмоции, и, пусть это в целом была довольно стрессовая ситуация, он должен был найти иной выход. В конце концов, молча убраться из этого туалета и сделать вид, что ничего не произошло. Но он был так взвинчен из-за того, что Поттер увидел его плачущим… Хуже и не придумаешь. Пожалуй, даже Блейза он был бы больше рад видеть в такой момент. А ещё Драко стыдно. Это не тот укол стыда, который возник после их с Поттером встречи в центре города, его Малфой проглотил и не подавился. Нет, это стыд настоящий, поглощающий, вязкий, и Драко барахтается в нём отчаянно, панически пытаясь схватиться хоть за какой-то разумный довод, объясняющий, почему он не должен этот самый стыд испытывать. Потому что это Поттер? Это сработало бы раньше. А сейчас... Сейчас это был тот же Поттер, что желает ему доброго утра каждый день. Тот, сообщениям от которого Драко улыбается тихо-тихо, но, очевидно, очень заметно, потому что все вокруг это подмечают. Ему хочется взвыть и открутить себе голову. Он болен. Сошёл с ума. Когда Драко возвращается домой, всё становится ещё хуже. Едва он устраивается на кухне и придвигает к себе чашку зелёного чая, заваренного в надежде на то, что он сможет его успокоить, телефон, положенный рядом, вибрирует оповещением. Малфой смотрит на него так, будто бы на его столе только что возникла бомба с мерно тикающим механизмом. И всё-таки тянется к кнопке блокировки. На экране новое сообщение от Поттера. В нём ни одного слова, только смеющийся смайлик и фотография. На фотографии кусочек его улыбающегося лица, и под до невозможного зелёным левым глазом лежит сине-жёлтая тень. Веко кажется чуть распухшим, и Драко уверен, что к вечеру глаз у Поттера заплывёт, а синяк почернеет. Ему вдруг отчаянно хочется сфотографировать свой нос, на переносице которого уже тоже темнеет характерная полоса. Сфотографировать и прислать, без пояснений. Но он, конечно же, этого не делает. Джеймс: ??? Гарри: произошла небольшая стычка Джеймс: С кем? Гарри: угадай Джеймс: Опять хорёк? Гарри: всё так Джеймс: Ну и зачем ты поддаёшься на его провокации? Гарри: он сам это начал! короче, я зашёл в туалет, а он там рыдает. я охренел, но спросил, что случилось, потому что, знаешь, он конечно мудак, но я нормальный человек. а он бросился на меня с кулаками. Драко горько хмыкает, глядя на это сообщение, а затем быстро набирает, ничуть не покривив душой: Джеймс: Кажется, он не в себе Гарри: или он просто мразь Джеймс: Ладно, как твой глаз-то? Гарри: да всё хорошо. я уже получал от Дадли тысячу раз, ничего необычного Джеймс: Приложи лёд Гарри: Гермиона уже дала мне бутылку воды из автомата, ничего лучше нет. она, кажется, сейчас умрёт от возмущения. хочет загнать меня в медпункт, чтобы я взял нормального льда Джеймс: И почему ты не идёшь? Гарри: ну потому что потом нас обоих потащат к директору. зачем мне это? Джеймс: Ты мог бы ему подложить свинью. Наверняка он пытается быть идеальным учеником Гарри: ага Гарри: но я не хочу ему мстить, типа, зачем? кто-то до меня уже попинал его, раз он ревел прямо в школе Джеймс: Ты невыносимо благороден Гарри: ты опять говоришь как Гермиона :) вы бы друг другу понравились. а как у тебя дела? Джеймс: Я уже дома. Всё нормально, вот, пью чай, с болью глядя на твой глаз Не выдержав, Драко блокирует экран обратно и кончиками пальцев отталкивает телефон на другой конец стола. Сам же садится ровнее, опирается локтями о столешницу и с тяжёлым вздохом прячет лицо в ладонях. Он больше не понимает, где Гарри, а где Поттер. И, что хуже, не понимает, где Драко, а где Джеймс. Сейчас… Сейчас, конечно, говорил второй, но он проговаривал мысли самого Драко. Это ненормально, нездорово, и в эту секунду Малфой безумно жалеет о той секунде, когда он решил подставить Поттера. Его шутка затянулась. Ему уже совсем не смешно, причём давно. Он проводит около получаса, покачиваясь на стуле и раздумывая о произошедшем. И происходящем сейчас. Его телефон вибрирует за это время парой оповещений, но Драко не спешит возвращаться к переписке. Ему надо как-то отдалиться, вернуться к изначальной идее… Или просто свернуть общение. Признать, что вся эта игра стала слишком опасной, проглотить своё поражение и жить дальше. Вот только он так привык к этому пожеланию доброго утра. Он привык, он, а не Джеймс. Как теперь найти в себе силы? Тяжело вздохнув и допив уже остывший чай, Драко решает подумать об этом позже. Сейчас куда важнее обуявшее его чувство стыда. Ему правда жаль, что он врезал Поттеру, и он хочет как-то сгладить ситуацию, но, в самом деле, не написать же, что Джеймсу жаль. Будет нелепо. Да и как-то… недостаточно. Идея приходит ему в голову довольно быстро. Он берёт телефон в руки, решает проигнорировать сообщения, что Поттер прислал ему до этого, и пишет: Джеймс: Мне нужен твой домашний адрес Джеймс: Не спрашивай Гарри: эм. ты хочешь приехать? потому что если да, то мне придётся сначала потравить родственников во сне… Джеймс: Просто хочу прислать тебе открытку Гарри: а я уже размечтался. но открытка — это тоже супер. только я не обещаю, что увижу её. уверен, тётя Петунья чисто из вредности выкинет Джеймс: Думаю, я смогу договориться, чтобы почтальон отдал её лично тебе в руки :) Гарри: каким образом? у тебя связи на почте? Джеймс: Ага Гарри: какой мужчина… :D Джеймс: Давай уже свой адрес! Не дожидаясь ответа, Драко сворачивает переписку и в пару касаний экрана заходит на Амазон. Немного пошарившись среди товаров, он находит то, что ему нужно — наушники Эйрподс Макси. Те, что Поттер хотел, ещё и его любимого красного цвета, который Драко считает ужасно безвкусным, но ничего поделать с этим фактом, конечно же, не может. Кинув наушники в корзину, он заходит обратно в переписку и копирует из неё нужный ему адрес. Ставит галочку возле «доставка курьером», вписывает полное имя Поттера (он был в лёгком ужасе, когда пару недель назад узнал, что его второе имя — Джеймс, потому что это как будто делало ситуацию ещё более нездоровой), затем его телефонный номер, и жмёт на кнопку оплаты. Соединение с банком проходит успешно, и Драко довольно усмехается самому себе, а затем вновь открывает переписку: Джеймс: Жди звонка Гарри: что? Джеймс: Открытку тебе передаст один человек :) Гарри: ты меня пугаешь Джеймс: Серьёзно? Гарри: нет, конечно. просто ты слишком загадочный иногда, какой ещё человек? Джеймс: Курьер называется. А теперь я закрываю эту тему, а ты покорно ждёшь, понял? Гарри: мм, доминируешь. мне нравится. понял Прочитав последнее сообщение, Драко весь вспыхивает. Его щёки идут пятнами краски (он всегда краснеет вот так, по-дурацки и абсолютно не очаровательно на его вкус), и он немного ненавидит Поттера за шуточки. Их не было поначалу, но Гарри, будто бы расслабившись, начал порой вкидывать что-то подобное, и Драко это не то что бы не нравится… Он просто чувствует себя странно, получая от Поттера подобные сообщения. Драко выдыхает, потирает руками свои горящие щёки, и отвечает, переводя тему: Джеймс: Кстати, давно хочу тебя спросить. А почему хорёк? Он похож на хорька? Гарри: немного :) Джеймс: Звучит не очень Гарри: лол. да нет, он на самом деле довольно… красивый, я бы даже так сказал, не будь он самим собой. это Рон его так прозвал. он, когда злится, верхнюю губу так чуть-чуть приподнимает, что реально немного хорька злобного напоминает. а ещё хорьки тоже бешеные какие-то — Ах ты ж сучка! — поперхнувшись, восклицает Драко. А затем возмущённо набирает: Джеймс: Так похож на хорька или красивый? Гарри: красивый, когда не делает вид, что у него что-то воняет под носом. а когда делает — похож на хорька. чем он тебя так интересует? может, тебе фотку прислать? :) Джеймс: Нет, спасибо, я воздержусь. Просто мне иногда интересно, кого ты там так сильно ненавидишь Гарри: не ненавижу. скорее, презираю Драко на это ничего не отвечает. Только сглатывает слюну нервно, а затем откладывает телефон в сторону. Уголки его глаз предательски щиплет, и Малфой ненавидит этот день за то, что он снова и снова выбивает из него слёзы. Ему больно. Совсем немного, затаённо, но больно. Он вдруг понимает, что хотел бы, чтобы Поттер его ненавидел. Желательно так же сильно, как Драко ненавидит его самого. Это ведь о чувствах, а презрение… Презрение — это просто о ком-то, кого ты никогда не захочешь коснуться, потому что он тебе омерзителен. Он ведь сам много кого презирает, Уизли того же. Поттер, получается, к нему испытывает примерно то же самое. В помещении резко становится душно, будто бы весь воздух из кухни выкачали. Драко дёргает вниз узел своего тонкого чёрного галстука, а затем расстёгивает половину пуговиц на рубашке. Легче не становится, а ещё отчаянно хочется закурить. Этому желанию Драко не сопротивляется, пользуясь тем, что он пока что в доме один. Взбежав наверх, Драко проходит в свою ванную комнату, одёргивает жалюзи и открывает окно, которое выходит на пустеющий задний двор. Его руки чуть дрожат, когда он щёлкает зажигалкой. Что это, блять? Что это такое? Очевидно, что Гарри-из-переписки понемногу сливается с Поттером-из-школы. Вот этот вполне милый Гарри, который поддерживает его, всегда интересуется его делами, смешно и остро шутит, смотрит с ним фильмы, играет в шахматы и почти каждый день скидывает фотографии кошек, живущих у его соседки и имеющих привычку залезать на участок Дурслей, оказывается (какая неожиданность!) одним и тем же человеком с Поттером. Поттером-вечно-взъерошенным, в очках этих глупых, с компанией своей, сплошь состоящей из неудачников, в худи этом сером, в джинсах, уже новых, которые облегают его ноги, накачанные благодаря футболу, и эти его ногти обгрызенные и косточки на запястьях, блять, Малфой ненавидит эти косточки. Так не должно быть. Драко выдыхает в приоткрытое окно дым, думая о том, что он, верно, всё-таки сошёл с ума окончательно. Сегодня днём он подрался с Поттером в туалете, а потом пришёл и заказал для Гарри столь желанные им наушники. Что с ним, блять, не так. Ему нужно это прекратить. Нужно выйти из переписки, удалить профиль Джеймса, и больше никогда, никогда не возвращаться к этому вопросу. Он так и сделает. Видит бог, он сделает это, просто… просто не сегодня. Сегодня у него слишком тяжёлый день. И потом, он хочет узнать, что напишет ему Поттер, когда через пару дней получит свои наушники. Драко только что потратил четыреста восемьдесят пять фунтов, и у него ноль идей, как он будет объясняться с отцом, если тот решит проверить выписку по его карте, так что он имеет право знать. Ведь так? Телефон в кармане коротко вибрирует, заставляя Драко на несколько секунд прикрыть глаза. А потом он затягивается и, конечно же, вновь открывает их с Гарри переписку. — Что это? Голос Люциуса спокоен, но так покажется лишь тому, кто совершенно его не знает. На самом деле старший Малфой страшно зол, и каждая согласная, вырывающаяся из его рта, гремит пулевым выстрелом, проходящим сквозь дом. — Пластырь, — едва слышно отвечает Драко. Он стоит перед столом на кухне, за которым они все собирались поужинать. Но Люциус, конечно же, не мог оставить без внимания нос сына, потому что Драко не придумал ничего умнее, чем заклеить переносицу пластырем. Не с целью спрятать содеянное, это было бы глупо, скорее из чисто косметических соображений. Драко всё понимал, и на кухню этим вечером шёл, как на убой. — Я вижу, что это пластырь, Драко. Ты сломал нос? — Ушиб. — И где? Драко замирает, хаотично обдумывая, что бы ему сказать. Он так и не придумал достойного оправдания, потому что, в самом деле, едва ли его отец повёлся бы на историю в духе «ударился о дверь». Сильнее, чем ошибки сына, Люциус ненавидит его ложь. Это Драко усвоил ещё в детстве. Конечно, после пары затрещин и долгих вкрадчивых бесед, он не сделал для себя выводы, что врать — это плохо, но твёрдо усвоил, что врать нужно качественно. И не было качественной лжи для этого дурацкого пластыря и тёмного синяка, чуть выглядывающего за его пределы. — Подрался, — наконец решается Драко, и тут же добавляет, словно это может его спасти: — Немного. — Немного? Драко кидает испуганный взгляд на отца, и, увидев, как сужаются от ярости его серые глаза, тут же вновь уставляется себе под ноги. Носки его ботинок вдруг кажутся ему невероятно интересным зрелищем. — Скажи, Драко, — неожиданно мягко произносит Люциус, и Малфой не знает, лучше ли это, чем прежний ледяной тон, — тебе мало проблем? Тебе мало того, что ты уже сделал? — Нет, не мало. Это было глупо. Прости, отец. От упоминания прошлого руки Драко начинают чуть дрожать, и он прячет их за спину, не желая показывать отцу свою слабость. Впрочем, едва ли это поможет: Малфой знает, что выглядит сейчас, как побитый щенок. Чувствует он себя, собственно, так же. — Мне ждать звонка от разгневанного директора? — Нет. Нас никто не видел. Этот парень… Он никому ничего не скажет. Я уверен. — Посмотри на меня. Драко вздрагивает, но глаза послушно, пусть и нехотя, поднимает. Он смотрит в лицо Люциуса, непроницаемое, но такое холодное, и изо всех сил старается не тушеваться под его взглядом. Ему хочется выглядеть уверенно; хочется, чтобы отец думал, что у него всё под контролем. Хотя ничего у Драко не под контролем. Ни единая часть его странной жизни. Венка на виске предательски вылезает и принимается истошно биться. Драко до страшного хочется посмотреть на маму, тихо сидящую рядом с отцом, но не решающую влезать в их разговор. Хочется найти в её глубоких голубых глазах, вокруг которых расходятся добрые лучики-морщинки, каплю поддержки, но он знает, что если Люциус велит смотреть на него, то лучшее, что он может сделать — это подчиниться. — Я просто хочу, чтобы у тебя всё получилось, Драко. У тебя нет больше права на ошибку. И я надеюсь, что то, что я сейчас вижу перед собой, больше не повторится. — Не повторится. — Тогда садись есть. Люциус вздыхает устало, так, будто бы короткий разговор с сыном его всего вымотал. Драко со стыдом думает о том, что у его отца сегодня был первый выходной за долгое время. Выходной, который он, наконец, смог провести со своей женой. И что сделал его сын? Принёс новые волнения. Снова разочаровал. Как всегда. Драко не хочет есть. Он хочет убежать в свою комнату и больше не возвращаться, но это — срыв, это — слабость, которую он не может себе позволить. Он и так наломал дров, и он будет последней свиньёй, если испортит родителям ещё и ужин. Поэтому он садится за стол. И пихает в себя мясо по-французски, пытаясь не подавиться каждым куском. Когда эта медленная пытка заканчивается, Драко, под тихие разговоры родителей, помогает матери убрать в холодильник остатки еды и расставить накопившуюся посуду в моющей машинке. Перед тем, как выйти из кухни, он кидает быстрый взгляд на отца, как бы спрашивая у него разрешения, но Люциус на него даже не оборачивается. Драко про себя решает, что в сложившейся ситуации это скорее добрый знак, чем плохой, и поэтому, поблагодарив маму, тенью выскальзывает из кухни. Закрыв за собой дверь своей комнаты, Драко медленно выдыхает и прислоняется к ней спиной. Голова его гудит; этот дурацкий день тянулся до бесконечности. Его настроение настолько отвратное, что он понятия не имеет, куда себя деть и как теперь заснуть. Всё, о чём он думает — это о бесконечном стыде, чувстве, которое этот чёртов день пропитало. И если от вины перед Поттером, чёрт его подери, Драко как-то откупился, то перед отцом он виноват навечно. Навечно — ещё с прошлого года, с того дня в «Рассел». Перед его глазами вновь начинают плыть воспоминания, которые Малфой страшно хочет выкорчевать из себя, и он судорожно вздыхает, слабо надеясь, что приступ паники не накинется на него вновь. Прогнав неприятные картинки, от которых сердце мгновенно ускоряется, Драко тяжело опускается за свой рабочий стол. Время восемь, спать ещё рано, смотреть что-либо, даже мусорные видео на ютубе, он не хочет, поэтому решает заняться большим блоком задач по математике, который они должны будут прорешивать вплоть до рождественских каникул. Всё равно пора бы уже озаботиться этим вопросом. Драко открывает тетрадь, достаёт учебник, и погружается с головой в логарифмы, не зная лучшего способа отвлечь себя сейчас. Это немного работает, остужает его воспалённое сознание, уставшее от метаний и чувства острой неудовлетворённости собой. В итоге голову от тетради он поднимает уже в десять вечера, обнаруживая это время на часах с некоторым удивлением. Десять вечера, а у него всё ещё сна ни в одном глазу. От логарифмов уже тошнит, поэтому Драко медленно кладёт тетрадь обратно в сумку, а хранящийся дома учебник — на полку, где ему и место. Он откидывается на спинку стула и потягивается, слыша, как похрустывают и встают на своё место уставшие позвонки. Настроение у него всё ещё поганое, но он, по крайне мере, немного успокоился. Интересно, как там Поттер и его синяк? Что ж, Малфой может это узнать. Если, конечно, Поттер ещё не спит, что вряд ли. Режим для этого недоразумения — какая-то шутка. Джеймс: Как глаз? Гарри: заплыл немного, а так норм Гарри: Гермиона заставила меня пойти в аптеку и купить мазь от синяков, так что я буду в порядке Джеймс: Отлично Гарри: как твоё настроение? что делаешь? Джеймс: Домашку, но я уже закончил. Настроение… Не очень. Немного поругался с отцом Гарри: у вас сложные отношения всё-таки, да? Джеймс: Наверное Джеймс: В общем, надо как-то отвлечься Гарри: посмотрим фильм? Джеймс: Нет, не хочу. Как-то ничего не хочу, видимо, просто буду тебе ныть Гарри: тогда пошли гулять Джеймс: Что? Гарри: мы с тобой. гулять Джеймс: Как ты себе это представляешь? Гарри: берёшь себя за жопу, одеваешься, выходишь на улицу и не расстаёшься с телефоном Гарри: мы будем как бы вместе, понимаешь? будем писать, что вокруг. можем вообще созвониться по видеосвязи, хочешь? Драко хмурится, пару секунд раздумывая над немного дикой идеей, посетившей далеко не светлую голову Поттера. Затем он медленно поднимается и, почему-то на цыпочках, подходит к двери. Тихонько повернув ручку, он выходит на лестницу, оценивая обстановку. Свет в гостиной и кухне уже не горит, значит, его родители ушли в спальню. Его мама ложится рано, но отец, должно быть, даже в постели всё ещё сидит над бумагами. Выходить через дверь рискованно, и он, грустно вздохнув, возвращается обратно в комнату. Джеймс: Не получится, мои ещё не спят Гарри: так. а на каком ты этаже? Джеймс: На втором Гарри: что за окном? Джеймс: Ну… Улица. Дерево, кусты, не знаю, какая разница? Гарри: дерево близко? Джеймс: Не очень Гарри: карниз? Джеймс: Есть Гарри: ок, водосточная труба? Джеймс: Ты же не хочешь предложить мне вылезать через окно? Гарри: именно это я собираюсь сделать Джеймс: Ну нет Гарри: ты что, никогда в жизни не сбегал из дома через окно??? Джеймс: Представь себе Гарри: ты обязан это сделать! давай, одевайся и полезай Джеймс: О боже Гарри: будет весело И Драко это делает. Чувствуя себя то ли полным идиотом, то ли героем подросткового сериала, он сгребает в кучу все подушки, чтобы, просто на всякий случай, накрыть их одеялом. Родители почти никогда не заходят в его комнату, тем более по ночам, но он хочет себя немного обезопасить. Затем он берёт из гардероба куртку и тихонько переодевается. Выключив везде свет, Малфой останавливается перед закрытым окном в комнату. Он поехавший. И, подумав об этом, Драко решительно поворачивает ручку на оконной раме. Карниз довольно широкий, но скользкий, и ноги Драко тут же начинают ехать вниз. Он панически хватается за край оконной рамы, а затем медленно опускается на колени. Холодные капли, оставленные вечерним дождём, противно пропитывают не особо толстую ткань джинсов. Драко шипит, но упорно ползёт в сторону водосточной трубы. До земли футов десять, и, наверное, если он упадёт, то максимум сломает себе руку, но его ладони всё равно потеют, а сердце стучит от прилива адреналина в кровь. Он действительно никогда такого не делал — и не чувствовал. Водосточная труба тоже скользкая, и Драко, шипя, цепляется за неё до боли в ладонях. Ноги беспомощно болтаются до тех пор, пока он не находит опору в виде металлической полоски, крепящей трубу к стене дома. На расстоянии метра от земли Драко просто спрыгивает, потому что цепляться за мокрое железо, мягко говоря, неудобно. Его ноги пружинят, пятки возмущённо отдаются болью. Но он всё равно это сделал. Сбежал через окно, словно какой-то четырнадцатилетний трудный подросток. И его сердце ликует. Гарри: ты живой? Гарри: если ты упал и поломался я выезжаю в Лутон прямо сейчас Джеймс: Живой Гарри: как ощущения? Джеймс: Забавные Гарри: просто забавные? Джеймс: Чёрт, ладно, мне понравилось Гарри: :) Гарри: видеозвонок? Драко замирает, кончиком указательного пальца постукивая по чехлу своего телефона. Вся эта тема с фотографиями, видео и голосовыми сообщениями нервирует его. Поттер уже дважды просил у него фото, естественно нарываясь на отказ («Прости, но я не люблю, когда человека судят по внешности»), и, как Малфой понимает, сдаваться он не собирается. Хуже этого только его намёки на встречу, то шутливые, то вполне серьёзные. Джеймс: Нет, прости Гарри: ну лааааадно Он присылает фото вечерней улицы Уиллисдена. Одинаковые дома стоят друг напротив друга рядком, фонари, расставленные в идеальной симметрии, освещают пустую улицу, и только на горизонте виднеются силуэты двоих человек. Джеймс: Только не говори, что ты пойдёшь на тот мост Гарри: туда я и направляюсь! Джеймс: Если тебя там убьют, то мы не сможем больше общаться, ты знаешь об этом? Гарри: блин Гарри: теперь как-то расхотелось идти Джеймс: Я серьёзно, выбери что-нибудь поприличнее Гарри: я подумаю. что там у тебя? Джеймс: Миллион миллионов одинаковых пригородных домиков. Людей почти нет Драко в последний раз оглядывается на свой дом, не веря, что он действительно это сделал, а потом быстрым шагом отправляется в сторону центра города. Его, конечно же, окружает цветущий благополучием район Мейда Вейл, но головой он где-то там, в Лудсе, который один раз долго рассматривал на панорамах Гугла. Гарри: у меня тут корги!!! Джеймс: Прелестно Малфой смотрит на смазанную фотографию чьей-то собаки, явно сделанную мимоходом, и не может не улыбнуться. Поттер такой потешный всё-таки. Он будто бы живёт с вечной детской непосредственностью в душе, и Драко, которого раньше это так сильно раздражало, теперь находит это милым. В Гарри так много… света. Они идут вместе, и иногда Драко кажется, что, стоит ему обернуться, он увидит Поттера, который бежит следом, широко улыбаясь и глядя в телефон. Сам он занимается тем же самым. Почти бежит по улице, порой по-детски скользя по замёрзшим лужам, чего ни за что не позволил бы себе раньше, и всё вокруг кажется ему каким-то новым, совершенно особенным. Он добирается до района Мерилибон, лавирует между его домами, купаясь в тёплом свете вывесок кафе, и каждый светофор на его пути горит зелёным. Поттер ноет, прося Драко сфотографировать хоть что-то (сам Гарри скидывает ему буквально каждый угол), и Малфой, смилостивившись, встаёт возле заборчика парка Гайд, чтобы запечатлеть блестящий от лёгкой наледи тротуар, сам заборчик, собственно, и свои ноги ниже колена. Совершенно обычные ноги, совершенно обычные узкие синие джинсы, которые, к тому же, Драко никогда не надевает в школу, и ничем не примечательные чёрные ботинки на шнуровке. Поттер от этой незамысловатой фотографии приходит в восторг. Гарри: кусочек тебя! Джеймс: Мда, я тебе ограду красивую фотографирую вообще-то Гарри: так, ну, кажется, ты худой Джеймс: Угадал Гарри: и, возможно, ноги у тебя длинные, а значит, ты высокий, но из-за ракурса сложно сказать наверняка… признавайся, ты высокий? Джеймс: 6 футов 2 дюйма Гарри: почти на голову выше меня Джеймс: Считаешь это проблемой? Гарри: считаю это милым Малфой фыркает весело. А потом продолжает идти. Ноги несут его и несут, по тротуарам и площадям, и он в этот момент испытывает давно забытое чувство — чувство абсолютного, очень чистого счастья. Ни на секунду не расставаясь с телефоном, Драко доходит до небольшого сквера неподалёку от набережной Темзы, и не без удовольствия падает на скамейку. Ноги гудят, но совсем немного, и он так вдохновлён, что, кажется, немного отдохнёт и сможет пройти ещё с сотню миль. Джеймс: Давай присядем Гарри: понял Спустя минуту Драко приходит фотография переплетённых веток каких-то кустов, которые летом явно превращаются в непроходимую зелёную стену. Джеймс: Ты в лес забрался? Гарри: это парк! за ним просто плохо следят Джеймс: Не уходи глубоко Гарри: а то меня убьют, да? Джеймс: Конечно. Я не буду скидываться на твои похороны Гарри: а ты где? Джеймс: Не поверишь Драко отправляет ему практически идентичную фотографию, правда на ней ветви кустов подстрижены и виднеется край вполне приличной скамейки. На щеку Малфоя вдруг падает первая снежинка, и он мягко дотрагивается до своей кожи. В ту же секунду ему приходит восторженное сообщение: Гарри: у нас первый снег пошёл! Джеймс: Поздравляю. У нас уже был Поттер кидает ему фотографию фонаря, в свете которого уже вовсю кружится сотня мелких снежных блёсток. Драко поднимает голову, рассматривая фонарь, который стоит напротив его скамейки, и от того факта, что он видит ту же картину, что сейчас открывается взгляду Поттера, на душе у него теплеет. Налетает лёгкий порыв ветра, и на мгновение Драко кажется, что мелкие хлопья снега начинают лететь вверх, ведомые странной магией. Гарри: Джеймс Джеймс: ? Гарри: мне кажется, я понял. каким должно быть это чувство Джеймс: Какое? Гарри: любви. вот как в книгах и фильмах. когда сердце в горле, не ешь, не спишь, только думаешь и думаешь о человеке Джеймс: То есть, ты полюбил Седрика? Гарри: проблема в том, что нет Гарри: это другой парень Драко морщится от болезненного укола, который вдруг дотрагивается до его сердца. Это что-то неприятное, яркое, что-то, что заставляет улыбку исчезнуть с его лица. Драко это чувство не может понять, но под ложечкой у него начинает неприятно тянуть. Джеймс: Надеюсь, он ответит тебе взаимностью Гарри: не знаю. я плохо понимаю чувства других людей, если честно. Гермиона говорит, что у меня ноль эмоционального интеллекта Джеймс: И что ты будешь делать? Гарри: продолжу общаться с ним, потому что одно это делает меня самым счастливым человеком. а там… ну, видно будет Джеймс: Тогда, думаю, я могу тебя поздравить Гарри: спасибо :) Драко не хочется ничего больше спрашивать. Он убеждает себя, что ему просто не интересны Поттеровские влюблённости, но на самом деле он не хочет знать ничего о том, кого судьба одарила чувствами Гарри. Такого светлого, такого сильного Гарри. Что-то горькое встаёт поперёк его горла. Джеймс: Пойдём домой? Я замёрз и уже двенадцать Гарри: пойдём По дороге назад они переписываются не так активно, в основном потому, что Драко-Джеймс не поддерживает разговор. Он идёт и хмурится, пытаясь понять, отчего его вдруг начало слегка подташнивать. На середине пути Малфой устаёт и вызывает такси. И уже придя домой, приняв душ, забравшись в постель и пожелав Поттеру доброй ночи, он вдруг понимает, что за чувство окутало его в парке. Он ревновал. Ревновал совсем не так, как ревновал когда, к примеру, кто-то уделял Тео или Блейзу больше внимания, чем ему, потому что, в его понимании, это он должен был быть в центре всеобщего интереса, всегда. Не так, как ревновал, когда оказалось, что Поттер любит те же фильмы, что и он. Он ревновал по-настоящему. Так, как ревнуют только любимых.