Причины моей ненависти

Гарри: ДЖЕЙМС Джеймс: Слушаю Гарри: ТЫ НИЧЕГО НЕ ХОЧЕШЬ МНЕ РАССКАЗАТЬ? Драко напрягается, губы сжимает в плотную линию, а сердце у него подскакивает куда-то в сторону трахеи. Но в следующую секунду он выдыхает и счастливо смеётся — Поттер всего-то получил свои наушники. И не нашёл ничего лучше, чем написать гневное сообщение и скинуть их фотографию. Джеймс: Ого, поздравляю. Это те, что ты хотел? Гарри: не делай из меня идиота Гарри: это, по-твоему, похоже на открытку? Гарри: не отмалчивайся Гарри: я знаю, что это ты Джеймс: А вдруг у тебя появился меценат? Гарри: ДЖЕЙМС Джеймс: Сдаюсь. Да, это я. Пусть это будет подарком на Рождество Гарри: до него ещё несколько недель. и даже если бы оно было близко… блять, ну это же дорого Джеймс: Мне нормально Гарри: я хочу вернуть их назад Джеймс: Хочешь — возвращай. Я отправлю деньгами Гарри: блять Джеймс: Я думал, тебе понравится Гарри: мне нравится. блять, нет, мне не нравится. я в восторге Джеймс: Вот. Потрать отложенное на телефон, а то у тебя камера полное дерьмо, я вижу каждый пиксель Гарри: ну какой же ты… Джеймс: Какой? Гарри: невыносимый. абсолютно невыносимый Джеймс: Не льсти мне Гарри: спасибо. я не знаю, как тебя отблагодарить Джеймс: Просто носи их и наслаждайся. Я буду об этом знать и это будет меня греть На следующий день Драко встречает Поттера в школе, и тот не снимает с шеи свои отвратительно красные наушники даже на уроках, словно боится, что они куда-то исчезнут. После обеда Малфой пересекается с ним в коридоре, и, проходя мимо, больно задевает Гарри плечом. — У кого наушники украл, Поттер? Или всей семьёй взяли кредит на десять лет? — Иди пожри дерьма, Малфой. Драко отворачивается, окатывая Поттера максимально презрительным взглядом. А потом, уже отойдя за угол, начинает по-дурацки улыбаться. Потому что это его единственная возможность поговорить с Гарри, и он чертовски рад тому, что Поттер, в своём хорошем настроении, пожелал ему пожрать дерьма практически дружелюбно. Джеймс: Ты тут? Гарри: ага Гарри: почему не спишь? Джеймс: Кошмар приснился Гарри: о чём? Джеймс: О прошлом. Не хочу его описывать. Мы можем просто поговорить? Гарри: конечно Джеймс: Что ты делаешь? Гарри: математику Джеймс: В три часа ночи? Гарри: ну… да Джеймс: Ты что, только начал тот огромный блок, о котором говорил мне две недели назад? Гарри: … Джеймс: Ну ты пиздец. Скинь задачи. Я тебе завтра часть прорешаю Гарри: ЛУЧШИЙ Джеймс: А ты в этом сомневался? Гарри: ни на секунду Джеймс: Расскажи мне что-нибудь, пожалуйста Гарри: что тебе рассказать? Джеймс: Что-нибудь. Что-нибудь про тебя. Кем были твои родители? Гарри: папа был полицейским, а мама биохимиком. работала в лаборатории Джеймс: Необычный тандем Гарри: да. я мало что о них знаю, на самом деле. тётка мне ничего толком не рассказывает, а мне был всего год, когда они погибли. но иногда я скучаю так, как будто бы помню их не только по фотографиям Джеймс: Как это произошло? Гарри: автокатастрофа, слетели в кювет. я был с ними и отделался царапинами, а они погибли на месте Джеймс: Это оттуда у тебя шрам? Гарри: откуда ты знаешь про мой шрам? Драко шипит тихонько, пальцами вцепляется в край подушки. Шрам у Поттера в основном прячется за чёлкой. Набирая ответ, Малфой надеется только на то, что Гарри не помнит каждую нелепую фотографию своего лица, которую он прислал Джеймсу за всё это время: Джеймс: На одной из фоток был Гарри: и как тебе? портит меня? Джеймс: Нет. Он необычный Джеймс: Мне очень жаль, что всё это произошло с тобой. Что ты остался у Дурслей и всё такое Гарри: это ничего. я скоро от них съеду. а память о родителях будет со мной всегда Джеймс: От кого тебе достался твой цвет глаз? Гарри: от мамы Джеймс: Я сначала думал, что ты в линзах или обработку кидаешь на фотки, если честно Гарри: лол, ты не первый. нет, они просто такие. тебе нравятся? Джеймс: Они моего любимого цвета Гарри: звучит романтично Джеймс: Да отстань ты. Ничего хорошего тебе сказать нельзя Гарри: а что твои родители? ты толком не говоришь о них Джеймс: Не знаю, что сказать. Обычная семья Гарри: а что с твоим отцом? Джеймс: В смысле? Гарри: вы ссоритесь и ты расстраиваешься. не так уж редко Джеймс: Я… Да не то что бы мы ссоримся. Просто он требовательный. Но это правильно Гарри: думаешь? что правильно Джеймс: Уверен. Это мои проблемы, что я не оправдываю его ожидания Гарри: разве он не должен просто любить тебя таким, какой ты есть? я не то что бы в курсе, как там выглядит нормальная семья, но у Рона, например, очень милые родители… мне кажется, они будут любить его что бы он там ни выкинул. то есть, сначала миссис Уизли открутит ему голову, но потом вернёт на место и всё будет как прежде Джеймс: Отец любит меня Гарри: хорошо, если ты в этом уверен. хотел бы я, чтобы ты ещё из-за него не расстраивался… Джеймс: Зато у меня на сто процентов замечательная мама Гарри: расскажи о ней. я помню, что твой папа адвокат, а она? Джеймс: Она иллюстратор детских книжек. Ну, то есть, была, сейчас она скорее домохозяйка. Но всё равно рисует и иногда берёт заказы. Для души типа Гарри: она, наверное, очень милая Джеймс: Очень! Она не выгораживает меня перед отцом, что правильно, но я всё равно знаю, что она всегда на моей стороне Гарри: а они знают, что ты гей? Джеймс: Если бы они знали, я бы уже жил на улице Гарри: :D Джеймс: Я не шучу… Гарри: всё настолько плохо? Джеймс: Ну, папа точно рассчитывает, что я сделаю успешную карьеру в юриспруденции и женюсь на какой-нибудь приличной девушке. А мама… Джеймс: Даже не знаю. Наверное, она смогла бы понять. Наверное Гарри: это хорошо, что ты можешь довериться ей Джеймс: Я никому не могу довериться Гарри: даже мне? Джеймс: Не во всём Гарри: да что у тебя за секреты от меня? Джеймс: Я не могу рассказать. Тебе не понравится Гарри: уверен, это не так Джеймс: Нет, тебе правда не понравится Гарри: звучит так, как будто тебе на самом деле семьдесят, и ты убиваешь школьниц в лесополосе Джеймс: ЛМАО Гарри: я почти серьёзно… Джеймс: Прости. Нет, я никого не убиваю и мне не семьдесят. Я просто тот самый парень из старших классов, каких у тебя в школе примерно миллион Гарри: ладно, верю. у тебя слишком стройные ноги и слишком стильные ботинки для крипового пенсионера-убийцы из пригорода Джеймс: Ха, спасибо Гарри: тебе стало легче? я имею в виду, твой сон? Джеймс: Да. Я отвлёкся Гарри: отлично. тогда, наверное, пойдём оба спать? Джеймс: Погоди Гарри: м? Джеймс: Можешь записать мне аудио? Просто почитай… что-нибудь Гарри: сказку? :) Джеймс: Да хоть учебник по математике. Хочу послушать твой голос Чуть позже Драко засыпает под голос Гарри, который в пятиминутном аудио начитывает ему начало истории о маленьком принце, который жил на планете-астероиде и рисовал удавов, проглотивших слонов. Не жуя. В эту ночь ему больше не снятся кошмары, зато снятся изумрудно-зелёные глаза напротив. Во сне он кладёт руку Поттеру на шею, большим пальцем гладит линию его подбородка, и тот смотрит на него с такой отчаянной нежностью, с которой на Драко, кажется, никто никогда не смотрел. Во сне Поттер называет его Джеймсом, сладко перекатывая имя на губах, а потом тянется за поцелуем. Драко просыпается с бешено бьющимся сердцем, ощущением, что его рассудок уже не спасти и, почему-то, солью от слёз на губах. Гарри: хочешь, я приеду к тебе на рождественских каникулах? если у тебя нельзя будет остаться, то я могу приехать на один день Джеймс: Не хочу Гарри: я уже начинаю думать, что ты просто не хочешь меня видеть. правда я не понимаю, почему мы тогда так много общаемся Джеймс: Потому что это неправда. Я хочу тебя увидеть. Просто ещё не время Гарри: когда оно придёт? Джеймс: Я не знаю Гарри: ты меня боишься? Джеймс: Как можно тебя бояться? Гарри: ну спасибо Джеймс: Прости Гарри: ничего. я просто пытаюсь понять тебя… дай какие-нибудь сроки, можно примерные, и я отстану. у меня не очень с терпением, но ждать тебя я согласен Джеймс: Да нет никаких сроков. Просто я к этому не готов. И ты тоже Гарри: не решай за меня Джеймс: Я уверен, что ты не готов. Если ты увидишь меня… Ничего уже не будет так, как сейчас Гарри: тебе всё-таки семьдесят, да? Джеймс: Дурак Гарри: стой Гарри: ты девчонка?.. Гарри: потому что если ты девчонка, то ничего страшного Джеймс: Да нет же! Гарри: ладно, я сдаюсь Джеймс: Слава богу Гарри: хотя нет, не сдаюсь Джеймс: Гарри… Гарри: скинь мне фото. чего-нибудь. ты же уже кидал свои ноги и ничего страшного не произошло, верно? Джеймс: Ты там коллаж, что ли, собираешь? Гарри: ага :) Джеймс: Глупый Джеймс: Ладно, погоди Драко откладывает телефон и подходит к зеркалу, критически оглядывая себя. Поттер не отстанет от него, это точно, и надо бы кинуть в него хоть чем-нибудь, чтобы он отвлёкся и перестал твердить об этой чёртовой встрече. Его рот мелет о ней с начала декабря, и он явно не собирается затыкаться. Драко чувствует себя глупо, оглядывая своё уставшее отражение. Ну и что ему сфотографировать? Пальцы? Нет, слишком бледные, слишком длинные и тонкие, узнаваемые. Шею? Либо фотографировать одну кожу, либо будет видно срез светлых волос. Живот? Как-то пошло. Ключицы? Сойдёт, пожалуй. Стянув через голову домашнюю серую футболку, он делает несколько фотографий, стараясь удачно выровняться относительно света. Просмотрев их, выбирает одну: на ней видна только левая, чётко проступающая ключица, с небольшой впадинкой над костью. Чуть ниже неё — маленькая родинка коричневого цвета, контрастно смотрящаяся на белой коже. Драко смотрит на эту родинку скептически, думая о том, что, может быть, стоит её замазать, но потом обвиняет самого себя в паранойе. Пусть Поттер там хоть обсобирается своих коллажей с частями тела Джеймса, такие родинки есть у тысяч людей. Одевшись обратно, Малфой садится на кровать и, отчего-то нервничая и покусывая губы, отправляет фотографию. Гарри: вау Джеймс: Что? Гарри: это очень красиво Джеймс: Кхм, это ключица. Но спасибо Гарри: это охренеть какая красивая ключица Джеймс: Она польщена, ей ещё не делали таких комплиментов Гарри: прислать тебе тоже что-нибудь? Джеймс: В смысле? Гарри: тут я шучу про дикпик Джеймс: Блять, пока, я удаляю переписку, а ты летишь в бан Гарри: лмао Гарри: прости Гарри: не знаю, просто моё сто пятое фото? Джеймс: Хм Джеймс: Покажи свои запястья. Кажется, я их ещё не видел Видел, конечно. Видел сотню раз, потому что Драко теперь смотрит на Поттера в школе каждый чёртов день. Он взглядывает коротко, буквально на секунду, и в основном разглядывает его макушку, но ловит всё, что попадается ему на глаза, словно оголодавший. И руки, конечно, тоже. Эти его руки. Гарри присылает фотографию своей кисти, и Малфой жадно вцепляется в изображение взглядом. Отчего-то щёки его заливает жаром, но он об этом не думает, как не думает и о многом другом, например о том, почему его пальцы скользят по экрану, очерчивая эту невыносимо прекрасную круглую косточку, что так ярко выделяется на худом смуглом запястье. От взгляда на руки Поттера что-то внутри него всегда замирает. В руках у Драко бутылка текилы, и он не собирается с ней расставаться. Музыка гремит в квартире отца Люциана Боула, хотя его самого, конечно же, там нет. Его вообще нет в Лондоне и не будет ближайшие несколько дней. Зато все три просторные комнаты его апартаментов забиты старшеклассниками, которые настроены повеселиться на вечеринке младшего Боула в честь первого дня рождественских каникул, причём повеселиться за всё первое школьное полугодие, проведённое лицами в учебниках. Драко не знает доброй половины присутствующих, потому что, кажется, каждый приглашённый позвал ещё и своего друга. Впрочем, не его это должно возмущать: он сам видит Боула только на менеджменте, который Драко взял в качестве четвёртого дополнительного предмета. А ещё он просто хочет напиться. И домой идти сегодня не собирается. Самое главное для него — это не потерять в уже абсолютно угашеной толпе Гойла, у которого он планирует сегодня заночевать. Таким образом он даже почти не обманет родителей. Да, у них небольшая мальчишеская вечеринка, так, человек на десять, у Гойла дома. И нет, он не будет пить. Он же предпочитает всегда иметь холодную голову, мама, ты забыла? Драко правда не любит быть пьяным и ничего никогда не употребляет. Но в его желудке плещется уже около пинты текилы, на часах давно перевалило за полночь, и он всерьёз размышляет о том, насколько плоха идея выкупить у Блейза самокрутку. Ему так надо отвлечься. Ему так давно это надо. Телефон в кармане вибрирует, но Драко к нему даже не тянется. Он бы вообще отключил его нахрен, но будет плохо, если механический голос, объявляющий о том, что абонент не в сети, встретит его встревожившихся родителей. Он сомневается, что они наберут ему: ни Нарцисса, ни Люциус никогда не отличались гиперопекой, а Драко чётко дал им понять, где он будет этой ночью. Но рисковать всё же не хочется. Малфой отпивает из горла снова. Его ведёт, кажется, даже чуть-чуть подташнивает, но ему на это абсолютно наплевать. Он только вяло думает о том, что блевать, пожалуй, стоит в случае чего где-нибудь подальше, а не посреди комнаты, и это единственная мысль, которую он фиксирует. Отчаянно хочется закурить сделанный глоток, поэтому Драко, скользнув взглядом по комнате и убедившись, что Гойл всё ещё на месте, принимается пробираться через сидящих на полу людей, чтобы выйти на балкон. Там никого нет, и это, пожалуй, хорошо, потому что Малфой едва ли сможет выдавить из себя беседу ни о чём. А о чём-то он говорить не хочет, потому что всё его «что-то» — это Поттер. Поттер, Поттер, Поттер — он везде. В его телефоне, на уроках, на переменах, во снах, по утрам, днём, по вечерам. Драко старается ни о чём не задумываться, но в последнее время просто не может, потому что с ним происходит то самое. «Вот как в книгах и фильмах. Когда сердце в горле, не ешь, не спишь, только думаешь и думаешь о человеке» Его кидает из стороны в сторону: он то ко всем чертям удаляет с телефона Вотсап (впрочем, малодушно не трогая страничку Джеймса на Фейсбуке), то проводит в переписках с Гарри весь выходной, забывая даже пообедать. Его сны невозможны и ужасны: Поттер мелькает в них всё чаще, и это всегда что-то расплывчатое, без конкретики, но очень нежное и чувственное. Драко даже не цепляется к нему в школе, только смотрит и смотрит украдкой, а на истории искусства, куда не ходят его друзья, он и вовсе всегда садится подальше, чтобы весь урок гипнотизировать лохматую макушку Поттера взглядом. Он задыхается от света, который излучает Гарри; он задыхается от боли, потому что Гарри на него не смотрит. Он жадно оглядывает людей, которые вертятся вокруг Поттера, пытаясь отгадать, кто тот самый парень, к которому у Гарри настоящие чувства, но ни один кандидат не приходит на ум, и Драко уже даже не знает, плохо это или хорошо. Драко говорит себе, что он не влюблён, потому что он, вашу мать, не гей, вообще, никак, он просто… одержим. Что-то с ним не то, какая-то странная фиксация на человеке, с которым он, ладно, это можно признать, близко подружился. И нет ничего такого в его ревности к этому неизвестному парню, о котором Поттер иногда говорит, про которого кидает ему песню Arctic Monkeys — Do I Wanna Know? («ты наверняка её знаешь, но она для меня сейчас о многом»). И Драко слушает её на повторе, слушает и ненавидит, и сменить он её готов только на голос любимого Йоанна Лемуана, который, вот же чёрт, рассказывает о безответной любви, моля обратить на него внимание. И Драко ставит её на повтор следом. Он не влюблён, он совсем не влюблён. Крепко зажмурившись, Драко затягивается сигаретой. Горько-сладкий дым скользит по языку. — Что с тобой? Малфой оборачивается и понимает, что совсем не заметил, как к нему подкралась Паркинсон. Хотя, вполне вероятно, она могла бы греметь на весь дом, он бы всё равно не обратил внимания. Слишком много текилы, слишком много мыслей, слишком много Поттера, который, вот же блять, закидывает его сообщениями прямо с утра. Драко не отвечает ему весь день. Он снова пытается всё это бросить. — Я в порядке, — бормочет Малфой, оглядывая немного смазывающиеся черты лица Панси. Он думает про себя, что она красивая. Отмечает так же механически, как отмечал когда-то красоту Астории. Хотя сравнивать их трудно, типаж слишком разный. Но у Панси очень милый, высоко задранный нос, тёмные глаза, на которые спадает чёлка, и красивые скулы. Она не такая хрупкая, как Астория, в ней есть что-то тёмное, почти злое, но очень привлекательное. Драко щелчком пальцев отправляет наполовину скуренную сигарету в полёт (сколько раз он ругался на Тео за то, что тот порой ведёт себя, как свинья?), после чего яростно потирает глаза тыльной стороной свободной от бутылки руки, будто бы так может прибавить миру резкости. Он перебрал, перебрал конкретно, но именно этого ему и хотелось. Забыться, не думать, уплыть. Только отчего-то не получается всё равно. Телефон в кармане снова вибрирует. Драко сжимает зубы, думая о том, насколько глупо будет сейчас запустить его с балкона. — Да что ты? — язвительно отвечает ему Панси. — Ты всегда говорил, что напиваться — это отстой, а теперь на ногах не стоишь. — Значит, я ошибался, — огрызается он, и, как бы в подтверждение своих слов, отпивает ещё немного текилы. Подняв бутылку на свет, Драко не без сожаления обнаруживает, что алкоголя там почти не осталось. — Драко, перестань вести себя, как засранец. Я беспокоюсь о тебе. Ты плохо выглядишь, всё время где-то витаешь, я же не слепая. Малфой смотрит на Панси молча. Свет фонарей мазками ложится на её красивое лицо, а подвитые пряди волос, намеренно вытащенные из тугого пучка на макушке, треплет ветер, и они кружатся вокруг её широких скул. К чёрту. Не думая, Драко подаётся вперёд и целует её. Она что-то сдавленно пищит, потом замирает, но не отталкивает его, и он не может желать большего в этот момент. Его язык грубо раскрывает её губы, рука ложится на талию и прижимает ближе, ближе, ближе. Драко хочется вмять её в своё тело, сделать её своей частью, потому что, быть может, хотя бы тогда он перестанет сходить с ума от боли и собственных чувств. Может, тогда он снова станет нормальным. Он целует её и целует, и она даже начинает отвечать. Только он ничего не чувствует. Ничего: нет возбуждения, нет волнения. Внутри него абсолютно пусто, а перед внутренним взором, отчего-то, возникают зелёные глаза в обрамлении тёмных ресниц. Он знает эти глаза слишком хорошо. В этот момент Панси решительно отстраняется. — Хватит, — говорит она хмуро, и, придавая своим словам веса, ещё и упирается рукой Драко в грудную клетку, отталкивая его подальше. — Я не нравлюсь тебе? — хмыкает Малфой, и как же ему наплевать на её ответ. — Нравишься. Не как Блейз, но ты ничего. Думаю, мы могли бы даже попробовать встречаться, если бы только это кому-то из нас двоих было нужно. — Может быть, мне нужно. — Не ври хотя бы себе, пожалуйста. Драко делает тяжёлый вздох, а затем одним махом допивает всё, что осталось в бутылке. Он ставит её на пол и сглатывает приятно обжигающую жидкость, задерживая дыхание, чтобы тошнота не подтолкнула выпитое обратно. Панси за этим представлением наблюдает, скрестив руки на груди. — Расскажи мне, — говорит она неожиданно мягко. — Что? — Кто она? Что произошло? — Нет никакой «её». Малфой произносит это с горечью в голосе, даже не пытаясь скрыть этого от Паркинсон. Он абсолютно себя не контролирует, и по его больным глазам, наверное, можно всё прочитать, но он так устал и так пьян, что у него нет сил думать об этом. Он просто забивает все слова поглубже в собственную глотку, потому что то, что его мучает, не должно оказаться снаружи. — Ох, Драко, — вздыхает Панси, а затем вдруг обнимает его крепко и притягивает к себе. Она делает это почти по-сестрински, но Драко всё равно упорно пытается заставить себя думать о ней, как о привлекательной девушке. Он наклоняет голову и утыкается носом в её висок, вдыхая приятный запах лака для волос, смешавшегося с лёгкими духами, а руки отправляет бродить по её спине. Вверх-вниз, позвонки считает сквозь тонкую кофту. Панси чуть подрагивает, и Драко посчитал бы это своей заслугой, если бы не было так очевидно, что его подруга просто-напросто замёрзла. — Пойдём внутрь, — просит она, подтверждая его мысли. — Не хочу. — Тогда давай отправим тебя домой. Давай? Драко молчит пару мгновений, вглядываясь в тёмные, полные беспокойства, глаза Панси, а затем медленно кивает. Наверное, она права. Наверное, ему правда стоит поехать домой, потому что он не хочет никого видеть, и ждать Гойла не хочет, как и спать не в своей постели, и алкоголь в него больше не полезет (серьёзно, ещё капля — и его вырвет), а Блейз со своими косяками может на хуй пойти. — Панси? — зовёт подругу Драко, когда они вместе спускаются вниз, чтобы она посадила его в такси. Паркинсон поднимает вверх указательный палец, молчаливо прося его подождать, и только потом, справившись, видимо, с вызовом Убера, переводит на него взгляд: — Да? — Почему ты такая замечательная и красивая, а я в тебя не влюблён? Почему Астория была такой милой, когда не трахалась с Маклаггеном, а я её не любил? — А почему ты такой классный, а я люблю идиота Блейза? — улыбается она ему, и улыбка её так печальна, что у Драко уголки глаз начинает немного щипать. И он вдруг всё про себя понимает. Во время поездки в такси, благо, не очень долгой, Драко отчаянно пытается не сблевать. Ему хочется открыть переписку с Гарри, но, достав телефон, он понимает, что это ошибка, и смотреть стоит только на проносящиеся за окном огоньки ночного города. Водитель молчит, а Малфой отстранённо думает о том, что от него, наверное, алкоголем и сигаретами воняет на всю машину. Поездка ни капли не отрезвляет его, и на тротуар Драко ступает, чуть пошатываясь. Смотрит на свой дом и с радостью отмечает, что ни одно окно в нём не горит. Запасной план в виде водосточной трубы, ведущей к карнизу на втором этаже, сейчас кажется ему планом по тому, как переломать себе все кости. В дом Драко прокрадывается, словно вор: мучительно медленно поворачивает ключ в замке, столь же медленно открывает входную дверь. Каждый звук кажется ему оглушительно громким, и, расшнуровывая ботинки (нагибаться — тоже ошибка, и Малфою приходится делать это с трудом держа ногу на весу), он со смирением ждёт, что дверь в родительскую спальню вот-вот откроется, и в коридоре послышатся тихие шаги его матери, а если не повезёт, то более грузные — уже отца. И когда Драко добирается до двери в свою комнату, а этого так и не происходит, он шумно выдыхает от облегчения. На кровать он падает прямо в одежде, не снимая даже куртку. Его телефон уже какое-то время молчит, и это Драко вдруг пугает. Ему внезапно кажется, что он всё упустил, а ему, в этом его пьяный мозг уверен, очень нужно поговорить с Поттером. Очень нужно поговорить с Гарри. Ему — с Гарри. Не Джеймсу, потому что никакого Джеймса давно уже нет. Одно имя осталось. Он переворачивается на спину с трудом, затем достаёт из кармана телефон, чувствуя, как гулко бьётся его сердце, а слюна собирается во рту. Его руки мокрые от переживаний, и пальцы оставляют на экране телефона следы, которые, впрочем, сразу же спешат испариться. Драко открывает их с Гарри переписку, с ужасом понимая, что в ней набралось больше десятка сообщений. Гарри: доброе утро Гарри: хотя я думал, ты уже встал. даже я уже встал. эй Гарри: надеюсь, ты не заболел Гарри: я еду на встречу с Седриком и это будет ужасно Гарри: ладно, я надеялся что ты спросишь меня, почему ужасно, так что даю тебе ещё немного времени Гарри: Джеймс? Гарри: мы с ним расстались. нечестно было бы встречаться с ним дальше, когда я люблю другого. теперь я в этом точно уверен Гарри: если тебе интересно, то никто не плакал, но мне немного погано. но, в целом, я чувствую облегчение Гарри: Джеймс? Гарри: я волнуюсь, мне уже пора звонить копам? Гарри: ты заходил в сеть, я видел. почему ты молчишь? я что-то не так сделал? Гарри: прости меня, пожалуйста, если это так. я не хотел Гарри: Джеймс, ответь мне Гарри: ответь мне, пожалуйста Драко читает эти сообщения, и на душе у него становится чуть легче. Поттер его ждёт, ждёт уже давно, и волнуется только о том, что сделал что-то не так. Но мудак из них двоих только один, и Малфой сейчас прекрасно понимает, кто это. Рядом с именем Поттера загорается зелёный огонёк. Сердце Драко падает куда-то в желудок, и он неотрывно наблюдает за тем, как бегает по экрану карандашик, оповещающий, что Гарри набирает ему очередное сообщение. Гарри: я вижу, что ты тут. прошу, поговори со мной, я очень переживаю Драко вздыхает и закрывает глаза на пару секунд. Он знает, что утром пожалеет обо всём, что собирается написать сейчас, но в его крови слишком много алкоголя, а его чувства режут так, что он, кажется, сейчас на маленькие кусочки распадётся. Джеймс: Прости меня Гарри: ты в порядке? Джеймс: Да, прости, что не писал. Я пьян Драко набирает сообщения очень долго, не потому, что думает (этого он себе как раз делать не позволяет), а потому что его пальцы скользят и бесконечно попадают мимо букв, вынуждая переписывать слова снова и снова. Гарри: прям пьян? Джеймс: Блять, Поттер, да я в полное дерьмо Гарри: ну… я удивлён, не знаю даже, что ещё сказать Гарри: и не зови меня по фамилии, так только один человек делает, и я от него не в восторге Джеймс: Прости Гарри: всё в порядке. что с тобой? почему ты не отвечал, почему напился? ты же говорил, что никогда не пьёшь много Джеймс: Я облажался Джеймс: Блять, я так облажался, Поттер Джеймс: Чёрт Джеймс: Прости Джеймс: Гарри Гарри: так, давай ты ляжешь спать. а утром мне всё напишешь, хорошо? напишешь и не пропадёшь снова, потому что иначе я приеду в твой Лутон и поставлю всех на уши Джеймс: Я в тебя влюблён Весь мир вокруг Драко замирает. Он лежит на кровати, неотрывно глядя в телефон, экран которого плывёт перед его глазами, и считает секунды. Их как будто бы слишком много. В висках у него шумит, и он прикладывает два пальца к вене, что бешено бьётся у него на шее, а затем пугается: он не врач, но точно может сказать, что так быстро сердце сокращаться не должно. Хотя, пожалуй, если он сейчас умрёт, вот прямо так, с телефоном в руке, то это будет не так уж плохо. Если ему повезёт, его тело найдёт мама, и отец никогда не увидит эту переписку. Правда, в его крови найдут галлоны спирта, и это само по себе не очень хорошо повлияет на его репутацию в семье. Но ему будет уже всё равно. О, как бы Драко хотел, чтобы ему было всё равно прямо сейчас. Он смотрит на время в уголке экрана телефона. Ему показалось, что Поттер молчит уже добрых минут двадцать, если не полчаса, но цифры издевательски показывают ту же минуту, в которую было отправлено последнее сообщение. Драко закрывает глаза и ему хочется заорать. А потом телефон в его руках вибрирует оповещением. И ему так страшно, как никогда ещё не было. Гарри: это хорошо Гарри: потому что я тоже влюблён в тебя Драко жадно вчитывается в эти буквы, и что-то рвётся внутри него, рвётся и горит, какое-то дикое счастье затапливает грудную клетку золотом, а следом за ним приходит боль, и это горько-сладкая смесь. Он не знает, он понятия не имеет, зачем сказал всё это, зачем признался самому себе, а потом Поттеру, не знает, что ему делать теперь. Но сейчас он слишком устал, слишком пьян, а всё, что могло случиться, уже случилось. Джеймс: Ты уверен? Гарри: а по поводу кого, по-твоему я тут не сплю и не ем? из-за кого бросил Седрика, который, если что, был отличным парнем? Джеймс: у меня было ноль идей, если честно Гарри: дурак ты. иди спать, обсудим всё завтра. у нас ведь всё хорошо? У них ничего не хорошо. Джеймс: Я ложусь Гарри: спокойной ночи, отсыпайся Драко медленно сбрасывает с себя куртку, кидает телефон в сторону подушки, а потом и сам к ней подползает. Он не раздевается, даже куртки из изножья кровати не убирает. Измученный разум отключается, как только щека Драко касается подушки.